Она уже почти забыла мамино лицо. Но узнана сразу, когда мама подошла к ней во дворе.

— Мирочка…

Она оглянулась. Мама. Похудевшая, с грустными глазами. И знакомая, и незнакомая.

Мира застеснялась. Она не понимала, как себя вести. Из сериалов известно, что в таких случаях вскрикивают. Или бросаются на шею и плачут. Но если она ничего не чувствует? А если и чувствует даже, то сама не знает, что именно. Мира погружалась в себя, прислушивалась, пыталась понять — плохо это или нет, когда не радуешься маме? Может, я уродка? Или я от нее отвыкла?

Мама что-то говорила, говорила… Что в Москве на день, вот, решила заскочить, звонила, а тебя не зовут. На работу давно устроилась. Все хорошо, только денег не хватает, а то бы она Мире подарок какой-нибудь принесла, медведя панду здоровенного…

— Доченька… — сказана мама и голову в плечи втянула, будто ждала, что дочь на нее крикнет. — Можно я иногда буду приезжать? Или лучше в школу приходить? Мне больше ничего…

Мира хотела ответить, но губы почему-то окаменели. Ей говорили: мама бедная, что тебе с ней делать. Значит, надо дать ей денег. Руки сами достали кошелек, вынули деньги и протянули маме. Мама коснулась ее ладони…

Вот тут их папа и увидел. Из окна, сверху. И как заорет!..

Мира убежала, не слыша, как мама кричит ей вслед, что деньги ей не нужны…

Дома был скандал, были упреки и угрозы. «Ты ничего не понимаешь! Она на тебя плохо повлияет! Я не позволю тебе этого!»

Запереть хотели. Фигушки, не имеете права. Воспитывать, выговаривать, учить, наводить скуку своими наставлениями — да. На то вы и нудные взрослые. Но держать под домашним арестом — слишком много на себя берете.

А в художественную школу она сегодня сама пойдет. Без всяких охранников.

* * *

В эту ночь Вера Лученко никак не могла уснуть. И никакой самогипноз, никакие испытанные годами приемы не помогали. Она вроде проваливалась куда-то, а потом… Потом наступало странное состояние между явью и сном. Когда не понимаешь, кто ты и где. Темнота. Нет времени и места, нет даже тебя, есть только пространство.

Но вот медленно и постепенно включается координация. У левого плеча появляется стена, у правого — стеллаж. В ногах коридор и выстуженная кухня. За окном унылый городской пейзаж, дрожащие деревья, у подъезда остывшие автомобили. У правого плеча прорисовывается балкой и площадь, дальше серые дома и зажатая в бетоне древняя река шириной в два метра. Голова чувствует подземную автостоянку и улицу, уходящую к площади и дальше, до самого края города: пять станций метро пригвоздили эту улицу к земле.

Ты хочешь повернуться, но все эти стены и стеллажи, дома и улицы поворачиваться не желают. Их слишком много, они давят своей тяжестью, врастают в кожу и зудят в ней. Так и лежишь, придавленная точкой координат в пространстве, и мечтаешь, чтобы глаза кожи закрылись. Постепенно одни координаты пропадают, а другие оживают, тенями встают вокруг и шепотом рассказывают свои безумные истории, прорастающие в сон…

Вера встрепенулась и села. Надо додумать важные мысли, иначе не уснуть. Они будут мешать. Ну вот, например, еще никогда она не вмешивалась в криминальные истории по собственной воле. Эти приключения сами ее находили, запутывали — и волей-неволей приходилось освобождаться от пут. Или нужно было помочь близкому человеку, или совесть кричала: «Больно!»

А теперь? Это ведь совершенно другой случай. Девочка-дизайнер ей никто, с близкими все в порядке. В конце концов, похищениями людей занимаются специальные службы, а у миллионера Ладыгина средств и возможностей более чем достаточно. В чем же дело? Почему она сама, по собственной воле хочет сунуть голову в осиное гнездо? Наверняка осиное, добрые дяди похищать ребенка не станут…

Когда Даша сообщила, что Мира Ладыгина пропала и ее наверняка похитили, у Веры в душе что-то перевернулось. Она и сама толком не смогла бы себе этого объяснить, но между нею и Мирой со дня их знакомства на презентации протянулась тоненькая ниточка. И теперь эта ниточка вибрировала, как натянутая струна: помоги!

Что ж теперь поделаешь, надо помочь. Тем более что еще там, возле примерочной, Вера почувствовала: что-то девочку тяготит. Она, понимаете Ли, такой известный-переизвестный дизайнер, все у нее, на первый взгляд, в полном шоколаде, а в глазах нерешительность, колебания. У переносицы злость. На губах усталость и немного вранья. А может, и много, не успела почувствовать. Слишком мало было времени. Да и кто знал, что это важно?

Только вот оказалось — важно.

Андрей, правда, будет обижаться. Опять, скажет, расследования, а как же наша договоренность, чтобы больше никогда? Ну и пусть. Ему можно с практикантками чаевничать… А я вообще поставлю все с ног на голову: сама предложу сильному мира сего свою помощь.

Вера немного расслабилась, стана успокаиваться. Теперь, когда решение принято, сон скоро придет. Завтра позвонит Даша… Кстати, как все-таки привыкаешь к своей способности предчувствовать! Дашка еще сама ни сном ни духом, что позвонит тебе утром с просьбой встретиться, а ты уже знаешь. И более того, воспринимаешь это знание как присутствие опостылевшего будильника.

Вера улыбнулась, и с этой улыбкой на губах погрузилась в сон…

Они договорились встретиться в кафе «Альма матер», что напротив парка Шевченко на Терешенковской улице. Из зала для курящих несколько ступенек вели вниз, в полуподвальный зал. Там стояли фортепьяно и несколько столов, висели картины, а на большом мониторе танцевали певички. Звук не совпадал с их открываемыми ртами, но какая разница, если главное — фигуры девушек, а вовсе не песни.

Вера с Дашей разместились друг напротив друга на упругих кожаных диванах. Вскоре им принесли яблочный пирог-суфле и кофе по-турецки.

— Видишь ли, Дашуня, — сказала Вера, — я ждала твоего звонка и предложения встретиться. Потому что ты мне тоже нужна…

Даша рассмеялась.

— Видишь ли, Веруня, я ведь всегда считала тебя необычной женщиной. Да. Не пытайся спорить со мной, пожалуйста! Я не говорю тебе комплименты, а просто озвучиваю то, что может сказать тебе каждый. Мало того что ты уникальный специалист. Ты еще и выглядишь суперски. Когда ты ведешь прием, то ты — строгий профессионал: минимум косметики, строгая элегантная прическа, руки без лака на ногтях. Я понимаю, это для того, чтоб пациента не отвлекало ничто постороннее. И в то же время, когда тебе хочется, ты можешь так подкраситься и нарядиться, что мужики головы сворачивают. Мы с тобой бывали на презентациях, в театрах и на всяких пафосных мероприятиях. Я про себя знаю, что совсем не гадкий утенок и мужским вниманием не обижена… Да что я, возьмем для примера нашу заслуженную артистку Завьялову. Ее везде и всегда узнают, она несет себя, как сокровище короны, но стоит появиться тебе — и все!

