А что поделывает все это время старик Харви, которого мы оставили в состоянии, весьма далеком от того, что принято называть трезвым. Можно себе представить, как он выглядел на другой день утром, когда явился в мясную лавку на 42-й улице, где встретился за прилавком со своим другом Рувом Остриг.

Пожелав своему напарнику доброго утра, Рув пожаловался на головную боль, оговорившись, однако, что не винит Харви за обильное угощение.

– Я понимаю, что ты от души угощал. И я был бы самой последней скотиной, если бы стал тебе выговаривать. Но голова у меня, честно скажу, не лучше, чем у того старого быка, мясо которого мы с таким трудом сбыли на прошлой неделе.

Харви тоже пожаловался на головную боль. Тогда Рув взглядом указал ему на бокал с джином, приготовленный под прилавком.

– Выпьем, пока никого нет, – предложил он.

– Ты настоящий друг! – обрадовался Харви и, не медля, опрокинул рюмку похмеляющего.

Выпитое привело его в экстаз, он стал распространяться в дружеских чувствах к Руву. Последний в свою очередь с восхищением говорил о дочери Харви и приятном молодом человеке, с которым встретился за столом.

Харви, расчувствовавшись, подробно поведал другу историю отношений между дочерью и голодранцем, оказавшимся богатым человеком, сбивчиво пытался рассказать о чудесах, услышанных от Терри Брусса, и тщетно старался вспомнить, как называются токи, о которых говорил ученый.

Рув внимательно слушал, хотя не это его интересовало, все это он слышал из первых уст и настолько точно изложил в своем донесении в БИП, что Бахбах удивленно воскликнул:

– Трудно поверить, что человек, не причастный к медицине и физике, способен запомнить такое.

– Память, господин Бахбах, – скромно промолвил Рув.

У него действительно была феноменальная память, и это еще одно чудо, если не сказать причуда природы.

Разве не доводилось вам встречать людей, интеллект которых, при всей относительности этого понятия, никак нельзя признать даже средним? И вместе с тем у подобных лиц бывает феноменальная память. Говорят, будто это в известной степени объясняется тем, что их мозг не особенно обременен размышлениями и потому, дескать, там находится достаточно места для того, чтобы сохранять сведения, поступающие из внешнего мира. В связи с тем, что память – это удивительнейшее свойство человеческого мозга – продолжает служить предметом пристального внимания ученых и многое до сих пор остается даже для них неясным, мы не станем углубляться в этот вопрос, случайно возникший по ходу повествования.

И не память мясника Рува Острига нас интересует в данном случае, она уже сыграла свою коварную роль. Очень важно, с точки зрения дальнейшего хода событий, что Рув всячески склонял Харви в пользу молодого ученого. Остриг, а следовательно, и БИП рассчитывали, что, если Терри окажется зятем Харви, нетрудно будет с помощью последнего контролировать действия ученого и направлять их.

Свою агитацию в пользу Терри Брусса Рув продолжал в последующие дни, и старик Харви сменил наконец гнев на милость. Каким же было его удивление, когда, явившись однажды утром в лавку и поговорив со своим напарником о том о сем, услышал из его уст прямо противоположное тому, о чем тот говорил до сих пор. По словам Рува выходило, что Терри Брусс прохвост, человек, якшающийся со всяким сбродом.

– Я еще вчера узнал, в порту, куда, как ты знаешь, ходил за билетом на пароход для Мальвиры, она же едет в Хейпстон. Я тебе говорил.

– Ну да, ну да, так что? – торопил его Харви.

– Но мне не хотелось говорить тебе. Ты понимаешь сам, как неприятно выкладывать другу невеселое. Встретил я в порту одного знакомого. Когда-то знал его. Теперь он профсоюзом заворачивает. Одним словом, сам понимаешь, чего стоит этот народ и чего они хотят. Что мы с тобой делать будем, если они передадут магазины государству, а нас сделают служащими?.. Он мне и сказал, что этот твой… Брусс – самый красный из красных и дорога ему, если повезет, то на каторгу, а может, и на атомный стул. Ты читал, как их теперь взрывают, чтобы следа не осталось?

– Читал, читал, – растерянно сказал Харви и, томясь до закрытия лавки, ушел домой в глубоком раздумье. Он, однако, не стал в этот день ничего говорить дочери, хотя уверенность его в правильности выбора зятя основательно поколебалась.

Но то, что произошло на следующий день, повергло старика Харви в омут сомнений, а потом и окончательно утвердило в решении разорвать союз, вот-вот готовый было скрепить навечно судьбу его дочери и молодого ученого.

