Эя осторожно выглянула в проем камеры: ряд однотипных узоров в виде самых примитивных геометрических фигур слева, что-то отдаленно напоминающее окно и ограда перил от него по прямой, угол поворота, опять прямо до спуска вниз. И все из дерева. Да земляне просто варвары! Сколько же они погубили деревьев, чтобы создать подобное убожество?

Девушка перегнулась через перила, чтобы посмотреть вниз. Слева, вглубь уходит просторная комната, справа проем - вход в другое помещение, прямо двери и под перилами тоже.

Один землянин прошел, второй и все в одну комнату. Может они братья? Это шигон одной большой семьи? Что же они не могли свой родовой туглос разделить на сектора, чтобы не мешаться, не запинаться друг о друга, не надоедать, а встречаться в гостиной или столовой?

- Привет! - раздалось над ухом. Эйфия покосилась на землянина: этот, наверное, самый младший. Судя по возрасту не старше Вейфила. Но до чего безвкусен и неаккуратен - повесил себе на плечо какую-то ворсистую тряпку абсолютно диссонирующую по цвету с мешковатой рубахой, широкими до вульгарности брюками, и думает, украсил убогую одежду, которой больше слово "тряпье" подходит.

Эя опять вниз уставилась, теша любопытство и пытаясь понять: чей это, все-таки, туглос? И отчего настолько неудобен, неуютен, мал и забит проживающими?

Мужчины на завтрак подтягивались.

Семен проспал. В коридор вышел, а девушка уже у перил стоит вниз поглядывает на суету и Петька рядом. Как без него-то.

Колмогорцев глянул вскользь на них, в сортир потопал. Лезть он не станет, посмотрит, что к чему, понаблюдает. Сам для себя еще не решил что за фея: то ли обманка, то ли он дурак. Не складывалось, что-то в голове на счет нее, конфликтовало.

Обратно пошел, а рядом с ней уже и Витек куралесит.

- С тебя должок за ухо, - улыбнулся.

- Отстань ты с ухом, - пробурчал Петя, обиженный, что его в сторону оттерли.

- Иди, Самара-городок, молочка похлебай, - посоветовал ему Пахомов, бросив через плечо, и на девушку опять уставился. - Я не сержусь. До свадьбы заживет, - подмигнул. - Клинок-то не от прабабушки достался? Ничего она его самоцветами украсила, - потянул руку к груди, желая ножны взять и лучше рассмотреть. Фея отпрянула, накрыла их ладонью и… расстегнула комбинезон чуть не до живота, без стеснения открывая взору мужчин полушария груди, неслабый сапфир на цепочке, висящий меж ними.

Что Петра - Семена в жар кинуло. А девушка спокойно ножны спрятала, застегнулась, и стоит как ни в чем не бывало, на обалдевших мужчин смотрит, глаза наивные, наивные.

- Впечатлен, - крякнул, придя в себя Витек. Семен не выдержал, подошел, Петра, что так и стоял рот разинув, к лестнице пихнул: ты-то куда, ребятенок? Парень сопротивляться как забыл, скатился со ступеней взад пятки, во все глаза на девушку глядя, а та Семену улыбалась.

- Смотрю, ночью сладили? - покосился на него Витька.

- Иностранка она, в смысле иностранная подданная.

- В смысле - за валюту.

- В смысле - неприкосновенна.

- Ну, я и смотрю, - прищурился на нее мужчина. - Недотрога… в пятом поколении. Сколько берет? Золотишко, мех пойдет? Не спрашивал? Сам чем платил? - начал выпытывать деловито у Колмогорцева.

Семен уставился на него в раздумьях: в лоб дать? А с другой стороны: за что? У самого-то такая же мыслишка мелькнула: волшебница, девочка, да в другом смысле. Наив в глазах, игра в недотрогу, а целует не каждой профиссионалке так суметь, и манеры - без комплексов.

- Ты полегче, - выдавил на всякий случай.

