В шесть утра Анна уже не спала. Она еще немного повалялась в постели, словно не решаясь начать день, но потом встала и приняла душ. Разглядывая брюки, она сделала неутешительный вывод – они никуда не годятся, но… другой приличной одежды нет все равно: варварина – мала, кстати, обувь – тоже. Все, конечно, только чуть-чуть не подходит, но лучше Анна будет ходить в большой мужской куртке, чем чувствовать себя не в своей тарелке из-за того, что одежда ей тесна. Поэтому она приняла решение – стирать. Повесив выстиранные брюки на электрическую батарею, она почистила куртку и только тогда – с чувством исполненного долга – села завтракать. Она решила пока не думать о своих проблемах, ну хотя бы до восьми часов. А что потом? Что делать дальше? Она встала из-за стола так и не допив кофе – надо срочно найти в квартире хоть какое-то подобие записной книжки. Ну не может же переводчик не пользоваться какими-то записями. Но Варвара, видимо, была особым переводчиком – она каким-то странным образом выбросила все, что как-то походило на блокнот или записную книжку. Всюду было множество исписанных и печатных листов – но это были в основном или рукописные черновики, или наполовину отпечатанные машинописные… Не было и варвариных документов. Постояв в нерешительности перед бюро, Анна откинула его крышку: старинной плоской шкатулки с важными бумагами – тоже не было. Но это объясняется довольно просто – забрали родители. Родители… Но после трехкратных обменов квартир Анна не знала их нового адреса. Впрочем, его можно узнать по моссправке, но раньше для получения таких данных предъявлялся документ – паспорт, но, быть может, изменились требования и все эти сведения сообщают по первому же запросу? Однако, вряд ли.

И Анна решила не звонить. Она все равно знала, что очень скоро каким-нибудь образом все прояснится: или ее найдут или она найдет. Кто и кого? Это уже не имело никакого значения. Важно, что все прояснится…

В двенадцать часов стало совершенно ясно – никто ее не ищет.

Через полчаса, захватив с собой небольшой саквояж, она вышла из квартиры. На лестничной клетке она немного постояла в раздумьи – захлопнуть ли дверь на английский замок или оставить ее незапертой? Она приняла решение в пользу второго – оставить незапертой. Ведь если она ее захлопнет, то каким образом попадет в квартиру вечером – второго ключа она так и не нашла. Вернее, третьего. Второй ключ был как раз у Анны и остался там – на даче. Она плотно прикрыла дверь, а снизу подперла ее клинышком, который предварительно положила в карман еще в прихожей, и который еще десять минут назад выполнял вполне конкретную функцию – служил тормозной колодкой для вечно закрывающейся кухонной двери.

Поездку на дачу Анна решила отложить до той поры, пока не решит вопрос с деньгами – ну не ехать же ей – солидной женщине – еще раз зайцем. Она усмехнулась, от солидности не осталось и следа – она выглядит теперь как беженка. Правда, в чистых вещах и с макияжем на лице. Ничего, успокоила себя Анна – все образуется, бывали ситуации и хуже этой.

… В метро ее внимание привлекла стройная высокая женщина в дорогом кожаном пальто темнофиолетового цвета. Женщина только что отошла от кассы и стояла к Анне спиной. Эта спина показалась Анне очень знакомой. Женщина обернулась.

– Альбертина? Как ты здесь оказалась? – С удивлением воскликнула Анна.

Женщина недоуменно посмотрела на Анну, словно не понимая, что хочет от нее эта неуклюжая тетка в мужской куртке и с дурацким саквояжем в руке, который лишь подчеркивал ее нелепый наряд. Но тут же ее лицо преобразилось и на нем появилась улыбка.

– Анна? Что за наряд? Откуда ты свалилась? Ведь по моим сведениям ты в Швеции? Что с тобой случилось и почему ты в таком виде? Только давай коротко – я тороплюсь в аэропорт, у меня рейс в Ригу. Времени в обрез.

– Сколько?

– Что сколько?

– Да времени у тебя сколько?

