— Я Китти Норвиль, и вы слушаете «Полуночный час», шоу, где не боятся темноты и обитающих в ней созданий. Сегодня наш первый звонок из Окленда. Мари, привет.

 — Привет, Китти. Спасибо, что приняла мой звонок.

 — Пожалуйста. У тебя есть вопрос?

 — Ну, у меня есть одна проблема.

 — Хорошо, выкладывай.

 — Это касается моего господина. Ну, по большей части у меня нет жалоб. Понимаете, он действительно сексуален и богат. У меня уйма плюшек: брендовая одежда, драгоценности и все такое. Но… меня беспокоит парочка вещей.

 Я вздрогнула.

 — Мари, давай сразу внесём ясность: ты человек?

 — Да.

 — И ты добровольно покорилась вампиру как его человеческая слуга?

 — Ну, да.

 Не она первая…

 — И теперь ты недовольна …

 — Я всё не так себе представляла.

 Конечно, и в этом вопросе Мари не первопроходец.

 — Дай угадаю. Он пьёт намного больше крови, чем ты думала. Он заставляет тебя убираться после своих кровавых оргий?

 — О, нет, с кровью у меня нет проблем. Просто, ну… ему не нравится шея. Он предпочитает пить из моего бедра.

 — И ты недовольна? У тебя должно быть прекрасные бёдра.

 — Я думала, будет шея. Во всех историях речь шла о шее.

 — Согласно некоторым легендам вампиры вырывают сердце у своих жертв и выдавливают из него кровь. Будь благодарна, что тебе такой не попался.

 — И он не носит шёлк.

 Что я могу сказать? У бедной девочки рухнули иллюзии.

 — Он заставляет тебя есть комнатных мух?

 — Нет…

 — Мари, если ты озвучишь свои желания как просьбу, а не требование — только вложи в просьбу всю душу — твой господин может ещё тебя удивит. Купи ему шёлковую рубашку на день рождения. Лады?

 — Хорошо. Я попробую. Спасибо, Китти.

— Удачи, Мари. Следующий гость. Пит, ты в эфире.

— Я оборотень, пойманный в ловушку человеческого тела.

— Как я понимаю это метафора.

— Нет, я Серьёзно. Я пойман в ловушку.

— О? Когда ты в последний раз менял форму?

— В этом-то и дело. Я никогда не менял форму.

— Значит, ты не настоящий оборотень.

— Ещё нет. Но мне суждено стать одним из них, я знаю это. Как мне заставить оборотня напасть?

— В полнолуние стань в чаще леса, привязав сырой стейк к лицу, и держи табличку с надписью «Съешьте меня. Я дурак».

— Нет, я серьёзно.

— Я тоже! Послушай, ты не хочешь, чтобы на тебя нападал оборотень. Ты не хочешь быть оборотнем. Ты можешь думать, что хочешь этого, но позволь мне объяснить ещё один раз: ликантропия — болезнь. Это хроническая, изменяющая жизнь болезнь, от которой нет лечения. Её жертвы могут учиться жить с этим — некоторые лучше, другие хуже — но ликантропия никогда не даст снова зажить нормальной жизнью. Она в разы увеличивает шансы на страшную и преждевременную смерть.

— Но я хочу обзавестись клыками и когтями. Я хочу охотиться на оленя голыми руками. Это было бы так круто!

Я потёрла лоб и вздохнула. Каждый выпуск мне приходит, по крайней мере, один такой звонок. Если мне удаётся убедить одного из этих шутников, что быть оборотнем не круто, я считаю, что шоу удалось.

— Знаешь, совсем другое дело, когда ты охотишься на оленя, не потому что этого хочешь, а потому что тебя толкает на это жажда крови, и если ты не поймаешь оленя, то начнёшь выслеживать людей, а это сулит огромные проблемы. Как тебе идея охотится на людей, Пит? Есть их?

— Гм, я бы привык к этому?

— Тогда тебя застрелят серебряными пулями. В последний раз повторяю, я не поддерживаю ликантропию как выбор образа жизни. Следующий, пожалуйста.

— Гм, да. Привет.

— Здравствуйте.

