Этвик, оказывается, тоже вставал чуть свет. Когда я вышел во двор, намереваясь ополоснуться свеженькой водой из колодца, барон как раз вытаскивал полное ведро. Угадал мои мысли, что ли?

- Доброе утро! - поприветствовал я его.

- Доброе! - ответил Этвик, продолжая крутить барабан подъемника. - Как тебе спалось, знахарь Азар?

Я улыбнулся:

- Лучше не бывает. Хочу вновь поблагодарить тебя за гостеприимство.

Этвик махнул свободной рукой:

- Пустяки. Чувствуй себя как дома.

Он вытащил наконец ведро, немного отпил, а остальное вылил себе на голову. Вода прокатилась по обнаженному до пояса телу, расплескалась по земле. Несколько капелек досталось и мне, заставляя невольно вздрогнуть. Студеная!

Сам барон даже не поморщился. Довольно отфыркиваясь, он поставил ведро на свое место.

Мог бы и обслужить гостя! Я уже рассчитывал присоседиться, а он взял и всё на себя. Что тут скажешь…

Вероятно, у Этвика даже мыслей насчет того, чтобы поделиться, не было. Он спокойно уступил мне место у колодца, сходил к перилам галереи, взял брошенное там полотенце и начал растираться.

Ну и правильно, я же не калека. Сам вытащу.

Я подошел к колодцу и бросил ведро. Барабан был устроен хитро: он самостоятельно притормаживал, отказываясь вращаться слишком быстро. Автоматика. Строитель попался действительно талантливый. Если бы он еще вместо колодца поставил здесь хороший электронасос, а воду провел по всему замку, ему вообще цены не было бы.

И почему он не догадался?…

- Сегодня будет отличная погодка, - заметил барон, все еще растираясь.

Солнце уже поднялось над горизонтом, однако двор оставался темным. Сюда лучи местного светила заглянут лишь около полудня.

- Да, - подтвердил я на всякий случай.

Меня в данный момент больше всего занимало то, что барабан продолжал крутиться. Откуда они тут берут воду? Из озера, что на противоположной стороне планеты?

Наконец далеко внизу хлюпнуло. Барабан остановился. Я взялся за ручку и спросил:

- Какова глубина этого колодца?

Барон ухмыльнулся, бросая полотенце на перила:

- Пятьдесят четыре сажени.

Ого! Больше восьмидесяти метров. Хорошенькое упражнение для тех, кто только что продрал глаза!

Подавив обреченный вздох, я начал вытаскивать ведро.

Это оказалось на удивление легким делом. Барабан подъемника тихо шелестел, поскрипывала веревка, и особых усилий прикладывать не требовалось. Я вспоминал колодцы, которыми пользовались в более цивилизованных мирах, и лишь разводил руками (мысленно, конечно, - правая моя рука была занята). Все они проигрывали этому. Здесь поработал мастер, и хорошо поработал.

Одно из вечных противоречий. С военной точки зрения замок выгоднее строить на возвышенности, и чем выше, тем лучше. Это дает хороший обзор, выгодную позицию для лучников, уйму неудобств для неприятеля. Однако те же военные соображения требуют, чтобы в замке была вода. Отсюда и получаются немыслимо глубокие колодцы, вырытые по приказу наиболее предусмотрительных владельцев.

Барон тем временем сделал небольшую разминку для суставов и поинтересовался:

- Ну что, хочешь ли ты устроить учебный поединок сегодня?

- Буду рад поучиться у тебя, - ответил я скромно. Дополнительные навыки в фехтовании вряд ли повредят, да и нужно же как-то проводить здесь время. Возвращаться к своей знахарской практике я пока не хотел: однообразие приедается. Возьму-ка я небольшой отпуск.

- Хорошо! - искренне порадовался Этвик. - Желаешь ли выехать немедленно?

И откуда у него такой энтузиазм с утра пораньше?… Я лишь пожал плечами, продолжая вращать ручку подъемника:

- Как скажешь. По-моему, сейчас отличное время для упражнений.

- Вот и договорились!

С этими словами барон направился в помещение - наверное, отдавать приказы своим слугам. Я остался наедине с колодцем.

Когда ведро очутилось в пределах досягаемости, от меня уже шел пар. Сам я его, правда, не видел, но впечатление было именно такое. Зачерпнув горстью воды, я умылся, затем скинул рубаху и по примеру Этвика опрокинул ведро на себя.

Эх!

Через мгновение мир стал совсем другим. Краски сделались ярче, запахи отчетливее, а меня теперь переполняла энергия и жажда деятельности. Плечи расправились сами собой, живот втянулся. Ну что, свернем горы?

Трепещи, Клод! Сильные фигуры желают действовать!

