Лена почти не слушала. Они болтали, перепирались, делали вид, что все хорошо, – словом, как могли, поднимали ей настроение. Шумно готовили ужин, наделали гору картофельных шариков, Маркус раздобыл любимый Ленин рулетик, Карис притащил эльфийскую ряженку – знал, что Лене нравится. Шут действительно не выпускал ее руки, даже до домика на заднем дворе вместе ходили, хотя там, конечно расстались, но Лена не была уверена, что шут не посматривал бы, если б эльфы даже сортиры не строили без щелей. В баню пошли вместе, и совершенно неэротически помылись в Ленином закутке. Спать легли вместе, но шут никаких развратных действий не совершал, хотя Лена и понимала, что он очень даже готов, зато он думал, что ей не до этого (почему?), так что они просто обнялись и так заснули.

Все-таки славная погода – и солнце, и прохладный ветер, и народу не так много, как должно бы в центре. Толпится молодежь у ног Ильича сотоварищи, девичий визг и мальчишеский гогот через всю площадь слышны. Правда, машин нет, не заглушают. Перед памятником стучали молотками, доделывая трибуну и драпируя ее завалявшимся с прежних времен мятым кумачом. Потом, наверное, сверху голубую и белую тряпки намотают – и полная иллюзия государственности. Что-то там сверху еще устанавливают, странно так, словно с воздухом возятся. Театр пантомимы. Понимают, ставят, выравнивают, а вот что – не видно издалека, щурься, не щурься – одинаково. Ветер гоняет автобусные билетики и обертки от мороженого. Что за люди – урн наставили на каждом шагу, нет, все равно мимо швырнуть надо, где шел, там плюнул. И хорошо, что торопиться не надо, никаких сроков начальник не установил, главное – сделай и на работу вернись, а уж когда…

Почему всякая мода в исполнении наиболее ретивых становится смешной? Ведь чтобы просто передвигать ноги в этих безумных шлепанцах на шпильках и с загнутыми носами, надо пальцы ног вверх задирать. Вот и шаркает, как старушка древняя, попу отклячила – каблуки носить тоже надо уметь. Лена не умеет – и не носит. Хотя в юности было дело, щеголяла в босоножках ой-ой с каким каблуком, но все ж не таким тоненьким. Хорошенькая девчонка, особенно если боевую раскраску с мордочки смыть и по уму накрасить, как Алка Сивцова красится – картинка из журнала, а не тридцатилетняя инженерша из никому не нужного института…

Какой-то дурачок солнечные зайчики в глаза пускает. Тут самый лучший способ борьбы – отвернуться и топать по своим делам, а не пытаться хулигана высмотреть. Взрослые люди на трибуне, ну должны пакостничать, может, просто инструменты отсвечивают? Что они там все-таки устанавливают? Лена вгляделась, склонив голову, и увидела радужное поблескивание, словно бы кому-то пришло в голову водрузить на митинговую трибуну стеклянный столб с поперечной перекладиной…

– Лена, Лена, что такое, что случилось? – Шут тряс ее за плечо, легонько похлопывал по щеке. – Что приснилось?

Сон. Господи, всего лишь сон. Не возвращение. Дрыхла и видела кошмар, мучивший днем и вернувшийся ночью. Она вцепилась в шута, вжалась щекой в худое плечо, обхватила обеими руками. Не отпущу. Даже во сне не отпущу. Шут обнял ее, начал успокаивающе целовать куда придется, говорить невнятную утешительную чепуху, но больше она не рискнула спать, так и таращила глаза до утра, а если вдруг все-таки чувствовала, что засыпает, встряхивалась и, обнаружив шута рядом, успокаивалась до следующего провала…

Утром она чувствовала себя ужасно. Кружилась голова, тошнило, о еде не хотелось и думать. Маркус не выдержал и сбегал за Лиассом. Только взглянув на нее, эльф вздохнул:

– Одевайся. Сейчас скажу Гарвину, и отправимся на свидание с драконом. Не волнуйся, пользоваться амулетами легко, иначе они не были бы так популярны. Полукровка, проследи, чтобы она оделась тепло. Мне кажется, она сейчас очень плохо соображает.

Шут перебрал ее вещи, достал теплые чулки, шерстяные носки, бдительно присматривал, пока она одевалась, приготовил меховой плащ Рины, поправил капюшон и едва не забыл о теплой одежде сам. У него ведь ничего не было, только то, в чем он вернулся, а куртка-то была летняя… Маркус дал ему свои носки, у кого-то из мелких эльфов выпросил зимнюю куртку… В общем, на простые сборы ушел почти час, зато на склон, который летом был покрыт цветущими маками, они просто шагнули из палатки Лиасса. Лена зажмурилась – снег сверкал так, что резало глаза. Шут развернул ее лицом к лесу – стволы деревьев все-таки приглушали слепящее сияние.

– Амулет не забыли? – спросил Гарвин. Влетело ему, видно, крепко, потому что был он как в воду опущенный. Шут вытащил из кармана пряжку. – Аиллена, возьми ее. Лучше держи обеими руками. Расслабься. Никуда ты сейчас не денешься. Все будет хорошо. Успокойся. Вспомни дракона. Что-нибудь, какой-то один момент. Что тебе больше всего запомнилось? Слова его какие-то, интонации. Как он склонял голову, как садился. Вспомни, какой он. Как бы ты сказала одним словом?