— Что значит — и все? — улыбнулась Лученко.

— Представь себе, моя милая подруга, мы с Лидой не один раз это обсуждали. Ты всегда привлекаешь всеобщее внимание. Это касается и мужчин, и женщин. Причем это происходит, кто бы рядом ни находился: я, Лидка или Мисс Вселенная. Все равно люди прилипают глазами к тебе.

— Дашка, по-моему, ты свистишь, — погрозила пальчиком подруга.

— Ни в коем случае. Говорю лишь го, что есть на самом деле. С одной поправкой: ты производишь такое впечатление только тогда, когда тебе самой этого хочется. Если ты не хочешь производить впечатление — никто на тебя и не смотрит.

— Знаешь, что тебе на это ответила бы наша великая актриса Лидия?

— Что же?

— «А Секлета Пылыповна просыла передать, шо вы, Проня Прокоповна — падлюка!» Автор реплики не я, а Старицкий…

— Ты хулиганка. Никакая я тебе не Проня Прокоповна, а вовсе даже Дарья Николаевна… Ты заметила, как на тебя смотрел официант?

— Дашка, прекрати! Он мне в сыновья годится, — рассмеялась Вера, хотя ей было очень приятно услышать такой комплимент. — Однако давай уже по делу.

— У меня возникли некоторые проблемы. Ты могла бы мне помочь?

— Смотря какие.

— Дело в том, что мне нужно, чтоб ты вместе со мной съездила в бутик Миры Ладыгиной.

— Зачем я тебе?

— Я никак не могу пробиться к бренд-менеджеру, собираюсь решить один сложный вопрос. Но он вряд ли пойдет мне навстречу… — Сотникова разволновалась. Она действительно попала в трудную ситуацию и не знала, как с ней справиться. Ей казалось, что се многомудрая подруга сможет все решить просто и толково. Но от волнения она не объясняла положение дел, а лишь мямлила что-то невразумительное.

Вера поняла Дашино состояние, прикоснулась рукой к ее руке и ласково предложила:

— Дашунь! Расскажи все по порядку. А я уж сама соображу, как и чем тебе помочь.

Рассказчице стало спокойно и легко, и она обрисовала ситуацию.

По словам Сотниковой, сложность заключалась в следующем. Бренд «Мира Ладыгина» в Украине продвигало Дашино агентство. Это была крупномасштабная рекламная кампания. Эфир ведущих каналов был закуплен для рекламного ролика с Мирой в главной роли. Фотографии и интервью девочки-кутюрье должны были появиться в самых престижных глянцевых журналах. Плакаты, календари, флаера и другая полиграфия заказаны в типографии. И это еще не все мероприятия, задуманные и частично осуществленные рекламным агентством! Однако после исчезновения Мирославы все остановилось. В первые дни после пропажи главного лица бренда Сотникова не обращалась к менеджерам компании ни с какими вопросами. Она понимала — сейчас не время для рекламы. Но когда телеканалы и журналы стали грозить ей штрафными санкциями, она задергалась. Даша не может бронировать эфирное время и полосы в журналах и ничем эти места не заполнять. Телевидение должно работать, а глянцы не могут не издаваться. В их продукции не должно быть белых пятен. А еще представители СМИ наседали на Дарью с требованием разместить «жареный» материал о похищении девочки. Скандал для них означал высокий рейтинг, то есть приток денег. И они изводили Сотникову всевозможными угрозами, вплоть до полного разрыва отношений с ее рекламным агентством, если она не разрешит дать материал о Мире Ладыгиной.

Конечно, все телевизионщики и журналисты опасались миллионера Ладыгина. Он мог купить и канаты, и журналы, хоть по одному, хоть пучком. Денег у него хватило бы. Даша тоже боялась отца Миры. Но простой рекламного агентства влетал ей в копеечку, бизнес не мог остановиться. А попытки выяснить хоть что-то у ладыгинского персонала успехов не принесли — им запретили общаться с прессой и рекламными службами.

Выхода не было. И Даша, как всегда, кинулась за помощью к единственному человеку, умеющему распутывать самые сложные истории, к своей лучшей подруге — Вере Алексеевне Лученко.

Вера слушала ее и думала, что на ловца и зверь бежит. Она хотела обратиться к Марату Ладыгину, но не решила еще, как это сделать. А тут Дашка со своей проблемой… Пустячная проблемка, но ее можно использовать.

Она предложила:

— Давай, заводи машину. Поедем в бутик и попробуем поговорить с этим, как ты его назвала? Бред-менеджером?

— Ну, Веруня! Ты б еще сказала «сивый-бред-менеджер»!

— Уж и пошутить нельзя, — хмыкнула Лученко. Она прекрасно знала названия должностей и деловой среде, поскольку иногда проводила тренинги как консультант- психолог.

Когда они вошли в торговый зал, к ним тут же кинулись девушки-продавщицы. Сотникова отмахнулась, сказала, что у них встреча с директором. Их проводили в офис на второй этаж, где за столом перед ноутбуком сидел молодой человек с модной прической: волосы на затылке длиннее, чем на висках, как на голове у птенчика, выпавшего из гнезда. Он лишь быстро взглянул на Дарью и ее спутницу и снова уставился в монитор. Не предложил сесть, не расщедрился и на привычно-ритуальное «Чай или кофе?».

— Виктор! — Сотникова пошла в наступление. — Мы приехали, чтобы поговорить наконец по существу.

— Я уже сто раз объяснял вам. Марат Артурович приказал все заморозить! Больше мне вам сказать нечего. Все.

— Но я ведь тоже уже сто раз вам…

— Погоди. Дашенька. — Вера взяла подругу за руку. — Ты для чего меня привела?

Она подошла к столу, за которым сидел менеджер, и мягко произнесла:

— Виктор, вы же знаете, когда болит голова, не нужно сидеть за компьютером.

Он с удивлением уставился на женщину.

— Вы кто?

— Не имеет значения. Я сейчас уберу вашу боль.

Лученко легко прикоснулась колбу парня, провела ладонью по волосам, слегка нарушив идеальное парикмахерское творение.

— Голова прошла, — растерянно проблеял бренд-менеджер.

— Кто бы сомневался! — пожала плечами Дарья, видевшая и не такие Верины фокусы.

— А теперь, Витенька, будьте так любезны, скажите нам, где находится ваш шеф? — продолжала Лученко.

— В Конче-Заспе. — Клиент отвечал, как отличник, радостно и приподнято.

— Адрес, пожалуйста.

