— Что? Вы из ФБР? — удивился Элайджа Рид, уставившись на черную повязку Пирса.

Пирс проигнорировал его вопрос и обрушил на худощавого белого девятнадцатилетнего парня шквал вопросов.

— Ваш сосед по комнате мистер Коулридж имел склонность исчезать на несколько дней?

— Нет, никогда. Он всегда был здесь. Всегда вовремя приходил на занятия, любил вставать рано утром, много занимался и все в таком же духе. И при этом никогда не увлекался наркотиками или чем-то вроде этого. Он даже не пил. И вообще это был хороший парень из какого-то небольшого поселка в пустыне. Извините, но я должен спросить: почему им заинтересовалось ФБР? Разве это не местное дело?

Похоже на то, что он прослушал курс лекций на юридическом факультете.

— Знаете, — уклончиво ответил Пирс, — иногда ФБР берет под свой контроль дела, которые связаны с исчезновением людей.

— Да, но только в том случае, когда речь идет о преступлениях, совершенных в нескольких штатах. Вы ищете какое-то конкретное лицо? — Парень заметно нервничал, но все же не мог отказать себе в удовольствии продемонстрировать эрудицию.

— Похоже, сынок, ты хочешь пойти на работу в ФБР в один прекрасный день? — спросил Пирс с легкой ухмылкой. Это был хороший ход, подумала я, так как парень расплылся в улыбке, несмотря на некоторое смущение. — Продолжай в том же духе, и мы с тобой когда-нибудь поговорим на эту тему. А сейчас послушай меня, Элайджа, мы должны осмотреть эту комнату. — Пирс обвел рукой небольшое студенческое жилье. — Надеюсь, ты не станешь возражать?

Элайджа молча отошел в сторону. Мы с Пирсом огляделись вокруг и поинтересовались, за каким столом обычно работал Итан. Пока Пирс разглядывал его место, я осматривала комнату. А Элайджа уселся на свою кровать и нервно потирал руки, хотя по всему было ясно, что ему нечего скрывать.

— Расскажите мне, Элайджа, — сказала я, оглядывая комнату, — чем он увлекался, на что обращал внимание и что ценил превыше всего?

— Он был очень странным, — ответил тот, немного подумав. — Он часто грустил, очень много занимался, но, как мне кажется, только для того, чтобы хоть как-то организовать свою жизнь. Рано вставал и всегда присутствовал на занятиях. А потом он вдруг устал от всего этого, стал спать в выходные, как будто у него было слишком много свободного времени. Иногда я говорил ему, чтобы он вышел погулять, сходил в кино, но он предпочитал спать до обеда и ничего не делать, что было не характерно для него в обычные будничные дни. Он мог провести в пижаме весь день и даже не смотрел телевизор, когда я включал его. Кроме того, он никогда не выходил в Интернет и ничем не увлекался. По-моему, он просто устал от жизни и не находил в ней никакой радости.

У Итана был четкий и аккуратный почерк. Слишком аккуратный для человека его возраста. Он напомнил мне старую каллиграфию. Расписание классных занятий, памятки о необходимости сдать в библиотеку какие-то книги, детальный список всевозможных расходов, составленный на полях тетради. Иначе говоря, ничего такого, что могло бы вызвать вопросы, что само по себе уже было довольно странным. Ведь этому парню всего лишь девятнадцать лет. Интересно, были у него хоть какие-то мысли, которые выходили бы за рамки раз и навсегда установленного порядка? Никакого дневника, личного журнала, только сухие ученические записи, классные заметки и несколько телефонных номеров. Один из них показался мне знакомым. Я видела его некоторое время назад в блокноте Пирса.

— Агент Пирс.

Он подошел к столу. Я показала ему на один из телефонных номеров.

— Да, хорошо. — Он записал его, а затем посмотрел на стоявший в комнате телефонный аппарат и записал заодно и его номер.

Едва увидев Майки Фаррела, я сразу же вспомнила циничные нотки, прозвучавшие в голосе специального агента Летишии Фишер, когда она говорила о службе горячей линии «Рука помощи».

Майки Фаррел был весьма амбициозным и чрезвычайно активным администратором новой службы по предотвращению депрессий и самоубийств. К тому же он был главным добытчиком спонсорских денег, и когда мы встретились с ним, он как раз беседовал на эту тему с двумя хорошо одетыми женщинами из какого-то большого корпоративного фонда. У меня возникло ощущение, что наше появление вконец испортило ему эту встречу.

— Прошу прощения, но не могли бы мы поговорить с вами в другое время? — спросил мистер Фаррел, с трудом выдавливая из себя улыбку. Его густые курчавые волосы задрожали так, словно он с трудом сдерживал приступ гнева или по крайней мере острых эмоций.

— Нет, мы никак не можем отложить нашу беседу, мистер Фаррел, поскольку расследуем дело об исчезновении людей, которое привело нас в ваш офис.

— Не понимаю, какое отношение мы имеем к этому делу.

