Эрика чувствовала голод. Биопластинка притупила его, но не надолго.

Но беспокоило ее совсем другое – неизвестность. Она шла наугад, понятия не имя где тот самый Троудер, в котором они должны встретиться с товарищами. Май как партизан молчал о его местоположении, как она не выведовала, и невозможно было понять, куда направляться. Тут ни коммуникатор не поможет, ни ориентирование на местности. Мало знать куда идешь, нужно еще знать, где это находится.

Неплохо было бы спросить у кого-нибудь, но у кого? Кругом лес густой, а ели не разговорчивы.

Эрика прозондировала близлежайшую местность. Сверху что и снизу – ни единой приметы жизни. Природа во всей ее первозданной красоте. Единственное, что привлекло внимание девушки – речушка прямо по курсу.

Ведовская решила, что если пройти вдоль берега, рано или поздно наткнешься на поселение. Логика. Мир этот был, мягко говоря, странен, но в нем жили те же люди, что и в ее мире, а людям всегда нужна вода, значит и селиться они должны близ водоемов.

И оказалась права. Выйдя к речушке, небольшой, неглубокой – вброд перейти можно, и пройдя берегом не больше километра, она приметила на той стороне двух женщин, полоскающих белье у камней.

Девушка притаилась за ветвями раскидистого дерева, разглядывая их и прикидывая как бы лучше подойти с вопросом. Было бы замечательно приобрести на случай общения с аборигенами местный наряд, чтоб не пугать своим, им явно непонятным. Вывались в черном – брюках, ботинках, куртке непонятного им пошива и материи – неизвестно как прореагируют. То ли всполошат всех, ринувшись без ума прочь, то ли в соляные столбы превратятся. Ни в первом, ни во втором случае информации не добьешься.

Однако шитых рубах до пят со шнуровкой на грудине на ветвях не висело, а нагишом проявиться на берегу тоже не вариант.

Эрика медленно вышла из-за ветвей, показывая себя и, постояла, чтобы увидели, привыкли, поняли, что она не приведение, ни разбойник с большой дороги и кидаться на них не собирается, не со злом явилась.

Женщины прореагировали странно. Одна медленно выпрямилась и прижала к груди мокрое белье, не замечая, что вода течет с него и мочит ее. Вторая ахнула, рот прикрыв и, вовсе свою стирку бросила. Рубаха поплыла по течению вниз, а женщина вдруг подобрала подол своего платья и ринулась вверх, по пригорку в лес.

– Светлая!! Светлая пришла!! – пронеслось в чащу.

Эрика изумилась – как узнали? На лбу у нее крупными буквами выбито, что ли? Как они все сразу опознают и лейбл "светлая" клеют? И поправила волосы, убрала непослушную – русую, а не белую – прядку за ухо, и пошла по воде ко второй женщине.

До нее оставалось шагов десять, как та попятилась и начала отходить, во все глаза на девушку глядя. И шлепнулась запнувшись. Эрика нависла над ней и улыбку изобразила, руку подала:

– Здравствуй.

Женщина, молодая, может чуть старше Ведовской, лишь рот открыла.

– Предскажи, как в Троудер пройти. В какую сторону?

Женщина шире рот открыла, про белье забыла, встала на земле его оставив и, цап девушку за руку. Потянула вверх, куда ее подружка убежала:

– Благослови, – выдохнула.

А вот это слишком, – поморщилась Эрика. Помочь одно, если надо, благословлять – другое. Не бог она и желания им быть нет. Может, кому и бальзам на самолюбие в богах походить, а по ней хуже нет должности. Слишком большая ответственность. Ей своей выше головы хватит, с ней бы справится да свалившимся до кучи "правом по рождению".

А женщина уже тянула ее по пригорку, держа за ладонь двумя руками.

– Мне нужно в Тродер…

– Да, да. Благослови, светлая. Мы же век изначальных не зрили. Сказывали, нет вас боле, а то ж – свету конец. Солгали, болтуны, чтоб им предки за то языки подрезали. Не откажись, светлая, покажись. Радости-то не лишай.

Женщина и молила и глазам не верила, видно правда чудо в эту глухомань от рожденья мира не заглядывало. Да и то – оглянись – тайга густая. Камни и ели, сосны и валуны.

Эрика двинулась за женщиной и вскоре они вышли на пологое место, где расположились круглые низкие домишки, подстать тем, что она уже видела. Улиц, как таковых не было – кто как жилища расположил. Тут же заросли и небольшой квадрат обработанной земли, "юрта" и ровный ряд желтых цветов, похожих на подсолнухи.

И люди.

Народ прибывал, окружая девушку, его было больше, чем она могла представить. Безмолвие стояло, тишина такая, что уши закладывало. Но вот одна рука к ней потянулась, вторая:

– Благослови…

И как лавина пошла – каждый что-то говорил, ближе подходя к девушке, и норовил прикоснуться. Жители, не замечая, теснила ее, галдела на разные голоса.