- Понял, подожду. Слушай, Сем, она как, совсем по-русски ни бельмеса или мал-мал соображает?

- Тебе зачем?

- Договариваться-то как?

- Вот у нее и спроси, - замкнулся мужчина, отвернулся и сделал вид, что вниз смотрит, на устраивающихся за столом мужиков, а у самого зубы от злости свело.

- Э-э-э, - начал блеять Виктор, попытался под руку девушку взять. Та отпрянула, насторожилась и ладонь на грудь, где под тканью ножны висят, положила. Пахомин поморщился: намек прозрачен. Нарываться - неохота, но и отступать - тоже. Лялька-то, закачаешся. После ее рекламной акции отсутствия женского белья и идеальных пропорций груди, до сих пор во рту сухо.

- Однако, подожду, - протянул и на Семена посмотрел вопросительно. - Поди и без трусиков, да?

Колмогорцев головой качнул, на перила руки сложил: хорошо у Витьки с математикой - сложил уже отсутствие одной тряпочки с отсутствием другой. Так Фея сама виновата: кому, что и зачем показывала? Тем более если уж такая недотрога, то вовсе бы не отсвечивала, по углам жалась. Иностранка - не иностранка, ум-то есть у девушки? Понимает, куда попала? Семь мужиков закрытые на полгода снегом и тайгой от любых соблазнов. Вокруг на сотни и сотни километров никого кроме их добычи - пушного зверя - нет. Тут через месяц дуреть начинаешь, особенно в такую погоду как сейчас, когда носа из дома не высунешь. А они второй месяц уже промышляют.

- Ладно, не лезу. Это я так, к интересу. Завтракать-то пошли?

- Иди. Я сейчас, - буркнул.

- А-а… ну, - и пошел. - Фенечку прихвати, - подмигнул, покосившись на девушку.

- Ее Фея зовут.

- Как? - не поверил Витек, даже остановился пытливо на мужчину глянув: сам, что ли назвал? И хохотнул. - Подходяще. "Фея", - головой качнул: ну, ты, фантазер, Сема.

И вниз потопал с хитрой улыбкой.

- Виктор, - хмуро указал в его сторону Колмогорцев девушке.

- Иктор? - подошла.

- В. Виктор.

- В-иктор.

Да, хоть вектор, - поморщился мужчина. Настроение было ни к черту. Постоял, тучи на душе разгоняя, и кивнул Фее:

- Завтракать пошли.

Эйфия не понимала, отчего Семен сегодня мрачный такой, недовольный и даже злой. И решила, что из-за Виктора, того настораживающего мужчины, что ей гадко улыбался. И даже пожалела Семена понимая, какого ему в одном доме с таким братом жить. Примерно как ей с Мариной на одной половине.

- Надо тебе отвлечься, напряжение снять. Еще лучше, поговорить с отцом, чтобы он разделил туглос на сектора и поселил каждого из вас отдельно. Вы уже взрослые, у каждого свои привычки, свои желания. Родственные же отношения и привязанность крови от разделения не пострадают, поверь, - поведала. Тот хмуро глянул на нее, приостановившись на ступенях:

- Чего?

- А может у вас традиция такая вместе на одной территории мучится? Тогда остается снимать заработанные стрессы. Лучший способ, переключить внимание на то, что тебя радует. Очень полезно в такие минуты общение с независимым и энергетически полноценным существом. Был бы Хакано… Давай я схожу и поищу его? - обрадовалась, что нашла выход из положения и может быть полезна. - Я сейчас, - заверила. Легко слетела со ступеней и направилась к дверям, уверенная, что это выход. Но двери не открывались и панели сенсоров не имели, хоть она внимательно оглядела стену рядом с ними и слева и справа и саму поверхность прощупала.

- Ты что хочешь? - сильнее нахмурился Семен, не понимая, что девушке на складе пушнины надо. - Закрыто, - предупредил, с подозрением глядя, как та за ручку дверь толкает, но не от себя, а словно в купе находится - в сторону.

