И на сей раз, кажется, можно было ничего особо не бояться. На улице солнышко светило, время не позднее. Конечно, неприятно, что по комнате змея ползает, но ведь туда можно и не заходить. Опять же, за бабушку как-то поспокойнее стало — надо надеяться, дед Николай благополучно отвезет ее в больницу, а там врачи разберутся, что с ней такое. Может, ей тоже в больнице полежать придется, но там дядя Федя недалеко. Тетя Наташа и ему какие-то гостинцы с собой забрала — кормят там, в больнице, не очень хорошо. А к вечеру тетя Наташа приедет, потому что ей свое хозяйство нельзя без присмотра оставлять. Может, и змея уползет отсюда к этому времени. Чего ей тут в доме делать? Ей ведь тоже кушать чего-то надо. В комнате-то ничего съестного нет. Да и в кухне тоже — по крайней мере, для змеи. Мышей из комнаты, даже из подпола кошка выгнала. Лягушек и жаб Петька в доме тоже не видел. Во дворе, правда, около дровяного сарая несколько раз попадались, но то ведь во дворе. Значит, скорее всего змея уползет. Только для этого надо двери из комнаты в кухню и из кухни в сени оставить приоткрытыми. Так Петька и сделал, а сам вышел во двор, отошел от крыльца подальше, спрятался за пустую железную бочку из-под бензина, которая около гаража стояла, и присел на чурбачок, время от времени поглядывая на крыльцо — не выползает ли змея?

Просидел он так довольно долго, но змея все не показывалась. А чем дольше тянулось время, тем больше Петьку одолевали всякие мрачные мысли. И про Лену, и про Игоря, и про бабушку Настю, и про дядю Федю. Потом он и насчет тети Наташи с Матвеичем начал беспокоиться. Кто его знает, насколько старик с «Нивой» сумеет справиться? Ведь у него никогда своей машины не было. А вдруг завязнет или, того хуже, перевернется где-нибудь? Тут ведь такие дороги — жуть. Правда, движение небольшое, так что столкнуться со встречной машиной ему вряд ли удастся, но все-таки…

Но все-таки Зайцев куда больше переживал за Игоря и Лену. Правда, насчет Игоря кое-какая надежда оставалась. Все-таки он мог и не окропить чужую гадюку живой водой, и вообще мог в самый последний момент не пойти в лес, а отправиться, например, с друзьями на рыбалку. Удочку и другие снасти ему кто-нибудь всегда одолжит. Конечно, не очень это похоже на Игоря — развлекаться, когда сестра неизвестно куда пропала, но с другой стороны, уезжая, он ведь не знал, что дома приключится. Думал небось, что и с отцом, и с бабушкой все в порядке. В конце концов, он вовсе не обязан был верить тому, что младший братец нафантазировал. Правда, мотоцикл его у Иры во дворе остался… Но все-таки могло получиться и так, что Игорь решил к ним туда пешком добираться или на попутке. Петька, конечно, понимал, что все это он придумывает себе в утешение, а на самом деле стряслась беда. Только думать об этом не хотелось.

Еще хуже выглядела история с Леной. Как ни пытался Петька себя убедить в том, что бабка Трясучка ему просто приснилась и на самом деле Лену не заколдовывала, ничего у него не получалось. Он на сто процентов верил, что змея, которая ползает сейчас в комнате под бабушкиным диваном, — это Лена. Но ведь ее теперь не расколдуешь! Если Лена окончательно превратилась в змею, ей теперь ничем не поможешь. С ободком она или без ободка — змея, и все! Будет теперь жить, как все змеи живут, — питаться мышами, лягушками и ящерицами, птичьими яйцами, наконец. А осенью, подчиняясь инстинкту, заползет в нору и проспит до весны. Может, она уже сейчас не помнит, что была когда-то человеком, ходила в школу, училась в седьмом классе и так далее. И что у нее были мама, папа и бабушка, родной старший брат и младший двоюродный. Говорить-то она уж точно разучилась — только шипит. И запросто укусить может, как укусила дядю Федю. Если б ее тетя Наташа своим топотом не спугнула, она бы и Петьку кусануть могла… Нет, теперь уж точно можно считать, что Лена пропала навсегда!

