Кейлиф невольно слушал светлую и чувствовал, как холод в нутро пробирается, скрючивает и тело и душу. Страх, какой, страаах!

Страх, что она от незнания натворит.

Страх, что он не усмотрит.

Страх, что баги прознают.

И так разволновался, что сердце разболелось, а голова вспухла от мыслей – как же все обставить и помочь и сохранить. А самого дрожь пробирает – шутка ли!

И как в западне – что делать надо знает, а не может, потому, как слово за светлой сперва должно быть.

Аттари бы, аттари! Где взять? Давно о них не слышно. Спрашивать начни – все едино, что встать над ущельем и орать – эхом быстро до Эберхайма докатится. И тогда конец.

И поговорить -то не с кем, руки светлой связаны, – потер грудину.

А если с ней поговорить? Объяснить?

И решился. В пару шагов рядом оказался, сгреб на руки.

– Эй, ты-то чего? – возмутился Шах.

– На воздух ей надо. Проветриться, – брякнул, что первое в голову пришло. Шаха одно с наглецом примирило, что он страж. Те стражи, с которыми он познакомился, кого в деле видел, создали вполне четкий образ – преданности и защиты. Значит, плохого с Эрой не будет.

Эя же хотела попросить, чтоб отпустил, но почувствовала, как трясет Кейлифа, ощутила его душевный разлад и не стала со своим лезть, решив, что ему помощь нужна.

– Тебе плохо? – щеку ладонью огладила. У стража губы как спрессовало – не разжать.

Усадил подопечную на пень возле дома и присел рядом на корточки, подбирая слова. А те разлетелись, ни "а", ни "б" сложить не может. Глянет на нее и робеет, испариной от стыда покрывается. Да, как вообще язык-то повернется?

– Ууу! – вскочил и заходил туда-сюда мимо девушки, смелости набираясь, предложения мысленно составляя, обтекаемые и пристойные.

Эрика наблюдала за стражем, силясь понять, что его ест и когда он об этом вслух разродится. И не выдержала, рассмеялась.

– Ощущение, что тебя от какой-то страаашной тайны распирает.

Кей глянул на нее оторопело, засопел. Присел перед ней и несмело начал:

– Понимаешь…эээ… тыыы…

– Яяяя, – засмеялась, дразня беззлобно.

Кей сдался, плюхнулся на ягодицы и колени обнял. Смотрит на светлую, как собака, которая все чувствует, понимает, а сказать не может.

– Ну и? – выгнула бровь Эрика.

– Ты… Вы с Лой…

Девушка посерьезнела.

– Что мы с Лой?

– Нууу… – обрисовал что-то себе понятное руками по воздуху, губы надул и сдулся. – Помолвка, свадьба?

– Нет, – отрезала. Настроение мигом испортилось, интерес к тому, что хочет сказать страж, пропал.

– Но ты же понимаешь, что вам нужно. Если сладились, то… Ты же… Это же…Не по воду сходить.

– И не повод для окольцевания. И я бы очень попросила тебя не лезть, – бросила сухо и категорично.

Шах, освободившийся, наконец, от чар Лой, вышел на крыльцо, сумрачно глянул на девушку и стража, сунул руки в карманы брюк, и попер со двора. У него было дело. Счет. И этот счет вырос настолько, что пора было получить по нему с процентами.

Кейлиф и Эрика проводили его взглядами и опять друг на друга уставились.

– Понимаешь, ты женщина, – осторожно начал свое страж.

– Новость. Спасибо, что сообщил.

– Если ты сладилась с мужчиной, то могут быть…эээ… последствия.

– Не могут, – губы поджала. – И моя половая жизнь – моя забота.

Кей ресницами хлопнул:

– Чего?

– С кем хочу с тем и сплю! Ясно?!

Страж выпрямился, медленно и всем видом давая понять, что оскорблен, причем оскорблен тем, что она сама себя оскорбляет. Но по глазам ее уразумел – она ж ничего не понимает, хорохорится от маеты, а не понять, ни принять ее не может.

Ну, что ж…

Склонился нос к носу:

– Ну, и с кем хочешь?

– Не с тобой.

Кейлиф лицом закаменел, во взгляде лютый холод: это какому изгою в голову придет?

– Чем же я заслужил оскорбление? Как в голову-то пришло что страж и светлая… Ты, что городишь-то?

