- Вставай, засоня. Я тебе блинчиков гречишных напекла. Знаешь, как вкусно с красной икрой?
Солнечный свет почти не пробивался через задёрнутые плотные шторы. В комнате стоял приятный прохладный полумрак. Вика воле кровати и из одежды на ней только ситцевый, короткий кухонный фартучек.
- Пойдём завтракать, радость моя,- позвала она и, повернувшись ко мне спиной, успела сделать один шаг к выходу из спальни. Я обхватил её ноги своими ногами, так как руки развязывали завязки фартучка. Фартучек упал на пол, а Вика - на постель.
- Помогите, насилуют,- заверещала Вика.
Сделав испуганное лицо, я отпустил её.
- Помогите, не насилуют,- снова запищала она.
Когда мы пришли на кухню, блинчики уже почти остыли.
- Ты ешь верхние, которые погорячее, а я займусь твоими плечами и спиной. Да уж, расцарапанную спину пекло, а из последнего укуса на плече ещё текла кровь. Вика принялась что-то шептать, почти беззвучно, и водила ладошками над моими плечами и спиной. Она не касалась моего тела, но я ощущал энергию, струившуюся из её ладоней.
- Вот и всё,- сказала она. Я скосил глаза на правое плечо. Оно было абсолютно чистым и гладким, все укусы исчезли. На левом плече тоже никаких следов. Спину жечь перестало, думаю, что и там царапин не осталось.
- Такие поверхностные раны удалять - это для колдуний первой ступени,-
хмыкнула Вика и, густо намазав блинчик красной икрой, засунула мне в рот.
- Так вот, слушай. Сегодня, под утро, когда мы уснули, Катина душа покинула меня. Она сказала, ну, ты понимаешь о чём я.., что выполнила своё земное предначертание. Ты счастлив, она не ошиблась, выбрав меня, я полностью оправдала её надежды. Она попросила тебя только об одном: чтобы ты,- тут Вика смутилась,- мне не хочется, чтобы ты думал, что я всё это выдумала. Цитирую её слово в слово:"Передай, пожалуйста, Серёже, чтобы он любил тебя за нас обеих. Я очень тебе благодарна. А теперь мне пора... Назовите дочку Катей, а ты останься с одним именем". Так что придётся мне менять все документы,- вздохнула Вика.
Я подхватил её на руки и понёс в спальню. Потом она вновь колдовала, исцеляя укус на моём плече. Потом мы пошли в ванную помыться и появился новый укус. Я не дал ей его залечить.
- Пусть будет. Хочу, чтобы след от твоих зубок остался.
- Ага-ага,- кивнула Вика и пошла к выходу.
- Малыш,- окликнул я её.
- Аюшки?
- Если ты сейчас же что-нибудь на себя не оденешь, мы будем до бесконечности курсировать между кроватью и ванной.
- Поняла. Иду одеваться.
- Стой! Иди ко мне!
Хихикнув, она выскочила за дверь. Вздохнув, я побрёл следом. Силы человеческие не беспредельны и без прекрасного видения перед глазами, я чувствовал себя выжатым лимоном.
- Устал, бедненький,- на ней уже футболка и спортивные брюки,- хочешь, я тебя одену. Разделение труда: ты меня раздеваешь, а я тебя одеваю.
- Спасибо, привык одеваться сам. Чай, не король, камердинеров у меня нету.
За флигелем был её "полигон". Я сидел на лавочке и смотрел, как Вика пинает макивару, забинтовав руки, лупит кожаный мешок с песком. Затем она прыгала через скакалку, отжималась, приседала "пистолетом", вытянув одну ногу вперёд. Стряхнув с себя полусонное оцепенение, отжался на пальцах сотню раз, немного порастягивался.
А закончились эти упражнения весьма предсказуемо: я гладил круглый затылок, языки наши гладили друг друга.
- Надо бы пот смыть. Идём в душ.
- Какой хитрый! Сегодня суббота, папа баню натопил. Пообедаем, потом в баню сходим, а потом - визит к бабушке Ане.
- Не пойдём же мы обедать потные? Надо сначала под душ. "Какое упругое, крепкое тело. И при этом такое нежное. У меня аж зубы скрипят..."
- Ты думаешь, я меньше твоего хочу? Идем же скорее!