Менеджер продиктовал адрес, словно рапортовал о достижениях.

— Позвонить ему?

— Нет-нет, спасибо, не надо. Мы уж сами… Будьте здоровы!

Они вышли на шумную из-за автомобилей улицу Сагайдачного, сели в ярко-красный «фольксваген» Даши и поехали на встречу с предпринимателем.

— В который раз вижу, как ты совершаешь чудеса, и в который раз не могу поверить собственным глазам! — Дарья следила за дорогой, поскольку оживленное движение требовало внимания. — Виктору влетит, — вдруг вспомнила она о сотруднике Ладыгина.

— Ничего подобного. Он забудет, что мы у него были, — спокойно ответила Вера.

— Ну, ты даешь! — только и смогла выдохнуть Сотникова.

Машина мчалась по шоссе через лесной массив, запахло хвоей, воздух стал чище, чем в городе. Вскоре Даша увидела особняк, где остановился Ладыгин, и не смогла скрыть своего волнения.

— Как он нас примет? Как мы вообще туда попадем?

— Не бойся, подружка. Я с тобой, — подмигнула ей Лученко. — Прорвемся!

* * *

Вниз-вверх. Вниз-вверх.

Рычаги тренажера двигались с ритмичностью автомата. Также двигались и руки Марата Ладыгина. Напряжение его выдавал лишь свист дыхания. Он был весь мокрый, но не останавливался.

В тренажерный зал заглянул Старик, посмотрел, все нон ял, прикрыл дверь с той стороны.

Марат никак не хотел признаваться сам себе, что растерян, смят, растоптан этой свалившейся на него бедой. Он не привык сдаваться, и особенно — показывать это. Внешняя бравада стала его второй, да что там, первой натурой.

А теперь он «поплыл», как боксер в нокдауне. Ничего не понятно. Хочется бежать куда-то, что-то делать… А куда? Что? Отчаяние и паника, два незнакомых до сих пор слова. И больше ничего.

Раньше все было ясно и четко. Вся его жизнь — это бизнес. Вот тут он, вот тут его задачи. Вертись, крутись, завоевывай, регистрируй первым, проталкивай, бери дешево, продавай в пять раз дороже, инвестируй, не спи ночами. Он всегда ужасно гордился тем, что ему никто ничего не подарил, все заработал сам. А зачем, собственно? На кой была вся эта борьба, это напряжение? Ради чего?! Если у него отняли самое дорогое — дочь и он не может ей помочь, ничего не в силах поделать. Чего тогда стоят все его миллионы, вся его империя с предприятиями и этот образ лихого удачливого парня, который он так тщательно создавал?

«Хватит прозябать, ребята! — вещал он со страниц деловых изданий и с телеканалов. — Вставайте, вы можете!

Идите и начинайте пахать на себя, а не на дядю! Поверьте в свои силы, открывайте свое дело! Не надоело, что вас гнобят повышением цен?! Не слушайте никаких лузеров, становитесь капиталистами! И выбейте с рынка этих зажравшихся монополистов!»

Да, уверенность в победе так вросла в его характер, что он перестал держать удар вообще. Он их не замечал. Потому что это были не удары, а легкие царапины. Настоящий полновесный удар — это то, что произошло сейчас.

Марат бросил рычаги тренажера и, тяжело дыша, встал на автоматическую беговую дорожку. Включил, сжал челюсти, побежал. Быстрее. Еще быстрее.

Надо измотать себя, выдавить до последней капли все сомнения и страх. Да, он чувствовал себя виноватым из- за этой передряги сегодня ночью… Потому что не понял, с кем имеет дело. А откуда он мог знать, как это делается? Черт! И ведь Старику не объяснишь.

Ладно. Все это чушь собачья. Вдох-выдох. Ноги не хотят, ничего, он их заставит… Быстрее! У меня все получится! Как всегда получалось! Я верну Миру, сомнений быть не может. А похитителей уничтожу. Так будет! Именно так, и никак иначе.

— Марат Артурович, — позвал от двери Старостин.

— Что? — остановился Ладыгин. — Есть новости?

— Ну, как сказать. Тут люди пришли…

— Тьфу! Опять эсбэушники?!

Весь дом в Конче-Заспе уже наполнен людьми. Приехали новые сотрудники из Москвы, но не просто охранники, а спецы-розыскники. Получили задания от Старика, бегают, роют носом землю, шарят в информационных базах. И еще двое местных, из Службы безопасности Украины. Тоже лезут в каждую дырку, задают вопросы… Старик сказал, что это компромисс. Они ведь хотели вообще все на себя замкнуть, московских коллег отстранить. И как они его тут нашли? Ведь он строго-настрого велел команде молчать, где сейчас находится миллионер Марат Ладыгин. Чтобы вся эта журналистская шушера не доставала, без них тошно.

— Нет, это… Кхм… Две женщины.

— Ну что ты жмешься, как девственница?!

— Одна из них — директор рекламного агентства, которое продвигает марку «Мира Ладыгина» на местном рынке. А вторая — та самая особа, что с Мирой на презентации разговаривала. Помните, ленточку еще…

Марат резко повернулся к своему помощнику.

— Сама появилась? Это хорошо.

— Да, только вряд ли она как-то причастна. Я узнавал по спискам приглашений. Она доктор, психотерапевт.

— Ну так какого… На кой они нам тут? Гони в шею. Нет, подожди!..

Марат схватил полотенце, принялся со злостью растирать шею. Его седые кудри были мокрыми, как после душа.

— Как они нас нашли? Я же велел!..

Старостин с некоторым смущением почесан в затылке.

— Да, это вопрос. И как они через охрану прошли, мне интересно. Давайте узнаем? Все равно ждем звонка похитителей. Надеюсь, скоро они объявятся. Деньги-то взяли, так что… — Старостин тщательно скрывал свои сомнения. Его опыт говорил: шансы на возвращение похищенного ребенка после получения выкупа ничтожно малы.

— Ладно, — быстро согласился Ладыгин. — Зови прямо сюда.

Он огляделся по сторонам. Ага, вон еще гребной тренажер есть, новый, с системой жидкостного сопротивления. Годится. Он оседлал его и принялся ритмично двигать руками, то сгибая, то разгибая ноги и спину.

Дверь снова раскрылась, и в зал впереди Старостина вошли две женщины. Ну-ну. Ладыгин, не прерывая упражнений, бросил отрывисто:

— Слушаю.

Первая, небольшого роста, сказала глубоким грудным голосом:

— Меня зовут Вера Алексеевна Лученко. Я врач, общалась с вашей девочкой на презентации бутика, незадолго до похищения. Mне нужно поговорить с вами об этом.

«Что такого важного Мира могла ей сообщить? Да ничего. Если что, сказала бы мне, своему отцу. Зачем они пришли, что им нужно? Наверное, это все неважно. Может, журналисты? Денег пообещали…»

— И что вам сказала моя дочь? — спросил бизнесмен после недолгого молчания. Он продолжал свои упражнения.

