Грузовичок, на котором разъезжала труппа — его прозвали неизвестно почему «Блохой», — не походил ни на одну современную машину. В давние времена он выглядел, возможно, даже шикарно, но теперь вряд ли кто мог назвать его марку. Кузов был весь во вмятинах и царапинах, из сидений повылезли пружины и волос, да и цвет его было трудно определить — не то зеленовато-серый, не то серовато-синий в красную крапинку, словно случайно забрызганный. Видимо, грузовичок и сам понимал, в каком он упадке, и потому клаксон его звучал жалобно и скорее напоминал вой бездомной собаки. Тем не менее ехал грузовичок очень резво, и Питале обычно обходил без труда попутные машины. Даже если это были «ДС» или «Пежо-204».

Матиас и Бильбиль сидели на задних сиденьях, заваленных театральной бутафорией, а Люку вместо стула поставили ящик, да еще весь в гвоздях, которые при малейшем толчке впивались ему в икры, но он был рад, что едет, и не думал жаловаться.

Матиас чинил виселицу, которая сломалась вчера во время спектакля, когда ею швырнули в жандарма, а Бильбиль, развалившись за декорациями, мирно сосал свой любимые леденцы.

— Жандарму надо сшить новый костюм, — сказал вдруг Питале. — Этот уже совсем рваный, ты с ним недостаточно осторожно обращаешься, Матиас.

— Ну знаешь, — возмутился Матиас, — кто бьет жандарма палкой? Я или ты?

— Верно, вид у него неважный, но из чего сшить мундир?.. Может, пожертвуешь синей рубашкой, Гару?

— Нет, я ее берегу на костюмы марсианам.

— Марсиане в синем, где это видано?

— Ладно, ладно, пусть они будут в зеленом, у нас где-то валялся зеленый лоскут…

В этот момент машину сильно тряхнуло, и «Блоха» остановилась так резко, что все пассажиры попадали друг на друга, а Бильбиль к тому же ударился спиной о ящик.

— Мотор отказал, — сообщил Питале.

Видимо, это случалось частенько, потому что никто не удивился. Все вышли на шоссе, потирая кто голову, кто локоть. Дождик уже прекратился, но в лугах еще стояла вода, поэтому можно было ходить лишь вдоль обочины. Тишину нарушали только ворчание Питале да треск глохнущего мотора.

— Ему нельзя помочь? — спросил Люк.

— Помочь Питале? — переспросил Матиас. — Только сунься попробуй — тебе не поздоровится! С этим чертовым Питале лучше не связываться, не то нарвешься на неприятности. А вот он нас зовет. Значит, подлечил «Блоху», пошли скорее.

Питале молча, с деловым видом снова уселся за руль, и они покатили дальше, однако вскоре остановились, потому что стало очень жарко и все умирали от жажды. Они выпили пива в Дигуане, потом в Шароле, а в третий раз в Масоне. У Люка со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было, и он предпочел бы кусок хлеба этому морю пива, от которого его уже мутило. Поэтому он вздохнул с облегчением, когда Питале объявил наконец, что они остановятся в Бурже пообедать, а заодно и отпраздновать небывало высокий сбор за вчерашний спектакль. После обеда всех разморило, а Люк так набил живот, что заснул на первом же километре, и ни смех товарищей, ни жалобные гудки «Блохи» не могли его разбудить.

Когда он открыл глаза, уже смеркалось. Грузовичок катился вниз по крутому склону, и Люк увидел вдалеке, хотя голова Бильбиля все время маячила у него перед глазами, большое сверкающее озеро.

— Глядите! — воскликнул он с изумлением. — Неужели это озеро Аннеси?

Гару рассмеялся.

— Озеро Аннеси! Нет, вы слышите, что он несет? А почему не Мичиганское озеро, соня? Это озеро Бурже, если хочешь знать.

— Конечно, конечно, — пробормотал Люк, краснея. — Сам не понимаю, как я мог сморозить такую глупость… Значит, мы приехали?

— Почти.

Они мчались сейчас вдоль озера, по узкому шоссе, окаймленному виноградниками, а впереди на склоне горы виднелся белый праздничный город с многоэтажными зданиями гостиниц.

— Вот мы и приехали! — весело сказал Матиас. — Уже шесть часов, нам надо торопиться.

Но тут же возникло осложнение. Оказалось, что зал, который Питале заказал по телефону, был уже занят, и после долгих поисков решили дать представление в пустом складе, хозяин которого согласился за неслыханно высокую цену сдать его на вечер. Помещение это оказалось на редкость неудобным. Пришлось немало побегать, чтобы взять напрокат стулья и наладить хоть какое-то освещение сцены. Питале молчал, Гару ругался, Матиас проклинал этот город на чем свет стоит, один Бильбиль с полным равнодушием продолжал грызть свои леденцы. Они впопыхах перекусили хлебом и сыром, так как в половине девятого в этом непрезентабельном зале должен был начаться кукольный спектакль. Как и накануне, Люку поручили рассаживать зрителей, и у него то и дело возникали с ними мелкие конфликты, которые ему далеко не всегда удавалось разрешить. Он так устал от этой возни, что проделки Гиньоля на сей раз не вызвали у него даже улыбки. Стоя в дверях сарая, возле элегантной дамы в белом платье, которую он только что усадил на последний свободный стул, Люк с трудом сдерживался, чтобы не зевать.

