До ближайшей гостиницы оказалось два дня пути. Погода была зимняя, но не утомительная, мороз не лютовал, а ветер был несильным. Потом впереди показался город, точнее городишко, убогий до того, что Лена едва выдержала два дня, которые отвела на выполнение своих «светлых» обязанностей. Гостиница была тоже убогая, в ней было-то всего три комнаты, две из которых оказались заняты, так что шуту оставалось только вздыхать на полу. Следующий городишко был не лучше, а идти до него пришлось почти неделю, хорошо хоть деревни по дороге попадались. Мир был скучный, унылый и убогий. Магия в нем была, но тоже убогая. Эльфы были, но никого не интересовали и сами никем не интересовались, жили изолированно, на полном самообеспечении. «Ну живут – и живут, нам какое дело», – ворчливо объяснил Гарвину один крестьянин, так и не поняв, что говорит с эльфом.

Следующий мир был полной противоположностью. То есть он был роскошным. Красивые города, аккуратные деревни, нарядные или просто опрятные люди. Последняя война кончилась лет двадцать назад – «соседям с юга, вишь, пару городов прибрать захотелось, ну так и отогнали их назад, теперь торгуем, оно выгоднее выходит, так-то вот, Светлая». Эльфы тоже никого не интересовали. Ну, живут. Оружие хорошее делают, инструменты, а вино уж какое – сам король только его и пьет. Вино попробовали. «Уж какое». На вкус Лены, не лучше и не хуже «Дневной росы». И именно в этом мире ей захотелось попасть к эльфам. Посмотреть, как они отреагируют на Светлую. Милит и Гарвин не возражали, даже пообещали идти стороной, чтоб эльфы отнеслись к ней непредвзято. Шли долго, почти две недели, хорошо, что морозов не было, но все равно две недели в палатке ночевать – это было чересчур близко к природе. Правда, практичный Маркус в городе купил толстенную лошадиную попону и тащил ее сам, доверяя шуту только расстелить ее в палатке. Так что Лена почти не мерзла: и попона все-таки предохраняла от стылой земли, и пара одеял лучше, чем одно, и раздеваться не приходилось.

В один прекрасный день Гарвин и Милит отстали: Гарвин усмотрел где-то далеко впереди эльфа, а они втроем зашагали вперед. Эльф ехал навстречу верхом. Лена очень хотела быть узнанной, и у нее получилось. Эльф спешился, поклонился, едва скользнув взглядом по Маркусу, и тут же продолжил Светлой свою лошадь. Лена отказалась: нам, Странницам, пешочком ходить положено, и он принял это как должное, снова раскланялся и объяснил шуту, как лучше добраться до главного города эльфов. Автономная область у них тут была. Или округ.

К вечеру дошли. Эльфы встречались не так чтоб часто, но встречались, вроде бы по делам куда-то шли или ехали, но Лена отчего-то заподозрила, что они исполняют функции дозорных: в мире, конечно, с людьми живем, да вот надолго ли…

Город был белый. Точнее, желтовато-белый. Все дома были выстроены из такого камня: глаза не слепил и на фоне снега казался желтоватым, а летом, наверное, белым. И был он сказочно красив. Авторы всяких фэнтези непременно описывали изящную резьбу, легкую архитектуру, арочные своды, сияющие крыши – ну точно. Первый же встретившийся горожанин проводил их в гостиницу, был приветлив, ну разве что на Маркуса внимания не обращал, но когда Маркус спросил что-то, вполне вежливо повернулся к нему и ответил.

Хозяин гостиницы так и вовсе просиял:

– Светлая! Как же давно ни одна Странница не посещала наши края! Позволь приветствовать тебя. Эти люди с тобой? Здравствуйте, люди.

– А если бы не со мной, ты не пустил бы его в гостиницу? – поинтересовалась Лена с самым невинным видом.

– Пустил бы, если бы они заплатили, – удивился хозяин. – Но я не хочу брать денег со Светлой и ее спутников. Мы живем в мире с людьми.

– А баня у вас есть? – жалобно спросила Лена, и ей пообещали через полчаса сколько угодно горячей воды и душистого мыла. Водопровода здесь не было, воду носила эльфийка, веселая и хорошенькая, болтавшая без умолку, так что через час Лена знала всех городских знаменитостей и последние городские сплетни.

