В больнице меня осмотрел врач. Ничего серьезного он не нашел, но решил оставить меня на ночь для дальнейшего наблюдения, потому что я получил сильные удары по голове.

— Как на ночь?.. Вы же сами сказали, что у меня нет ничего серьезного.

— Это, конечно, так, и вы можете уйти, но вам придется написать: «Я, такой-то, отказываюсь от госпитализации».

Я взглянул на Сильвию, она кивнула:

— Соглашайся.

Врач спросил у помощницы:

— Третья палата свободна?

— Пока да.

— Мы положим больного в третью палату, а вы, если хотите, можете остаться посидеть с ним, — предложил врач Сильвии.

В итоге мы отправились в третью палату — прекрасное завершение субботы. Перед этим Сильвия поинтересовалась:

— А что такого особенного в третьей палате?

— Там только две койки, а в других палатах больше, — объяснила помощница врача. — Вашему другу в ней будет спокойнее, хотя я в этом не уверена. Понимаете, сегодня суббота, а по субботам у нас всегда кавардак.

Честно говоря, я не очень понимал смысл моего пребывания в больнице. Чувствовал я себя неплохо, оставалась только небольшая боль в затылке, но с ней можно было справиться и дома. Тем не менее я растянулся на койке, в изголовье которой пристроилась Сильвия.

В последний раз в больнице я тоже был с Сильвией, только тогда плохо было ей. Это случилось в тот короткий отрезок наших отношений, когда мы были любовниками. Сильвия, расчесывая свои длинные волосы, вначале закидывала их вперед, а потом делала резкое движение головой, и они рассыпались по ее плечам. В тот день у меня засорилась раковина в ванной. Раковина у меня вмонтирована в шкафчик с зеркалом. Чтобы добраться до слива, мне пришлось выдвинуть шкафчик немного вперед. Расчесывая волосы, Сильвия по привычке резко дернула головой. Послышался, глухой удар. Когда я вошел в ванную, моя подруга лежала на полу без сознания.

Сейчас в больнице оказался я. Сильвия вышла купить печенье. Пока ее не было, мне на мобильный пришло сообщение «Ну и дуреха!» — подумал я, прочитав его: Сильвия в который уже раз прислала адрес Микелы. Сначала эти ее напоминания меня смешили, потом я понял: она вкладывает в них скрытый смысл. Сильвия и в самом деле считала, что я должен поехать к Микеле и тем самым изменить свою жизнь.

Вскоре она вернулась с печеньем.

— Когда ты перестанешь посылать мне ее адрес?

— Я буду посылать его до самой смерти.

— Позавчера, я не вру, я думал ней. Попытался представить нашу встречу в Нью-Йорке… Я даже не знаю, с чего начать, как поздороваться с ней.

— Попробуй так: «Привет, как дела? Знаешь, я случайно тут оказался, гулял по городу и вдруг вижу — ты…»

— Ну что же, неплохо, такое вполне может сгодиться. Я вижу, наш вечер затянется, вот и посоветуй мне как женщина: что вообще ей сказать?

— Откуда я знаю, нас же не штампуют!

— Я знаю, но тебе все же легче поставить себя на ее место. Ну хорошо… Скажи тогда, что тебя сильнее всего раздражает, в мужчинах при первой встрече.

— Я давно уже не встречалась с мужчинами.

— Но ты помнишь, что тебя в них раздражало? Погоди… Ты была просто безжалостной! Стоило мужчине произнести не то слово, не так себя повести — как ты тут же ставила на нем крест.

— Да, ты прав, но только мне это не помогло… Видишь, к чему все это привело. А потом, всегда надо учитывать, с кем имеешь дело. Человек человеку рознь. Есть умные, есть глупцы. Ты сам, между прочим, перестаешь встречаться с девушкой, если она делает ошибки в эсэмэсках или шлет их тебе слишком часто. А что ты сказал про Монику? Ты сказал, что начал с ней встречаться, потому что у нее шикарная попка. Так вот, тебе, чтобы сблизиться с девушкой, достаточно ее красивой попки, а мне было достаточно пустяка, чтобы отвернуться от мужчины…

Сильвия была права. Я готов был встречаться с женщинами только из-за бедер или красивой груди. Но мне приходилось слышать такие откровения от своих подруг: «Я давно не занимались любовью. Мне вообще трудно дается близость с мужчиной. Я могу сойтись с ним, если он мне понравится, для этого не обязательно влюбляться. Но мне мало, если он просто симпатичен…» Выходит, женская психология все же отлична от мужской.

