Ольская смута заварилась еще в прошлом году из-за перевозок. Нужно было перебросить на Колыму двадцать-тысяч пудов грузов. Кое-как, мобилизовав всех лошадей и оленей, за зиму выкинули на Элекчан четыре тысячи, и это объявили «историческим моментом».

Все неурядицы сваливали друг на друга. Агенты Союззолота считали, что местная власть им не помогает в организации туземного транспорта, и обзывали тузриковцев правыми уклонистами, а тузриковцы — агентов, требующих от местного населения невозможного, левыми загибщиками.

Спирт, впервые завезенный не контрабандным, а открытым путем снабженцами Союззолота, был как масло, подливаемое в костер правых и левых. Тузрик и его фактория «огненной водицы» не имели, а надобность в ней была то на медицинские, то на увеселительные цели, вот и пытались накладывать на спирт арест, конфисковывать его у Союззолота. Как тут не разгореться сыр-бору.

25 июля 1929 года, незадолго до Международного юношеского дня, начальник районного административного отдела (рао) Иосиф Квилюнас пришел к заведующему агентством Союззолота Кондратьеву за очередной данью к празднику, а этот был на взводе, с ним еще такой же подогретый Бондарев... Начрао вернулся в исполком с пустыми руками и на стол предтузрику — рапорт: он, начрао, согласно указаниям тузрика, хотел опечатать только что привезенный спирт, а они, Кондратьев и Бондарев, не позволили и заявили, что Марин и его тузрик тормозят работу агентства, что они, поименованные Кондратьев и Бондарев, вышли с ходатайством об исключении Марина из партии и устранении его от обязанностей предрика и вообще выбросили лозунг «Долой рик!».

29 июля Марин послал телеграмму в окрисполком:

«Бондарев и Кондратьев 27 июля пришли рик официально заявили зпт именем партии и Советской власти снимают райисполком и от имени какого-то оргбюро назначают новый состав тчк я им разъяснил зпт такого порядка не существует сдавать управление районом никому не могу тчк тогда они меня арестуют при помощи вооруженной силы тчк телеграфируйте указания тчк Марин».

К этому времени в Оле был установлен радиотелеграф. Телеграмму в Николаевске получили, но указаний почему-то никаких не дали. На другой день, 30 июля, Марин собрал тунгусов и якутов Гадли на сходку. Председатель сельсовета Петр Александров сделал доклад о событиях в Ольском тузрике. Вынесли резолюцию в таком духе: население за Марина, он защищает наши интересы, а Кондратьев и Бондарев обманывают нас, Союззолото — плут-контора.

После этого прошел месяц. Марин сидел в своем тузрике как на горячих угольях: ждал указаний окрисполкома и выстрелов в окно. Ни того, ни другого не было.

30 августа тот же начрао Квилюнас опять прибежал с докладной. Марин срочно собрал внеочередное заседание тузрика, на котором Квилюнас информировал:

— Сотрудник агентства Союззолота Кондратьев в квартире частного гражданина с оружием в руках грозил и кричал, что в тузрике все белобандиты, мы сегодня вооружим всех своих рабочих и арестуем весь рик, Марина и других.

Постановили: Кондратьев, Бондарев, Сурко, Беляев и другие проделывают это неоднократно. Чтобы пресечь эти выходки в будущем, предложить начрао немедленно изъять у них оружие до выяснения.

Вместе с Квилюнасом отправились разоружать сам Марин, секретарь рика Диомид Стреха, член рика, бывший милиционер, а теперь завфакторией Глущенко. Операция по разоружению прошла более чем успешно. Кондратьева, Бондарева, Сурко поочередно не только разоружили, но и за попытку оказать сопротивление арестовали и посадили в пустой амбар.

Арест произвели 31 августа в четыре часа пополудни, и тотчас все участники операции собрались на заседание рика. Начрао доложил, что всех арестовали по всей форме и по статьям 58-1, 59-1, 73 и 113 Уголовного кодекса.

Арестанты сидели под стражей недолго. На другой день, 1 сентября, на Ольском рейде бросил якорь «Боровский». Поговаривали, что его прибытие произошло не случайно, а якобы потому, что жена Кондратьева приносила мужу в кутузку ужин и по его просьбе послала «молнию». Телеграмму получили на «Воровском», а там у Кондратьева друзья, они и поспешили на выручку своему товарищу. Но так рассказывал сам Кондратьев. На деле было иначе.