За обеденным столом в доме Петровых, когда обед подходил к концу, и Ольга выставила на стол мороженное, чай и вкусный кекс с изюмом, я решил поговорить о том, о чём не хотел вчера говорить при Николаиче.
- Оля, Веня, теперь я, вроде бы, член вашей семьи. Дочка у вас неплохая, готовит вкусно и мне она почти нравится...
Бенц! Маленькая, но крепкая ладошка отвесила мне подзатыльник. Ваня фыркнул в свою кружку, разбрызгивая чай.
- Дерётся, правда, и щипаться научилась,- добавил, почувствовав, как тонкие, сильные пальцы ущипнули меня за бок.- Но при всей массе её достоинств, мелкие недостатки во внимание принимать не будем, хотя их очень много. Вот, ногами сучит за столом (Викина пятка пинала меня по голени). Опять же внешность у неё более-менее приличная...
Ольга улыбалась, Ваня похихикивал, и только Веня был озабоченно-серьезен. По-видимому, всё пытался уложить в свою голову мысль, что его маленькая дочь стала моей женой.
- Иванов, прекрати надо мной измываться,- плачущим голосом попросила Вика.
- Ладно,- поглаживая под столом её круглую коленку, согласился я,- хорошая она девочка, даже отличная, даже великолепная, даже замечательная, даже чудесная, даже сказочно-волшебная...
- А она у нас волшебница,- встрял Ваня,- когда я коленку расшиб до крови, она что-то пошептала и у меня всё сразу зажило.
- Ещё и волшебница, поэтому хочу заплатить за неё калым, как говорят у среднеазиатских народов, то есть, выкуп.
- Мы её не продадим,- хором сказали трое Петровых.
- Да я знаю, что она бесценна, столько денег ещё не напечатали, столько золота и алмазов на свете нет, чтобы её купить. Она мне в подарок от судьбы досталась.
Вика улыбалась (сытая кошка возле блюдца со сметаной).
- Если оставить в стороне расшаркивания и комплименты и перейти на деловой тон, то я хотел бы положить в банк на Ванино имя десять миллионов. Как раньше - на Вику. К его совершеннолетию проценты набегут, и будет он человеком обеспеченным. На образование и жильё ему хватит. Вы, Оля и Веня, тоже получаете десять миллионов. Можете прикупить пару соседних участков, можете расширить этот дом, можете построить новый.
- Так у тебя же всего было...- начал Веня, но я не дал ему закончить
- Нам с Викой остаётся сорок два миллиона. Я бы хотел, если это возможно, купить здесь же, в вашем городке, одноэтажный, но большой дом. Шести-восьмикомнатный и хорошо бы - с большим участком.
- Есть такой, есть!- радостно воскликнул Веня,- только просят очень дорого, вот и не могут никак продать.
- Если дом хороший, добротный, то за ценой я не постою. Не двадцать же миллионов за него хотят?
- Просят пять, но там, действительно, и дом роскошный, и участок огромный. Хорошо огорожен, сад, огород и даже бассейн есть. Вода там своя, из артезианской скважины, чистейшая. Ветрогенератор есть, электричество тоже своё. Гараж, баня, сарайчик добротный, из бруса. А дом бревенчатый, брёвна с пропиткой, стоять будет вечно. Цена-то по нашим меркам велика, местным не потянуть, а богатеи в нашу глушь не очень-то и стремятся. Хотя, есть трое-четверо, так у тех кирпичные замки в три этажа.
- Нет, не хочу лазить по лестницам вверх-вниз. Сходим, посмотрим тот дом, если понравится - купим.
- Ты где это так разбогател?- голос у Вики строгий и требовательный, лицо суровое, брови нахмурены. Но, тут же, не выдержала и прыснула смехом в ладошку.
- Видишь, отец, дочку-то как удачно пристроили,- Ольга тоже иногда могла поёрничать.
- Гараж поставим и машину купим,- сказал довольный Веня,- будем Ванюшку в Новгород, в музыкальную школу возить.
- Музыкантом он у нас хочет стать,- пояснила Ольга,- а мы с отцом и не против. Ванюша прилежный, тихий, хлопот с ним никаких, Не то, что с эьой,- кивнула на Вику,- то с мальчишками подерётся, то к своей бабке убежит на целый день, то, видите ли, приспичило ей верхом научиться ездить. Так каждое утро шесть километров до конефермы бежит. Николаич её выучил и трактор, и машину водить на ручном управлении, без автопилота...