Хмыкнув своим мыслям, я вытерся тем же полотенцем, что оставил барон, и отправился к себе. Ездить на прогулки в простеньких шароварах и босиком некультурно. Да и туалет местный таков, что туда лучше ходить в обуви.

Чуть позднее, справившись с нехитрыми делами, я нашел барона. Вернее, это он перехватил меня, шагающего по коридору, и сообщил о готовности:

- Лошади у ворот. Идешь?

В данный момент я именно этим и занимался, поэтому ответил:

- Иду.

Вместе мы спустились во двор перед воротами (это был не тот, где располагался колодец) и погрузились на ожидающих животных. Парень, который вчера проводил меня в оружейную, теперь держал моего коня. Дождавшись, пока я взберусь в седло, мальчишка отдал мне узду и весело запрыгнул на другого жеребца, которого в свою очередь придерживал кто-то из свиты.

Вот и у меня появился оруженосец. Любопытно, кто он все-таки барону? Надо будет спросить при случае.

Загромыхали цепи: перед нами опускался мост.

Спустя несколько секунд мы уже выехали из замка. Барон и я впереди, свита сзади, в каком-то своем порядке. И охота им всюду таскаться за своим сеньором?

После полутьмы дворика здесь было непривычно ярко. Восходящее солнце щедро поливало светом местность. Одинокие деревья отбрасывали длинные тени. Желтоватый песок дороги просто сверкал. Я невольно прищурился.

- Вот дьявол! - приглушенно ругнулся Этвик.

Проследив за его взглядом, я понял, почему. Навстречу нам топал мой давний приятель. Бенедикт де Пассо собственной персоной. Какая встреча!

Он уже не выглядел таким самоуверенным, как тогда, перед поединком с бароном. Ножны на поясе отсутствовали, коричневая рубашка из хорошей ткани, раньше опрятная, теперь хранила на себе следы ночевки в траве. Брюки были тоже изрядно помяты, кое-где на них прицепились пушинки и мелкие колючки, которые следовало долго и тщательно отчищать. Из оружия при моем похитителе остался только нож на поясе. Картину дополняла небольшая кожаная сумка, переброшенная через плечо. Не оборванец - это точно, но уже и не надменный воин, гордящийся рыцарским званием.

Мы с бароном подъехали к нему и, не сговариваясь, остановились. Бенедикт хмуро осмотрел Этвика, проигнорировав меня.

- Именем Господа прошу твоей милости, - произнес он, четко выговаривая каждое слово. Очевидно, фраза была подготовлена заранее. - Взываю к твоей дворянской чести.

Услышав такое вступление, барон изрядно удивился:

- Что стряслось? Какая козявка тебя укусила этой ночью, что ты заговорил подобным тоном?

Капитан не обратил внимания на издевку.

- Прошу вернуть колдуна в мое распоряжение. Я должен доставить его во дворец.

- Ну хорошо, - Этвик поерзал в седле, - тебе нужен знахарь. Вот он, рядом со мной. Почему ты обращаешься ко мне? Спроси его самого, хочет ли он ехать к королю, или возвращаться в твое распоряжение.

- Он колдун, - упрямо возразил мой похититель. - Он продал душу Сатане и лишь сеет смуту среди людей. Его руками Враг Человеческий творит зло. Давать кров такому человеку и опасно, и греховно.

- Стоять у меня на дороге тоже опасно, - заметил барон. - А кто определил, что он является колдуном? Кажется, до решения инквизиции такие вопросы остаются открытыми. Если, к примеру, я скажу, что ты колдун, то мне можно сразу тебя и хватать?

Бенедикт побледнел:

- Я не колдун, я рыцарь.

- Наш знакомый, знахарь Азар, тоже рыцарь, - Этвик вежливо кивнул мне. - И тоже утверждает, что он не колдун. Вот так совпадение! И кому будем верить?

- Епископ Милны дал свое согласие на то, чтобы Азара доставили в столицу, - капитан говорил сейчас быстро, сбиваясь; словно оправдывался. - Там этот колдун должен будет пройти испытание. И если он перед Богом чист, то его не посмеют задерживать.

Какие интересные детали! Не посмеют значит?

- Позволь, - барон продолжал потешаться, - скажи-ка на милость, какое отношение епископ Милны имеет к моему гостю? Пусть разбирается в своей епархии. У нас тут епископов тоже хватает. Один живет совсем недалеко, в двадцати верстах отсюда. И прекрасно справляется со своими обязанностями, смею заверить. Вино я всегда покупаю или у него, или у аббата де Бре.

Очевидно, "справляться со своими обязанностями" для Этвика означало прежде всего делать хорошее вино. Я невольно ухмыльнулся.