Бильбиль проскользнул мимо него в темноте и встал как раз за стулом дамы в белом.

— Что тебе надо? — спросил его Люк.

— Ничего, — ответил Бильбиль и исчез так же внезапно, как появился.

Люк как раз пытался сдержать очередной зевок, когда дама в белом вдруг вскрикнула:

— Моя сумка? Где моя сумка? У меня украли сумку!

— Сумку? — недоуменно переспросил Люк.

— Да, да, она лежала вот здесь, рядом со мной, а теперь ее нет.

— Быть может, она упала на пол?

И Люк стал шарить под стульями и между рядами. Дама обращалась теперь к соседям.

— Ее украли, я в этом уверена! — воскликнула она. — Я почувствовала, как меня коснулась чья-то рука. Конечно, это тот мальчик, что меня усаживал… Вот он. Бандит… Все они бандиты.

— Зажгите свет, — приказал с кукольной сцены один из марсиан.

В зале вспыхнул свет, и все головы разом повернулись в сторону Люка, который покраснел до корней волос. Он отчетливо вспомнил, как Бильбиль протискивается между ним и дамой в белом и тут же исчезает, как вор. «Как вор, как вор! А подозревают меня!»

— Что здесь происходит? — спросил Питале, выходя из-за кулис.

— Парень украл сумку! — закричали зрители. — Эта дама утверждает, что она почувствовала, как кто-то тащит у нее сумку.

Люк хотел было возмутиться, оправдаться, но десять рук уже гневно протянулись к нему, а кто-то даже вцепился в его плечо. Люк вырвался, схватил рюкзак, стоявший у двери, и убежал. «Держите его!» — кричали ему вслед. Он слышал за спиной топот, лай собак, гудки машин. Метнулся направо, потом налево, потом вбежал в какой-то подъезд и притаился. К счастью, ночь была темная, и преследователи пробежали мимо этого подъезда, так и не заметив, что Люк туда шмыгнул. Несколько минут он еще простоял в своем убежище, а потом снова выскочил на улицу, побежал, но на этот раз в другую сторону.

Улица привела его на обсаженный деревьями бульвар. Люк бегом пересек этот бульвар, где группками прогуливались туристы, увидел слева от себя узкий переулок, помчался по нему и замедлил свой бег только тогда, когда выбежал на песчаный пустырь. Там он повалился на землю не в силах перевести дух.

Немного успокоившись, Люк попытался обдумать свое положение, и у него сжалось сердце, когда он понял, как глупо поступил: ведь тем, что он убежал, он сам себя обвинил! Теперь Питале, и Гару, и Матиас — все они наверняка считают, что он вор. «Какой я дурак! Нет, я должен обязательно объяснить им, в чем дело, — говорил он себе, все больше волнуясь. — Почему я убежал? Что со мной стряслось, сам не понимаю…» Он решил, что утром вернется на склад, чтобы оправдаться. Достаточно будет нескольких слов, и все станет ясно. А ночь он проведет здесь, на пустыре, сюда вряд ли кто-нибудь забредет.

Тут он наконец огляделся. Он увидел перед собой какую-то темную подвижную поверхность, услышал тихий всплеск воды и понял, что находится на берегу озера. Вглядевшись, он увидел на противоположном берегу расплывчатые очертания горы, а у ее подножия какие-то огоньки. Плеск воды… Гудки машин… Лай собак… Постепенно все это как-то слилось, он забылся сном и проснулся от холода, когда уже было совсем светло. Он встал на ноги, дрожа всем телом, и не мог вспомнить, почему здесь очутился. Ах да, ведь он убежал… Если он хочет застать своих друзей, ему нельзя терять ни минуты. Быстрым шагом, преодолевая чувство страха, прошел он путь, который пробежал накануне, но только в обратном направлении. Ему казалось, что все прохожие смотрят на него с подозрением и что вот-вот чья-то рука схватит его за плечо.

Наконец он добрался до склада и стал ходить взад- вперед перед дверью, ища глазами грузовичок. Из дома напротив вышла девушка, чтобы забрать пустой мусорный бачок. Он решился спросить у нее, не видела ли она артистов.

— Тех, что вчера выступали? — переспросила она. — Да они уже больше часу как уехали на своей чудной машине.

— Уехали?.. Уехали?.. Куда?

— Почем я знаю! Странствующие актеры, известное дело! Едут куда им вздумается…

Люк невнятно пробормотал что-то и, сгорбившись, побрел прочь. Значит, он никогда больше не увидит ни Матиаса, ни Гару, ни Питале и никогда не сможет сказать им, что не виновен в краже сумки. «Надо было раньше проснуться, — с горечью подумал он. — Почему я не смог проснуться раньше? У меня осталось два франка пятнадцать сантимов, и это все про все. Куда же мне податься? Во всяком случае, надо поскорее сматываться из этого мерзкого города!»