— Вы говорили по телефону с моим шефом, специальным агентом Фишер? Она хочет узнать некоторые подробности функционирования вашей новой программы.

— Да, и, учитывая деликатный характер нашей программы и особые отношения с нашими клиентами, я сказал, что готов назначить встречу и обсудить с ней все вопросы. — На его губах снова появилась кривая усмешка.

— Вы имеете в виду ваши источники финансирования? — спросила я.

— Что за грязные инсинуации?

Разговор явно зашел в тупик. Парень оказался слишком крутым для директора службы по предотвращению самоубийств.

— Пожалуйста, позвоните моему помощнику и приходите позже, — решительно заявил он и повернулся, намереваясь исчезнуть за дверью кабинета. Это была его ошибка.

Пирс протянул руку поверх его плеча и снова захлопнул дверь, а потом посмотрел ему в глаза, вяло улыбнулся и процедил сквозь зубы:

— Мистер Фаррел, мы из ФБР и никогда не приходим позже.

Мне понравился этот ход.

В течение трех минут обе женщины покинули кабинет Майки и вышли в коридор с каменными лицами. Напоследок Майки пытался объяснить им, что непредвиденные обстоятельства вынуждают его прервать беседу, но он готов назначить им новую встречу. Правда, какие именно обстоятельства он имел в виду, я не расслышала, так как он плотно прикрыл за собой дверь. Женщины прошли мимо нас, окинув презрительным взглядом, но потом они увидели один глаз Пирса и мой шрам на шее и прониклись уважением. Мы показались им героями убойного отдела по борьбе с опасными преступниками.

Мы сели перед столом Майки, а он устроился на своем месте и устало потер руками глаза, сдвинув на лоб очки.

— Ладно, значит, вы пришли допросить меня насчет Бобби.

На самом деле мы с Пирсом пришли, чтобы спросить его насчет Итана Коулриджа, который звонил сюда незадолго до своего исчезновения. Но Пирс решил не мешать ему.

— Хорошо, расскажите о Бобби.

— Ну, я не могу сказать, где он сейчас! — воскликнул Майки, посмотрел на нас обоих, а потом понуро опустил голову. — Мне сейчас так же нелегко, как и всем остальным. Конечно, я виноват, что не сообщил о его исчезновении в полицию, но мне казалось, что об этом должны были позаботиться члены его семьи. Я подумал, что он просто нашел более высокооплачиваемую работу.

— Высокооплачиваемую? — переспросила я. — А нам казалось, что в вашей организации работают волонтеры.

— Да, но Бобби был моим помощником и единственным сотрудником. Он часто подменял волонтеров, когда они опаздывали или просто не приходили на работу, снимал трубку и вел душеспасительные беседы. Он был прекрасным сотрудником и хорошо справлялся со своими обязанностями. Чрезвычайно мягок и деликатен, превосходный психолог, обладавший, помимо всего прочего, хорошо поставленным голосом опытного пастора. Знаете, для такой работы на телефонной линии это очень хорошее качество. Тем более что нам приходится иметь дело с потенциальными самоубийцами.

— А сколько у вас добровольных сотрудников, мистер Фаррел? — поинтересовалась я.

— Не очень много пока. Мы же начали работать совсем недавно. Не поймите меня превратно: у меня действительно есть несколько очень хороших покровителей. Эти две женщины, которые только что были у меня, пришли из Фонда Слэйка. Они готовы предоставить нам определенную сумму денег для финансирования нашей работы в течение первых двух лет. Что ж, я очень надеюсь, что они… — Он уставился на дверь. — Знаете, в Южной Калифорнии сейчас действуют только две горячие линии. А им нужна конкуренция, чтобы покрыть как можно большую территорию и добиться более высокой эффективности.

Конкуренция в работе по предотвращению самоубийств. На ум пришло слово «мошенничество».

— А эти волонтеры проходят у вас хоть какое-то обучение перед началом работы? — поинтересовалась я.

— Разумеется. Я сам готовлю их.

— Понятно. Вы психиатр?

— Нет, я получил степень магистра делового администрирования в Университете Иллинойса.

— А как степень МБА помогает вам управлять службой по предотвращению самоубийств? — не без ехидства спросил Пирс.

— Я не занимаюсь предотвращением, детектив, — сказал тот, скрестив на груди руки. — Я просто слежу, чтобы это хорошо делали другие. Я администратор, не более того. В этом главная трудность для большинства некоммерческих организаций. У них работает много хороших людей с доброй душой, но они ни черта не смыслят в управленческих тонкостях.

— Значит, у вас есть под рукой профессиональный консультант?

— Да. Бобби.

Я попросила его показать служебное досье Бобби. Фаррел вздохнул, потянулся назад, открыл ящик стола и вручил мне тоненькую папку.