Хотя речь шла обо мне, сам я наблюдал всю беседу исключительно со стороны. У барона с утра, по-видимому, было хорошее настроение, и он терпеливо выслушивал все доводы моего старого знакомца. А потом придирался к ним. Бенедикт уже начал пыхтеть, как нагревшийся самовар.

- Король приказал доставить колдуна во дворец, - сказал он упрямо.

- Ага, король… - протянул Этвик. - Значит, инициатива исходила все-таки от него? А епископ оказался просто на побегушках?

- Твои слова грешны, - заметил Бенедикт.

Барон хмыкнул:

- Я лишь вкратце повторяю то, о чем говорил ты. И то, что стояло за сказанным. Поэтому не нужно мне говорить о грехах, монашек ты эдакий, - теперь Этвик заговорил совсем другим тоном. Вероятно, ему эта комедия уже надоела. - А ну-ка прочь с дороги!

Он тронул коня, но Бенедикт не сдвинулся с места. Тогда барон вновь натянул поводья.

- Гвиберт, - произнес он через плечо, обращаясь к свите. - Брось этого негодяя в подвал. Он раздражает меня чем дальше, тем больше.

- Хорошо, сир, - откликнулся кто-то сзади.

Несколько воинов подали своих лошадей вперед, замыкая нас с Бенедиктом в полукруг. Королевский рыцарь по-прежнему стоял без движения и лишь угрюмо наблюдал происходящее. Во мне снова зашевелилась странная жалость к этому человеку, который вполне мог бы убить меня пару дней назад. Он был не таким уж плохим парнем.

Кажется, наступило время что-то предпринимать.

- Постойте!

Мой голос прозвучал даже лучше, чем ожидалось. Воины застыли, Этвик вопросительно посмотрел на меня. Пришлось напомнить:

- Вы так и не спросили, что думаю по этому поводу я.

- И что же? - барон был весьма удивлен.

- Мне очень не хотелось бы показаться неблагодарным, - начал я негромко, - однако что-то внутри меня требует уступить этому человеку.

Теперь удивился и Бенедикт. Он впервые за все время разговора перевел взгляд на меня. И этот взгляд был озадаченным.

Я обратился к Этвику:

- Ты очень проницательно подметил всякие мелочи по поводу моего похищения. Думается, король действительно в отчаянии из-за своей дочери. Я нужен ему как знахарь, а не как колдун. Его методы заслуживают всякого порицания, и если бы речь шла о его собственном здоровье, мы бы оставили всё как есть. Но страдает ребенок.

- Виктор заслужил это, - отрезал барон. Ему явно не нравились мои высказывания. Он ожидал чего-то другого.

- Зато не заслужила его дочь, - спокойно продолжил я.

- Так его наказал сам Бог.

- Бог творит добро руками своих созданий. Преступление оставаться в стороне, когда можешь сделать добро. Это значит, что Бог вложил в твои руки шанс, а ты им не воспользовался. Наказание или спасение в нашем мире всегда приходит от людей.

Недовольство Этвика, казалось, можно было пощупать. Однако он нашел в себе силы говорить учтиво и даже улыбнуться:

- Это звучит, как проповедь святого. Клянусь бородой деда, теперь я понимаю, почему мой друг философ переодевался калекой!

Королевский рыцарь следил за нами с выражением крайнего недоверия на лице. По-моему, он начал серьезно подозревать, что по-прежнему спит.

Между тем моя речь к барону еще не закончилась. Слова давались мне легко: идея поехать вместе с Бенедиктом была дикой, но почему-то воодушевляла.

- Я очень благодарен тебе за твое вмешательство, вернувшее мне свободу. Поверь в мою искренность, я ценю каждое мгновение нашего знакомства. В твоем лице я нашел не только храброго и достойного дворянина, но и приятного собеседника. И хорошего человека. Однако сейчас долг велит мне отправляться в путь. Изменив ему, я изменю всему лучшему, что существует в мире.

Этвик молчал долго. Кони переминались с ноги на ногу, королевский рыцарь подражал им в этом. Свита тихо ждала.

Вообще-то вся эта затея возникла в моей голове лишь как способ выручить Бенедикта де Пассо. О юной принцессе в тот момент я и не думал. Просто чувство эмоционального подъема, возникшее после обливания водой из колодца, еще бурлило внутри. И я в который раз решил: а какая разница, что делать! Любое мое действие может привести к желаемому результату - то есть к спасению цивилизации (я ухмыльнулся). А может и не привести. Так что - как говорили хитромудрые демагоги всех времен, желавшие сделать грязную работу чужими руками, - нам нечего терять, кроме своих цепей!

С другой стороны, как раз сейчас цепей на мне и не было. А эта затея - хороший способ их приобрести. Да еще пополнить личную коллекцию неприятностей…

Но все же безумно интересно - что скажет Этвик? Насколько важны его планы в отношении меня?

