На этот раз перед отъездом я выяснил, будет ли она в Нью-Йорке. Я не хотел прилететь в Америку и не застать ее на месте. Я позвонил в ее офис и договорился о встрече, выдав себя за клиента. Теперь в ее рабочем расписании на пятницу на семнадцать часов была намечена встреча с человеком, который не указал своего настоящего имени.

Я прилетел в Америку в пятницу и в четыре часа дня был уже в Манхэттене. Обратный билет я взял на вторник. Это было безумием, но я ни о чем уже не думал. Перед отъездом я боялся, что она не обрадуется, увидев меня, что у нее, возможно, появился другой мужчина, с которым она играет в ту же игру, и тогда мой приезд доставит ей ненужные хлопоты.

В пять часов я вошел в ее офис. Когда она увидела меня, у нее перехватило дыхание. Я не могу описать выражение ее лица. Она тут же закрыла Дверь и обняла меня, как будто я вернулся с войны. Я был счастлив, как никогда в жизни. Я и сейчас думаю, что то, что я испытал в ту минуту, уже оправдывало мой поступок.

Я обхватил руками ее мокрое от слез лицо. Мы целовались, обнимались, вглядывались друг в друга, говорили бессвязные слова, а потом вышли на улицу. Встреча со мной была последней в ее расписании.

Мы зашли в кафе, где я ждал ее в свой первый приезд.

— Я здесь потому, что у меня остался еще один день.

— Я тебя ждала… Я надеялась, что ты приедешь…

— Наши отношения со дня знакомства — сплошные ожидания.

— На сколько дней ты приехал?

— Во вторник я улетаю. Задержаться я не смогу, а потом я не знал, как ты отреагируешь на мой приезд. Как видишь, я надеюсь провести с тобой больше одного дня.

— К сожалению, в воскресенье вечером я должна лететь в Бостон. Отменить поездку я не могу.

— Ну что же, на один день больше, чем я рассчитывал, и на один день меньше, чем я надеялся.

Все время, от вечера пятницы до вечера воскресенья, мы провели вместе. Я отменил заказ в гостинице и остановился у нее дома. Волна переживаний нахлынула на меня, когда я снова увидел ее ванную, где в душе висела прибитая мною полочка, ее кровать… На кухне все еще лежали диски, которые мы приобрели в день нашей свадьбы. Мы оба были счастливы, снова оказавшись вместе.

Довольно скоро я был вовлечен в очередную игру, затеянную Микелой.

Вечером мы долго предавались ласкам, а потом Микела спросила:

— Так ты хочешь, чтобы у нас был ребенок?

— Ты серьезно?

— Да.

Я решил, что это первое после нашего знакомства проявление ее женской слабости.

— Я думал об этом все два месяца. Я даже с Сильвией об этом говорил. Ты — единственная женщина, с которой я бы отважился на это. Но, если честно, я не знаю, хочу ли я этого сейчас. — Помолчав немного, я добавил: — Я тебе рассказывал про Сильвию и Карло. Если бы не Маргерита, Сильвия давно бы уже ушла от него. Возможно, это меня пугает. Мне было бы неприятно превращать ребенка во что-то вроде замка.

— Настоящая проблема твоей подруги не в Маргерите, а в ее муже. Она оказалась в положении, когда ей надо решить важный вопрос, а она не может обсудить его серьезно, как это делают взрослые люди. Эго то, о чем я тебе говорила в ванне, ты помнишь?

— Конечно, помню.

— Вопрос в том, есть у мужчины мужество или его нет. Карло, очевидно, трусливый ребенок, неспособный отвечать за свои поступки. Как, впрочем, многие мужчины. У него нет мужества. Он не мужчина и, как все, кто не сумел стать мужчиной, притворяется, что он ничего не замечает. Знаешь, что для них будет самым простым решением?

— Что?

— Он должен сказать ей, чтобы она уходила, потому что он не может больше жить с женщиной, которая давно не хочет быть с ним. Так бы он по-настоящему выразил свою любовь, вместо того чтобы без конца талдычить о любви и… по любому поводу демонстрировать ее отсутствие.

