Когда мы задаем себе вопрос, почему остатки упыриного рода сохранились не раскрытые до сих пор, несмотря на развитие кибернетики, информатики, деятельность разведок и контрразведок, то напрашивается единственный разумный ответ: люди видят только то, что хотят видеть. Всегда найдется научный авторитет, который скажет: «Это невозможно». Он подвергнет сомнению чудотворность явления, так что даже очевидцы спустя некоторое время придут к выводу, что стали жертвой галлюцинации и станут стыдиться собственного легковерия.

Кроме стрелков Полярной стражи летающий плуг видели еще два охотника, группа дровосеков, пассажиры Северо-Западной железной дороги, экипаж рыболовецкого сейнера и пара влюбленных туземцев, однако тщетно было бы искать какое-либо запротоколированное сообщение или заверенную печатью служебную записку на сей счет.

Какой ученый согласится признать истинной теорию, утверждающую, что вся новейшая история полна событий, которые могут быть логично и до конца объяснены только в том случае, если мы уверуем во вмешательство дьявола? Увы, никто не рискнет. Я даже подозреваю, что публичное выступление представителя Пекла перед камерами Евровидения вызвало бы поток упреков в адрес телекомпаний и их обвинили бы в попытке воздействовать на общественное мнение с помощью средневековых аксессуаров.

Привлечения заклинателей (пример тому мы имели во время охоты на Утопленницу) все еще весьма спорадичны и случаются лишь в немногих государствах, в других же они абсолютно немыслимы. Несколько лет назад в Албании нашли в силках юного дьяволенка. Экземпляр не должен был вызывать сомнений – у него были рожки, шерсть и хвостик. И, однако, местные ученые признали его (нет-нет – не козленком, это было бы уж совсем того…) атавистическим экземпляром человека, на всякий случая обрили, удалили рога, ампутировали хвост и услали за границу.

Дьяволенок куда-то запропастился, а наука лишилась, быть может, единственной оказии детально исследовать представителя альтернативного мира.

Но не станем огульно обвинять балканских медиков. Их поступок уберег стройное здание мировой науки от разрушения. Что было бы, если б научно подтвердился факт существования сатаны, и сообщены его анатомические и морфологические признаки?.. Страшно подумать!

Все эти проблемы были, вероятно, совершенно чужды Аните Гавранковой, которая в тот вечер осталась в читальном зале до самого закрытия библиотеки, изучая любопытные разработки и наброски, касающиеся последних раскопок в Иерихоне, результаты которых добавили истории человека добрых два тысячелетия. Она несколько раз пыталась угадать, заглянет ли сегодня в библиотеку таинственный незнакомец. Но он не заглянул. И не позвонил в обитель, которую содержали сестры фелицианки. (Она дважды в течение дня проверяла это). Анита не разбиралась в мужчинах. Тем не менее нетипичное поведение интересного чужеземца показалось ей по меньшей мере удивительным.

Спать ей не хотелось. Поэтому вместо того, чтобы отправиться в общежитие, она пошла прогуляться, что в столь большом городе могло оказаться небезопасным. Несколько раз к ней приставали затуманенные наркотиками эмигранты, один раз к своему изумлению она услышала несколько крепких слов от размалеванной проститутки. И, когда уже намеревалась возвращаться, увидела их на веранде кафе.

Незнакомец сидел с какой-то ужасной американкой в больших очках и потягивал вино. Хотя, в принципе, он был Аните безразличен, она все же почувствовала неприятное сердцебиение, особенно когда американка, весело хихикая, поцеловала молодого человека в губы. Гавранкова хотела как можно скорее уйти, но тут обнаружила, что не она одна приглядывается к парочке на веранде, и испугалась. Какой-то тип стоял в тени и курил сигарету. Это был упитанный итальянец среднего возраста с антипатичной физиономией мафиози. Он заметил ее присутствие. На устах у него появилась наглая улыбка. Он приподнял шляпу. Она отбежала, как испуганная антилопа. Только когда была уже в нескольких сотнях метров от него, подумала, что ее незнакомый поклонник может оказаться в опасности. И она, собственно, должна его предостеречь.