Барон обдумывал ситуацию. Глаза чуть прищурены, из-за чего еще больше подчеркиваются широкие скулы. На высоком лбу пролегла косая морщинка. Щеки поигрывают желваками. В голове - наверняка - просчитываются всевозможные варианты.

Наконец он подал коня вбок, приосанился и произнес:

- Пусть будет так! Однако ты поедешь к королю не как пленник. Я не позволю, чтобы твоя доброта завлекла тебя в ловушку. И потому отправлюсь вместе с тобой. Когда ты желаешь выехать?

Я пожал плечами:

- Хоть сейчас.

- Если не возражаешь, давай отложим это на завтра, - предложил Этвик. Его тон постепенно приобретал уверенность: очевидно, мой друг-барон пришел к твердому решению. - Я должен приготовиться к отъезду.

Хм. А он не собирается так просто упускать меня из виду. Или из рук. Надеется на какое-то сотрудничество?

Или же проявляет благородство?

Во всяком случае, мне не оставалось ничего, кроме как склонить голову и торжественно заявить:

- Благодарю тебя! Твоя доброта воистину не имеет границ!

Этвик машинально кивнул, принимая мою признательность как должное.

А что, пусть сопровождает. Глядишь, какая-нибудь польза из этого и выйдет.

Только теперь я в полной мере осознал, что мне действительно доведется ехать в столицу. Обратный ход давать уже поздновато. И если раньше я мог немного потолковать с этим самым Бенедиктом и переменить решение, то сейчас, когда сказал свое слово барон, отступать стало некуда.

Не совсем то, что я имел в виду, делая свое опрометчивое заявление…

Бенедикт, похоже, совершенно запутался. Во всей его позе сквозила полная растерянность. Очевидно, он тоже имел в виду не совсем то, что получилось. И теперь не знал, радоваться ему или огорчаться.

Ну тогда мы в равных условиях. Ясно одно: Этвик едет с какой-то своей целью. Очень уж он непохож на человека, взявшегося покровительствовать случайному товарищу исключительно по причине чрезмерной заботливости. Нет, он что-то оценивал, взвешивал. Не зря играли на его щеках желваки.

А это значит, что события продолжают развиваться.

- Бенедикт, - обратился я к рыцарю, снова взяв на себя инициативу, - желаешь ли ты присоединиться к нам? Как видишь, я отправляюсь во дворец. Ты же хочешь меня туда доставить. Таким образом, мое намерение совпадает с твоим желанием. Правильно? Если, конечно, ты не примешься настаивать на том, чтобы связать меня снова…

Он продолжал коситься на нас с подозрением, все еще ожидая какого-нибудь подвоха. Но прямой вопрос требовал прямого ответа, и рыцарь неохотно сказал:

- У меня не остается другого выбора.

Выбор есть всегда, произнес я мысленно. Твоя же проблема, парень, в том, что ты слишком честный. В плохом смысле этого слова. Честь для тебя значит так много, что ради нее ты готов убивать или беспрекословно надевать петлю на свою же шею. Возможно, именно на таких людях держится современное тебе общество, но хорошо ли это для тебя самого?

Что толку спрашивать…

- Решено! - громыхнул барон, подводя черту всему разговору. - Завтра выезжаем. - Он посмотрел на Бенедикта. - Волею моего гостя я прощаю твою неоднократную дерзость и даже готов взять тебя в попутчики. Благодари знахаря Азара, великодушие которого не имеет границ. Пусть он и тебе служит примером благородства.

Я выпрямился в седле. Вот заслужил: меня уже в пример ставят. Впору гордо задрать подбородок и на всех смотреть свысока.

Затем мне подумалось, что, пожалуй, Этвик получил свою долю наравне с нами. То есть он ведь тоже первоначально имел в виду нечто другое. Выходит, каждый из нас расстроил планы остальных.

В каком-то смысле это можно назвать компромиссом. Ну что ж, значит, переговоры завершились удачно.

***

Маленькой принцессе снова снится этот сон.

Вначале ей чудится, будто она уже проснулась и, как обычно, лежит в постели. Рядом дремлет заботливая нянька. Где-то за окнами раздаются голоса: там кипит жизнь. Здесь же, в спальне, темно и тихо.

Девочка привычно прикасается к своим ногам и привычно отмечает, что все осталось по-прежнему. Руки ощущают тепло кожи и мягкую плоть, но это чужая плоть. Недуг остался, и Луиза всё так же не может ходить.

Затем дверь в спальню медленно открывается. На пороге принцесса видит доброго волшебника. От него исходит сияние, которое впервые за долгое время освещает мрачные покои. Удивительно, но нянька этого не замечает и продолжает дремать.