— У меня есть один вопрос. Оборотни и вампиры… мы же сильнее, чем люди. Что должно удержать нас от, ну, не знаю... ограбления банка? Полиция не может остановить нас. Обычные пули тоже не работают. Так почему же большинство из нас не сеет хаос и разрушение?

— Человеческая благопристойность, — ответила я не раздумывая.

— Но мы не…

— …люди? Ты действительно думаешь, что ты не человек?

— Ну, нет. Кем я ещё могу быть?

Я скрестила руки и вздохнула.

— Я постоянно слышу от своих гостей, что в независимости от своей природы и действий, они всё ещё хотят быть частью человеческого общества. Общество обладает преимуществами, даже для них. Таким образом, они принимают участие в общественном договоре. Они соглашаются жить по человеческим правилам. Это означает, что они «не сеют хаос и разрушение». И именно поэтому я думаю, что мы можем найти способ для сосуществования.

Ничего себе. Иногда я сама удивляюсь, как разумно звучат мои ответы. Возможно, я даже верю в это. Нет, я должна верить в это, иначе у меня не получится делать шоу.

Парень помедлил с ответом:

— Значит, я говорю тебе, что я оборотень, а ты говоришь, что, по-твоему, я человек?

Он не может знать, что просит меня повесить ярлыки.

— Да. И если ты живёшь в человеческом мире, ты должен жить по человеческим законам.

Изюминка этого шоу — уверенность. Я только делаю вид, что знаю, о чем говорю.

— Да, ну, в общем, спасибо.

— Спасибо за звонок. Привет, Джеймс, ты в эфире.

— У меня есть вопрос, Китти. — Его голос звучал низко и приглушённо, словно он говорил слишком близко от телефонной трубки.

— Валяй.

— Оборотень должен жить в стае? Он не может быть одиночкой?

В вопросе звучала такая тоска.

— Я предполагаю, что теоретически оборотень не нуждается в стае. Почему ты спрашиваешь?

— Любопытство. Простое любопытство. Кажется, никто на вашем шоу никогда не говорил, что он оборотень без стаи. Ведь так?

— Ты прав. Чаще всего, когда речь заходит об оборотнях, то заходит она и о стае. Думаю…

Вот я и дошла до сложного момента: сколько я смогу рассказать, не затронув личный опыт, не сболтнув лишнего?

— Думаю, стая важна для оборотня. Она предлагает безопасность, защиту, социальную группу и контроль. Стая не станет терпеть, чтобы одиночка творил беспорядок и привлекал внимание к остальным. Стая — способ следить за всеми ликантропами в зоне. Как и клан вампиров.

— Но оборотень–одиночка ещё не означает, что он автоматически собирается показываться и начать убивать людей. Я прав? — Парень был напряжён. Даже по телефону я слышала надрыв в его голосе.

— А что ты думаешь, Джеймс?

— Я не знаю. Именно поэтому я вам и позвонил. Вы всегда говорите, что каждый, даже монстр, имеет право на выбор пойти ли ему на поводу своей природы или возвыситься над ней. Но реально ли это? Возможно… возможно, если у меня нет стаи... если я не хочу иметь какое-либо отношение к стае... возможно, это мой собственный путь взять на себя ответственность. Я не сдаюсь. Я не должен становиться монстром. Я могу выжить самостоятельно. Но могу ли я? Могу?

Я вот не могу. С самого нападения всегда находился кто-то — Ти Джей, Карл, кто-либо иной — кто говорил мне, что со мной все будет в порядке и у меня есть друзья. Они помогли мне сохранить самообладание и дали место, куда я могла уйти, когда испытывала желание отбросить свою человеческую природу. Я знала, что не причиню им вреда. Чтобы я делала без них? Я была бы одна. Сколько людей — таких как Джеймс, у которых нет стаи или клана — сколько из них слушали моё шоу и думали, что у меня есть ответы на всё? Я не планировала это, когда начинала шоу.

А я что-нибудь вообще планировала, когда начинала шоу?

Кто я такая, чтобы считать, что я могу помочь этим людям? Я не могу прожить без своей стаи, но возможно Джеймс может.