– Максимум семь, ну может быть, десять минут. Так что, давай быстро.

– У тебя есть деньги? Дай мне сколько-нибудь, у меня неприятности и нет денег даже на проезд, уже не говоря на дальнейшие действия по легализации.

– Что ты несешь? Какая легализация? Что с тобой приключилось?

– Долго рассказывать. Скажу только одно – у меня нет ни денег, ни документов. Так что я здесь застряну на неопределенное время. Не знаю, как и выкручусь.

– Но у меня нет денег! – Я приехала к своим заказчицам, одна – не может расплатиться со мной, ей, видишь ли, этой стерве, не понравилась строчка вот здесь, – и Альбертина задрала подол своего шикарного кожаного пальто, – ну скажи, кто ей будет этот подол – старой дуре – задирать? Ей уже шестьдесят скоро стукнет, а она думает, что кто-то увидит эту строчку, когда будет ее в постель валить! – Альбертина говорила так громко, что на них уже стали обращать внимание люди. – Она что, в пальто спать будет? А другая – пятидесятилетняя – уехала на пару недель с каким-то двадцатилетним бой-френдом, а сама мне звонила три дня назад: привози мой заказ – жду. Вот и еду обратно в Ригу ни с чем, да еще в первый же день – по приезду в Москву – истратила все деньги, которые у меня были. Я ж думала как, вот завтра они со мной расплатятся и я поеду с большими деньгами домой. Шиш я получила, и знаешь что я здесь ела вчера? Сосиску с кетчупом. На большее у меня денег не было. У меня еще хватило ума – купить билет обратный еще в Риге. Ну что бы я здесь делала? Была бы сейчас как ты. Кстати, так что там у тебя, поторопись – у меня еще две-три минуты.

– Я тебе уже сказала. Денег нет. Документов нет. В общем так, как приедешь в Ригу, сразу звони своему старому знакомому – Бруно Свенсону. Или в Стокгольм, или в Гетеборг.

– Да я уж не помню его телефон. Покопаюсь в бумагах, может и найду. Но не уверена.

– Найди. Ты такая аккуратистка, я не поверю, чтобы ты выбросила его визитку, мне помнится, что ты звонила ему насчет того, чтобы он посодействовал твоему другу в организации выставки в Стокгольме. Ты помнишь? И ты сама у меня спрашивала совета, как лучше разговаривать с Бруно по этому поводу. Ну, вспомнила? – Анна просто негодовала. Она знала, что Альбертине лучше всего напомнить, что та чем-то обязана Анне, иначе – она ничего делать не будет, потому что считает, что все должны только ей одной.

– Ну ладно-ладно, не кричи так громко, а то вон уж и милиционер оглядывается.

– Ничего. Мы же две подруги – просто беседует о том, о сем. Не так ли?

– Конечно. Говори короче, не забывай – я спешу, а то останусь тут без денег, будем с тобой на вокзале ошиваться. – Альбертина с кислой миной на лице окинула взглядом неказистый наряд Анны.

– Сообщи ему, что я нахожусь в Москве, у меня проблемы с деньгами, документами и что я буду сидеть здесь неизвестно какое время – пока он не приедет за мной. И еще – пусть узнает подробно, что там с журналом.

– С каким журналом?

– С моим. У меня есть журнал. Вернее, был.

– И что с ним?

– Его больше нет.

– А почему ты сама не можешь узнать, что там с ним?

– У меня проблемы с памятью – я никогда не могла запомнить больше одного – своего – номера телефона. Да и то, если только я не запишу его себе в виде татуировки. – Анна уже орала на Альбертину.

– Ну что ты, что ты. Я же понимаю, у всех бывают проблемы. Но ты можешь на лотках поискать свой журнал, как там его?

– Ева.

– Ой, так я его еще в Риге купила и взяла в дорогу почитать, сейчас, сейчас я его тебе достану. Вот, смотри.

– Толку то от него, – там все рагромлено, ты что, думаешь, если выкинули все оборудование на улицу, то телефоны оставили?

