"Знали ли группы доисторических собирателей, бродящих в поисках растений, корней, плодов и охотников, охотящихся на диких зверей, какие-либо формы обмена? Вероятно, нет. Самый длительный период в жизни человечества — хозяйство без обмена", — писал польский историк X. Цывиньский. С этим высказыванием многие могут согласиться, и потребуются определенные усилия, чтобы доказать его неверность. Господство в древности хозяйственной замкнутости — автаркии — считается зачастую естественным, не требующим пояснений.

 

1. Свидетельства против изначальности автаркии

Археологи, изучающие каменный век, уже привыкли к тому, что балтийский янтарь встречается при. раскопках палеолитических стоянок во Франции и Австрии, раковины из Красного моря — в Северной Италии и Швейцарии. Находки относятся к тем временам, когда, по распространенному представлению, люди ненавидели любого чужака настолько, что всякие переговоры были немыслимы.

Каждый сезон археологи находят новые свидетельства неправомерности нашего отношения к собственным предкам как к враждующим племенам.

Загадкой остается находка вулканического стекла с острова Милос в стоянке на Пелопонесе у города Койла (10 тысяч лет до нашей эры). Недалеко, всего 93 мили, но ведь по морю и все-таки 12 тысяч лет тому назад. Два тысячелетия спустя это вулканическое стекло было развезено по всему Эгейскому морю. Кто это делал и на каких началах — неизвестно. А четыре тысячи лет до нашей эры кремень стандартных размеров из Дании распространялся по всей Северной Европе, попадая даже в Северную Норвегию. Изделия из светлого кремня из-под Гран-Прессиньи на юге Франции попадали в долину Роны и в Швейцарию, на берега озера Невшатель. Недалеко от Сциенны (Бельгия) обнаружены около 2 тысяч шурфов, некоторые — глубиной до 20 м. В них добывали серо-голубой камень, который находят в поселениях первобытных людей в бельгийских Арденнах, в дельтах Рейна и Эско.

Самым ранним предметом обмена на Ближнем Востоке был обсидиан, он встречается в раскопках, относящихся к раннему каменному веку. По результатам петрографического анализа оказалось возможным установить семь центров его добычи. Первые из них начали функционировать в 18 тысячелетии до нашей эры.

На берегах Фаюмского озера находят раковины из Красного и Средиземного морей. Эти же раковины встречаются вдоль дунайского торгового пути, который предположительно существовал и в каменном веке. Первобытные племена, жившие на побережье Балтийского моря (так называемая культура воронковидных кубков), явно добывали янтарь для обмена. Встречаются клады, содержащие до 13 тысяч бусин. Этот янтарь находят даже на берегах Средиземного моря. Кремень из южной Дании находят в Северной Швейцарии и т. д.

Европейцы застали 500 австралийских племен на стадии первобытно-общинного строя. Каждое из них имело "специализированное производство" и поставляло на общеавстралийский рынок определенные продукты труда или сырье, получая взамен нужные племени вещи. До настоящего времени сохранились торговые пути, сроки и места проведения ярмарок и пр.

Развитая система специализации открыта у племен Новой Гвинеи, в нее включено и население окружающих Новую Гвинею архипелагов. Среди североамериканских индейцев существовала даже торговая специализация. Племя хопи, проживавшее в Аризоне, занималось обменом тихоокеанских раковин на соль, добываемую в Колорадо. Поскольку и то, и другое использовалось как средство обращения, такой обмен тяготел скорее даже к финансовой, а не просто к торговой деятельности.

Другое индейское племя, также проживающее в пустынях Аризоны, племя хокогам, занималось обменом раковин на плетеные изделия, которые изготовляло племя анасадзи, и на керамическую посуду, которой славилось племя моголлов. Индейцы племени хоупвелл проживали на полпути между океаном и берегами Миссисипи. У них было развито специализированное производство предметов культа, которые продавались по всему восточному побережью Северной Америки. Но интересно не это. В X–XI веках нашей эры у этого племени существовала разветвленная снабженческая сеть, обеспечивающая производство предметов ритуала необходимыми материалами. Представители племени (по-современному — коммивояжеры) курсировали по огромной территории от Атлантического побережья до Скалистых гор и от озера Верхнего до побережья Мексиканского залива. Они привозили: зубы гигантского медведя из канадской тайги, рога горного козла и кремень из Дакоты, самородную медь с озера Верхнего, горный хрусталь из Арканзаса, слюду из Северной Каролины и Новой Англии, окаменевшие зубы акулы с Чезапикского побережья, свинцовую обманку из южного Иллинойса и с берегов Миссури, раковины с побережья Мексиканского залива.

К началу XV века, хозяйственная активность племени хоупвелл по непонятным причинам стала свертываться. Но записанное на страницах истории трудно стереть полностью. Сохранились изделия XI века, в которых объединены материалы, собранные на территории, огромной даже для современных снабженцев.

Впрочем — это время относительно недавнее. По европейским меркам — средние века, хотя индейцы Северной Америки и жили в условиях первобытно-общинного строя. Но есть свидетельства и более древних времен.

Во многих местностях нынешних США и Канады есть земляные насыпи — маунды. Назначение их — тема особая, для простоты их можно считать аналогом курганов евразийского материка. Основная часть маундов насыпана задолго до появления центрально-американских империй — в халколите — медном веке. Для Северной Америки это 3–4 тысячи лет назад. В маундах, расположенных далеко от морского побережья, археологи находят раковины. А медь из месторождения Айл-Коуэл на территории нынешнего Мичигана обнаруживают в изделиях того времени на берегу Мексиканского залива.

Таким образом, представление о постоянно враждующих между собой племенах североамериканских индейцев неверно. Откуда оно пришло к нам? Из приключенческой литературы или замаскированной пропаганды колонизаторов? Все равно от этого представления нужно избавиться.

Специализация первобытных племен не определялась исключительностью ресурсов, находившихся в распоряжении того или иного племени, рода. Об этом свидетельствуют данные, приведенные выше. Результаты многочисленных этнографических исследований говорят о том, что такая специализация крайне неустойчива.

Когда цивилизация дошла до племени Трумаи в Центральной Бразилии, племя занималось изготовлением на продажу каменных топоров. Появление железных топоров подорвало основу специализации, поскольку каменные топоры не могли с ними конкурировать. Несмотря на возможность перехода к сходной технологии, например к производству других каменных изделий, племя стало получать соль из золы растений. И опять же — соль шла на продажу или на обмен.

Подобные факты убеждают, что на межродовом и межплеменном уровнях специализация определялась исключительно функциональной необходимостью производства, а не навыками или наличными ресурсами.

Задача состояла только в воспроизводстве обеих социальных структур: внутренней и внешней. Сохранение внешних обязанностей племени обусловливает его внутреннюю структуру, и наоборот, распределение обязанностей внутри племени вынуждает его выступать продавцом определенного товара, причем неважно какого. Именно в безразличии к потребительной стоимости, а не в химических или физических свойствах какого-либо природного материала и заключается причина появления в хозяйственной жизни товара, выполняющего функции денег.