– Красивый.

– Вспомни, какой он красивый. Как солнце играло на его чешуе. Какие у него глаза – как расплавленное золото. – И вдруг совсем другим тоном бросил, почти приказал: – Позови его!

Ар-Мур! Ар-Мур, ты меня слышишь?

Чего орать-то так, женщина? У Владыки своего научилась? Слышу, слышу, хватит психовать, а то у меня в ушах свербит. Случилось чего?

Я не знаю, ар-Мур. Мне страшно.

Вот тоже новость – страшно ей. Мышь увидела? Или у эльфов тараканы завелись?

Мне надо поговорить. С тобой, ар-Мур. Больше уже не с кем.

Не с кем ей… а оно мне надо – с тобой разговаривать? Делать мне больше нечего, слезки твои утирать. Ты где вообще?

Там, где мы встретились.

Так и скажи: там где я тебя испугал до… хм… полусмерти. Ладно хоть на это ума хватило – в знакомое место прийти. Одна?

Нет.

А остальные мне на хрена?

Я шута не оставлю.

Тощего этого, ушастого? Вкус у тебя не очень. Ладно. Иди. С ушастым. Остальные пусть ждут.

Никакой вертикальной линии не было. Ахнул Гарвин. Лена повернулась и увидела совсем другой пейзаж, решительно шагнула туда и потянула за собой шута.

– Вы – ждите!

Говорить, собственно, было уже некому, потому что снег вокруг был, но были горы. Высокие – таких она здесь еще не видела, вообще, в Новосибирской области этакие Альпы замечены не были, так что либо география совпадает лишь частично, либо это уже не Сайбия. Либо другой мир. Шут крепко держал ее за руку.

Ну чего встали? Вперед с песнями. Вон пещеру видишь? Туда и топай.

– Ты его слышишь, Рош?

– Нет. Но как-то неуютно.

Неуютно ему, видишь ли… тоже мне… барин. Иди давай, Аиллена. Замерзнешь. Здесь холоднее. Намного холоднее.

Это Лена уже поняла – замерзла она почти мгновенно. Самый лютый мороз в Сайбии был градусов в двадцать пять, максимум тридцать, здесь же завернуло к сорока, и они припустили к пещере бегом, так и держась за руки. Внутри теплее? Хотелось бы, потому что замерз даже шут. Конечно, на куртке не было капюшона, перчаток для него не нашли, да и штаны были не для такой погоды.

В пещере было существенно лучше. Лена вспомнила тепловые завесы в тамбурах магазинов, а шут недоуменно заоглядывался: как это, только что уши отмораживало, а тут вдруг сразу тепло…

Дракон ждал в просторном и пустом зале без всяких признаков сталактитов и прочих пещерных красот. Откуда-то шел свет, не то чтоб яркий, но вполне достаточный.

– Эх, забыл я, что вам на земле сидеть нельзя, задницы поотморозите, – сокрушенно сказал дракон. – Погодите. Я сейчас.

Он рысцой, забавно потряхивая хвостом, убежал в боковой тоннель, вернулся через несколько минут, неся подмышкой ящик. На трех лапах он передвигался так же легко, как и на четырех. Наверное, и на двух способен. Шут поставил ящик и усадил на него Лену, а сам встал сзади и положил руки ей на плечи.

– Правильно, – одобрил дракон, – по-мужски. Поработай спинкой кресла. А ты изменился, полукровка. Заметно изменился. Ну-ка посмотрим… А… понятно. Решил проверить себя? Допроверялся? Слушай, Аиллена, а зачем тебе такой дурень нужен? Ты ж его, поди, честно и преданно дожидалась, томясь в одиночестве?

– Не томилась я в одиночестве.

– Завела-таки любовничка? Ну слава богу, нормальная баба, а то я уж в тебе святость, переходящую в кретинизм заподозрил. Ладно, этому полезно, видно, мало его еще жизнь побила, решил еще бока поподставлять… Ты почему какую-то дуру послушал, а не себя? Болван. Вот испепелю тебя, чтоб не мучился и других не мучил.

– Я тебе испепелю, – пригрозила Лена, – чешуйки-то из хвоста повыдергаю.

Дракон сел на попу и обвился хвостом.

– Шутишь. Значит, жить будешь. А с остальным разберемся. Что там у вас за это время интересненького было? Как там твой Владыка, утешил всех страждущих, кого я не пожег?

– Мур, ты же и сам можешь все узнать…

– Узнать – могу. Мне интересно, что ты считаешь интересным… Ну ладно, не хочешь говорить, не надо. Щас узнаем. – Он вытянул шею, приблизил морду почти к лицу Лены (шут заметно напрягся), прикрыл один янтарный глаз и вперился другим ей в душу.

– Ну и кому ты что демонстрируешь? Приколист нашелся.

– Уж и поприкалываться нельзя, – проворчал дракон, принимая прежнюю позу. – Твой вон как струхнул. Штаны-то не запачкал, полукровка?

Лена погладила холодную руку шута, вздохнула и рассказала все, что случилось за последние полтора года. И опять у нее получилось внятно и не так чтоб длинно, без лишних деталей, но с деталями необходимыми. Свою руку с пальцев шута она так и не убирала – было спокойнее. Правильнее.