- Мама, это мне всё для экзаменов надо было...
- Может, теперь и ну его, этот десант. Сиди дома, расти детишек, веди хозяйство.
- Ага. Жди, пока Серёжа вернётся? Нет уж, я с ним рядом хочу быть. Вот, лет в двадцать рожу первенца, тогда и залезу в домашние хлопоты. А пока, я - сержант Иванова Виктория.
- Екатерина,- добавил Ваня.
- Нет, теперь просто Виктория. Катей мы нашу дочку назовём. Всё. Кто первый в баню пойдёт?
- Сначала мужики, пока пар крепкий,- объявил Веня,- Серега, пивка-то тебе можно после бани?
- Пивка ему можно, но лучше не нужно, мы ещё в гости сегодня пойдём,- категорично решила Вика,- всё, папа, бери Ванятку и идите парьтесь. И запарь мне, пожалуйста, кроме берёзового, ещё дубовый и можжевеловый веники. Хочу отхлестать Серёжку, как следует.
- А ты не с матерью разве пойдешь?- удивился Веня,- я думал, что, как обычно: сначала мужчины, потом женщины.
- Нетушки, я с Серёжей пойду в баню. Вы же с Мамой ходили, пока Ванюшки не было. Парились там вволю, а уж потом мама меня вела мыться. Так что, сначала папа и Ваня, потом семья Ивановых, потом - мама, ей сильный пар вреден, да я ей ещё травки на каменку плесну.
- Только такой, как в прошлые два раза, мне уж очень понравилось.
- Ну, да, это успокоительный сбор, он расслабляет.
- Вот-вот, его и плесни.
- Хорошо, мамочка.
Перед походом в баню, Вика сходила, как она выразилась, "в свою заветную кладовочку". Принесла оттуда пучки трав и заварила их в разных банках. Запах сушеной травы сразу напомнил мне Ядвигу и то, что я ещё не отдал ореховый ларчик, подаренный старой колдуньей, моей жене. "Ладно, вечером",- решил про себя.
Сказать, что мы помылись в бане, было бы неверно. Помыться можно в ванне. А здесь, словно заново рождаешься. Мы провели в бане больше двух часов. Что только Вика со мной не вытворяла! Перемяла все мои распаренные косточки. ТО пошлёпывала меня можжевеловым веником, то лупила дубовым, то поглаживала берёзовым. От настоев трав, которыми она брызгала на камни печки, в бане стоял густой аромат, чудодейственным образом влияющий на настроение. Вот она плещет настой на каменку и меня охватывает безудержное веселье. Я хохочу и во всё горло ору песни. Но вот плеснула из другой баночки и через пяток минут кровь во мне закипает. Зарычав, сгребаю Вику в объятия, мну и тискаю, грубо, по-звериному.
С трудом вырвавшись из моих лап, Вика брызгает другим настоем и в душу мою входят покой и тихое блаженство.
- Шрам на плече - Это от меча, когда ты за Гамильтона дрался,- водила пальцами по моему телу Вика,- вот этот от пули, этот от осколка, а это - от зубов. Хорошо, что чуть-чуть цапнул тебя этот зверюга, мог бы весь бок выдрать. А вот это что? - на моём бедре был чёткий коричневатый отпечаток кинжала.
- Это я Клинок смерти через хронопорт протаскивал. Он был в воловью кожу много раз обёрнут, и всё равно прожег мне бедро. Так, наверное, на всю жизнь клеймо и останется.
- Дашь Клинок посмотреть?
- Конечно, нет.
- У-у-у, противный! Сейчас, как плесну из отой баночки,- и облачко пара взвилось над камнями.
- И что сейчас будет?
- А вот узнаешь, как меня обижать...
- Я в крокодила превращусь?
- Нет, я - в ангела. Это любовное зелье. Только и на меня подействует.
И через пару минут дыхание у меня перехватило - так прекрасна была Вика. Моя Вика! Вся жизнь моя принадлежит ей. Всю кровь по капле готов за неё отдать. Лучше её нет никого в мире! Как же я жил-то без неё?!
У неё глаза тоже засияли зелёным светом. Мы стиснули друг друга в объятиях м стояли, слившись в одно целое, не в силах вымолвить ни слова. А потом я опустился на колени, взял в руки её ладошки и стал поочерёдно целовать. Вика обхватила мою голову руками и прижала к низу своего живота. И вновь мы замерли, и весь мир вокруг нас перестал существовать, были только мы двое, и время остановилось.