— А может быть, он так и не понял, что она его больше не любит, хотя Сильвия много раз говорила ему об этом?

— Да, бывает такое, что человек тебя любит, а ты этого не замечаешь. Но когда разлюбит тот, кто когда-то любил тебя, то такого нельзя не заметить. Он избегает окончательного объяснения, потому что при этом возникают другие серьезные вопросы. Ведь трудно расстаться с человеком, трудно смириться с тем, что тебя бросили, оставили одного, тяжело ощущать себя неудачником. Здесь еще присутствуют и уязвленная гордость, и желание спасти свое лицо перед семьей, родственниками, друзьями… Во всем этом много эгоизма. Похожая история произошла с одной девушкой, которая работала со мной в Италии. Только она, вместо того чтобы расстаться с мужем, стала встретиться с коллегой. Знаешь, когда ты живешь с мужчиной и тебе понятно, что ты его интересуешь не больше рваного шлепанца, то вполне достаточно, чтобы кто-то посмотрел на тебя по-особому, сказал тебе ласковые слова, и ты улетаешь, теряешь голову. В конце концов о ее связи стало известно, и несчастная женщина, обделенная вниманием, сразу превратилась в шлюху, которая дает кому не лень, тогда как бедняга муж с утра до вечера вкалывает на работе. Классический вариант.

Мы лежали в постели, Микела говорила, и до меня стало доходить, что на самом деле она хотела сказать мне, когда мы были с ней в ванне.

После того как я ответил, что хотел бы иметь ребенка, но только не сейчас, а когда буду готов к этому, у меня появилось ощущение, что настроение у Микелы изменилось. Словно от моих слов ей стало нехорошо. Но она ничего не сказала, и я поспешил отогнать от себя эту мысль.

В субботу вечером, прежде чем пойти ужинать, я вручил ей подарок, купленный накануне. В пакете лежал электропровод с переходником Странный предмет, но для меня он в какой-то степени символизировал наши отношения.

Ужинали мы в ресторанчике на пересечении 23-й улицы и 8-й авеню, нам захотелось попробовать ребрышки молочного поросенка. Кажется, там ничего больше и не подают, если не считать соуса, картофелины в фольге и кукурузной лепешки. Но порции были огромные. После такого ужина желудку непросто справиться со своей работой. Мы вволю посмеялись, наблюдая за соседями. Все как один поднимали разноцветные стаканы с коктейлем из текилы и делали это почти синхронно.

За свиными ребрышками я спросил у нее, что будет с нами после того, как мы расстанемся.

— Я не хочу снова мучиться, как мучилась последние два месяца, — сказала Микела. — Думаю, наши отношения должны претерпеть сильные изменения, если мы хотим и дальше быть вместе. Они не могут оставаться такими же, какими были до сих пор, иначе мы все испортим. Да ты и сам знаешь об этом… Думаю, нам лучше больше не видеться.

Я не ожидал услышать последнюю фразу.

— Если мне придется быть в Нью-Йорке, я могу позвонить тебе?

На мой неудачный вопрос Микела вполне резонно ответила:

— Лучше не надо.

С этой минуты у меня голова пошла кругом, я запутался и стал совершать одну оплошность за другой.

— Ты это сказала серьезно?

— Более или менее.

— Мне трудно порвать с тобой. Я не могу больше встречаться с другими женщинами. Я тебе перестал нравиться? У тебя появился другой?

— Нет. Но почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Потому что ты не такая, как в прошлый раз. Я вижу, что ты счастлива меня видеть, я это не отрицаю, но ты стала какая-то молчаливая. Иногда мне кажется, что ты вообще находишься где-то в другом месте.

— Нет, у меня никого нет. Хочешь еще выпить?

— Да. А ты не будешь?

— Предпочитаю колу.

— Тебе не очень хорошо со мной?

— Не надо так относиться к нашим отношениям…

— В каком смысле?

— Не надо задавать таких вопросов. Они не имеют к нам никакого отношения. Не своди все к банальности.

Эти слова привели меня в чувство. Не знаю, сколько коктейлей я выпил после этого, помню только: в отличие от Микелы я был пьян.