Ф. Энгельс высказал мнение, что закон стоимости действует уже около 5–7 тысяч лет. Для уровня тогдашних знаний древней истории это была очень смелая оценка. С тех пор благодаря открытиям историков и археологов на миллионы лет "повзрослело" человечество, отодвинулись сроки, к которым относили начало распада первобытно-общинного строя. Все это позволяет считать, что товарообмен возник 10–12 тысяч лет назад.

Оживленные контакты между первобытными общинами, родами и племенами ускоряли развитие культуры и средств производства. Хозяйственная замкнутость, напротив, приводила к отставанию как в культурном, так и в экономическом отношении.

Этнограф Жак Маке, описывая первобытно-общинный строй на юге Африки, отмечает, что именно хозяйствен-ная замкнутость привела к замедлению экономического развития в той части африканского континента, которая была удалена от Средиземноморья, от зоны легких путей сообщения. "Когда в подобной изоляции находились другие народы, это оказывало на их культуры аналогичное воздействие", — пишет Ж. Маке.

Хозяйственная замкнутость не может способствовать прогрессу. Этот тезис справедлив и для нынешнего времени, в равной мере он верен для более ранних периодов экономической истории.

Экономисты XVIII века А. Смит, Д. Тюрго, Ч. Беккариа считали первобытную торговлю случайной. Обычная ситуация обмена представлялась им так: идет один первобытный человек, сытый, но замерзший. Несет рыбу. Встречается ему другой человек, голодный, но в руках у него шкура. Взаимный интерес очевиден, и два человека пытаются знаками договориться. По мнению Адама Смита, и язык появился в результате попыток заключить торговую сделку.

Не располагая достоверными данными по затрагиваемому вопросу, Ф. Энгельс выразил эту идею более осторожно: "Формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу".

Мысль Адама Смита до сих пор остается лишь гипотезой, но происхождение обмена и денег по своей важности оказывается равным таким проблемам, как происхождение языка и человеческого общества в целом.

В 1719 году английский писатель Даниэль Дефо написал роман о моряке, потерпевшем кораблекрушение и прожившем долгие годы в одиночестве на необитаемом острове. Главному герою книги — Робинзону — суждена была огромная известность. И сейчас он для миллионов читателей служит примером мужества, силы человеческого духа. Популярность Робинзона в значительной степени объяснялась формированием буржуазной идеологии в то время, когда появился роман. Яркий художественный образ воплощал идеал естественных прав и разумного общественного строя, где полностью реализуются потребности "естественного" внесоциального человека. К. Маркс отмечает, что точка зрения на общество как на совокупность хозяйствующих одиночек появилась в эпоху "наиболее развитых общественных связей".

Робинзонады сыграли плохую службу в истории политической экономии. Соблазнившись методической простои тон и следуя общим идейным установкам нового времени, из действий эгоистически мыслящего "естественного человека" выводил свою экономическую теорию Адам Смит. Впоследствии Давид Рикардо также отправлялся от хозяйствующего субъекта-одиночки.

В полную силу расцвели робинзонады в трудах австрийской субъективной школы политической экономии, где главным объектом исследования стали оценки различных хозяйственных благ обезличенным Робинзоном — "экономическим человеком". Положения, высказанные сторонниками австрийской школы, привели в дальнейшем к разделению буржуазной экономической теории на макро- и микроэкономику, последняя из которых занимается исключительно одиночкой, рационально хозяйствующим индивидом. Широко использовались робинзонады при активном внедрении в экономическую науку математических методов, но здесь главную роль играли уже методические удобства, а не идейная компонента.

"В истории развития человечества было время, когда денег вообще не знали, когда их не требовалось. Отдельные люди, отдельные семьи собственным трудом удовлетворяли свои, потребности. Каждый своими руками делал те вещи, которые ему были нужны, и сам добывал себе пропитание", — писал один из сторонников этой точки зрения, польский экономист начала XX века 3. Каминский. Такие же воззрения распространены в обыденном сознании и многим кажутся естественными. По человек может жить только внутри общества, экономика немыслима без контактов, взаимодействия между людьми. "История человечества не знает фантастического периода индивидуальной охоты и поисков пищи. Сила первобытных людей, их преимущество перед самыми сильными и опасными хищниками заключались в том, что они выступали не в одиночку, а коллективом, скрепленным трудовой деятельностью, совместной борьбой с природой". Так написано во "Всемирной истории", такова позиция советских историков.

К. Маркс писал: "Производство обособленного одиночки вне общества… — такая же бессмыслица, как развитие языка без совместно живущих и разговаривающих между собой индивидуумов".

 

2. Самое начало разделения труда

"С появлением готового человека возник вдобавок еще новый элемент — общество", — заметил К. Маркс.

Поскольку выяснено, что средства обмена присутствовали в общественной жизни до государственных образований, в том числе до великих империй древности, исследование вынуждено углубиться в экономику первобытнообщинного строя с тем, чтобы обнаружить истоки денег не в среде обитателей замков и храмов, а в общинах первобытных пастухов, охотников и земледельцев.

Товарообмен, как и другие способы социального регулирования хозяйственной жизни внутри первобытного общества, способствовал взаимопереплетению индивидуальных, групповых и локальных потребностей, формированию единого социального интереса. Когда мы определяем человека как общественное животное, за этим общим утверждением стоит комплекс совершенно конкретных свойств человека, выражаемых в поведении.

Этнограф Пьер Кластре приводит факт, демонстрирующий один из вариантов воспроизводимой социальной связи. У южноамериканских индейцев — гуаяков существует табу на добытую дичь или зверя: охотник не может есть то, что он подстрелил или поймал. Он должен обменять свою добычу на другую пищу у кого-нибудь из членов племени.

Известный английский социолог и этнограф Б. Малиновский упоминает обычай жителей острова Тробриан отдавать часть урожая и охотничьей добычи "мужу сестры", даже когда сестры в действительности нет.

Разумеется, когда говорится о продуктообмене в условиях первобытного общества, не следует полагать, что он был обособлен в некоторую самостоятельную сферу деятельности. Здесь нужно избегать перенесения на древность современных представлений. Обмен деятельностью и продуктами труда на локальном уровне, в пределах общины и рода служил моделью межродового и межплеменного обмена. Только если придерживаться неверной исходной гипотезы об индивидуальной охоте и собирательстве, можно развивать и мысли о враждебном отношении к чужакам как основном психологическом фоне внешних контактов.

Но обособленные первобытные общины — либо выдумка, либо результат стечения уникальных обстоятельств. Человеческое общество не могло сформироваться ни из одиноких охотников и собирателей, ни из враждующих друг с другом стад.

В истории разделения труда долгое время господствовала "теория трех ступеней", получившая окончательное оформление в книге французского археолога Габриэля де Мортилье, названной "Происхождение охоты, скотоводства и земледелия" и опубликованной в 1890 году. Он подытожил воззрения, сложившиеся еще в Древней Греции, согласно которым в истории человечества последовательно сменялись три формы хозяйствования: охотничье-собирательская, скотоводческая и земледельческая. Последняя полагалась древними греками высшей, ведь сами они были преимущественно земледельцами.

