Миры отличались друг от друга, пожалуй, только устройством быта и структурой власти. Они видели две войны, причем одна испугала не только Лену, но и видавшего кое-что в этой жизни Милита: все убивали всех, это была не война, а резня, и Гарвин практически потребовал: «Уходим!». Лена сначала Шагнула и только потом возмутилась: что, мол, раскомандовался?

Гарвин, морщась, тер виски. Милит был мрачен и бледен. Даже шут поеживался.

– Странное ощущение. Очень неприятное. Не знаю, что такое…

– Проклятие, – выдавил Милит. – Этот мир проклят, и проклят давно. Кем – не знаю…

– Я тоже не знаю, – проворчал Гарвин, садясь на поваленное дерево. – Аиллена, есть у тебя что хорошее от головной боли?

Он дождался, пока Лена приготовил лекарство. Воду прямо в кружке за десять секунд вскипятил Милит. Гарвин, все так же морщась, выпил всю кружку и прикрыл глаза.

– Странное чувство, – поежился шут. – Не могу описать, но очень неприятно.

– Я ничего не успел заметить, – признался Маркус. – А у пса вон шерсть на загривке дыбом.

– Там все сошли с ума, – пробормотал Гарвин. – Люди, эльфы, даже животные. Целый мир сошел с ума. Он на грани гибели. Полной. Может быть, даже исчезновения.

– А кто…

– Я не знаю, Аиллена. Не только Странница может проклясть мир, если ты об этом. Я, например, тоже могу. Но мне кажется, не Странница. Ощущения другие. Я ведь довольно долго пробыл в проклятом Трехмирье… Может быть, там просто не дошло до повального безумия. Но может быть, мир проклял какой-то сумасшедший маг. Или не сумасшедший. Спасибо, теперь я хоть смотреть могу. А то…

– Давайте сразу привал, – предложил Маркус. – Милит, ты осмотрись, как тут?

Милит пожал плечищами.

– Да вроде ничего. Тихо.

– Привал?

– Ага. Чтоб ты отлежался.

– Зачем еще?

– Привал, – пресекла их диалог Лена. У Гарвина все еще подрагивали уголки губ. У терпеливого и выносливого эльфа. Он так скверно не выглядел, когда Милит ему легкое залечивал.