Дракон совершенно по-мультяшному покачал головой.

– Да, насыщенный был годик… Трудно тебе было без него, да? Ты ему хоть по шее-то надавала как следует? Вообще, дура ты, хоть и Светлая. Не надо было бросать эльфа, пусть бы помучился… ну хоть месяцок.

– Я бы понял, – тихо сказал шут. – Она свободна. А я… я все равно буду с ней. Как угодно. Я знаю, что виноват, ар-дракон.

– Нет, вы точно парочка. Два дурака. Виноват он… В чем? В том, что жизнь течет? Что ты сделал, уже не изменить, так что засунь свою совесть подальше и постарайся, чтобы ей было так же хорошо, как было плохо этот год. Во всех смыслах постарайся, понял? Кама-сутру, может, ему подарить, а, красавица? Ну теперь что все-таки привело тебя ко мне? Вопросы? Формулируй.

И Лена сформулировала. Голос, правда, прерывался и дрожал, но она опять обошлась без лишних слов. Похоже, дракону это понравилось, но придуриваться он не перестал: снова сел на попу, подпер голову левой передней лапой, оперевшись о колено задней, а правой почесал в затылке. Словно пара листов железа погремела. Как бы успокоить шута, как бы объяснить, что дракон, даром что сильнейший, усердно изображает одноглавого Змея Горыныча в компьютерном исполнении или просто пародирует жесты и мимику людей… Что он всего-навсего юморист. Шут.

– В общем, скажу тебе сразу: бояться нечего. Это точно. Если ты уже ступила на Путь – а ты ступила, ты сейчас не дома перед телевизором, а перед драконом на ящике из-под системного блока, то никакой мир тебя силой удержать не сможет. Всегда вернешься, если захочешь. А что, домой-то совсем не хочется? Да ладно, пальцы ему оторвешь, вцепилась-то как… Ясно. Дома все есть, кроме него. Причина уважительная. Слушай сюда, Светлая. В твоем мире проходят секунды – в других месяцы. Такой вот временной парадокс. Можешь назвать темпоральной петлей, параллаксом или еще чем. Иногда и до коллапса доходит. Ты здесь недолго, а то бы поняла, что за последние два с половиной года ты постарела на пару минут. Если ты вернешься домой и проживешь там десять лет, то на десять лет и постареешь. Здесь же или в любой другом мире магии у тебя впереди столетия. Затрудняюсь сказать сколько, но очень много. Кстати, это одна из причин, по которым Странницы домой никогда не возвращаются: бродят себе, законсервированные в своем среднем возрасте, и злорадно вспоминают хорошеньких когда-то подружек, от которых уже и костей не осталось. Какая баба хочет состариться?

– Ничего особенного в старости не вижу, – пожала плечами Лена, – и сильно не переживаю, что мне сорок, а не двадцать. Наверное, будь я красоткой, переживала бы, а так… Я не хочу быть дряхлой и немощной, а количество морщин меня мало волнует.

– А тебя, полукровка?

– Вообще не волнует.

– Между прочим, она выглядит старше, чем ты.

– Ну и что?

– Не врет, – сообщил дракон. – И правда любит. Ладно, продолжаю. Если ненароком занесет в свой мир, просто не оставайся, возвращайся назад. Проще всего вернуться, если вспомнить самое нужное. Например, что забыла причесаться или дырку на чулке заштопать. Или полукровку поцеловать. Насчет движения ты права: пока ты стоишь там, здесь время для тебя тоже стоит, шагнула – отсчет пошел. Впрочем, он тебя подождет. Теперь дальше. Никуда идти ты не обязана, никто тебя не заставляет – ни долг, ни сила, ничего, кроме твоего собственного желания, а лучше – потребности. Ты ведь попадала в Трехмирье, потому что дозрела до потребности. До подсознательной убежденности, что должна это сделать. Хотя ты и так спокойно можешь погулять по окрестностям. Тебе это совершенно нетрудно.

– Чтобы взять кого-то с собой, я должна держать за руку?

– Это – да. Обязательно. Ты его за руку, он Проводника, Проводник – Владыку… и так далее. Можешь на веревочке водить. Не уверен, что число проводимых неограниченно, но велико весьма – тебе столько не нужно. Слушай дальше. Я бы тебе посоветовал походить по мирам. Поначалу это даже любопытно. Потом поймешь, что все везде одинаково. Спешить не стоит. Еще одна рекомендация. Не майся дурью: самый простой способ пройти в другой мир – просто пройти. По дороге. Идешь себе, идешь – хочу! – и Шагнула. Еще вопросы есть?

– Есть. Кто я?

– Ух ты… Ну ладно… А что по этому поводу твой карманный Владыка говорит?

– Источник. Первичный.

– Ага… В их терминологии так и есть. Ну скажу понятнее: ты уникальный концентратор энергии. Какой энергии – не спрашивай, нет доступного тебе термина. Не ядерной, не кинетической и даже не ментальной… Все вместе и еще немножко. Начальной энергии – так устроит?

– С которой Большой взрыв произошел?

