Выйти из дома Панимер отважился только на десятый день ссылки. Он бы и дольше на улицу не высовывался, но закончились консервы.

Гирреан повергал в ужас. Ветер швыряет в лицо снежную крупу пополам с песчаной пылью. По улицам калеки ходят. Уголовников полно.

Это только на бумаге были отдельные посёлки для инвалидов, для еретиков, для бандитов и для опальных придворных. На самом деле все жили вперемешку.

Панимеру выделили жалкий крестьянский домишко, презренную однокомнатную мазанку. Самому готовить, самому печку топить. Содержание назначили двадцать пять дастов восемнадцать малнов в неделю. Едва хватит на то, чтобы не смёрзнуться в сосульку и не подохнуть с голода.

Посельчане смотрели на Панимера с любопытством.

— Эй, мужик, — окликнул Панимера какой-то человек в дорогом длинном пальто.

— Я не мужик, а диирн империи! — возмутился Панимер.

— А я дээрн империи, — сказал пожилой наурис. — Но здесь не империя. Здесь Гирреан. И «мужик» тут — форма вежливого обращения. Тем более вежливым будет обращение «брат». Но это только для тех, кто прожил здесь не меньше полугода.

— Ты цветные циновки плести умеешь? — спросил человек. — У вас, у благородных, это каждый мужик уметь должен.

При дворе плетение цветных циновок действительно считалось наиболее достойным дополнением к светской беседе.

— Умею, — сказал Панимер.

— За стандартную циновку, метр на метр, — сказал человек, — даю два даста. Сырьё моё.

— Что?

— А ты собрался на голом содержании срок тянуть? — удивился наурис. — Циновки — неплохая работа для начала. Только на два даста не соглашайся, пусть он тебе ещё двадцать малнов прибавит.

Человек обругал науриса паскудником. Но высокородный дээрн лишь хвостом отмахнулся.

— А ты новичкам голову не дури.

Человек презрительно покривил губы.

— Диирн, похоже, на посылки от родственников надеется. — И с усмешкой глянул на Панимера: — Женат? Наследники есть?

— Да. Сын.

— Если у вас, диирн, — сказал наурис, — хватило соображения отправить жену и сына к тестю до того, как в жандармерии вам оформили ссыльную регистрацию, то еда и одежда у них будет. Если нет, то сейчас они остались без содержания, потому что родню опальника никто не примет в дом и вряд ли возьмут на работу даже уборщиками при космопорте. Вам придётся посылать им деньги. Это в Гирреан с большой земли нельзя отправлять ни посылки, ни переводы. А отсюда на большую землю — сколько угодно. Так что думайте, диирн, хотите вы, чтобы жена и сын выжили или нет.

Панимер смотрел на гирреанцев с ужасом. Те переглянулись, фыркнули насмешливо. Панимер шмыгнул обратно в дом.

«Потерпите месяц, высокочтимый, — говорил Панимеру патронатор. — Ослушаться повеления государя я не могу, но через месяц вы подадите прошение смягчить условия ссылки по ухудшению здоровья. Я переведу вас в один из Западных районов. Здесь и климат получше, и плебеев поменьше. Вам надо продержаться всего лишь месяц, высокочтимый».

— Месяц, — безнадёжно прошептал Панимер. — Да к тому времени я с ума сойду! Пресвятой Лаоран, за что мне эта кара, в чём я провинился перед государем? Пусть я лишусь Зелёной комнаты, пусть пройду всю «лестницу пяти ступеней», но молю тебя, пресвятой мой владыка, верни меня в Алмазный Город, в башню государя. Кем угодно верни — уборщиком, гардеробщиком, только не оставляй в Гирреане, не дай раствориться в ничтожности и безвестности.

Молитва утешает сердце, но не наполняет желудок. Есть Панимеру хотелось отчаянно.

Он пошарил по полкам — не завалялся ли где-нибудь хоть сухарик. Но еды в доме не было никакой.

Значит, надо идти в магазин. Звонить туда и просить доставить заказ бесполезно, в Гирреане торгуют только из рук в руки и за наличные.

Панимер осторожно выглянул за дверь, убедился, что улица пуста, и быстро, почти бегом пошёл в магазин, молясь только об одном — чтобы его никто не окликнул.

Консервов Панимер набрал на всё недельное содержание сразу, чтобы как можно дольше не высовываться из дому. У кассы опомнился, что так не останется денег на уголь. Пришлось выгружать половину покупок на вспомогательный прилавок. Панимер был уверен, что продавщицы у него за спиной переглядываются, фыркают насмешливо.

Но хуже всего оказалось то, что унижение Панимера видели двое хорошо знакомых придворных девятого ранга. Сослали их ещё весной, когда Панимер и не помышлял о Зелёной комнате. Впрочем, придворные всегда остаются придворными, и оказаться в нелепом положении на глазах у недавних сослуживцев было хуже вдвойне.

В дверях Панимер столкнулся ещё с одним опальным жителем Алмазного Города. Похоже, такие встречи будут нередкими. При дворе Панимер и Винсент Фенг практически не общались. Сначала секретарь был слишком ничтожен, чтобы внешнеблюститель удостоил бы его внимания, а после, вселившись в Белую комнату, стал слишком высок, чтобы придворный девятого ранга осмелился с ним заговорить.

Зато теперь оба равны — ссыльные опальники. Машинально обменявшись приветственными четвертьпоклонами, Фенг и Панимер разошлись каждый в свою сторону.

Осознать встречу придавленный непривычной тяжестью сумки с покупками Панимер смог только на кухне собственного дома.

— Винсент Фенг? — ошарашено пролепетал Панимер. — Тот самый?! Но его же…

Забыв о голоде и страхе, Панимер помчался к магазину. Фенга нигде не было. Панимер осторожно расспросил о нём охранника, скучающую без покупателей продавщицу кондитерского отдела. Задал несколько наводящих вопросов бывшим придворным.

Сомнений не осталось — это тот самый Винсент Фенг. И живёт здесь уже больше полугода. Странно, что его раньше никто не узнал. Впрочем, все с такой уверенностью считали его казнённым самой суровой смертью, что не хотели замечать очевидного. Дело обычное, подавляющее большинство людей ленивы мыслью, скудны памятью, а наблюдательностью подобны слепоглухим.

Панимер медленно шёл к дому, размышлял.

Получалось, что кто-то из ближних придворных предал своего государя. И гнусный оскорбитель императорского величия Фенг теперь слуга предателя. Иначе бы зачем тот спасал парню жизнь? Странно только, что Фенг, вместо того, чтобы ревностно служить новому господину, вот уже восьмой месяц сидит в Гирреане. Или это и есть его служение? Отправляя Панимера в ссылку, государь назвал конкретный адрес. Раньше такого не случалось. О других придворных, лишённых высочайшей милости, государь говорил: «В ссылку! В Гирреан! Немедля!» и никогда не уточнял, в каком именно посёлке пустоши опальнику надлежит пребывать. Презренной конкретикой занимался патронатор.

Если император назвал точный адрес, то значит слышал его недавно, вот и засело в памяти. Но ведь и Панимер его слышал! Да-да, этот адрес называли, выходя из императорской спальни, гардеробщик и референт. Гардеробщик ещё эсэмэску матери отправлял, а референт возмущался, почему сыновний долг надо выполнять при помощи его телефона, сиречь за его счёт.

Но при чём тут гирреанский адрес? «Погибельник! — воспоминание сказалось сродни озарению. — Кому-то из дознавателей хватило глупости заявить, будто в Гирреане может обретаться Погибельник. Государь ему, разумеется, не поверил. Зато поверили предатели. Братковских агентов при дворе всегда было в изобилии, а сейчас должно быть вдвое больше. И они обеспокоились. Это может означать только одно. Какое-то из братств, а может быть, и союз сразу нескольких братств, устали ждать, когда Избавителя приведёт в мир пресвятой, и начали готовить собственную кандидатуру на роль Избранника. Дознаватель кандидата обнаружил… Выходит, он вовсе не глуп. Хотя и не особо умён, истинной сути происходящего не понял».

Панимер вошёл в дом, дёрнул молнию куртки и снова задумался, сел прямо на пол, позабыв раздеться.

«Неужели Погибельник — это Винсент Фенг? А что — парень хорош собой, особенно когда отрастит волосы до плеч и оденется нормально. Избавителю красота — дополнительный козырь, легче подданных от императора под свои знамёна переманивать. Манеры есть, образование — такого не стыдно предъявлять координаторам как нового официального правителя. И самое главное: Фенг всегда и во всём будет послушен своим спасителям, никогда их не предаст, ведь статья „Оскорбление императорского величия“ не только смертная, по ней ни одна страна Иалумета не даст Фенгу убежища, так что прятаться от заслуженного возмездия парню негде. Браткам он будет преданнейшим рабом».

Только кто же из людей Императорской башни агент братиан? Референт и гардеробщик? Больше некому.

Осталось только согласовать братковские игры в Пришествие и собственную трактовку Пророчества, привязать Фенга к Каннаулиту.

«Лаймиор Тонлидайс приехал в Каннаулит вместо Винсента Фенга, потому что стал его добровольным теньмом? Нет, не то… Был ведь какой-то древний обряд, который связывал двух или даже больше людей в единое целое! Слуги становились полным подобием господина, его абсолютной заменой перед лицом смерти… Чушь полнейшая, но верили в обряд очень долго… В историческом стерео его часто показывают… Взаимное тождество! Да, Фенг и Тонлидайс прошли обряд взаимного тождества, после чего стало возможным обмануть предначертание судьбы, и Тонлидайс пришёл в Каннаулит вместо Фенга, заменил его в смерти. Истинный Погибельник уцелел. Государь мне поверит. Ведь ещё никто и никогда не делал того, что сделал Фенг. Поднять руку на священную особу императора… Совершить такое кощунство способен только Погибельник».

— Благодарю тебя, пресвятой мой владыка! — сказал Панимер вслух. — Ты услышал мои молитвы! Я вернусь в Алмазный Город, вновь обрету свой истинный статус и ранг.

Панимер поднялся, отряхнул брюки. Необходимо срочно связаться с патронатором, а через него — со старшим референтом государя. Только бы в поселковой жандармской комендатуре согласились соединить с приёмной патронатора…

Но ведь они знают, кем всего лишь десять дней назад был Панимер, какое положение занимал подле императора. Не могут не знать…

Так что проблем быть не должно.