У Моники самая красивая в мире попка, против такой не устоишь. Сильвия говорит: нельзя встречаться с женщиной только потому, что у нее умопомрачительные бедра. А я говорю — можно, и с этим ничего не поделаешь. Мне нравятся женские попки. Даже манекены в магазинах дамского белья привлекают мое внимание. Если я прохожу мимо витрины и вижу вращающиеся манекены, то, прежде чем двинуться, дальше, я обязательно дождусь появления ягодиц.

— …И потом, — продолжила Сильвия, — со мной никогда не бывало, чтобы я отшила мужчину только из-за того, что он неудачно выразился. Это ты так обо мне думаешь, но это неправда. Конечно, были случаи, когда претенденты теряли очки, но это нормально, такое со всеми бывает.

— А что за случаи?

— Например, мне никогда не нравились мужчины, которые приглашали меня к себе домой на ужин, а потом говорили, что заранее ничего не купили, и готовили на скорую руку из того, что было в холодильнике.

— О, Сильвия, прости. Ведь я именно так всегда и поступал…

— Да ты еще хуже делаешь! Приглашаешь меня к себе, заставляешь готовить из того, что есть в доме, и вдобавок ко всему я еще мою посуду, потому что ни одной чистой тарелки на кухне нет.

— Но мы с тобой друзья, тут все по-другому.

— Вот именно. Так что давай оставим эту тему. Еще я помню, что мне никогда не нравились мужчины, которые постоянно спрашивали разрешения, прежде чем что-то сделать: «Я могу с тобой поговорить? Можно тебя поцеловать? Я могу тебе позвонить?» Или те, кто говорил фразы вроде этих: «Я тебе не позвонил, потому что не хотел тебя беспокоить. Если захочешь, позвони мне сама». Мне также не нравились мужчины, которые приглашаю женщину на ужин в ресторан и при этом спрашивают, куда она хочет пойти. Я люблю уверенных в себе мужчин, у которых есть определенная цель, которые знают, куда тебя повести. Я люблю мужчин, которые хотя бы притворяются вежливыми. Я люблю мужчин, которые подают мне стакан воды только потому, что они хорошо воспитаны и им все равно, кто перед ними, я или старушка. Такие мужчины всегда внимательны. А то бывает, что при первой встрече он — сама галантность: выходит из машины, открывает дверцу и все такое, а потом у него дома почему-то приходится самой вставать из-за стола, чтобы взять соль. И знаешь, мне никогда не нравились мужчины, которые не надевали презерватив, и я должна была напоминать об этом.

— Наверное, трудно прервать ласки и потребовать надеть презерватив.

— Да, но я научилась этому.

— И этого было достаточно, чтобы они почувствовали свою вину?

— Не всегда. Все зависело от обстоятельств, но настоящим кошмаром были оправдания. Лучшее из них было такое: «У меня аллергия на латекс». Больше всего я ненавидела вот это: «Обычно я им пользуюсь, но тебе доверяю».

— Я обычно говорю, что он мне жмет.

— В таком случае ты должен сказать об этом заранее, пока еще не начал раздеваться. Но, если мне не изменяет память, ты так не говорил.

— Правильно, потому что с тобой я его сразу надевал. Это-то ты помнишь?

— Да, это я помню, но я помню также, что нам пришлось развить эту тему, потому что после первых трех раз ты больше не хотел пользоваться «резинками».

— Извини, но после третьего раза это уже не случайная связь, а близкие отношения.

Моя глупая шутка нас рассмешила.

— А как Карло удалось пройти через твое минное поле?

— В Карло я сразу влюбилась. И если я что-то и замечала, то меня это не раздражало.

— Кажется, после ваших первых встреч ты сказала, что многое в нем тебе нравилось, но было и то, что тебя раздражало… Ведь так?

