В ту же секунду сверкнула вспышка, и серебристая дорожка бесследно исчезла. Женька обнаружил, что стоит прямо на земле и ничего ужасного с ним не происходит.

Недолго думая, он подскочил к обломкам рыцаря, размахнулся и со всей силы рубанул мечом по черному нагруднику, под которым спрятались «мандаринки»:

— Во имя Отца! — выдохнул Женька.

Нагрудник треснул от удара, но не распался.

Сквозь трещины проглянуло оранжевое свечение.

Женьке даже показалось, будто Дух Прорвы, от которого по ходу битвы остались только маленькие оранжевые шарики, пытается наскоро заварить трещины изнутри. Кроме того, после удара от туловища отвалилась вторая рука и стала беспомощно дрыгаться в стороне от нагрудника.

Женька второй раз взмахнул мечом — вж-жить!

— Во имя Сына!

Бряк! — от нагрудника отвалилась нижняя часть и тут же сгорела синим пламенем, а ноги отлетели от скелета аж на метр вправо и влево.

— Во имя Духа Святого! — провозгласил Женька и нанес третий удар. Вжить! Бряк! — обломки того, что оставалось от нагрудника, так и брызнули во все стороны.

Однако остался скелет грудной клетки, черный, будто обгоревший, а под ним неярко мерцал не то уголек, не то остаток «мандаринки». Правда, размером уже не больше горошины.

— Руби! Еще руби, Иван-Царевич! — воскликнула Ледяница-Студеница, выпорхнув откуда-то из-за кустов.

Женька сгоряча и впрямь занес меч и уже готов был обрушить его на красную «горошинку», когда вспомнил наставление мудрой Совы: «…более трех раз — не руби! Во имя Отца, Сына и Свя-таго Духа! Четвертый раз ударишь — пропадешь! Помни это!»

— Что же ты! — завопила Ледяница. — До восхода одна лишь минута осталась!!! Сгинешь, коли не добьешь Духа Прорвы!

Но Женька помнил и то, о чем сама Ледяница предупреждала. Насчет того, что, дав одну верную подсказку, начнет обманывать, подчиняясь силе висящего над ней заклятия. Он опустил меч, а затем и вонзил в землю. Будь что будет!

Секунды, оставшиеся до восхода, тянулись удивительно долго. Несколько раз Женьке начинало казаться, будто ему все-таки надо еще раз ударить, иначе дьявольские силы, отступая перед зарождающимся днем, напоследок утащат его с собой. К тому же Ледяница постоянно верещала — и впрямь, хуже Лихоманщицы сделалась! — мол, пропадешь, душу погубишь, утащит тебя Дух и так далее. Но все же «Иван-Царевич» не поддался на это кликушество, удержался… Даже тогда, когда Ледяница начала, выражаясь по-космически, обратный отсчет секунд:

— Пять! Четыре! Три! Две! Одна! Восход!!!

Краешек солнца показался из-за дальнего леса. В ту же секунду все кости, оставшиеся на поляне от черного рыцаря, вспыхнули синим пламенем и исчезли без следа. А красная «горошинка» с легким шипением лопнула, и из нее вверх заструился легкий белый пар. Женька сразу припомнил, что нечто похожее он видел после того, как взорвались Водяной-Лиходей и Болотный Бес. И про последние слова Болотницы-Охотницы вспомнил: «Понеслась душа…»

Пар, в который обратилась красная «горошина», между тем принял очертания призрачной, полупрозрачной человеческой фигуры. Эти очертания были туманны и расплывчаты, однако Женька сумел рассмотреть кольчугу, шелом, меч и щит, очень похожие на те, которыми обладал сам. Даже черты лица призрака удалось разглядеть. На Женьку он, конечно, был не похож, потому что был намного старше, с бородой и усами.

Призрак приложил ладонь к груди и поклонился Женьке в пояс.

— Спасибо тебе, добрый молодец! — произнес он звенящим, явно потусторонним, но совсем не страшным голосом. — Освободил ты от злого заклятия и меня, Ивана-Княжича, и братьев моих, Петра да Сидора, и сестрицу нашу меньшую Василисушку!

В это время прямо из воздуха появились еще два призрака, очень похожих на первый, а Ледяница-Студеница приземлилась на полянку рядом с ними. Она как-то сразу потеряла все свои холодно-зловещие черты, стала прозрачнее, воздушнее, и Женьке стало ясно, что она-то и есть Василисушка, меньшая сестрица троих братьев — Ивана, Петра и Сидора…

— Пятьсот лет тому назад, — начал рассказ Иван-Княжич, — озеро сие в нашей вотчине было. И зимой, и летом в нем наши холопы рыбу ловили, и для отца, и для деда, и для иных предков наших. А когда отец наш помирать собрался, то завещал озеро Бездонное в приданое Василисушке. Но перед смертью наказал строго, чтоб более двенадцати пудов рыбы никто не вылавливал. Василиса же сего завета не исполнила. Послала зимой рыбаков на озеро и повелела мужикам, чтоб ловили, сколь наловится. Те ей еще раз батюшкин наказ напомнили, но сестрица наша строга была — перечить ей далее побоялись. И наловили они за один раз тринадцать пудов. А в те поры Василиса сама на озеро в санях прикатила, чтоб присмотреть за ловцами. И как поехали обратно, лед ни с того ни с сего провалился. Мужики-рыбаки выскочить успели, а княжна под лед ушла. Погоревали мы о ней, помолились за упокой души. А на третий день после смерти явилась нашему брату Сидору Белая Змея и рассказала, будто сестру нашу Василису Водяной-Лиходей себе забрал. Снарядился Сидор в путь и пропал безвестно. На девятый день Белая Змея брату Петру явилась и сказала, что-де Василису Болотный Бес в полоне держит. Ушел Петр, да и пропал вовсе. Ну а на сороковины мой черед пришел. Явилась мне во сне Белая Змея и сказала, что Василиса в плену у Духа Прорвы. Пошел я на озеро, и весь тот путь, коим ты, добрый молодец, проследовал, за спиной оставил. И оружье волшебное добыл, и загадку на камне разгадал, и Водяного одолел, и Беса… Заодно узнал, как братья мои пропали. Сидор не утерпел, да и рубанул Водяного, и за то в его, Лиходея, шкуру попал на пятьсот лет. Петр с Бесом Болотным сию же оплошку допустил — и сам стал Бесом Болотным на полтыщи лет. Ну а я оплошал — четвертый раз Духа Прорвы ударил. И за то промаялся до сего дня. А Василиса наша в обличьях Ледяницы-Студеницы, Болотницы-Охотницы и Лихоманщицы-Обманщицы пребывала. Ночью по заклятью сатанинскому все мы зло творили, души губили, а днем в пекле адскими муками мучились. Много сюда за пятьсот лет всякого люда в неурочные дни приезжали и беды наживали. Но далее камня с загадкой никто не доходил. И лишь ты, добрый молодец, нас и озеро от заклятья освободил! Ну, еще раз благодарствуем тебе — да недосуг нам…

С этими словами Иван-Княжич стал медленно подниматься над поляной куда-то в светлеющее небо, а следом за ним воспарили его братья и сестрица. Некоторое время их контуры еще можно было различить, но уже через пару минут, когда восходящее солнце окончательно вышло из-за леса и осветило поляну косыми красноватыми лучами, призраки совершенно исчезли в небесной синеве…

В тот же самый миг небо стало вращаться с огромной скоростью, и Женька, у которого начала от этого голова кружиться, как-то непроизвольно зажмурил глаза.