Эрика сначала отвечала, прикасаясь к каждому, кто протягивал к ней руку, но вскоре поняла, что затопчут. Отходила, прорывалась, а некуда. Немного и точно бы раздавили, разорвали, как кто-то рявкнул за спинами:

– Оставьте ее! Ополоумели, законы предков позабыли?!!

Толпа, дрогнув, расступилась и Эрика смогла выбраться даже не проталкиваясь. Люди расступались сами и уже не кричали, не просили, не тянули руки – отходили, стыдливо взгляды прятали.

Девушка увидела молодого еще мужчину, но с длинной бородой и волосами, с посохом, и поняла, что он-то их и присмирил, его-то они и испугались.

Жрец видно, – решила. Его длинная рубаха и темные волосы напомнили привидевшуюся на холме фигуру, тогда когда они с бойцами Тихорецкую нашли.

– Мы не встречались, случайно? – спросила, поправляя куртку, что почти стянули с нее. И поняла, что коммуникатор с нее, кто-то все-таки прихватил на сувенир. Оглянулась, но шум поднимать не стала. Жаль, конечно, но найди, кто в этой толпе добычей промышлял. А заикнись, неудобная ситуация получится, ей точно не нужная.

"Ну, вот, теперь ты вообще все потеряла. Удивляет, что еще форму на лоскуты не порвали, и тебе голову не свинтили", – губы поджала. "Веселенькое" знакомство с местным колоритом, ничего не скажешь. "Впрочем, что тебе коммуникатор?" Толку от него действительно давно уже не было.

Мужчина сложил руки на посохе, разглядывая девушку, и с ответом не спешил – ждал, когда оглядываться перестанет. И не ответил, хоть и сказал:

– Почему одна, светлая? Беда коль без стража ходишь, недолго и смерть сыскать.

– Чему быть, того не миновать, – помолчав отрезала. Мужчина глаз прищурил:

– Где страж твой, почему право свое забыл?

– Мы с ним контракт на охрану не подписывали, – проворчала, и отвернулась, сообразив, что обида в ней говорит. Обида и на себя, и на Майльфольма.

С одной стороны она могла его понять, с другой нет. Но главное – смириться не могла. Чудо растоптанное покоя не давало, ныло словно душу оземь бросили.

– Беда, – опять протянул жрец. – Коль страж о праве забыл и тебе одной бродить дозволил – добра не жди.

– У нас с ним разные дороги. Ничего страшного. Это нормально, – уже спокойно и доброжелательно ответила. – Мне в Тоудер нужно, но, кажется, заблудилась.

– И голодна, – улыбнулся слегка. Развернулся и пошел к гуще деревьев у камней. – Яств особых не обещаю, но для светлых у меня всегда угощенье найдется. Идем дева, покушаешь, отдохнешь, а там и путь твой решится. Одной нельзя тебе. По округе стражи Эберхайма бродят, не иначе по твою душу охоту устроили.

– Что за Эберхайм?

– Злодей, – бросил, как тавро припечатал.

Они зашли за камни и показался круглый, но довольно высокий по сравнению с другими дом, участок вокруг был обложен в круг ровными, тесанными валунами.

Возле дерева притулился крепкий, высокий мужчина с косами у висков, с вплетенными бусинами. Кожаный нагрудник, рукояти мечей за спиной наводили на мысль, что это страж.

Мужчина изумленно глянул на гостью из-под насупленных бровей и, чуть дичась, поклон отвесил.

Эрика не отстала, чем сильнее изумила воина. Проводил ее растерянным взглядом до входа в дом и следом двинулся.

Эрика вошла за жрецом внутрь и увидела еще одного мужчину, сидящего за столом. Шелковая шитая рубаха и кожаные брюки навевали мысль о высоком положении мужчины. Он видно ел до появления девушки – миска перед ним стояла. Но тут выпрямился, выказывая гордую осанку и широкие плечи, замешкался, во все глаза, рассматривая незнакомку, и чинно приподнявшись, чуть поклонился.

Девушка тоже кивнула, села напротив:

– Здравствуйте. Эрика.

Мужчина молчал. Сложил руки на столе и, не мигая смотрел на девушку забыв о похлебке.

В нем угадывалась порода – высокий лоб, ржаные волнистые волосы обрамляли лицо и мягкое и суровое одновременно. Глаза яркие, яркие, светятся. Взгляд странный, ни пойми какой.

На переносице знак непонятный – ромб витой одним углом в горбинку на носу упирается, другим на челе в три волнистых линии к волосам уходит.