– Разве не человек?

– Страж! Мы охранять должны, беречь! Да, как в голову пришло?! Как язык повернулся?!

– Ну и чего разошелся? Майльфольм тоже страж был. А ничего, с моей сестрой сошелся.

У Кейлифа слова и мысли кончились – только гнев остался.

– Майльфольм? – прошипел, покачиваясь на носках и поглядывая сверху вниз. – Майльфольм. Майльфольм!

И слов нет – заело от возмущения.

Эрика поняла, что перегнула и сейчас стража просто разорвет от переживаний или он кого-нибудь разорвет. Не готов местный менталитет принять ее менталитет. Впрочем, процесс, похоже, обоюдный. А чтоб не был тупиковым, надо исправлять.

– Я как-то не так себя веду? Ты не сопи и глазами не сверкай – объясни.

– Объяснить? – закивал с сарказмом – ярость еще внутри кипела.

– Сейчас в ушах забулькает, – буркнула. – Успокойся и внятно, по полочкам: мадам, вот тут и там вот так и этак. Сложно?

Кейлиф покачался с пятки на носок, не спуская давящего, уничтожающего взгляда с девушки, двигая челюстью, словно жевал ее и сейчас выплюнет. И выплюнул:

– Есть такие – себя не уважают. Веселухи. Случаются. На той стороне. У багов. Как они появились, так и эти.

Эра не дослушав поняла о чем он и глаза ладонью закрыла: это что ж вас всех только в одну сторону тянет?

– Тааак, ну хватит, – протянула поднимаясь. Встала, почти в грудь ему упираясь и уставилась упреждающе. – Я не знаю, что и каким местом вы складываете, приходя к выводам на счет вольных дам. Но хочу заметить, что к ним не отношусь. Я. Обычная. Женщина. И. Вправе. Выбирать. Партнера. И. Решать. Замуж за него идти. Или. Просто любить, – отчеканила. – А ты. Меня. Очень Сильно. Обидел.

– Светлая, я говорил не про тебя, а про то, что вы с Лой сладились, значит, должно… – попытался оправдаться, загладить. Он уже ругал себя за то, что полез, но при этом так коряво высказался. Или б уж молчал вовсе или слова верные подобрал.

Эра не дала – оборвала, голос повысив:

– Никто! Никому! Ничего! Не должен! Я не хочу больше ни видеть, ни знать тебя!!

Кей побледнел отступив.

– А на глаза появишься – буду выкать, – добавила тише, зловеще.

Кейлиф чувствовал себя раздавленным червем, и даже шевельнутся, не мог – припечатала обещанием. Что делать – понятия не имел. Надо же было так облажаться в первый день! Расстроить и оскорбить, обидеть и испортить настроение – за пять минут! Одного пункта хватит, чтобы век заглаживать.

А если светлая от переживаний, что натворит себе на беду или вовсе обида, что он нанес, на ее здоровье скажется? И как ему жить-то теперь?

Эра вылетела со двора. Она решила найти Шаха и уходить к чертям. Она больше не могла выносить ни эти глупые, беспредметные унижения, ни давление, ни нравоучения, ни вообще всю эту местную социальную структуру в принципе.

В Тоудер, в Ад, Черную Дыру! Куда угодно, но по глухим безлюдным местам и со своими, которым не нужно объяснять, что желтый цвет не является красным, а в небо смотреть не значит по нему лететь. И никто в душу лезть не будет, на составные твои поступки раскладывать и оценку давать по хренпоймикакой шкале!

К чертям всю Деметру, ватаров и багов, светлых и черных, и право, и их религиозные войны и сказки что она одна из них, и стражей! И Эрлана!

Эрлана?…

Эра налетела на кого-то, разметав в стороны и, сама упала.

– Мать твою за ногу! – рыкнула и получила звонкую плюху. Пощечина отрезвила и девушка, зажав щеку, уставилась на драчунью – перед ней на коленях стояла девушка, которую она и сбила, не заметив. Густые волосы, ленты смешные у висков вплетены и вязь от переносицы через лоб к волосам. Еще одна светлая? А говорили что их нет совсем, – скривилась Эра, чувствуя, как накатывает дурнота и духота.

Вранье все, вранье!

