Семь минут спустя, я сидела на диване в гостиной, мои ключи были в кармане, мой телефон — у меня на коленях, мои ногти тревожно скрежетали по атласной обивке. Я сидела под углом лицом к телевизору — приглушенному, но настроенному на местные вечерние новости — и к окну, надеясь, что никто не поймет, что я ожидаю гостя. «Никто», то есть дядя и тетя. Софи все еще была в отключке, и я начала задаваться вопросом, как многие таблеток дала ей мать.
Тетя Вэл была на кухне, гремя кастрюлями, сковородками и дверями шкафа, в то время как делала спагетти, ее любимая утешительная еда. Обычно она не позволяла себе так много углеводов в одной еде, но у нее, очевидно, был тяжелый день. Очень тяжелый день, запах чеснока и хлеба подтверждал это.
— Эй, Кей-медвежонок, как тыдержишься?
Я посмотрела наверх, чтобы увидеть моего дядю, прислонившегося к гипсовой колоне разделяющей столовую с гостиной. Он не называл меня так уже почти десять лет, и тот факт, что он использовал этотстарый ник, вероятно, означал, что он думает, что я... ранима.
— Я не сумасшедшая. — Я встретила его ясные зеленые глаза, осмелившись с ним спорить.
Он улыбнулся, и в результате улыбка как-то заставила его выглядеть еще моложе, чем обычно.
— Я никогда не говорил этого.
Я разбушевалась и бросила взгляд в сторону кухни, где тетя Вэл помешивала лапшу в большой алюминиевой кастрюле.
— Она так думает. — Сейчас я знала это лучше, конечно, но не собиралась позволить им узнать, что я слышала их спор.
Дядя Брендон покачал головой и пересек ковер цвета яичной скорлупы, приближаясь ко мне, он скрестил руки на полинявшей рубашке, которую надел после работы.
— Она просто беспокоится о тебе. Мы оба. — Он погрузился в цветочное кресло напротив меня. Он всегда сидел на нем, а не на сплошном белом стуле или диване, надеясь, что если он что-то прольет, то тетя Вэл никогда не заметит пятна на такой пестрой обивке.
— Почему вы небеспокоитесь оСофи?
— Беспокоимся. — Он помолчал, потом, казалось, обдумал свой ответ. — Но Софи... гибкая. С ней все будет в порядке, как только она достаточно погорюет.
— А со мной не будет?
Мой дядя поднял брови.
— Вэл сказала, что ты едва знала Мередит Коул. — И просто так, он обошел настоящий вопрос — о моем будущем благополучии.
Имыобаэто знали.
Прежде чем я успела ответить — а я не спешила — снаружи замурлыкал двигатель, и я взглянула через занавески, чтобы увидеть, как незнакомый синий кабриолет вплывает на дорогу рядом с моей машиной, сверкая на солнце второй половине дня. За рулем было очень знакомое лицо, обрамленное густыми каштановыми волосами.
Я встала, засовывая телефонвпустойкарман.
— Кто это? —ДядяБрендон повернулся, чтобы посмотретьв окно.
— Друг. Я должнаидти.
Он встал, но я уже пересекла половину комнаты.
— Вэл готовит ужин! — прокричал он мне вслед.
— Я не голодна. — На самом деле, я умирала с голода, но я должна была выйти из дома. Я не могла кушать спагетти, как каждый понедельник вечером. Не после того как узнала, что вся моя семья лгала мне, кто знает как долго.
— Кейли, вернись назад! — ревел дядя Брендон, следуя за мной через переднюю дверь на крыльцо. Я редко слышала, как он повышает голос, и никогда не слышала, чтобы он кричать вот так.
Я приостановилась, скользнула на пассажирское сиденье, захлопнула дверь и заперла ее.
— Это твой дядя? — спросил Нэш, его правая рука парила над коробкой передач. — Может быть, я должен встретиться...
— Езжай! — крикнула я громче, чем хотела. — Я познакомлю вас позже. — Надеюсь, что я проживу так долго.
Нэш швырнул машину в сторону и поехал задним ходом к дороге, повернувшись на своем сиденье, смотря через заднее ветровое стекло. Когда мы оторвались от дома, я в последний раз взглянула на моего дядю, который смотрел нам вслед с середины проезжей части, скрестив руки на груди. За ним на крыльце стояла тетя Вэл с тряпкой для мытья посуды, ее совершенный рот был открыт от удивления.
Когда мы повернули за угол, я позволила себе расслабиться в сиденье автомобиля, только потом заметив каким шикарным он был.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты меня забрал не с угнанным автомобилем.