— Я представилась, — спокойно произнесла Лученко, подумав: «А ты сразу берешь быка за рога!» — Теперь ваша очередь.

Ладыгин даже «грести» перестал, так удивился. Это становится интересным!..

— Марат Артурович Ладыгин. Предприниматель. — Он с кривой ухмылкой склонил в поклоне голову, вылез наконец из спортивного снаряда и снова взялся за полотенце.

— Она плакала, — сказала Лученко.

— И ради этого вы приехали сюда? Чтобы сообщить мне, что моя дочь плакала?

— Не только. Но если вы…

— Кончайте меня разводить! Как вы узнали, где меня найти? Как прошли к усадьбе? Сколько вам отстегнули журналюги?! И вообще, как вы попали на территорию поселка?

— Я попросила, и нас пропустили.

У Ладыгина был сейчас очень грозный вид. Можно было испугаться. Но женщина стояла перед ним совершенно спокойно. В ее глазах что-то промелькнуло, какое-то живое чувство.

Она сказала мягким голосом:

— Пожалуйста, не будем устраивать словесный пинг-понг. Это только отнимет время. А у нас с вами его мало. Да, я разговаривала с Мирославой и кое-что узнала. Но не от нее, а о ней. Давайте по делу, ладно?

— Что значит «у нас с вами мало времени»?!

Марат не часто встречал людей, дня которых его положение не имело никакого значения. Эта Лученко вела себя с ним как с равным. Странно. Он, мастер переговоров, все не мог сориентироваться, как ему с ней себя вести.

Тут Старостин, стоявший возле молчаливой Дарьи, неслышно вышел из зала.

— Ну хорошо. — Вера поняла, что нужно все подробно рассказать. Она могла действовать жестко и нестандартно, могла сразу овладеть ситуацией, заявить о главном и сломить ход беседы в нужную пользу. Но ей было жалко этого мужчину, такого сильного, властного — и несчастного. Пусть, в самом деле, узнает все по порядку. Сейчас с ним нужно разговаривать как с пациентом. Да и лишние пять минут роли не играют. — Давайте я отвечу на все ваши вопросы. Только не здесь, пойдемте в ваш кабинет или любую комнату. Здесь душно. — И снова пожалела его, не сказала, что здесь воняет потом, как кислотой. А еще страхом.

Раздувая ноздри и тяжело дыша, бизнесмен молча прошел вперед, поднялся по лестнице и пригласил женщин войти. Затем вошел сам, извинился и скрылся за боковой дверью. Через несколько минут появился уже после душа, переодетый и причесанный, сел в кресло.

Очутившись в «английском» кабинете, женщины устроились в разных углах помещения. Вера — в зеленом кресле а-ля Черчилль у стола, напротив Марата Ладыгина.

Даша же села подальше от Марата, на один из стульев, стоящих рядом с входной дверью. На соседний стул легко опустился мужчина со шрамом на щеке, тот, который их завел в тренажерный зал.

Лученко отметила, что но внешности Ладыгина была та мужская харизма, которая никуда не девалась даже в трудных обстоятельствах. На вид ему было под сорок, хотя во время открытия бутика своей дочери он выглядел моложе. Худощавый, нос широкой грудной клеткой, как у спортемена-пловца. Среднего роста, с массивными надбровными дугами, правильными чертами лица и седыми, слегка вьющимися волосами. Широко расставленные глаза Марата напоминали кошачьи, завораживающие. Были они округлой формы и неуловимого желтовато-зеленого цвета. Вера любила сравнивать людей с животными, тогда яснее становился характер человека, его особенности. Ладыгин ей напомнил гепарда. Быстрый, стремительный зверь, по скорости ему нет равных в животном мире. И хотя Марат сейчас сидел в кресле, у Лученко было такое ощущение, словно этот человек постоянно движется.

Вера не стала дожидаться приглашения и заговорила. Она рассказала отцу девочки, как Мира почувствовала себя уставшей. Из-за всех волнений презентации, вопросов прессы, всеобщего настырного внимания у девочки случился психологический срыв. Они скрылись в примерочной, и Вера, слово за словом, успокоила ее.

— Ну, это вполне естественно, при том напряженном темпе, в котором она живет и работает, — пробурчал отец.

— Нет, это не совсем естественно. Иногда, даже если человек занимается любимым делом…

— Вы на что намекаете? Мирославе в кайф быть дизайнером одежды! — накалялся бизнесмен.

Вера Лученко была само терпение.

— Не сомневаюсь, что она очень любит рисовать. С этим никто не спорит. Но истерика у хорошей девочки со стабильной психикой, у ребенка, не испорченного «медными трубами», — все-таки не вполне нормальный сигнал.

Марат снова в явном раздражении смотрел на эту странную докторшу, говорившую о его дочери совершенно новые и неприятные вещи. Он и разговаривал-то с ней лишь потому, что она с Мирой общалась.

— И о чем этот самый сигнал говорит? Вообще, не понимаю, как вы за несколько минут могли столько о ней узнать.

— Я врач и вижу в людях многое с первого взгляда. Но не в этом сейчас дело… Хотите, могу рассказать вам про тест, благодаря которому я поняла о Мире некоторые вещи.

— Значит, вы успели ее еще и протестировать, там, на открытии бутика? Ну вы и спринтер!

Вера словно не слышана издевательских реплик Ладыгина.

— Я ее спросила, кем бы она хотела быть, если взять, к примеру, мир животных. На что ваша дочь уточнила: «А можно выбрать из насекомых?»

— И что это нам дает? Мой ребенок хочет быть бабочкой! Ура! Да здравствует Фрейд! Что тут такого, ради бога, объясните мне? — Недовольный Ладыгин стан постукивать пальцами по столу.

— Нет. Она хочет быть не бабочкой, а стрекозой, — хладнокровно ответила Лученко.

— Это что-то меняет? Хорошо. Пусть стрекозой. Какая на фиг разница? Теперь у нас открылся кружок юных натуралистов? Не понимаю. Ни черта не понимаю! Какая разница? Стрекоза, муравей, Крылов. Зачем вы грузите меня всей этой дребеденью? Вы можете сказать просто и прямо, что важного вы узнали о моей дочери?

— Могу. Я хотела объяснить, но это, видимо, лишнее. — Вера вздохнула. Затем набрала побольше воздуха и выпалила на одном дыхании: — Ваша дочь, Марат Артурович, хотела быть похищенной.

— Вы с ума сошли! — Ладыгин вскочил и завис над Верой, точно ястреб над добычей.

Однако Старостин взял своего шефа под локоть, отвел к большому, до пола, окну и стал что-то шептать ему на ухо. Марат посмотрел на гостью уже без прежней агрессии.

А Лученко сказала:

— Ваша дочь находится сейчас в дискомфортном психологическом состоянии. И поэтому я приехала к вам с предложением. Я хочу найти ее и вернуть домой.