Волшебник скользит по воздуху, приближается к кровати принцессы. Некоторое время стоит, глядя на девочку сверху вниз. В его добрых, всё понимающих глазах девочка словно наблюдает себя со стороны. Угловатое от измождения лицо, которое вряд ли можно назвать красивым, слишком высокий из-за выпавших волос лоб, собственный отрешенный взгляд.

Как странно! Она так давно не смотрела на себя в зеркало.

Затем волшебник протягивает руку. Луиза вкладывает в открытую ладонь свою маленькую кисть. Волшебник делает шаг назад, приглашая девочку за собой.

Она пытается встать, но по-прежнему не чувствует ног. После тщетных попыток беспомощно откидывается на подушки. Ее одолевает усталость.

Однако волшебник не собирается оставлять ее в покое. Его взгляд всё так же добр. И эта доброта сочетается с требовательностью. Он не дает девочке времени на отдых, продолжая настойчиво звать за собой.

Луиза собирает все силы и пробует снова. Ей не хочется разочаровать этого хорошего человека.

Неожиданно ее правая нога откликается на усилия, чуть шевелится, приподнимая одеяло. Девочка смотрит на это с удивлением, а потом понимает, что снова чувствует всё тело. Она опирается на протянутую руку, свободной рукой отбрасывает одеяла и садится на кровати.

Крепко уснувшая нянька не замечает и этого.

В глазах волшебника всё ещё читается ожидание. Тогда Луиза неуверенно встает.

Ноги отказываются держать свою хозяйку, но девочка уже приложила гораздо большие усилия. По сравнению с ними обычная слабость - пустяк. Опираясь на руку, она делает шаг, другой, третий. Волшебник улыбается. Луизу переполняет ликование. Каждый следующий шаг дается ей легче, чем предыдущий.

Потом комната исчезает, и они оказываются в другом мире. До горизонта простирается огромный луг, на котором расцвели тысячи всевозможных цветочков. Их головки колышутся на легком ветру. Жужжат насекомые, где-то в небе поют птицы. Удивительные бабочки перелетают с одного растения на другое.

Девочка вдыхает незнакомый воздух, и он кружит ей голову. Хочется смеяться и петь.

Волшебник улыбается и опять зовет ее. Вместе они делают еще один шаг.

Луг пропадает. Теперь их окружает пустыня. Далеко впереди виднеется гигантское строение, формы которого зыбки и чудны для глаза. Цепочка людей в странных одеяниях идет к нему. Небо имеет лиловый оттенок, а солнце - непривычно большое и красное.

Луиза вопросительно смотрит на своего проводника. Он, не говоря ни слова, приглашает идти дальше. Шаг.

Вокруг растут странные деревья. Их кроны смыкаются над головой так плотно, что здесь царят вечные сумерки. Пахнет влажной почвой. Откуда-то из чащи доносятся хруст, хрюканье и еще какие-то необычные звуки.

Девочка испуганно жмется к волшебнику. Они шагают опять.

Новый мир.

Впереди очень много воды. Никогда в своей жизни Луиза не видела столько. Кажется, что другого берега попросту нет. Вода красивого изумрудного цвета, но чуть дальше она становится ярко синей. Над головой - лазурное небо с красивыми пушистыми облаками. В лицо дует приятный свежий ветер, у которого есть свой особый привкус.

Вода наползает на берег, шурша песком, и касается босых ног. Луиза от неожиданности подпрыгивает. Потом начинает смеяться. Наклонившись, она зачерпывает воду ладонями и умывается. В уголках рта чувствуется соль.

Улыбающийся волшебник ждет рядом.

Но тут что-то изменяется. Солнце тускнеет, освещение становится мрачным. Мир вдруг теряет свою реальность, искажается, ползет рваными кусками. Волшебник куда-то пропадает. Луиза растерянно оглядывается.

Очень далеко, и в то же время совсем близко, на мощеной площади стоит столб. К нему привязан человек. Принцесса всматривается и, несмотря на расстояние, видит его лицо. Она вспоминает.

- Нет!

Ее крик почти неслышен. Луиза начинает бежать вперед, оглядываясь в поисках волшебника. Однако он исчез безвозвратно.

А человек на столбе висит, не имея сил сопротивляться. Принцесса уже знает, что произойдет. Она бежит, все еще надеясь успеть.

Вокруг столба вспыхивает пламя. Лицо человека искажается мукой.

Луиза падает посреди дороги.

…И просыпается.

В краткий миг между сном и явью девочка осознает, что видела это раньше. Много раз. Но сон каждый раз ускользал, не давая о себе вспомнить после пробуждения. Вот и сейчас она всё забудет.

Останется лишь соль на щеках. Соль её слёз.

…Сердобольная нянька вскочила со своего стула и склонилась над кроватью, успокаивая принцессу.

- Бедняжка ты моя, - пробормотала она сочувственно.