Сейчас Бобби тоже считался исчезнувшим, подлежит розыску. Может, Минос разыскивал тех, кто имел доступ к страдающим от депрессии людям, тех, кто так или иначе хотел помочь им? Правда, это вступало в противоречие с его теологией, или как там можно назвать его образ мыслей. Склонным к суициду людям не надо помогать, они должны гореть в аду. Или, если быть более точным, они должны расти в аду в качестве деревьев.

В досье лежала копия диплома об окончании университета в Джорджии, но я никогда не слышала о таком. На первый взгляд диплом казался настоящим. В нем было написано, что Бобби Грин получил степень магистра психологии, но при ближайшем рассмотрении я обнаружила нечто такое, что уже заметила на документах, присланных мне Текуном Уманом, — легкие, едва заметные признаки скачанного с компьютера файла. Это были тонкие линии вокруг названия университета, оставленные чернилами от принтера. Я показала копию диплома Пирсу.

— Мистер Фаррел, сколько времени отсутствует на работе мистер Грин?

— Сегодня пятница… Он пришел во вторник утром, а потом ушел на обед. Я думал, он вернется через полчаса, но не дождался. Обычно он всегда обедает здесь, из-за чего я часто подшучивал над ним. — Фаррел ухмыльнулся. Впервые за время нашей беседы он показался мне искренним.

— Простите? — переспросила я с такой же ухмылкой.

— О, это все из-за той гадости, которую он всегда ел. Ну, знаете, суши. Я родом не из Южной Калифорнии, поэтому мы в Иллинойсе никогда не едим сырую рыбу.

Пирс не заметил в моих словах насмешки.

— А чем вам не нравится суши?

— Нет, ничего, но Бобби ел что-то невообразимое. Знаете, это искусственное мясо… как же оно называется? — Он почесал затылок, а я быстро подсказала ему нужное слово. Может быть, слишком быстро. — Да! Совершенно верно. Кто-нибудь из вас слышал про колбасный фарш на суши? — рассмеялся он.

Я посмотрела на Пирса, а он на меня. Мы вышли из офиса с личным делом Бобби Грина.

В машине Пирс поправил Майки Фаррела:

— Это было не суши, а мусуби.

— Что? — переспросила я, поглощенная собственными мыслями. Я не слышала его, потому что в этот момент стала соединять все известные мне точки в единое целое. В Канзасе молодой человек, который исчез вместе с другими членами религиозной общины хиппи, ел колбасный фарш. Причем в больших количествах.

— Мусуби, — повторил Пирс. — Это гавайское блюдо, внешне очень похожее на суши. Небольшое количество риса и колбасного фарша заворачивается в листы морских водорослей. Мне доводилось пробовать это блюдо, когда я был на острове. Ничего особенного, но гавайцы обожают его. Гавайи вообще являются самой крупной столицей колбасного фарша в мире. С тех пор как мы завезли его на острова во время Второй мировой войны, они до сих пор производят его в больших количествах.

— Это гавайское блюдо?

— Да, а что?

Я схватила сумку и положила ее себе на колени. Пока Пирс вез нас обратно в штаб-квартиру ФБР, я рылась в сумке в поисках одного интересного документа: отпечатанный список клиентов из фирмы проката автомобилей в Мемфисе, которая называлась «Прайс-райт ауто ренталз». Там среди прочих имен было одно странное имя, на которое я сначала не обратила внимания, а сейчас вспомнила, хотя и не могла произнести его правильно.

— Яма… Яманака. Это гавайская фамилия?

— Да, гавайская, а может, и японская. А что?

— Минос арендовал автомобиль в Мемфисе, а потом поехал на нем в Оксфорд, чтобы купить там собаку. У меня сейчас есть список клиентов этой фирмы и номера их кредитных карточек. Правда, это было уже давно.

Пирс бросил быстрый взгляд на список, но решил не отвлекаться от дороги, так как движение в Лос-Анджелесе всегда очень оживленное.

— Вы привезли это из той увеселительной поездки на Миссисипи?

— Да, что-то в этом роде.

Он улыбнулся. Означало ли это, что я разрешила еще одну загадку?

— Значит, вы полагаете, что это имеет непосредственное отношение к Джеми Ли Яманаке?

— Не знаю, но я решила проверить, не являются ли их кредитные карточки фальшивыми. Я так и не выяснила, кому именно они принадлежат.

— И никто из них не был объявлен в розыск?

— Нет, в тот день люди в Мемфисе были достаточно честными. По крайней мере в этой фирме «Прайс-райт». — Я замолкла, обдумывая сложившуюся ситуацию. — А ФБР имеет возможность разыскать владельцев этих кредитных карточек?

— Конечно.

— А можно выяснить, пользовались ли этими карточками в последнее время? Ну, например, здесь, в Лос-Анджелесе?

Его смех стал для меня красноречивым ответом.

Меня это нисколько не задело. Я просто постучала пальцами по папке, которую так неохотно отдал нам Майки Фаррел. Теперь я точно знала, что Бобби Грина никак нельзя считать пропавшим.