— И что же мне в нем нравилось? Освежи-ка мне память.

— Тебе нравились его руки, тебе нравилось, как он улыбается, но прежде всего — это ты постоянно говорила, — что он очень воспитанный человек.

— Да, это правда. А что мне не нравилось, помнишь? Если забыл, могу сказать.

— Не надо. Тебе не понравилось, что при первом свидании он не заехал за тобой, а дал адрес ресторана, в котором назначил встречу. Тебя немного коробило, что, заканчивая телефонный разговор, он всегда говорил: «Пока, красотка». Что еще? Когда он начинал целовать тебя и давать волю рукам, ты просила его не спешить, но тебе было досадно, что он сразу же останавливался и не повторял своих попыток.

— Представь себе, я помню ту минуту, когда я решила остаться у него на ночь. Это было перед рестораном, когда он начал парковать машину на тротуаре. Он крутил руль одной рукой и не прерывал разговора со мной. Наверное, это сложно — парковать машину, а смотреть только на меня… Тогда я и поняла, что хочу его.

— Ну и ну… и это нормально? Мужчина паркует машину, а ты вдруг понимаешь: хочу, чтобы он меня трахнул. По-моему, это супер!

— Одна моя подруга часто говорила: «Если хочешь узнать, как ведет себя мужчина в постели, посмотри, как он водит машину».

— Итак, подытожим. Если я когда-нибудь встречусь с Микелой, то буду парковать машину, не отрывая от нее взгляда и держась за руль одной рукой. Отлично, в таком случае все в порядке. Теперь дай совет, как вести себя в постели?

— Да я уже и не помню. В чисто сексуальном плане мне никогда не нравились мужчины, которые спрашивали: «Тебе тоже было хорошо?»

— Как ты думаешь, когда в постели не все получается удачно, способна ли женщина понять: так вышло, потому что это у них случилось в первый раз? Или она сразу подумает, что мужчина ни на что не годен.

— Глупый вопрос. Это и так понятно. Любовь не спорт. Есть, конечно, мужчины, которые просто не умеют трахать. Но, уверяю тебя — и любая женщина это подтвердит, — нет ничего хуже мужчины, который в постели ведет себя слишком вежливо.

— Как понять — слишком вежливо?

— Вежливый секс хуже всего на свете! Такие мужчины, перед тем как лечь с тобой, раздеваются и аккуратно складывают свою одежду на стуле. От этого у любой женщины пропадет желание. — Сильвия на мгновение замолчала, высматривая что-то в коробке с печеньем, потом сказала: — Сегодня утром, когда я отвозила Маргериту к бабушке с дедушкой, я говорила с мамой о своей семейной жизни. Раньше, когда я только намекала на эту тему, она сразу же заводила разговор о другом. Казалось, что она меня не слышит. Но сегодня утром я ей высказала все до конца с предельной ясностью.

— Ну, и чего ты добилась?

— Ничего. Я думала, мама проявит по крайней мере сочувствие… Знаешь, мы обе женщины, в конце концов… Но в итоге ничего не получилось. Она стала говорить мне, что брак всегда требует жертв, что жизнь не состоит из одних удовольствий, что она тоже не всегда была счастлива с моим отцом, но жила только ради нас, детей. Даже рассказала, как она, оставаясь одна, часто плакала. Потом она сказала, что Маргерита будет страдать от нашего разрыва, что я должна подождать, не спешить, как говорится, семь раз отмерить. По ее мнению, у нас с Карло лишь короткие размолвки, ведь до серьезных ссор дело не доходило. Все говорят мне одно и тоже! Я старалась объяснить ей, что наш конфликт возник уже давно, что это не легкая размолвка. Решение уйти от мужа я приняла не вчера. А потом я уверена, что не смогу больше любит Карло. Я словно очнулась от долгого сна и стала понимать то, чего раньше просто не могла понять. Как будто я впервые увидела свою жизнь такой, какой она стала в последнее время, и мое решение, пусть оно и далось мне с трудом, придало мне такую силу, какой я не чувствовала уже долгие годы. Я словно ожила, воскресла. И поняла, что вышла замуж за кретина. Нехорошо так говорить, но Карло на самом деле набитый дурак. И о чем только я думала?

