На задворках сна Azt ждет за бронзовой дверью. Боялся пожара, боялся меланом, боялся подцепить вирус, боялся перейти таиландский проспект. Маленький, как птенец ястреба. Движение машин с ложной стороны, беспощадные моторы, пазухи, свечи. За хлипкой роговицей растет ХНД, костлявые стены, непотребный шпиль, косой купол. Desire, disconnection, кролик бежит вспять по вспухающей стерне, лапки сбивают сметану. За ночь, проведенную в ящике злодея, приготовлен жирный соус. Personal toad. Не нашел времени ответить, сука. Conspiracy, ее поводки и присоски. Тайные послания, пересекающие злой океан, порождающие электрические бури, поднимающие иглы чудищ, рвущие постромки, выламывающие спицы, крошащие шоколадные яйца кораблей. Катастрофические последствия наших поебок, Маринус.

Подхватил губами кленовый лист, побежал, дурачась по полю: попробуй, разожми зубы. Словно раненый сенбернар. Его ушлые ноги.

Так из цветочной рассады, из шевелящих землю жучков и муравьев вырастает холодным цикламеном окончательное решение еврейского вопроса, "пососать тебе пальцы? плюнуть тебе в рот, облизать ноги?". Да, ноги, ноги. Первое слово книги Велиара, вкус проколотой губы. Приготовиться ко взлому алтаря: девять, семь, три, "…отец сломал печать простую". Богатый клиент, поставщик элементарного короля, очки в золотой оправе, разъясняет: "В преступлении сознались сорок семь мужчин и две женщины".

Рысь, выпивающая дыхание изо рта спящего младенца, мистер уилсон, пилящий недопизду пополам, новый ирод, обдрочивший кишки крестьянского сына. Мы здесь, мы раскачиваем бронзовую дверь. Там ждет тебя хранитель, ему не терпится, он раздражен. Еще немного, улетит, не дождавшись. Таков марокканский трюк. Ты будто бы смотришь на витрину, а вовсе не на бритоголового парня, но он все равно замечает твой взгляд, на полтора миллиметра, на сорок микрон, четыре миллисекунды высовывает злой язык (случай на прагерштрассе). Свидание в баре Bornless Rite через полчаса.

Напали возле трокадеро: "Ну что, сука?", проломили череп. Веселые осколки костей.

— Я всегда был таким.

Хуй, который разлюбила сперма.

— Не дышит. Идем?

Шаловливый филерский свист. Дыхание возле окоченевшего уха, теплый язык сержанта внутренних войск. По всем меридианам. Читали «ювенилию», читали "безымянный роман", читали пародии на суинберна. Лежали во фланелевом соседстве, бок о бок, запустив друг другу в трусы шутливые пальцы, разминая костный мозг. В таком волшебном единении душ, в божественной DT, в ее весеннем буйстве. Рак кожи — страшный, как утюг кавказского палача. Новые метастазы, надо спешить.

Дисбаланс солей, анемия, обезвоживание, исход кальция. None but the dead deserve the fair. Dead butt. His dead butt, в которую пробралась ошалевшая от счастья змейка. Serpent-destroyer в итальянских брюках. Вышли на пляж, волны, ветер, пластиковой вилкой пырнули в щеку, остался пороховой шрам: три фиолетовые точки, матросская метка.