Из записок Мэрион

«Если б я знала, во что влипла, никогда б не связалась с Меффом Фаусоном. В отличие от всех задниц, только и живущих сексом, перебивающихся от тряпки к тряпке по принципу „где бы, что бы, когда бы“, я в основном поступала, руководствуясь рассудком и чувствами высшего порядка. Я всегда знала, с кем иду в постель и что из этого получится. Почему с Меффом? Убейте меня – не знаю! Я познакомилась с ним в тот день, когда он переступил порог нашей конторы. Элегантный, молодой, он был так прелестно простоват и беспомощен. Ему можно было трижды сказать, но он все равно сделал бы что-нибудь не так. Хотя идеи у него водились. И, собственно, с первой минуты я знала, что он выбьется в люди, если только при нем будет кто-нибудь постоянный, кто поверит в него, ну и так далее. Вначале он меня даже не замечал. Либо прикидывался, будто не замечает. Тогда все говорили, что я-де бегаю за стариком, а какой от него прок? Пальчиками поиграет, вот и вся радость. И только зимой, когда мы вечером остались заканчивать проект для «Эксона», как-то само собой получилось…

Моя сестра Мейбл, у которой язык, вроде бормашины, всегда говорила: «Не связывайся с мужиками странными, нормальные делают это лучше». И сегодня я знаю, что она попала в десятку. Мефф был немного чудаковат. Словно кастрюля с подожженным дном. Я всегда чувствовала, что там пригорела какая-то тайна, только неведомо – какая. Но как это узнать, если таскать кастрюлю за ручку? В Париж я приехала, потому что, в конце концов, когда человеку за тридцать и у него маленький чертенок под сердцем, то надо ставить вопрос прямо.

Ну, и вот я сижу в отеле «Парадиз», который выглядит, как огромная проеденная мышами оттоманка. Вроде бы, стиль позднего барокко, но на мой вкус – древность и больше ничего!

С первой минуты мой чертушка показался мне не в своей тарелке. Клубок нервов и вдобавок проткнутый вязальными спицами. Подобная акупунктура не шла ему на пользу. Я до сих пор еще не знаю, но уверена, что он впутался в какую-то кошмарную аферу. Факт, деньги у него есть, но что ему с них? Он смотрит на всех волком, со мной ведет себя так словно видит впервые, а в постели… Развалюха!

Ничего не хочет говорить о своих занятиях. Сегодня целый день бегал по городу и вернулся с полной сумкой каких-то трав и химикалиев. Неужто почувствовал в себе призвание к наукам? А эти его ассистенты? Таких паскудных цветных не встретишь и в Гарлеме. Маленькие, юркие, пронырливые. Вчера я вытащила одного из шкафчика под умывальником. Зато здешней «мадам» никак не меньше ста пятидесяти лет. Повсюду ходит за мной, что-то вынюхивает. Я успела заметить, что у них в комплекте есть еще одна бабища – сущая мастодонтиха.

Что общего у моего парня с этой подозрительной компанией? Наркотики? Разведка? И почему его ни на минуту не покидает страх?

Ночью он сайт скорчившись, словно дохлый паук, прикрывает себе руками лицо. Когда я попыталась разбудить его, он только простонал глухо по-французски: «Non, поп, Christine».Неужели скрывает от меня еще какую-то бабу? Зачем? Ведь знает же, что я отношусь к таким штукам терпимо. Да, напротив пансионата стоит на стоянке белый «опель». Днем и ночью в нем сидят двое – этакие типчики с упаковки набора для новорожденных. Волосики в завитушках, кожа – кровь с молоком, при этом один кругленький, как свиная задница, а у второго такой белый чуб, что он мог бы продать его на бороду Деду Морозу. Если так выглядят французские шпики, то благодарю покорно… Похоже, они не спят, не едят. Только сидят в своем авто. Даже сигареты ни один не выкурил. Я спросила о них Меффа. Он отвел глаза и только буркнул: «Не лезь не в свои дела» А я так хотела ему помочь.