Но Петьке вдруг подумалось: а с чего это змеюка, которая, как он помнил, оставалась в Мертвой деревне — именно там он ее наяву видел, сперва под елками, а потом в корзинке! — поползла за десять километров в деревню? Ведь для змеи такое путешествие — целый супермарафон! К тому же — небезопасный. Что ее могло в деревне привлечь до такой степени, что она людей не побоялась? Уж никак не голод. В лесу пока еще не зима, даже не осень, полно пищи для гадюки. В поле могла бы сползать, на мышей-полевок поохотиться. В дровяник, где жабы попадаются, — это еще понятно. Но в комнату-то ей зачем? И еще додуматься надо было — вползти на антенный кабель, через него пролезть в форточку, спуститься на подоконник, перелезть на машинку «Зингер», а оттуда на пол! Конечно, в комнате были бабушка и Петька, то есть существа, излучающие тепло, на которое змея реагирует своим биологическим термолокатором, но змея-то вряд ли не понимала, что съесть их она не сможет. Да и вообще, хотя змеи в школах не обучаются, у них в генах записано, что с людьми опасно иметь дело.

Из всего этого Петька сделал один очень важный вывод: Лена хоть и превратилась в змею, но еще не забыла, что была человеком. А раз она это помнит, то ничего удивительного, что ей захотелось вернуться домой. Хотя при этом наверняка понимала, что ей тут не очень обрадуются. А с дядей Федей — это у нее рефлекс сработал. Каждому не очень приятно, если на хвост каблуком наступят. Вон Петьке, не на хвост, конечно, а на ногу когда нечаянно наступали — то каждый раз в таких случаях очень хотелось двинуть растяпу кулаком. Чаще всего он удерживался и не затевал драку, но резко сказать что-нибудь типа: «Осторожнее! Ослеп, что ли!» — было для него в порядке вещей. А Лена-то сказать ничего не могла! Только зашипеть и укусить… Но хотя она разучилась говорить по-человечески, очень даже может быть, что умеет понимать человеческую речь.

Когда Петька до этого додумался, то особо не обрадовался. Толку-то! Все равно Лена если и поймет его, то ответить не сможет. Черт дернул ее уползти из Мертвой деревни! Нет бы Игоря дождаться и приползти в часовню раньше других, посторонних змей. Брат бы ее попрыскал живой водой, и они вернулись бы домой живыми и здоровыми. А она домой поперлась, да еще родного папу ядовитыми зубами тяпнула! Могла бы и двоюродного братца в больницу отправить — накануне папиного приезда и возвращения в Москву. Нет, точно говорил Петькин папа: «Женщины — народ непредсказуемый и опасный!» Особенно когда они змеи не в переносном, а в прямом смысле.

Именно в этот момент Зайцев увидел, как по ступенькам крыльца быстро-быстро «стекла» тускло блестящая черная «струя». А затем, извиваясь, поползла по дощатому настилу в сторону гаража. Петька, широко открыв глаза, как завороженный смотрел на змею, хотя, занимая свою позицию за бочкой, предполагал удрать, как только змея появится на крыльце. В результате он так и остался сидеть на чурбачке до тех пор, пока змеюка не оказалась почти рядом с ним, и Петька оказался как бы в западне: справа забор, слева бочка, а позади стена гаража. Ну а с четвертой стороны был настил, и на нем, свившись в кольцо, улеглась гадюка с ободком вокруг шеи. Подняла голову, уставилась на Петьку немигающими глазками и устрашающе шипела. И опять так же, как в комнате, Зайцева обуял ужас. Положение только чуть лучше было, все-таки сейчас он сидел, а не стоял столбом. Но все равно рано или поздно придется пошевелиться.

Вот только теперь Петька впервые подумал: если эта змея действительно Лена, то не станет на него нападать, если он к ней по-человечески обратится. А если это самая обычная гадюка? Тогда сможет запросто укусить за ногу или даже за руку, потому что дотянуться до него ей проще простого. Так не лучше ли помолчать и подождать, может, змея сама куда-нибудь уползет?

И все же Петька решил рискнуть. Потому что змея, судя по всему, никуда уползать не собиралась. Ну полчаса он еще сумеет просидеть неподвижно, а потом уж точно не выдержит.