Спустя энное количество лет и веков, мы стали целовать друг друга, нежно, но торопливо, взахлёб, стараясь не пропустить ни одного сантиметра на теле.
- Серёженька, милый, родной мой, счастье моё...
- Виченька, солнышко моё, единственная, радость моя...
Первой очнулась Вика. Плеснула на каменку простой водой, пар заполнил баню, прогоняя очарование и немыслимую нежность.
- Серёжка, нас мама убъёт,- ахнула Вика,- давай по-быстрому ополоснёмся и на улицу... Кваску хлебнём, дух переведём.
Опрокинув на себя шайку воды, я наклонился к баку с холодной водой, брызнул оттуда на взвизгнувшую Вику и выскочил в предбанник. Стал растираться мохнатым полотенцем, и тут по спине потекла струя ледяной воды. Улыбающаяся Вика держала в руке запотевший ковшик.
- Хорошо тебе?
- Хорошо. Из милых ручек...
Опрокинув ковшик мне на голову, Вика стукнула им меня пониже спины.
- И за что мне такое наказание?
- Значит, заслужила.
- Ещё бы, девять лет старалась.
Мы сидели на лавочке у стены бани, легкий летний ветерок остужал разгоряченные тела. Оба были одеты в просторные холщёвые рубашки, одеваемые через голову и широкие холщёвые же штаны.
- Сидят на лавке мужик с бабой после баньки... Вот она, сельская идиллия,- пробормотал я.
- Ага. Сидят мужик с бабой,- поддакнула Вика, откуда-то из-за спины достала ситцевый платочек и молниеносно повязала мне на голову.- Ну, что, баба, квасу-то хошь?- ехидно спросила и, сорвавшись с лавки, бросилась прочь. Я кинулся за ней и мы, хохоча, чуть не сшибли с ног Ольгу, которая шла к бане. Глядя на наши розовые, сияющие чистотой и счастьем лица, Оля тоже улыбнулась.
- Платочек-то сними. Измываешься над мужем, а потом плачешь, что он над тобой шутит. Ох, и рада я за вас, ребятки!- она хлюпнула носом и пошла в баню.
- Мамочка, я там тебе плеснула, что надо,- крикнула ей вслед Вика и пояснила мне:- после наших экспериментов с травами пришлось пол-литра успокоительного сбора выплескать, чтобы нужный пар в бане был. Мама, правда, не любительница париться. Это папа у нас деревенский житель, а мама так и осталась городской, ей ванна ближе. Папа и огород сажает. Мама только урожай с грядок рвёт, да цветами и садом занимается, опять же, с папиной помощью.
К бабушке Ане пойдем через часик, когда совсем остынем после бани. А пока покажи-ка мне твой меч-кладенец.
Я достал из сумки кинжальчик, нажал на красный камень, потом на зелёный. Клинок смерти появился и спрятался.
- Здорово!- восхитилась Вика,- он такой красивый! Дай мне попробовать!
Вспомнив, как Донован пытался извлечь Клинок, усмехнувшись про себя, протянул кинжальчик Вике. Нажав на красный камень, она извлекла Клинок и ловко описала им классическую восьмёрку.
- Странно, что у тебя Клинок вышел. В параллельном мире он слушался только меня. И рассказал, как Майкл Донован без толку давил на красный камень.
- Сейчас проверим. Папа, подойди сюда, пожалуйста,- и протянула Вене кинжальчик.
- Какой красивый кинжал, жаль, маловат только,- оценил Клинок Веня.
- Папочка, держи его лезвием от себя и надави большим пальцем вот на этот красный камень.
Клинок у Вени выходить не желал. Не вышел он и у Вани.
- Ну, что,- сказала Вика, когда мы опять остались вдвоём,- понял, что Клинок по-прежнему слушается только тебя - своего хозяина?
- А почему тогда он у тебя выходит?- недоумевал я.
- Ты прикидываешся, что ли, Серёжка? Потому, что я...
- Понял, понял. Ты же - моя половинка.
- Правильно. Клинок воспринимает нас с тобой, как единое целое - мы же часть друг друга.
