В июле 1942 года в городе Шарошпатак, на севере Венгрии, была сформирована 482-я рабочая рота из неблагонадежных и политических заключенных. В ней оказались граждане Венгрии, Румынии, Чехословакии и Югославии.

На оккупированную территорию Советского Союза 482-я рота была переброшена примерно 12 января 1943 года. В пути ее присоединили к заслону, в котором везли 500 насильно мобилизованных рабочих из Междумурья и Прекомурья. Среди них было много евреев. В начале хортисты намеревались направить этот большой эшелон под Воронеж, но затем после поражения и развала 2-й венгерской армии передумали и послали его в Белоруссию.

В дороге из-за повреждения путей состав подолгу простаивал на станциях. Наконец рабочие прибыли в Оршу, важный железнодорожный узел, где их передали гитлеровскому командованию. Позже основную часть рабочих гитлеровцы повезли в Витебск, а оставшихся 40 человек — в Киев.

Обращение с рабочими, особенно с евреями, было очень плохое. Последних фактически морили голодом. На день они получали 150 граммов хлеба, 350 граммов картофеля и 80 граммов сырой конины, а работа у них была очень тяжелой: им приходилось из замерзших болот добывать торф для теплоэлектростанции.

От голода и тяжелого изнурительного труда люди начали гибнуть. Меньше чем за три месяца от голода умерло около пятидесяти человек.

Для предотвращения побегов бараки обнесли колючей проволокой, а на возвышенных местах установили пулеметы. Гитлеровцы гоняли людей на работу под усиленным конвоем, и штыки охранников упирались заключенным в спины.

Однажды на охрану одной группы заключенных, работавших на лесозаготовках, напали партизаны. Перебив гитлеровцев, они предложили сорока рабочим этой группы присоединиться к ним, но те отказались, опасаясь за судьбу своих семей. Этот случай красноречиво свидетельствовал о том, что среди рабочих не велась никакая политическая работа, а сами они находились в подавленном состоянии.

В одну из таких групп входил Никола Энглер из Суботицы. Его с женой арестовали еще в 1941 году. Затем освободили, но они оставались под надзором и должны были каждый день отмечаться в полицейском участке. В июле 1942 года Николу Энглера направили в Шарошпатак, а в январе следующего года — в Белоруссию.

Весной 1943 года Энглер работал при офицерском доме отдыха гитлеровцев. Здесь Энглер познакомился с русским врачом-военнопленным, которому немцы разрешили лечить местное население, так как опасались, что в случае эпидемий могут пострадать и офицеры. А у гитлеровцев в то время на счету был каждый человек, поскольку готовилась операция «Цитадель» на Курском выступе.

Энглер не раз помогал врачу медикаментами, доставая их у своих товарищей. Врач доверился ему, рассказал, что помогает партизанам.

Узнав о его связях с партизанами, рабочие, у которых Энглер брал медикаменты, сразу же запретили ему делать это, угрожая выдать гитлеровцам.

Энглер немедленно сообщил все русскому врачу и попросил организовать его побег к партизанам.

— Хорошо! Когда твоя очередь работать на огороде? — спросил врач.

— Шестого мая, — ответил Никола.

— После работы в этот день ты не пойдешь в лагерь, а вместе со мной отправишься к одному крестьянину, который живет на краю деревни, и останешься там. Ночью за тобой придут партизаны.

Однако этот план рухнул 5 мая 1943 года, буквально накануне побега: рабочих передали в распоряжение хортистов. Те погрузили их в вагоны и отправили на юг, в город Коростень. Там всех выгрузили и погнали пешком в уже хорошо известное многим югославам село Радохоща.

Придя в село, Энглер свалился от усталости и заснул.

Утром его разбудил хорват из Прекомурья Винко Часар, прибывший сюда из Орши.

— Слушай! — сказал он. — Мы договорились завтра бежать к партизанам. Хочешь с нами?

— Хочу, — сразу же согласился Энглер.

К побегу готовилось шестнадцать человек. Они уже давно находились в Радохоще и сумели установить здесь связь с партизанами через перебежавшего к ним товарища. В этой группе были также политзаключенные из западных областей Украины.

Наступила суббота 14 мая 1943 года. Шестнадцать рабочих осторожно пробрались мимо часовых и скрылись в лесу. Один из рабочих — Степан Сегетац из Брани-Врха — достал даже винтовку. Правда, у него было всего лишь два патрона.

Беглецы быстро двинулись по лесной дороге, им предстояло пройти тридцать километров. Неожиданно навстречу им выехала повозка. Они сразу же сошли с дороги и спрятались за деревьями. А когда вновь отправились в путь, то обнаружили, что их только пятнадцать. Пропал словак. Поиски ничего не дали, и они пошли дальше. Через некоторое время рабочие благополучно прибыли в партизанский отряд имени Дзержинского, действовавший в Олевском районе. Безграничное чувство радости охватило всех.

Однако вскоре настроение у наших товарищей изменилось. Прошло уже четырнадцать дней, а им все не выдавали никакого оружия. Происходило что-то непонятное. Вскоре все выяснилось. Оказывается, в лагерь приходил командир соседнего отряда с неприятным известием: его партизаны поймали того, пропавшего, словака и обнаружили у него неотправленное письмо на родину с просьбой походатайствовать перед гитлеровскими властями о его освобождении и возвращении домой.

Наконец все разрешилось, и рабочие стали полноправными бойцами партизанского отряда имени Дзержинского. Этот отряд позже вошел в состав дивизии имени Николая Щорса.

Кроме Часара и Энглера к партизанам ушли Андраш Фараго из Бачки-Петров-Села, Степан Сегетац и Бранко Маркович из Брани-Врха, Стефан Смодиш и Джура Вихор из Мурско-Соботы, а в июле того же года к ним присоединился Стефан Заложник из Оплотицы (Словения).

Югослав из Бечея Небойша Чиплич, политический заключенный, находившийся в трудовой роте, не раз искал подходящего случая перебежать к партизанам. Он связался с Часаром. В одну из августовских ночей Часар и Бранко Маркович, ставшие уже опытными партизанами, помогли Чипличу и Милошу Бугарскому бежать из роты. Перед побегом они разоружили охрану, нагрузили на подводу почти всю одежду, боеприпасы и продовольствие, которые хранились на складе, и благополучно прибыли в отряд.