- Хакано. Он где-то недалеко. Такой небольшой, пушистый озорник, - показала, очертя ладонями неслабый овал. - Он сын лауга и айху. Горд как первый и хитер как вторая. Вы понравитесь друг другу. Пообщаетесь, и плохое настроение пройдет. Еще хорошо почаще гулять. У вас большой парк. Я в него забрела, да? Поэтому вы меня нашли и сюда привели? Благодарю, что поняли - я не специально нарушила границы ваших владений.

- Не понимаю, - качнул головой.

- Хакано. Ха-ка-но! - показала опять.

Семен вздохнул:

- Хакана? Не видел, не знаю. Завтракать пошли, - бросил неласково, не имея желания ребусы разгадывать. И пошел на кухню.

Эя, огорченная его тоном, сникла. Наверное, она что-то делает не так.

- Пошли, - махнул ей Семен рукой, обернувшись и увидев, что та застыла. И шагнул на кухню. - Всем доброе утро, - бросил товарищам. Кто кивнул, кто буркнул в ответ: доброе.

- Где амазонку потерял? - с хитринкой во взгляде глянув на него, спросил Иван.

- Идет, - буркнул Семен, пристраиваясь у казана с тушеной картошкой. Наложил в две миски. Петр шею вытянул, девушку высматривая, замахал призывно рукой.

Эйфия робко заглянула в проем и застыла на пороге с удивлением разглядывая помещение, обстановку и с некоторым испугом, мужчин, что поглощали пищу.

Вот и все члены этого рода. Вон отец - седовласый морщинистый старик. Ему с виду не меньше четырехсот лет - долгожитель. Остальные - дети видно и сугубо мужского пола. Богатый наследниками землянин. Интересно, неужели ни одной дочери нет? Или замуж уже вышли?

- Сюда садись! - похлопал по свободному табурету рядом с собой Петр.

Сейти непонимающе посмотрела на того самого землянина, что приняла сначала за зверочеловека, на место, куда он указывает.

- Вы здесь кушаете? Это столовая? Но вас же много, а стол маленький - неудобно, - растерялась.

- Проходи, проходи, - подскочил к ней, желая взять за руку и усадить рядом, пока Семен занят и не посадил с собой.

Эя отпрянула, испугавшись, что он дотронется до нее.

- Чего ты? - не понял парень. Семен, отметив, что Фея действительно не дает к себе прикоснуться без разницы кому, хоть мужчине, хоть пацану, немного успокоился. Без слов схватил парня за шиворот и пихнул на место, а девушке кивнул на табурет, и водрузил на стол дымящуюся тарелку.

У сейти глаза округлились - мужчины трапезничают с посторонними женщинами за одним столом? Ничего себе нравы.

Эйфия с ужасом покосилась на дым, убогую посудину и то жуткое, что в ней. Робко прошла в помещение, стараясь ни на кого не смотреть, и с некоторой опаской оглядев сиденье, села, где изначально предлагал ей устроиться тот землянин с мехом на лице, пренебрегая приготовленным ей варевом Семена.

Мужчина и это сглотнул: хочет рядом с Петькой сидеть, пусть сидит. В другую тарелку картошку наложил, хлопнул перед ней и сел напротив, за первой тарелкой. Петя с приветливой улыбкой девушке ложку подал.

Эя в растерянности смотрела на то, что при всем такте угощеньем назвать не могла, и которого все же не избежала, и не знала, что делать. По большинству традиций любой планеты, предложенная пища - оказанная честь и знак единения, признания в доме и роде где ее вкушал. Пренебрегать ею - пренебрегать хозяином, его кровью - семьей. Тот с кем вкушал с одного стола - друг и брат, конфликтовать с ним уже нельзя. Это было бы ей на руку, это было бы уверением ей, что она в безопасности, потому что стала членом семьи, частью этого дома и рода. Но как есть горячее?! Да еще с запахом явной трупной органики?!

Отказать - оскорбить землян, намекнуть, что она недруг и возможен конфликт, лишиться так нужной ей в их кругу безопасности.

