— "Вербные слезы господни". Что такое "вербные слезы"… Вон в Лентратевке чудо свершилось. Вот это чудо! Такое чудо, что все эти "слезы вербные", все "обновления икон", "кровь господня" с креста калининского — так все это детские игрушки против лентратевского чуда. О!

— Расскажите, голубчик!..

— Слушайте… Как раз на Полупетра, после полудня, солнышко уже на вечернюю полосу наклонилось, выгнала Килина корову свою Лыску со двора. Поить выгнала. Гонит себе, покрикивает, хворостиной помахивает…

Ветерок небольшой повевает… И вдруг на дороге как завоет, как загудит, засвистит… Два черта за чубы схватились — такой вихрь. Как закрутило, закрутило, закрутило. Царица моя небесная… Как подскочит к Килине — да так ее юбку кадкой и поставит. И как крутанет ее на месте мельничкой и… подхватит вверх. Зажмурила несчастная женщина глаза, перепугалась и шепчет:

— Да воскреснет бог и расточатся врази его.

А оно ей в рожу как захохочет да как закричит:

— Хо-хо-хо! Не расточатся, Килина!

Она глаза мельк — и видит: Лыска, корова ее, так же вверх вихрем летит рядом с ней. Ревет и хвостом крутит…

— Прощайте, деточки, мои голубоньки! Ухватили черти вашу маму… За грехи, должно быть, за тяжкие…

И слезы у Килины из глаз — горохом.

И Лыска мычит, словно выговаривает:

— Прощай, телушка моя черная с пробелом. (Она в Юрьев день как раз телку рябенькую привела.)

И слезы у Лыски из глаз — фасолью.

Летят Килина с Лыской куда-то в неизвестность и горько плачут…

Вдруг Лыска как замычит яростно, как заревет… Глядит Килина, а что-то как ухватит Лыску за рога, как дернет — так и сорвало у нее рога. Сорвало, плюнуло на них и Килине на лоб приставило… Они так ко лбу и прилипли. А потом как ухватит Лыску за хвост и как потянет. Глядит Килина, а у коровы только кончик болтается. Крутит она так кончиком, как малярной кисточкой. Подлетает тогда что-то к Килине, разматывает каемку, стягивает юбку и хвост ей лепит. Прилепило хвост и как ухватит за чепец, сорвало чепец — и к Лыске. Натянуло на нее чепец и юбку и как загогочет, аж внутри у Килины похолодело. Хочет бедная женщина что-то крикнуть, а изо рта вместо слов вылетает:

— Мму-м-у!

А Лыска, слышит, по-человечески богу молится.

— Да воскреснет, — говорит, — бог и расточатся врази его.

Превратилась Килина в корову, а корова — в Килину.

Загоготало, завеяло еще сильнее и потянуло во двор… Килину в хлев заперло, а Лыска пошла в хату…

Стоит Килина в хлеву… Лечь бы — так навозу, навозу, навозу… Помету, помету, помету. Пройтись бы — тесно, и ноги вязнут. В яслях сечка и объедки из лебеды…

"Холера бы взяла, — думает она, — такую хозяйку, что вот так за коровой следит. Сама, должно быть, там на подушках разлеглась, а тут по колено в навозе топчешься. Не коров вам держать, хозяева неряшливые… Козу, а не коров, да и козы не стоите. Хозяйками называются. С чего я тут молока им дам…"

Только она так подумала, как вдруг двери скрип — и Лыска входит с подойником.

— Подвинься, чертовка. Ребра выставила.

И подойником по коленям.

А затем:

— Мыня-мыня-мыня.

"Господи, — думает Килина, — и когда уж она додумается без теленка меня доить? Ведь теленок только молоко портит"

Глядит Килина на Лыску, головой качает.

А та:

— Чего окрысилась?

И носком в подбородок.

Ишь какая!

"За что же, — думает, — бьешь? Что я тебе такого сделала?"

И даже заплакала.

Садится Лыска доить Килину… Сосков не помыла, не смазала.

Они грязные, потресканные, болят… Танцует Килина как на горячих угольях…

А Лыска ей кулаком под потроха:

— Стой! Глаза чтоб у тебя играли, а зубы танцевали! Стой!

Стоит Килина и плачет:

— Что, если бы я была хозяйкой? Никогда бы так с коровой не обращалась.

Вдруг как зашумит, как засверкает, как заревет, как крикнет:

— Ага?! Ага?!

И к Килине… Сорвало с нее рога, оторвало хвост. Не успела она и опомниться, как уже сидит под Лыской к доит ее, а Лыска по колено в помете…. . . . . . . . .

Вот что было…

— Ну и что же?

Да ничего. Продала Килина Лыску, купила Рябую. Рябую теперь бьет…

— Не научило, значит?

— Не научило.

1924

Перевод Е. Весенина.