Вчера вечером я пошла прогуляться. Проходя мимо «опеля», поклонилась пассажирам. Они прикинулись, будто меня не видят. Но когда я возвращалась, они, видимо, получили новые инструкции, потому что улыбнулись мне и поздоровались. Я хотела поболтать с ними, да о чем?

Пожалуй, если б мне удалось вытащить Меффа из такого состояния, он пришел бы в себя. И в меня. Только б знать, что его держит. Деньги?

Вчера была свидетелем скандала. Видимо, Мефф думал, что я его не слышу. Разговор шел в прихожей нашего номера. Мое внимание привлекли возбужденные голоса. Один из этих кофейных, кажется, Холи, выговаривал Меффу, почему тот не ходит в библиотеку.

– Не хочу с ней там встретиться! – кричал мой бедолага.

– Надо! – проникновенно ответил Холи. – Он бы так сделал!!

– Скажите мне хотя бы, зачем? Когда все это кончится? О, господи…

– Тихо ты, человек!

Хлопнула дверь. Наглый ассистент ушел, Мефф, пятясь, вошел в комнату и, увидев меня, на мгновение замер. Потом, опустив глаза, быстро вытащил какую-то книжку из кипы журналов.

– Чертушка, – сказала я, – ты не мог бы хоть немного доверять мне?

– Не называй меня чертушкой! – крикнул он и выбежал из комнаты.

А потом наступила ночь. Такая же как предыдущая. Я пыталась его немного растормошить, но он повернулся ко мне спиной. Из-за стены долетали шум и грохот. «Стипендиаты»забавлялись на свой манер. Я прекратила свои ласки. Мы не разговаривали. Все мои попытки в тот вечер наталкивались на глухую стену молчания. Я уснула быстро, но это был сон некрепкий… Часа через два меня разбудил какой-то звук. Не шевелясь, я отворила глаза. Тьма. Даже из комнаты ассистентов не проникало ни капли света.

Рядом со мной раздался тихий плач. Мой мужчина лежал втиснув лицо в подушку и плакал, как малое дитя, заблудившееся в лесу. Не знаю, что меня толкнуло. Я повернулась и очень нежно прижала его к себе, как мать. Плач прекратился. Я почувствовала, как по его телу прошла дрожь. Я начала его ласкать, нежно, но решительно. Он не сопротивлялся. Я раскрыла пижаму. Он по-прежнему был податлив, как маленький олененок. Недурно. Я повернула его без особого труда и поцеловала. Он, словно ребенок, прижался ко мне. Может, и верно спал. Не переставая ласкать его, я понемногу снимала мешающие нам одежды. Он был все ближе. Я потянула его… Он коснулся меня…

– Нет, нет! – вдруг крикнул он, и сел на постели. Я почувствовала себя, как испорченный бумеранг.

– Скажи, что тебя мучит? Что произошло за эту неделю? Ты совершенно изменился.

– Об одном тебя прошу: не спрашивай… Может, когда-нибудь будет иначе…

– Но я хочу тебе помочь!

– Никто мне не поможет! Я погиб.

– Тебя шантажируют?

Он не ответил, но и не возразил.

– Тебе грозит смерть?

Он пожал плечами.

– Но кто они такие? Гангстеры? Террористы? Чего они от тебя хотят?

– Я уже ничего не знаю. Иногда даже думаю, что свихнулся.

– Почему?

– Ты веришь в дьяволов, Мэрион?

Как истинная католичка я, конечно, верила в дьяволов, как и в Святую троицу и Непорочное зачатие. Не в субъектов с рогами или ведьм, а в бестелесные силы Зла, которые всюду, а в основном – в нас самих.