– А что, в этот бред верят? – заинтересовался дракон. – Смешно. Сама подумай: из ничего вдруг хрясь – взрыв, да еще и большой… Ну, может, и так. Но в общем, случается, что в ком-то концентрируется слишком много. Получаются либо гении – чаще, либо концентраторы энергии – реже. Гении, у которых нет талантов. Посредственности, которым дано больше, чем всему их миру. Потому ваши миры вас и выкидывают. Вернее, пытаются выкинуть, да где им… Насчет светлости и прочего ты вроде и так понимаешь – чушь свинячья. Все зависит только и исключительно от конкретной личности, от носителя. Все крайне персоницифированно. Просто классические, эталонные посредственности, какими являются поголовно все Странницы, талантов не имеют никаких, к злости тоже не имеют, потому и злодействуют крайне редко. Зато они чувствуют глубочайшее удовлетворение от осознания собственной уникальности, потому и взяли на себя функцию поддержания Равновесия. Скажу по секрету: ни хрена они поддержать или порушить не могут – силенок маловато. Основы мироздания пошатнуть у них ума не хватит.

– Она не Странница!

– Сколько страсти в голосе… Был бы поглупее, с кулаками бы на меня кинулся… Не кидайся, руки отшибешь. Она не Странница. Это верно. Насчет характера тебе виднее, а вот по потенциалу, конечно, не Странница. Вот она может… пошатнуть. Хотя она баба не то чтоб добрая, но душевная, понимающая. Индифферентности в ней нет, как в Странницах.

– Аиллена – Дарующая жизнь? – спросила Лена. – Действительно так, или они просто в это верят?

– Действительно. Покойника и тебе не воскресить, когда мозг уже умер, а вот умирающего – запросто реанимируешь. И, кстати, вовсе не обязательно с помощью секса… просто это намного приятнее… – Он захихикал. – Научишься. Не спеши. Всему научишься. Тут никаких аутотренингов нету, только опыт. Сможешь без сильных страстей дарить жизнь. Но только если созреет внутренняя потребность. Если бы будешь убеждена, что должна эту жизнь подарить, что одариваемый стоит подарка. Кстати, можешь контролировать энергию, даже усердно трахаясь… Ой, какие мы нежные… ну ладно, занимаясь сексом. Только не стоит. Кайф не тот. Недокайф, я б сказал. А зачем трах… заниматься сексом, если не для кайфа? Тем более что тебе не светит детей рожать. Никакому шустрому сперматозоиду не выдержать этой твоей энергии. Помирают, бедняги. Ну что будешь делать?

– Ходить, благословлять, наложением рук исцелять болящих, велеть лазярям восстать из гробов и накармливать пятью хлебами тыщу человек, – усмехнулась Лена. Почему она верила дракону? Может, потому что магией тут и не пахло?

– А, так вот ты откуда, – хмыкнул Мур. – Понятно… Странно. Обычно миры, откуда приходят Странницы, бывают покруче.

– А ты умеешь ходить по мирам? – спросил шут. Дракон повертел пальцем у виска. Коготь шкрябнул по чешуе.

– А ты где, по-твоему, находишься? И где мы встретились?

– Ар-Мур, скажи… Ладно, я сейчас глупость скажу, ты можешь от души посмеяться…

– Откуда у дракона – душа? – ухмыльнулся он во всю пасть. – Да и умностей особенных ты пока не говорила, так что я уже попривык. Валяй.

– Получается, у меня никакого особенного предназначения и всего прочего и нет?

– И нет. Ни у кого нет. Каждый сам себе предназначение выбирает. И преуспевает или нет. Вон твой эльф стал Владыкой – и теперь каждый сочтет своим святым долгом рассказывать о его особом предназначении. Думаешь, он единственный эльф, который пытался объединить народ? Просто у него – получилось. Ты не суетись. Сама поймешь. А вот сможешь или нет – уже от тебя зависит. Повторю, если ты вдруг не услышала: ты и правда баба неплохая – вон эльфа ломанулась спасать… Можешь ты многое. Сделаешь или нет – другой вопрос.

– Ты не любишь эльфов.

– Я и людей не люблю. Разве что перекусить когда. Эльфы – древняя раса. Людей еще и в планах не было, когда эльфы были древней расой. А тебе нравятся?

– Да.

– Это хорошо. Может, ты сможешь их убедить, что вы, люди, не хуже… Личным, так сказать, примером.

– Я для них не человек. Я для них символ.

– А не пофигу тебе, человек ты или символ? Результат-то важнее.

– Магия… это что?

– Не знаю, – захохотал дракон. – Мало тебе знакомых магов, что ты у меня спрашиваешь? Может, просто умение пользоваться тем, что заложено изначально? Например, не десятью процентами мозга, а пятьюдесятью?

– Ты не робот?

Морда дракона стала очень обиженной. Подчеркнуто. Гипертрофированно.

– Сама дура. Я самый настоящий дракон. Надеюсь, у тебя нет бзика о непременной гуманоидности развитого разума?

– Нет. Просто я драконов видела только в виде компьютерной графики или мультипликации, и вели они себя так, как ты. А в мифологии моей страны драконов вовсе нет. Не водятся. Только трехголовые мутанты. Вот и ты ведешь себя так, как они. Большим и черным прикидываешься!