Мужчины уже ждали ее: розовенькие, свежевыбритые, с мокрыми еще волосами, в последних чистых рубашках и летней одежде. Всю прочую у них забрали в стирку. Лена была в черном платье, но вся увешана украшениями, как елка: браслет Арианы она не снимала, пояс застегивала на драконью пряжку, а ворованную ветку непременно прикалывала на грудь, а амулет Лиасса и вовсе был вроде части тела, плюс кольцо-«глушилка»…

Они спустились вниз. Гостиница была такой, как и во всех мирах: собственно, это был ресторан (язык не поворачивался назвать его трактиром) со сдающимися комнатами. Когда Лена с друзьями только пришли, зал был уже почти пустым, зато сейчас эльфов в него понабилось много. Ну да. Цирк приехал. Весь вечер на манеже Делен Светлая и ее веселые товарищи.

В общем, был нормальный вечер, как и на всяком постоялом дворе, как во всякой другой гостинице, вся разница была только в обилии огромных светлых глаз и отсутствии кривоногих толстяков. В отношении к Светлой эльфы вели себя точно как люди, может, с большим достоинством, однако так же неприкрыто радуясь ее визиту. Выходило, что Странницы не забредали к ним лет двести. Это вам не Сайбия…

Толика уважения перепала и Маркусу, а шут оказался свой – когда его брили, обнаружили заостренные уши. Лене пришлось довольно много рассказывать о своих Странствиях, но, помня не самый приятный опыт, она повела себя, как всякая Странница, – рассказывала об обычаях и нравах, стараясь не упоминать обычай резать эльфийские уши. Шут и Маркус помалкивали, но Лена чувствовала их не то чтоб недовольство, но нечто вроде. Ясно. Ты не такая, как они. Тогда Лена рассказала о Сайбии и новых подданных и новом титуле Родага, старательно приписывая все Лиассу.

– Король людей и эльфов, говоришь? – произнес один, словно пробуя на вкус этакое неудобоваримое сочетание. – И Владыка присягнул человеку?

– Дал истинную клятву, – кивнула Лена, а шут на всякий случай объяснил, что означает истинная клятва. Здесь могла быть и другая терминология. Эти двое выглядели повеселевшими. Ну как же, наша Странница самая… странная. Вмешивается. И скромная. Не говорит о своих немыслимых заслугах, Проболтается кто, что она за Милитом и Гарвином ходила, поубиваю к чертовой матери, а шута отселю в палатку к остальным.

– Значит, в мир пришел Владыка… Как это хорошо, Делен, – улыбнулся эльф. – Ты простишь мне такую вольность – я называю тебя по имени.

– Не по имени, – сказал с порога Гарвин. – И не смотри на меня так строго, Аиллена.

Вот сейчас Лена поняла, что значит затасканное выражение «эффект разорвавшейся бомбы». Нет. Бомбе они бы так не удивились. Подумаешь, боевая магия, только очень сильная. А вот этакое… Враз поверили Гарвину. Тишина наступила – слышно было, как постукивают в стекло снежинки. Потом эльфы дружно брякнулись на колени. То есть на одно. И дружно возблагодарили своего несуществующего эльфийского бога за то, что в мир пришла Дарующая жизнь. А всего-то надо было переспать с красавцем-блондином. Тьфу.

– Ну, – бросая на пол свой мешок и отвешивая поклон, спросил Милит, – ты уверилась, что эльфы не везде едят людей на ужин?

– Люди тоже не везде едят эльфийские уши, – отрезал Маркус. Гарвин захохотал.

– Кое-где они едят свои собственные! Прости, Аиллена, мы честно хотели появиться только утром, но там такая метель началась, что нам очень захотелось в тепло.

– Ты Странствуешь с эльфами? – почти заикаясь, произнес все тот же эльф, наверное, главный тут, насколько у них вообще может быть кто-то главный.

– А нельзя? – удивилась Лена. – Я Странница, мне все равно – человек или эльф. А вы оба еще поплатитесь.

– Ага, – сообщил Гарвин, снимая плащ, – ругаться будет. И дуться пару дней. Аиллена, а что ж будет, если я скажу им, что ты не только Дарующая жизнь?

– Тут и останешься, – пообещала Лена почти всерьез. Разозлилась она крепко. – Вместе со своими особенностями. Будешь рассказывать сказки и страшные истории, авось на хлеб заработаешь.

Эльфы даже не смеялись. Они ржали. Гоготали, всхрюкивали, взвизгивали, держались за животы и падали со стульев. Причем Милит тоже, а Гарвин выглядел несколько смущенно. Лена на его счет уже второй раз шутила так удачно. Понять бы еще, в чем тут соль.