Нэш засмеялся и посмотрел в сторону от дороги, с улыбкой на лице повернувшись ко мне, мой пульс ускорился, когда наши взгляды встретились, несмотря на все обстоятельства.
— Это Картера. У меня он до полуночи.
— Почему быСкоттуКартерупозволить тебе взять его машину?
Онпожал плечами.
— Он друг.
Я только прищурилась на него. Его сомнительный выбор спутников отложим в сторону, Эмма была моей лучшей подругой, но я бы никогда не позволила ей взять мою машину. А я не рулила совершенно новый Мустанг кабриолет.
Нэш улыбнулся, когда я показалась не убежденной, и его следующий взгляд задержался дольше, чем следовало, тогда обследовал мое лицо.
— У него, может, создалось впечатление, что тебе... гм... нужен комфорт.
Мое сердце подпрыгнуло к горлу, и я должна была заговорить об этом.
— И ты думаешь, что ты готов к этому вызову? — Флирт должен был казаться странным, учитывая какой день у меня был. Но вместо этого, он заставил меня почувствовать себя живой, особенно при возможности моей собственной смерти, которая висит надо мной, как черная туча, бросая свою злую тень на мою жизнь. На все кроме Нэша, и на то, как я чувствовала себя, когда он смотрел на меня. Касался меня...
Нэш снова пожал плечами.
— Картер предложил забрать тебя сам...
Конечно, он бы сделал это. Потому что он был лучшим другом Нэша, и парнем Софи. А у моей двоюродной сестры очень плохой вкус на парней. Как, по-видимому, и у Нэша.
— Почему ты общаешься с ним?
— Мы товарищи по команде.
Аххх. И если кровь гуще, чем вода, то футбол, по-видимому, застывает в венах.
— И это делает вас друзьями? — Я, повернувшись, кратко взглянула на крошечное заднее сиденье, которое было пустым и по-прежнему пахло кожей. И душистым лосьоном Софи.
Нэш пожал плечами и поморщился, как будто он не понимал, что я хочу этим сказать. Или он хотел сменить тему.
— У нас есть общая фигня. Он знает, как хорошо провести время. И он следует тому, чего хочет.
Так можно было бы описать немецкую овчарку моего отца. Я ответила:
— Да, но как только он получает это, он просто хочет чего-то еще.
Руки Нэша напряглись на руле, и он взглянул на меня своими осмысленными глазами, лоб сморщился в разочаровании.
— Это то, что ты думаешь, делаю и я?
Я пожала плечами.
— Твоя репутация говорит сама за себя. — А иначе, почему бы он мирился из-за меня со столькими вещами? Почему парень, как Нэш Хадсон, остался после причудливых предчувствий смерти и возможного рака мозга, если он не хочет чего-то?
Или даже если это так, если на то пошло? Он мог бы вложить намного меньше усилий в другом месте и заполучить выигрыш гораздо больше.
— Это не так, Кейли, — настаивал он, и я не была уверенна, что хочу знать, что скрывается под этим «так». — Это... мы отличаемся от других. — Он не смотрел на меня, когда сказал это, но в любом случае я чувствовала себя смущенной.
— Что это значит?
Он вздохнул, и его руки ослабил на руле.
— Ты голодна?
Через полчаса мы сидели в машине Скотта Картера, отодвинув передние сидения насколько это было возможно. Заходящего солнце освещало все лобовое стекло, окрашивая Белый-Рок-Лейк десятками глубоких оттенков красного и фиолетового.
Я уже покончила с шестью дюймами Турецкого сэндвича, а Нэш с половиной какой-то комбинации из проволоне [7]Проволоне(итал. Provolone) — твёрдый нежирный итальянский сыр, вырабатываемый из коровьего молока.
, ветчины, пепперони и мяса, которого я не узнала. Но это вкусно пахло.
Я капала горчицей на коробку передач Картера и уксусом на переднее сиденье. Нэш просто смеялся и помогал мне убирать все это.
Если я умираю, я решила, по крайней мере, каждый день, который мне остался, проводить хоть один раз кушая вместе с Нэшем. Разговаривая с ним, я чувствовала себя хорошо, даже если все остальное в моей жизни полностью разваливалось.
Я проглотила большой кусок, залпом запив из моей содовой.
— Обещай мне, что если у меня опухоль головного мозга, ты будешь приносить мне сэндвичи в больницу.
Он посмотрел на меня почти сурово, шелуша бумагой от своего хлеба.
