На Лену снизошел не то чтоб покой, но определенная уверенность. Не в себе – наверное, если ее не было изначально, то появиться ей неоткуда, и даже не в том, что она делает, но уверенность в том, что пока все идет правильно. Как надо. Как должно. Раньше, в другой жизни, она не боялась сделать что-то непоправимое, просто потому что не делала ничего особенного, да и возможностей не имела это особенное делать. Потом, вместе с осознанием этой магии-силы-энергии, пришел натуральный ужас перед ошибкой, и история с Дартом была самым наглядным примером. Теперь ужас сменила уверенность: а не дадут они ей сделать что-то непоправимо плохое. Не позволят совершить ошибку, которая станет роковой. Пусть они хоть задекларируют свое абсолютное послушание, она пока еще в своем уме, чтоб в это поверить. Они не откажутся, они пойдут, куда она скажет, и сделают, что она скажет, но вот отговорить – попробуют, обязательно попробуют, если что-то покажется им неправильным. А она все-таки к ним прислушивается. И будет! Потому что одна голова хорошо, но пять – впятеро лучше. Ведь даже Гарвин часто молчит по той же причине, что и дракон: рано знать. Или сам сомневается в истинности. А уж у Милита с Маркусом что на уме, то и на языке, хотя только здесь, между собой, потому что оба отнюдь не простачки. И что уж говорить о шуте! Шут, научившись управлять своей магией, стал куда спокойнее. Что-то сделать у него не получалось, его магия была совершенно не такая, как у эльфов, не зря ж целитель так удивлялся… то ли он уже видел что-то подобное, то ли в глаза у него был встроен рентгеновский аппарат с анализатором и классификатором видов магии. Но созданный Гарвином щит он держал неограниченно долго и нисколько от этого не уставал. Словно его магия была так же неисчерпаема, как и Ленина… В общем, в этом она тоже была уверена: их магия одного рода. Просто женская и мужская. У шута не получалось держать заклинания Милита, не получалось швыряться комками огня или ледяных игл, тем более не получился бы ни огненный смерч, ни первый холод, но когда они в очередной раз вернулись в Тауларм, Лена попросила Лиасса создать купол света – и шут легко подхватил этот купол и держал его себе, как атлант, совершенно не напрягаясь. Магия защиты. И все. Драться он по-прежнему умел только руками.
У Милита доминировала магия разрушения – магия смерти. У Лены – получалось, что магия жизни. У шута – магия защиты… И черт с ней, с классификацией…
С Лиассом она встретилась как с отцом родным – сильно соскучилась. Гарвина это почему-то очень удивляло. Он объяснял: «Странно, ведь от первой встречи с эльфами у тебя должно было остаться самое плохое впечатление, а ты умудрилась полюбить не только эльфов вообще, но и Владыку, который с тобой обошелся… в общем, плохо обошелся. Как бы ни понимала ты его мотивы, ведь все равно не лучшие твои воспоминания». Уж конечно, не лучшие. Страх и за Маркуса с шутом, и за себя. Унижение. Обида. Да столько Лена за всю прежнюю жизнь не испытывала, сколько за тот день. А все равно и эльфов полюбила непонятно за что – не за красоту же мультяшную, и Лиасса лично… Так ведь и он тоже! И он. Лена случайно посмотрела ему с глаза, и ее окатило волной нежности. Ей-богу, он к родной дочери так не относился, как к ней., Кайла так не любил, как ее. Потому что какие-то надежды с ней связывал? За неопределенное будущее не любят.