Критика теории трех ступеней началась уже в 1892 году в работе немецкого географа Эдуарда Хана "Формы хозяйства земли", который, однако, не предложил другой, более верной теории. Поскольку теории трех ступеней: придерживались такие авторитеты, как А. Смит и Ж. Ж. Руссо, верные замечания Э. Хана в адрес этой теории стали просто сосуществовать с нею, не подорвав ее и не опровергнув.

Какие это замечания?

Земледелие гораздо древнее скотоводства, и развивалось оно во многих местах самостоятельно из собирательства. Академик Н. И. Вавилов выделял семь центров возникновения земледелия, полагая, что какие-то из них следует считать первичными. В. С. Титов предлагает считать первичными три: переднеазиатский, включающий Египет и Месопотамию, индокитайский и центрально-американский.

Одомашнивание животных происходило скорее у земледельцев, чем у охотников, поскольку охотники не располагали запасами кормов. Земледелие, развившееся из собирательства, дало толчок к переходу от присваивающей экономики к производящей, от экономики немедленного потребления к экономике, в которой существуют запасы и распределение потребления во времени.

Интерпретация высказываний классиков марксизма-ленинизма па этот счет требует, чтобы исследователь заблаговременно определил свою позицию: убеждают его или нет в том, что теория трех ступеней неверна, новые данные истории, этнографии и археологии.

Ф. Энгельс писал: "Пастушеские племена выделились из остальной массы варваров — это было первое крупное общественное разделение труда" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 160). Важность этой мысли подчеркивал В. И. Ленин (Поли. собр. соч., т. 39, с. 67–68). Но высокий уровень исследовательской культуры не позволил ни Ф. Энгельсу, ни В. И. Ленину написать, что пастушеские племена выделились из племен охотников, и сковать тем самым собственные выводы привязанностью к одной, из потенциально верных теорий.

В другом месте Ф. Энгельс говорит о "разделении труда между пастушескими народами и оставшимися племенами, не имеющими стад". Он нигде не называет эти племена охотничьими, несмотря на то, что сам Адам Смит утверждал это прямо и недвусмысленно.

В настоящее время по данным археологии историю разделения труда можно схематично описать так. 10 тысяч лет назад из среды охотников и собирателей выделились племена, перешедшие к возделыванию злаков. Это способствовало существенному росту производства продуктов питания и создало условия для роста численности населения. Выросшее население стимулировало процессы заселения новых, менее приспособленных территорий. Параллельно происходило перераспределение власти, говоря современным языком — делегирование полномочий от уровня племени вниз, на уровень рода и патриархальной семьи.

Производящее хозяйство появилось впервые, предположительно, в Передней и Центральной Азии, между Средиземным морем и иранским Хорасаном. Отток избыточного населения проходил через Курдистан и Туркмению, а также через Балканы.

Во времена средней бронзы выходцы из центральной земледельческой зоны освоили междуречье Амударьи и Сырдарьи и расселились на восток вплоть до Минусинской котловины и на запад до верховий Днепра. В ходе расселения и произошло постепенное обособление пастушеских племен от "племен, не имеющих стад".

Таким образом, "первое крупное разделение труда — выделение родовых коллективов с производящей экономикой из среды присваивающего хозяйства (VIII–VI тыс. лет до н. э.). Вторым крупным разделением труда следует считать выделение из состава племен с производящей экономикой скотоводческого уклада — последняя треть III тысячелетия до нашей эры".

Во времена, когда писалась книга "Происхождение семьи, частной собственности и государства", о неолитической революции ничего известно не было. Тем более удивительна гибкость энгельсовской формулировки, допускавшей ее возможность.

"Первое общественное разделение труда сделало возможным регулярный обмен. Во-первых, земледельческо-скотоводческие племена производили средства к жизни качественно иные, чем племена собирателей, и, во-вторых, они могли производить этих средств больше, чем им было нужно для поддержания жизни. Этот излишек был еще мал, но уже его существование имело огромное значение", — пишет советский историк И. Н. Хлопин и добавляет: "Полная изоляция никогда не была реальна. Обмен осуществлялся и между соседними племенами, и этапным путем".

Поэтому нельзя присоединиться к такому мнению: "С появлением ремесла как отрасли хозяйства возникло зачаточное товарное производство. Ремесленники перестают странствовать и поселяются в определенных местах".

Современной исторической наукой общепризнано, что разделение труда так или иначе связано с неолитической революцией, которая дала ускорение развитию производительных сил. Но истоки разделения труда уходят в очень глубокую древность и касаются, как и следовало ожидать в соответствии с марксистскими представлениями, специализации орудий труда.

В Англии, в графстве Норфолк, в эпоху раннего неолита существовали шахты, где добывался кремень. Точно установлено, что массовое производство каменных топоров велось там до середины III тысячелетия до нашей эры. Начало работ в шахтах уходит не менее чем в V тысячелетне до нашей эры.

Производство топоров было явно специализированным, хотя исследователям пока еще не все понятно в тогдашнем разделении труда. В частности, первичная обработка кремневого топора велась прямо в шахте. Об этом свидетельствуют сохранившиеся там скопления сколов (отходов). На поверхность, таким образом, выносили уже не сырье, а полуфабрикат.

Готовые изделия из таких шахт обнаружены за сотни километров от них. "Возможно, что в ранний период они выменивались соседними селениями и попадали каждый раз на несколько километров дальше", — пишет Джон Вуд в книге "Солнце, луна и древние камни". Такое предположение опровергается значительными объемами производства: "Однако шахты в Граймс-Грейвсе производили значительное количество топоров, и изготовление их быстро прекратилось бы, если бы не существовало постоянных путей распределения. Либо оттуда уходили торговцы с готовыми топорами, либо общины, нуждавшиеся в топорах, приобретали необходимое их количество прямо около шахт".

Так специализация в производстве орудий труда с неизбежностью заставляет сделать вывод о развитии торговли, товарообмена и торговых путей.

Несомненно, что каким бы ни было это средство обмена, вряд ли оно напоминало современные деньги. Выше показано, какое обилие вариаций — в части материала, сферы действия, формы, правил применения — можно допустить, сохраняя функции денег. Распространенное мнение гласит: "В древности могли быть только зародыши знаков стоимости". Из содержания предыдущих глав следует, что в этих "зародышах" содержались возможности осуществления по крайней мере двух функций денег: меры стоимости и средства обращения. Исполнение этих функций каким-либо продуктом труда не оставляет места представлению о том, что ранние этапы развития экономики базировались на мудрых (или глупых) решениях племенных вождей. Вместе с человеком возникло общество, вместе с обществом — экономика. Дальнейшее развитие шло по объективным экономическим законам, которым одинаково подчинены все члены общества, независимо от выполняемых ими функций.

Казалось бы, какое нам дело сейчас до роли племенных вождей или старейшин в далекой древности, неужели это актуально? Оказывается, да. Современные монетаристы полагают, что издревле экономическая жизнь обязана направлением своего развития решениям "сильных" людей. Поскольку это так, то почему бы не определить направление развития современной экономики президенту, который руководствуется частными логическими выводами, а не знанием объективных законов общественного развития. Ирония развития буржуазной экономической теории состоит здесь в том, что рупор монетаризма — чикагский "Журнал политической экономии" регулярно публикует работы по экономике первобытного общества. Зачастую в этих статьях высказываются интересные мысли, направленные против исходной концепции монетаристов 0 подверженности любой экономики решениям отдельно взятого человека.