— Хочешь скажу? Об Эдуардо?

Я назвал имя. Не следовало называть… Эдуардо был молодым человеком, с которым Сильвия встречалась до замужества с Карло. Я всегда думал, что она вышла за Карло, потому что связь с Эдуардо нанесла ей слишком глубокую рану. Этот парень просто растоптал ее. Даже наша дружба была не в силах помочь ей.

С такими людьми, как Эдуардо (между собой мы называли его Эгоардо), наверняка сталкивался каждый из нас. Эгоисты до мозга костей, они почему-то так сильно привязывают нас к себе, что мы не можем от них отделаться, пока они не исковеркают нашу жизнь. Даже умные люди попадаются на их удочку, как это было с Сильвией. Попытки Сильвии найти оправдание его поступкам и придать хоть какой-то смысл их отношениям полностью вывели ее задушевного равновесия. Каждый день она разгадала ребус, который невозможно разгадать. Я не понимаю, почему это сказал! Я не понимаю, почему он так сделал? Что он хотел этим сказать? В чем моя ошибка? И это Сильвия, которая понимает все!

— Сильвия, — говорил я ей, — ты становишься наркоманкой. Ты зависима от его мнения. Сегодня ты радуешься его похвале, а завтра готова повеситься от одного его неодобрительного слова. Разве так можно?

Но Сильвия была неуправляемой. Даже такой пустяк, как послать сообщение на мобильный телефон, превращалось для нее в страшное испытание: «Последнее сообщение отправила я, и он мне не ответил. Что мне теперь делать? — будила она меня посреди ночи. — Послать еще одно, подождать или позвонить с другого номера? Может быть, упрекнуть его, сказать, что воспитанные люди так не поступают, а отвечают сразу?»

Я был другом Сильвии, и я быстро понял одну вещь: если я стану настаивать на том, что она должна расстаться с Эдуардо, то в проигрыше окажусь я сам. В таких случаях лучше давать лекарство малыми дозами, как в гомеопатии.

А Сильвия между тем была сама не своя. Первый тревожный звонок прозвучал, когда она впервые осталась ночевать у него дома. На следующее утро она мне позвонила:

— Джакомо, я сделала страшную глупость. Я ночевала у Эдуардо, и, когда проснулась, он уже ушел на работу. Меня охватило любопытство, и я принялась искать следы других женщин. Прежде всего я искала в ванной. Я еще с вечера задумала сделать это — мне показалась слишком подозрительной раковина на кухне. Она была уж слишком чистой для квартиры одинокого мужчины, к которому никто не приходит убирать. Но я ничего не нашла.

Та Сильвия, которую я знал, никогда бы не совершила подобного поступка…

Главная проблема была в том, что они оба любили одного и того же человека. Его — Эгоардо.

Моя подруга таяла на глазах, она уменьшилась на пару размеров и полностью потеряла самообладание. Эдуардо, напротив, расцветал. Он, как вампир, питался ее любовью. Но при этом он капризничал, перепады его настроения могли напугать любого, к тому же он был наркоманом, злоупотреблял кокаином. Что тут можно добавить? Когда наконец их отношения оборвались, Сильвия была выжата как лимон. С Карло она обрела хоть какой-то покой. Я и тогда пытался объяснить ей, что решение выйти замуж за Карло — это всего лишь реакция на ее отношения с Эдуардо, но Сильвия поклялась мне, что она влюблена в своего жениха. Временами, кстати, казалось, что она говорит правду, но я все же не мог исключить вероятность своего предположения.

— Помнишь, как ты злилась, когда Эдуардо смотрел на других женщин?

— Конечно помню! Только злилась я не из-за этого. Мне было неприятно, что он обращает внимание на других женщин, но сердилась я лишь тогда, когда в ответ на мои упреки он отвечал, что ничего подобного не было. Я просто звереть начинала оттого, что он не хотел признаваться! — Сильвия погрузилась в задумчивость. — Да, Джакомо, пожалуй, ты прав, все случилось из-за него, из-за Эдуардо, — сказала она немного погодя. — Тяжело в этом признаться, но я не могу объяснить свою привязанность к нему, у меня и впрямь была какая-то наркотическая зависимость.