Лала испуганно таращилась на незнакомку, только сейчас разглядев родовые знаки и сообразив, что перед ней изначальная. Недоразумение превратилось в кошмар. Услышав обидное в сторону предков Лала просто не могла сдержаться, да и не собиралась, как и разбирать кто себя вести не умеет. Но ей в голову прийти не могло, что это изначальная! Была уверена – дикарь из красных краев забрел – кто ж еще посмеет грязь лить бездумно?

Но разве она могла подумать, что этот ненормальный – эта, что не просто девушка – изначальная.

– Ты что ж творишь, Лала Самхарт? – тихо протянул обескураженный Хелехарн. Жрец не на шутку испугался и растерялся – еще бы! На его глазах его воспитанница ударила изначальную! Это все едино, что пойти и нагадить в склеп предков.

А почему изначальная без стража, где он, куда он-то смотрит?

Жрец покачнулся – ноги еле удерживали. Лала не знала, что в первую очередь делать и кому первому помогать, и чуть не плакала. Хелехарн побелел как его борода и гляди упадет, светлая словно не в себе – взгляд мутный, лицо мокрое, скрючилась на траве, ртом воздух хватая.

– Нет, я же не знала… зачем ты… маму…Лайлох, ты что? – заскулила, перепугавшись что убила невесту, ту самую, что свивать шли, единственную, нечаянную, надежду, по сути. Лала ползала вокруг Эры и, боясь притронуться и, желая всей душой исправить, что натворила, помочь. – Как же… Я не хотела! Ну, я же не хотела!!

– А ну тихо! – прикрикнул жрец, отодвигая девушку. – Устроила уже, остановись.

Лала губу прикусила, чтобы всхлипы сдержать.

Хелехарн оглядел Эю и, головой покачал – худо – колотит ту, как в припадке, пальцы крючит, пытаясь в траву вцепиться, мокрая, жаркая, глаза пустые, бездонные.

– Что ж ты наделала, Лала, ай, что ж ты?!

Кейлиф подоспел. Как ни боялся угроз светлой, а долг пересилил – за ней пошел, искать. Увидел неладное, и бегом. Подхватил ее, за зельем полез торопясь.

– Ты где ж был?! – чуть не взвыл жрец.

– Прости, после, – выдохнул, а сам все заглушку со склянки убрать не может.

– Что ж ты ей арахату-то даешь?! Ослеп часом?! Вельезан, вельезан надо! – откинул руку стража от склянки с синей жидкостью и резво открыл с бесцветной. Влил на глоток, Эрика задохнулась, закашлялась и вовсе потерялась – слабость дикая накатила.

– Не то! – попытался возразить Кей.

– Ты слепой, так я зрячий! Не знаешь – нечего лезть! – рявкнул жрец и свою скрутку размотал, трясущейся рукой разметал пучки трав, выискивая нужное. Взял сверточек малый, бархатку отряхнул, развернул, полупрозрачные гранулы выказывая, и одну осторожно стражу подал. Тот заставил Эру проглотить. Взбеленилась, вырываясь и, тут же затихла.

– Что ж вы творите, что творите! – ворчал Хелехарн, складывая свои сокровища обратно. – Уму ж непостижимо! Почему до сих пор не свиты?! Ты кто? Ты страж или шишка еловая?! А ты? Ты куда?! Как ты могла?! – на Лалу накинулся. Девушка отодвинулась, сжалась, перепуганная насмерть. – Ты ж ее с черты чуть не выбила! – постучал по лбу себе костяшками пальцев. – А если выбила?! Тьфу ж на тебя!

Кейлиф головой закачал, скалясь от отчаянья, сверкнул недобро глазами на светлую, что по глупости беду накликала.

А жрец опять на стража налетел:

– Какого она здесь средь вас одна шатаетси?! Почему не в стиппе?! Да вы совсем ополоумели, гляжу!

– Сама она не хочет! – рыкнул от безысходности мужчина и жрец как подавился – смолк, глаза вытаращил.

– Ну.. ну… – и слов нет.

Эрика в себя пришла от шума, отодвинулась от Кейлифа, лицо потерла и встала, не обращая ни на кого внимания. Ее шатало и, страж готов был поймать, если только на ногах не устоит.

– В покое меня оставь, – выдохнула с трудом, и, согнувшись словно живот заболел, за деревья потащилась.