Вот статья Ричарда Познера, в которой обсуждается книга Ф. Прайора "Истоки экономики". Предлагаются разнообразные темы Для исследователей первобытной экономики: эконометрический анализ свадебного выкупа у эскимосов, определение цены информации при отсутствии базара у первобытных племен, количества продуктов, запасаемых на зиму или дождливый сезон, и многое другое. Но не в списке предлагаемых работ дело. Познер буквально кричит: применяя эконометрические методы к первобытной экономике, не считайте основной моделью перераспределение продуктов вождями, это антиэкономично. Даже не верится, что именно в этом журнале и пропагандируются основные антиэкономические идеи — неоволюнтаризм, предполагающий произвольное вмешательство в сферу денежного обращения. Р. Познер выделяет два антиэкономических подхода к первобытной экономике: субстантивизм и формализм. Первый он называет бесформенным (что получится из статистики, то и хорошо). Второй подход — когда исследователь доверяет принятым правилам экономического поведения, изучает их, а не действительную экономическую жизнь. И для того, и для другого подхода характерно отсутствие "предварительной формулировки экономической теории первобытного общества. Оба сводятся к проверке того, подтверждается ли выдвинутая гипотеза имеющимися данными".

Ну чем не выпад в сторону неомопетаристов? Сделанный в журнале, постоянно публикующем новые и новые работы неомонетаристов, теоретиков "экономики предложения" и "рациональных ожиданий", он свидетельствует о серьезном отрыве буржуазной экономической мысли от исследований в области истории культуры.

"Мы не можем предположить, — пишет Познер, ссылаясь на книгу Прайора, — что в первобытном обществе все продукты распределялись лицами, занимавшими высокое положение". Экономика, зависящая от психологии отдельных лиц, не может существовать. В противоположных представлениях есть нечто от детского мнения об устройстве общественной жизни: как бы дети ни ссорились из-за игрушек, придет воспитательница и все уладит. Но в реальной хозяйственной жизни "воспитательниц" нет, а общество управляется объективными законами развития, не менее строгими, чем законы физики и химии. И всегда существенным элементом общественных отношений был обмен продуктами труда с использованием самых разнообразных средств такого обмена.

 

3. Учет на глине

"Действительные деньги всегда являются деньгами мирового рынка". Это высказывание К. Маркса в такой же степени предваряет будущие открытия в области экономической истории, как открытия в физике — мысль Ленина: "Электрон так же неисчерпаем, как атом".

На равнинах, где располагались месопотамские города, не было базальта и потому нечем было перетирать ячмень в муку, не было металла для сошников, инструмента и оружия, не было камня и леса для построек. Древняя Месопотамия не могла существовать без внешней торговли. Два тысячелетия оставались неизменными основные торговые пути. По ним везли уже не медь и олово, а железо, не шерсть, а шелк, не драгоценные камни, а жемчуг и пряности. Хозяйственная структура ориентированная на поступление сырья извне, продолжала существовать.

Американский востоковед А. Л. Оппенгейм, один из исследователей древней Месопотамии, выделил два типа торговли в III тысячелетии до нашей эры. Первый — экспорт готовых изделий ради получения сырья и других товаров, необходимых в городе-экспортере. Второй — перевозка товаров, купленных в одном месте и продаваемых в другом. При первом типе торговли можно обойтись без денежных средств, но для второго в какой-либо форме деньги необходимы.

Имеет смысл рассказать о наиболее интересной стороне экономической жизни древней Месопотамии — стороне, непосредственно связанной с появлением денежного обращения, с выделением денег из мира товаров.

Любого, кто знакомится с древнешумерскими общественными отношениями, не может не впечатлять непрерывная и всеохватывающая учетно-отчетная кампания, которой было подчинено практически все, каждое, даже самое незначительное, хозяйственное событие. Например, на каждое плодовое дерево в момент его посадки заводилась глиняная табличка, как бы паспорт дерева, его учетная карточка. Каждый год часть поверхности таблички смачивалась и на ней фиксировалось количество плодов, собранных с дерева в текущем году. С годами дерево старело, сборы падали, и приходил момент, когда компетентное должностное лицо обращалось в вышестоящую инстанцию с предложением вышеуказанное дерево срубить. Разрешение срубить записывалось на той же табличке. Текст на ней завершался утверждаемой свыше справкой, свидетельствовавшей, что ствол упомянутого дерева поступил на склад.

"Шумерская бюрократия оставила нам ошеломляющее число текстов. Трудно представить, сколько еще табличек, кроме тех (их свыше ста тысяч), которые находятся сейчас в распоряжении музеев, сокрыто до сих пор в земле Южной Месопотамии", — отмечает А. Л. Оппенгейм.

Шедевры клинописи свидетельствуют о длительной эволюции письменности, которая постепенно обособлялась из некоторой, более общей, знаковой системы. На чем же могла основываться первичная знаковая система, состоящая из условных графических символов, которые прямо не связаны ни с речью, ни с изобразительным копированием окружающих человека объектов?

Во второй половине 60-х годов французский археолог Дениз Шман-Бессера обнаружила, что у протошумерской системы письма существовал спутник — маленькие стилизованные скульптурные изображения из глины. Цель, поставленная перед ней, укладывалась в рамки науки о надписях — эпиграфики: изучить самые ранние свидетельства месопотамской письменности на глине. Д. Шман-Бессера обратила внимание на небольшие изделия из глины, встречавшиеся во многих французских археологических коллекциях, посвященных древнему Двуречью. Эти скульптурки (обычно из необожженной глины) размерами не превосходили, как правило, грецкий орех и в музейных собраниях классифицировались то как детские игрушки, то как предметы неизвестного назначения, то как атрибуты неизвестного ритуала. После обследования музеев Ближнего и Среднего Востока Шман-Бессера пришла к заключению, что заинтересовавшие ее глипяные предметы встречаются археологам па огромной территории: от нынешнего Хартума па юго-западе до Копет-Дага на северо-востоке, от средиземноморского побережья Малой Азии до устья Инда. Самые древние находки относились к IX тысячелетию до нашей эры и были, таким образом, древнее любой письменности. В дописьменную эпоху, как оказалось, существовала объемная знаковая система из мелких скульптурных изображений.

 

4. Гипотезы и догадки

Как обычно и бывает, после этого стали вспоминать людей, которые ранее высказывали гипотезы, близкие к современным. Еще в 1934 году французский археолог Р. де Мекенем (Mecquenem) в отчете о раскопках в Иране высказал предположение, что эти комочки глины — своеобразное учебное пособие, применявшееся при обучении детей письму, нечто вроде глиняной азбуки с картинками.