***

Виктор ворвался в комнату, как пущенный катапультой камень. Дверь позади него хлопнула, но монарх не обратил на это внимания. Кажется, он был взбешен.

Во всяком случае, так восприняла состояние своего мужа Анастасия. Широко распахнутые глаза, искаженные черты лица, резкие взмахи руками. Королева задрожала. Должно быть, произошло что-то очень неправильное.

- Это правда? - спросил Виктор, в один миг очутившись рядом с женой.

- Что? - её голос дрогнул и сорвался, как бы заранее признавая за королевой некую вину. Тем не менее Анастасия даже приблизительно не могла себе представить, о чем говорит муж. Может, на него что-то нашло?

Король и впрямь выглядел не совсем здоровым. Он побледнел больше обычного, тяжело дышал, страшно вращал глазами. Таким Анастасия его еще не видела.

- Это правда?… - он схватил ее за плечи, встряхнул, однако закончить фразу не смог. Запнулся, словно в его горло попал обжигающий спирт, затем судорожно сглотнул и сделал шумный выдох. Прикрыл глаза, отпустил жену. И уже тише выговорил: -… что ты беременна?

Ноги королевы подкосились. Она наверняка рухнула бы на пол, если бы Виктор не среагировал и не поддержал ее под руки.

Как?… Как он мог узнать о том, что было лишь её подозрениями? Неужели он способен читать мысли?

Или… или проговорилась Инесса? Но нет, это невозможно…

Анастасия почувствовала, что теряет доверие к самой себе.

- Да или нет? - спросил король, глядя на жену в упор. От этого взгляда - пронзительного, неуютного - ничто не могло утаиться. Анастасия еще пробовала совладать с собой, унять дрожь, напустить на себя вид оскорбленной невинности и начать отпираться, но тщетно.

- Я не знаю, - произнесла она через силу.

По ее щекам катились слёзы. Наступил момент, о котором она избегала думать. Как быстро открылось сокровенное! Маленькая светлая тайна грубо выдернута наружу. Всё закончилось. Больше не будет волшебных ночей, взглядов украдкой, слов о любви.

А что будет? Осмеяние? Монастырь? Какую судьбу придумает ей Виктор, пребывая в гневе?

- Кто? - вопрос, заданный вполголоса, ударил ее плетью.

Королева хотела прикусить язык, но послушные чужой воле губы выговорили:

- Жерар де Льен.

Господи, ну почему она такая боязливая! Мужу достаточно повести бровью, чтобы Анастасия выложила всё, как на духу. Вот так, безо всякого сопротивления, сразу предать самого дорогого на свете человека… Она больше не сдерживала рыдания, однако Виктор совершенно игнорировал состояние жены. Задумчиво отпустил её (Анастасия тут же схватилась за спинку стула: неприятная слабость в теле всё еще грозила выбить из-под ног опору), прошелся по комнате, выглянул в окно.

- Жерар, - повторил он.

Его спокойный тон после столь бурного вторжения пугал королеву больше всего. От Виктора можно было ожидать чего угодно, он не ведал чувства жалости. И страшнее вспышки неконтролируемого гнева с его стороны могла быть только обдуманная месть.

Хорошо обдуманная. Как и все планы неутомимого монарха.

- Жерар… - он вернулся к жене, обошел ее кругом, остановился за спиной. - Кто-нибудь знает?

Хлюпнув носом, королева озадаченно переспросила:

- О чём?

- О том, что ты с ним спишь! - гаркнул Виктор, не сдержавшись. Потом, снова шумно подышав, подчеркнуто-нейтральным тоном добавил: - Подумай хорошо.

- Нет, - ответила Анастасия. - Никто кроме нас двоих.

Странно, однако новый всплеск ярости со стороны мужа ее чуть-чуть ободрил. Королева достала платок и начала приводить в порядок лицо. Первая волна отчаяния схлынула, уступая место толике рассудительности. Нужно выяснить, что задумал Виктор.

- А твоя служанка? - монарх не собирался упускать из виду детали.

Анастасия незаметно прикусила губу. Он словно уличил ее во лжи. Здесь бесполезно изворачиваться: Виктор вполне мог всё выяснить заранее. "Нет, сейчас я совершенно не способна лгать", - подумала королева и произнесла вслух:

- Ей я доверяю больше, чем себе. Ее преданность безгранична.

- В этом мире не бывает безграничной преданности, - заметил король. Он уже не казался таким взбешенным, однако его настроения всегда менялись с поразительной быстротой. - Значит, ты еще не знаешь точно, будет ли у тебя ребенок?

Отрицательное движение головой в ответ. В глазах женщины вновь появились слезы. Она еще пыталась убедить себя в том, что все будет хорошо, - вопреки очевидным фактам.