— Я не знаю, Джеймс. Я ничего не знаю о твоей жизни. Если ты хочешь, чтобы я сидела здесь и убеждала тебя, говорила: «да, ты прав, тебе не нужна стая и все будет хорошо», то я не могу этого сделать. У меня нет ответов. Я могу лишь сказать, что слышу и думаю. Посмотри на свою жизнь и реши, доволен ли ты ею. Если ты можешь жить так, и люди вокруг могут жить так — хорошо, отлично, тебе не нужна стая. Но если ты несчастлив, разберись почему и измени свою жизнь. Возможно, тебе поможет стая, возможно нет. Мы говорим о странном причудливом мире. Глупо думать, что одно правило универсально для всех. — Я подождала несколько ударов сердца, слыша дыхание по линии. — Джеймс, с тобой всё в порядке?

Ещё один удар сердца.

— Да.

— А я перехожу к следующему звонку. Держи хвост пистолетом и не торопи события.

— Хорошо, Китти. Спасибо.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть следующий звонок будет лёгким. Я переключилась на другой вызов.

— Вы в эфире.

— Привет, Китти. Я ликантроп уже шесть лет и думаю, я вполне прилично приспособился. Я живу вместе со стаей.

— Хорошо, хорошо.

— Но я не знаю, могу ли я поговорить с ними об этом. Видите ли, у меня сыпь…

У меня появился кабинет. Небольшой. Скорее даже чулан со столом. Но у меня теперь собственный телефон и визитные карточки. Китти Норвиль, Полуночный Час, КНОПКА. Всего несколько месяцев назад я думала, что у меня никогда не будет настоящей работы. Теперь есть. Визитные карточки. Кто бы мог подумать?

Шоу выходило раз в неделю, но я работала почти каждый день. В основном во второй половине дня и вечером, в соответствии с ночным графиком. Мне пришлось потратить невероятное количество времени на организационное дерьмо: подготовку к интервью, устранение непредвиденных обстоятельств, проведение исследований… Я не возражала. Я чувствовала себя настоящей журналисткой, как герои Национального общественного радио. Мне даже позвонили из СМИ. Шоу было экспериментальным и эксцентричным и стало привлекать внимание людей, контролирующих заскоки поп-культуры. Многие думали, что это новое ухищрение, направленное на готов. Я заготовила несколько ответов на практически любой вопрос.

Меня часто спрашивали вампир/ликантроп/ ведьма/ и т.п. ли я; хотя у скептиков была одна поправочка, считаю ли я себя вампиром/ликантропом/ ведьмой/ и т.п. Я всегда отвечала, что я человек. Это же не совсем ложь. Что ещё я могла сказать?

Мне нравилось проводить исследования. Я даже собирала вырезки, которые касались вампиров, ликантропов, волшебства, чёрной магии, призраков, парапсихологии, кругов на полях, телепатии, прорицаний, затерянных городов — всего что угодно. Доброму вору всё впору.

Звонил даже продюсер «Неизведанного Мира»: приглашал на передачу. Я отказалась. Я не готова светиться на экране, не мой формат. Зачем подвергать себя ещё большей опасности.

Мне приходили письма от фанатов. Ну, не только. Нередко бывали записки в духе «Умри, сатанинская сука из ада». Я складывала их в специальную папку и каждую неделю передавала полиции. Если меня когда-нибудь убьют, то у детективов будет толстый и внушительный список подозреваемых. Ага.

Оборотни неуязвимы к обычным пулям. Довелось видеть.

Шесть месяцев. Я выпускала шоу раз в неделю уже шесть месяцев. Двадцать четыре эпизода. Меня крутили на шестидесяти двух радиостанциях в масштабе страны. Песчинка в мире синдицированного разговорного радио. Но я чувствовала себя властительницей мира. Я думала, что устану от шоу. Но у меня всегда находилась тема для разговора.

Однажды, в семь или восемь вечера, я сидела в кабинете — моём кабинете! — и читала местную газету. «Проститутку забили до смерти в самом центре города» читайте подробнее на странице 3. Не успела я преодолеть первый параграф, как зазвонил телефон — мой телефон!

— Алло, Китти слушает.

— Вы Китти Норвиль?

— Да.

— Я хотел бы переговорить с вами.

— Кто это?

Парень заколебался на секунду, но продолжил беседу.

