За распахнутыми окнами шумел парк. Легкий ветерок шевелил листья, касался лица, и Алене казалось, что она — посреди кладбища. Наверное, давно умерла, но еще этого не осознала…

Издалека долетели детские голоса, разрушив печальную иллюзию. Девушка открыла глаза и нетерпеливо нажала на звонок. Через минуту пришла медсестра.

— Больно. Сделайте укол, — попросила Алена.

— Рано. Потерпи.

Ее довольно долго обследовали. Алена устала от бесконечных процедур, анализов, лекарств. С ней все время что-то пытались сделать — но лучше не становилось. Ее несколько раз оперировали. Перед каждой операцией, засыпая под наркозом, она боялась, что больше не проснется, — а просыпаясь, мучилась от страшной боли. Когда боль отступала, оказывалось, что она по-прежнему неплохо может двигать руками и головой, но вовсе не чувствует ног.

Вчера врач сообщил, что больше ничего сделать нельзя.

Эта новость не повергла Алену в шок. Она догадывалась, что остаток жизни проведет в инвалидном кресле, глядя на мир из окна какого-нибудь приюта. Она вообще ощущала себя другим человеком, с тех пор как провела полсуток на грани смерти. Словно выключили ее.

То, что так занимало Алену раньше, вдруг утратило смысл. Деньги, золото, красивые наряды — оказалось таким никчемным теперь, в новой жизни. Прежние желания и навыки оказались бесполезными, глупыми. Алена усмехалась, глядя в потолок, и молчала. Изредка звала медсестру, чтобы та сделала обезболивающий укол, — тогда она засыпала, и в сладких, неспешных снах все было как раньше.

Несколько раз к ней заходил Колян. Его пускали ненадолго и быстро выгоняли. Коля смущенно бормотал бодрые пожелания, оставлял передачку и уходил. Только вчера ему разрешили посидеть подольше.

Он устроился рядом и налил ей в стакан сока. Алена следила за его действиями — такими ловкими по сравнению с ее медленными и неуклюжими движениями…

— Откуда у тебя деньги на эти фрукты и соки? — задала она давно назревший вопрос.

— Это Ника, — охотно ответил Колян. — Она меня собирала. Тебе привет передала. Сама хотела зайти, но не может — к какому-то конкурсу готовится. Музыкальному… Но они придут, обязательно.

«Тоник тоже ни разу не зашел», — с легкой обидой подумала Алена и поинтересовалась:

— Ты где теперь?

— Я работу ищу, чтобы с жильем. Дворником хочу устроиться, — вздохнул он. — Помнишь ту квартиру, где ты меня разбудила? Ну, в последний вечер? Я там раньше часто отдыхал. Папашка Мишани ее закрыл. Опечатал, дверь забил — не войдешь. Он, говорят, совсем озверел… Так что я снова остался без жилья. Пока что у Ники с Серегой ночую, но скоро обязательно найду работу. Хватит с меня приключений…

«Если у тебя получится, — подумала Алена. — Ты и раньше не хотел воровать, но жизнь заставила».

— У них в яхт-клубе весело, народу много. Вот что они зимой будут делать — ума не приложу. Ничего, зимой я их к себе пущу. Знаешь, сейчас много где можно найти работу с жильем. Да только я необразованный, несовершеннолетний и судимый. Но дворником-то меня возьмут?

«А вот меня уже никуда не возьмут», — думала Алена, и ей хотелось плакать. Колька, пусть нищий, неустроенный, голодный — выглядел в сотню раз счастливее нее!

В дверь заглянула строгая санитарка, и Колян поднялся с кровати — пора было уходить.

— Ты держись, — на прощание сказал он Алене. — Я тебя не брошу! Я тебе помогу…

Когда он ушел, в комнате еще долго стоял запах сигарет и одеколона. Колян никогда не пользовался одеколоном — поди, стащил у Сереги. Алена лежала с закрытыми глазами и представляла, что друг еще здесь. Как так получилось, что мелкий, робкий и тихий пацан, который и в приятели-то не годился, нос не дорос, — вдруг стал ей самым близким человеком? А она им когда-то распоряжалась: пойди в магазин, прибери квартиру… Сейчас, если бы не он, Алена, наверное, покончила бы с собой.

Когда в очередной раз хлопнула входная дверь, она даже не открыла глаз. Зачем? Наверное, принесли ужин или какие-нибудь таблетки. Но вошедший вежливо спросил:

— Не помешаю? — и присел на стул рядом с кроватью.

Алена сразу проснулась:

— Тоник?!

Его она не ждала. Если Колян был близким и родным человеком, то Антон оставался непостижимым, далеким, но почему-то очень желанным. Он был строгим с нею в последние встречи — а поначалу так просто воспользовался глупой девчонкой в своих целях… но чем-то зацепил ее. Потому у Алены громко застучало сердце, когда она увидела Тоника перед собой.

— Скучаешь?!