Дома мы занялись любовью, потом просто лежали рядом Я все время куда-то улетал, как это бывает, когда ты выпил лишнего. Я готов был плакать при одной мысли, что больше ее не увижу, ведь это был наш последний вечер вдвоем. Но я ни на чем не настаивал, потому что, вероятно, так и в самом деле будет лучше. Однако под влиянием тоски, боли и алкоголя я сказал ей:

— Давай, сделаем ребенка.

— Такими вещами не шутят, — ответила Микела.

— Я серьезно говорю…

— Нет, ты не серьезный, ты пьяный.

— Это точно. Но я бы его сделал.

— Давай лучше спать.

И мы провалились в сон.

В воскресенье утром мы проснулись поздно. За завтраком почти не разговаривали. Голова у меня раскалывалась. Спустя какое-то время, когда мы уже приняли душ и оделись, Микела сказала, глядя прямо мне в глаза:

— Вчера вечером ты хотел зачать ребенка. К счастью, пьян был только ты.

Мне показалось, что, когда разговор заходил о детях, то, с одной стороны, она шутила, а с другой — хотела посмотреть, как я прореагирую на ее слова.

— Не знаю, сказал ли я это, потому что был пьяный, но думаю, что я бы так и сделал. Я и сейчас повторю, что я бы завел с тобой ребенка. Может быть… только не сейчас…

Мы вышли побродить по городу. Я предложил заглянуть в бар, и там мы задержались надолго. Она читала книгу, я газету. Вдруг она сказала мне:

— Давай сделаем так. Больше не будем встречаться, не будем звонить, не будем искать встреч друг с другом Конец сказки. Я тебя не буду искать, и ты меня не ищи, обещай мне это.

— Я тебе это обещаю. Мы еще вчера вечером так решили.

— Да, я знаю, но послушай, что я хочу тебе предложить. Через три месяца я должна быть в Париже на деловой встрече. Если через три месяца ты еще захочешь иметь от меня ребенка, а я — от тебя, то мы встретимся там. Это будет местом нашей встречи. Что скажешь?

— Я не знаю, правильно ли я тебя понял? Через три месяца мы назначаем свидание в Париже. Если один из нас хочет ребенка от другого, то он приходит на встречу, если нет, то не приходит, это так?

— Все правильно. Мне кажется, что я уже готова завести от тебя ребенка, но сейчас я этого делать не буду. Мне нужно пожить немного вдали от тебя, чтобы лучше во всем разобраться. Может быть, ты за эти три месяца встретишь другую женщину или я передумаю заводить с тобой детей… Как можно все предугадать? Но дадим себе еще один шанс, прежде чем потеряем друг друга навсегда.

Почему Микеле каждый раз удавалось убедить меня в своей правоте, втянуть в свои планы? Но в целом мне нравилась игра, в которой надо рисковать. Я посмотрел на нее и сказал:

— Ты женщина, о которой я всегда мечтал. Пусть будет так. Я согласен, предоставим себе такой шанс. Наши отношения этого заслуживают. И где мы назначим свидание?

— Не знаю, давай вместе решать… Может, встретимся у статуи Свободы?

— Я так понял, что свидание назначается в Париже, а не в Нью-Йорке?

— Да, в Париже.

— В Париже есть статуя Свободы? Я не знал этого.

— На самом деле их даже две, Одна большая, на набережной Сены, а другая маленькая, в Люксембургском саду. Если через три месяца нам еще захочется завести ребенка, мы встретимся у статуи в Люксембургском саду. Думаю, ребенок — это единственный достойный повод для того, чтобы встретиться и строить жизнь дальше, иначе лучше сразу разойтись и только вспоминать о том, как мы были вместе.

Пока я переваривал ее очередное абсурдное предложение, Микела перелистала записную книжку и сказала:

— Удобнее всего будет встретиться шестнадцатого сентября.

— Это безумие! — Потом я добавил: — Согласен. А во сколько?

— Решай ты.

— Увидимся в одиннадцать утра. Хорошо?

— Шестнадцатого сентября в одиннадцать часов утра. Или больше никогда.