– У тебя с ними какие-то неприятности? – спросила я почти весело.

– Я хотел бы встретиться со священником…

– Католическим? – спросила я удивленно.

– Конечно. То есть… можно и с католическим. Мне надо его кое о чем спросить, но они… меня сторожат, – несколько мгновений английский язык Меффа отдавал сильным французским акцентом. – А вообще, я хочу спать. – И хоть я тискала его, словно тубу с кремом, мне не удалось выдавить из него ни слова.

Когда утром он снова помчался в город, я выбралась проветриться. Блондинчики торчали на своем посту. Один из них, с улыбкой, которая могла бы рекламировать зубную пасту, даже заговорил:

– Чудесный день, не правда ли, мадемуазель?

– Я люблю такие шуточки ближе к вечеру, – ответила я. Это его, видимо, сильно смутило, потому что он покрылся воистину монашеским потом. Неужто, шпик из девок?

Наконец я решила отправиться со своими космами к хорошему французскому парикмахеру, который, как оказалось, от моего постоянного отличался только ценой. День был приятный, как квартальная премия. Я чувствовала себя неожиданно оптимистично, когда вдруг чуть не налетела на высокого мужчину в сутане, с бледным лицом и горящими очами испанца.

Я извинилась и хотела пройти мимо, но тут мне вспомнилась просьба Меффа. Теперь, при свете дня, она отдавала гротеском, так что я не раскрыла рта, но слуга божий, словно прочтя мои мысли, сказал:

– Слушаю тебя, дочь моя, говори, о чем ты хотела меня просить.

– У меня чертовски много грехов на совести, – это была единственная фраза, которая пришла мне в голову.

– Но прежде всего ты хочешь говорить о своем нареченном, – сказал священник.

«Черт побери, ясновидец!» – пронеслось у меня в мозгу.

– Пойдемте в парк, – сказал священник так, что у меня не оставалось никакого выбора…»

Седой задумчиво барабанил пальцами по крышке стола. Лысый следил за этим соло ударника с определенным беспокойством.

– Неужели мы совершили ошибку?

– Отец Мартинес, который разговаривал с мисс Мэрион и дважды наблюдал за Фаусоном, категорически утверждает: это не дьявол. Мы имеем дело с субъектом, зависящим от сатанинской группы, используемым ею для сбора определенных сведений по магии и химии, не знаю, впрочем, зачем; это персона, угнетенная каким-то тяжким грехом, но определенно – человек.

– То есть…

– Отдел анализа не исключает, что мы с самого начала неверно поставили диагноз. Более того, возможно, нам подсунули этого американца умышленно, чтобы усыпить наше внимание…

– Почему решили, что Мефф Фаусон дьявол? Только потому, что его призвал в свою горную обитель старый Борута?

– Интуиционалисты не исключают вероятности родства. Правда, его родители были ничем не выделяющимися небокоптителями, но о дедах наши архивы молчат. Похоже, вся документация, касающаяся их родни, уничтожена четыреста лет назад.

– Что, однако, не исключает гипотезы, что это сделано, дабы сбить нас с тропы.

Лысый кивнул.

– А второй? – спросил шеф.

– Он уже в Париже. До Нью-Йорка его сопровождал карлик (в нашей картотеке числящийся как VX-128, очень опасный тип). Потом они расстались.

– Что с карликом?

– Эти растяпы потеряли его. Но синьор Дьябло под постоянным наблюдением. Кажется, он связывался по телефону с отелем «Парадиз».

– О, это новость! И что же дальше?

– Отель тоже под неусыпным надзором. К сожалению, нет никакой возможности зайти туда. Формально не совершено никакого преступления. Кроме того, Мэрион и Фаусон не должны пострадать. Такова система. Ничего не попишешь.

– Надо организовать им бегство.