– Иллюзия впечатляет. Люди страшатся размеров и темноты. А тут средненький какой-то, да еще блестит, такого на сувениры разобрать хочется, а не трепетать перед ним. К тому же черные глупее. Им даже долгая эволюция мозги не развила в должной мере. Тупиковая ветвь, увы. Ну ладно. Пора вам домой.

– Погоди! Один вопрос еще!

– Да хоть десять.

– Такие, как я, встречаются часто?

Дракон долго смотрел на нее, склонив голову, потом изобразил усмешку.

– Ты – вторая. Сказал же – уникальный концентратор. Да еще и баба хорошая. Искренняя. Будешь ее обижать, полукровка, спалю. Или съем. На выбор.

– Очень страшно, – согласился шут. – Но она может тебя позвать, если ты ей понадобишься?

Дракон покачал головой.

– Ты точно дурак. Ты что ж, думаешь, я так лихо всем чешуйки раздаю? Я б тогда был чищеной огнедышащей рыбой, а не драконом.

– В мире довольно много амулетов из чешуи дракона.

Дракон захохотал.

– Много. Знаешь, случается, что драконы умирают. И люди радостно обдирают их на сувениры. То есть на амулеты. Только ведь мертвая чешуя не то, что живая. Разницу уловить способен, а, полукровка? Таких, как у нее, да еще не от черного дракона, а от такого, как я… как вы нас называете – золотыми? Это уникальная вещь. Кстати, Аиллена, если вдруг у тебя его сопрут, я пойму. Прилечу и спалю. Если голоден не буду. Он настроен только на тебя. Кстати, красивую штучку тебе эльфы сделали. Прямо мой портрет.

– Переговорное устройство, – пробормотала Лена. – Мобильник.

– Ага, – радостно загоготал дракон. – Рация! Спутниковый телефон! Ладно, люди, идите. Вам неполезно находиться здесь. Особенно полукровке. Эй, ну чего ты сразу вскочила? Не смертельно вовсе. К тому же время не критичное, он ничего и не почувствует. А ты тем более. Кстати, у тебя иммунитет мощный, от гриппа или там чумы не помрешь, но вот от злодеев всяких тебя пусть защищают. Дураков в мирах много. Очень. Ладно, валите, щас я вам портал открою.

Он никаких пассов не делал. Он вытащил откуда-то (откуда?) прибор и когтем указательного пальца нажал на нем пару кнопок.

– Идите. И не бойся ты своих возможностей. Ты баба нормальная, ты их во зло если и употребишь, то случайно, так что не страдай. И никакой мир тебя никуда не выкинет и не вкинет. Вернешься. Все. Идите.

Он повернулся к ним задом и отправился куда-то в глубь чернеющего коридора, презрительно помахивая хвостом. Как собака. Вот ведь приколист…

За спиной не было пещеры, был слепящий снег и темнеющий лес. Шут обнял ее за плечи и шагнул в глубокий снег.

– Может, я тебя понесу?

– Ага, сейчас. У меня же ног нету. Пойдем уж. Ты боялся?

– Да. И дракона боялся, и того, что он скажет, и того, что ты вдруг исчезнешь. Ты, если исчезнешь, возвращайся. Я буду ждать. Хоть год, хоть десять. Мне без тебя плохо. Знаешь, только увидел тебя среди эльфов на холме – будто что-то сразу изменилось, упорядочилось и стало правильно. Мгновенно. А потом вдруг стрела… И я сразу понял, что это конец. Что и минуты не осталось. Сплошная темнота, ничего не видел… А так хотел увидеть тебя. Потом можно было и умереть. И тут что-то огромное нависло, так больно стало, как никогда в жизни не было. Вообще ничего не осталось, кроме этой боли. А потом сразу – покой. Это, наверное, Милит стрелу выдернул и заклинание произнес. Не помню. Главное, потом глаза открываю – ты… Я Милиту должен.

– Оба вы друг другу должны. Или как раз не должны. Ты сможешь стать ему другом?

– Не знаю. Я постараюсь. Обещаю. Он о тебе заботился?

– Заботился обо мне Маркус, – вздохнула Лена, – Карис заботился. А Милит в окно лазил, потому что волновался о моем моральном облике.

– О чем?

– Неважно. Ой!

Лена провалилась в снег выше колен и застряла. Шут начал ее вытаскивать и тоже провалился, забарахтался, выкарабкался и все-таки вытянул ее. Сапожки были полны снега, хотя вроде бы довольно плотно прилегали к ноге. Ничего. Не страшно. Ничего не страшно!

Дракону она поверила сразу, может, еще потому, что припомнила многочисленные заявления о том, что ее желания реализуются. А ей так хотелось реализации именно этого желания – остаться с шутом, что поверилось против всякой логики. Мало ли что этот хохмач заявит, казалось бы, ведь больше издевался, чем всерьез говорил. Может, Лена просто соскучилась по привычным словам и приколам? А может, дракон эти слова и приколы выкопал где-то в ее подсознании – так, чтоб ее порадовать. Нравился он ей. Особенно удачным пародированием мультиков. Забавно. Мур вел себя так, как она и ждала. Сначала боялась до полусмерти, как и положено, а потом он покопался, видно, у нее в голове, увидел эти образы где-то глубоко и начал хохмить. Наверное, именно так он убрал ее страх. Разве можно бояться гримасничающего дракона, дракона, чешущего в затылке, помахивающего хвостом или обещающего кого-то съесть? Едят без предупреждений. Ага, вот именно поэтому она ему поверила: Мур успокоил ее по-своему, но вовсе не спешил успокаивать шута или Маркуса и Лиасса при первой встрече.