Эти двое тоже пошли отмываться и переодеваться, а Лене и остальным подлили еще божественного вина, принесли с кухни нечто воздушное, нежное и сладкое с ореховым и яблочным вкусом одновременно, и она злорадно придумала, как наказать трепачей: запретить им есть эту вкуснятину. Послушаются как миленькие, если она запретит это прилюдно. То есть приэльфово. Им придется быть паиньками.

Так она и сделала, и эльфы опять покатились со смеху, а Гарвин и Милит смирились и глотали слюнки, наворачивая мягкие отбивные с тушеными овощами. Наказала взрослых мужчин – оставила без сладкого. Лене было смешно и одновременно грустно, потому они не возьмут лакомства, даже если их угостят, и это будет вовсе не демонстрация повиновения, рассчитанная на посторонних. Не возьмут даже у шута или у Маркуса, когда окажутся наедине. Им казалось, что так правильно. Раз они решили принять ее условия (которых она вовсе не выставляла), то слово должны держать. Один Маркус нормальный, а остальные отличаются патологической честностью.

Подобные размышления вовсе не мешали ей уничтожать это печенье, запивая его вином и не предлагая эльфам. Даже на непритязательный вкус Лены было ясно, что это вино на порядок лучше «Дневной росы». Эльфы ей не досаждали больше, переговаривались между собой и не огорчились, когда она решила уйти. Встали и поклонились.

Комната была небольшая, чистая, теплая. Персональная. Шута и Маркуса поселили отдельно, а эльфов, скорее всего, тоже у порога не бросят. Шут, правда, через десять минут появился, причем с вещами. Странно. Обычно он блюл нормы общественной морали и ни в коем случае не афишировал их отношения. Главным образом чтобы не смущать Лену.

– Спросили прямо, кто из нас твой мужчина, – виновато улыбнулся шут, – потому что свободных комнат у них нет, а наших эльфов отправить в другую гостиницу нельзя, потому что это твои эльфы. Да они и сами не пойдут… Ну и спросили, все ли мы просто спутники. Лена, клянусь, я ничего не сказал! Это они на меня пальцами показывали. Ты стесняешься?

– Господи, конечно, нет, – удивилась Лена. – Ведь эльфы не самые… скромные создания во всех мирах?

– Нет, не самые, – фыркнул шут, – говорят, орки еще скромнее. Лена, я соскучился. Честно предупреждаю. Мы побудем здесь несколько дней?

– Само собой, Хочу посмотреть, чем эльфы Владыки отличаются от свободных эльфов.

Шут покачал головой.

– Отличаются, конечно. Мне наши больше нравятся, если честно. А ты знаешь, что здешние считают Лиасса и своим Владыкой?

Лена села на кровать, чтобы разуться, и шут тут же опустился на корточки, чтобы снять с нее сапожки, и продолжил:

– Удивительно, но эльфы считают себя одним народом. Ну, так получилось, что они рассеяны по разным мирам. Потому для них каждый эльф – брат родной. А полукровка – двоюродный. Может, иначе им просто не выжить? Появление Владыки где-то в мире, в который они никогда не попадут, для них так же важно, как если бы Владыка сидел в соседнем городе. Правда, удивительно?

– Они вообще удивительные. Я люблю эльфов. Как твой ожог? Давай-ка раздевайся.

Шут снял куртку и рубашку. Ага, пластырь он снял, когда в ванну полез. Ожог выглядел вполне прилично.

– Чешется, – признался шут. – Заживает. У тебя мазь и правда… Та, что делает Ариана. медленнее действует. Честно. Лена, ты правда не расстроилась, что я так… нахально? Они считают, что даже Маркусу нельзя на полу постелить, потому что…

– Потому что это мой Маркус, – кивнула Лена, – хотя он совершенно свой собственный. Я вообще ни на кого не претендую. Кроме тебя.

– Неправильно, – покачал головой шут. – То есть в отношении меня правильно, но остальные тоже твои.

– Друзья. Но это взаимно, и они мои ровно столько же, сколько и я – их.

Шут не согласился.

– Нет. Это неправильно. Есть ты – и есть мы, твои спутники. Пусть мы друзья, и конечно, мы друзья, только ведь мы бы ими никогда не стали, не будь тебя. Ты нас объединяешь. Понимаешь? Ты – единственное общее, что есть у нас четверых. Ни Милит, ни тем более Гарвин никогда и не посмотрели бы в сторону Маркуса, а Маркус никогда бы не обратил внимания на шута. А тут появилась ненормальная Светлая…

– Ненормальная?

– А разве нет? Она даже щекотки боится!

Щекотки Лена действительно боялась.