– Таааак, – протянул Хелехарн и кивнул Лале. – Бегом за ней! И ни на шаг от нее! Исправляй, что натворила.

Девушка стремглав за изначальной кинулась. Кейлиф за ними качнулся, но жрец остановил – ладонь на грудь положил, придерживая

– А ты мне сперва все как есть доложишь.

– Что докладывать? Не знает она, не понимает, и не хочет ни знать, ни понимать. Я объяснить пытался, да только обидел. С Лой сладилась, а идти за него не хочет. Я ж страж, я не могу ей сказать всего, язык не ворочается! Аттари бы ей, детта.

– Аттари. Детта, – недовольно повторил жрец и рявкнул, указав ладонью в ту сторону, где скрылись Лала и Эйорика. – А понадобится теперь, аттари-то?! Уууу! – кулаком стражу пригрозил и, попер насупленный и злющий в сторону дома лета. Крикнул уже по дороге, приказывая. – Жениха ко мне!

Ага, – кивнул страж, но сам решил, что сначала долг потом просьба, и двинулся за подопечной.

Эрика сама не поняла куда идет, а пришла к ручейку в ложбине. Встала на колени, склонилась и пила, пила. Потом умылась – вода холодная, дурман из головы смывает – уже хорошо. Отошла, спотыкаясь и полулегла у корней, надеясь отдышаться и справиться то ли с болезнью, то ли вовсе с агонией. Мутило, душило, крутило и слабостью давило, так что хоть помирай.

– Худо? – услышала робкое.

Покосилась – светлая.

– Ааа, ты шалая… Уйди, а?

– Ты прости, я же…

– Прощаю, уйди только, – отмахнулась. Не хотелось ей чтобы кто -то видел как ее плющит. И даже фыркнула, сообразив, что, наконец, нашла точное определение своему состоянию – "плющит". Именно. Начиная с мозга.

– Плохо? – спросила сочувственно Лала, несмело присела рядом.

– Отлично. Только вздернуться хочется. Ощущение, что ты мне душу вытрясла.

– Ааа… что у тебя? Меня Хелехарн воспитывал и страж у меня из его учеников, так что какие-то премудрости ведаю, могу помочь.

Эра приподнялась на локтях, мутно на девушку уставилась:

– Если б знала, без всяких жрецов справилась.

И стихла, оттого что все мышцы свело, даже ослепла на пару секунд. А в голове одна мысль четко встала – Эрлан. И желание как цель жизнь, решение вопроса быть или не быть. Встала бы и побежала, и сил бы хватило, и по фигу где он.

Эра к ручью вернулась, опять лицо умыла. Минута и вновь тянет как нимфоманку в одну сторону – к нему.

– Это же сдвиг, какой-то! – бросила своему отражению в водной глади. – Забыть бы это безумие, – размечталась.

Лала услышала и тут же к изначальной шагнула:

– Я могу помочь!

Да что угодно, чтобы свою вину загладить! Тем более мелочь – с памяти что-то стереть. Не вопрос!

Эра покосилась на нее через плечо: чудачка.

– Чем?

– Забыть.

– Серьезно?

Девушка кивнула и выглядела вполне убедительно – не разыгрывает.

– И как ты это сделаешь?

– Ну, я же из Самхартов, – улыбнулась снисходительно.

Эрика подошла к ней, оглядела с ног до головы:

– Ритуал будешь проводить? Жаб на болоте ловить, потом варить и меня ими кормить?

– Зачем? – удивилась искренне. – Странная ты изначальная, словно и не наша, – протянула задумчиво. – Ты, правда – Лайлох?

– Говорят.

– Я вас ни разу не видела, но много раз о вас слышала. Люди сожалели, что вас не осталось. Если б были – меньше бы увечных по земле ходило и в склепы от болезней ложилось. Да и ненависть бы по сердцам не гуляла, как лихоманка по селеньям.

– Мне жаль, – плечами пожала. – Но я лишь недавно узнала, что какая-то там светлая да изначальная. Если честно, до конца так и не верю. Конечно много странностей, которые с научной точки зрения не объяснить, однако тут дело скорей в нехватке моих знаний, – а сама о Стефлере подумала – вот уж никакая наука не разгадает, что он задумал, послав бойцов в карантинную зону с заведомо провальным заданием.