= = =

Винсент вбежал в расчётную, метнулся к Авдею.

— Ты ведь умеешь прятаться от агентов Спецканцелярии? Михаил Семёнович должен был тебя научить!

— Ну в общем да, умею. Только чем она тебе насолила? Спецканцелярия поселенцами не занимается, её дело — надзор за полицией, жандармерией и охранкой.

— Авдей, — взмолился Винсент, — именем отца твоего заклинаю, помоги нам с Ринайей уехать из Гирреана! Или только Ринайе. А я как-нибудь сам. Император не должен знать, что мы были здесь! Что мы — это мы, что мы живы…

— Император?

— Это чудовище, Авдей! Он убьёт её! Зачем мне тогда жить? Помоги ей, Дейк! Ты ведь знаешь, как исчезнуть из Гирреана без следа. Так, чтобы даже Спецканцелярия не нашла.

— Тихо! — цыкнул Авдей. — Сядь, успокойся и расскажи всё толком — откуда у тебя знакомство с императором, и чем ему не угодила твоя жена.

Рассказывал Винсент сбивчиво, перескакивая через события.

— Не торопись, — мягко сказал Авдей. — Объясни, при чём тут директор охранки. Я понял, что после побега из Алмазного Города вы с Ринайей спрятались у него в резиденции. Но как вы туда попали?

— Да нет же! Всё было не так. Это он нас спрятал!

Винсент немного успокоился, стал рассказывать более связно. Авдей помогал вопросами.

— Дерьмово, — сказал он, услышав о встрече с Панимером.

Винсент вскочил со стула.

— Авдей, я знаю, что сиятельный Дронгер твой враг и враг твоего отца. Но со мной он был добр, как никто в мире! Он назвал себя моим отцом. Авдей, если император узнает, что я жив, то сиятельного Дронгера казнят! Нельзя, чтобы он погиб, тем более из-за меня.

— Да-а, — озадаченно протянул Авдей. — Даже не знаю, что сказать.

Помощь Винсенту требовалась немедленно, но вот как и чем надо помогать, Авдей не представлял.

Простой и лёгкой ситуация выглядела лишь на первый взгляд.

Вывести двух людей из Гирреана дело нехитрое. Скрыть следы пребывания тоже нетрудно, достаточно двух-трёх свидетельств того, что Винсент Фенг и Ринайя Тиайлис — инвалиды с небольшим калечеством типа лёгкой хромоты или отсутствия пальца. Жили в одном посёлке, уехали в другой, куда-нибудь на север, потому что там заработки выше. Услышав слово «инвалид», в подробностях событий копаться не станет даже тот въедливый предвозвестник, который вёл расследование в Каннаулите. И тем более не станет вожжаться агент Спецканцелярии. Мало ли в империи людей по имени Винсент Фенг и Ринайя Тиайлис, не собирать же досье на всех… Так что отец Винсента будет в безопасности.

Другой вопрос, куда деваться Винсенту и Ринайе на большой земле. Прятаться там очень и очень сложно, собственными силами ни за что не обойтись. Нужна помощь центристов.

Значит, надо срочно придумать для них убедительную историю из правды, лжи и умолчания. Хотя нет, отцу можно рассказать всё как есть. Он поймёт и поможет.

Винсент молчание и размышление Авдея истолковал по-своему. Рухнул на колени, припал к его ногам.

— Господин, пусть директор охранки ваш враг, но возьмите мою жизнь взамен его. И помогите Ринайе. Она-то ни в чём не повинна ни перед вами, ни перед вашим отцом.

— Прекрати!!! — Авдей рванул его за плечо, заставил подняться. — Я не император. Да сядь ты по-людски!

Винсент сел на стул, на Авдея смотрел с мольбой и страхом.

— Отец есть отец, — ответил Авдей. — Тут и объяснять нечего. И чем бы отец ни занимался, сын за его дела не ответчик.

— Тут отцу придётся отвечать за сына.

— А это без разницы. Ни сын за отца, ни отец за сына не отвечают.

— Только не в Алмазном Городе, — обречённо сказал Винсент.

Авдей вздохнул.

— Без новых документов и надёжной явочной квартиры на большой земле и двух дней не протянуть. Надо с папой поговорить.

— Нет! Авдей, сын директора охранки не может просить о помощи одного из лидеров реформисткой партии. Это было бы слишком большой дерзостью. И чрезмерным долгом.

— Что ты несёшь?! — возмутился Авдей, вскочил со стула. — Михаил Северцев достаточно порядочен для того, чтобы не требовать никаких обязательств ни от тебя, ни от твоего отца!

— Именно поэтому я и не могу к нему обратиться! Авдей, если центристы узнают, что их лидер за просто так помогает сыну директора охранки, твоему отцу несдобровать. Я не могу допустить, чтобы он так рисковал из-за совершенно посторонних людей.

— Никакого риска! Сначала пусть узнают! Великого Конспиратора не так-то легко поймать.

— Нет. Я не могу. Нельзя брать, ничего не давая взамен. Я же не император!

— Да, — кивнул Авдей. — Ты прав. Нельзя всю жизнь прятаться за отцовскую спину. Ты мой друг, а не его. Мне тебя и вытаскивать. И без всяких обязательств, понял?!

Винсент кивнул. Авдей улыбнулся, сел.

— Тогда давай думать, куда подадимся на большой земле.

— Ты едешь с нами? — не понял Винсент.

— У меня появились какое-какие дела в Маллиарве.

— Отличное место, чтобы спрятать Винсента и Ринайю, — сказал Николай.

— Ты здесь откуда? — вскочил Авдей.

— Шифрограмму принёс, — Николай показал анализатор. — И случайно услышал ваш разговор. Действительно случайно, Авдей. И я знаю, как надёжно спрятаться в Маллиарве.

— Ну? — спросил Авдей.

— Надо устроиться на работу в какой-нибудь цирк. Лучше всего в цирк Мальдауса.

— Нет, — твёрдо сказал Винсент. Встал, подошёл к Николаю. — Такое спасение обесчестит род Адвиагов больше, чем казнь его главы. Отец меня проклянёт!

— Да я не предлагаю тебе идти в гладиаторы! Станешь уборщиком. Работа не ахти, статус ещё хуже, но зато будет комната в цирковой общаге, а это значит, что ты получаешь зелёную карточку, становишься законным жителем Маллиарвы. Ни возни с регистрацией, ни проверок на каждом углу. Прицепил карточку на куртку и ходи свободно почти по всему городу. Но самое главное, парни, что ни одна облава никогда не шерстит цирковые общаги. Поэтому и с фальшивым паспортом морочиться не надо, тем более, что это дорого и ненадёжно. А цирк — стопроцентная гарантия.

Авдей недоверчиво хмыкнул.

— Можешь у Михаила Семёновича спросить, — ответил Николай. — Уверен, он через цирковую общагу немало людей от охранки увёл.

Из-за плеча Николая вышел Гюнтер.

— Панимер наверняка успел стукануть патронатору, — сказал он. — Теперь на уши поднимут всех: и жандармерию, и полицию, и погранстражу, не говоря уже о Спецканцелярии. Но через пару месяцев хипеж утихнет, и тогда можно будет прикинуться обворованным туристом одной из центральных промышленных стран — Зеленохолмска, Хэймэя или Стиллфорта. Их посольства не придирчивы, и если правильно вести себя на собеседовании с консулом, то паспорт и билет на звездолёт выдадут в течение часа безо всяких дополнительных проверок. Имя, на которое нужно просить документы, подберём в туристическом архиве того же посольства. Защита там чисто символическая, я вскрою её за три минуты.

— Допустим, — проговорил Авдей. — Но с какой стати вы берётесь нам помогать?

— В элементарную людскую порядочность ты уже не веришь? — с вызовом спросил Гюнтер.

— Если кто бы то ни было препоручает мне собственную жизнь и жизни близких, то я обязан защищать их любым способом, в том числе и неверием в элементарную людскую порядочность.

— Спасать эти жизни ты тоже обязан любым способом, в том числе и верой в элементарную людскую порядочность!

Авдей опустил глаза.

— Ты хорошо умеешь говорить. Прямо как стабильник.

— Скажи ещё коллегианец! — оскорбился за побратима Николай.

— Агентурная подготовка у них превосходная, — заметил Авдей. — Даже центристам есть чему поучиться.

— Центристам, может быть, и есть чему поучиться у коллегианцев в агентурной работе, но порядочности там совершенно точно учиться не у кого!

— Всё, хватит дискуссий, — оборвал Гюнтер. — Авдей, я клянусь именем и звездой пресвятого, что буду помогать тебе всеми силами в любом твоём деле, не требуя вознаграждения и не прекословя ни в чём. Клянусь, что не открою ни одной твоей тайны ни на исповеди, ни на допросе, ни в разговоре. И пусть карой за нарушение клятвы будет небытие во тьме, в сумраке и на свету.

— Я клянусь в том же, — сказал Николай. — И повинуюсь той же каре за нарушение клятвы.

Винсент испуганно охнул. Авдей подошёл к Гюнтеру и Николаю.

— Зачем это? Я не император, не Великий Отец. А вы предлагаете мне клятву покруче любой военной присяги.

— Не преувеличивай, — со старательной беспечностью фыркнул Гюнтер. — Нормальная клятва для обычной нелегальщины среднего разряда.

— Гюнт, я внук священника, и в степенях значимости церковных присяг разбираюсь.

— Преподобный Григорий таниарец. А это лаоранская клятва.

— Образованный таниарец, в особенности священник, обряды других религий знать обязан.

Николай улыбнулся.

— Эта клятва начнёт действовать только после того, как ты её примешь.

— Вы рехнулись?

— А что делать, если ничем иным тебя не проймёшь? Так что решай — или ты веришь нам с Гюнтом за просто так, или по клятве.

— Идиоты! — Авдей попятился, плюхнулся на стул. — Кретины. Ладно ещё Гюнт, но тебе, Колян, давно пора научиться хоть немного соображать.

— Вот и научи, — сказал Гюнтер.

Винсент хихикнул.

— Ладно, — сказал Авдей. — Подурили и хватит. Давайте обсудим детали операции. Из Гирреана мы должны убраться сегодня же вечером. Винс, где сейчас твоя жена?

— Здесь. Я спрятал её в одной из подсобок.

— Правильно сделал. Ни в интернате, ни в общаге Ринайе показываться нельзя. — Авдей глянул на Гюнтера и Николая. — А вы что стои те? Или здесь стульев нет?