Хозяин кабинета молчал и смотрел на собеседницу.

— Марат Артурович, повторяю свое предложение. Я хочу вернуть Миру. Ваш помощник наверняка уже что-то выяснил обо мне. Пусть подтвердит.

Помощник слегка поклонился.

— Сергей Старостин. Да, подтверждаю.

— Вы что, экстрасенс? — Марат не скрывал своего удивления.

Старостин опустился в кресло напротив Веры и, не стесняясь, принялся разглядывать гостью. Затем повернулся к Даше, тихонечко сидевшей у противоположной стены:

— Это правда, что Вера Алексеевна вытащила вас из неприятной истории с банкиром Потопаевым?

— Правда. А еще она спасла мой бизнес. И предвидела, что банкир погибнет одиннадцатого сентября в Нью-Йорке. — Дашин голос звучал спокойно. Наблюдая, как ее подруга разговаривает с олигархом, она позабыла свой страх.

— Скажите, Вера Алексеевна, вы действительно спасли Янно Пылдмаа и его команду от взрыва в ресторане «Кухня холостяка»?

— А вы неплохо информированы, — кивнула Вера. — Хотя это ваша работа.

— Да, работа обязывает. — Старостин потер свой шрам. Он снова чуть припекал, как всегда, когда Сергей Михайлович волновался.

Вера неожиданно протянула руку в направлении шрама. Подержала недолго и отняла. Поинтересовалась:

— Теперь не жжет?

Старостин решил не показывать своего удивления.

Лученко встала и принялась расхаживать по кабинету, словно была у себя дома.

— Пожалуйста, сосредоточьтесь и отбросьте все несущественное. — Ее голос звучал тихо, даже сочувственно, но проникал, казалось, прямо в мозг. — Самое главное — Мира, ваша дочь. Это случайность, что мы пересеклись там, в бутике, но случайность удачная. Я могу ее найти. И предлагаю вам свою помощь. Все эти мелкие выяснялки, кто я такая да откуда, — потом, после.

Она говорила и говорила, спокойно, убедительно, немного напористо. Чувствовала все сразу: и недоверие Ладыгина, и удивление Даши — спасибо, что не показывает, и интерес охранника. Ощущала себя сейчас сильной, способной на глубокое вчувствование. Между хозяином и его помощником искрила какая-то смутная линия недоговоренности, и относилось это к похитителям. Значит, уже проявились, связались с отцом… А вот у Веры сомнения насчет похищения, неужели ошибается? Надо проверять… А для этого нужно поскорей его уговорить сотрудничать, прорваться сквозь это бычье упрямство, привычную его деловую настороженность.

Пока она говорила, несколько раз звонили телефоны. То сотовые в карманах у мужчин, то телефон-факс на столе, один раз у Даши в сумочке заиграла музыка. Телефоны торопливо отключали и продолжали слушать Веру Лученко, а она не сбивалась.

Наконец, не давая мужчинам опомниться, она спросила:

— Так что, берете вы меня в команду?

Марат посмотрел на помощника. Тот едва заметно кивнул. То, что Старик тут о ней нашептал, было похоже на сказку. Но, в конце концов, в том отчаянии, какое на него свалилось, самое время обратиться за помощью к волшебникам. Правда, он не совсем понял, что там за тесты она проводила и что Мира сама хотела… Даже думать неохота. Он уже решил. Но следовало проверить эту докторшу.

Марат достал из барсетки портмоне, извлек фотографию Миры и положил на стол перед Лученко.

— Здорова ли она? Все ли с ней в порядке? Где она находится? — спросил он.

Хватит ли у нее пороху ответить? Может, откажется? А вдруг скажет такое, чего ему не хочется знать? Ладыгин весь напрягся, хотя сидел спокойно.

Вера посмотрела на фото, не прикасаясь к нему, потом подняла глаза на Марата.

— Проверки на дорогах? Подозреваете шарлатанство? Хотя в вашем положении это простительно. Ну, допустим, я бы сказана, что ваша дочь жива-здорова, что она где-то недалеко от Киева… Не дальше сотни километров. И что? Вы пуститесь в пляс? А если все наоборот — как вы проверите? Глупо это, вот что. Давайте серьезно разговаривать.

Ладыгин не нашелся что сказать. Она права, но как нажимает! Как он сам на встречах с партнерами, где чувствует свою силу.

— Хорошо. Тогда к делу. Согласен, верните мне Мирославу. Что для этого нужно от меня?

— Первое: я должна побывать в доме, где девочка живет.

— В Москве? Это еще зачем?

— Теряем время, Марат Артурович… Не надо вам во все вникать. Я все равно буду делать то, что считаю нужным как специалист.

— Но… Постойте… — Ладыгин прищурился.

Вера посмотрела ему прямо в глаза так, что он невольно отодвинулся.

— Вот сейчас вы подумали: «А сколько она возьмет за свою работу?» — сказала она. — Успокойтесь. Когда ваша дочь найдется, сами определите, что вы мне должны. И если решите, что ничего, — значит, так и будет.

Ладыгин пожал плечами. Вроде никакого подвоха. Но уж слишком она наседает.

— А второе?

— Мирослава исчезла в аэропорту?

— Да. Она пошла в туалет и больше не появлялась.

Вера повернулась к Сергею Старостину.

— Наверняка у вас уже есть запись, сделанная с камеры наблюдения. Там же, в аэропорту, всюду расставлены эти следящие устройства, так?

— Да, конечно.

— Вы дадите мне посмотреть запись.

— Хорошо, посмотрите! — нетерпеливо сказал Ладыгин. — Как только выйдете отсюда, Сергей Михайлович покажет вам запись. Есть еще третье?

— Да, — ответила Лученко, — есть третье и самое главное. Но это не совсем обычный шаг…

— Связанный с похищением? Вы что-то придумали? — спросил Старостин. Он своим сыщицким чутьем уловил, что сейчас Лученко скажет что-то совсем особенное.

— Предложите сумму в десять раз больше той, какую требовали от вас похитители. Ведь требовали?

Ладыгин и Старостин переглянулись. Бизнесмен нахмурился.

— Вы много себе позволяете! — рявкнул он сердито. — Может, вы и экстрасенс, но я вас еще не знаю! Требовали или не требовали — не ваше дело. И потом, кому предложить? Вам? Вы приходите, напрашиваетесь помогать… А оказывается, просто хотите получить десятикратный выкуп?!