А от скулы через шею в вырез рубахи красный, широкий рубец протянулся. Видно – свежий и видно, что мышцы повреждены. Не иначе мечом с плеча рубанули. Однако как незнакомец выжил, Эрика не задавалась – сама уже у жреца побывала, знала, что местные эскулапы кудесники. Другое ее насторожило – напоминал ей кого-то мужчина, а кого вспомнить не могла.

Жрец поставил перед ней кружку, кувшин с молоком придвинул и миску с творогом.

– На здоровье, дева.

И сел во главе, руки на посохе сложил, улыбнулся:

– Честь великая. Двоих светлых разом дом мой приветил. То к добру.

Ведовская промолчала. В миске творог ложкой помешала.

Светлый, значит? – глянула на мужчину с татуировкой. Молчит и взгляда не отпускает.

– Эрика, – опять на себя указала.

Молчит.

Немой? Или воспитание паршивое?

– Эрлан Лой, – встал за его плечом страж, руки на груди сложил и смотрит пытливо, почти как его товарищ, только с долей снисходительности и острого любопытства.

– Приятно познакомиться, – буркнула девушка, с холодком глянув на его хозяина – хоть бы пошевелился, " мяу" бросил.

– Как же ты без стража оказалась, светлая? – спросил жрец.

И что ему покоя не дает?

Девушка плечами пожала, лицом чуть закаменев, кушать принялась. Правда, взгляд напротив смущал.

– Вкусно, – кивнула жрецу и взглядом мужчине на миску указала – мол, у тебя такая же еда, ты жуй, а не глазей. – А вы? – обвела взглядом жреца и стража – почему не присоединяетесь?

Мужчины, все трое, как -то разом помрачнели и выпрямились словно отпрянули, словно холодный ушат на головы получили. Молчун так вовсе побледнел.

– Нечто обидели чем? – вкрадчиво спросил жрец, качнувшись к ней. Страж задичился, голову склонил, поглядывая с долей испуга.

Эрика насторожилась, сообразив, что что-то не так сделала или сказала.

– Нет, но видимо я вас задела. Чем только, не пойму. Поверьте, обидеть не хотела.

– Так "вы" – послышалось?

– Почему? – растерялась.

– За что ж приговариваешь?

Эрика нахмурилась:

– Не понимаю. Извините, но росла я в ином мире, потому не все здесь знаю, задеть могла ненароком. У нас "вы" – дань достоинствам – возрасту, чину, авторитету. Проявление уважения, вежливости.

Страж шумно вздохнул и выпрямился. Жрец перевел дух:

– Слава предкам, – прошептал, огладив бороду. – Посчитаем, что и не было ничего. Не знаю, в каком мире предки тебя берегли, светлая, но видно правда забыла ты обычаи дома родного. Непринято у нас без веских причин люд приговаривать, за черту жизни отправлять. "Вы" тому говорят, кого ты наказываешь, ведь тем волей своей в неравенство ставишь, за грань братьев отводишь. Хуже нет кары такой. Скажи прилюдно, так прокаженным лучше быть, чем с таким-то клеймом жить. Ты уж помни о том, дева.

– Спасибо что сказали, – кивнула искренне благодаря. Молока попила и спросила:

– Далеко ли Тоудер? Очень мне туда попасть нужно.

– Оно понятно, – чуть улыбнулся, на раненного посмотрел. – Слетаетесь. На то предки вам в помощь. Только негоже светлой без стража даже в купальню идти. Дождемся…

– Нет, – отрезала и голову опустила. Одна мысль вновь увидеть Майльхольма будила в ней боль, разочарование, горечь, обиду и… желание перечеркнуть все, посчитать недоразумением и начать сначала, быть вместе и вновь узнать чудо…

Но он четко дал понять, что это лишь ее мечты, и это было его право, как ее – держаться от него подальше и попытаться забыть. Хотя можно ли забыть то невозможное что коснулось ее и словно опалило?

Горько.

Эрика поморщилась и почувствовала внимательные взгляды сразу трех пар глаз. Мужчины явно заподозрили неладное, а ей это было совершенно не нужно.

– Я не знаю никакого стража, – солгала не моргнув.

Жрец свел брови на переносице, не веря. Молчун выпрямился и лицом мрачен стал, страж глаз прищурил не понимая, как такое может быть.

– Мне нужно в Тоудер, – заявила твердо – остальное я ни с кем обсуждать не собираюсь. Нечего.

– Только лишь? – спросил осторожно жрец.

– Нет, – улыбнулась озорно. – Я любопытная. Мне б еще узнать, где город Богов расположен.

Молчун резко встал, будто подкинуло его от возмущения, и видно силы не рассчитал – пошатнулся и чуть не упал. Шею выгнуло, и страж подхватил его вместе с Эрикой.

Глаза мужчины стали огромными на миг. За куртку взял, отодвинуть хотел, видно приняв ее жест за жалость. А она одно поняла – рана серьезна и мучает его нещадно, хоть тот и держится, скрывает.