— А что еще говорила твоя мать по поводу ваших отношений с Карло? — спросил я.

— Как обычно, она начала с того, что вывалила на меня все свои страхи перед жизнью. Она, по сути, была и остается прислугой у моего отца. Я же вижу: они никогда между собой не разговаривают.

— А почему бы тебе не поговорить с отцом?

— Я не хочу даже вспоминать, как мой отец отреагировал на то, что моя подруга Джулия разошлась с мужем. Иначе как шлюхой он ее не называл. Я заранее знаю, что, если уйду от мужа, папа перестанет со мной разговаривать.

— Да, с семьями нам повезло. Что же делать?

— Не знаю… Мне, например, было неприятно присутствовать при твоем разговоре с матерью, когда она пришла к бабушке. Я знаю о ваших проблемах, знаю, что за женщина твоя мать, но уж больно тоскливо было наблюдать за вами сегодня…

— И что должен делать, по-твоему? Сильвия, я устал бороться.

Я произнес эти слова и почувствовал, как мои глаза увлажнились. Не хватало только заплакать! Но мне удалось сдержаться.

— Знаешь, — продолжил я, — говорить с матерью выше моих сил. Что-то сковывает меня, я замыкаюсь. Мне спокойнее с незнакомыми людьми, чем с ней. На кой черт ей скандалить с грузчиками из-за двух царапин на стене, закрытой шкафом? Можно подумать, она будет смотреть на них каждый день!

— Да, это тяжело выносить. Родители горбатились, чтобы обеспечить нас всем необходимым, но для счастья нам не это было нужно. Доброе слово, дружеское объятие, одобрительный взгляд… У меня этого не было…

— Надо что-то менять, Сильвия. Наверное, нам самим надо меняться.

— Я вот сейчас думаю только о том, как мне изменить свою жизнь, но так, чтобы Маргерита была счастлива. А ты можешь поехать к Микеле…

— При чем тут Микела? К тому же ты забыла одну деталь: она уехала не одна.

— Судя по сегодняшнему случаю, Джакомо, тебя никогда не смущали встречи с чужими женщинами. И Микела появилась вовремя — она первая за долгие годы сумела немного расшевелить тебя.

Через несколько дней после той ночи в больнице у меня созрело решение ехать в Нью-Йорк. Я точно помню минуту, когда пришло озарение. Я сидел в трусах в раздевалке спортзала и разворачивал длинный носок, перед тем как надеть его. И вдруг я оцепенел. Не выпуская носка из рук, я уперся локтями в колени и замер, уставившись в пустоту. Внутри меня пробирался чей-то голос. Он развеял туман в моей голове, и все встало на свои места. Я должен поехать к ней. Так будет правильна.

Моя бабушка как-то сказала:

— В старости живут воспоминаниями. Поэтому, пока ты молод, Джакомо, живи так, чтобы остались только хорошие воспоминания.

После этих бабушкиных слов всякий раз, когда я делал что-то хорошее или, наоборот, валял дурака, я говорил себе:

— Ладно… я расскажу об этом своим внукам.

Что бы там ни случилось, я поеду в Нью-Йорк. По крайней мере, в старости буду вспоминать, на что пошел ради незнакомой женщины… Пора накапливать воспоминания.

Я уже не в первый раз замечаю, что в раздевалке со мной происходят странные вещи. Например, я часто наблюдаю явление, механизм которого для меня совершенно непостижим. Для себя я назвал его «закон шкафчика». Все очень просто: допустим, в раздевалке тысяча шкафчиков, а в спортзале тренируются только два человека. Так вот, этот второй обычно занимает место рядом с моим шкафчиком, перед которым я уже разложил свои вещи. И переодеваться он выходит в то же время, что и я. Просто удивительно!

