Держа в руках поводки, охотники тихо приближаются, поминутно шикая: «Тс-с, тс-с!» Когда появляется очередная партия осужденных душ, кто-то из охотников сразу же приближается со своим поводком и, разглядывая их, любезно спрашивает:

(Вы тут совсем одни?)

Пораженные таким вопросом, души теряют время, гадая, как это они могут быть совсем одни, если их так много. Но он, оскалив зубы в усмешке и поудобнее перехватив поводок, набрасывает его на ближайшую из них. Остальные не выказывают ни малейшего намерения убежать. Так что, когда поводок охватывает шею одной из душ и крепко затягивается, никто на это не реагирует, за исключением лишь несчастной жертвы, которая визжит, как резаная свинья. Слишком поздно сопротивляться - охотник вынимает револьвер, прикрывая отступление, одновременно другой рукой сжимает поводок. Жертва не сдается и борется изо всех своих немалых сил. Однако после нескольких бесплодных попыток, задыхающаяся, с вывалившимся языком и вылезшими из орбит глазами, прекращает борьбу. Остальные в это время испускают панические крики и, вместо того чтобы всем вместе броситься на врага, пытаются убежать. Но это приводит к худшему: они попадают прямо в руки новых охотников, которые уже держат наготове свои поводки. И, оказавшись на месте преступления, мы уже ничего не можем сделать - ни я, ни Манастабаль, моя проводница - потому что не успели вступить в схватку. Мы лишь вскочили из-за столика на террасе кафе и подбежали к одной из колоннад, окружавших площадь - но в мгновение ока площадь была очищена, и теперь видно, как охотники расхаживают туда-сюда со своими поводками, словно на прогулке. Вот проследовал один из них, пинками подгоняя свою несчастную жертву, чтобы заставить ее идти вперед. Если бы они шли вровень, он был бы на голову ниже. Другой идет в противоположном направлении, таща свою добычу за собой, насвистывая, иногда подергивая поводок рукой, которую даже не вынимает из кармана, что заставляет несчастную жертву спотыкаться, и притягивает ее к себе только затем, чтобы ударить. Прогуливающихся становится все больше и больше. Они сталкиваются друг с другом, здороваются. Они останавливаются, рассматривая чужую добычу, обсуждают ее достоинства, ощупывают. Они поздравляют друг друга, хлопают по спине. Обсуждают положительные и отрицательные последствия дрессировки. Они фыркают от смеха или хохочут во все горло, рассказывая истории, в которых простота и глупость этих недотеп, их жертв, не видящих дальше своего носа, неизменно их веселит. А те - не собираются ли они в этот момент даже оспаривать друг у друга пальму первенства за глупость? Я слышу, как одна из них кричит:

(А мне, МНЕ нравится быть на поводке!)

Другая громко хвастается тем, что ее выпороли, а третья так радуется, что в конце концов получает пинок ногой. Тут на площади появляется еще один охотник, у которого в каждой руке по поводку, сжимающему шею жертвы, и он настолько горд собой, что проходит, не удостаивая никого взглядом. А когда я вижу, как приближается еще один, ведя на поводках шестерых, то разрабатываю план действий и прошу Манастабаль, мою проводницу, позволить мне его осуществить, убеждая ее, что дело принимает скверный оборот. Прежде чем она успевает меня удержать, я направляюсь к первому встречному, который идет бодрым шагом, ведя на поводке одну из душ, и с ходу спрашиваю: неужели он так беден - ведь у других столько душ, сколько они пожелают, лишь бы на всех хватило поводков? Мое провокационное заявление распространяется со скоростью света и постепенно достигает всех гуляющих, сея раздор между ними. Вот они уже выпускают поводки, чтобы перейти к рукопашной, и те сворачиваются в пыли. Раздаются звуки выстрелов. Нельзя терять времени - нужно освободить пленниц. Впрочем, они и сами спешат выпутаться. И когда на помощь мне приходит Манастабаль, моя проводница, мы в конце концов распутываем тех, что были связаны друг с другом, а потом разбегаемся в разные стороны, чтобы ненароком не угодить под пули, успев лишь договориться о месте встречи.