Не следует воспринимать само открытие жетонов как случайную удачу. За десять лет до того, как Д. Шман-Бессера приступила к исследованиям, в 1958 году А. Л. Оппенгейм высказал предположение об использовании жетонов для счета, указав, что за две тысячи лет до нашей эры упоминаемые объекты использовались в хозяйственных расчетах и назывались по-аккадски abnu, от корня arm — считать, перечислять. В том же году французский археолог Пьер Амье опубликовал книгу, где анализировались структура и функциональное назначение керамики древнего Двуречья.

Спустя 14 лет П. Амье обнаружил систему регистрации хозяйственных событий, позволявшую систематизировать мелкую керамику исходя из единого принципа. Эта система регистрации появилась на две тысячи лет раньше, чем предполагалось.

Сложилась критическая ситуация: время существования системы глиняных "счетных камней" приблизилось к периоду существования на земле самой древней системы иероглифической письменности. И Дениз Шман-Бессера сделала решающий шаг — она отодвинула время появления этих предметов сразу на пять тысячелетий, к началу неолита.

Центральное в описываемом открытии то, что изображения на непонятных глиняных предметах в точности соответствуют протошумерским иероглифам. Поскольку иероглифы появились позже, совпадение может интерпретироваться единственным образом: иероглифы представляют собой изображения этих предметов. Этот факт невозможно обойти, он требует логичного объяснения в контексте как общей, так и экономической истории.

Для того чтобы далее обсуждать таинственные новооткрытые предметы, их нужно как-то назвать. Однако в любом имени уже содержится указание на интерпретацию. Поэтому будем следовать принятой, отдавая себе отчет в том, что при изменении интерпретации придется изменять и название. В качестве рабочей гипотезы предположим, что имеем дело со средством регистрации, своего рода древними счетными палочками. В публикациях на английском языке их называют токенами, что по-французски и по-русски означает "жетоны". Выше рассказывалось о том, что экономисты XVIII века использовали слово "токен" применительно к деньгам, имея в виду "знак", "знак стоимости".

Особенно впечатляет неизменность жетонов в течение долгого времени. Разделенные шестьюдесятью веками комочки глины имеют совершенно идентичные формы и нанесенные на них графические символы. Назначение их вызывает разные догадки.

В отечественном учебном пособии высказано, например, такое предположение: "Знаками собственности, по-видимому, были и так называемые пуговицевидные печати, известные по энеолитическим культурам Передней Азии и Греции".

К пятому тысячелетию до нашей эры, то есть до появления первой письменности, практика употребления жетонов настолько усложнилась, что все рассуждения о ней не могут выйти за рамки осторожных гипотез. Предположительно жетоны использовались для учета собранного урожая и распределения его между членами общества и (или) по времени — до будущего урожая. Возможно^ впоследствии они стали использоваться для регистрации хозяйственных операций, но каких — неизвестно.

Гипотезы относительно торгового характера таких операций еще должны получить подкрепление в серьезных обоснованиях, как теоретических, так и фактических, документальных.

О неправомерности предполагать, что важную роль в истории человеческого общества играли замкнутые экономические системы, уже говорилось. Здесь напомним только, одно. В пользу существования торговых связей между городами древнего Шумера свидетельствует то, что уже в III–IV тысячелетиях до нашей эры производство в этих городах было специализировано. Кроме того, при расколках этих городов находят материалы и изделия, привезенные издалека.

Назначение жетонов неизвестно для периода письменной истории, тем более для времен более ранних. И уже полностью покрыты мраком причины их появления. Вообще, очень сложно представить себе торговлю при полном отсутствии металлов. Трудно описать ее в любом стиле, и, конечно, цельная научная концепция хозяйственной жизни 10–11 тысяч лет назад пока еще отсутствует. Весьма Сомнительно, чтобы без нее мы сумели сформировать однозначное представление о назначении жетонов, открытых, но до сих пор не понятых.

По предположению Пьера Амье, жетоны с отверстиями использовались при крупномасштабных торговых сделках, когда жетоны приходилось соединять в связки. Аргументами здесь служат малый размер отверстия, в которое можно только продеть нитку или жилу, а также практика последующего, значительно более позднего использования связок монет, имевшего место по всей Азии.

Вот одна из многочисленных загадок. Обнаружены наборы жетонов внутри замурованных дынеобразных глиняных сосудов. На внешней поверхности этих сосудов находились отпечатки тех жетонов, которые были помещены в сосуд. Предположительная интерпретация такова: сосуд с жетонами представлял накладную, сопровождавшую партию товара, набор жетонов эту партию товара описывал и служил основанием для проверки. Промежуточный учет и контроль велись по отпечаткам жетонов на внешней поверхности сосуда-накладной. Когда же партия товара приходила к получателю, он разбивал сосуд и проводил проверку по жетонам.

Высказывалось еще одно предположение, сводящееся к тому, что содержимое обнаруживаемых сосудов с жетонами представляет собой остатки архивов государственной канцелярии.

Очевидно, что оба приведенных варианта переносят привычные нам хозяйственные ситуации в экономику каменного века.

Можно также считать не более чем перенесением современных представлений в древний мир рассказы о том, как экспедиторы, состоящие на государственной службе, развозят жалованье-натурооплату по бескрайним просторам страны. Такая линия интерпретации избрана М. Белицким.

Совпадение жетонов и протошумерских иероглифов несомненно. Овца, например, изображалась иероглифом в виде круга, перечеркнутого крестом. Существует точно такой же жетон-диск. Если для кого-то этот факт неубедителен, можно отметить, что овцематка обозначалась таким же иероглифом, в котором двумя радиусами выделялся сектор в одном из четвертей круга. И такой жетон также есть. На жетонах обычно нет сложных орнаментальных рисунков. На 37 % из них нанесена всего одна линия, 30 % всех жетонов имеют сквозные отверстия. Каждому жетону с отверстиями найден парный, без отверстия, как правило, более древний.

Д. Шман-Бессера выделила 200 видов жетонов и сгруппировала их по геометрическим формам в 15 классов: шары, диски, конусы, пирамиды-тетраэдры, двойные конусы, яйцевидные тела — овоиды, цилиндры, подковы, треугольные плашки, параболоиды, прямоугольные плашки, ромбические плашки, изображения сосудов, куколки животных и класс прочих жетонов.

Заметно чаще других встречается жетоны четырех классов: шары, конусы, диски и цилиндры. Шары и некоторые виды конусов использовались как обозначения числительных. Об этом можно догадаться в связи с тем, что числительными служили соответствующие иероглифы. Прочие жетоны интерпретируются как детерминативы, а точнее, как счетные слова, обозначавшие подсчитываемые предметы. Принятая классификация жетонов базируется на подобии геометрических форм и лишь отчасти совпадает с классификацией по смыслу.

Сама Дениз Шман-Бессера делает по результатам своих исследований скромный вывод, к которому следует присоединиться, даже если бы описываемых свидетельств и не было. По ее мнению, система письма не результат изобретения, а лишь новое применение системы регистрации, существовавшей со времен неолита. И насколько бы скромным этот вывод ни казался, он имеет фундаментальное значение и для истории письменности, и для экономической истории. Важный в методологическом плане шаг, который делается таким выводом, — снятие налета иррациональности с первобытной общественной жизни.