Он бродил по улицам и совсем уже не соображал, где находится, как вдруг вышел на широкое шоссе. Он прочел на указателе: «Шамбери, 14 километров». Что ж, Шамбери так Шамбери… От усталости и голода у Него подкашивались ноги, и когда час спустя он вошел в какое- то селение, то первым делом кинулся в булочную, купил хлеба и тут же съел его до крошки, зайдя за какую-то изгородь. Растянувшись потом на траве, он без конца представлял себе все одну и ту же картину: как Бильбиль протискивается между ним и дамой в белом и тут же исчезает, как вор… Да, надо было остерегаться этого кривляку! Но теперь сокрушаться поздно, страничка жизни еще раз перевернулась, и он опять оказался один, без гроша и с тяжелым грузом на сердце. Уж лучше спать, чем без конца об этом думать… Он уснул и только в сумерках двинулся в Шамбери, хотя ничего хорошего его там не ожидало.

Он шел по шоссе, и по мере того, как он приближался к городу, домов по обе его стороны становилось все больше, а когда он увидел мальчика в джинсах, который возился с велосипедом, прислоненным к садовой изгороди, он невольно остановился. Вооружившись огромным гаечным ключом, мальчик пытался отпустить тормозную колодку. Он заметил Люка и показал ему свой ключ.

— Эта штука ни к черту не годится, — проворчал он. — Меня занесло на повороте, когда я ехал со стадиона, и тормоз заклинило, а этой штукой ничего не наладишь.

— Хочешь, я попробую? — предложил Люк. — Дай-ка мне ключ.

Он в два счета отрегулировал тормоз и уже собрался было идти дальше, но мальчик схватил его за руку:

— Ты торопишься?

— Как тебе сказать? Я путешествую автостопом.

— Раз ты путешествуешь автостопом, ты можешь остановиться там, где хочешь, верно? Я умираю от скуки. Мои предки отправились в Альбертвиль к старшему брату, там что-то вроде помолвки, и вернутся только завтра к обеду.

— А ты почему с ними не поехал?

— Из-за табеля. У меня одни двойки и тройки… И вот они решили: пусть Ришар все время занимается, готовится к экзаменам, никаких развлечений. Ну, сам знаешь, что такое семья… С мамой еще можно кое-как договориться, но когда встревает мой старик, ничего хорошего не жди. Теперь тебе ясно, почему я остался дома? Мне велено учить географию, как же, охота была! Вот я и рванул на стадион. Но и тут мне не повезло, старик: стадион закрыли на ремонт. Пришлось вернуться, а что делать — не знаю. Останься, что тебе мешает?.. Ты уже ужинал?

— Нет, — признался Люк.

— Прекрасно, мы устроим маленький пир. Подожди меня здесь, возле роз. Я только поставлю машину в гараж.

Люк был слишком голоден, чтобы отказаться от столь заманчивого предложения. Он вошел в сад. Почти все розы уже увяли, а дом с башенками напоминал особняк из полицейского романа. На первом этаже одно окно было освещено. Быть может, это кухня?.. Но Ришар уже появился. Он тер свой веснушчатый лоб.

— Чуть не упал, споткнулся обо что-то, — сказал он. — Да ладно. Для начала давай обследуем холодильник.

Холодная курица, семга, сыр, миндальный торт, остатки рисовой запеканки. У Люка слюнки потекли, когда он увидел, как Ришар расставляет все это на столе. Вдруг его охватило сомнение:

— Как ты считаешь, твоя мама не будет сердиться?

— Раз все это стоит в холодильнике, значит, это можно есть, — возразил Ришар, расставляя тарелки и раскладывая вилки и ножи. — А пить будем ананасовый сок. Тут две полные бутылки.

Что это был за ужин! Они съели все, начиная с курицы и кончая тортом, а Ришар, который, видно, не страдал отсутствием аппетита, три раза отрезал себе сыру.

— Уф, — вздохнул он, отодвигая тарелку. — Как будто мы со всем справились. Спорим, на помолвке моего брата Адельена не было такого роскошного угощения. А теперь что будем делать? Только, чур, не смотреть телевизор. Надоело. Давай лучше сыграем в карты.

Они убрали со стола и сели за карты. Потом стали играть в «Монополию» и так увлеклись, что не заметили, как прошло время. Но пробило половина одиннадцатого.

— Не думал, что уже так поздно, — сказал Ришар, потягиваясь. — Ты, конечно, останешься здесь ночевать?

— Но… — начал было Люк.

— Никаких «но»!.. Ты у меня в гостях, и все. Ляжешь в комнате Адельена, понял? Пошли.

В комнате Адельена царил чудовищный беспорядок, повсюду валялись комиксы, а посреди разбросанных пластинок лежала гитара.

— Мой братец считает себя Джоном Холлидеем, — объяснил Ришар, скорчив презрительную мину. — Поэтому он никогда не убирает свою постель. Держи одеяло…

— Я буду спать в своем спальном мешке.

— Валяй, а завтра ровно в девять я разбужу тебя особым приемом: дерну тебя за волосы! Спокойной ночи, старый!