Помнишь, как было в городе мертвых под Палермо? Вот элементы: заглавная G, глобус на колонне, открывшийся в туче глаз, маленькая стремянка, якорь, пагода и рой звезд над нею, дымящийся кувшин, шпага, долгий трехэтажный дом, укрытая циркулем звезда, сабля на бархатной тряпице, песочные часы с крылами, три свечи на шахматной доске, мастерок и колотушка.

День Доктора, собрались в уютном саду, ломаем сухие ветки. Apo pantos kakodaimonos. Видели крошку Пана в аллее, against the light, звенел привязанным к ноге колокольцем. Для инспирации — желтая пилюля, помазать волосы, три дня не мыть. "Seven Ensigns", — шепчет Маркопулос. "Seal of Truth", — посылает сигнал Гриф, всего три секунды, хуй запеленгуешь. Еще два слова вытекли из неведомых проводов: «евреи» и «сестра». Указательный палец переплетается с безымянным, точно пасхальные ветки. Месяц — ноябрь, ничего живого. Потрогал горло линейкой. Хынек, ты хотел разглядеть голден-гейт. Да, кьют, ничего не скажешь. Были почти счастливы среди красных деревьев на приморском холме, в ебливых песках.

Зашли в приют, беглые мальчишки лежат на нарах, тянутся к долине смерти, выбирай любого. Подпись на приговоре: De Touscheronde, Coppegorge. Триста пятьдесят лье от Вевельсберга, вплавь через пролив до киблы. Мускулистое плечо среди мелких волн, упрямая рука. Или на пиратском корабле, где матросы корчатся от молний элементарного короля, лижут хрустящую чешую, пускают ядовитые слюни. Отряды защитников Пропасти, образцовые батальоны: вывихнуты ключицы, продавлены ногти, разворочены бедра. "We were robbed by several masked gunmen", — шепнул в hypogeum, и эхо откликнулось блядским фальцетом, расколов доспехи, умертвив коня, задув факелы охраны.

— Отец сломал печать простую.

— И дьявол изувечил мир. Проходите. Девушку уже привели.

Да, она привязана к креслу-качалке, губы в дерьме, синее бархатное платье испятнано белым, чулки разорваны, в ладонях занозы, на запястьях царапины, словно волокли по пищащему вереску. Эти путы, уилсон ободрал похотливую штору — белые шнуры с кокетливыми кистями. Карта Valour, стой на своем, грызи исполинские орехи, расскажи, как погибла Andrea Doria, как подстрелить мертвого матроса, перешагнуть Пропасть, вступить в Wandervogel, стереть карту смiрть, заглянуть в красный словарь. 22:11, никаких просветов.

Вот мы подтягиваем к Пропасти жестяную лодку, полную рвоты. В седло, наездник! Готовь тетиву, готовь щуп и наперсток, готовь отрубленные пальцы. Помнишь Джеффа Страттона?

— Да, у него был нарыв, пистолет, форма, кровь текла из жопы. Его растерзали агенты А-е.

Встретились на далеком меридиане, в тамбуре электрички, жили на подьяческой улице среди весеннего хлама, менялись одеждой, бледно-синие джинсы с рваным левым коленом. Катались на самокате, пили пиво, воровали траву. Москва с ручейками и трамплинами. Потом одного выхватила невидимая рука, палец, тронувший белую кнопку. Встретились пять лет спустя во французском клубе, узнали друг друга на ощупь. Пришивали собачьи головы к телам казненных, видели, как тонет Andrea Doria, лакали сонное зелье, нюхали между ног, смеялись.

Сестра говорит: мечтаю, чтобы гробница была открыта. Намеченное осуществилось через 45 лет, 9-го ноября. "Смерть в водосточных трубах".