Побратимы коротко поклонились, сели. Авдей нахмурился, но ничего не сказал.

Были вопросы поважнее их странностей.

— Винс, ты уверен, что Высшие лицеи есть только в столице?

— В провинции они ни к чему. Маллиарва с переизбытком покрывает потребности империи в спецобслуге. Но при чём тут Высшие лицеи?

— Да так, к слову.

— Винс, — задумчиво проговорил Николай, — твоя Ринайя стряпать умеет?

— Разумеется.

— Тогда в цирке её надо поварихой устроить. И житьё вам будет посытнее, и приставать к ней никто не станет, кухня — закрытая зона.

— Тогда я за билетами на аэрс? — спросил Гюнтер.

— Да, — кивнул Авдей. — И последнее. Винс, позвони отцу, предупреди о Панимере и скажи, что из пустоши уезжаешь. Пусть Адвиаг тебя не ищет. Ты сам с ним свяжешься, когда всё утихомирится. Звони с мобилы, а после уничтожь аппарат. Весь целиком, а не только кристалл памяти. Разбери телефон на блоки и брось в топку.

— Зачем? — не понял Винсент. — Не лучше ли из Маллиравы позвонить? Из уличного автомата?

— Затем, — сказал Гюнтер, — что у твоего отца проверят все входящие звонки. Прощальный должен быть именно из Гирреана. Чтобы даже спецура сразу поверила — твой отец действительно не знает, где ты. А телефон уничтожить надо затем, что по нему можно не только узнать всех твоих абонентов, но и вычислить твоё местонахождение. Поэтому телефон супруги тоже сожги.

— Хорошо, — сказал Винсент. — Я всё сделаю.

Авдей покраснел, отвернулся. О телефоне Ринайи он забыл.

* * *

Рабочий день у Валиева начинался в семь утра. Первым делом председатель читал донесения.

— Уже одиннадцатое, — сказал он референту, негру двадцати семи лет, — а существенных новостей никаких. Не нравится мне такое затишье.

— Новости есть, и немалые, — придвинул референт бумаги. — Это докладная Панимера и рапорт гирреанского патронатора. А это отчет нашего дознавателя. Найден новый кандидат в Погибельники. Требуется дополнительная проверка, но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что у Винсента Фенга вероятность принадлежности к Пророчеству как минимум на порядок выше, чем у Авдея Северцева.

— Фенг? Знакомое имя…

— Это тот самый оскорбитель императорского величия, председатель. В прошлом году, в начале октября, помните?

— Так он жив, — растерянно проговорил Валиев. — Хотел бы я знать, каким образом…

— Панимер предлагает версию, председатель, но мне она представляется маловероятной.

Валиев внимательно прочитал докладную и рапорт.

— Да, белиберду Панимер несёт абсолютную. Референту и гардеробщику, будь они хоть трижды братиане, такую операцию не провернуть. Другое дело — директор охранки. Процесс по Фенгу должен был контролировать он.

— Процесса не было, председатель. Больше того, из Рассветного лицея, из кадрового архива Алмазного Города и даже из приюта, в котором был куплен Фенг, исчезли все данные, что этот людь вообще там был. Но его могут опознать свидетели. Собственно, уже опознали.

Валиев глянул на референта, усмехнулся.

— Так значит, директор оказался неравнодушным к обаянию этого красавчика.

— До сих пор Адвиаг жёлтыми цветами не интересовался, — заметил референт.

— Надо же когда-нибудь попробовать.

— Говорят, он верный муж, председатель.

— Таких не бывает, — фыркнул Валиев. — Адвиаг немного поразвлёкся с парнишкой, а когда цветочек надоел, выкинул его на гирреанскую свалку. Разумеется, позаботившись, чтобы не осталось доказательств ни его игрищ, ни существования самого Фенга. Поступок гуманный, но глупый. Целесообразнее было бы уничтожать не доказательства, а мальчишку.

— У меня иная информация, председатель. Дронгер и Малнира Адвиаги…

— Мне это без интереса, — перебил Валиев.

Референт поклонился. Немного помолчал и сказал осторожно:

— Патронатор составил рапорт не в единственном экземпляре. Что вы намерены делать, председатель?

Валиев досадливо крякнул.

— Мы крепко обязаны директору. Не вмешайся он тогда в Каннаулите, расстреляли бы треть коллегии.

Референт поёжился.

— Долги нужно возвращать, — произнёс Валиев. Прочитал отчёт дознавателя и задумался. — Соедини меня с патронатором по открытой линии, — сказал он после долгой паузы.

— Но председатель… — начал было референт.

— По открытой линии. И включи громкую связь.

— Как угодно.

— Я ознакомился с вашими материалами, — сказал Валиев патронатору. — И с материалами, которые собрали мои сотрудники. Патронатор, вы умолчали об одной небольшой, но существенной детали: Фенг и его сожительница калеки. Увечья малозаметные, Фенг слеп на один глаз, а Тиайлис полуглухая, у неё лишь пятидесятипроцентная сохранность слуха. Однако они зарегистрированы как вольнонаёмные поселенцы.

— Это разрешается, председатель. Если увечье небольшое, а его носители соглашаются работать в интернате, то им позволено именовать себя поселенцами. При условии, что они не сменят работу и не покинут Гирреан. В интернатах не хватает сотрудников, и привлечь их можно только повышением табельного ранга… Спецканцелярия об этом знает! И не высказывает неодобрения.

— Я не собираюсь вмешиваться в управление Гирреаном, патронатор, — снисходительно бросил председатель. — У меня есть дело поважнее. Я должен остановить Погибельника. А вместо того, чтобы все силы уделить его поискам, я без толку трачу время на чтение бредней, которые вы именуете докладной и рапортом! Или вы таким образом надеетесь затормозить поиски, Погибельнику пособничаете?

— Председатель… — возмущённо начал патронатор, но Валиев перебил:

— Вы заявили, что среди обслуги Алмазного Города были увечники. Более того, из вашего рапорта следует, что источающие скверну калечества существа находились подле императора. А это уже прямое оскорбление его величия!

— Председатель, я же не… — в ужасе завопил патронатор.

— Вы написали это в рапорте! — прогремел Валиев.

— Это всё Панимер!

— Он болен психически, — сказал Валиев. — Ни один здравомыслящий людь не напишет подобный бред.

— Я видел его! — воскликнул патронатор. — Разговаривал с ним. Сиятельный Панимер был совершенно здоров и полностью адекватен!

— Вот именно что был! Но сейчас он спятил! Иначе я никак не могу объяснить его оскорбительную для государя писанину. — Председатель несколько мгновений помолчал и добавил с усмешкой: — А вы, кажется, поспешили разослать её по всем инстанциям, да ещё снабдили собственными подробными пояснениями? Это заставляет всерьёз усомниться в здравости и вашего рассудка. Вас с Панимером следует поместить в одну палату психушки. Либо в одну тюремную камеру, если выяснится, что вы разыгрывали безумие, чтобы отвлечь внимание коллегии и воспрепятствовать поискам истинного Погибельника!

— Я не… — перепугано лепетал патронатор. — Я ни в коем случае… Я никогда…

— Поздно, патронатор. Ваш рапорт уже принят к рассмотрению.

— Я могу его отозвать?

— Если разумно объясните, зачем вы его отправляли, то да. Но лишь из коллегии. На счёт других инстанций не знаю.

В телефонной трубке была тяжёлая нервная тишина. Патронатор торопливо изыскивал спасительное объяснение.

— Председатель, я… Панимер дал мне сильнодействующий наркотик! — оправдался патронатор. — Я не понимал, что делаю. Он связался со мной, просил о встрече… Памятуя, кем он был совсем недавно, я не посмел отказать. Во время разговора мы пили кофе. Не мог же я показать себя полным невежей, не предложить гостю угощения… Тогда он и подбросил мне в чашку свой дурман… Я уверен, что в доме у него полно наркотиков! Наверное, он и высокочтимого Лолия ими снабжал… Панимер опоил меня и внушением заставил совершить все эти несуразные поступки. Не думаю, чтобы тут был злой умысел, просто, оказавшись в опале, Панимер сам стал искать утешения в наркотиках. И съехал с катушек до полного безумия. Иначе бы зачем ему вести жизнь затворника, уклоняться от встреч даже с равными по рождению? Сегодня же у него в доме будет проведён тщательный обыск, а сам он отправится в соответствующую клинику, где его излечат как от наркозависимости, так и от сумасшествия.

Председатель посмотрел на давящегося смехом референта. Тот сжал кулаки и оттопырил большие пальцы, выражая восхищение изворотливостью патронатора.

— Желаю успеха, — проговорил Валиев. — И поторопитесь, пока ваш сиятельный психопат не накропал ещё одну докладную.

Патронатор ответил испуганным иком.

— Мало мне с этой геморроя! — простонал он и разразился такой заковыристой матерщиной, что Валиев охнул от изумления.

— О, простите, председатель! — опомнился патронатор. — Я немедленно позабочусь, чтобы Панимер оказался там, где должен быть, и пробыл в означенном месте как можно дольше.

— А я сейчас же верну ваш рапорт вместе с докладной. — Председатель оборвал связь.

Референт подошёл к Валиеву, начал собирать документы в папку.

— Если мне будет позволено сказать, председатель, то докладная Панимера не такой уж и бред. В ней есть доля весьма полезной информации. Фенг действительно может оказаться Погибельником. Позавчера, когда я начал систематизировать информацию по докладной Панимера, заказал кое-какие уточнения. Сегодня их доставили.

— А ну-ка сядь, — приказал Валиев. — Расскажи подробнее.

Референт поклонился, сел на краешек стула.

— В Гирреане Фенг провёл семь месяцев, и всё это время жил в одном посёлке с Авдеем Северцевым, которого предвозвестник назвал Погибельником.

— Четырнадцатый для теньма весьма сообразителен, но всё же это теньм, а значит на полноценное мышление не способен. Избавитель-калека! Да братки помрут со смеха, едва такое услышат.

— Северцев и Фенг дружили, — сказал референт. — Распустить слух о нелегальном увечье Фенгу мог посоветовать только Северцев. Сам Фенг до столь изящного хода никогда бы не додумался. А для гирреанского мятежника использовать такой приём естественно. К тому же Фенг и Тиайлис слишком вовремя и бесследно исчезли из пустоши. Без помощи Северцева явно не обошлось.