Мы сразу же должны отвести как несостоятельные, прежде всего в плане политэкономических представлений, интерпретации типа: "В связи с изобретением сверла для обработки камня в периоды Урук и Джемдет-Наср создавалось много небольших скульптурных изображений животных — быков, овец, баранов, телят. Изготовление таких фигур, очевидно (?), было обусловлено религиозно-мистическими представлениями о возможности воздействовать на производительные силы природы. В стилистическом отношении всю эту пластику отличают общие черты". Так написано в многотомной "Истории искусства". Какая только мистика не накручивается на обычное сверло!

На юге Заира, в провинции Шаба, называвшейся Катангой во времена бельгийского господства в Конго, функции денег выполняли крестообразные медные слитки. Поскольку они использовались как деньги и во времена колониальных захватов, то находки медных крестов в захоронениях не приводили к весьма соблазнительным интерпретациям их как предметов религиозного культа. Видимо, только незнание функционального назначения объектов, встреченных при раскопках, подталкивает к трактовке кольца из глины как религиозного символа и отказывает в ней медному кресту.

 

5. Не только Месопотамия

Будучи в принципе правильной, привязка встречаемых в раскопках предметов к трудовой деятельности человека иногда оказывается столь же преждевременной, как и открытие религиозных представлений по рисунку на камне.

Может быть, одним из наиболее существенных недостатков производственной интерпретации археологических данных со временем будут считать трактовку обсуждавшихся выше жетонов исключительно как орудий труда, то есть как пряслиц — без кавычек.

Вот пример того, как. смело и без особых на то оснований домысливаются функции "пряслиц", находимых в захоронениях: "Четыре глиняных пряслица для веретена, уложенные в ряд на дне могилы, подсказывают нам, что у покойной был, по-видимому, домовитый и трудолюбивый характер. Бесконечные мотки шерстяной пряжи, шитье и вязанье при свете примитивного жирового светильника помогали ей коротать долгие вечера ожидания мужа из его военных экспедиций". В описываемой могиле захоронены были двое: мужчина и женщина, а по размещению лишенных веретен пряслиц нельзя даже уверенно сказать, к кому из двоих эти "пряслица" относятся.

Единственное свидетельство связи пряслиц и прядения чрезвычайно косвенно. В древнеегипетских иероглифах в состав знака, изображающего веретено, входит знак, который можно трактовать как пряслице.

За любым именем с разной степенью прозрачности прослеживается его этимология. Наименованию "пряслица" описываемые глиняные объекты обязаны, видимо, Генриху Шлиману, знаменитому археологу, открывшему Трою. Он в 1874 и 1881 годах издал два альбома своих находок. В этих альбомах жетоны без какой-либо подробной аргументации впервые были названы "пряслицами" (spinnwirtel).

"Прясла эти, глиняные, по размерам и пропорциям вполне могли быть настоящими пряслами от веретена, и установившиеся за ними названия "spinnwirtel" и "fusaioles" следует считать обоснованными. Их назначение, впрочем, в связи с разнообразными вырезанными на них рисунками, вызывало сомнение, в особенности наличие таких магических эмблем, как знаки солнца, фигура человека в молитвенной позе с поднятыми вверх руками и пр. Все остальные знаки оставались непонятными и самые предметы, встречавшиеся во время раскопок поселений с бронзой в сотнях экземпляров, в конце концов оставались довольно загадочными", — писал археолог А. А. Миллер в 30-е годы. Существенно меньше загадочности при соотнесении пряслиц с историей возникновения монетных систем.

Древнейшие китайские бронзовые монеты — цяни, просуществовавшие с IX века до нашей эры до середины III века нашей эры, — явное подражание глиняным "пряслицам". Сами же "пряслица", были близки по форме к ритуальным нефритовым кольцам и круглым кремням с отверстием посредине. Нумизматы полагают, что форма цяня заимствована у яшмовых дисков — драгоценности, служившей символом Неба. Впрочем, китайские и корейские археологи называют яшмовые диски "каменными деньгами". На монетах, подражавших пряслицам, обычно обозначался только вес. Но нередко встречается на них иероглиф "бэй", переводимый, как мы знаем, "раковина каури". Это еще одно свидетельство причастности пряслиц к торговым операциям.

Будем осторожны и не пойдем далее слова "причастность". Неизвестно, что использовалось прежде — раковины или изделия из глины. Тем более неизвестен нам тот набор функций, какие они выполняли. Здесь, как пи в какой другой сфере экономической истории, требуются дополнительные исследования. Видимо, результаты их не заставят себя ждать, обнадеживает растущий интерес к затронутой проблематике.

Соображения об использований пряслиц в качестве денежного средства не оригинальны и для советской исторической науки, впервые они были высказаны по конкретному поводу академиком В. Л. Яниным. Будучи одним из руководителей археологических раскопок в Новгороде, он пришел к выводу, что "волынские шиферные пряслица" были дополнением к "металлической" монетной системе и активно использовались как платежное средство.

К сказанному можно добавить, что археологи ни разу не нашли какую-либо комбинацию "пряслица" с веретеном или пряжей. В некоторых археологических культурах (например, энеолите Кавказа) есть ткачество, но нет "пряслиц".

Самым существенным и необъяснимым является, конечно, обилие "пряслиц". При таком мощном прядильном производстве что-то нужно было делать с получаемой пряжей, но приспособлений для ткачества или вязания археологи в эквивалентных количествах не обнаруживают.

Есть еще одно название глиняных жетонов, используемое при описании находок, — "грузики". За этим названием стоит предположение, что рассматриваемые жетоны использовались как рыболовные грузила. Надежной аргументации этому нет, и экспериментальной проверки не проводилось. К тому же и данный вариант не отвечает на вопрос, почему эти объекты долгие века существовали в неизменном виде.

Еще один вариант объяснения функционального назначения грузиков: они служили для натяжения нити в горизонтальном ткацком станке или другом аналогичном приспособлении. Сложность состоит в том, что предполагаемые грузы для натяжения нити представляют собой уже не диски, а миниатюрные копии сосудов, форма их тоже имеет какой-то смысл.

Определение назначения предметов, находимых археологами, — сложная задача. Например, при раскопках поселении X–XIV веков встречаются миниатюрные сфероконические сосуды. О их назначении высказываются самые фантастические предположения. Кстати, впервые о назначении миниатюрных сосудов, обнаруженных на неолитических стоянках, всерьез задумался Адриен де Мортилье, известный как создатель господствующей теории разделения труда.

Впрочем, использование "пряслиц" или "грузиков" как орудий труда не противоречит возможности одновременного выполнения ими любой другой функции. Рыболовство в древнем Шумере было процветающей отраслью хозяйства. В одной из небольших археологических заметок описываются дисковидные каменные рыболовные грузила, которые одновременно использовались и как скребла. 53 каменных диска найдены в лесах Зауралья на стоянках времен неолита и бронзы. Характерно, что диски неудобны и как грузила и как скребла.

По данным Ж. Маке, бушмену "требуется не менее десяти дней, чтобы выдолбить в камне дырку с помощью инструмента, сделанного из черного, очень твердого камня — лидита (разновидность халцедона)". Можно предположить, что эта технологическая операция, одна из наиболее трудных в каменном веке, воплощала в себе основную часть общественно необходимых затрат труда и представляла стоимость "каменного кольца" и явно связанного с ним "пряслица".