– Неужели так серьезно? А ты не можешь позвонить кому-нибудь из сотрудников?

– Все телефоны остались в записной книжке, а книжка все там же – на даче, вместе с документами. Тебе все понятно, или мне нужно по слогам повторить? – Громко и с раэдражением сказала Анна.

– Не кричи, я хорошо слышу. Какая еще дача? У тебя же дом, а не дача.

– У тебя нет времени. Отправляйся Альбертина в свой аэропорт – толку от тебя не прибавилось. Ни на грош. Выкручусь как-нибудь сама. – И она взялась за ручку саквояжа, который ставила между ног, с намерением – идти. Но тут до Альбертины, наконец, что-то дошло. Она засуетилась, подняла с пола свою дорожную сумку и поставила ее на колено. Расстегнув молнию, она извлекла из нее большой целлофановый пакет.

– Держи. Думаю, что это решит часть твоих проблем.

– Что это? – Только и спросила Анна.

– Это пальто, которое я привезла для этой мымры. Шестидесятилетней. Актрисы. Продашь и вот тебе деньги. Оно стоит дорого. Это ручная работа – с вышивкой и аппликацией. Выставочный вариант. Так что, две-три штуки оно стоит. Разумеется, стоит оно дороже, но вряд ли ты сейчас способна что-то продать вообще. К тому же, если ты одета хорошо, то продать можешь и в два раза дороже, но если плохо – никто настоящую цену тебе не даст – решат, что ты украла.

– Да ты что?

– Я знаю, что говорю. Так что, не торгуйся. Сколько дадут, столько и бери. И в комок не ходи – там все барахло принимают по документу. Продай где-нибудь на рынке. В Лужниках, к примеру. – Она задрала манжету, чтобы посмотреть на свои часики. – Ну, все, дорогуша, осталось до самолета всего-ничего и мне уже бежать пора. Подъеду до Речного вокзала, а там – на такси. У меня есть немного денег, чтобы доехать на такси до аэропорта, так что больше ничем тебя выручить не могу. Да, а ты не сказала, где тебя разыскивать здесь, в Москве. Адрес то, для Бруно? Ну хотя бы этот-то адрес или телефон ты знаешь?

– Я все тебе сейчас дам. – И Анна торопливо записала свои координаты в записную книжку, которую ей подала Альбертина.

– Ну все. Пора. Мне в эту сторону, а тебе? – И Альбертина взялась за ручки своей сумки.

– Мне в другую. Ты из Риги перезвони мне по тому телефону, что я указала, как только разыщешь Бруно.

– Хорошо. Я тебе позвоню сразу же. А пальто продавай, и не думай, что ты мне что-то должна. Я еще таких дюжину настрочу, до той поры когда ты приедешь в Ригу.

И Альбертина уехала.

Через час Анна уже стояла со своим товаром на рынке. Пальто действительно было шикарное, что-то подобное она видела только когда-то на выставке в Париже. Это тебе не турецкий товар, разглядывая пальто, подумала Анна, хотя ничего против турецких изделий она не имела, – правда, никогда и не носила, – просто эта вещь от Альбертины была действительно высшего класса.

Как только Анна повесила пальто на руку, к ней тотчас же подошла немолодая женщина. Пальто в ее руках сразу ожило, завертелось, вывернулось наизнанку, показывая каждый свой шов, строчку, вышивку, пуговички, петельки… Со знанием дела женщина нюхала и мяла кожу и наконец спросила: «Сколько?»

– Две.

– Долларов, что ли?

– Да.

Женщина отошла, обиженно поджав губы. Рядом остановился вальяжный мужчина в большой черной кепке «аэродром».

– Дыве? – Переспросил он, слыша цену, которую называла Анна.

– Дыве. – Тон в тон ответила ему Анна.

– Дорого. Не продашь. Ворованное? – Мимоходом произнес он, выплевывая жвачку себе под ноги. Он просто вырвал пальто из рук Анны и стал его разглядывать еще более внимательно, чем это делала только что отошедшая женщина.