— Фенг уехал шестого ноября, — заметил Валиев. — У Северцева есть на этот день алиби?

— Нет. Однако нет и доказательств того, что Северцев покидал не то что пустошь, а даже свой посёлок. Классическая ситуация, когда есть совершенное центристом преступление, но нет ни малейшей возможности это доказать. Конспирация у них непревзойдённая.

— Фенг — даарн империи, — напомнил Валиев. — Ни один мятежник не станет помогать дворянину. Тем более, придворному.

— Вот именно, председатель. Случилось то, чего не должно было произойти ни при каких обстоятельствах. Добавьте к этому, что удар судьбы, который должен был поразить Погибельника, принял на себя Северцев, а Фенг даже близко не подошёл к Каннаулиту. Случайно это получилось или преднамеренно, неизвестно, но факт есть факт — Фенг остался цел и невредим.

— А Северцев, презренное отродье самых грязнокровых плебеев, всё же получил гран-при императорского конкурса, — с ненавистью прошипел Валиев.

— И это ещё не всё, председатель. В такое трудно поверить, но агентура готова головой поручиться за информацию… Хотя и звучит она полным абсурдом. Я могу её озвучить?

— Говори.

— Фенг никогда не был любовником Адвиага. Больше того. Директор хотел дождаться, когда подзабудется история с пощёчиной, и официально усыновить Фенга, назвать его наследником рода. Дээрна Малнира идею приняла с одобрением.

— Что?!

— Так говорят агенты, председатель.

Валиев растерянно смотрел на референта.

— Ничего себе… Но зачем тогда Гирреан?!

— Неплохое место, чтобы спрятать наследника от внимания Спецканцелярии.

— А теперь Фенг сбежал, — задумчиво произнёс Валиев. — И помог ему реформист. Адвиаг знает, где сейчас Фенг?

— Похоже, нет. Но поисками не занимается, ждёт, когда Фенг сам с ним свяжется.

Валиев задумался. Референт осторожно сказал:

— Все толкования Пророчества сходятся в том, что Погибельник будет искуснейшим ловцом душ. Люди будут следовать за ним вопреки собственной воле.

— Бывший секретарь на такое не годится. Проститутка, пусть и мужского пола, в предводителях армии разрушения? Бред.

— Даже если это и бред, председатель, он всё равно вам выгоден. Имея в своём распоряжении Фенга, из директора можно будет вить верёвки. Долг жизни и чести вы вернули, и теперь ничем Адвиагу не обязаны. Можете смело начинать собственную игру. Для коллегии было бы неплохо получить в своё распоряжение ресурсы и возможности стабилки.

Валиев хищно улыбнулся. И тут же нахмурился.

— Для этого надо найти Фенга раньше Адвиага.

— Северцев наверняка знает, где прячется его приятель. К тому же гирреанец зачастил в столицу. Вчера здесь был, и, полагаю, скоро опять появится… Наши агенты вели его от самого Гирреана, но в городе Северцев от них оторвался. Рядом крутились стабильники, так их он тоже стряхнул.

— Что? — просевшим голосом переспросил Валиев. — Ты уверен, что там были наблюдатели из охранки?

— Агенты говорят, что да.

— Работу по Северцеву прекратить. Иначе вмиг без башки останемся. Охранка ведёт по центристам операцию, статус которой намного выше нашей работы с Погибельником. Если Адвиаг заявит, что мы ему мешаем, Спецканцелярия нас с дерьмом сожрёт.

— Но…

— Нет, — твёрдо сказал Валиев. — Пока в наших руках нет живого Фенга, мы ничего не сможем предъявить Адвиагу. Коллегию он по стенке размажет.

— Председатель, до каких пор мы будем у них в подчинении? Официально коллегия — независимая структура, но реально мы на каждый шаг должны испрашивать дозволение охранки! Тогда как это её действия должны быть подчинены нашим. Преградительная миссия несоизмеримо важнее стабильнической! Коллегия должна стать первой и главной силой Бенолии!

— Кто бы спорил.

— Господин мой председатель! — подался к Валиеву референт. — Назначьте меня эмиссаром, и уже через неделю Фенг будет у ваших ног.

— Ну-ну, — хмыкнул Валиев. — Скажи ты «месяц», я бы ещё подумал.

— Мой опыт ничтожен в сравнении с вашим, председатель, но клянусь именем пресвятного, я смогу вытянуть из Северцева всю информацию по Фенгу, не привлекая внимания охранки. Всё, что мне нужно — статус эмиссара.

— И ранг моего заместителя, — с ехидцей сказал Валиев.

— Всего лишь третьего заместителя, самого младшего.

В кармане Валиева зазвонил телефон.

— Адвиаг? — с испугом прошептал референт.

— Да, — кивнул Валиев и ответил на звонок.

— Вы качественно прикрыли меня от Панимера, — сказал Адвиаг. — Спасибо.

— Я всего лишь вернул долг.

— И теперь свободны от обязательств, так?

— Досточтимый Дронгер, я…

— Разговор по открытой линии, — фыркнул Адвиаг. — Ты бы ещё объявления во все СМИ дал.

От спокойного, полного уверенной силы голоса Валиева бросило в дрожь.

— Досточтимый, я…

— Не лезь в мои операции. Какого хрена твои топтуны пошли за Авдеем Северцевым?

— Он связан…

— Чушь это, а не связи. Короче так: можешь отряжать в Погибельники хоть весь Гирреан с патронатором в придачу, но не смей трогать моего сына. Уничтожу.

— Я не…

— Надеюсь, что «не», — с холодной угрозой проговорил Адвиаг. И добавил обыденно: — Когда я закончу с Северцевым-отцом, можешь делать с Авдеем всё, что тебе угодно. А до тех пор сиди тихо, как мышь под метлой.

Адвиаг оборвал связь. Валиев вытер пот со лба.

Референт посмотрел на него с насмешкой.

— И вам не надоело холопствовать?

Валиев дал ему пощёчину.

— Сути дела это не изменит, — сказал референт. — Вам нужен Фенг.

— Ладно, — сказал Валиев. — Ты эмиссар коллегии. Что ты предлагаешь?

— Против Авдея Северцева не можем действовать мы, но полицейскому патрулю никто ничего не запрещал. Почему бы им не проверить у Северцева лицензию на пребывание в столице? Вдруг при этом обнаружится, что у него в карманах полно наркотиков? Северцева задержат, допросят. И если стандартный допрос дополнится всего лишь одним не внесённым в протокол вопросом, то охранка ничего не заметит.

— Неплохо придумано, — кивнул Валиев. — Действуй. Хотя… Одна неясность осталась. Почему Адвиаг не вывел приятеля своего сына из операции по уничтожению центристов? Или не запретил Фенгу якшаться с отродьем мятежников, к тому же увечным?

— Да, — задумался референт. — Это странно. Разве что Адвиаг не знает, что приятель его сына Дейк и Авдей Северцев — одно и то же лицо. Ему просто в голову не пришло досконально проверить окружение Фенга. А контакты Авдея он не проверял потому, что всё внимание сосредоточил на Михаиле. — Референт усмехнулся: — Ошибка для столь опытного сыскаря нелепая, но естественная для того, кто слишком загордился мастерством, стал небрежничать в работе, мелкими деталями пренебрегать… И вот результат.

Валиев кивнул.

— Ты прав. Что ж, эмиссар. Работайте, и да поможет вам пресвятой Лаоран.

* * *

Начальник отделения полиции при космопорте Маллиарвы мысленно сыпал матерные ругательства. За спиной топтались испуганные подчинённые. Ситуация складывалась паршивая. Начальнику было жарко даже в стылой, продуваемой всеми сквозняками общей комнате дежурной части.

Когда Спецканцелярия присылает срочную внеплановую проверку — это плохо. И вдвойне хуже, если проверяющим оказывается лейтенант первого года службы. Новички всегда придирчивы и свирепы, особенно когда мечтают заполучить погоны старлея на год раньше уставного срока. И совсем плохо, если с проверкой присылают бабу. Женская скрупулёзная дотошность и ничем не прошибаемое упрямство сведут с ума даже табуретку.

Юная лейтенанточка, рыжеволосая красотка с карими глазами, слушала показания трёх задержанных.

Компания оказалась более чем странной: взрослый мужчина фермерского вида, похожий на студента парнишка и калека.

Говорил только увечник, а фермер и студент поддерживали его речь кивками и междометиями.

На говорящего спецурница старалась не смотреть — вся левая сторона лица у него обезображена ожогами царговой кислоты. Правая рука искорёжена. Но парня собственное уродство, похоже, нисколько не смущало, к лейтенантке он стоял вполоборота, так, чтобы она видела только шрамы.

— По обнаруженным у нас наркотикам, — сказал калека, — экспресс-экспертиза должна была быть проведена сразу после того, как мы были доставлены в отделение. Однако прошёл уже час, а экспертизы до сих пор нет. Полагаю, проводить её здешние чины не торопятся потому, что она покажет следующее: на двух упаковках отсутствуют отпечатки пальцев моих спутников, а на третьей, якобы моей, пальцы оставлены так, что сразу становится ясно — упаковку мне в руку вложили насильственно. А это уже служебное преступление, за которое полагается до пяти лет каторги. И наконец, лейтенант, до сих пор не вызван дежурный адвокат. Поэтому его работу придётся делать вам. Я подаю судебный иск на задержавший нас патруль, поскольку имело место злостное нарушение устава. Прежде чем требовать у нас документы, патрульные обязаны представиться и предъявить удостоверение. А то мало ли кто может полицейскую форму напялить. Кроме того, сотрудники полиции обязаны обращаться к гражданам империи на «вы», не употреблять в разговоре ненормативную лексику и тем более не использовать личные оскорбления. Так что, лейтенант, составьте исковое требование. За неимением адвоката.

Лейтенантка едва не задохнулась от возмущения.

— Ты что возомнил о себе, гнида гирреанская?!

Студент и фермер испуганно охнули, а калека лишь усмехнулся:

— Желаете, что бы я и на вас иск подал? Но уже не в суд, а в отдел собственной безопасности Спецканцелярии? Тот самый, который расположен на проспекте императора Валерия, семнадцать. С заявлениями граждан там работают охотно.

— Довольно! — сказала лейтенантка. — Вы, сударь, пошутили, я посмеялась, и на этом расходимся миром. Никаких наркотиков не было, задержали вас по недоразумению. Начальник отделения сейчас принесёт вам извинения и, в компенсацию за моральный ущерб, выдаст всем троим недельную лицензию на пребывание в столице.

