Небесные сладости, монпансье и грильяж. Приманка для опытов. Нужна жизнь, биение крови, электричество шерстинок, хлипкое блюдце спермы. Ваш вулкан пользуется спросом. Хихикнул в потную муфту.

— Вы ведь понимаете, ни малейшей рекламы. Кругом скоты. Представьте себе мелких алых паучков. Как они забираются под кожу, выедают там все, шебуршат серпами и потом это уже не кожа вовсе а что-то типа вощеной бумаги знаешь как эти подарочные наборы мы еще покупали в херренмоден такие в звездочках искрах и вот сначала ты не обращаешь внимания будто бы красные линии лучи прожилки но потом приходится идти к врачу рутинная проверка на боеготовность братец да у вас же герпес вы спятили все нервные окончания сгнили были ли такие пятна у вашего отца племянника персонального хуесоса? нет ничего подобного не было только помню девяносто три года назад в спальню влетела надувная мышь подарок в день когда прорезался первый клык.

— Перестаньте сочинять.

— Но послушайте, это будет повесть о любви, про приапа, которого разлюбила сперма, высохла, как перпиньянский фонтан. "Проклятье мавров", вот как мы ее назовем. Кому хотелось бы получить пулю в спину (или нож, спицу, даже шприц), шаг вперед. Посмеялись, поцокали копытами, поплелись воплощать дикие идеи. Рынды из лейб-штандарта, ромашка с имбирем. Бронзовые шпоры, иудины серьги, статуя зависимости, жемчуг в мелком супе. Только безумец решится лизать выше первого этажа. Таков короб, собранный за полтора августовских дня. Вышел из больницы, на скамейке в сквере развалился клошар, курил трубку. Цыган дергался в телефонной будке. "Уж небо осенью дышало" — как это точно, изумился, погладил шелк галстука, позвонил брошенному в казематах мальчонке: пойдем к корейцам, угощаю. You have new mail. Fuck you boy you really have it.

— Мсье Прелати!.. Франсуа!..

— Какого хуя?

— Вы обещали рассказать про черный георгин.

Небесные сладости. Ты знаешь, что где-то растет храм, и незачем ходить по стройке, проверять углы, плотность раствора, расположение черепов. Ты — воздушный прораб, можешь тискать хрустальный наперсток, вилять щупом. Там, под бренной оболочкой, кроется иное, нежно-розовое, как ощипанная креветка, световое тело. Вытащить его, стесать рубанком опостылевшую оболочку, расправить эфирные складки: вперед, нас ждет Баррон. То, что нужно для утреннего счастья (адепт извлек блокнотик, застрочил): свежее печиво с вялым камамбером, пара помидоров, уксус и чай. Сразу после ритуала приветствия солнца. Потом — к экрану, сообщения, пришедшие ночью из заатлантических поясов. Звездные линии, светящийся порошок. "Ты даже представить не можешь, кто у меня в гостях" (а это, предположим, оборотень). Подумай только, он — повелитель десятого эфира, его число триста тридцать три. Утренние газеты, домыслы экспатриантов, колониальные сплетни, бюллетени дипломатического городка. Ланч — чечевичный суп, семена тыквы. Гулявшие у озера услышали вопли; кольца расходились по воде, щебетали пузыри, кряквы спешили к суше. Трата денег. Я тебе сразу сказал: этот майонез невозможно есть. Покупатель, снедаемый тщеславием. Вывернуть, как лепесток георгина, все его перепуганные кишки и перемычки. Никакой крови, только шорох бедного вереска. Швы разойдутся, рухнет дом.

Световое тело! Очищенное от грязной кожи, волосков и кровоподтеков, гордость ювелира, покоилось на мраморе в блаженном забытье.

Швырнул скальпель в лохань, поплелся мыть руки, ле-олам, аминь. Кропотливый денщик занес подопытного в реестр: "Жан, крестьянский сын из прихода Нотр-Дам-де-Нант, 24 июня 1438 года. Почти не сопротивлялся".