В бассейне Москвы-реки на 14 городищах найдено 1088 глиняных "грузиков". Археологи Белоруссии и Украины активно изучают милоградскую культуру, памятники которой расположены в верховьях Днепра. Культура относится к VI веку до нашей эры — I веку нашей эры и принадлежит, видимо, протославянскому племенному объединению невров, "Самое широкое отражение древние

Культовые представления нашли в орнаментации мило-градских грузиков. Свидетельством этого являются многочисленные знаки-символы: круги, кресты, звезды, зигзаги и т. д., являющиеся обычными на грузиках и в других культурах уже с бронзового века. Возможно, с древними культовыми представлениями связана и сама форма некоторых грузиков, в первую очередь — распространенных в милоградской культуре грузиков в форме креста — эмблемы огня — солнца, прогоняющего силы мрака", — пишет археолог О. Н. Мельниковская, развивая выводы другого археолога — В. П. Даркевича.

При смене одной культуры другой происходит резкое изменение состава археологических находок, но формы и орнамент непонятных грузиков — пряслиц, на удивление, неизменны. Перед милоградской культурой почти на той же территории существовала высоцкая культура, но и в ней обнаружены "пряслица".

К рубежу II и I тысячелетий до нашей эры относятся памятники позднекаргопольской культуры. Среди них — миниатюрные сосуды неизвестного назначения, украшенные орнаментом.

Обратимся в заключение к сибирской археологии, к ее выводам и находкам. Историко-географический промежуток, разделяющий Сибирь и древнюю Месопотамию, в плане археологических находок заполнен крайне неравномерно. Собственно, только одна приметная веха и существует в этом интервале: неолитические поселения Южной Туркмении. Они интересны тем, что именно через них, по современным представлениям археологов, перехлестнула волна переселенцев из Месопотамии в Центральную и Северную Азию. Знакомство с публикациями новосибирских археологов показало, что интерес к "пряслицам" присутствует и у них. В популярной книге В. Е. Ларичева приведены рисунки на классических пряслицах: натуралистическое изображение зверя и по краю счетные элементы — уголки. Недалеко от восточно-сибирского села Мальта найдена большая трапециевидная пластина из бивня мамонта с отверстием, просверленным в центре. Рисунок совпадает с орнаментом австралийских чуринг.

В музее Института философии, истории и этнографии СО АН СССР есть "пряслица", в которых отверстие идет не по центру, а сбоку, по диаметру. Именно с таких же "пряслиц" начинаются иллюстрации в книге П. Амье о скульптуре Месопотамии. Соглашаясь с предыдущими исследователями проблемы М. Малованом, А. Парро и другими, А. Амье видит в таких "псевдопряслицах" печатки — предшественниц широко известных цилиндрических печатей. Не могу сказать, прав ли П. Амье, Судить об этом — археологам. Но сомнения в знаковой природе "пряслиц" после такой параллели существенно убавляются.

Экспедиция под руководством академика А. П. Окладникова проводила раскопки древнего поселения на полуострове Песчаном недалеко от Владивостока. Там найдено 54 пряслица, причем большая часть их относится к концу II тысячелетия до нашей эры. Характерно, что чем древнее жилище, тем больше в нем пряслиц, а более древние пряслица богаче орнаментированы.

Объекты, аналогичные пряслицам, встречаются археологам в Восточной Европе, в культурных слоях, относящихся к раннему железному веку. Без особых на то оснований они получили название погремушек. "Назначение погремушек как детских игрушек не вызывает сомнений. Именно для подвешивания перед ребенком у них имеются разные приспособления в виде отверстий на концах или перемычек между туловом и концами. Однако некоторые погремушки гладкие и не приспособлены для подвешивания". Вот и вся аргументация из статьи археолога И. Г. Розенфельдта.

Термин "пряслице" уже прошел путь от осторожной гипотезы до некритичного употребления его в качестве названия якобы самого распространенного орудия древних ткачей. Очень не хотелось бы, чтобы тот же путь прошла и "погремушка". Почему подобные интерпретации встречаются? Видимо, потому, что представить ребенка за игрой пли пряху за работой проще, чем описать ситуацию большего социального значения, в которой более чем один участник.

Разумеется, что роль "пряслиц" в общественной жизни древнего города или общины ни в коей мере не совпадала с ролью денег в современной нам экономике. Это не деньги в нашем понимании. Единственное, что не вызывает сомнения, — их знаковая природа и способность выполнять функции средства обращения и средства платежа. Что же означали пряслица и подобные им объекты в каждой из древних культур?

 

6. Обмен без торговли

Общее правило обмена в первобытном обществе было таким: не каждый обменивается чем-нибудь на что нравится, когда и где нравится. Участник товарообмена руководствуется сложными правилами ритуала. Соображения выгодности обмена и даже отсутствие различия потребительных стоимостей не играли существенной роли. Если говорить проще, то один человек другому мог подарить трубку, а другой "отдаривал" его тоже трубкой. И пусть одна трубка была лучше, другая хуже или они были неотличимо одинаковы, все эти пустяки не играли никакой роли. Обмен подарками отличается от торговли, от первичного, кажущегося нам естественным и очевидным эквивалентного обмена. Мы отдаем продавцу в магазине или па рынке деньги, он нам — товар. Для нас совершенно безразлично, с кем мы имели дело, это абсолютно несущественно из-за эквивалентности обмена.

Очевидно, что в первобытные времена товарообмену придавалось не только утилитарное значение источника нужных потребительных стоимостей, обмен содержал элементы заключения союза, поддержания договора.

Включенность обмена в более широкую, чем простое получение благ, сферу человеческих отношений подготовила в дальнейшем жизнь денег как общественного, социального отношения.

Русский путешественник С. П. Крашенинников писал о коряках: "Мена оная отправлялась под видом сведения дружбы, ибо когда кому что у другова нравилось или в чем случалась нужда, то должен он был к другому приехать в гости и сказать о том без зазору, что он в гости к нему приехал, хотя бы прежде и не имел с ним обхождения". Другой выдающийся наш соотечественник Н. П. Миклухо-Маклай привез из Новой Гвинеи в Россию такое наблюдение: "Отправляясь в гости, туземцы всегда берут с собою подарки и вещи для обмена, пользуясь при этом тем, в чем они сами имеют избыток". Спрос для них был менее важен — вспомним аналогичную мысль А. Смита.