Эльфы спешили навстречу, так же по колено проваливаясь в рыхлый снег. Гарвин без разговоров подхватил ее на руки. Лена даже оглянулась через его плечо: а не сделал ли Владыка то же самое с шутом? Нет, не сделал, просто поддерживал, и Лена почувствовала благодарность: шут трудно дышал и уже с трудом передвигал ноги. Какие Пути? Он еще совсем слабый, смерть просто так никому не дается. Странно, что Милит выглядит покрепче, впрочем, он эльф. Чистопородный.

Она положила голову на плечо Гарвина. Хочется тащить без малого шестьдесят килограммов – тащи. Развивай мускулатуру. А интересно, сколько она и правда весит? Когда-то было аж шестьдесят пять, не была она худышкой или даже стройняшкой. А тут похудела довольно заметно, но что восхитительно, платья все равно сидели очень даже недурно. Умеют тут шить по мерке. И никому не придет в голову сказать: «Это у тебя бока кривые, вот и платье плохо получается», даже если бока действительно кривые. Задача портнихи сделать так, чтобы бока казались прямыми. А уж что об обуви говорить, никогда в жизни не было у Лены настолько удобной обуви, она думать забыла о каких-то потертостях, хотя летом туфли носила на босу ногу. И даже особенно жарко не было, потому что никакой тебе синтетики. Мужчины вот сапоги носили – и ничего. Пардон, не воняло. И чистоплотны были не только эльфы, и это при отсутствии водопровода и горячей воды! Эльфы, занятые на строительстве и других тяжелых работах, летом мылись перед обедом, накачав ледяной колодезной воды, и еще веселились, друг друга обливали, и непременно вечером. Когда холодало, воду подогревали и мылись в палатке, чтоб ветром не обдувало. Хотя, как казалось Лене, у них не только слезные железы отсутствовали, но и потовые. Почти.

Гарвин поставил ее на участок, где снег был вытоптан. Наверное, старались с Владыкой… или просто Лена и шут отсутствовали долго, и они нервничали. Шут почти рухнул наземь, виновато посмотрел и признался:

– Устал.

– Странно, что ты вообще так шустро бегаешь, – усмехнулся Гарвин, – еще лежать должен. Кровь из тебя просто фонтаном била, и за эти пару минут половина вылилась, наверное. Видел бы ты свою куртку, когда ее еще не постирали.

– И хорошо, что не видел, – улыбнулся шут. – Можно я чуточку отдохну, Владыка?

– Скажи уж, что дракона…

– Гарвин! – рявкнул Лиасс.

– Испугался, – продолжил шут. – Да, испугался. Ты думаешь, мне стыдно?

– Он испугался, однако стоял перед ар-драконом, – сурово сказал Лиасс. – Когда ты научишься наконец понимать разницу между бесстрашием и мужеством?

Гарвин опустил глаза.

– Прости, полукровка. Я воспринимаю тебя как эльфа, и мне странно, что эльф может бояться дракона.

– А я не эльф. И боюсь не только драконов. Я смерти боюсь, например. А еще больше я боюсь потерять Лену, – сообщил шут, глядя на нее снизу вверх. – Будешь смеяться, но я боюсь грозы. Маленький был, ночевал в сарае, а туда молния ударила, я еле выбрался. Я боюсь некромантов.

– Всех? – удивился Гарвин. – Или только одного?

Шут поразмыслил.

– Крона – боюсь. Тебя – не очень. Может, потому, что ты мои внутренности в узлы не завязывал и сердце на куски не рвал.

– Это может сделать не только некромант, – тихо сказал Лиасс, – любой мало-мальски умелый маг может.

– Ну и что? Сделал-то именно некромант. Страх, Владыка, – это чувство, оно логике не поддается. Я знаю, что ты можешь со мной сделать еще и не то, что Крон по сравнению с тобой щенок подсосный, но тебя я не боюсь, а Крона – боюсь, хотя ты здесь, а Крон где-то в подземельях башни магов. Но ты ничего плохого не делал ни мне, ни кому-то другому на моих глазах, ты даже с разбойниками, которые Лену украли, обошелся очень мягко…

– Мягко? – с сомнением в голосе переспросил Лиасс, пряча улыбку.

– Мягко. Я б их не пожалел. А тебя, Гарвин, я и подавно не боюсь, хоть ты и некромант… Но ты некромант поневоле, разве нет? Не по убеждению.

– Почему же не по убеждению?

