Ночь с воскресенья на понедельник выдалась тихой. Звонков не было.

«Это хорошо, — думал во сне Картуз, — если народу спокойно, то и милиции хорошо. Хотя…» — мысль он не додумал. Мощный взрыв осветил белым пламенем заспанную Кисляевку и сбросил на пол инспектора по особо важным преступлениям против натуры.

Очнулся Картуз под письменным столом, в фуражке, сидя на подушке. Окна были разбиты, на них белой бахромой висели макароны разной величины и масти.

Они были везде — на столе, в кровати и в раковине. Как вермишель попала в телевизор, Картуз так и не понял.

Одевание по форме инспектору обошлось в 44,5 секунд, позорное для ВАГОНовца время. Смягчающим обстоятельством правда была тяжесть мучных изделий, забивших карманы, и лапша на ушах инспектора.

— Либо несчастный случай, — подумал инспектор, — либо…

О втором думать не хотелось. Террористов в Кисляевке сроду не водилось, а появление бесчеловечных преступников, не считавшихся ни с какими потерями, могло привести к серьезным жертвам.

Тут в комнату влетел Ведеркин. Форма лейтенанта обзавелась интересным нововведением: из-под фуражки свисал буйный белопенный парик. Мокрые волосы липли на лоб подчиненного. Инспектор пожал ему руку.

— А я не знал, что вы хиппи!

— Не хиппи я, — ответил Ведеркин и очистил голову от вермишели.

Тут приглушенно зазвонил телефон. Сыщики огляделись.

— Я думаю, его надо искать вон под той грудой рожек на кресле.

Опыт и знания бывалого следователя безошибочно указали ему местонахождение телефонного аппарата. Ведеркин наткнулся на него к концу первого метра раскопок.

— Алло, — донеслось из макаронных глубин.

Звонил сторож знаменитой на весь мир Кисляевской фабрики макаронных изделий. Уцелел он только благодаря выучке участника Первой Мировой Войны вовремя нырнул в овраг. Ничего особо важного он не сообщил.

Следом позвонили из детского сада: пропала 3-я подготовительная группа, просили прислать милиционера с собакой.

— Пришлем. С избушкой.

— Может, тогда лучше с концертным залом?! Имени Чайковского. Музыку заодно послушаем! — негодующе крикнули в трубку.

— Нет, — твердо ответил Картуз, — у избушки нюх лучше.

От макаронной фабрики остался только сторож да главный специалист по деланию дырок в макаронах. Они печально стояли на руинах, покрытых белыми островками лапши и лагмана.

Радостными выглядели только галки, довольно уплетавшие мучные изделия.

После беглого осмотра инспектором был найден красный сандалик. Похоже, с детской ноги. Его дали понюхать избушонку, после чего тот сделал стойку и взял след.

Инспектор двинулся по следам пропавших детей. Опытный сыщик по деталям легко установил картину исчезновения детей. Вот тут они спрятались, когда родители завели их в детсад. А здесь кто-то натер ногу и снял сандалик. Здесь они остановились и что-то достали из тайника в земле. Перед светофором дети стояли, ожидая зеленый свет. Один хотел выбежать на дорогу, но остальные его вернули — цепочка следов дважды выходила на проезжую часть.

Картуз пытался высчитать скорость передвижения пропавших, когда пребольно стукнулся обо что-то головой. Подняв глаза, он с удивлением увидел перед собой Ведеркина.

— Доложите ситуацию? — спросил инспектор, потирая лоб.

Лейтенант приказал избушонке: «К ноге» и отрапортовал:

— Преследую преступника в составе восьми человек без одного сандалика.

— Интересно, — загадочно произнес Картуз и посмотрел на следы, по которым шел Ведеркин. Затем спрятал в карман лупу, отряхнул руки и просто сказал: Все ясно!

Лейтенант за время работы с Картузом уже привыкший к гениальности наставника, только спросил:

— Куда идем?

— В детский сад.

Предупредив воспитателей и переполошившихся родителей, что дети нашлись, инспектор попросил их подождать на улице. Он вошел в отделение 3-ей группы, открыл дверь спальни. На восьми кроватях лежали спящие дети. Возле семи из них стояло по паре маленькой обуви, а возле последней грустно притулился один красный сандалик.

— Вы зачем фабрику взорвали? — тихо спросил отеческим голосом Картуз.

Из-под одеял показались восемь чумазых мордашек, и одна сказала:

— Дядя, мы ели макароны на завтрак, вермишель на обед и лапшу на ужин. Так больше жить было нельзя!..