— Лицензия нам без надобности, — отказался увечник. — При наличии обратного билета закон разрешает безлицензионное шестичасовое пребывание в столице с момента регистрации в порту.

— За последние шесть дней вы трижды прилетали в Маллиарву. Не дороговато ли так часто мотаться сюда аж из Гирреана? Тем более для расчётчика и подсобных рабочих.

— В самый раз. — Уродец забрал у лейтенантки паспорта. Кивнул фермеру, и тот сгрёб со стола мобильники, ключи, кошельки и видеопланшетку.

Калека глянул на спецурницу, сказал:

— Наибольшее моральное удовлетворение, сударыня, мне доставит тот факт, что портовая полиция своим поведением не опозорит столицу перед приезжими. Всего хорошего, сударыня. — Он вышел из дежурки, вслед за ним — фермер и студент.

Спецурница смерила полицейских презрительным взглядом.

— Доигрались, суки, — процедила она. — Ты, козёл, — лейтенантка вперила злобный взгляд в начальника отделения, — кто из твоих ублюдков проводил задержание?

Начальник вытолкнул вперёд двух сержантов.

— Была ещё группа на конвое, — торопливо проговорил он. — Только они не при делах! При задержании инструкция требует усиления группы любым патрулём, который окажется поблизости и…

— Заткнись! — велела спецурница и с ядовитостью посмотрела на патрульных. — Ну вы попали… Вы что, паскуды, враз ослепли? Не видели у него в паспорте отметку о спецнадзоре?

— Так спецнадзор требует усиленного внимания, — попробовал оправдаться один из патрульных, беркан. — А этот наглеть начал, документы требовать…

— Ублюдок тупой!!! У криворожего спецнадзор за политику! Или ты надзорных кодов не знаешь? Ты что, инструкций служебных не читал? Уголовный и гражданский кодекс не видел? Любой реформист, слышишь ты, тупое животное, любой реформист в правовых вопросах разбирается вдвое лучше дубины, именуемой дежурным адвокатом. Поэтому, если задерживаешь реформиста, инструкцию надо соблюдать до последней запятой, а задержанного немедля передавать стабилке, пусть они с этим дерьмом расхлебываются. Так что влипли вы, парниши, по самые помидоры.

— Досточтимая, — шагнул к спецурнице начальник отделения, — задержанный претензий не предъявил…

— Заткнись, кретин! — оборвала спецурница. — И посмотри на часы. Там двенадцать тридцать. А в три часа по полудни реформисты погонят по космонету информацию, что ваше отделение превратилось в сосредоточие коррупции. Завтра с утра вы станете главными героями листовок. Из-за вас, паскудников, грязью измажут всю столичную полицию. И Спецканцелярию заодно. Скажут, что мы не выполняем свои прямые служебные обязанности. Твои люди очень конкретно всех подставили. И теперь должны за это ответить.

— Досточтимая, они…

— А ты, стало быть, поощрял их действия, — мурлыкающе проговорила спецурница.

— Нет!

— Тогда заткнись.

Начальник отделения посмотрел на патрульных, виновато и безнадёжно развёл руками. Спецурница твёрдо вознамерилась выжать из ситуации всю возможную выгоду, набрать максимум плюсов для повышения. Так что парни обречены.

— Заполняй арестантские бланки, — приказала спецурница.

— Не спешите, сударыня, — сказал увечник.

Спецурница резко обернулась.

— Так ты всё время здесь стоял?!

Увечник ответил ироничным взглядом.

— Что вы здесь делаете? — сбавила тон спецурница. — Вы что, всё время под дверью стояли?

— Как вы сами сказали пять минут назад, сударыня, имело место лишь ошибочное задержание, причиной которого стало слабое знание патрульными как служебных инструкций, так и обоих кодексов, уголовного и гражданского. Наказанием за это должен быть штраф в размере одной зарплаты, который взымается частями, по двадцать пять процентов в месяц, плюс — двадцать четыре часа работы портовым уборщиком и повторная аттестация.

Патрульные смотрели на увечника с недоверием. Начальник отделения судорожно сглотнул.

— Через неделю они пройдут аттестацию на «отлично»!

— Какого чёрта вы лезете не в своё дело? — разъярилась спецурница.

— Закон для всех один, сударыня, — ответил увечник. — И прямой долг каждого гражданина — следить за неукоснительным его соблюдением.

— В империи есть только подданные государя, а не граждане!

— Подданство не исключает гражданственности.

Патрульные и начальник отделения переглянулись в растерянности. Заступничества со стороны недавнего арестанта они не ждали.

— Послушайте, сударь… — начала спецурница. Тот показал мобильник, работающий в режиме видеотрансляции.

— Запись идёт на гостевую страницу вашего сайта.

Лейтенантка мертвенно побледнела. Кто-то из полицейских присвистнул, другой восхищённо матюгнулся.

Увечник выключил трансляцию, отдал общий поклон, вышел из дежурки.

Патрульные метнулись вслед за ним.

— Ты это… — сказал беркан. — Ты не думай, что если мы в патруле ходим, то скозлились по самую печёнку. Мы нормально всех проверяем! Знаешь, сколько сюда всякой падали едет?! Детям наркоту продают, а после в бордели затягивают! От гопоты прохода нет, ворья больше, чем крыс.

— Я знаю, — кивнул гирреанец. — Потому и слегка унял карательный пыл этой дамы.

— Мы не сами к тебе подкатили, — сказал второй патрульный, человек. — Нам приказали. Эмиссар из коллегии.

— Откуда? — изумился реформист.

— Из Преградительной коллеги. Мы сами удивились. Но он конкретно на тебя показал. Велел каждые полчаса проверять регистрацию, ждать, когда приедешь. И сразу же в отделение тащить. Приказ был отдан всем патрульным группам. Думаю, это стабильники послали его как ширму. Сама коллегия по реформистам не работает.

— Да, так и есть, — кивнул поднадзорный. — Коллегианцам я без интереса.

Фермер и студент переглянулись. В глазах застыл ужас. Патрульные посмотрели на них с удивлением и подозрением, но спросить ничего не успели, увечник церемонно, прямо как дээрн дээрнам, произнёс слова благодарности. Смущённые столь высоким стилем патрульные неуклюже забормотали ответную благодарность.

— Не за что, — улыбнулся увечник. — Всего хорошего.

Странная троица ушла.

…На улице Николай несколько минут шёл молча. Остановился, резко развернулся и схватил Авдея за грудки.

— Какого беса ты вытворяешь?!

Авдей усмехнулся.

— По-твоему, надо было позволить нас арестовать?

— Зачем ты влез в их разборку? Грызут крысы друг друга, и пусть грызут.

— Закон для всех один, — твёрдо сказал Авдей. — И если каждый из нас не будет требовать его неукоснительного соблюдения, бардак в стране не кончится никогда.

— Придурок! — оттолкнул его Николай. — Ты хоть соображаешь, какой это риск?!

— Ни малейшего риска не было.

— А спецура? Как ты вообще мог такое вытворить?

Авдей улыбнулся.

— Очень просто. В мобильнике есть функция автодозвона, а в памяти — телефоны и сетевые адреса Спецканцелярии. Специально на случай незаконного задержания. Как только патруль подошёл, я включил запись и дозвон с десятиминутной отсрочкой. Если бы нас сразу отпустили, я бы дозвон отменил. А так запись ушла и на телефон доверия, и на гостевой сайт спецуры. Параллельно была отправлена информация на самый обычный складской сайт, где можно бесплатно в течение месяца хранить объёмистые файлы. Если бы у нас не получилось освободится самим, вечером запись просмотрел бы кто-нибудь из дежурных по сети и принял меры.

— Я не о технических деталях спрашиваю! — взъярился Николай. — Как это вообще может придти в голову — со спецурой связываться?!

— Спецканцелярия для того и существует, чтобы прекращать нарушения закона сотрудниками силовых структур.

— Эта баба могла закрыть нас суток на пять в клоповнике, а после ещё и под суд отдала бы за нарушения порядка.

— Не отдала бы, — уверено ответил Авдей. — Нет ни малейших оснований.

— Какие, к чёрту, основания? Плевать им всем на основания!

— Плевать на трусов и невежд. А на тех, кто знает как законы империи, так и собственные гражданские права, плюнуть не получится. Плевалки не хватит.

— Вот на законы-то им и плевать!

— Когда силовики понимают, что их противозаконные действия будут выставлены на всеобщее обозрение, они проникаются самым трепетным уважением к нормативно-правовым документам.

Гюнтер только головой покачал восхищённо:

— Так вот зачем центристам нужен дежурный по сети, который отслеживает все обновления на бесплатных складских сайтах. Великолепно! Сколь просто, столь же эффективно.

— Сеть и мобильная связь дают огромные возможности, — сказал Авдей, — и глупо было бы их не использовать.

Николай пробормотал ругательство. Гюнтер хмуро глянул на Авдея:

— Возможности возможностями, но незачем лезть в каждую дырку!

Авдей улыбнулся:

— Да ладно, пацаны, хватит вам на ерунде всякой циклиться! Давайте лучше по шашлычку съедим. Что-то я оголодал от этих треволнений. Но сначала почистимся от жучков. Пошли!

— Каких жучков? — не понял Николай.

— Обыкновенных. Наноразмерные следилки, подслушки. Скорее всего, устройства цифровые, для биокристаллических у полиции бюджет слишком мал.

— Охранка могла дать свою технику, — заметил Гюнтер.

— Если действуют через коллегию, то нет. Зачем тратиться самим, когда можно проехать за чужой счёт?

Гюнтер кивнул.

— Пришли, — Авдей взмахом руки показал на трансформаторную площадку.

Гюнтер рассмеялся.

— Точно! Высокочастотное переменное поле большого напряжения разрушает цифровую технику. Достаточно пять минут постоять вон под той распоркой с проводами, и ни одного рабочего жучка не останется.

— А если всё-таки биокристалл есть? — спросил Николай. — На него же это не подействует?

— Да, — кивнул Гюнтер. — Для них нужен низкочастотник постоянного поля… Но это и для людей очень вредно… Придётся после овсяную кашу есть. И обязательно выпить по стакану тыквенного сока. Редкостная дрянь! А каша ещё хуже.

— Перетерпишь, — буркнул Николай.

Авдей отдал Николаю мобильник и видеопланшетку — всё заблокированное.