И вообще, жизнь в раздевалке предстает в каком-то странном свете. Незнакомые тебе люди запросто ходят голыми, как никогда не ходят дома в присутствии близких. Некоторые мужчины заправляют майку в трусы, края майки вылезают им на бедра, наподобие маленьких юбочек. Многие перед тренировкой наносят оттеняющий крем, поправляют волосы — словом, приводят себя в порядок, будто собираются на сцену. Попадаются такие, от кого плохо пахнет еще до того, как они вспотеют, но вот ведь удивительно — после тренировки именно они не идут в душ. Уходя из зала, они говорят, что принимают душ дома, а сами надевают пиджак с галстуком, и я боюсь, что дома они тоже не моются. Особая статья — культуристы. Забавно наблюдать, как они надувают мускулы перед зеркалом или хвастают друг перед другом спортивной формой…

И именно там, в раздевалке, меня посетило озарение — вот почему я считаю раздевалку священным местом.

Когда решение было принято, я поднялся, натянул носки, надел брюки и рубашку и вышел на улицу. Перед уходом я сполоснул шлепанцы. Я всегда споласкиваю шлепанцы, потому что как-то заметил на подошве волосы. Они были короткие и жесткие, такие на руках никогда не растут. У меня это вызывает отвращение.

Я позвонил Сильвии и рассказал ей о своем решении:

— Я еду в Нью-Йорк.

— Великолепно… Я потом дам тебе список, что ты должен купить.

— Вот почему ты так настаивала! У тебя были свои интересы…

— Вполне понятно. Я сейчас гуляю с Маргеритой. Увидимся ближе к вечеру?

— Отлично, пока.

— Пока.

Я, конечно, не уехал на следующий день. Чтобы спокойно собраться в дорогу и уладить дела на работе, не требовались недели две, не меньше. В офис я приходил теперь рано. Алессандро, надо отдать ему должное, проявил себя настоящим другом, помог мне. Однажды он пришел со спортивной сумкой, потому что собирался играть в теннис.

— И не вздумай играть сегодня, ведь у нас дел невпроворот, — в шутку заметил я.

— Не нуди, Джакомо, я пойду в обеденный перерыв.

— Ты уже не мальчик, силы побереги.

— Я себе подобрал слабого противника. Ты его знаешь — Пьетро.

— Но ты мне всегда говорил, что он играет мастерски.

— Да, это так, но в последнее время у него куча проблем, никак не может сосредоточиться. К тому же он очень устал. Представляешь, он уже больше двух месяцев спит один на диване.

— Но Сильвия мне рассказывала, что однажды она ужинала с ними и ушла огорченной. Пьетро и Патриция постоянно обнимались, а у Сильвии, как ей кажется, брак оказался неудачным.

— Да, на людях они обнимаются. Только они уже год не разговаривают друг с другом. Патриция не хочет, чтобы посторонние узнали об их отношениях, и Пьетро уже на грани срыва.

— А почему он не уйдет от нее?

— Не так-то все просто… Дело в том, что дом записан на ее имя.

— Да, славное дельце… Ну ладно, мне надо позвонить, а потом примемся за работу.

Вечером накануне отъезда я зашел к Сильвии попрощаться. Пока мы разговаривали, в комнату вошла Маргерита и попросила меня:

— Дядя Джакомо, не уезжай, оставайся с нами, будешь играть со мной.

— Я не могу, детка, мне надо ехать, но я скоро вернусь.

— Дядя, идем со мной, мне надо кое-что тебе показать.

Я прошел в комнату и немного поиграл с девочкой. Когда я вернулся на кухню, Сильвия плакала. Я крепко обнял ее.

— Я скоро вернусь. Ты ведь из-за этого плачешь? Из-за того, что я уезжаю?

Она шмыгнула носом и улыбнулась моей шутке.

Не знаю, любил ли я кого-нибудь так же нежно, как Сильвию. Я поцеловал ее в макушку, она проводила меня до двери.

— Не забудь привезти мне коричную карамель!

Домой я возвращался пешком, мне хотелось подумать по дороге.

Я ехал в Нью-Йорк, чтобы встретиться с женщиной, образ которой уже стал расплываться в моей памяти. Все это время она не выходила у меня из головы, но когда я думал о ней, то временами не мог отчетливо представить ее лицо. Вполне возможно, что эта женщина была чьей-то невестой. Но все равно, я не мог не поехать. Просто настал момент, когда я должен был прожить часть своей жизни в новой обстановке и среди новых людей.

И центром притяжения была Микела.