Вкусить - умереть.

- Эй? - помахал перед ее носом ложкой Петр, видя, что девушка с несчастным лицом пялится в прострации на тушеную картошку. - Возьми, - сунул в пищу ложку.

Семен заметив странный взгляд девушки, перестал жевать, пытаясь сообразить, что не так.

- Я благодарю за оказанную честь, но… не могу принять это угощение, - с трудом подбирая слова, и внутренне холодея в предчувствии последствий своего поступка, решилась огласить свое решение Эйфия. Она попыталась донести до каждого сидящего за столом свое извинение, но взгляд не задерживался на лицах и прятался.

- Не нравится? - спросил Иван.

Эя побелела, испугавшись тона и взгляда мужчины.

Семен скрипнул зубами: все-таки ее удивительная способность мгновенно белеть, так что кожа прозрачной становиться, выводила его из себя и рождала желание то ли завыть, то ли собой девушку прикрыть.

- Можа сервировка не та, - глубокомысленно изрек Прохорыч, радуясь, что ввернул новое слово, почерпнутое им из книги, что у Елыча полная комната.

Эйфия поняла, что отец семейства недоволен и настаивает вкусить приготовленное.

Семен молча встал, достал вилку и пожил рядом с тарелкой Феи.

- Нэй. Пожалуйста, - взмолилась она, уставилась на него так, словно он ей нож для харакири положил, и теперь у нее нет выбора, как только при всех ритуально зарезаться. И столько было печали в ее глазах, паники и отчаянья, что Семен замер, чувствуя как сердце от жалости сжало, и в пору было погладить девушку, успокаивая и, прощения попросить, за то, что с каких-то радостей решил за ней поухаживать.

Мужчины дружно уставились на девушку. Эя сжалась, думая, что в лучшем случае ее сейчас погонят за пренебрежение к оказанному благорасположению.

- Что не так? - тихо и очень мягко, чтобы вовсе не довести по незнанию девушку до вчерашнего исступления, спросил Семен.

Эя покосилась на него, потом на мужчину сидящего рядом с ней. Пушистый, чуть рыжеватый мех на его лице укрывал широкие скулы, подбородок, удлиняя и округляя его, делая лицо приятным, благодушным. Голубые глаза смотрели спокойно и внимательно, и располагали к себе, но покатые, огромные плечи и ручища, тревожили силой и мощью. Странно, он совсем не походил на своего отца.

- Илья, по-моему, она тебя боится, - заметил Иван.

- Серьезно? - широко и открыто улыбнулся Фее мужчина. Та смутилась и чуть отклонилась в сторону. - А, по-моему, она нас всех боится.

- Обвыкнется, - меж кусочком хлеба и ложкой картошки, бросил Иван Прохорович.

- Семен, она какой национальности? Может, у них это есть не принято? - кивнул на пищу Илья.

Дельная мысль, - задумался мужчина. А Степной взял тарелку с хлебом и протянул девушке:

- Сейчас проверим.

Эйфия дичась глянула на мужчину: вроде не агрессивен, потом на ломтики желтоватого продукта: заманчив. Запах аппетитный, злаковый, энергетически приятный. Если взять его и съесть вместо горячего ужасного варева, земляне, наверное, не станут возражать и не воспримут как оскорбление ее предыдущий отказ. Ситуация нормализуется.

- Благодарю, - взяла кусочек, поспешила откусить, показывая всем, что она не пренебрегает их гостеприимством, не желает конфликтов.

Семен успокоился, сел на место, продолжил завтракать. Степной же развернулся к девушке, заинтересовавшись.

- Эллимор - спасибо?

Эя улыбнулась ему уже не смущаясь: предложенное яство было вкусным и питательным, и повторила, подумав, что великан желает, чтобы она поблагодарила его еще раз:

- Эллимор.

Мужчина принялся задумчиво разглядывать девушку. Потом ткнул себя в грудь:

- Илья.

- Илла?

- И-ль-я.

- Ил-лия.