– Я бы еще подождал. Отец Мартинес просил девушку не говорить нареченному об их разговоре. Он также дал ей телефон Сюрте.

– Рискованная игра!

– Но мы не можем ее прерывать, пока не узнаем, что они задумали на самом деле. Что передал Борута перед своей дематериализацией, зачем синьор Дьябло посетил всех дьявольских недобитков, после чего эти адские активисты покинули свои укрытия и все как один законспирировались в совершенно новых местах? Что за этим кроется?..

– Интуиционалисты предупреждают: Через четыре дня Земля вступит в опасное расположение светил. Только выдержка может нас спасти.

Продолжение записок Мэрион

«Священник оказался типом, что надо! Дал мне медальончик, который должен спасти Меффа от всего злого.

– Если ваш жених будет все время держать его при себе, никакая злая сила не смажет до него добраться, разве что… Разве что он сам совершит смертный грех. Но надейся на лучшее, дочь моя…

Конечно, о нашем разговоре я перед Меффом не отчитывалась. О медальоне сказала, что купила его около Нотр-Дам. Он надел его на шею и, надо сказать, сразу же настроение его улучшилось. Может, не настолько, чтобы очень уж разговориться о своих хлопотах, но достаточно, чтобы предложить вместе поужинать в городе. Смешной парень. Хороший ваятель мог бы из него вылепить ангела, а плохой… Он страшно мягок внутренне. Хотя у меня явная слабость к таким существам…»

Борясь со своими мыслями, Анита прошла еще метров триста, прежде чем внутренний голос совести, не взирая ни на что, велел ей вернуться. Не без причин сестра Имельда считала постоялицу обители самой порядочной девушкой под крышами Нового Вавилона. Анита любила животных, дружила с голубями, разговаривала с бездомными кошками и даже к неживым предметам относилась глубоко по-дружески. Когда она отворяла двери, казалось, входят солнце и добро. Сокровище, а не девушка, и вдобавок совершенно, во всяком случае, пока что, не интересуется мужчинами. Иногда, правда, ее провожал какой-то коллега, но она держала его на почтительном расстоянии. Впрочем, жилая часть обители была ограждена плотной стеной. У сестры Имельды были серьезные основания надеяться, что после окончания занятий орден приобретет полноценную послушницу. Хотя Гавранкова предупреждала, что пока еще не чувствует призвания.

Возвращаясь к кафе, она все время ускоряла шаги и на террасу почти вбежала. Столик был пуст. На пепельнице еще дымилась сигарета. Она невольно посмотрела на нишу в стене. От антипатичного южанина – ни следа.

– Скажите, эта пара давно ушла? – спросила она кельнера.

– Только что. Франсуа вызвал для них такси. Достаточно было нескольких слов со швейцаром.

– Я немного замешкался, потому что рейс дальний. К тому же ночной. Отель «Парадиз»…

– А не можете ли вы и мне вызвать такси?

Он кивнул. А когда она уходила, он с горечью подумал, что мир бывает иногда несправедлив, если такая прелестная и свежая девушка теряет голову ради этакого типчика, к тому же, вероятно, женатого.

Записки Мэрион обрываются на описании позднего утра. Потом у нее уже не было случая вести их. Время текло вполне приятно. Лесор впервые после долгого молчания расслабился и играл Меффа Фаусона столь убедительно, что лучше не сделал бы и сам неосатана. К тому же черные, вроде бы, ослабили наблюдение. Пьяные с самого утра – скверная привычка, приобретенная за долгую службу у Боруты, который был перенасыщен всеми недостатками жителя Центральной Европы, – они совершенно не интересовались ни актером, ни Мэрион. Из их комнаты долетали только смех и звуки, свидетельствующие об интенсивнейшем общении. Два человека могли выскользнуть из пансионата совершенно незаметно. «Опеля» тоже – любопытное обстоятельство – не было на обычном месте.