Тогда я достал Повелителя камней, который тоже должен слушаться только меня. Объяснил Вике, как им пользоваться. Она согрела камень в руке и для начала поэкспериментировала с каменными плитками во дворе. Покрыла их узором, сделала снова гладкими, подвигала. Повелитель камней тоже признал её за хозяйку. Итак, магические артефакты считали нас обоих кем-то единым.
- Пора к бабушке Ане,- сказала Вика.
- Что, так и пойдём в этих штанах и рубахах?- Мы ещё не переоделись после бани.
- А чего тут такого. К бабушке Ане можно в чём угодно. Она человека сразу изнутри видит и на одежду не смотрит.
- А как мне к ней обращаться?- спросил я, вспомнив, как Ядвига была недовольна, что её посторонние называли бабушкой,- я же ей не внук. Анна, а по отчеству как?
- Не знаю. Я всегда её звала и зову бабушкой Аней. Сейчас, сотворю заговор на открытие имени,- Вика подняла с земли прутик, начертила на земле какие-то значки и быстро пошевелила губами, что-то произнося про себя. - Её отца звали Григорием. Григорьевна она.
"Избушка на опушке" оказалась точной копией Ядвигиного жилища. Возле избушки на лавочке сидела старушка, очень похожая на Ядвигу. Наверное, это профессия накладывала на них свой отпечаток. Так же, как похожи друг на друга военные, учёные, шахтёры. Что-то появляется со временем общего в разговоре, поведении, да и в облике.
- Здравствуй, бабуленька,- ласково поздоровалась Вика, целуя старушку в щёку.
- Здравствуй, внученька,- в тон ей ответила старушка.
- Здравствуйте, Анна Григорьевна,- как можно более приветливо сказал я, и старушка всплеснула руками:
- Сподобилась на старости лет! Сначала Анюткой да Анькой звали. Потом Анной. А потом сразу бабкой Аней стала. Впервые меня так уважительно - по имени-отчеству... Прямо, праздник у меня сегодня. Дай-ка Вичка, я на твоего молодца подслеповатыми глазами гляну.
- Почему "Вичка"?- спросил я, вспомнив вдруг, что сам назвал недавно Вику - Виченькой, не встретив протеста.
- Так ни Викуленькой, ни Викулечкой, ни Викусенькой не хочет. А Вичка ей подходит. Она, как вица - крепкая и гибкая. Гнётся, да не ломается. А уж стеганёт - мало не покажется.
- А уж ты прикинешься подслеповатой, а как травы пойдём собирать, каждую букашку за сто метров видишь,- подхватила Вика.- Вот тут пирожки твои любимые, с курагой да с изюмом,- забрала у меня пакет и протянула его старушке. - Завтра чего нести или нет?
- Спасибо, внученька за пирожки. Чаю и сахару ещё много, крупа и соль есть. Ничего пока не надо. Лиза сегодня меду да молока принесла. Кашка у меня уже доспела, сейчас я вас кашей угощу.
Мы сидели за дощатым столом под старой, развесистой липой и уплетали из глиняных мисок удивительно вкусную кашу. А бабушка Аня смотрела на нас и улыбалась. Потом Вика пошла мыть миски.
- Спасибо тебе,- вдруг сказала мне старушка,- у меня теперь вся жизнь в ней. И рада я, что нашли вы друг друга. Уж не знаю, кто кого больше заслужил - она тебя или ты её. Оба вы друг другу в награду и на счастье. Знаю, что беречччь её будешь и лелеять будешь, так что лишнего говорить не стану. Помни только, что непоседа она у тебя и своенравная.
- Бабушка, я хорошая,- подошедшая Вика, совершенно по Катиному обиженно оттопырила полную нижнюю губу.
- Я и не говорю, что ты плохая. Говорю, что ты егоза и упрямица, всё по- своему норовишь сделать, а оно не всегда и верно. Ладно-ладно, не сверкай зелёными глазищами, знаю, что не превратишь свою старую бабушку в жабу.
- А что, может?- я покосился на прыснувшую Вику.
- Запросто. Хоть в жабу, хоть в пень трухлявый. Когда ей подарки колдовские отдашь?
- Да всё как-то недосуг было...
- Какие такие колдовские подарки?- возмутилась Вика,- ничего мне не сказал! Ну, я тебе сейчас устрою!
Я торопливо нырнул под стол с испуганным лицом. Обе колдуньи расхохотались.
