Изумрудный город был жуткой дырой. Грязный, пыльный, прокопченный. Но в нем имелась хорошая гостиница и несколько других, похуже.
Их появление произвело фурор: в Шарика тыкали пальцами. Он-то нас и выдаст в итоге, подумал Дан, но ведь он же нас и защитит. Со стражей объяснимся, а благородными он плотно пообедает.
Что еще нравилось Дану в этом мире: отношение к домашним животным. Никому не придет в голову не пустить в гостиницу путешественника с собакой. Просто собаке отведут место на конюшне. Вот и Шарику целое стойло предоставили. Лошади пофыркали немного, но в целом восприняли соседа нормально. Домашние животные бывают разные, кто гавкает, кто мяучит, кто свистит.
Они долго отмывались от дорожной грязи, отдали в стирку и чистку одежду, основательно пообедали и закупили все необходимое для путешествия, прежде всего лошадей, запасные одеяла и палатку.
В городе был вампирский банк. Гай отправил туда Дана, и все прошло более чем: бросив взгляд на его руку, служащий немедля провел его к управляющему, где Дан получил дорожный вексель. А еще тут же он наспех написал письмо (умение писать не входило в эквивалентный обмен, но Гай легко его научил) в магистратуру с извинениями за невольное умыкание сторожевого дракона и приложил к бумаге камушек – в возмещение ущерба. Вампир пообещал, что письмо непременно будет доставлено и вряд ли люди сумеют проследить, откуда оно пришло. И многозначительно улыбнулся, не разжимая губ.
Но надо было видеть его лицо, когда вошел Гай. И лицо Гая – тоже. Этакого достоинства пополам с высокомерием Дан на нем еще не замечал. Лит. Высший вампир Лит.
В общем, Гай был сдержанно любезен, тоже набросал письмо – папе с мамой, а управляющий смотрел на Дана почти с восхищением: не кому попало жизнь спас и клеймо получил, а самому Литу!
Они переночевали в городе и поутру отправились дальше, но уже верхом. Гай купил лук и стрелы – в лесу редко попадаются лавки – и пообещал научить Дана стрелять. Они направлялись к столице – месяц пути, если по прямой и намного больше, если так, как поедут они. Гай, хоть и городской мальчик, неплохо ориентировался на местности и помнил карту.
Черт возьми, это было так здорово! Дану досталась симпатичная рыжая кобылка по имени Огонек, Гаю – спокойный гнедой мерин Освальд. Шарик бежал рядом с лошадьми, и настроение у него было ничуть не хуже, чем у Гая и Дана. Иначе чего бы он вдруг подпрыгивал на месте и клекотал, как не от избытка положительных эмоций?
На третий день пути от Изумрудного города у них появился еще спутник. Они были предупреждены Шариком, поэтому Дан положил руку на эфес меча, а Гай… Гай просто снял перчатку, и Дан тут же вспомнил тройной разрез на горле одного покойника. А Шарик недоуменно покосился на них обоих: а я вам тут на что? К их костру подошел детина в рыжих космах и бородище. В поводу он вел соответствующих размеров жеребца.
– Это… стало быть, господа хорошие, у вас тута костер, а у меня тута кабанчик.
Шарик квакнул.
– Ух ты! А чего за зверюга? Нешто дракон? Ой-ей! А он нас не сожрет?
– Он – нет, – широко улыбнулся Гай. – А меня ты не боишься?
– Дык нешто вампир сразу кусаться лезет? Не, вампиры – они ж понимают, что не след человека досуха пить. Нет, господин?
Гай слегка склонил голову. Утром он прикладывался к руке Дана, так что потребности в крови не испытывал. Детина топтался у костра, искательно на них поглядывая. Ему не хотелось искать другого ночлега. А Дану захотелось жареной свининки, поэтому он кивнул: давай, мол, садись.
Кабанчик был никак не молочным поросенком, а справным таким свином килограммов на тридцать. Его зажарили целиком и ели, приправляя травками из запаса Гая. Шарик клянчил кусочки, точно как Тяпа, получил всю требуху и голову, сожрал бесследно, мурлыкнул и замер чуть в стороне. Детину звали Руд, а во вьюке у него нашелся мех с кислым вином, которое немало поспособствовало их взаимной симпатии. Гай, хоть от вина и не пьянел вовсе, тоже ничего против не имел, и дальше они шли уже вместе. Руд был сыном фермера, которому страшно надоела делянка в полсотни акров, и он решил посмотреть мир. Парень он был веселый, простецкий, к тому же опытный охотник. Увидев, как Гай натягивает лук, он долго ржал, звонко хлопая себя по ляжкам, чем страшно разозлил вампира, и тот оскалился. Руд мгновенно притих.