— Не обижайся, — сказал Авдей. — Такую технику даже самому лучшему и проверенному другу всегда передают только с блоком. Дело в том, что враг может выдернуть у него планшетку или мобильник и за одну секунду навредить так, что за десять лет не расхлебаешь. А блок задержит врага и позволит другу исправить ситуацию.

Николай ответил хмурым взглядом. Авдей виновато улыбнулся.

— Что поделаешь, надо. Правила конспирации утомительны, неприятны, от них крепко припахивает паранойей, но без них мы очень быстро окажемся в допросной комнате охранки. А там понятия о правах людей не существует.

Николай поёжился. Авдей кивнул ободряюще, ушёл под распорку. Гюнтер посмотрел ему вслед, нахмурился.

— Я не верю, чтобы охранка использовала коллегию для прикрытия своих операций. Тем более, если речь идёт всего лишь о поднадзорном родственнике мятежника. Коллегианцы начали работать по Авдею как по Избранному. Хотя твёрдой уверенности у них и нет, они…

— Ты что?! — оборвал Николай. — На нас же прослушка.

— Нет, — качнул головой Гюнтер. — На нас ничего нет. Для полиции мы никто, тем более, что коллегия о нас не предупреждала.

— Авдей до сих пор не знает своей истинной сути, — сказал Николай. — Потому и тратит себя на всякую дребедень. Мы должны ему всё рассказать.

— Приказа не было, — возразил Гюнтер.

— Какой, к чёрту, приказ? Ты помнишь, какой сегодня день?

— Двенадцатое ноября.

— Сегодня шестнадцатый день со смерти досточтимого Кийриаса. Его душа прощается с нашим миром и уходит к Лаорану.

— Я знаю, — ответил Гюнтер, отвернулся. — Помню.

— А поминальный венок нам прислал только твой Найлиас.

— Уже не мой, — с болью ответил Гюнтер.

— Откуда он знал?

— Я позвонил, — сказал Гюнтер. — Мне нужно было знать, есть ли в смерти досточтимого Кийриаса моя вина.

— Совсем дурак? — возмутился Николай.

— Как мы могли не видеть, что на самом деле Кийриас совсем другой? Я считал его тупым эгоцентричным снобом.

— Его душа спала, Гюнт. Поэтому Кийриас и выглядел таким. А когда душа проснулась, досточтимый сделал свой выбор. Он присягал жизнью и смертью служить Избранному судьбой и пресвятым Избавителю. И клятву свою сдержал.

— Зато эти суки… — зло сказал Гюнтер. — Только и думают, как власть поделить. Не то что Кийриаса позабыли, они даже об Авдее не помнят!

— А тем временем он занимается всякой хренью. На кой ляд ему Высшие лицеи?

— Авдей следует тропой Предназначения, — ответил Гюнтер. — И не нам судить, через какие вехи она пролегает.

— Ни черта он ничему не следует! Дурит от безделья — вот и все пути да вехи.

— Коля, что будем с коллегией делать? Вдвоем мы Авдея не защитим. — Он немного поразмыслил и сказал твёрдо: — Надо, чтобы Авдей как можно скорее вернулся в Гирреан. Там коллегианцам достать его будет труднее. Пусть даже и через жандармерию или уголовников. А на большой земле Избранный беззащитен. И надо подтягивать людей. Самим, без всяких там руководящих указаний. Ты ведь три года в Лотосе, должен знать надёжных ребят.

— А ты полтора года был в ордене, — буркнул Николай. — Можешь кого привлечь? Членство в братстве им гарантировано, не сомневайся!

— Я и не сомневаюсь. Над кандидатурами думаю. Двоих точно можно привлечь.

Николай кивнул.

— У меня тоже двое надёжных пацанов есть.

— Шестеро — ещё не отряд, — ответил Гюнтер, — но уже сила.

— Авдею о Предназначении говорить будем?

Гюнтер немного подумал.

— Позже.

Подошёл Авдей.

— Я всё. Теперь вы.

Николай и Гюнтер послушно постояли под распоркой, затем, на другой трансформаторной площадке — между решётками низкочастотника. Зашли в кафе, съели по овсянке, выпили сок.

— Между прочим, — сказал Николай, — за нами хвост.

— Я заметил, — кивнул Авдей.

— Оторвёмся, — ответил Гюнтер. — Но лучше бы вернуться в посёлок. — Он вопросительно посмотрел на Авдея.

— Нет, — сказал тот. — Нужно закончить операцию с лицеями. Текст сообщения у меня на планшетке, надо лишь добавить к нему последний иллюстративный материал. К счастью, серьёзного режима секретности в лицеях нет. Зато полно уборщиков, которые были, есть и будут наилучшим источником информации. — Авдей посмотрел на Гюнтера: — Как много времени тебе понадобится, чтобы снабдить файл функцией самокопирования и навигатором?

— Если с хорошим тестированием, то час. Ведь сам файл практически готов. Ещё четверть часа на зачистку следов в сети. Только надо сетевой клуб выбрать поприличнее, с хорошей техникой.

— Добавь ещё пятнадцать минут, — сказал Авдей. — Зачистка должна быть максимально тщательной, ведь технологии ВКС превосходят общеиалуметские как минимум вдвое. Поэтому нужны дополнительные страховки. Значит тебе потребуется полтора часа общего времени. Это немного, но всё же разобьём работу на три этапа и проведём её в трёх разных клубах, расположенных в разных районах города.

— Зачем такие сложности? — не понял Гюнтер.

— Чтобы не привлекать внимания администраторов. Сотрудники любого клуба обязаны информировать охранку о том, чем занимаются в сети их клиенты. За домашним космонетом надзирают провайдеры.

— А к Винсенту когда зайдём? — спросил Николай. — Четвёртый раз в Маллиарве, а ребят так и не навестили.

— С Винсентом и Ринайей мы свяжемся перед самым их отлётом за границу. Когда придёт время репетировать визит в посольство. И то не лично, а через заранее условленный чат в сети. Адрес его, надеюсь, не забыли?

— Нет, — хмуро буркнул Николай. — Помню.

— Да чёрт побери! — рассердился Авдей, увидев, как пренебрежительно покривил губы Гюнтер. — Лишними встречами мы погубим и ребят, и себя. Винс даже с отцом не контачит, не то что с нами.

— Мы сделаем, как ты хочешь, — ответил Гюнтер. Неубеждённый, но послушный воле Избранного.

— Мои желания тут ни при чём! — обиделся Авдей. — Это элементарные требования конспирации!

Гюнтер не ответил. В ордене правила конспирации серьёзные, а Найлиас всегда спрашивал очень строго, но чтобы вот так мелочами душу вынимать — такого не было никогда.

В кафе Авдей заставил их сесть на самые неудобные места, с одной стороны грохотала музыка, с другой — пыхал жаром и вонью подгоревшего масла кухонный комбайн.

Зато никто не мог подойти к ним незамеченным или случайно услышать их разговор, а за спиной имелся отход через подсобку в переулок. «И топтуны из-за комбайна нас не видят, — отметил Гюнтер. — Не смогут ничего считать по губам. Интересно, он заранее знал о существовании этого кафе или на ходу экспромт сочинил? Да нет, знал, конечно. Ведь Авдей на отца с пятнадцати лет курьерил. Хотя мог и сымпровизировать, с его-то опытом». Сердце уколола зависть, которая тут же сменилась раздражением. При таких способностях разменивать себя на всякую дребедень!

— Зачем ты в своей статье так задеваешь координаторов? — кивнул на планшетку Николай. — Факты изложены по уму: то, что детей для лицеев покупают как рабов, то, что там за любую мелочь порют до беспамятства. И про зомбирование, и про то, что большинство лицеистов лишено имён, живут с номерами, словно скот. Это всё правильно, но зачем ты…

— Авдей, — перебил Гюнтер, — а теньмы-женщины бывают?

— Конечно. Ты же видел записи. Хотя и намного реже, чем мужчины.

— Почему реже? — не понимал Гюнтер. — Клиентам должно быть удобно: и наложница, и защитница в одном лице.

— Сожительство с теньмом как мужского, так и женского пола считается оскверняющим. Для постели используют секретарей, иногда — садовников, визажистов и прочую ближнюю обслугу. Но только не теньмов. С теньмом вообще стараются не контактировать, причём не только хозяева, но и обычные люди. Свою половую надобность теньмы удовлетворяют в самых низкопробных борделях и не смеют рассчитывать на какие-либо иные взаимоотношения, как любовные, так и дружеские. Бедняги целиком принадлежат Светочу, вплоть до полной утраты собственного Я. Из всех выпускников Высших лицеев они самые несчастные.

— Всё так, — согласился Николай. — Но зачем ты обвиняешь в этом ВКС? Ведь лицеи созданы по императорскому приказу.

— ВКС — международная организация, призванная следить за тем, чтобы во всех государствах Иалумета соблюдался закон и порядок. В том числе и такой нормативно-правовой документ как «Декларация прав людей» в целом и «Хартия прав детей» в частности. И если в Бенолии эти законы нарушаются, то виновными оказываются координаторы. О чём сегодня и узнает весь Иалумет. Надеюсь, после этого, под давлением общественного мнения, архонты заставят Коронный совет закрыть все Высшие лицеи, а детей направят на лечение в координаторские клиники центральных секторов капсулы. Глядишь, заодно и обычные лицеи проверят. Там тоже нарушений выше крыши.

— И ты надеешься, — фыркнул Гюнтер, — что на координаторов способно подействовать общественное мнение?

— Надежда слабая, но другого оружия у меня нет. Если ты можешь придумать что-то получше, то я буду только рад. У тебя есть реальные предложения?

Гюнтер не ответил.

— В таком случае расходимся, — сказал Авдей. — Помоги Коляну оторваться от слежки. После каждый отправляется в обход по своим лицеям. Встречаемся в четыре часа в клубе «Мария». И, Колян, пожалуйста, очень тебя прошу, не заходи к Винсенту, не подставляй парня. Тем более, что он не один.

— Понял уже, — буркнул Николай. — Сделаю.

— Вот и ладненько, — улыбнулся Авдей.

— Но зачем тебе всё это? Зачем?!

