Лене вдруг тоже показалось, что прошло несколько десятилетий, что она не видела этих глаз и не чувствовала этих рук целую вечность. Может, ей передалось состояние шута. Общность чувств, когда не можешь понять, которые из этого потока – твои? Может, просто ужас перед таким сроком материализовался в собственных ощущениях. И каждый его поцелуй был открытием, каждое прикосновение – событием. Вот по поводу чего надо празднества устраивать: по поводу его любви. Только он может быть и таким нежным, и таким страстным, только его губы могут легким полукасанием заставить трепетать. И сходить с ума самым примитивным образом. Животно! Первобытно! Как можно было не любить целоваться? Как можно было жить без него?

После одного особенного поцелуя неизменно следовал океан;. Это было знаком: готовься, сейчас… Или просто традицией. Или просто шуту так нравилось. Или просто предвкушение океана делало этот поцелуй не похожим на другие. Волны подхватили Лену, закачали, закружили, понесли, и она даже не сразу поняла, что слышит сквозь шум прибоя прерывистое дыхание шута, видит в шторме его лицо, полузакрытые глаза, чувствует короткие поцелуи… чувствует его! И такое необыкновенное блаженство разлилось по телу, что она невольно – и на очень короткий миг – вспомнила слова Лиасса: «Если с кем-то будет лучше, чем сейчас со мной, можешь быть уверена – это даже не любовь, это судьба». Она и так была уверена. К тому же это было не лучше. Это было несравнимо. Как квадратное и зеленое.

Встретившись с ее глазами, шут больше не отрывал взгляда, и чутошная улыбка тронула губы. А потом океан взметнул их к звездам, и Лена потеряла возможность думать, чувствовать и дышать, да и зачем нужна такая малость – дышать…

Что-то такое еще говорил Лиасс… сразу отпускать нельзя… Тут и отпустила бы, да никак. Сколько времени прошло? В окне посверкивало солнце. Рассвело? А когда они ложились, было еще совершенно темно: шут всегда гасил лампу.

Странно. Полное опустошение и такая же абсолютная наполненность. Лена нашла в себе силы слегка повернуть голову и посмотреть на шута. Серо-синие глаза сияли, но это было не серебро магии, а обыкновенное счастье обыкновенного человека. Он повернулся на бок (не без труда), обнял ее, уткнулся лицом в плечо и задыхающимся шепотом пробормотал (Лена только сейчас вспомнила, что дышать вообще-то необходимо):

– Я все помню. Лена, я все помню!

– И я.

– Но это был океан.

– Океан.

– Лена, неужели мы теперь… Великие боги… Неужели нам надо было разлучиться на столько лет, чтобы почувствовать друг друга? Лена, никогда ничего даже немножко похожего… Клянусь.

– Не клянись. Никогда. Ничего. Потому что никогда не было тебя и меня.

Губы прижались к ее коже.

– Как я люблю тебя, Лена… Так не бывает. Неужели надо было расстаться…

Все опять стало просто и ясно. Не надо было расставаться. Все гораздо проще.

– Нет, Рош. Надо было сделать Шаг.

А для того чтобы он мог сделать Шаг, они должны были расстаться, потому что рядом с ней ему бы и в голову не пришло попробовать…

– Шаг… Да, Лена. Да. Но все равно. Ты здесь. Ты вернулась. Лена, я так ждал… Они уже не верили, никто не верил, никто не надеялся, Гарвин сдался последним. Лена, как ему было тяжело, если бы ты знала… Я ждал бы еще сто лет… только не выжил бы, наверное. Без тебя было так плохо. Пусто.

– Я больше никогда и никуда…

– Не говори глупостей, – перебил он. – Будет нужда – снова пойдешь, а я снова буду ждать. И снова дождусь. Мало того что ты убрала от нас подальше этого безумца, ты должна была успокоить себя. Сколько можно было терзаться из-за того, что ты там для всех пропала? Теперь все хорошо. Теперь ничего, кроме твоих воспоминаний, не связывает тебя с твоим миром. А воспоминания всегда будут с тобой, если не сотрутся временем. Ты устала.

– Я никогда не была настолько счастлива, Рош. А так теперь всегда будет?

– Счастье? Всегда! А насчет океана не знаю… Я плохо соображаю. Из меня все вытряхнулось. Как взрыв. Только очень-очень долгий взрыв. Это же обычно секунды… А тут целая жизнь. О, Лена! Я ведь уже даже и не мечтал об этом – чувствовать тебя так. Это не просто радость, не просто наслаждение… Это ты.

Нет, не согласилась Лена, это – ты. Это ты сделал Шаг ради Маркуса, а оказалось, что и ради нас. Господи, как вообще можно выжить после такого? Да со всей магией Владыки это был так… дежурный перепихон, как говорила Люська Филиппова, большая любительница разнообразить свою сексуальную жизнь, естественно-развратная, как нормальная мартовская кошка, великий знаток этих самых дежурных перепихонов. Милит? Ну… так… было вроде что-то и даже довольно приятно. Кажется. Не помню. Совсем.

Одна аура. Одна душа. Одна цель. Лена, кажется, начинала понимать Книгу ее имени.