– Дык… ты, того, прости… ты стрелять-то вообще умеешь? А то давай научу? Я, это, белку в глаз со ста шагов…
– Не смейся надо мной больше, – сухо попросил Гай, – мне вообще нет нужды уметь стрелять, если ты вдруг не знаешь.
– Гай, – примирительно сказал Дан, – брось, зато ты умеешь такое, что нам и не снилось. Он лекарь, Руд.
– Ле-екарь? Ух ты! Такой молодой? Здорово! – искренне восхитился детинушка – под два метра, косая сажень и прочие приметы богатыря.
Мечом он орудовал удивительно хорошо для фермерского сына. Когда вечером из кустов на них с ором и гиканьем посыпались разбойники, предусмотрительно швырнувшие сеть на Шарика, Руд выдернул из ножен широкий и длинный меч и пошел махать направо-налево. Запела в руке Дана катана, черной тенью метался Гай, и Дан все боялся задеть его, а там порвал сеть дракон и с клекотом ринулся в драку.
Немногим разбойникам удалось спастись, но улепетывали они так быстро, что Шарик только одного и догнал. Переводя дыхание, Дан тупо смотрел на окровавленное лезвие катаны. Он смутно помнил, как рубил и колол, поддавшись общему азарту, и не хотел знать, многих ли он зарубил и заколол. Не хотел.
Поднимая шляпу и смахивая с нее листья, Гай попросил:
– Не сдерживай удара, Дан. Сталь мне не опасна. Старайся только голову не снести, а прочее – чепуха.
Дан встряхнулся и кивнул. Руд тщательно протирал меч шарфом, сдернутым с покойника. Дан помедлил и решил последовать его примеру, борясь с тошнотой и головокружением. Тяжеленная длань Руда легла на его плечо, а раскатистый баритон спросил:
– Чего, впервой, да? Это завсегда трудно. Эй, Гай, этот вон живой. Мож, ты… того… Тебе ж надо?
Дан заставил себя встретиться глазами с Гаем и кивнуть.
– Конечно, тебе необходимо.
– А его так и так добивать, не протянет, – простодушно добавил Руд, – дак пущай хоть с пользой, а?
Гай склонился над умирающим, которому сам же и распластал живот. Дан отвернулся, кое-как сдержав позыв к рвоте. Вот так. А собственную кровь предлагать не противно. Эх…
Руд стаскал в кучу все трупы, но закапывать их не собирался: зачем лишние хлопоты зверью создавать? Вот тут Дана все-таки вывернуло, Гай предложил сматываться. Отчего облизывался Шарик, Дан боялся и думать. Какое-то время они ехали молча, но Руду это было не по силам, и он начал приставать к Дану и Гаю, выяснил, что Дан – пришелец, и очень надолго замолчал.
Веселье кончилось. Дан вспомнил, как Гай спокойно, почти равнодушно сказал, что убивать еще придется. И пришлось. Да, спровоцированно. Да, защищался. А почему так тошно? Он рассеянно крутил на запястье браслет, потом неожиданно для себя расстегнул его и забросил в овраг. Кончено. Он больше не пришелец. Не прихлебатель, ни на что не годный, которого откармливают на четыре сотки и дают пять корон на текущие расходы. Он уже вполне вписался в местную жизнь. Он научился убивать.
Шарик подпрыгивал, норовя лизнуть ему руку, но только пугал лошадь. Дан прикрикнул, и дракон угомонился, пошлепал ровной рысью рядом.
– Иначе нельзя, – тихо сказал Гай. Во время боя он потерял шляпу, и, хотя отыскал потом и надел, на лице краснели пятна ожогов. И на руке тоже. – Ничего. Это не опасно. На ночь наложу мазь, быстро пройдет. Не повезло, очень уж солнечный день.
– Почему они напали на нас? Мы вооружены, ты… Ты вампир, с нами сторожевой дракон. Я бы понял, будь у нас особенные ценности… Но мы не купцы с товаром.
– Сам над этим думаю, – проговорил Гай еще тише, глядя в спину Руда. Тот горланил весьма двусмысленную песенку про девчонку, у которой русалка утащила юбку. Пел он не особо мелодично, зато с воодушевлением.
Ночью подморозило, и Дан поочередно натянул на себя «пуховик» и оба одеяла. Неужели Шарик не мерзнет? Дракон был бодр, весел, нежно курлыкал, ласкаясь к Дану. Как путешествовать зимой? Спать на снегу? Жуть.
Руд снабжал их то мясом, то дичью. Он и вправду не знал промаха, и даже Гай на привалах не возражал против его уроков. Конечно, из Рудовых «кудыть», «того» и «знамо» понять ничего было нельзя, так он руками действовал: ставил, как надо, ноги, разворачивал корпус. Дан, впервые попав в мишень, собой погордился. А еще они фехтовали, и после этих разминок Дан тоже задумчиво глядел в широкую спину бородача. Откуда бы фермерскому сыну знать хитрые фехтовальные приемы?