Улыбка у Авдея исчезла, голос стал жёстким:

— Пацаны, если вам всё это не нравится, то я ни о чём вас не прошу и, тем более, ни к чему не принуждаю. Я просто хочу помочь лицеистам, поскольку то, что с ними делают, ужасно и омерзительно. Мириться с таким нельзя, иначе сам станешь такой же гнусью, как и те, кто пользуется услугами Высших лицеев. Пусть всё, что я делаю, глупо, нелепо и, скорее всего, безрезультатно, но ведь надо с чего-то начинать. И надо кому-то всё начинать. Так почему не мне? Это первое действительно настоящее дело, с тех самых пор, как… — он глянул на изуродованную руку, убрал её под стол. — Но вас я с собой не тяну. У меня нет ни малейшего права просить вас о помощи. Вы сами должны всё решать. Я считаю, что поступаю правильно, потому что поступить иначе будет просто не по-людски. Но это всего лишь моё мнение. Вы имеете полное право думать иначе. А значит, можете послать меня по всем далёким адресам сразу.

Николай и Гюнтер молчали. Дела лицеистов им глубоко безразличны, тут Авдей всё правильно понял. Но клятва обязывает следовать за Избавителем всюду, какой бы путь он ни избрал. Даже если этот путь не по нраву им самим.

Только Авдей об их клятвах ничего не знает. А значит, нужно придумать какое-то иное объяснение, достаточно убедительное для того, чтобы не осознающий себя Избранник поверил своим паладинам.

— Если, как утверждает поговорка, — осторожно произнёс Николай, — все пути ведут в Гард, то логично будет и то, что придти в Гард можно разными путями. В том числе и через Высшие лицеи.

Гюнтер растерянно глянул на побратима. Коля и сам не понимает, насколько точны его слова. Ведь, согласно Пророчеству, Избранный должен стать владыкой и повелителем Гарда. А как иначе он сможет низринуть тиранию и установить истинную власть, которая вернёт всем свободу и благоденствие?

— Я иду с тобой, Авдей, — твёрдо сказал Гюнтер. — Пусть твой кажется мне странным, но я знаю, что он правилен.

— Путь к чему? — насторожился Авдей. — Что вы подразумеваете под Гардом?

— Свободу и благоденствие, — ответил Гюнтер. — Мир без печалей и бед, в котором людей ждёт лишь покой и радость. Разве ты не этого хочешь?

— Ну, в общем, да, — согласился Авдей. — Хотя на счёт покоя не уверен. От этого понятия разит чем-то кладбищенским.

Николай улыбнулся.

— Я иду с тобой.

— А метафоры зачем? — продолжал гнуть своё Авдей. — По-нормальному нельзя было сказать?

— Привычка. У нас в школе считали, что о серьёзных вещах культурный людь должен говорить высоким слогом. По-благородному. Глупость, конечно, но привычку в выспренности они нам привили. Я стараюсь отучиться, но пока что-то не очень получается. Наверное, потому, что слишком редко говорю о серьёзном. В основном о бытовых делах трепаться приходиться.

Авдей неуверенно улыбнулся. Николай кивнул в ответ.

— Так мы пошли? — спросил Гюнтер.

— Да, пора, — поднялся из-за стола Авдей.

* * *

Малнира сидела перед камином. За окном быстро сгущались сумерки. В комнату вошёл Дронгер, сел на подлокотник кресла.

— Как долго мы будем ждать? — спросила Малнира.

— Не меньше месяца, но и не больше трёх.

— Винсент знает, что его прочат в Избавители?

— Пока только в Погибельники, — буркнул Дронгер. — Но вскоре информация дойдёт и в братства. Тогда за Винсом и Рийей начнётся двойная охота.

— Девочка-то здесь при чём? — возмутилась Малнира.

Дронгер печально усмехнулся:

— А ты сможешь найти лучшую заложницу?

— Что ты намерен делать?

— Я могу только ждать. К счастью, никто не знает где они.

— Пока не знает, — ядовито уточнила Малнира. — Только лишь пока.

— Я задержу информацию, насколько смогу. Если не будет ни прямых, ни косвенных подтверждений выдумок Панимера, то поиски заглохнут, и внимание коллегии сосредоточится на Авдее Северцеве. Тогда наши дети смогут спокойно покинуть страну.

— При дворе говорят, что Северцев калека и сын калеки. Это исключает его из претендентов на роль Избранного.

— Уже нет, — со злой досадой сказал Дронгер. — Утром одного братка взяли. Стабилка вела операцию по захвату контрабандистов с крупной партией трелгового листа. По чистой случайности браток оказался рядом с их группой. На первом же допросе он потёк, как решето, и выдал весьма оригинальную трактовку сочетания «калека-Избавитель», по которой увечье становится дополнительным подтверждением его избранности. Поверили трактовке лишь треть братиан, однако этого хватило, чтобы у них началась междоусобица. Братки сосредоточились на разборках и перестали путаться под ногами. Я хотел стимулировать сей приятный для нас процесс, но теперь поступлю иначе… Валиев получит новую трактовку как абсолютную истину. Коллегия вплотную займётся Северцевым и забудет о Винсе. Братиане тут же прекратят конфликты и тоже всецело сосредоточатся на Северцеве. Соответственно, о Винсе они вообще ничего не узнают.

— Звучит неплохо, — одобрила Малнира.

— Тебя что-то смущает?

— Винсент. Он горд и честолюбив.

— Отличные качества для наследника рода Адвиагов.

— Несомненно. А ещё Винс очень умён и сообразителен. Такие качества побуждают их носителя блистать талантами, стремиться как можно скорее стать кем-то и чем-то значимым. Сделаться крутым перцем, как любят говорить молодые. Или вылезти в суперпоцы, как говорили в эпоху нашей с тобой юности.

— Не понимаю, что в этом плохого, — нахмурился Дронгер.

— Как думаешь, — спросила Малнира, — стать Избранным — это означает сделаться крутым перцем? Самым крутым и перцовым из всех!

Дронгер вскочил с подлокотника.

— Нет!

Малнира с усмешкой смотрела на мужа:

— Как скоро Винс сообразит, что Погибельник и Избавитель — одно и то же лицо?

— Думаю, — медленно проговорил Дронгер, — пристальное внимание братков и коллегианцев к Северцеву заставит Винсента забыть о том, что Панимер назвал его Погибельником. Так что я в контору.

— В разговоре с Валиевым постарайся быть как можно убедительнее. А это тебе на удачу. — Малнира встала, крепко поцеловала мужа. Дронгер ответил не менее страстно.

— Жаль, надо идти, — вздохнул он. — Но скоро мы всё наверстаем. Вот отправим детей за границу и устроим себе роскошнейший медовый месяц где-нибудь в горах, подле озера. А сейчас я должен спешить.

— У тебя всё получится, — заверила Малнира.

= = =

Архонты сидели в зале Совета, рассматривали настенную видеопанель с фотографиями Авдея и Винсента.

— Избавитель Панимера, — сказала Маргарита, — гораздо лучше, чем теньмовский. У мальчика видна харизма, есть артистизм. Он будет прекрасно смотреться на стереовидении. И своенравия у бывшего придворного не в пример меньше, чем у выкормыша мятежников.

— Равно как и житейского опыта, и критичности восприятия, и независимости, — добавил Тромм. — Фенг не привык жить один и решать всё самостоятельно. Ему обязательно надо к кому-то прилепиться, найти себе покровителя. В обмен на ощущение защиты он будет податливее, чем глина в руках скульптора. Надо тщательно продумать, что мы вылепим из столь прекрасного материала.

— В Гирреане Фенг жил один и прекрасно со всем управлялся, — возразил Лиайрик.

— Не один, — сказала Маргарита. — Ему помогали Авдей Северцев и Кандайс Джолли. Без них он вряд ли бы уцелел в пустоши.

— Не уверен, — скептично выгнул хвост Лиайрик. — Фенг явно не так прост, как кажется. Могут быть сюрпризы.

— Могут, — согласилась Маргарита. — Но будут недолгими. Поэтому я поддерживаю Тромма. В Избранники надо вводить Фенга.

Лиайрик досадливо клацнул шипами. Но два голоса против одного означали, что решение принято и отменено быть не может.

— Панимер нам нужен? — спросил Тромм. — Если да, то забирать его надо немедленно. Через неделю в гирреанской психушке из него сделают растение.

— А зачем нам Панимер? — удивился Лиайрик.

— Вот и я думаю, что ни за чем, — сказал Тромм. — Пусть остаётся в Гирреане.

= = =

Гюнтер заглянул в салон космонет-клуба.

— Свободных мест нет, — сказал Николаю и Авдею. — Придётся топать в соседний квартал. Надеюсь, там компьютер будет. Вечер — час пик для таких заведений.

— Значит, немного погуляем, — ответил Николай.

— Авдей, — глянул на него Гюнтер, — ты знаешь Пророчество святого Льдвана?

— Разумеется. Его все знают. Только Льдван не святой — во всяком случае, официально. Ни одной церковью он не канонизирован.

— Не суть важно. — Гюнтер немного помолчал. — Авдей, что ты думаешь о Пророчестве? И об Избраннике?

— Гюнт, я атеист, а ты правоверный лаоранин. Пророчество — не та тема, где мы можем сойтись во мнениях. Вне зависимости от того, называешь ты его героя Избранником или Погибельником.

— Ты и Погибельника отрицаешь? — поразился Николай. — Я знаю, что реформисты пренебрегают Избавителем, но я и подумать не мог, что вы отвергаете Погибельника.

— Погибельник нужен только Коронному совету. И то лишь по причине умственной ущербности большинства его членов.

— Как это?

— Без комментариев, — сказал Авдей.

— Но почему? — настаивал Гюнтер.

— Потому что ничего приятного я не скажу.

— Авдей, я не собираюсь выпрашивать у тебя комплименты пророку Льдвану! Мне нужно разобраться в ситуации. Я знаю, что думают те, кто ждёт Избавителя. Я знаю мысли тех, кто боится Пришествия Погибильника. Но я не понимаю тех, кто вообще отвергает Пророчество!

Авдей вздохнул.

— Послушайте, пацаны, вы отличные ребята, и я не хочу говорить ничего такого, что может вас обидеть. Совсем недавно вы были братианами, и…

— Как это были?!.. — с испугом, растерянностью и возмущением начал Гюнтер, но тут же опомнился: — С чего ты вообще взял, что мы братки?

— А то не видно… Вы правильно сделали, что бросили эту гопу.

— Бросили? — переспросил Николай.

— Братки в Гирреан попадают двух категорий — ссыльные и беглые.