– Не криви рожу-то. Не испугаешь. Потому что у тебя выбора не было. Ты один против всех воевал, тебе нужна была сила, хоть какая. Будь я на твоем месте и умей я то же, что и ты, я тоже сделал бы все, чтобы мстить. Хотя бы за дочь, за внучку. Сейчас тебе некому мстить. Здесь люди не обижали твоих близких. И ты в растерянности. Ты не знаешь, что тебе делать. Положено ненавидеть нас, а не получается, потому что здесь – Маркус, потому что здесь – Карис, посол, Лена. Люди, которые тебе нравятся. Ты видишь королевских гвардейцев, которые режутся с эльфами в карты на щелбаны и помогают им строить дома в свободное время. Ты слышишь рассказы Сима о жизни во дворце. Конечно, там не все гладко было, ну так можешь мне поверить, мне там тоже не всегда было хорошо, хотя я и человек… ладно, хотя никто не знал, что я полуэльф. Кто знает, Гарвин, а вдруг и некромантия не необратима?

Гарвин не поднимал головы. Даже отвернулся немножко. Он вовсе не отличался невозмутимостью Лиасса, да и тот не казался бесстрастным, смотрел на шута почти с нежностью.

– Я не научусь любить людей.

– И не надо, – пожал плечами шут. – Любить надо папу-маму, жену, детей, друзей, родственников, и то не всех, а общо любить людей, эльфов или драконов не надо. И Родага любить не надо. Можешь даже не уважать, хотя уважения он заслуживает. Ты не иди против него. Принимай его законы – поверь, они достаточно справедливы. Не хочется – не бывай в Сайбе или других городах людей. Живи себе среди своих, все равно люди не будут селиться в городах эльфов. Лиасс, а как ты назовешь город?

– Город? – переспросил Лиасс.

– Конечно. Пока он больше похож на лагерь, но ведь это будет город. Пусть и не прекрасный Ларм, пусть другой, пусть новый, но город эльфов.

– Тауларм, – тихо сказал Гарвин, и Владыка кивнул:

– Тауларм.

– Новый Ларм? – улыбнулся шут. – Да ладно, Владыка, ты и так знаешь, что я понимаю ваш язык.

– То, что ты сказал мне об этом, – знак доверия?

– Ну да, наверное. То есть я не доверяю тебе, и никому не посоветую этого делать, но… как бы сказать? Не настолько. Ты не враг, Владыка. Этого уже достаточно. А сейчас не мог бы ты вернуть нас домой? Лена замерзла.

– Конечно, – кивнул Лиасс – и вдруг прогнулся назад, захрипел и начал падать набок. Шут мгновенно дернул Лену за подол и повалил на снег, упал сверху, стараясь закрыть всю. Лена увидела, как изменилось лицо Гарвина, стало хищным и торжествующим одновременно, как слетела с его руки молния – не молния, но длинная ярко-синяя нить, словно аркан, и одновременно замерцала вокруг них голубоватая искристая стена, а потом внутрь влетел человек, обмотанный этим синим арканом, упал рядом с Леной, и шут резко стукнул его кулаком по голове – и человек обмяк. Гарвин, как ни странно, к отцу кидаться не стал, пробормотал что-то, раскинул руки, открывая проход прямо в лагерь, и тут же кто-то из эльфов прыгнул в этот проход, подхватил Лиасса, потащил, ему бросился помогать другой, третий поднял шута, четвертый Лену, и буквально через секунды исчезли необозримое снежное поле и черный лес, вокруг были палатки и деревянные дома, вокруг были свои… Лиасса бегом несли к больничной палатке несколько эльфов, другие уже спеленывали пленника, а у пленника были длинные льняные волосы, очень красивое лицо и заостренные уши.

– Цела? – спросил Гарвин, с трудом отпуская пугающее выражение лица. – Полукровка, ты? Ну и слава свету.

Он подал Лене руку и повел ее – нет, не домой, к той же больничной палатке, понял, что судьба Владыки волнует не только эльфов. Шут плелся сзади, его шатало, и кто-то из эльфов поддержал его, обнял за талию, перекинул его руку через плечо – так выводят с поля боя раненых товарищей.

– Испугалась?

– Не успела. Гарвин, он жив?

– Не знаю. Хотя убить Владыку не так просто. Если только стрела не была заговоренной… Но ты знаешь, я думаю, что… что ты поможешь ему, если это действительно будет нужно.

– Если будет нужно – помогу.

Гарвин поцеловал ее в висок. Шут сзади заворчал недовольно.

– Как эльф мог стрелять во Владыку?

– Разберутся. Кавен мастак задавать вопросы. А не справится Кавен, получится у меня. Поверь. Только вот тебе при этом лучше не присутствовать. Особенно при моем разговоре. Хорошо, что с вами был не Милит. Он бы шибанул молнией, развеял бы в пыль.

– А так поймать не смог бы?

– А разве он некромант? Петля – из арсенала некромантов. Этого и Владыка не умеет.

В палатку их пропустили сразу – Гарвина, ее и шута, а больше никого. Шут сразу обессиленно присел на стульчик, Лена обняла его за плечи, и он со вздохом облегчения прислонился к ней. Лена надеялась, что сила течет с ее рук. Она очень этого хотела. Очень.

– Хорошо, – прошептал шут. – Ты опять помогаешь мне. Чувствую. Правда. Как же я устал… Словно бежал сутки напролет.

Подошел явно обрадованный Гарвин.

– Жив. Как бы заставить его носить кольчугу постоянно…

– В лаге… в Тауларме не будет, – покачал головой шут. – Потому что могут воспринять, как недоверие. Глупо, конечно, но объяснимо. Серьезно ранен?