Обошла стол и положила ладонь ему на шею. Взгляд мужчины ожег ее, губы в нитку сжались, и все отцепить ее хотел, но в какой-то момент замер, как и она. Тихо было так, что слышно как сердца бьются. Липкое, неприятное поползло через руку в вены Эрике, голову обнесло, закружило перед глазами конями взбыленными, всадниками. Сталь сверкнула, и кровь по ней. Хак! – встретилась с мечом стража.

Девушка качнулась и посмотрела на него. Тот явно ждал и надеялся, взирал на нее, будто на святую.

Она с трудом сдержала тошноту.

Отодвинулась и поспешила вон из дома, тяжело переставляя ноги.

Скрутило у камней, свернулась упираясь в булыжники.

Знахарка нашлась, – проворчала на себя, но ничуть не жалела. Если, правда, дано ей лечить, то подло не пользоваться, видя как люди страдают.

Осела на колени, хватая ртом воздух.

– Дитя ты сердобольное, – протянул жрец, погладил по голове как ребенка. – Вся в мать.

Эрика покосилась на него – почему люди верят в сказки? Придумают небылицу и толкают в жизнь, точно реальность?

Мужчина по ее взгляду что-то свое понял. Сел на валун напротив, руки на посохе сложил, подбородком в них уперся.

– Неужто тебе дом родной не помнится?

Он жалел ее и это было слишком.

Эрика оттерла губы и не стала молчать:

– Можете верить, можете не верить, но факт в том, что я не из вашего мира и очень хочу домой. Обратно в свой мир. Там у меня есть мама. Есть братья, сестра. Там мой дом. А ваш здесь. Ваш мир прекрасен, но и мой неплох. Вы… Ты можешь думать что угодно, но истина не всегда такая, как мы ее себе представляем.

Мужчина долго молчал, смотрел на девушку и выдохнул:

– Бедное дитя.

– Я бы поспорила, но это бесполезно, – поднялась. Ей стало лучше. – Этот мужчина – немой? Его хотели убить баги?

Жрец странно посмотрел на нее:

– Эрлан?

– Нет, его подопечный.

– Стража зовут Лириэрн. Лири.

Эрика почувствовала себя идиоткой и отвернулась. Появилось острое желание свалить и побыстрей.

– В какой стороне Тоудер?

– Ты не пойдешь одна.

– Можно я решу сама? – глянула, как плюхой одарила.

Жрец прикрыл глаза и огладил бороду:

– Эрлан направлялся туда же. Время ваше пришло видно, и слава предкам. Но их же ради, не бесчесть ни меня, ни себя. Светлой деве без стража быть все едино, что нагой по ярмарке бродить. Не воин ты, а кусок больно лакомый. Не убьют, так скрадут.

– Воин. Только не такой как ваши. Постоять за себя умею.

– Умела, – поднялся, в упор на нее уставился. – За себя не боишься – мужей не бесчесть. Со стража твоего спрос отдельный. Но пока его нет – ответ на нас. Я предкам своим и братьям при встрече прямо в глаза смотреть хочу. Эрлан – воин. С ним ты будешь под защитой, а я спокоен. Не просто так двоих светлых под сводом на месте святилища свело. Бегать от того можешь, но уже не убежишь.

Эрика промолчала, не видя смысла спорить, хотя довод очевиден – ранение этого "знатного" воина.

Жрец же ее молчание за согласие принял. Спокойно в дом пошел.

Девушка постояла, обдумывая, стоит ли его послушать – опять за кем-то прицепом идти, или пойти одной. Второй вариант ее больше устраивал, если б координаты знала, направление.

Но деревня-то рядом, кто-нибудь да проговорится, если поспрашивать.

И развернулась, пошла к селенью.

Поймала мальчика у ограды:

– Постой.

Тот снизу вверх на нее преданно уставился, дыхание затаил. "Малой совсем – может и не знать", – вздохнула.

– Ты смышленый вижу. В какой стороне Тоудер, знаешь?

Малыш засопел, соображая и, робко указал пальчиком вправо на склон к реке.

Уже что-то. Главное не оказался бы след ложным, – подумала.

– Идти далеко?

Ребенок два пальца выставил. Подумал и еще два показал.

Эрика выпрямилась – негусто с информацией, и не очень-то веришь что верная. Огляделась – никого, как вымерли все – и не уточнишь, не перепроверишь полученные данные.

Что ж, оно и к лучшему, что толпа разбежалась. Испариться пока не собрались опять, самое время.

Потрепала мальчика по вихрам и подмигнула, улыбнувшись:

– Спасибо. Расти умным да здоровым.

Ребенок замер, лицом вытянулся, словно ему на голову корону водрузили.

Эрика хмыкнула, умиляясь местным суевериям, и двинулась в указанном направлении.