— Да, ты угадал, — тихо произнёс Гюнтер. Глянул на Авдея, опустил глаза и спросил: — Будь мы актуальными братианами, а не беглыми, ты бы даже разговаривать с нами не стал, верно? Как и все реформисты…

— Я не реформист, а всего лишь сын реформиста. И я считаю, что каждый имеет право верить в то, что ему нравится. Даже в Пророчество. Но только при условии, что не пытается навязывать свою веру другим. Поэтому давайте закроем тему.

— О Погибельнике ты можешь говорить, не стесняясь, — сказал Николай. — Эту трактовку Пророчества в братствах никогда не считали достойной доверия и уважения. Гюнтер прав — нам надо разобраться во всех точках зрения на вопрос. В том числе и в твоей.

— Что ж, если тебе так интересно… Погибельник нужен власть предержащим для оправдания своей управительской бездарности. Вместо того, чтобы искать компромисс между собственными амбициями и нуждами народа, как поступают разумные государственные деятели, глупые владыки сосредоточены только на удовлетворении сиюминутных прихотей. Подданных считают даже не скотом, а всего лишь вещью — покорной и безотказной. В итоге такие правители становятся ненавистны народу, и он стремится убрать столь никчёмных управленцев. Однако признавать ошибки и, тем более, менять манеру поведения глупые владыки не желают категорически. Поэтому главные правительские неприятности, именуемые забастовка и восстание, они объясняют происками Погибельника, который сбивает покорное стадо их рабов с пути истинного. Получается надёжное самооправдание для никчёмных правителей — во всём виновата не их глупость, а некий вредитель. Если его уничтожить, то вместе с ним мгновенно исчезнут все неприятности, и вновь можно будет не заботиться ни о чём, кроме собственного эгоцентризма.

— Интересное воззрение, — пробормотал Николай. — Но ведь тысячи людей, весьма и весьма далёких от престола, всю жизнь свою посвящают борьбе с Погибельником.

— Любой и каждый хочет постоянно ощущать высокую значимость собственной персоны. Создать такое ощущение может только внимание окружающих. Но чтобы его привлечь, надо сделать нечто выдающееся, неординарное. А для этого нужно немало потрудиться, напрячься и умственно, и эмоционально, и физически. Чтобы пирог вкусный испечь, который будет восторженно хвалить каждый, кто его попробует, надо переделать кучу тяжёлой и нудной работы возле горячей душной плиты. Чтобы хвастаться золотой медалью за соревнования, нужно впахивать до кровавого пота на тренировках, а после на износ выложиться на самом состязании. Но и это ещё не всё: ради успеха надо отказываться от многих досужих развлечений и удовольствий, потому что количество времени в сутках ограничено. Приходится выбирать что-то одно — беззаботные посиделки в баре и полнейшая безвестность или всеобщее признание и практически полное отсутствие свободного времени. Нормальные люди спокойно делают выбор и всецело принимают его последствия. Одни наслаждаются своей значимостью для окружающих, другие — незначимостью окружающих для себя. И те, и другие счастливы, потому что довольны и собой, и миром вокруг себя. Но есть люди, которые хотят и всеобщую значимость ощутить, и усилий к этому не прилагать. Поэтому идут в Преградительную коллегию. Здесь не нужно думать, не требуется работать. Надо всего лишь целым скопом убить одного-единственного бедолагу, громко именуемого Погибельником — и пожалуйста, ты прославленный герой. Даже смелость проявлять не нужно, в такой толпище всегда есть возможность отсидеться за чужими спинами, а после на халяву пожинать лавры.

— Ну знаешь, — возмутился Николай, — так мордой в дерьмо коллегианцев ни в одном братстве не тыкали!

— Но ведь я сказал правду, — ответил Авдей. — Или у тебя есть возражения?

— Нет, — буркнул Николай.

Авдей смотрел с сочувствием.

— Это беда любого государства, которым правят глупцы и бездари. На ключевых постах оказываются лишь те, кто по интеллектуальной и душевной ущербности является полным подобием никчёмных владык. А жизнь в таком государстве основана на тщеславии, алчности и трусости, потому что для смелости, щедрости и честолюбия нужны ум и талант.

— Не смей так говорить! — Николай схватил Авдея за куртку, тряхнул. — Коллегия — достойный враг, умный и сильный!

— Для братств коллегия противник равнозначный. Братства и коллегия — две стороны одной медали. Одно без другого существовать не может.

Николай разжал пальцы, попятился.

— Неправда! — шагнул к Авдею Гюнтер. — Коллегия — это сборище насильников и убийц! Ты сам так сказал! Коллегианцы могут существовать, лишь отбирая чужую силу.

— А братиане её воруют. В братствах все уповают на то, что явится некий суперкрутой перец и не только избавит от бед и несчастий, но и досыта наполнит их алчные брюхи всеми возможными благами. А самим братианам при этом ничегошеньки делать не придётся. Всё достанется на халяву. Но это ложь. И защититься от бед, и сотворить блага можно только собственными руками. Поэтому братиане не только воры, но и мошенники, постоянно врут и себе, и людям.

— Это ты врёшь! — Николай опять схватил Авдея за грудки. — Братиане жизнь готовы отдать за то, чтобы мир стал лучше!

— И каким же образом вы собираетесь его улучшать? — ехидно спросил Авдей. — У вас есть конкретная программа миропреобразования хотя бы в масштабах одной Бенолии? Как вы собираетесь реформировать экономику, социальную сферу, производственную?

Николай лишь зашипел свирепо. Авдей невесело улыбнулся, кивнул.

— Единственная цель Великих Отцов — самим взгромоздиться на трон, который сейчас занимает Максимилиан со своим Коронным советом. Власть насильников и убийц сменится правлением воров и мошенников. Ты сможешь сказать, кто из них лучше?

Николай оттолкнул Авдея.

— Ты врёшь! На самом деле всё не так.

— На самом деле, если братиане свергнут императора, то одна ущербность сменит другую, только и всего. Для Бенолии ничего не изменится.

Николай ударил Авдея кулаком в лицо. Брызнула кровь из разбитых носа и губ.

— Не смей так говорить! — закричал Николай. — Ведь ты…

— Сам ущербность? — перебил Авдей. — Да, это так. Но я пытаюсь стать полноценным. Поэтому я никогда не пойду в братство. Не назову пророческие бредни смыслом жизни.

Авдей достал платок, попробовал остановить кровь.

Гюнтер протянул ему ранозаживляющий аэрозоль. Новичкам в СТО он требовался постоянно, поэтому лучше было держать баллончик при себе. Авдей вдохнул душистое облачко. Как сумел, вытер кровь.

— Авдей, — тихо проговорил Гюнтер, — Пророчество — это надежда. Путеводная звезда. Ну что ты молчишь, Авдей?

Тот мгновение поколебался — ответ опять мог закончиться мордобитием, но всё же сказал:

— Сам факт существования любого пророчества для людей оскорбителен, потому что лишает их права называться людьми, делает тупыми слабодушными куклами, вынужденными бездумно и безвольно следовать предначертаниям, вне зависимости от того, полезны они для людей или вредны. Встав под знамя пророчества, люди превращаются в вещь, потому что сами убивают собственную душу. Пророчества нужны лишь дуракам и трусам, которым не хватает ни ума, ни смелости самим начертать себе жизнь.

Гюнтер смотрел на Авдея острым пронизывающим взглядом.

— Вот значит как… — проговорил он. — Что ж, ты сам всё решил. Ты сам этого захотел.

Авдей побледнел, отступил, но тут же остановился, гордо вскинул голову.

— Да, я выбрал и решил. Теперь выбирай ты. Пришло время решать, кем ты будешь — куклой или людем.

— Я не убью тебя, — сказал Гюнтер. — Пускай судьба сама решит, как с тобой поступать. А я… Я закончу то, что начал: запущу в сеть остатки твоих файлов. Дальше пусть всё будет так, как угодно судьбе.

Николай подтвердил слова Гюнтера кивком, но на Авдея старался не смотреть.

— В клуб тебе лучше не заходить, — сказал Гюнтер. — Одежда в крови. Попробуй отчистить, а то каждый встречный патруль тормозить будет. Мы быстро.

— Да, — сказал Авдей. Николай и Гюнтер ушли.

…Свободное место в клубе нашлось. Гюнтер подключил планшетку Авдея к компьютеру, открыл складские сайты, сайт-генератор.

— Отлично. Стопроцентная синхронизация с предыдущими составляющими. Слияние… Готово. Шедевр, а не файл! Теперь финальное тестирование — и в сеть.

— Да, ты молодец, — сказал Николай. — Только принеси мне минералки. Здесь душно до рвоты, а я не умею пользоваться этими придурочными торговыми автоматами. Гюнт, пожалуйста!

— Сейчас, — поднялся Гюнтер. — Присмотри, чтобы стул никто не утащил. А лучше сам пока сядь.

Николай занял его место перед клавиатурой. Незаметно оглянулся. Гюнтер воевал с разлаженным торговым автоматом, лихорадочно тыкал пальцами в сенсорную панель. Автомат не реагировал.

«Три минуты у меня есть, — оценил ситуацию Николай. — Хватит с избытком».

Он открыл в файле опцию «Копирайт», со своего мобильника перекинул в диалоговое окно паспортные данные Авдея — фото фас-профиль, дату рождения, ДНК, адрес. Выбрал функцию «скрытый копирайт», задал максимальную степень сокрытия.

Поскольку все программы-анализаторы считают копирайт одной из главных составляющих любого файла, Гюнтер при тестировании ничего не заметит. Зато эксперты ВКС, которые разберут Авдеево послание до последнего байта, содержание копирайта прочтут обязательно.

Вернулся Гюнтер, принёс воду.

— Кошмар, а не автомат! Если они не могут его настроить, то зачем вообще ставить такие дорогие устройства? Лучше бы киоск открыли и продавщицу наняли. Накладных расходов наполовину меньше, а прибыли в два раза больше. Впрочем, это их проблемы.

Гюнтер занялся файлом. Николай отхлебнул воду и сунул бутылку под стол.

«Изначально Авдей был избранным судьбой Избавителем. Но его гордыня и своеволие исказили предначертание, и Авдей превратился в Погибельника, призванного уничтожить святое дело, которому служат братства. Однако мы не можем убить Погибельника, потому что он всё равно остаётся Избранным, и жизнь его священна. Пусть грех такого убийства падёт на координаторов, они всё равно давным-давно утопили свои души в грязи. А мы сохраним чистоту и удостоимся нового Пришествия».