— У тебя нет рака, Кейли. По крайней мере, это не то, почему у тебя возникают предчувствия.
— Откуда ты знаешь? — Я откусила другой кусок из моего сэндвича, и жевая ожидала ответа, который он, казалось, не очень-то хотел давать.
Наконец, после трех укусов и двух ложных начал, Нэш завернул оставшийся бутерброд и засунул его между нашими напитками, затем сделал глубокий вдох и встретился с моим взглядом. Его лоб был покрыт морщинами, словно он нервничал, но его взгляд был спокойным. Решительным.
— Я должен рассказать тебе кое-что, и ты не поверишь мне. Но я могу доказать это. Так что не бесись из-за меня, ладно? По крайней мере, пока все не услышишь.
Я проглотила еще один кусок, затем завернула сэндвич и положила его на колени. Это не звучало, как новость, которую я должна слушать с пищей во рту. Нет, если только я не хотела уйти в отставку раньше, чем ожидала, с куском индейки в горле.
— О’кееей... В любом случае, это не может быть хуже, чем рак мозга, не так ли?
— Именно. — Он провел рукой по грязным волосам, встретил мой взгляд с такой интенсивностью, что мне стало почти страшно. — Ты не человек.
— Что? — Путаница в моей голове была словно спокойный белый шум, а я ожидала страха или даже гнева с яростью. Я была готова услышать что-то странное. Я была близко знакома со странностями. Но я понятия не имела, что сказать на слова «не человек».
— Либо твои тетя и дядя не знаю этого или почему-то они не хотят, чтобы ты узнала об этом, вот почему я не сказала тебе вчера во время завтрака. Но ты убиваешь меня со всем этим раком мозга. — Он внимательно смотрел на меня, вероятно, судя по выражению моего лица, как близка я к тому, чтобы взбеситься на него.
И, честно говоря, если бы я и понятия не имела, что он имеет в виду, я, возможно, была бы близка к этому.
— Я думаю, если бы они знали, что ты думаешь, что умираешь, они бы сказали тебе правду, — продолжил он. — Похоже, так или иначе, они собираются рассказать тебе об этом в скором времени, но я не хочу, чтобы ты думала, что я тоже лгал тебе. — Вспыхнули глубокие ямочки с небольшой улыбкой. — Или что у тебя рак.
На мгновение, я могла только смотреть на него, пораженная оцепенением и, онемев от сказанных слов, которые не имели вещественной информации. И я должна признаться, на пару секунд я подумала, что может быть, я не единственная, нуждающаяся в смирительной рубашке.
Но он поверил мне, когда я рассказал ему о Хайди, как сумасшедше все это ни звучало, и разговаривал со мной во время двух различных предчувствий. По крайней мере, я могла выслушать его.
— Кто я? — истинный вопрос — и мое желание спросить его — заставили мое сердце биться так сильно и так быстро, что я почувствовала, как закружился автомобиль. Мои руки были покрыты гусиной кожей.
Сумерки отбрасывали тени на его лицо, когда он покосился через лобовое стекло на солнце, тяжелый алый шар теперь был на краю горизонта. Но его внимание было приковано к моим глазам.
— Ты баньши, Кейли. Предчувствия смерти являются нормальными. Они часть того, кто ты есть.
Другой момент ошеломленного молчания, за который я цеплялась — короткая передышка от безумия, которое, казалось, приносило каждое новое слово. Тогда я вытолкнула уместный вопрос к моим губам, удерживая мою челюсть от падения, чтобы не отвис рот.
— Извини, что?
Он ухмыльнулся и провел одной рукой по короткой щетине на его челюсти.
— Я знаю, это та часть, где ты начинаешь думать, что я сумасшедший.
На самом деле...
— Но я клянусь, это правда. Ты баньши. И твои родители. По крайней мере, один из них, так или иначе.
Я покачала головой и откинула мою волосы с лица, пытаясь убрать путаницу в мыслях после того, что он сказал.
— Баньши? Как из мифологии? — Годом раньше мы проходили мифологию на английском, но в основном греческий и римский материал. Богов, богинь, полубогов и чудовищ.
— Да. Только они настоящие. — Он выпил из своей чашки, а затем поставил ее в держатель. — Есть куча всего, чего они не учат в школе. Вещи, о которых они даже не знаю, потому что думают, что всего это лишь куча старых историй.
— А ты говоришь, что это не так? — я заметила, что придвигаюсь ближе к двери, пока ручка не врезалась в мою спину, пытаясь создать некоторое пространство между мной и единственным парнем в мире, который может заставить меня чувствовать себя нормальной.