– А если уж совсем честно – мне нужно избавиться от одного очень мешающего мне фактора. Он не дает мне сосредоточиться и сложить, что вообще здесь происходит, и со мной в частности. Так что, поможешь?

– Скажи, что хочешь забыть – помогу.

Лала не сомневалась и это было видно, потому и Эра сомнения откинула:

– Хочу забыть Лой и все, что с ним связано.

Лала невольно отступила, лицо вытянулось. Она думала, отплатит, загладит, а выходило – усугубит.

– Он кто тебе?

– Никто.

– Но как тогда он тебе мешает? Так не бывает.

– Бывает, – и замялась, не зная как объяснить чудачке. Местные видимо как монахи, так что тут надо деликатно, но чтобы понятно. Только дипломат из нее никакой, поэтому и пытаться не стоит. – Надеюсь, в обморок не упадешь – Эрлан классный любовник и удивительный человек. И он первый. Трудно было не влюбиться. Но это мешает, понимаешь?

Взгляд Лалы стал жестким:

– Нет, – отрезала.

– Что "нет"?

– Если вы с ним сладились, значит, вас нужно соединить, иного пути нет.

– – Есть, поверь. Нам было хорошо, но "бархатный сезон" закончился. Идем дальше каждый своей дорогой.

– Нет, – опять выдала Лала и, судя по взгляду, не понимала Эрику, и где-то даже осуждала и пугалась ее решения. Но Ведовская еще надеялась, поверив, что светлая может помочь.

– Мне очень нужно, важно. Нужно найти братьев, один из них ранен, а я ничего не соображаю, ни на что не годна. Эта страсть меня в полную кретинку превращает.

Довод явно не подействовал – Лала и бровью не повела.

Ладно, еще аргумент, – начала раздражаться девушка.

– Ты знаешь Эрлана?

– Видела раз.

– Шикарный мужчина, правда? А теперь посмотри на меня.

– Ты красивая и ему ровня…

– Я неполноценная, – призналась, качнувшись к ней и почти ткнувшись носом в нос. – Привей к трухлявому дереву молодой побег – что будет? Нихрена не будет!

Лала прищурилась, догадываясь, но до конца не понимая:

– То есть?

– Я не смогу подарить ему ребенка. Это ясно? Ясно, ясно!

– Шутишь? – заулыбалась Лала. – Все-таки ты очень странная.

Эра вконец разозлилась:

– Деточка, у меня нет тех органов, которые бы способствовали беременности. Есть такие фаллопиевы трубы и яичники, так вот, если их нет, то и ничего нет!

Кейлиф, притаившийся за деревом и все это время следящий за девушками и разговором, подавился. С трудом сдержал кашель и головой замотал: это что ж в голове изначальной творится? Это кто же ее воспитывал?

Лала фыркнула. Села на пригорок и хлопнула себя полбу, с насмешкой поглядывая на изначальную:

– Мама моя… В каком же дупле ты все это время скрывалась?

Эра даже раздражение потеряла от изумления:

– Не поняла?

– Меня, конечно, тоже детты не воспитывали, – развела руки и скорчила рожицу, не скрывая ехидства. – Но кое-то я знаю, и знаю точно – если ты сладилась с мужчиной, то уже обратила на себя внимание души из детской обители, и если она вас выберет, то спрашивать чего у тебя там есть, а чего нет – не станет! – завершила с ноткой превосходства в голове.

Эрика же застонала, уставившись на кроны деревьев: это ж какие офигительные знания у нас! Ох, уж это темнота средневековая!

– Святой дух, – резюмировала не без насмешки. – Отлично.

Разговор с местной глупышкой становился бесперспективным и, Эра уже ругала себя за откровенность.

– Скажи просто – похвасталась о том, что не можешь, вот мне зубы и заговариваешь, – уловка древняя, но для местных вполне новая, потому подходящая.

– Да могу, – конечно же купилась Лала.

– Докажи! Болтать и я умею.

– Ну, что тебе стереть? – повела плечами, вставая. – Только жениха стирать не буду!

– Ладно, – согласилась легко – Бог с тобой, дурочка. И посчитав в уме, выдала, – сотри последние три недели моей жизни.

Вот уж трудная задача! – фыркнула Лала и уставилась в глаза изначальной, словно вцепилась в зрачки. Миг и Эрика провалилась в черноту.