Этнограф и революционер В. Г. Богораз-Тан так описывает наиболее распространенный способ обмена у чукчей: "Женщины-гостьи собираются около входа в внутренний полог. Они приносят с собой предметы домашнего обихода, подсовывают их под полу внутреннего полога и громко просят дать им взамен такую-то вещь. Хозяйка дома должна немедленно взять принесенную этой гостьей вещь и подложить вместо нее ту вещь, которую гостья попросила. Иногда оба эти предмета не имеют никакой ценности: например, старуха приносит кусок старой шкуры и просит взамен нее подарить подставку для лампы. Это делается потому, что обмен подарками считается частью праздничного ритуала и является знаком дружеских отношений между хозяевами и гостями". Здесь очевидна взаимная воспроизводимость отношений обмена и тех отношений, которые В. Г. Богораз-Тан называет дружескими. С одной стороны, приди незнакомец и преподнеси подарок, сразу другом он все равно не станет. С другой — долго не будешь дарить "подарки", легко можешь выбыть из числа друзей. Американский экономист П. Самуэльсон написал в своем выдержавшем миллионные тиражи учебнике, что экономистом можно стать, только если поймешь бессмысленность выражения "бесплатный завтрак". Перефразируя его слова, можно сказать, что только увидев за подарками начало стоимостных отношений, можно вскрыть природу денег.

Подарки, поддержание дружбы — символы бескорыстия. Поэтому обмен подарками в древности и у народностей, живущих в условиях первобытно-общинного строя, представляется нам резко отличным от торговой сделки, практически противоположным ей. Сохраним это противопоставление для житейских ситуаций. Но в историческом плане здесь нет никакой противоположности, обмен подарками и породил товарообмен. Свидетельствует об этом долгое время существовавшее совмещение дарения и купли-продажи.

В древнем Шумере в III тысячелетии до нашей эры при покупке рабов и недвижимости оплату производили тремя частями. Первая называлась ценой покупки и исчислялась в зерне, меди или серебре. Вторая — приплата (то, что кладут на землю) — составляла в середине XXIII века до нашей эры от одной шестой до одной десятой "цены покупки", а в начале XXVI века до нашей эры она была еще больше — примерно равной "цене покупки". Третья часть называлась подарком (то, что дано) и состояла из дорогих вещей, продуктов питания и напитков. Позднее обычай давать приплату вышел из употребления, а подарки, сопутствующие купле-продаже, просуществовали долгие тысячелетия.

Историки отмечают этот обычай и в Древнем Риме, где подарок, называемый- stips, сопутствовал любой крупной сделке. Ценность такого подарка была, как правило, крайне незначительной. Иногда подарок вообще оказывался символическим: им могла быть, например, деревянная палочка. Существует несколько интерпретаций значения этого подарка, но разбор их увел бы нас далеко от истории денег.

Стоит упомянуть попутно мнение историков о том, что обмен подарками между правителями в XVI веке был просто частным случаем товарообмена. Но вернемся к конкретным способам обособления одного товара от других, приобретения им функций денежного средства.

Интересный пример такого способа встретился этнографам в Новой Зеландии. В племени массин большой популярностью пользуются браслеты, надеваемые на предплечья. Само племя эти браслеты не производит, а выменивает их на раковины, которые в данном случае выполняют функцию средства обращения. Согласно принятым правилам, одни и те же раковины должны попадать к одним и тем же людям. Попади в установленный круговорот другая, хотя бы и равноценная раковина, обмен признается недействительным. Характерно, что отношения дружбы в данном случае уже частично формализовались, но полностью не исчезли.

 

7. Простая, развернутая, всеобщая

Даже случайный обмен товара па товар — явление сугубо социальное. Как известно, К. Маркс отмечал, что вслед за случайным обменом одного товара на любой другой (простая, отдельная или случайная форма стоимости) наступает такой этап обмена, когда один и тот же товар обменивается на много других (полная или развернутая форма стоимости). Лишь затем из всех товаров выделяется один, прочно занимающий место эквивалента всем другим товарам (по Марксу — всеобщая форма стоимости).

Рассмотрим переход от случайной к развернутой и всеобщей формам стоимости — процесс, ключевой для понимания происхождения денег, а следовательно, и их сущности. Когда два товара А и В встречаются не на рынке, а случайно, в условиях неразвитого товарообмена, то нет третьего товара, через который можно сопоставить их стоимости. Поэтому стоимость каждого из товаров может быть выражена только относительно, через стоимость другого товара. Пусть нас интересует относительная стоимость товара А, тогда считается, что товар В, будучи эквивалентом, обладает эквивалентной формой стоимости, Пара — относительная и эквивалентная формы стоимости — неразделима, каждый элемент пары существует только внутри нее.

Относительная стоимость товара А изменяется прямо пропорционально его собственной стоимости, общественно необходимым затратам труда на его изготовление, и обратно пропорционально стоимости товара В. При любом соотношении двух стоимостей может произойти акт обмена. Мало вероятно, чтобы при редкой встрече товары обменялись эквивалентно, в соответствии с их стоимостями. Поэтому неэквивалентный обмен, который воспринимается как встречные дарения, следует не из "несообразительности владельцев", а из неразвитости обмена как такового. Случайная форма стоимости, таким образом, характеризует не только случайный характер самого обмена, по и случайность того, что этот обмен окажется эквивалентным.

Полная или развернутая форма стоимости состоит в том, что для каждого товара имеется много эквивалентов. Для пояснения можно воспользоваться условной моделью, характерной для изучения некоторых физических явлений. Пусть шарик, представляющий товар А, мы бросаем на поверхность, где случайным образом расположены другие такие же шарики, представляющие товары — эквиваленты товара А. Если таких шариков мало, то в лучшем случае брошенный шарик натолкнется на один из лежащих. Чем больше лежащих шариков, тем большая вероятность брошенному шарику столкнуться с несколькими лежащими. Увеличение вероятности встречи с несколькими товарами-эквивалентами и означает переход от простой (случайности) к полной (развернутой) форме стоимости.

Из модели и из самой схемы рассуждений вытекает, что активную роль играет относительная форма стоимости — не эквивалент, к которому приравнивают, а то, что соизмеряют. Из этого, в известной мере, следует и активная роль развития производительных сил в сравнении с потребностями, предложения в сравнении со спросом.

Следующим естественным этапом развития товарообмена является всеобщая форма стоимости. Активная роль относительной формы стоимости приводит к тому, что ей противостоят не просто многие эквиваленты, но становится вероятной встреча товара с любым эквивалентом.

Благодаря равновероятности таких встреч относительная форма стоимости выделяет из многих эквивалентов один, всеобщий эквивалент. Процесс протекает быстрее, если внешние условия товарообмена локализуют сочетания товаров на рынке, что происходит в двух случаях: либо сами товары имеют целевое назначение, либо в сознании они ассоциированы с товаровладельцами. Оба варианта не имеют принципиального значения, они лишь облегчают формирование всеобщей формы стоимости.

Наконец, из всеобщей формы стоимости появляется денежная форма, когда упомянутые локальные ограничения отсутствуют. Стоимость каждого товара приобретает денежное выражение — цену. Движение цеп, лишь отчасти отражая движение стоимостей, образует как бы вторую, внешнюю реальность, выступающую перед каждым товаровладельцем еще до того, как он соизмерил стоимость принадлежащего ему товара с другим, нужным ему.

Объективный процесс последовательного перехода от случайной формы стоимости к денежной через развернутую и всеобщую объясняет в марксистско-ленинской политической экономии то, каким образом "был открыт товар товаров, который в скрытом виде содержит в себе все другие товары, волшебное средство, способное, если угодно, превращаться в любую заманчивую и желанную вещь" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 166).