— Нет. Кейли, это ты! — Он смотрел на меня пристально, выжидательно, и хотя я хотела отрицать, я не могла. Даже если Нэш был бы одной виноградиной в грозди, было что-то убедительное в нем. Что-то непреодолимое, и это даже за скульптурные руки, великолепные глаза, ямочки или очарование. Он заставлял меня чувствовать себя... довольной. Расслабленной. Словно все будет хорошо, так или иначе. А это было настоящим подвигом, учитывая его утверждение, что я не подхожу для того, чтобы влиться в человеческую расу. — Подумай об этом, — заявил он. — Что ты знаешь о баньши?
Я пожала плечами.
— Это женщины в длинных, тонких платьях, которые ходят вокруг во время похорон, плача над мертвыми. Иногда они вопят над умирающим, объявив, что конец близок. — Я выпила разбавленную соду, затем начала жестикулировать своей чашкой. — Но, Нэш, баньши просто рассказы. Старые европейские легенды.
Он кивнул.
— Большинство из них, да. Они пишут это неправильно, для начала. На Гельском Б-Е-А-Н С-И-Д-Х-Е. Два слова. Буквально это означает «женщина фей».
Мои брови взметнулись на полпути к моему лбу, когда я уронила чашку обратно в держатель.
— Подожди, ты думаешь, что я фея? С блестящими крылышками и волшебной палочкой?
Нэш нахмурился.
— Это не Дисней, Кейли. «Фея» очень широкое понятие. В основном это означает «не такая, как человек». И забудь о тонких платьях и следованиях за похоронами. Все это уже давно вышло из стиля. Но остальное? Женщины, предвещающие смерть? Звучит знакомо?
Хорошо, здесь было небольшое сходство с моими болезненными прогнозами, но...
— Там нет такого понятия, как баньши, независимо от того, как ты это называешь.
— Тут нет предчувствия, не так ли? — Его карие глаза блестели в сумерках, когда он улыбнулся, не желая сдаваться перед моим цинизмом. — Хорошо, давай посмотрим, как многое из этого может быть правдой. Твой отец... Он выглядит очень молодо, не так ли? Слишком молодо, чтобы иметь шестнадцатилетнюю дочь? Твой дядя тоже. Они братья, не так ли?
Очарованная, я закатила глаза и согнула одна ногу под собой на узком автомобильном кожаном сиденье.
— Ты видел моего дядю час назад, ты знаешь, что он молод. А я не видела моего папу полтора года. — Хотя ребенком я всегда думала, что он выглядел молодым и красивым. Но это было давно...
— Я знаю, что твой дядя выглядит молодо, но это ничего не значит для баньши. Ему может быть сто.
В это время я засмеялась.
— Право. Мой дядя пенсионер. — Разве это не свело бы мою тетю Вэл с ума, думать, что он может быть более чем в два раза старше ее и по-прежнему выглядеть моложе!
Нэш нахмурился моему скептицизму, и его лицо потемнело, когда последние лучи дневного света медленно покинули небо.
— Хорошо, что об остальных членах твоей семьи? Твои предки ирландцы, не так ли?
Я закатила глаза и скрестила руки на груди.
— Меня зовут Кавано. Это не большой скачок. — Кроме того, он уже знал, что мой папа жил в Ирландии.
— Баньши являются родными для Ирландии. Вот почему все истории вытекают из старых ирландских сказок.
Ох. Теперь это было совершенно случайно. Но не более того.
— Есть что-нибудь еще, Гудини?
Нэш перегнулся через корпус радиоприемника и снова взял меня за руку, и на этот раз я не вырывалась.
— Кейли, я узнал это в ту минуту, когда ты сказала мне, что Хайди Андерсон умрет. Но я бы, наверное, узнал раньше, если бы обратил внимание. Я просто не ожидала столкнуться с баньши в своей школе.
— Как быты узналраньше?
— Твой голос.
— Что? — Но мое сердце забилось сильнее, как если бы он знал что-то, что моя голова не совсем улавливала.
— В минувшую пятницу в обед, я услышал, как ты и Эмма говорили о том, как пробраться в «Табу», и я не смог выкинуть тебя из моей головы. Твой голос застрял во мне, как будто я в первый раз действительно услышал тебя, и я не мог остановиться слушать тебя. Твой голос разносится выше всего остального. Я могу найти тебя в толпе, даже если я не смогу видеть, до тех пор, пока ты говоришь. Но я не знаю, почему. Я просто знал, что должен поговорить с тобой за пределами школы, и что ты будешь в клубе в ночь на субботу.