- Вылезай, я передумала тебя в таракана превращать,- Вика потянула меня из-под стола.
- Бегите уж к себе домой,- отпустила нас старушка,- нет, постойте. Встаньте-ка рядышком, я на вас полюбуюсь.
Мы стояли, взявшись за руки, а бабушка Аня, склонив, как птица, голову набок, молча, смотрела на нас и только губы её шевелились. Потом махнула рукой, они с Викой расцеловались на прощанье. Я, так же, как и Ядвиге, поцеловал Бабушке Ане руки. Она, как и Ядвига, поцеловала меня в лоб.
- Пойдём. И не оглядывайся. Она не хочет, чтобы видели, как она плачет от радости за нас.
- Откуда ты знаешь, что плачет?
- Серёженька, я же мысли читать умею.
- И мои тоже?
- И твои. Только я блокировку ставлю, чтобы честно было, ведь ты же мои мысли читать не можешь. А с бабушкой Аней мы обычно мысленно и разговариваем.
- А что она губами шевелила, когда мы перед ней стояли?
- Заговаривала нас от бед и напастей, от дурного глаза, от зависти людской и злобы. Ты ей очень полюбился. Сказала, что всю ночь спать не будет, молиться станет за нас да удачу нам наколдовывать.
Всё так же держась за руки, мы шли по дорожке среди цветущего луга. Заходящее солнце ещё посылало на землю тёплые лучи. "Боже, как хорошо,- думал я,- как здорово, что люди сумели сохранить эту планету, спохватившись после того, как погубили другую Землю, бывшую колыбель человечества. Довелось мне побывать в экспедиции на прародине нашей. Без содрогания нельзя вспомнить, во что превратилась планета, бывшая некогда такой же цветущей, как и эта.
- Так, ну-ка все плохие мысли прочь,- скомандовала Вика.
- Ты же сказала, что блокировку на чтение мыслей ставишь?
- А я и не читала твои мысли. Просто чувствую, что ты о чём-то тяжелом думаешь. Обними меня покрепче и поцелуй. Я с тобой, ты со мной и мы вместе.
Получив ларец Ядвиги, Вика внимательно рассмотрела все лежавшие там предметы: ореховый прутик, гусиное перо, заточенное и расщеплённое на кончике для письма. Там же лежал большой голубой алмаз и небольшой стеклянный шар. Взяв шар в руку, Вика стала пристально в него вглядываться, затем молча, поманила меня пальцем. Я подошел к ней и увидел в глубине шара изображение Ядвиги. Точнее, саму Ядвигу. Она что-то говорила, и Вика вдруг согласно закивала головой.
- Хорошо,- сказала она,- только мне нужно приготовиться. Если можно, то начнём завтра.
Ядвига в шаре тоже кивнула, изображение стало тускнеть и совсем пропало. Теперь внутри шара только поблёскивали искорки.
- Ядвига пообещала меня кое-чему обучить. Она очень сильная колдунья и хотя магия её мира кое в чём отличается от нашей, общее всё же есть.
- Ты читаешь её мысли?
- Нет, она слишком далеко для этого. Я понимаю речь по движениям её губ, а она по моим губам читает.
- А меня она может видеть?
- Нет, только меня. А я - только её. Таковы свойства шара.
- Значит, будешь учиться у Ядвиги?
- Буду. Завтра будешь в компьютер надиктовывать отчёт начальнику разведки, а я послушаю, про твои приключения. Это ведь не секретно?
- Для тебя - нет. Ты можешь знать обо мне всё. И как член "Грона", и как...
- Как девочка твоя!- радостно выкрикнула Вика.
Прошла неделя. Хлопот было много. Оформили купчую на наш новый дом, который сватал нам Веня. Сделали в нём ремонт силами местных умельцев, которыми руководил Николаич. Обставили дом новой мебелью. Купили три машины, одну из них отдали Петровым, как те не сопротивлялись. Почистили бассейн, и теперь каждый день в нём плавали. В заботах день пролетал незаметно. Вика, кроме того, ежедневно хоть на полчасика заскакивала к бабушке Ане. И около час в день тратила на занятия с Ядвигой. Я смотался к ювелиру, забрал у него наши обереги, подаренные Ядвигой. Ювелир был очень удивлён, что я заказал только оправы, без золотых цепочек. Но я, как и велела Ядвига, подвесил обереги на кожаные шнурки, которые она мне дала.