Очнулась у ручья – мокро, прохладно, непонятно. В голове гул отдаленный. Волосами тряхнула и огляделась. Лала присев перед ней на корточки насмешливо разглядывала:

– Здравствуй? – хихикнула.

Эрика хмуро глядя на нее, поднялась и опять огляделась – никого. А эта кто? Был же Майльфольм.

– Эээ… Эрика Ведовская, – подала руку незнакомке со странной татушкой на лице. Девушка рассмеялась:

– Лала Самхарт.

Кейлиф даже позеленел, сообразив, что допустил, и больше не стал скрываться. Вышел из-за сосны, злой как никогда.

– А ну сейчас же все вобрат вертай! – зарычал с места на светлую. Лала отступила и словно приготовилась к нападению и отпору.

Эрика с недоумением смотрела на симпатичного верзилу с косичками, как у Майльфольма и не могла понять кто этот и где тот.

Помнилось: лес, они бежали, и… прибежали? Может Майльфольм от этих двоих и драпал? Пригорок, прыжок и…она в сосну головой влетела?

Брр!

– Прошу прощения, – выставила ладони Кейлифу, встав меж ним и девушкой. – Вы не видели…

И обернулась, услышав шумное: аа! За спиной – Лала отступила рот прикрыв.

– Что? Он вас напугал?

– Вас?

Лала запнулась, отходя и шлепнулась на мох.

– Аккуратней, девушка, – подала ей руку Эрика, чтобы помочь встать, но та таращилась на нее в ужасе и отползала.

Ведовская насторожившись. Покосилась на блондина – тот хуже выглядел, чем его знакомая – лицом гранит, по глазам – смертник.

Чем-то обидела или задела?

Эрика осторожно начала пятиться в сторону от пары, успокаивая их жестами:

– Все нормально. Прошу прощения.

– Верни все, – прохрипел давясь Кейлиф, глядя на Лалу как на нечто самое жуткое и опасное. – Хелехарну нажалуюсь! – привел последний довод.

– Не смей на меня кричать!

– Да, вы успокойтесь. Я искренне прошу прощения, что помешала вам. Ухожу, уже почти ушла.

Кейлиф смотрел на Лалу уже не требуя – умоляя. И та смутилась, понимая, что изначальной теперь и вовсе не то сделалось по ее вине. Только исправить не успела – поднялась и пустоту увидела – Эрика сиганула в чащу.

– Что ж ты натворила, светлая, – укорил Кейлиф и ринулся на поиски. Лала не отстала – земли ватаров она знала, как свою ладонь и была уверена, что быстрей найдет изначальную, вернет ей память. Лишь бы та не ушла к крайней полосе, к ущелью.

Девушке стало страшно за нее и безумно жалко, а еще подумалось, что она похожа на Сабибора и Порверша, будто из одного подсолнуха семечки.

Дверь распахнулась резко, не оставляя время на раздумья. Огник только успел вскочить, а Радий схватиться за первое попавшееся – табурет. Он и полетел в первого влетевшего в землянку.

– Ээ! Спокойно, светлые, спокойно! – выставил руку Герад, отбив "снаряд". – Мы с добром к вам и по добру, с вестью от ваших друзей!

Самара с трудом приподнялся на локтях, разглядывая местное воинство.

– Шапито, – бросил презрительно и лег обратно.

– О чем вы? – холодно спросил Радий, примечая, что из близлежайшего можно использовать в качестве оружия.

– Двое изначальных уже у нас. Если вы хотите с ними встретиться – поехали. Здесь не безопасно.

Самара опять приподнялся, посмотрел на гостей, потом на друга. Тот решал верить или нет. Герад понял их сомнения и кивнул на Огника.

– Он знает, что нам можно верить.

Тот вздохнул, но согласился:

– Это Герад, правая рука лета Робергана. С ними вам, правда, будет безопаснее. Но раненный еще плох, Герад, – заметил уже ватару.

– Поможешь, – бросил тот, пресекая возражения. И добавил, видя, что светлые не шевелятся. – Собирайтесь, быстро. По границе баги звереть начали – дозорных снимают. У моста их как пчел набралось, ни сегодня – завтра двинутся – накроют.

Самара думал минуту и сел:

– Помоги, – бросил Шутову, но его с двух сторон подхватили прибывшие. Радиш успел метнуться за вещами и меч прихватил.