В двенадцать тридцать у мясной лавки на 42-й улице остановился роскошный «Цурбикс». Харви взглянул на висящие в лавке туши, определяя, какой кусок отвесит сейчас покупателю, явившемуся в таком роскошном автомобиле.

В магазин вошел высокий, атлетического вида мужчина в коричневом пальто и такого же цвета шляпе. Не замечая Острига, словно его нет в лавке, он подошел к Харви, но, к удивлению последнего, не попросил отвесить кусок баранины или переднюю свиную ляжку, а сказал так, словно всю жизнь был знаком с Харви и расстался с ним полчаса назад, условившись, что заедет за ним, чтобы позавтракать в соседнем ресторанчике:

– Вы поедете со мной.

– Куда? – полюбопытствовал Харви.

Вместо ответа вошедший отвернул лацкан пальто, и Харви ослепил большой значок агента БИП.

Уходя из лавки, Харви взглянул на Рува печальными глазами овцы, которая, подчиняясь стадному чувству, идет за бараном-наводчиком на убой. У него только и хватило мужества, чтобы трясущимися губами вымолвить:

– Последи за моей малюткой.

Можно себе представить, что испытывал старик Харви, когда атлетического вида мужчина довез его до серого здания, поднялся с ним по широкой лестнице на третий этаж и, пройдя по нескольким мрачным коридорам, ввел его в огромный кабинет, где восседал солидный мужчина, по всему видно, располагавший властью, не дарованной простым смертным.

Старика Харви принял уже известный Гарри Бах-бах. Не надо обладать особыми психологическими данными, чтобы с первой минуты распознать в мяснике Харви человека, не только не хватающего с неба звезд, но не покушающегося и на менее далекие небесные светила. Тем более, что Бахбах располагал достаточной информацией о нем из донесений Ост-рига.

Поэтому Бахбах, не надеясь выведать у него что-нибудь путное об открытии Терри Брусса, взял, как говорится, быка за рога. Харви, сам не раз по роду своей профессии применявший этот прием по отношению к рогатым существам, обреченным на заклание, понял теперь, как тягостно испытывать приближение ножа мясника к своему горлу. А именно так и повел себя Бахбах в отношении своей жертвы.

– Итак, нами установлено, что вы вступили в преступную связь со злокозненным типом из числа, элементов, покушающихся на основы нашего государства.

– Кого вы имеете в виду? – опешил Харви.

– Небезызвестного вам Терри Брусса, использующего изобретенный им прибор для уголовных махинаций и, главное, в интересах государств, которые являются нашими врагами.

– Неужели? – пролепетал Харви.

– Вы, может быть, станете утверждать, что не знакомы с этим типом?

– Не-ет…

– Не знакомы? – грозно переспросил Бахбах.

– Нет… Я имел в виду, что не стану утверждать. Знаком.

– И вы, разумеется, знали о его открытии?

– Да.

– И не уведомили об этом власти?

– Но я…

– Ну, конечно, этот проходимец настолько пришелся вам по душе, что вы решили выдать за него замуж свою дочь, словно не могли подобрать ей лучшей партии.

Бахбах вонзил нож в самое сердце жертвы. Ведь только об этом и думал все время Харви. Вид денег, выложенных Терри на стол во время именин, затуманил мозги старика, но в душе он по-прежнему предпочитал иметь зятем более достойную личность.

Харви низко наклонил голову. Но Бахбаха отнюдь не расчувствовал вид молча кающегося человека. Не желая тратить времени на обработку жертвы, оказавшейся в его руках, он продолжал еще более суровым тоном:

– И такого мерзавца не разглядеть! – воскликнул он, постаравшись, насколько это было в его силах, придать голосу трагедийные ноты.

– Но Терри казался хорошим, он всем так нравится, – промолвил Харви.

– Кому всем? – строго спросил Бахбах.

– Руву… Мы с ним вместе работаем в мясной лавке…

Улыбка мелькнула на губах Бахбаха, но подавленный допросом Харви, разумеется, не заметил ее.

– Так-так, значит, вы утверждаете, – Бахбах начал рисовать чертиков на чистом листе бумаги, и Харви решил, что это уже составляется приговор, – что ваш друг Рув поддерживает нелояльные…

– Нет, нет, извините, я не то хотел сказать, – спохватился Харви. – Он ничего не знает о политике, он просто так сказал, что это… ну, парень, который не водится черт знает с кем…

– Ах, так! – прервал его Бахбах. – Тогда взгляните на это.

И выложил перед стариком Харви, который и так уже едва соображал, что с ним делается, пачку фото-iрафий, запечатлевших Терри в обществе Марин Беллоу.