- Но подозреваешь? - не отставал Виктор.

Его голос стал мягким, и Анастасии почему-то захотелось довериться этому человеку, которого она всегда боялась. Может, просто груз на душе стал невыносим? Шмыгнув носом, она призналась:

- Я чувствую себя так же, как и в первые месяцы, когда носила под сердцем Луизу. Только теперь это не наш с тобой ребенок. Я согрешила, Виктор.

- Сейчас это не столь важно, - отмахнулся монарх. - Ты уже говорила о своих подозрениях Жерару?

- Нет.

- Хорошо. И не говори.

Он сделал несколько шагов по направлению к окну, но затем, передумав, вернулся назад. Его реплики продолжали удивлять Анастасию. "Не столь важно…" Что у него на уме?

- По дворцу пошли слухи, - сказал Виктор тихо. - Кто-то слышал, как ты сообщила о своей беременности служанке. Больше ничего. Сегодня граф де Клер осведомился у меня, действительно ли нас можно поздравлять. Понимаешь ли ты, что это значит?

Королева вопросительно смотрела на мужа. Тот пожал плечами:

- У нас будет наследник. У нас. Так думают все, и мы не должны их разочаровывать, - в голосе Виктора появились жесткие нотки. - С этого дня о Жераре ни слова. Понимаешь, почему? Это еще больше в твоих, чем в моих, интересах. Если что-то выплывет, я буду вынужден смывать позор. Монастырем тут уж никак не обойдется.

От его слов повеяло зловещим холодом. Анастасии вновь стало страшно, но теперь этот страх имел под собой совершенно другие основания. Она поняла, о чем думал ее муж.

- Понимаешь? - в третий раз переспросил монарх, уловив ее состояние.

Шея одеревенела, однако королева все-таки кивнула.

- Вот и хорошо, - Виктор наконец-то отвел свой пронизывающий взгляд. - Тогда следует положить конец слухам и заявить обо всем должным образом. Завтра мы устраиваем бал по случаю… по случаю ожидаемого наследника. Хм. Надеюсь, ты убедишь свою служанку не болтать лишнего.

Посчитав разговор завершенным, он направился к выходу. Четкие, уверенные шаги.

- Виктор! - окликнула его королева, сражаясь с собственным голосом.

Монарх остановился.

- Ты… Пообещай, что с Жераром… ничего не случится. Он… он не виноват.

Она с трудом выдавливала из себя слова, но промолчать было бы преступлением.

Виктор долго безмолвствовал - или это время тянулось слишком медленно?

- Нет, - сказал он наконец. Поправил накидку, посмотрел прямо в глаза жене и спокойно добавил: - Нет, этого я тебе обещать не буду.

***

В этой фразе Анастасии почудилась угроза, хотя Виктор попросту не любил давать пустых обещаний. Свои обещания он ценил. Это отнюдь не означало, что однажды данное слово нынешний король отказывался нарушать при любых обстоятельствах, но предавать по пустякам и предавать по большому счету - совершенно разные вещи. За первое называют трусом и лжецом, за второе - восхваляют мудрость и дальновидность. Виктор очень хорошо знал эту разницу, иначе королевский титул носил бы сейчас кто-нибудь другой.

Тем не менее у Анастасии были основания для беспокойства. Как ни крути, а супружеская измена считается одним из наиболее тяжких грехов. Пусть служанки и знатные девушки дюжинами пересказывают романы о пылких любовниках, пусть восхищаются выдуманными историями о запретной любви, но когда дело доходит до реальности, лишь немногие из них действительно поддержат "павшую" женщину. И часто даже не потому, что из зависти желают ей зла, а просто потому, что "так надо".

А еще есть понятие оскорбленного достоинства, к которому чувствительны многие, в том числе и Виктор. Поэтому очень трудно сказать, не скрывалась ли за его словами какая-нибудь вполне конкретная угроза. Возможно, он уже придумал, как отомстит обидчику?

С запоздалым раскаянием Анастасия поняла, что во время разговора боялась исключительно за себя, за собственное благополучие. Но она ведь не хотела, чтобы пострадал Жерар! Она выдала его не по своей воле! Она… она просто не могла соврать.

Только что же теперь делать?

Осушив слезы, Анастасия позвала служанку.

- Милая Инесса, - сказала королева, когда перепуганная женщина вошла в ее покои. - Король обо всем знает.

- Господи! - вырвалось у служанки.

Она, несомненно, слышала кое-что из местами бурного разговора, поэтому успела приготовиться к худшему. И все же на смуглом лице Инессы читался ужас. Добрая служанка сопереживала своей госпоже буквально во всем.

- Случилось что-то невероятное, - Анастасия ничуть не кривила душой, она до сих пор не понимала, каким образом во дворце могли зародиться странные слухи. - Теперь везде болтают о вещах, которые я никому не говорила. Никому, кроме тебя.