– Серьезно. Легкое пробито. Ничего. Мы успели. Ариана исцелит. А у тебя хорошая реакция, полукровка… то есть Рош. Все-таки эльфийская кровь.

– Не без того,– усмехнулся шут. – Гарвин, а можно мне попить чего? Словно сутки бежал… по пустыне. Даже не в горле пересохло, а и в кишках. Ты уж прости, что гоняю тебя.

Гарвин засмеялся, принес ему кружку воды, поставил рядом еще пару стульчиков – для себя и Лены, усадил Лену и начал стягивать с нее сапожки.

– Ноги мокрые совсем. Почему не затягиваешь ремни-то? Их, по-твоему, для красоты сюда пришили? Ох уж эти женщины… Идешь по снегу – вот здесь стяни, и останешься с сухими ногами. – Он нагло залез под юбку и стащил с нее чулки, начал растирать ноги. Шут даже не возмущался. Наверное, чувствовал, что точно так же Гарвин поступил бы и с мужчиной. Ничего эротичного.

В глубине палатки над отцом склонилась Ариана, водила руками над его спиной, почти как Милит над шутом, только кровь не била тугой струей. А ведь если она знает это заклинание, то без раздумий отдаст жизнь Владыке. Нет. Не знает. Если бы знала, еще тот раз отдала, и не понадобилась бы помощь Лены, и не послал бы Лиасс эльфов на ее поиски, и не встретились бы они никогда, и погибли бы уже все – Кайл, Милит, Владыка…

Гарвин поставил ее сапоги поближе к жаровне, повесил там же чулки. Было холодновато, но Лена уже знала, что исцелять, как ни странно, легче в холоде. Через несколько минут Ариана выпрямилась, вздохнула облегченно, кто-то из эльфов перевернул Лиасса на спину, укутал толстым одеялом, другой придвинул жаровню – вот сейчас ему нужно было тепло.

– А почему бы сейчас не положить его в доме? Где тепло? – удивился шут. – После исцеления мерзнешь, как голый в сугробе. Ну хотя бы у нас. Не думаешь же ты, что посол возразит?

– Может быть, – кивнул Гарвин. – Но пока его лучше не трогать. Вот когда придет в себя, Ариана и решит. Сестра – великая целительница, поверь мне, Рош. Совсем неплохо, что Аиллена учится у нее.

– Исцеление – это магия, – возразила Лена. – А я только отвары от простуды составляю.

– От простуды? А кто сломанную руку проводника лечил? Кто делал мазь от ожогов? Аиллена, а почему ты так уверена, что твоя собственная магия не придает лекарствам особой силы? Сестра говорила, что ожоги, которые смазывали твоей мазью, заживали быстрее и болели меньше. Хоть и ненамного.

– Правда? – обрадовалась Лена. – Вот бы хорошо! Хоть какое-то применение.

Подошла Ариана, усталая, но удовлетворенная.

– Он поправится. Ночью будет трудно: кровь скопилась в легком. Ничего, откашляет. Аиллена, сделай побольше отвара для восстановления сил.

Гарвин подмигнул: а я что говорил? Лена хотела вскочить и помчаться делать отвар, но шут удержал ее.

– Куда босиком? Подожди. Все равно он часа два не придет в себя. Верно, Ариана?

– Больше. Я погрузила его в сон, так что до вечера уж точно он не проснется. Потом бы надо его в тепло…

– К нам, – тут же предложил шут. – У нас детей малых нет, если Кариса не считать, никого не утесним. Положить его можно как раз в комнате Кариса, а он у нас поживет пока. У него комната просторная, и тебе места хватит.

– А посол…

– Ариана! Посол как раз будет за. И пусть черные эльфы путаются у него под ногами наравне с гвардейцами, он поймет. Ты же видишь, он заинтересован в порядке, он сторонник хороших отношений с эльфами, а для этого просто необходим Владыка. Да и Лена будет рядом. Знаешь, как я устал? И сколько силы она мне дала простым прикосновением?

Ариана погладила его встрепанные волосы.

– Знаю, шут. Она восстановила всю мою магию. Понимаешь? Я теперь такая, какой была до войны. Я могу исцелить то, что мне было не под силу. Аиллена, ну что ты так смотришь? Моя потеря магии не была столь сильна, как у отца или Милита. Целительство не отнимает столько сил, как боевая магия и тем более открытие прохода в другой мир. К ночи мы перенесем Владыку в ваш дом, если посол не станет возражать. Ты поговоришь с ним?

– Я? – смутился шут, вспомнив свои особые отношения с послом. – Ну… да, поговорю. В конце концов, это не личное. А он знает меня давно и достаточно хорошо.

– Стрела не была заговоренной, Ариана?

– Была, – пожала плечами эльфийка. – Кайл снял заговор.

– Я посмотрю? – спросил Гарвин, и Лене стало понятно: скажет Ариана «нет», и он с места не двинется. А сестра ему не доверяла. – Сестра, никто лучше меня не увидит темного наговора. А если он сработает только позже?

– Посмотри, – неохотно согласилась она. Гарвин ушел к отцу, а Ариана виновато посмотрела на Лену. – Прости. Не могу ему окончательно верить. Не должен эльф становиться некромантом.