Пациент сопротивляется, подумала Вера. Впрочем, они всегда сопротивляются. Это понятно, это чисто рефлекторное. И ведь каждый раз в то самое место, которым оно упирается, нужно вколотить понимание, заботу и расположение, погладить по этим упрямым рожкам, отвлечь, развлечь, — чтобы жестом иллюзиониста выхватить у него из кармана его собственное счастье и вручить ему, не верящему…

— А я считаю, это любопытный ход, — вдруг с горячностью заговорил Старостин. — За очень большие деньги Миру начнут искать все. Не только милиция и мы, ваша служба охраны, частные сыщики, — а все. Похитителям в этой ситуации придется очень плохо. Они начнут волноваться, психовать, делать ошибки. И тогда Мира быстрее окажется на свободе.

— Ты серьезно? — Марат прищурился на своего сотрудника. Нечасто ему случалось слышать от него возражения.

Вера вмешалась:

— Не только в этом дело. Марат Артурович, нужно назначить награду тому, кто приведет вам Мирославу Ладыгину живой и невредимой. Именно такими словами. И именно в десять раз больше, чем запросили похитители… Вам нужны объяснения — пожалуйста. Я читаю на ваших лицах бессонную ночь, опасность, разочарование и смерть. Вы ездили на встречу и в стычке, наверное, потеряли кого-то. Не стоит иронизировать, я по лицам читаю гораздо больше, чем даже могу сказать. И вы читаете, каждый человек немного физиономист, только недостаточно. А у меня работа такая. Мне, наоборот, приходится сдерживаться, не показывать, что именно я вижу по лицу, чтобы не смущать людей. А хотите, не буду сдерживаться? Вскоре вы, господин Ладыгин, будете иметь неприятный разговор со своим помощником. — Лученко кивнула на Старостина, который стоял с непроницаемым видом. — И вам придется оправдываться… Что-то вы утаили, не знаю что, но вижу…

— Достаточно, — прервал ее Ладыгин.

— А еще вам скоро позвонят, — продолжала Вера, не слушая его. — И будут угрожать…

— Хватит! — крикнул бизнесмен.

— Вера Алексеевна, — хмыкнул Старостин, — при встрече с вами надо, пожалуй, маску надевать.

— Так поймите же! — Вера слегка повысила голос, но казалось, что она кричит им прямо в уши. — Включите мозги! Если вы предложите огромную, баснословную сумму за жизнь вашей дочери, то сами же похитители будут заинтересованы в ее безопасности! Вы хоть что-то знаете о киднеппинге? Статистику? Что выкуп почти никогда не гарантирует возвращения человека, которого держат в заложниках?

Марат смотрел на нее во все глаза.

— Вам же сто раз приходилось вести переговоры в условиях, когда на вас давят, сбивают цену. А вы сопротивлялись. Сопротивляйтесь и сейчас! Предложение награды в несколько миллионов — это бомба, это скандал, но такой поворот оградит Миру от любых посягательств! Жадные до денег неизвестные будут ее беречь, и вы можете не бояться их угроз. Вы поняли наконец?

Марат хотел сказать, что понял. Но слишком уж все это было против правил, неожиданно.

— Я должен подумать, — сказал Ладыгин.

— Думайте. — Поднявшись, Вера перебросила длинный ремешок сумки через плечо и направилась к выходу из кабинета.

Старостин показал Лученко запись с видеокамеры, не надеясь, что она заметит что-то. Она молча просмотрела ее три раза.

Затем он проводил наружу её и Сотникову, которая уже решила свои вопросы.

* * *

Следовало закончить устройство рыжей Сони, ведь она обещала. И Вера Лученко пригласила в свою квартиру на Подоле Лиду и Дашу с ее Александром. Пай чувствовал особое волнение из-за присутствия в доме гостей, радостно помахивал хвостом, улыбался и вертелся под ногами. Когда к чаепитию был подан Верин коронный яблочный пирог, источавший тончайший аромат яблок, ванили, корицы и свежей сдобы, все блаженно замерли. Прежде чем разрезать пирог, друзья полюбовались им, похвалили хозяйку, как и положено вежливым гостям.

Пай положил свою белую шелковистую мордаху на стол рядом с пирогом. Вера строго сказала Паю «фу!», однако тот и ухом не повел. Он точно знал, что «фу» бывают разные и безошибочно угадывал, когда следует обращать на них внимание, а когда нет. Его хозяйка мама Вера хоть крошку пирога уж точно ему даст. Вера для порядка повздыхала, поворчала, что свежая сдоба собакам вредна, сообщила своему питомцу, что он юный манипулятор. Но все же сердце не камень — отломила Паю краешек пирога, и он с трофеем в зубах гордо удалился под диван. Тогда Вера нарезала вкусно пахнущий пирог на порционные куски и налила всем чаю в пузатые керамические чашки, напоминавшие своей формой и цветом маленькие тыквы.

Приступили к чаепитию.

— Я уже говорила, что взяла бы Соню, — хитро прищурившись, сказала Вера. — Но Пай…

Пай, услышав свое имя, вылез из-под дивана и устроился рядом с хозяйкой.

— Ну, давай мы с Дашей возьмем, — взволнованно предложил Романенко.

— Опять! Саша, ну почему ты всегда сперва говоришь, а потом думаешь? — устало упрекнула его Дарья.

— Что я не так сказал на этот раз? — обиженно надулся Александр.

— Какие это такие «мы с Дашей»? Мы пока еще не муж и жена. И потом, собака — это большая ответственность. Это все равно что ребенка завести, понимаешь? Ты готов завести сейчас ребенка?

— При чем здесь дети? — развел руками Романенко. — Ты все-таки объясни, почему мы не можем взять сеттера.

— Для особо непонятливых повторяю, — сказала Сотникова. — Мы с тобой живем на два дома, так?

— Ну, так, — растерянно констатировал ее друг, — и что? У Веры же тоже есть Пай.

— Но Вера и Андрей — свободные люди, понимаешь? Они могут завести хоть слона, хоть крокодила. Потому что Вера ушла от мужа, а Андрей вообще разведен. А мы с гобой люди не свободные. Ты — женат, у меня муж в длительной командировке.

— Но, Дашенька! Ты ведь сама говорила, что так пока лучше… — расстроился Романенко.

— Говорила, — словно эхо, повторила Даша уныло. — Никого здесь наши подробности не интересуют. Речь идет о собаке. Мы с тобой работаем, как в песне поется, — «от зари до зари, от темна и до темна». Выводить гулять некому, кормить некому. Мы не имеем права взять живое существо и обречь его на страдания. Или ты предлагаешь мне бросить агентство и сидеть дома?

Таких предложений у Романенко не было и быть не могло. Вся их жизнь, все самое интересное для них обоих происходило на работе. Они были совершенно неисправимыми трудоголиками. Поэтому он совсем сник под напором беспощадных Дарьиных аргументов.

— Ладно, хватит споров. А теперь — сюрприз! — объявила Вера.

Дверь распахнулась, и Андрей завел на поводке рыжего ирландского сеттера. Нужно признаться, что сюрприз был организован заранее, чтобы «раскочегарить» присутствующих. Красавица Соня с любопытством озиралась вокруг, ее рот растянулся в улыбке. Пай сначала заворчал и ринулся защищать свою территорию, но обнюхал гостью и, убедившись, что она барышня, стал заигрывать с нею, припадая на передние лапы.