— Лена, это ты? — пролепетал Петька каким-то не своим голосом и тут же зажмурился, потому что змея вытянула шею, выгнулась вопросительным знаком, а потом еще и пасть распахнула с двумя острыми кривыми клыками. «Сейчас бросится!» — мелькнуло у Зайцева в голове…

Однако ни боли от укуса, ни даже холодного прикосновения змеючьей головы Петька не ощутил. Зато произошло такое, что ошеломило его гораздо больше.

Он услышал тонкий шепелявый голосок, нечто среднее между полустертой магнитофонной записью и змеиным шипением. Но все же большую часть слов вполне можно было разобрать и даже понять, что произносящее их существо испытывает одновременно страх, радость и изумление:

— Как ш-ш ты ш-ш меня узнал? С ш-ш ума ш-ш сойти!

Петька осторожно приоткрыл глаза и увидел совсем неподалеку покачивающуюся змеиную голову с полуоткрытой пастью. И эта пасть говорила! Прямо как в сказке — «и говорит ему змея человечьим голосом…».

— Ты что, говорить умеешь? — хлопая глазами, пробормотал Петька. — Что ж ты раньше в лесу не сказалась?

— Я только ш-ш сейчас ш-ш говорить ш-ш научилась ш-ш! — прошипела змея. — Меня ш-ш Трясучка ш-ш заколдовала! И сказала ш-ш, что речь ш-ш ко мне ш-ш не вернется ш-ш, пока кто-нибудь ш-ш меня ш-ш по имени ш-ш не назовет ш-ш. А до этого ш-ш я буду ш-ш и жить ш-ш как змея ш-ш, и видеть ш-ш, и вообще ш-ш…

Потом змея-Лена начала рассказывать то, что Петька уже знал из своего второго сна. Про то, как она собирала грибы, встретила Трясучку и обозвала ее «змеей подколодной», а та ее за это в змею превратила. Рассказывала Лена долго, наверное, потому, что за эти несколько суток говорить разучилась. Да и много времени на все эти «ш-ш» уходило. Петька, конечно, слушал, но при этом еще и думать успевал.

Ему припомнилось, о чем он размышлял сразу после своего вещего сна, когда он еще не знал, верить в него или не верить. Не очень всерьез он беспокоился, чтоб дядя Федя с Игорем не застрелили, чего доброго, змею-Лену из ружья, не догадываясь, кто перед ними на самом деле. Но тогда все события сна казались полной чепухой, в которую никто не поверит. Потому и прикидывал как бы в шутку — если родители заберут в дом змею-Лену, то придется ее в террариум посадить. И там уж кормить и поить станут. Ну и фантазировал еще насчет того, что тетя Наташа поговорить с ней попытается. Она же с хрюшками, кроликами и даже с курами разговаривает — со всеми, кроме коровы, которая только бабушкин голос любит! — значит, и со змеей попробует беседовать. Но тогда Петька думал, будто разговора не получится, если в ответ на слова — одно шипение пойдет. А теперь-то, выходит, тетя Наташа и впрямь сможет поговорить со своей дочкой-змеей…

На некоторое время Петьку вдруг коммерческая идея увлекла. Все-таки он хоть и родился еще при советской власти, но всю сознательную жизнь прожил в эпоху рынка. А что, если из этого цирковой аттракцион сделать?! «Говорящая змея! Мировая сенсация!» — или что-то в этом роде. Это ж миллионы нажить можно, даже не рублей, а долларов! Запросто! Ведь такого наверняка нигде нет. Показывают, конечно, говорящих собак и даже кошек, но на самом деле за них артисты-чревовещатели говорят, которые умеют говорить, не разжимая губ. И Петьку поначалу за такого чревовещателя примут, но он тогда предложит желающим поговорить со змеей один на один. Конечно, желающих может и вовсе не найтись — ежели змея, допустим, будет просто на столе лежать, без какой-либо загородки или террариума. А если ее в террариум посадить, тогда решат, будто в него микрофоны и динамики вмонтированы… Как же всех убедить, что змея на самом деле говорить умеет?!