Он принес откуда-то стеклянную банку, набрал в нее воды и поставил перед Аленой большой букет ромашек. Она продолжала молчать. «Прав был Колян, — тревожно подумал Тоник. — Она бледная, погасшая, совершенно не похожая на себя… надо что-то делать».

— Говорят, спишь целыми днями. Ты, конечно, отсыпайся, пользуйся передышкой, но недолго тебе осталось скучать. Для начала скажу врачу, чтобы отменил обезболивающие…

— Я без них не могу, — не выдержала Алена. Ее как прорвало. — И вообще, какая разница, сплю я или еще что делаю? Кому какое дело?! Я теперь инвалид, могу лежать сколько хочу, и даже намного больше…

Он внимательно выслушал ее длинную тираду. Прошелся по комнате, повернулся к ней:

— Здесь ты ошибаешься. Если бы ты была инвалидом и все такое, лежала бы сейчас в простой муниципальной больнице. Тебя бы никто не стал держать у нас. Сама видишь, тут не для простых смертных.

Алена видела. Отдельная палата с телевизором, душем, которым она пока не могла пользоваться, и прочими благами; хорошее питание, внимательный персонал. И одновременно — частые ночные тревоги, буйные больные, которых проводили мимо ее палаты, — от их криков у Алены замирала кровь в жилах, — каталки, на которых провозили людей, с головой укрытых простыней, — чуть не каждый день… Она приподнялась:

— Так есть шанс меня вылечить?! Я на что угодно готова, на любой эксперимент!

— Пока что неизвестно, какой нужен эксперимент, чтобы поднять тебя на ноги, — Тоник не хотел ее зря обнадеживать. — Хотя лучше спроси у врача. Паралич иногда проходит не сразу, надо подождать.

— Тогда в чем дело? — Она снова уставилась в потолок.

— В твоем таланте.

Они что, серьезно полагают, что она обладает каким-то талантом?!

— Я ничего не делала. Оно тогда само пришло и почему-то меня не убило. А другие очень даже пытались убить. Ты и сам меня спасал…

— Расскажи подробно про последний случай, — попросил Тоник. — Очень подробно.

Алене было больно вспоминать этот страшный день, она говорила с трудом, но Антон будто не замечал. Только взял ее за руку… Слушал внимательно, изредка перебивая вопросами. Потом сообщил:

— Призраки никогда и ничего не делают сами. Но ты, наверное, не знаешь, есть люди, которые могут им указывать. Наша Ника, например, — заметив удивленные глаза Алены, усмехнулся. — Она не рассказывает об этом, но я-то вижу. Ты — такая же. У тебя не получится отдыхать и радоваться жизни в инвалидном кресле. Тебе вкалывать придется, потому что люди, подобные тебе, — большая редкость!

— Да ладно, — с дурацким выражением пробормотала Алена.

— Вот именно. Значит, для начала будешь отвыкать от обезболивающих, ты на них, по-моему, капитально подсела. Далее — выписываешься из больницы…

— Куда, на улицу? — Для нее это был самый больной вопрос. — Моим единственным домом была банда, которой больше нет…

— У нашей Службы свой особняк, здесь неподалеку. Будешь там и жить, и учиться. Конечно, если хочешь. Мы ни в коем случае не будем тебя принуждать.

— Хочу…

Словно убрали толстые слои ваты, закрывавшие ее глаза, уши, окружавшие всю Алену, оберегавшие ее от внешнего мира. Она вдруг впервые за много дней ощутила жизнь с прежней яркостью, с болезненной остротой — и чуть не захлебнулась от собственного страдания. Впервые полностью поняла, что произошло непоправимое. Для нее навсегда кончена прежняя подвижная жизнь! Прогулки с друзьями, ночные клубы, дорогие магазины, преступления, наконец, — то, что составляло смысл ее бытия, ушло безвозвратно. Она будет прикована к инвалидному креслу! Все, все в прошлом, а будущее… Алена сморщилась, с трудом сдерживая рыдания. Она хотела поверить Тонику — но не могла. Будущее ей вообще никак не виделось…

— Ну, ты чего? — Он растерялся. Алена смотрела полными слез глазами, губы ее прыгали. — Аленка, ты что?! Не плачь!

— А… если… ничего не получится?!

— Все получится, вот увидишь! Я тебе помогу.

Она крепко сжала его руку холодными пальцами. Тоник сидел рядом, боясь пошевелиться, и думал, что многое бы отдал — только бы она действительно смогла управлять своим талантом. А то всякое бывает — многие в экстремальной ситуации способны совершать невозможное…

Впереди лежала совершенно неведомая жизнь. Никогда Алена и в самом страшном сне не могла предположить, что такое случится с ней, нормальной, предсказуемой девчонкой, квартирной воровкой и подружкой крутого бандита, мечтающей, как тысячи других ее ровесниц, о карьере манекенщицы. Эта жизнь пугала ее неизвестностью, но в то же время манила, как единственный выход…

Алена вытерла глаза и через силу улыбнулась:

— Я глупая была. Но я больше не такая. И буду очень стараться… а пока купи мне пива, а?