— Люди, которые вам звонят… которые утверждают, что они экстрасенсы, вампиры и оборотни… вы верите им? Вы считаете, что это реально?

Я внезапно почувствовала себя точно на шоу: говорю по телефону, спорю с чудиками — так шла моя жизнь. Но здесь только я и он, и голос у звонящего такой... обыденный.

В эфире мне приходится вызывать людей на откровенность. Я должна дать такой ответ, чтобы гости почувствовали себя комфортно и продолжили болтать. Я хотела разговорить этого парня.

— Да, считаю.

— Они пугают вас?

Я наморщила лоб. Понятия не имею, куда он клонит.

— Нет. Они люди. Вампиризм и все остальное всего лишь болезни, а не печати зла. К сожалению, некоторые используют свои недуги как лицензию на зло. Но нельзя грести всех под одну гребёнку.

— Это необычайно рациональное отношение, мисс Норвиль, — голос напрягся. Стал авторитетным, решительным, словно парень знал, что да как.

— Кто вы?

— Я представляю правительственное учреждение…

— Какое именно?

— Не имеет значение. Я не должен был вам звонить…

— Не вешайте мне лапшу на уши!

— Мне просто интересны ваши мотивы.

— Позвольте мне, по крайней мере, выдвинуть предположение. Вы из НИЗ?

— Я не уверен, что такая идея пришла бы в голову человеку, у которого нет... личного... интереса.

У меня от страха волосы встали дыбом. Парень подкрался слишком близко.

— Так, вы с ЦКЗ?

Пауза и ответ:

— Не поймите меня неправильно, я восхищаюсь вашей работой. Но вы разожгли моё любопытство. Мисс Норвиль — кто вы?

Признаю, это странный вопрос. Я должна дать быстрый ответ и отогнать панику.

— Что вы имеете в виду?

— Я думаю, что мы можем помочь друг другу. Обменяться информацией, возможно.

Чувствуя себя как дочь мельника из сказки «Румпельштильцхен», я ткнула пальцем в небо:

— Вы из ЦРУ?

— Интересно, что вы сможете найти в Центре исследования параестественной биологии, — ответил парень и повесил трубку.

Великолепно, теперь мне уже звонят анонимы.

После такого трудно сосредоточиться на работе. Я продолжила мысленно воспроизводить беседу, задаваясь вопросом, что я упустила, и какую цель преследовал неизвестный.

Я не провела над размышлениями и пяти минут, как телефон снова зазвонил. Я вздрогнула от испуга и попыталась заставить сердце колотиться не столь быстро, иначе стоит мне взять трубку, как собеседник услышит это сумасшедшее биение.

— Алло? — робко произнесла я.

— Китти? Это мама.

Мамин голос звучал столь же бодро и привычно как всегда. Я закрыла глаза и вздохнула.

— Привет, мам. Как дела?

— Ты так и не сказала, сможешь ли приехать на свадьбу кузины Аманды. Мне нужно дать им ответ

Вылетело из головы. Главным образом, потому что я ни при каких обстоятельствах не хотела туда идти. Свадьба означает кучу народа, а я ненавижу толпу. И надоедливые расспросы типа «А когда мы погуляем на твоей свадьбе?» или «А у тебя есть кто-нибудь особенный?»

В смысле, Особенный.

Я попыталась быть немного более вежливой. Мама не заслуживает бессмысленного компостирования мозгов. Я достала органайзер.

— Не знаю. Повтори, когда свадьба?

Она назвала дату, я перелистнула на следующий месяц и посмотрела. На следующий день после полнолуния. Я никак не смогу приехать к семье в приличном виде на следующий день после полной луны. Не смогу мило любезничать с огромной оравой.

Теперь нужно только придумать оправдание.

— Прости, но я занята. Мне придётся пропустить праздник.

— Ах, а Аманда так хотела тебя видеть.

— Я знаю, знаю. Мне очень жаль. Я пошлю ей открытку.

Я даже написала записку, чтобы не забыть это сделать. По правде говоря, не думаю, что Аманда так уж сильно будет по мне скучать. Но здесь замешены иные силы. Маме хочется объяснять всем, почему меня нет, не сильнее, чем мне хочется объяснять ей, почему я на самом деле не могу приехать.

