— Ешь сметану, падла, кому говорят!

— Петя отвернулся от просунутого в окошко картонного стакана со сметаной и повторил:

— Пока не дадите свидания с адвокатом, от еды отказываюсь!

— Ну паскуда! Дождешься ты адвоката! — пообещал охранник и со злобой захлопнул оконце в тяжелой двери.

Эта была странная камера-одиночка в очень странной тюрьме. Петр толком не знал, как и за что в ней оказался. Проснулся он с жуткой головной болью и ломотой в суставах, открыл глаза и увидел некое узкое чужое пространство. А когда огляделся, то обнаружил, что лежит на вделанной в стену полке, правда, с мягким матрасом. Окон в его камере совсем не было — только глухие бетонные стены и дверь. В углу — вполне современный унитаз.

Вероятно, за ним наблюдали в какую-нибудь телекамеру. Потому что, едва он сел, сразу за дверью услышал движение, в двери распахнулось оконце и его спросили:

— Пить, есть хочешь?

— Спасибо, — вежливо ответил Петр. — Где я?

— Это тебе потом объяснят. Я тебя спрашиваю: есть и пить будешь? Значит так, если пить, то могу воду, чай или апельсиновый сок. А из еды есть пирожные со взбитыми сливками, сметана и бутерброды с красной икрой.

Услышав предложенное меню, Петр подумал, что продолжает спать. Но раз уж ему предоставилась возможность заесть бутерброды с красной икрой пирожными, то он решил не отказываться. Пусть и во сне. Тем более что пирожные со взбитыми сливками он обожал.

— А все можно? — спросил он, удивляясь собственному нахальству.

— Можно все, — подтвердил голос.

— Тогда два бутерброда с икрой, два пирожных, кофе и стакан сока. Сметану — не надо.

— Сметану тоже надо, — ответил охранник. Или официант, который по совместительству работал охранником. — А кофе не будет. Его в рационе нет.

— Ну хорошо и сметану тоже, — миролюбиво согласился Петр.

Он был уверен, что на этом сон и закончится.

Однако через несколько минут в дверцу было просунуто все, что он заказывал.

— Начать со сметаны, — произнес повелительно тот же голос. .

В этом странном сне Петя выяснил, что заказал многовато, но тот же голос приказал доесть все. Потом Петра потянуло в сон.

Он проснулся, и охранник опять немедленно предложил еду. Тогда только Петр понял, что это никакой не сон, а самая настоящая явь. Только непонятная и, может быть, страшная. Он стряхнул с себя дрему и спросил:

— Где я нахожусь?

— Где, где… в звезде! — услышал Петр ухмыляющийся голос.

— Я серьезно спрашиваю!

— А то я несерьезно.

— За что меня задержали? Я хочу знать.

— Будет время, все узнаешь. А сейчас ешь давай, пока кормят.

— Нет, вы сначала доложите своему начальнику, что я требую ясности. Я должен позвонить домой…

— Уже позвонили!

Петр так и не понял, издевается над ним голос или в самом деле тюремщики позвонили к нему домой. Да, но ведь в тюрьме не кормят пирожными и красной икрой. Хотя как знать, может быть, его поместили в какой-нибудь филиал шведского изолятора. Он сам слышал, что в городе работают шведские приюты, шведские хосписы, может, Швеция и свою тюрьму открыла…

— И все-таки вызовите своего начальника и адвоката.

— Как же, сейчас возьму и вызову! — с той же издевательской интонацией проговорил стражник.

После еды Петр заснул опять. А когда проснулся, не стал открывать глаза и постарался напрячься и вспомнить, как же он тут оказался. Когда и за что его задержали?

Он поссорился с мамой — это помнилось отчетливо. Выбежал на улицу. Там неожиданно столкнулся с Данилой.

— А я к тебе, хотел в бассейн отвести, — сказал тот и, глупо посмеиваясь, полез обниматься. — Пойдем в бассейн, а? — прошептал он, дыша прямо в ухо. — Там тебе хорошо будет!

Петя постарался увернуться от его объятий и вдруг что-то укололо его в шею. Какая-то иголка была в рукаве у этого Данилы или что-то похожее. Это он помнил. А еще помнил, как, выскользнув из объятий и трогая уколотое место, выкрикнул:

— Да иди ты! Совсем уже?!

— Ничего, скоро тебе будет хорошо, — ответил, хихикая Данила.

Дальше — все, дальше Петр не мог вспомнить ничего — до того момента, пока не проснулся здесь. Но ведь как-то его сюда перевезли. Может, даже в наручниках. И какие-то документы обязаны были оформить. Ничего этого в памяти не было.