Какое замечательное, теплое имя, - улыбнулась мужчине Эйфия.

- У вас прекрасное имя. Оно вам идет. Моего дядю зовут почти так же - Иллан. И он такой же спокойный и внимательный. Вы старший сын своего почтенного отца? Главный наследник семейства?

- Угу?

Улыбнулся и Степной.

Лучики у глаз придавали взгляду мужчины безобидности и располагали Эйфию все больше. Она даже осмелилась задать вопрос и показать на густой жесткий ворс, удовлетворив свое любопытство:

- Отчего на вашем лице растет мех? Это знак главенства? Старшинства, сана и сословия?

- Борода, - кивнул Степной, огладив ее ладонью.

- Поро?…

- Борода.

- Пората.

Мужчина рассмеялся, махнув рукой:

- Неважно. Вернемся к началу: Илья. А вас, юная леди?

- Ее зовут Фея, - вставил Семен, продолжая кушать.

- Фея, - кивнула Эйфия, подтверждая.

Витек усмехнулся. Иван хитро прищурился. Петр гордо расправил плечи, с превосходством оглядев товарищей: ну, я что говорил?

Степной спрятал улыбку в усы.

- Ладно… Фея. Кушай, - пододвинул ей тарелку с хлебом, а картошку отодвинул. - Потом поговорим? Очень язык твой занятен.

- Сдался он тебе, - бросил Виктор.

- А не скажи. Португальский чуть-чуть знаю, английский, французский немного, польский, украинский, венгерский - знаком. А ее ни на что не похож. Красиво-то как - элимор. Спасибо. А звучит как название страны, причем, сказочной, родины эльфов и…фей.

- Мужики, она, наверное, на метеорите прилетела! - выдал версию Петр. Виктор засмеялся:

- Как на ядре!

- И фамилия ее Мюнхаузен, - добавил Иван, с насмешкой глянув на парня. Прохорыч вздохнул:

- Что ж у тя в голове, паря? - пошел за чаем.

- А чего? - вытаращил тот глаза. - Сами подумайте…

- Ешь! - осек его Семен и взглядом придавил. А Иван Прохорович миску всучил:

- Иди Елычу отнеси. Опять, поди ж ты, строчит заумь свою, "Толстой".

Самарин обиделся, но старику перечить не стал. Поплелся с завтраком к доктору.

- Не, Семен, ты, кстати, так и не рассказал, где снегурочку эту выкопал? - спросил Степной.

- Нечего рассказывать, - пошел за чаем мужчина.

Эйфия больше не чувствуя себя отверженной и жертвой, жевала выданный ей завтрак и во все глаза смотрела на землян, пытаясь определить о чем они говорят, запомнить слова, а еще понять суть и характер каждого. Хоть и братья, а сразу видно, что у каждого свой нрав, свои привычки и пристрастия.

Возможно, вернувшись, домой она составит свою лекцию по земной цивилизации, чтобы те, кто столкнуться с этими представителями галактики, не попадали в такое положение как она, знали, что их ждет, что можно, а что нельзя на Земле. Конечно, папа будет недоволен - сейти описывающая тэн, с самым низким уровнем эволюции! Недостойное дочери Великого Лоан занятие. Но ведь рано или поздно земная цивилизация достигнет общего уровня и нужно подготовиться к этому. И потом, раз уж она здесь и принята землянами как своя, нужно воспользоваться шансом и заняться исследованием.

- Ты не темни, Горец, колись давай, - пристал и Виктор.

- Серьезно, Семен, как ты ее нашел? - спросил Иван.

- Интуиция. Серая.

- Это как?

- Волчица вывела.

- Брешешь, - не поверил Виктор.

- Я тебе не собака брехать, - огрызнулся Колмогорцев, поставил перед девушкой кружку с чаем и положил коробку с рафинадом.

