Этого "певца печали нашей" можно почти ежедневно увидеть и услышать в пригородных наших поездах.

Я его слушал совсем недавно (три дня тому назад) на перегоне между Змеевом и Харьковом по Донецкой железной дороге.

Очень жалостливые песни поет он перед пассажирами, чтобы затем, закончив петь, протянуть руку и еще более жалостливо произнести:

— Обратите, граждане, внимание на мое бедственное положение.

Он поет очень длинную "поэму", которая называется "Отец и дочь".

О глубокой трагедии в той песне рассказывается на мотив "Кирпичиков":

Ни кирпичики, ни чугунчики В Ленинграде теперь не поют, А поют теперь песни новые И на новый мотив передают, —

но "передают" ее не "на новый мотив", а на мотив старый, на мотив "самых что ни на есть революционных" "Кирпичиков".

Эта "песня новая" знакомит слушателей с тем, как

На кладбище Митрофания Отец дочку зарезал свою.

"Отец, мать и дочь жили весело", но потом над малюткой насмеялась "злая судьба" — померла у нее мать.

Отец "нашел себе жену новую", которая возненавидела семилетнюю "крошку" и "отцу вот задачу дала":

Всей душой люблю тебя, миленький, Только жить мне с тобою невмочь. Говорить тебе только совестно: Жить с тобою мешает мне дочь… Ты убей ее иль в приют отдай, Только сделай ты все поскорей. А не сделаешь, я уйду тогда И одна буду жить веселей.

Отец не выдержал. Агитация новой жены сильно на него подействовала, и вот:

Мысль зверская пришла в голову, И не стал свою дочку любить. В детский дом отдать было совестно, И решил зверь-отец дочь убить.

Обдумав все это, отец повел дочь на кладбище, на могилу своей первой жены, и:

Вдруг отец: "Надя, Надя, — стал звать, — Подойди ко мне, моя милая, Я хочу тебе что-то сказать…"

Бедная Надя, не зная ничего, хоть "сердце девочки гибель чуяло", подошла к родителю.

Лицо бледное, подошла к нему, Отец быстро схватил и стал жать, Чтобы крик ее не мешал ему И на помощь людей не дал звать.

Отец, "жмучи" Надю и крича: "Ты, родная дочь, иди к матери!" — зарррезал свою дочку, "крошку семилетнюю".

Засверкал тут нож палача-отца, Совершил он ужасный кошмар.

И теперь:

Два креста стоят над могилкою: То мамаша и дочка лежат.

Эпилог этого всего "совершения кошмара" таков:

Отец "за железной решеткой сидит", а: …красавица где-то шляется, На свиданье к нему не идет…

"Зверь-отец" в конце обращается ко всему советскому обществу с призывом:

И хочу всем мужчинам сказать: Как умрет у вас жена первая, Детям мать вторую не брать.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Такая печаль звучит ежедневно по вагонам пригородных поездов столицы.

Но это далеко не все.

Слушайте дальше.

Закончив пение, "певец печали нашей" обращается ко всем гражданам с таким предложением:

— Граждане! Мо'ть кто хотит иметь ету песню переписану, то прошу — цена двадцать копеек!

Достается из-за пазухи целая папка с перепечатанными на машинке песнями.

Я, разумеется, купил. И многие еще купили.

И вот, когда я радостно кинулся за покупкой, мне предложили:

— Гражданин! Имеится у меня еще и "песня-роман", очинно антиресная (ударение на о: роман).

— А о чем же, — спрашиваю — тот "роман"?

— О любви.

— Дайте, пожалуйста!

"Роман", я вам доложу, знаменитый! "О любви" — и больше ни о чем другом. Ты вспомнишь комнатку уютную, Где мы сидели с тобой вдвоем. Меня ты в губки целовала И называла "милый мой". Потом ты "другую" полюбил. Ты полюбил одну богачку. Я знаю просто, милый мой: Богачка золотом займется И позабудет про тебя.

Кончается роман очень грустно:

Вот скоро, скоро, друг любезный, Венок терновый мне сплетут. С венком терновым в гроб дубовый Меня на кладбище свезут. И сердце раны там залечит, Какие есть в груди моей, И зарастет моя могила Тернистой зеленью ветвей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я плакал, читая поэму "Отец и дочь", плакал я горько и над "песнею-романом".

Почему я плакал?

Да так. Взгрустнулось, вот и заплакал.

* * *

Когда я, вернувшись домой, читал вслух об "Отце и дочери", маленькая девочка, слушая поэму, спросила:

— Дядя! За что же папка свою девочку маленькую зарезал?

— Это он, — говорю, — "по обшибке". Ему надо было кого-то другого зарезать, а он девочку резанул. "Обшибка" вышла.

"Обшибка" вышла.

1929

Перевод Т. Стах.