— Знаешь, Китти, ты пропустила уже несколько семейных встреч. Если ты занята, я всё понимаю, но было бы хорошо, если бы ты время от времени наведывала нас.

Снова она о своём дне рождения. Эти неуловимые случайные уколы вины, на которые способны только матери. Я же не избегаю семью только потому, что не хочу видеть родственников.

— Я попробую в следующий раз, — отвечала я каждый раз.

Мама не сдавала позиций:

— Я знаю, тебе не нравится, когда я о тебе волнуюсь. Но раньше ты была такой общительной, а теперь… — Я представляю, как она пожимает плечами не силах закончить мысль. — У тебя всё хорошо?

Иногда мне жаль, что я не способна на откровенные признания из разряда «я лесбиянка».

— Все прекрасно, мама. Я просто занята. Не волнуйся.

— Ты уверена? Иногда нужно поговорить…

Я не могу рассказать ей. Представить не могу, какие ужасы она себе воображает каждый раз, когда я отвечаю ей, что занята. Но я не могу рассказать правду. Мама ведь такая хорошая. Нормальная. Она носит женские брючные костюмы и продаёт недвижимое имущество. Играет в теннис с папой. Попытайся ей объяснить про оборотней.

— Мам, мне нужно работать. Я знаю, что ты волнуешься, и я ценю твою заботу, но все прекрасно, клянусь.

Вру и не краснею, но что ещё я могу сказать?

— Тогда ладно.

Кажется, я её не убедила.

— Позвони мне, если передумаешь насчёт свадьбы.

— Хорошо, буду держать тебя на связи.

Конец разговора, и с моих плеч точно падает груз.

Телефон, визитные карточки… и секретарша, которая будет отслеживать звонки.

Через несколько минут в дверь постучали, и я достигла точки кипения. В ярости откинула газету и, подняв глаза, увидела мужчину в дверном проёме. В моём кабинете есть дверь, но я редко её закрываю. Незнакомец вошёл ко мне, а я даже этого не заметила.

Мужчина был среднего роста и комплекции, с тёмными волосами до плеч и тонкими чертами лица. Непритязательный в большинстве отношений, за исключением трупного запаха. Хорошо сохранившийся труп, честно говоря. От него не несло разложением. Но по его жилам не текла горячая кровь, а сердце не билось.

Вампиры знают толк в незаметных проникновениях. Скорее всего, он прошёл мимо охранника в вестибюле, а тот его даже не увидел.

Я знала этого вампира. Его звали Рик.

Я встречала его пару раз, когда Карл и Артуро собирались вместе, чтобы разрешить ссоры. Рик был странным. Он принадлежал к семье Артуро, но не очень интересовался его политикой, всегда держался сзади и никогда не подходил к самому Артуро. Он не имел скучающий вид, что повсеместно распространено среди вампиров, и мог даже посмеяться над чужой шуткой. Как-то раз я вежливо его попросила, и он рассказал мне истории о Старом Западе. Настоящем Старом Западе — он жил в те времена.

Конечности стало покалывать от тревоги, и я со вздохом плюхнулась обратно на стул. Я старалась вести себя непринуждённо, как будто присутствие вампира ничуть меня не обеспокоило.

— Привет, Рик.

Его губы растянулись в мимолётной улыбке. Он заговорил, показывая зубы, тонкие и острые как иглы.

— Прости, если напугал.

— Не ври, тебе ничуть не жаль. Ты наслаждаешься подобными ситуациями.

— Не хотелось бы терять сноровку.

— Я думала, ты не можешь войти, пока я тебе не приглашу.

— Правило не распространяется на коммерческую недвижимость.

— Так, что тебя сюда привело?

Вопрос прозвучал напряжённо. Конечно, Рик пришёл, потому что я не бросила шоу, и Артуро этим недоволен.

На лице гостя не дрогнул ни один мускул.

— А как ты думаешь?

Я зло посмотрела на Рика. Достали меня сегодня игры разума.

— Артуро сказал Карлу заставить меня бросить шоу. Я осталась. По-видимому, Его Величество Упырь собирается лично меня теребить, чтобы я ушла из эфира. Он отправил тебя передать своего рода угрозу.

— Кажется, у тебя паранойя.

Я не унялась.

