Рабочий нагнулся, пошарил под сиденьем, потом выпрямился с «девяносто первым» в руках.

— Приготовь и для меня, — сказал Орацио.

— Зачем? Я не промахнусь.

— Все равно приготовь. И положи поближе ко мне.

— А ты подними повыше стекло.

— Ну конечно. Стреляй сперва в того немца, что в седле.

— Но ведь тот, что в коляске, — он на генерала потянет.

— Хоть на двух генералов. Все равно сперва стреляй в водителя.

Рабочий прицелился.

— Значит, в водителя?

— В водителя.

Рабочий выстрелил, потом сразу же выстрелил снова.

— Чтоб его! — сказал Орацио. — Ты промазал. Раздался третий выстрел.

— Промазал.

— Нет, я должен был его ранить.

— Видишь, как он виляет? Значит, ты его не ранил.

— Вот скотина! — сказал он. Пули застучали по крыше кабины.

— Этот генерал угробит мне грузовик! — крикнул Орацио.

Рабочий кончил стрелять.

— Готов.

Пуль больше не было слышно.

— Давай, ссади теперь водителя! — кричал Орацио. — Стреляй из моего.

Рабочий улыбнулся.

— Ты был прав.

Он поднял другой автомат, выстрелил — и мотоцикл на всем ходу врезался в дамбу канала.

— Ну вот, — сказал рабочий.

Они проехали лужу крови, широкую и яркую на сером асфальте дороги.

— Дай по ним очередь, когда будем проезжать мимо, — сказал Орацио.

Но, проезжая, они увидели, что мотоцикл горит, а оба немца лежат неподвижно и на лицах у них полыхает бензин. Стрелять в них не было смысла.

— Собаки, — сказал рабочий.

— Теперь уже падаль, — сказал Орацио. И посмотрел на товарища. — Что ж, вышло совсем неплохо!

— Да? Совсем неплохо?