– Почему ворованное? – Возмутилась Анна и тут же осеклась, увидев каким взглядом – с головы до ног – окинул ее мужчина. – Подруга попросила продать. Она уехала, – все тише говорила Анна и совсем вдруг замолчала, понимая нелепость объяснений: ведь весь ее облик указывал, что не может она быть владелицей ни такого шикарного пальто, ни подруги в таком пальто.

– Пятьсот. – Мужчина в кепке уже сворачивал пальто и совал его в пакет.

– Тысячу. – Стояла на своем Анна.

– За тысячу я куплю еще одно – впридачу к этому. – Не отступал мужчина и тянул к себе ручку пакета.

– Черт с тобой, – сказала Анна, вспомнив, что ей говорила Альбертина – брать, сколько дадут, – давай семьсот и пальто твое.

– Шестьсот. – Согласился покупатель в кепке и отпустил ручку пакета, чтобы достать деньги. Он вытащил пачку долларов и стал считать. Анна вдруг испугалась, что он может ее обмануть – подсунуть фальшивые деньги, – она схватила пакет и прижала его к груди, отступив назад.

– Хорошо, Пусть шестьсот, но только, если я сама возьму деньги из этой пачки.

– Ладно. – Неожиданно легко согласился мужчина, протягивая Анне пачку денег. – Бери, вытаскивай.

Анна осторожно вытащила из пачки шесть стодолларовых купюр и внимательно их осмотрела с обеих сторон. Доллары были настоящие.

– Жалко отдавать тебе пальто за такие маленькие деньги. – Она глубоко вздохнула. – Это ведь выставочный вариант. – И она опять вздохнула.

– Ладно. Дам я тебе еще двадцать долларов, чтобы ты не вздыхала. – Вдруг подобрел мужчина. – Бери. – И он сунул ей в руку деньги.

Получив деньги, Анна спешно покинула рынок, ей было досадно за свою рыночную несостоятельность – продать такую вещь за копейки!.. Но не прошло и получаса, как она уже не вспоминала о пальто – у нее в руках деньги и это главное. Ей не терпелось удостовериться в подлинности долларов и она обменяла сразу все деньги в одном из обменных пунктов.

С солидной пачкой купюр, которую она положила во внутренний карман куртки и зашпилила огромной булавкой, Анна почувствовала себя такой счастливой, какой она не помнила уже буквально несколько лет. Ей стало даже чуточку смешно, ведь имея счет в банке, дом, хороший автомобиль, она радуется так, будто заработала сейчас миллион долларов. Господи, как меняется шкала ценностей, вздохнула она. Сейчас она была довольна собой, своей подругой Альбертиной, о которой совсем недавно была не такого уж высокого мнения. Все. Теперь она может ездить по Москве и в состоянии узнать все, что ей сейчас нужно узнать.

Уже в метро Анна думала, ну какая же она дура законопослушная – боялась ездить без билетов в городском транспорте, вон даже в метро можно прошмыгнуть без жетона – надо только пристроиться в хвост многочисленных льготников, которые не проходят через турникет. Можно и не пользоваться метро, а ездить наземным транспортом – там вообще никто не проверяет. За эти дни – ни одного контролера. Нет, плохо быть интеллигентной дамой, еще раз вздохнула Анна, а может, это ее жизнь за границей так испортила? Ведь там и в голову не придет спуститься в метро без билета, а уж там это было бы намного проще, ведь нет даже турникетов – проходи и никто на тебя не взглянет. Да и много ли там она пользовалась метро или автобусом?! Вот то-то и оно. И что теперь вспоминать, еще неизвестно доберется ли она до своего дома в Германии. Это уж точно – неизвестно, вслух сказала Анна и вышла на перрон.

…Через час с небольшим она действительно уже знала новый адрес варвариных родителей, их телефон и даже – телефон Максима. А еще через два часа она знала, что похороны подруги назначены на завтра. Это не по-христиански – хоронить на седьмой день, но такие вот обстоятельства. Со вздохом сказала по телефону Анастасия Юрьевна – мать Варвары.