— Нет, если меня действительно хотят прикончить.

— Я здесь не по приказу Артуро.

Я с подозрением сузила глаза.

— Правда?

— Он не знает, что я здесь.

Это полностью меняет дело, если Рик говорит правду, а у него нет причин лгать. Если он встречается со мной за спиной Артуро, то у него на это есть веская причина.

— Тогда, зачем ты здесь?

— Я пытаюсь заполучить кое-какую информацию и подумал, что ты могла бы мне помочь. — Он достал свёрнутый листок бумаги из кармана, развернул его и вручил мне. – Что думаешь по этому поводу?

Это была листовка на золотистой бумаге. Общая стоимость продукции — гроши. Наверное, её напечатали на компьютере, а затем фотокопировали в супермаркете. Надпись гласила:

«Вам нужна помощь? Вы прокляты? Вы вампир или ликантроп? У вас есть надежда! Есть лечение! Преподобный Илайджа Смит и его церковь Чистой Веры хотят спасти Вас. Чистая Вера Освободит Вас».

В конце была указана дата нескольких недель тому назад. Располагалась церковь на старом ранчо в тридцати милях к северу от города, около Брайтона.

Я снова перечитала сообщение и сморщила лоб. Курам на смех. Я представила образ стереотипного южного проповедника, возлагающего руки, ну скажем, на Карла. Экзорцизм, аминь и Аллилуйя. Да Карл откусит ему голову — серьёзно.

— Лечение? Исцеление верой? Это шутка?

— Нет, к сожалению. Одна из последовательниц Артуро покинула семью и присоединилась к ним. С тех пор мы её не видели. Лично, я чую неладное и очень волнуюсь.

— Да, беда. Артуро должно быть писает кипятком.

— Да. Но на этого Смита и его церковь невозможно нарыть информацию. Артуро слишком горд, чтобы попросить помощи, я — нет. У тебя есть контакты. Может, ты что-нибудь слышала.

— Нет. — Я перевернула страницу, как будто это могло раскрыть больше секретов, но изнанка была чиста. — Лечение, ха? Настоящее?

Любая разысканная мною зацепка на лечение оказывалась мифом. Дым да бабушкины сказки. Так что простите мой скептицизм.

— Я не знаю, — просто ответил Рик.

— Я никогда не слышала об эффективном лечении.

— Я тоже.

— Последовательница Артуро думала, что это возможно. И она не вернулась. Так это сработало?

— Некоторых могла привлечь такая возможность. Соблазнительная приманка, если кто-то хотел соблазнить людей как мы.

— Приманка, зачем?

Он пожал плечами.

— Заманить в ловушку и убить. Поработить. Такое уже происходило.

Уж слишком мрачные он рисует перспективы, подстрекает смутный страх перед целями, которые я не могла вообразить. Охота на ведьм, погромы. Реалити-шоу.

Рик пытается испугать меня, чтобы я возмутилась и согласилась помочь. Это сработало.

— Посмотрим, что я смогу узнать.

Ну всё, налила воду на мельницу. Интересно, а согласится Смит придти на шоу.

— Спасибо.

— Спасибо за совет. — Я скривила губы, подавляя усмешку. — Хорошо, когда скромные подчинённые продолжают действовать за спинами своих лидеров, иначе бы дела не двигались бы с мёртвой точки.

Рик невинно посмотрел на потолок.

— Я бы такое не стал говорить в присутствии Артуро. Или Карла.

А разве они не узнают? Владыка, Альфа. Мы словно запрограммированы служить им. Наверное, это не даёт нашим сообществам пасть в хаос.

Я спросила ещё более унылым тоном:

— Думаешь, Артуро попытается сделать что-нибудь с шоу?

— Это зависит от того, что сделает Карл.

Другими словами, если Карл ничего не предпримет, то за дело может взяться Артуро. Я вздрогнула.

— Ты прав.

— Я должен идти.

— Да. Будь осторожен!

Он кивнул, почти поклонился, и это напомнило мне, что Рик стар. Он родом из того времени, когда джентльмены кланялись леди. А затем он ушёл также тихо, как и пришёл.

Телефон. Визитные карточки. Личный помощник. Наверное, мне нужна секретарша… и телохранитель.