Лесор выбрал небольшое кафе в Латинском квартале, в котором бывал систематически во времена, когда еще пользовался славой юного многообещающего актера.

Мэрион беспрерывно щебетала, в основном комментировала последние сплетни из кругов консорциума. К счастью, до ушей Андре, который умел полностью отключаться, доходил только мелодичный шумок. Они выпили две бутылки вина, но разум дублера работал четко и ясно. Сегодня он скажет Мэрион все – всю правду о своей роли двойника. Не утаит эпизода с Кристиной. А там пусть будет, что будет! После принятия такого решения он почувствовал себя легче, свободнее…

– Что это за тип? – спросила она, сильно понизив голос. Он поднял голову и онемел. По другую сторону улочки из ниши в стене выглядывал Маттео Дьябло. Правда, его гримировали в сумраке мебелевоза, но Лесор видывал его с тех пор несколько раз во сне и распознал бы даже под землей. Поддельный сицилиец нагло усмехался.

– Кто это? – повторила Мэрион.

– Не знаю, – солгал Андре и быстро добавил, – пожалуй, нам пора…

– Так рано? Ты обещал, что мы еще заглянем в кабаре…

– Завтра, – кратко ответил он и, воспользовавшись тем, что Мэрион свернула в туалет, подбежал к бару и быстро опрокинул два двойных виски. На полпути в пансионат он был уже здорово навеселе.

– Не знала, что у тебя слабая голова, – вздохнула девушка. – Скажи, почему ты так разволновался? Этот хил чем-то для тебя опасен?

Лесор не ответил. Она взглянула на медальон. Тот спокойно раскачивался на цепочке по свитеру.

Фасад отеля «Парадиз» тонул во тьме. Как обычно. Кроме группы Фаусона, никто не жил в этом древнем объекте. Мэрион расплатилась с таксистом и по привычке взглянула туда, где обычно стоял «опель». Пусто. Неведомо почему, она подумала, что было бы лучше, если б он был на месте. Двери оказались незапертыми, холл освещала одна лампочка. Хозяйка куда-то исчезла. Мэрион сама взяла ключ и, подталкивая набравшегося дружка, направилась в свои апартаменты. Дублер мурлыкал под нос фривольную песенку и почему-то называл Мэрион Люсилью. В коридоре стоял мрак, кто-то, вероятно, из экономии, выкрутил лампочки.

Всегда неприятно входить в темное помещение. Не удивительно, что Мэрион прежде всего нащупала выключатель и зажгла свет. Потом включила остальные светильники, ночные лампочки. Сразу стало безопасней и уютней. Через приоткрытую дверь заглянула в комнату «ассистентов». Там царил удивительный порядок, словно подозрительная компания улетучилась навсегда.

Неужто – медальон? Сердце девушки переполнила радость. «Мефф», тупо глядя ей в лицо, выслушал ее мнение и, заметив: «Спать хочу», погрузился в подушки. Мэрион еще подумала о странном субъекте и, преодолевая страх, выглянула в окно: на опустевшей улице никто не караулил. Только на углу, там, где находился вход в хозяйскую часть пансионата, темнел какой-то фургон, стоящий с погашенными огнями.

Девушка решила искупаться. Открыла оба крана над огромной ванной, влила немного жидкости для купания и тут заметила отсутствие полотенца. Вероятно, его взяли в стирку. Днем она видела горбатую горничную, которая брала чистое белье из шкафа в коридоре. Мэрион решила продолжить самообслуживание и вышла в коридор. При каждом шаге пол дико скрипел, к счастью, шкаф находился там, куда доходило немного света из холла. И не был замкнут. Энергичным движением она раскрыла дверцы…

Ноги у нее подкосились. На ворохе цветных полотенец сидела огромная крыса. Увидев перепуганную Мэрион, которая от страха не могла сделать ни шагу или хотя бы крикнуть, крыса услужливо соскочила с белья. Мэрион попятилась и хотела бежать в комнату, но грызун быстро пронесся мимо и занял место посредине коридора в позе вратаря, ожидающего штрафного удара. Она беспомощно оглянулась, чтобы найти что-нибудь тяжелое, но коридор был гол, как пляж нудистов.