Вдруг я не могла отдышаться. Мои легкие казались слишком большими для моей груди, и я не могла их полностью расширить.
— Ты последовал за мной в «Табу»? — Его признание заставило мою голову закружиться, вопросы и признание боролись за право выступить первыми. Но я не могла думать, достаточно ясно, чтобы сфокусироваться на них.
— Да. — Он звучал, как ни в чем не бывало, как если бы это не должно было быть сюрпризом, что горячий парень вне-моей-лиги пойдет в клуб в субботу ночью, чтобы увидеть меня. — Я хотел поговорить с тобой.
Я сглотнула и посмотрела на свои руки. Я едва могла поверить в то, что собираюсь сказать ему.
— Когда ты говоришь со мной, я чувствую, что все в порядке, даже когда все на самом деле разваливается. Почему? — Я посмотрела вверх и встретилась с его взглядом, в поисках истины, даже если и не пойму ее. — Что ты сделал со мной?
— Ничего. Ничего намеренного, так или иначе. — Он сжал мою руку, сплетая пальцы с моими. — Мы действительно слышим друг друга, потому что мы похожи. Я баньши, Кейли. Так же, как мои мама с папой, и, по крайней мере, один из твоих родителей. Так же, как ты.
Такой же, как я. Было ли это возможно? Мой инстинкт бы сказал «нет». Я качала головой и сжимала закрытые глаза, пока не была уверенна, что безумная мечта закончена. Действительно странно, хотя, и в настоящее время баньши страдают от предчувствия смерти?
Но дажееслиэто правда,что-тоне сходилось...
— В истории нет мужчин баньши.
— Я знаю. — Нэш нахмурился и отпустил мою руку, чтобы скрестить свои руки на груди. — Истории пришли от людей, знающих о нас, но, похоже, они знали только о женщинах. Вас, девочки, довольно трудно не заметить, со всеми криками и плачем.
— Ха-ха. — Я начала толкать его, а затем застыла с поднятой рукой. Я только что защищала — хотя и шутливо — вид, к которому я утверждала, что не принадлежу. Или даже верю.
И вот, когда это дошло до меня. Когда все эти рассказы затопили меня.
Да, это звучит сумасшедше. Но я чувствовала, что это правда. И маленькие кусочки на самом деле имели смысл, таким образом, что они были более понятными, чем логичными.
Горло, казалось, распухло, и мои глаза загорелись слезами облегчения. Быть не-человеком было лучше, чем сходить с ума. И гораздо лучше, чем умирать от рака. Но самое главное, у меня были ответы — даже странные ответы — но это лучше, чем не знать. Чем сомневаться себе.
— Я баньши? — Две слезы упали, прежде чем я смогла поймать их, и я вытерла оставшуюся влагу рукавом. Нэш кивнул, и я повторила, просто, чтобы привыкнуть к этой мысли. — Я баньши.
Сказав это вслух, помогло последней частичке уверенности скользнуть на место, и я почувствовала, что моя грудь расслабилась. Один длинный выдох выскользнул из моего горла, и я опустилась на сиденье автомобиля, глядя в ветровое стекло на закат, который едва замечала. Напряжение, которое я даже не чувствовала, начало отпускать мое тело.
Нэш дал мне один ответ, но он вызвал десятки других, и мне нужно больше информации. Немедленно.
— Так почему же никто не знает о мужчинах баньши? И если ты парень, это делает тебя больше мужчиной фей?
Он потянулся за напитком, мышцы на руке смещались окрашенные красным цветом в последних лучах солнца.
— К сожалению, этот термин был придуман людьми, которые не знают о существовании мужчин баньши, потому что мы не вопим. Мы не получаем предчувствий.
Я нахмурилась.
— Так что же вас делает баньши? Я имею в виду, чем вы отличаетесь от... людей? — Даже приняв свою новую идентичность, это казалось странным относиться к себе, как к чему-то другому, а не человеку.
Он прислонился к дверной ручке машины Картера и сделал еще один большой глоток, прежде чем ответить.
— У нас есть другие способности. Но что я могу делать, не имеет смысла для тебя, пока ты не знаешь, что можешь сделать сама.
Я покачала головой, не понимая.
— Я думала, что я вестник смерти.
— Это то, кто ты, не то, что ты можешь делать. По крайней мере, это еще не все что ты можешь делать.