Закапывая обглоданные до блеска косточки несчастной вороны, опрометчиво подлетевшей на расстояние броска, Март все еще жалел, что она не была величиной хотя бы с гуся. Со жратвой было трудно. Они не рисковали заглядывать на фермы даже с целью спереть морковку с огорода: взбудораженные эльфы могли обидеться и кинуться в погоню. Страна гудела. Кто кого побеждал, они не знали. Распалась ли коалиция (Март слово выучил всего со второго раза), созданная Дайремом, или удержать ее могло только знамя с Маэйром, или принцессе удалось ее развалить казнью Дайрема, или еще что… Явных признаков войны все же не было. Два раза они натыкались на стычки, назвать которые битвами не получалось, так, бои местного значения, но драпали они с этих мест ускоренно и не оглядываясь, сбиваясь с пути. Собственно, особенного плана у Ли и не было, покинуть Элению он жаждал любым способом и все время стремился к ближайшей границе. Не везло. Им все время не везло – и везло, то есть они вовремя замечали патрули и хоронились в чаще. Хорошо хоть этих чащ имелось видимо-невидимо.

Но ягод и грибов здоровым мужчинам было маловато, а дичь что-то не попадалась. Они разжились кое-каким имуществом – плохоньким луком с десятком стрел и огнивом, снятыми с давно скучающего в одной из чащоб трупа, но огонь разводили очень редко, лопали эти грибы сырыми. Марту казалось, что граница остается все так же недосягаемой, словно Эления просто не хочет их выпускать. Может, то же самое мерещилось и Ли. Наверное, если бы они напоролись на тех простых людей, то есть эльфов, которые не хотели воевать, Ли и впрямь согласился бы их возглавить. А может, и нет. А может, их уже разбили наголову, потому что корона короной, но черни бунтовать не след, и с этим разбираться надо в первую очередь, чтоб пример заразительным не показался.

Судьба черни их тоже не очень волновала. Хотелось наконец выбраться из этого места и вернуться к обычной жизни, наняться в охрану и колесить по разным городам, лишь бы вместе, лишь бы избавиться от всех этих игр. Принадлежать только себе. Быть свободными.

Март начинал ценить свободу, только когда ее лишался. И далеко не всю жизнь. Когда-то ему казалось, что Игроки имеют право распоряжаться чужими жизнями, а сейчас он думал, что имеют они возможность, а не право. Думать-то думал, но вслух предпочитал не произносить, потому что Ли был временами очень язвительным, а с другими он на подобные темы не разговаривал никогда. Вот еще – зачем?

Ага. Зачем другие, когда есть Ли. Тоже – скажи вслух, простыми насмешками не отделаешься, и Ли, хотя и сам такой, изведет своими репликами.

Ли невнятно ворчал, как казалось Марту, на разных языках. Он не вслушивался. И так ясно. Ему тоже мерещилось, что запретные земли было проще пройти. Оно и понятно: там перли напролом, прорубая себе дорогу, потому что прятаться по кустам от скелетов смысла не имело, они ж не глазами смотрели, не имелось глаз-то. А тут чище зайцев… заслышав какой-то посторонний шум, даже заподозрив его, они тут же кидались в сторону, то в овраг, то в заросли. а то и на деревья. Избегали разве что колючек, потому что если клочья одежды собрать с них еще удавалось, то обтереть с каждого шипа кровь – нет.

Повезло только однажды, когда они нашли заброшенный домишко на краю леса. Холмик чуть в стороне рассказал всю историю: жила себе пара, молодая или не очень, а потом он умер или был убит, а она, похоронив мужа, ушла куда-то, заботливо посадив на могиле лесные колокольчики. Тут они и одежду нашли, старую, но целую, и репой в огороде разжились, и так этой репы наелись, что потом только застенчиво глаза отводили друг от друга, вспоминая тюрьму хартингов и Уила-Вонючку. Ли бухтел, что их точно по запаху выследят…

Разговаривали они только полушепотом. Шли так, словно вся Эления их выслеживала: не оставляя следов, ступая ровно и почти бесшумно, постоянно озираясь, приглядываясь и принюхиваясь – правда, не после репы. Март так не уставал очень давно, и не столько физически. Даже во время Игры было не так трудно, потому что имелся Лумис. Не то чтобы Март на него полагался, вовсе нет, но Лумис сумел им внушить: то, что они делают, правильно и нужно. Или сам Март себе это внушил уже после Игры. Харта надо было остановить, само собой, и, наверное, любой ценой, потому что цель оправдывает средства. Так говорил Лумис, но говорил почему-то не очень уверенно. Март и этого тоже не понимал. Ведь и правда: цель оправдывает. Как-то они спорили с Ли, и тот привел железный аргумент: а кто сумеет правильно определить цель? Ладно, у нас Игрок был, спишем на его божественную сущность…

А получается, то, что они делают сейчас, - неправильно и ненужно? Что Ли и правда должен…

Эх… Именно так Март в глубине души и думал. Только вот какая же разница, что он там себе думает, если Ли не хочет. А уж по какой там причине… Много причин. И высказанных, и нет. Все равно. Ли все равно друг, прав он или нет, и в конце концов ничего плохого он не совершил, отказавшись от короны. Даже таким вот способом.

Их искали. Март кишками чувствовал, что их ищут. Не их – Ли. Да и тот нервно оглядывался среди полной тишины. То есть как раз тишины-то и не было – птицы пели, никто их не вспугивал, а целая группа, даже эльфов, не может пройти по лесу, не вспугнув птиц.

Марту было по-настоящему страшно.