- О, моя госпожа!… - охнув, Инесса прикрыла рот рукой. - Я… я не посмела бы…

Королева непонимающе посмотрела на свою служанку, потом догадалась:

- Что ты! Я ни в чем тебя не виню! Успокойся.

Эта фраза была к месту, поскольку Инесса уже начала всхлипывать.

- Я знаю о твоей верности, - продолжила Анастасия мягко, - и прежде стала бы сомневаться в себе, чем в тебе. Нет, здесь что-то другое. Никто во дворце не знает о Жераре, а болтают только о том, что у меня может быть ребенок. Но… прибежал король, накричал на меня, и я ему все выложила. Понимаешь?

Инесса кивнула. В глазах женщины стояли слезы, однако теперь это были слезы страха за свою госпожу.

- Как же… Что же… - бормотала она, не в силах выразить свои вопросы.

- Это еще не всё. Король решил воспользоваться случаем и объявить о том, что у нас будет наследник. Он простит мне всё, если только я соглашусь и дальше хранить наши с Жераром отношения в тайне.

- Как? - озадаченно переспросила служанка. В ее глазах читалось недоверие.

- Именно так, - подтвердила королева. - Все должны и дальше думать, что это наш с Виктором ребенок.

Инесса в первый раз за последние несколько дней улыбнулась:

- Так его величество вас простили? Всё будет хорошо?

Королева покачала головой:

- Не знаю. Но подумай о Жераре! Ему угрожает опасность. Его король точно не простил. А, кроме того, Жерар ни о чем еще не знает, но может догадаться. И Виктор это понимает, наверное, еще лучше, чем я. Мы должны его предупредить! Немедленно! Иначе станет слишком поздно.

В последнем Анастасия не сомневалась. Нынешний монарх всегда всё делал быстро.

- Что от меня требуется, моя госпожа? - спросила Инесса, посерьезнев.

Это был трудный вопрос. Как можно связаться с любимым, если они всегда обходились заранее оговоренными встречами? Последнее обуславливалось простыми соображениями безопасности: чем меньше слуг знало об их общении, тем меньше было шансов, что кто-либо проговорится. Что ж, вот все эти меры предосторожности оказались бессмысленными…

Тут в голову Анастасии пришла великолепная идея.

- Ты просто пойдешь к нему домой и скажешь, что принесла весть от короля. Перед Виктором я все равно ничего не смогу скрыть, если это ему понадобится, а посторонние не удивятся, даже если узнают тебя в лицо. Скажи, что весть не предназначается для чужих ушей. Жерар поймет. Когда вы останетесь наедине, скажи, что… я рассказала все Виктору. Скажи, что… - королева сглотнула, - что у нас с Виктором будет ребенок, и я так обрадовалась из-за этого, что не смогла умолчать о своей измене законному супругу. Пусть… пусть думает, что я обманывала его тоже.

- Вы действительно хотите, чтобы он в это поверил? - удивилась Инесса, заглядывая в лицо своей госпоже.

По щеке Анастасии прокатилась слезинка.

- Не хочу. Но… так будет лучше. Иди.

***

Пребывая в расстроенных чувствах, люди часто воспринимают мир совсем иначе, нежели обычно. Результаты такого восприятия потом еще долго могут сказываться. Особенно это касается случаев, когда находящегося в подобном состоянии человека вдруг охватывают некие благородные порывы, пламенные желания воплотить в жизнь гениальную идею, или что-то в том же духе.

Королева почему-то твердо решила, что, получив от нее предупреждение, Жерар поспешит обезопасить свою жизнь. Однако начальник королевской рыцарской гвардии воспринял новость не так, как представлялось Анастасии.

Во-первых, он был поражен. Собственно, в их ночных разговорах никогда не звучало, что он - единственный для нее, но ведь это подразумевалось. А если она спит и с королем, то, может, есть еще кто-нибудь третий? Четвертый? Жерар чувствовал себя оплеванным.

Во-вторых, спасать свою жизнь в ущерб чести не пристало настоящему мужчине, тем более начальнику гвардии. Просто так взять и сбежать? - Нет! Это мог бы сделать подлый разбойник, ночной вор, расчетливый купчишка, - но не дворянин, давший клятву верности. Что скажут люди, если следующим утром дом начальника гвардии опустеет, а король объявит награду за голову первейшего из своих рыцарей, словно тот - какой-нибудь преступник? Позор всему семейству де Льен!

Поэтому Жерар не стал собирать вещи. Напротив, он немедля явился к королю, взял на себя всю вину за обольщение царственной супруги и вручил свою ничтожную судьбу в руки могущественного сеньора.

Виктору это оказалось весьма кстати.