– Мефф! Мефф! – крикнула она, но горло было настолько стиснуто, что раздался только слабенький шепоток.

Крыса ощерила зубки, как нутрия, и потихонечку двинулась к ней. Мэрион попятилась. Сначала медленно, потом быстрее. Сбежала в холл.

– Мадам! Мадам! Помогите! – кричала она.

Хотела вскочить на стойку, но крыса оказалась проворнее. Мэрион кинулась к выходной двери. Не успела. Огромная железная скоба, обычно укрепленная вертикально, с глухим лязгом опустилась и забаррикадировала выход. Где-то в глубине коридора хлопнула дверь. Может, сквозняк? Е тот же момент тяжелые жалюзи прикрыли окна. Мэрион бросилась к двери, ведущей в столовую. Крыса – за ней. Нет, ока не нападала, не набрасывалась, наоборот, постоянно держала дистанцию около метра. Заграждала дорогу, сбегала. Как бы вела.

Потом прыгнула куда-то и исчезла. Прошла секунда, другая. Чуть не разрываемая ударами собственного сердца, девушка прислонилась к стене. Тишина! Только часы тикали странно, ускоренно, как пульс больного. И вдруг где-то совсем рядом раздался высокий, дикий крик и сразу после этого грохот. Она окоченела.

«Мавританские стажеры» были поблизости! Она на мгновение забыла о крысе-преследователе. Хотела вернуться, но не могла. Какая-то сила тянула ее в глубь мрачной столовой. Она прошла поворот и увидела яркий свет. На цыпочках приблизилась к приоткрытой двери. Из кухни долетал смех и звуки, напоминающие боксерский матч. Она прижалась к стене и заглянула.

Лучше было этого не делать.

На самой середине разделочного стола лежала отсеченная человечья голова.

Психологи называют подобные реакции парадоксом стресса. Если страх усилить еще большим ужасом, может случиться так, что страх уменьшится. Нечто подобное, видимо, случилось с Мэрион. На мгновение она отупела, но тут же начала трезво оценивать увиденное.

Женщина, голова которой лежала на доске, была явно четвертована. Ее разорвали алчные когти кошмарной четверки, куски тела исчезали в прожорливых пастях Хали, Гали, Али и Бэты. Одновременно они передавали из рук в руки кубок, наполненный густой, темно-красной жидкостью. Вдруг Хали расхохотался, подбежал к голове, схватил ее за волосы и кинул движением опытного кегельбанщика.

В этот момент Мэрион вдруг увидела крысу, та стояла на корзине с сухим хлебом. При виде летящего в нее снаряда, она ловко отскочила и показала Хали длинный муравьиный язык.

– Кому еще кусочек печени? – спросила Бэта.

Звук человеческой речи совершенно привел девушку в себя. Тихонечко, стараясь ничего не задевать, она пробежала по столовой и коридору. В холле подбежала к телефону и набрала номер, который ей сообщил отец Хименес.

– Полиция? Я говорю из отеля «Парадиз», – с трудом выговорила она.

– Убийство? Немедленно выезжаем, – ответил ей совершенно спокойный голос с другого конца провода.

– Что ты делаешь? Мэрион!

Она отпрянула. Говорил растрепанный, но пришедший в себя Фаусон, который, держась за перила, медленно спускался к ней.

– Звонила старой подружке, – ответила она, надеясь, что он не слышал разговора. – Проснулся? – она не хотела его ни во что посвящать до прибытия полиции.

– Вода пошла через край, – буркнул он. – Пришлось завернуть кран.

– Я собирался искупаться, – быстро сказала она.

– Ну, так иди, чего ждешь? Черт, когда наконец ввернут эти лампочки?