Гости заахали и заохали. В квартире словно засияло рыжее солнце. Стройная изящная Соня подходила к каждому и разрешала себя погладить.

— Значит так, — сказал ветеринар. — Вначале характеристика породы ирландский сеттер: очень живой характер, привязчив, обладает пылким темпераментом, друг всей семьи. Никудышный сторож: любит всех на свете. Очень умен, ему можно спокойно доверить детей… Хотя вам это не понадобится. Учтите, для решения вопроса об устройстве Сони ее нужно лишь временно, максимум месяц подержать. Потом я через клуб окончательно подберу ей хороших хозяев, и она будет жить в нормальных условиях. На таких собак, как ирландский сеттер, в клубе очередь. Так что мы с Соней еще покочевряжимся, выбирая, кто достоин такой красотки. У нас с ней будет проходить кастинг хозяев.

Андрей улыбнулся в усы, употребив слово из лексикона шоуменов. Вера подумала: «Ведь и вправду он собирается очень строго подойти к вопросу выбора хозяев для рыжей красавицы. Чтобы больше ее никто никогда не бросал. Ради этого он готов самым тщательным образом протестировать будущих претендентов на Сонино общество».

— Так это ведь совсем другое дело, — нежно протянула Лида. Она первой сориентировалась в изменившейся ситуации. И, как ей это было свойственно, вмиг изменила свою точку зрения. — Раз так, я первая беру Соню! На месяц я смогу подладиться к графику репетиций и спектаклей.

Она уже представляла себя гуляющей с великолепной собакой по скверу возле своего дома в разных нарядах. Прохожие просто головы свернут, наблюдая за ней.

— Вот и договорились! — быстренько подытожила Вера.

Гости еще какое-то время поговорили па посторонние темы и разошлись. Романенко все-таки немного завидовал прыткой Лиде, успевшей перехватить рыжую Соню раньше. Он надеялся, что ему удастся уломать Дашу.

Двинятин вывел собаку во двор, к автомобилю актрисы. Отдал Завьяловой поводок и сказал Соне так, словно ничуть не сомневался, что она все понимает:

— Познакомься с подружкой, Сонечка, тебе не будет с ней скучно. Вы пойдете сейчас гулять!

Соня отреагировала, как и полагается умной собаке. При слове «гулять» у нее ходуном заходил хвост, а морда растянулась в улыбке. И она посмотрела на Лиду своими глубокими карими глазами, будто спрашивала: «Ну, что ж мы стоим? Пойдем скорее!»

Дома Вера хотела было убрать со стола и вымыть посуду, но Андрей запретил ей это делать и велел отдохнуть на диванчике.

«Подлизывается», — подумала Вера.

Они с тех пор так и не выясняли отношений.

Молчание затягивалось.

— Хочешь, признаюсь? — сказал Двинятин. не зная, о чем еще поговорить. — Я догадывался, что ты будешь сочувствовать Соне, вмешаешься и придумаешь, как ей помочь. Вот и попросил. Л то самому бы пришлось напрягаться, искать варианты. Так что спасибо тебе.

— Пожалуйста. А ты хитрен, — сказала Вера. — Тогда и я могу признаться честно, что заранее знала, кому Соня достанется.

— Правда? — Андрей приостановил уборку.

— Правда. Соня и Лида друг другу нужны.

После этой загадочной фразы Вера ничего больше не объясняла, и Андрей, по опыту зная, что расспросы бесполезны, не стал допытываться.

* * *

Ладыгин едва дождался Старостина, вышедшего проводить Лученко и Сотникову.

— Ну? Я жду объяснений, — сказал он с нетерпением.

Старостин был готов.

— Не будем говорить о ее необычных способностях и экстрасенсорике, — сказал он. — Слишком это все фантастично и похоже на сказку. Но имеются свидетельства людей, которые в сказочки не верят и врать не станут, незачем. Рассказывать?

— Этого я и жду.

— Скажем, такой случай. Во время фестиваля анимационных фильмов во Львове убили знаменитого режиссера с мировым именем Эдуарда Ветрова. Лученко оказалась там случайно. Ей понравился Ветров и очень не понравилась его насильственная смерть. Поэтому она стала вести собственное психологическое расследование. И в это же время в городе начались странные убийства, все были уверены, что орудует вампир, жителей захлестнула паника… Но Вера Алексеевна все же докопалась до истины и вывела на чистую воду душегуба.

— И кто же вам поведал эту трогательную историю?

— Львовские коллеги. Они так прямо и сказали: если бы не Лученко, мы бы не смогли поймать маньяка.

— Много у нее таких «дел»?

— Еще рассказать? Здесь, в Киеве, было нашумевшее «музейное» дело. Там нашли вначале труп мента, потом во время съемок клипа грохнули режиссера. И даже подругу доктора Лученко, актрису, чуть не убили. И все это в одном и том же музее. Мои бывшие коллеги арестовывали совершенно не тех людей. А Лученко вычислила убийцу и предъявила им на тарелочке. Там еще оказались замешаны чиновники из министерства, но об этом мне лишь намекнули.

Марат Ладыгин потер переносицу, прикрыл глаза. Старостин подумал, что ему мало.

— Есть еще от крымских коллег информация, там гоже была история с несчастным случаем, который оказался убийством…

— Достаточно, — сказал Ладыгин. — Значит, мы в ней заинтересованы?

— Думаю, очень. Единственное, что меня удивляет…

— Что? Ну, говори.

— Видите ли, Марат Артурович, до сих пор всегда ее просили принять участие в расследовании. Уговаривали, потому что, в общем-то, это же не ее профессия, а так, нечто вроде хобби…

— Нуда! Она, как мисс Марпл, собирает сплетни и вяжет шали?

— Нет. Лученко не вяжет — она шьет.

— Очень существенная информация. Полагаешь, это нам поможет? — Глубокий сарказм переполнял Ладыгина.

— А на этот раз она вдруг сама решила предложить свои услуги. Слишком большое везение для нас! Это несколько настораживает, — словно не слыша иронии шефа, продолжал начальник службы охраны.

— Ничего удивительного. Она, как все люди, хочет заработать. Ноу нее лучше, чем у большинства людей, развита интуиция, подсказывающая, где этих денег много!

— Не думаю, что в этом дело, — упрямо сказал Старостин. «Это у тебя нюх на деньги, как у собаки, — подумал он. — Потому ты и миллионер. А она — психотерапевт».

Однако мысли его прервал телефонный звонок. Ладыгин посмотрел на монитор своего телефона и включил, как они договаривались, громкую связь. Старостин быстро врубил запись. Как и в прошлый раз, понять, кто говорит, мужчина или женщина, было невозможно.