Пока Зайцев ломал голову над своим «проектом», Лена уже заканчивала свой рассказ. После существенных вещей стала всякую ерунду молоть. О том, как она провела первую ночь в лесу, как вынуждена была лягушку съесть, а потом еще и мышку. Голод не тетка, а инстинкт есть инстинкт. И еще рассказала, что до сего дня она видела весь мир только в форме неясных световых пятен, а потому, хотя ей очень хотелось домой, никак не могла найти дорогу из леса. Только вчера вечером Лена сумела доползти до деревни и каким-то чутьем родной дом разыскать. Заползла в дровяник, а там дядя Федя, то есть ее родной папа, взял да и наступил ей на хвост. Конечно, Лена очень переживала, что из-за нее отца в больницу положили — она ведь и вчера, и сегодня все слышала, все понимала, а сказать ничего не могла. Только шипела, а это люди понимают однозначно: укуш-шу!

И чем дольше Лена по-человечески говорила, тем лучше у нее получалось. Вскоре все пришептывания и шепелявость исчезли, и голос стал звучать почти как прежде, только немного писклявей.

— Так ты мне все еще не рассказал, как догадался, что змея — это я? — спохватилась Лена.

Петька разом прекратил мыслить над своими коммерческими идеями и сконфуженно произнес:

— Понимаешь, мне сон приснился. Вроде бы я в этом сне приходил к бабке Трясучке, и она мне стала объяснять, как тебя расколдовать…

— И как же это сделать? — перебила Лена, которой, как видно, уже здорово надоело быть гадюкой.

Наверное, если бы Лена была обычной девчонкой, Петька бы цикнул на нее: «Не спеши ты! Дай по порядку рассказать!» Но когда перед тобой в двадцати сантиметрах два ядовитых клыка находятся, лучше повежливее быть.

— Можно, я об этом чуть попозже расскажу? — произнес Зайцев. — Лучше ведь, если все по порядку, верно?

Честно сказать, он еще не знал, как поведать Лене, что вчера прошел последний срок, когда ее можно было обратно в девчонку превратить. Ну и о том, конечно, что он Игоря подставил, — тоже. Правда, Лена, по Петькиному разумению, не меньше его виновата была — кто ее просил уползать из Мертвой деревни?! Но если у Лены и в человеческом облике была привычка во всех бедах винить других, а себя обелять, то что уж теперь… Узнает, что ей до скончания века ползать предстоит, и вцепится Петьке в морду. Вот этими самыми клыками, между прочим.

— Ладно, рассказывай по порядку, — согласилась Лена и даже попыталась кивнуть своей треугольной головкой.

Зайцев свой рассказ начал издалека, с того момента, как они с бабушкой ходили в село и Петька там повстречался с Валькой из города Макеевки, который показал ему дом Трясучки и рассказал таинственные истории про то, как бабка козу Машку несколько часов подряд блеять заставила и буйного быка Кузю усмирила. Причем Валькины истории он очень подробно пересказал, почти как сам Валька. После этого Петька взялся наконец рассказывать про сон.

Вообще-то Зайцев время тянул. Надеялся, что успеет придумать, как избежать упоминания о том, что Лену можно было только вчера в полночь расколдовать, а сегодня уже поздно. Ничего путного придумать не сумел и решил вопрос просто: не стал ничего говорить — и все. И о том, что Игорь вместо него в Мертвую деревню отправился, да еще не зная ничего про светлый ободок на змеиной шее, — тоже молчок. Вообще об Игоре не упомянул.

Но Лена уже знала о том, что Игорь потерялся. Небось, лежа под бабушкиным диваном, все же услышала, что тетя Наташа о своих поисках рассказывала.

— А ты случайно не рассказывал Игорю про свой сон? — спросила змея с явным подозрением. Петька аж похолодел. Нет, у Ленки в отличие от обычной гадюки головной мозг явно лучше спинного действует! Догадлива — прямо как майор Каменская из сериала! Кто-то, правда, говорил Петьке, что в древности люди почитали змею символом мудрости. Может, они и впрямь мудрые, только не могут эту мудрость высказать — шипеть приходится. Но ответь ей сейчас утвердительно… Укусит и будет права.

Но ответить Петька не успел, потому что послышался шум приближающейся машины.

— Ой, это наша «Нива»! — пропищала Змеелена. — Не дай бог мама увидит — она же меня убьет! Из-за папы…

И прежде чем Петька успел рот открыть, быстро-быстро уползла куда-то в подпол, юркнув в ближайшую отдушину.