- Семен, сядь да расскажи нормально, - попросил его Илья. Степного, мужчину степенного, вдумчивого, правильного, Колмогорцев уважал, потому отнекиваться не стал, сел с кружкой на свое место и поведал вкратце:

- Вышел за дровами, а во дворе волчица. Стоит, смотрит, словно зовет. Пошел. Привела к Фее. Отвела обратно. Все.

- Великий оратор закончил свое выступление, - усмехнулся Иван и получил кружку с чаем. - Спасибо, дядя Ваня.

Прохорыч кивнул.

- Семен, заблудиться не боялся, или что на стаю выведет? Странным, что она тебя зовет, не показалось?

- Нет, - буркнул, кинув два кусочка рафинада в чай.

Эйфия взгляда с него не спускала. Нравилось ей как он сидит, стоит, как ходит, говорит. Нравились глаза и губы, темно-русые волосы, крепкие сильные руки, широкие плечи. Даже угрюмость, диковатость взгляда - нравилось. А отчего - не понять.

Наверное, дело в очаровании его и-цы, - решила и, встретившись с взглядом мужчины, приветливо улыбнулась. Тот смущенно отвернулся.

Илья перевел взгляд с Феи на Семена, с Семена на Фею и усмехнулся в усы, спрятав лукавый блеск глаз в своей тарелке.

Эйфия взялась за кружку, радуясь, что может выпить горячего фэй и подкрепиться. Но она понятия не имела, что горяча и посуда, в которую он налит. Вскрикнула от пронзившей ее боли в ладони, задохнулась. Скрючилась, зажав руку у запястья, в надежде, что боль пройдет.

- Поранилась? - удивился Илья, хотел посмотреть рану, но только руку протянул, девушка в сторону шарахнулась, как от прокаженного:

- Нэй!!

- Не трогай ее! - вскочил Семен, рванул к девушке, встревоженный ее видом.

- Да все, все,- отпрянул Степной, не понимая, что происходит и, что он сделал такого, чтобы настолько сильно напугать Фею. Девушку уже колотило, а лицо искажала гримаса боли.

Семен присел перед ней, жестом прося:

- Покажи.

Эя невольно всхлипнув, с трудом повернулась к нему, показала красную, с вздувшимися от ожога пузырями ладонь.

- Не понял, - протянул привставший, чтобы лучше увидеть, что случилось Виктор. Остальные нахмурились, согласные с ним.

Семен оглядел ладонь девушки, покосился на железную кружку и, сообразив, что к чему, расстроено вздохнул: это же надо иметь такую нежную кожу? Прикоснулась к горячему железу и привет - ожег готов.

Иван Прохорович подошел, деловито осмотрел ладошку Феи, выглядывая из-за спины парня, и заметил:

- Спиртом надо.

Иван достал бутылку с полочки навесного шкафа, открыл, подал Семену. Тот отвернул крышку.

Эя с ужасом смотрела на молчаливые манипуляции, не понимая, что ей уготовили, но отчего-то, хорошего не ожидая.

- Не надо. Завтра само все пройдет, - взмолилась.

- Дитёнок, одно слово, - качнул головой Прохорыч и потопал с кухни: сил у него не было на девушку смотреть.

Семен, уже занес горлышко бутылки над раной, чтобы облить ее спиртом, остановился в сомнении. Кто его знает, не станет ли хуже? Учитывая, что Фея настолько нежно устроена, определенно ничего сказать нельзя и гарантировать тоже.

- Позови Елыча, - попросил Ивана.

- Может снегом? - предложил Виктор.

Илья решительно забрал бутылку у Семена и налил в ладонь девушки спирт. Он зашипел, словно встретился с раскаленной сковородой и выдал белесый дымок и типичный запах алкоголя. У Эйфии голова от него закружилась, повело в сторону и столовая начала раздвигать свои стены.

- Э, смотри, сейчас упадет! - предостерег Семена Иван.

Руки Степного и Колмагорцева одновременно потянулись, желая удержать девушку от падения, но не успели - Фею мотнуло к Семену и она сама упала ему на грудь.

- Ну, все, Семен, ты попал, - усмехнулся Илья.