— Ты нас обманул! Вместо денег подсунул резаную бумагу. За это, придурок, ты будешь наказан!

— Слушай, ты! Где моя дочь? Немедленно дай ей трубку, иначе вообще никаких денег не получишь! — Голос Марата срывался от волнения.

— Когда получишь посылку, поговорим. Тебе ее вот-вот принесут. — Короткие гудки.

Ладыгин и Старостин мрачно уставились друг на друга.

Начальника службы безопасности шокировано услышанное. Oн никак не предполагал, что его шеф совершит такую явную глупость. Шутки с похитителями плохи! Любой необдуманный шаг чреват непоправимыми последствиями! А подсовывать им вместо денег бумагу — это вообще… Это значит приводить преступников в ярость. Что могут сделать негодяи? Старостину даже страшно стало, когда он представил себе, как они могут отыграться на девочке.

— Марат Артурович… Как я понял, вы вместо выкупа передали похитителям бумагу.

— Да. Ну и что? — Ладыгин выставил вперед подбородок, всем своим видом давая понять подчиненному: «Не тебе читать мне нравоучения».

— Мои люди рисковали из-за бумаги?! — Все-таки Старостин рассердился на своего шефа.

— Из-за моей дочери рисковали, а не из-за бумаги!

— Но вы подвергли жизнь и здоровье вашей дочери большой опасности!

— Я был уверен, что твои люди схватят негодяев. А те скажут нам, где находится Мира. Вместо этого они не только упустили похитителей, но и подставились! Их банально положили, словно каких-то салаг!

— Мои люди — хорошо тренированные бойцы…

— Оно и видно!

— …и не их вина, что была применена неизвестная система боя.

— Незачем оправдываться! Мы проиграли первый тайм. В конце концов, я все оплачу! — в бешенстве закричал Марат. — Семьям погибших выплачу достойную пенсию! Да, я идиот, извини! Все, кончены разборки, давай делом заниматься. Не хочу ничего слушать! Надо действовать, а не языком трепать! Ты меня понял?

— Так точно. Разрешите идти?

Старостин думал, что разговор окончен. Но он ошибся.

В дверь постучат, и несколько мужчин ввалились в кабинет. Впереди шел, держа в руке коробку, подчиненный Старостина, за ним двое эсбэушников.

— Марат Артурович, на шлагбауме оставили посылку. Сказали, что для вас.

Старостин молча указал на овальный стол для переговоров.

Парень положил на зеленое сукно белую картонную коробку, напоминавшую упаковку от дорогой парфюмерии. Нервы у Ладыгина сдали, и он шепотом попросил своего начальника охраны открыть коробку. Сергей осторожно сдвинул крышку.

На белой ватной подушке лежал маленький мизинец. На нем поблескивало любимое золотое колечко Миры с маленьким изумрудом…

И тут на Марата обрушилось то, что он гнал от себя все последние часы. На рассвете он не мог уснуть и набрал в поисковике слово «киднеппинг». Интернет услужливо объяснял: «Причин, по которым похищают детей, очень много. Это может быть педофилия: детей похищают, снимают в порнофильмах, а затем убивают. Иногда родители сами приводят детей на кастинг, а потом те пропадают…» Ладыгину пришлось оторваться от монитора и выпить холодной воды. Он редко пил спиртное, вел спортивный образ жизни. Очень хотелось залить горе алкоголем, но он держался Выпивка не выход, необходимо сохранять трезвый взгляд на мир. Он походил по кухне на первом этаже, снова поднялся в кабинет, сел к компьютеру. «Детей могут похитить и ради выкупа. В таких случаях МВД обычно рекомендует родителям соблюдать внешнее спокойствие и слушать, какие требования выдвигают преступники». Ладыгин вскочил и стал расхаживать по комнате. Какой же он дурак, что вместо денег подбросил бумагу! Но он никак не мог поверить, что все настолько серьезно! И снова продолжал читать: «Еще детей забирают в рабство и "на органы"…» Он выключил компьютер.

Теперь Ладыгин смотрел на этот отрезанный палец, на этот светящийся изумруд на золотом кольце, и ему казалось, что он сейчас умрет от разрыва сердца.

Старостин тем временем выгнал всех из кабинета и ушел сам. Но вернулся через пять минут. Подошел к столу, закрыл коробку.

— Привез обычный курьер на скутере. Его догонят и расспросят, но, судя по всему, его просто попросили доставить коробку и заплатили.

— Что мы будем делать? — спросил Ладыгин у своего помощника. Голос его был словно потерт наждаком.

— Прежде всего — отрабатывать все те версии, какие мы наметили. Кроме одной.

— Кроме какой? — не понял Ладыгин. Ему было трудно сосредоточиться.

— Можно отбросить версию, согласно которой Мирославу похитила ее родная мать. А впрочем, у нее все равно уже побывали и поговорили.

— Да, да, конечно. Рита никогда не стала бы… — Марат закрыл лицо ладонями. Несколько минут просидел так, затем отнял руки. — Проверить все возможные варианты — это все, чем мы можем заниматься?

— Этим занимаюсь я. Марат Артурович, нам нужно дождаться повторного звонка похитителей. Они наверняка потребуют больше денег, чем в первый раз. Но это еще не все. Я убежден — мы должны последовать рекомендациям Лученко.

— Вы хотите сказать, что мы должны сообщить во все средства массовой информации, что увеличиваем сумму в десять раз от той, какую потребовали похитители, и она достанется нашедшему моего ребенка?

— Именно так предлагала поступить Вера Алексеевна.

— Но тогда эти выродки станут резать мою дочь на куски! Это же смертельно опасно!

— Наоборот. Убежден: когда речь зайдет о таких больших деньгах, Миру начнут искать все. Лученко совершенно права. Она точно рассчитала, похитителям в этой ситуации придется очень плохо. Ведь ради такой награды люди станут вспоминать малейшие подозрительные события. Девочку где-то прячут, но мы живем не в пустыне. Есть соседи, очевидцы, просто прохожие. А главное, ее больше не тронут. Деньги — это гарантия.

Старостин энергично доказывал свою точку зрения. Ладыгин махнул рукой.

— Согласен. Ты профессионал. Эта женщина, Лученко, тоже вызывает… Если она и у тебя вызывает доверие, давай команду агентству Сотниковой, пусть во всех газетах, на всех каналах будет объявлено о награде в десять миллионов долларов тому, кто вернет мне мою девочку, И я сам тоже сделаю запись.

Снова зазвонил телефон.

— Ты получил посылку?

Марат заставил себя говорить обычным тоном.

— Получил. И принял решение. Тот, кто приведет мою дочь живую и здоровую… — Он закашлялся, но, прокашлявшись, продолжил: — Повторяю, живую и здоровую, тот получит десять миллионов долларов.

Ладыгин нажал на кнопку отбоя. У него было такое чувство, будто он прыгнул с высокого обрыва в глубокую реку.