В 1929 году в связи с конфликтами на КВЖД по решению ЦК ВКП(б) проводились чистки партийного и советского аппарата в пограничных районах. Прибытие в Олу «Воровского» с комиссией по чистке лишь случайно совпало с ольской смутой и арестами.

2 сентября всех арестованных выпустили, и в этот же день граждан селений Ола и Гадля созвали на чистку. Чистили Марина, Стреху, Бровина, Глущенко, Педаренко, Якушкова, Чухмана, Михайлова, Квилюнаса, Кочерова, Бондарева, Кондратьёва, Даниловича, Сурко, Панова, Бушуева, Королева, Оглобина, Поликарпова, Овсянникова, Церетелли, Канова, Богданова. Шестерых последних, служащих приисковой конторы, в Оле не было, их чистили заочно. Чистка длилась два дня.

Первым перед комиссией предстал Марин, высокий, смуглый, с поникшей головой, похожий на когда-то грозную хищную птицу, но опустившую крылья.

— Марин Иван Хрисанфович, член ВКП(б) с тысяча девятьсот двадцать первого года, образование низшее, служил в Красной Армии, председатель Ольского рика,— объявил председатель комиссии Павловский и сразу же задал вопрос: — Коммунистов бил?

Марин помялся:

— При аресте ударил коммуниста Кондратьева, так как необоснованное его заявление задело мое самолюбие...

— Он и жену бил! — выкрикнул кто-то.

Каждый имел право выкрикивать что угодно, и каждый выкрик, вопрос заносился в протокол.

— Стреха Диомид, беспартийный, секретарь рика...

— Он кричал: «Бей коммунистов!»

— Кричал?

— Был в сильном возбуждении... не помню...

— Квилюнас Иосиф, начальник рао, прежде служил в царской армии унтер-офицером, за восемнадцать дней создал шестьдесят четыре фиктивных дела, во время ареста не предъявил ордера...

— Я был слепым орудием. Марин сказал: или нас — или их!

Дошла очередь и до Кондратьева.

— Кондратьев Владимир Иннокентьевич, член ВКП(б) с тысяча девятьсот двадцатого года, служил на Красном Флоте...

— Пьяница! — крикнул кто-то.

— Пьешь? — спросил председатель.

— Пьян не бываю, но без вреда делу и обществу выпиваю...

Высказывались лишь враждующие стороны. Не причастные к ним молчали. Их приходилось вызывать. Попросили выступить и Макара Медова, пожалуй, самого старого и почтенного из туземцев, присутствовавших на чистке.

Он много говорить не стал, повторил то, что сказал Цареградскому:

— Берлога одна — медведей много.

Его мудрую краткую речь занесли в протокол полностью и даже с припиской: «Из-за этой вражды страдает наше хозяйственное строительство в крае», чего неграмотный старик сказать, конечно, не мог, но по сути все было правильно.

О результатах этой чистки «Тихоокеанская звезда» сообщала:

«Комиссия по чистке членов и кандидатов ВКП(б) и советского аппарата Восточного побережья Камчатки и Охотского района прибыла из Петропавловска в Олу в составе Павловского, Пупкова и Вельмякина. Они здесь были изумлены и недовольны. Здесь расцвел душистый махровый цветок разложения — неработоспособный партийный и разложившийся советский аппарат.

Во главе РИКа стоял сын зажиточного крестьянина Марин. Комиссия исключила его из партии, сняла с работы и предала суду. Марин был связан с чуждыми элементами, всячески отстранял от работы коммунистов. Не останавливался перед вредительством, создавал тормозы в работе Союззолота. Разогнал ячейку ВКП(б). Секретарь ячейки т. Кондратьев, управляющий приисками т. Бондарев, практикант по горному делу т. Беляев и начальник ведомственной милиции т. Сурко арестовывались и избивались. Марин выдвинул лозунг: «Коммунисты намерены разогнать Советы, поэтому бей их!».

Чуждые Советской власти элементы — счетовод Бровин, секретарь рика Стреха, помощник заведующего факторией Глущенко, бывший белогвардеец Тусский с остервенением избивали коммунистов: «Бей их, мерзавцев! Попили нашей крови!» К этому прибегал некто Квилюнас, сын помещика, бывший чиновник в канцелярии камчатского генерал-губернатора, участник колчаковщины. В Оле он стал начальником милиции и здесь для видимости создал 130 фиктивных дел...

При проверке Ольской парторганизации из 6 членов ВКП(б) двое исключены из партии, строгие выговоры получили два человека. Из советского аппарата из общего количества 23 проверенных по первой категории вычищено 10 человек, с одновременным преданием суду 5 человек, по третьей категории — 1 человек».