Пролог

ОНА ЗНАЛА, что за ней следят.

Но времени прятаться не было. Оно не работало на нее. Кэтрин неслась против времени.

Она должна была добраться да седьмого свитка раньше остальных – свитка с формулой-разгадкой древних секретов, важнее которых нет и не будет на свете. Кэтрин была абсолютно в этом уверена.

Столько людей рисковали своими жизнями ради этого бесценного документа, и не все из них остались в живых.

Когда Кэтрин почувствовала, как 747-й содрогнулся, она посмотрела из окна на облака, пеленой лежащие далеко внизу, и подумала, что самолет пролетает, видимо, над Нью-Йорком.

«Скорее, – безмолвно подгоняла она бездушную машину. – Пожалуйста, скорее, скорее…»

У нее на коленях лежал журнал, датированный декабрем 1999 года. Его заголовок кричал: «НЕУЖЕЛИ ПРИБЛИЖАЕТСЯ КОНЕЦ СВЕТА?».

«Мы вступаем в новое тысячелетие», – думала Кэтрин. Может, то, что с ней происходит сейчас, и есть ее собственная битва в день Страшного суда?

Безусловно, такое и в голову бы не пришло, когда, еще три недели назад, занимаясь любимой археологией, она шла по следу старой легенды. Шла до тех пор, пока случайно не совершила удивительное открытие, заставившее ее изменить внешность, изменить себя и пуститься в бега, спасая жизнь.

Что-то должно произойти в ближайшее время. Что-то…

Ее личный Конец Света… или всего человечества?

Ответ скрывался в седьмом свитке.

Кэтрин почувствовала, как «Боинг» стал снижаться, и ее сердце бешено забилось от страха и волнения. «Совсем скоро – успокаивала она себя, – все закончится, весь этот кошмар, начавшийся двадцать два дня назад с того взрыва…»

Всего двадцать два дня, а кажется, будто это было так давно – время летело слишком стремительно…

 

День первый

Вторник,

14 декабря 1999 года,

Шарм-эль-Шейх, залив Акаба

Взрыв случился на заре.

Окрестности содрогнулись, утренняя тишина разбилась вдребезги, и по бесплодным утесам загрохотали лавины; птицы, мирно дремавшие на финиковых пальмах, всполошенно взлетели и понеслись над голубыми просторами залива.

Доктор Кэтрин Александер, проснувшись в испуге, выбежала из палатки. Закрывая ладонью глаза от лучей восходящего солнца, она прищурилась, чтобы разглядеть происходящее неподалеку от лагеря. Увидев громадную машину, раздирающую землю, она чуть не вскрикнула. Ей же пообещали, что предупредят ее перед взрывом, ведь земляные работы производились слишком близко к месту раскопок, и взрыв динамита мог положить конец ее тонкой работе.

В спешке завязывая шнурки на ботинках, она прокричала членам своей бригады, медленно, словно еще не проснувшись, выплывавшим из палаток:

– Проверьте котлован! Посмотрите, опоры на месте? Я пойду поговорю с нашим соседом.

Она увидела, как бульдозеры ползают по изуродованной поверхности земли, и шепотом выругалась.

Строился очередной фешенебельный курорт – еще одно модное место развлечений из тех, что, словно грибы, вырастали один за другим вдоль восточного побережья Синайского полуострова. Повторяя извилистую линию побережья, простираясь до самого горизонта, гостиницы и многоэтажные дома – белые монолиты на фоне застывшей голубизны неба – превращали бесплодную пустыню в подобие Майами. Кэтрин знала, что совсем скоро здесь не останется спокойного уголка и негде будет проводить археологические исследования. Именно это она и пыталась объяснить упрямым бюрократам в Каире, тщетно прося приостановить работы до тех пор, пока она не закончит со своими раскопками. Но в Каире женщин не слушали и особенно игнорировали ту, которой они с такой неохотой выдали разрешение на проведение раскопок.

– Хангерфорд! – крикнула она, приближаясь к хижинам, в которых жили рабочие. – Вы же обещали!

У Кэтрин было очень мало времени. Департамент по культурным ценностям уже дышал ей в спину, усиленно интересуясь ее раскопками. Установить истинную причину ее присутствия здесь было для него несложно, но – и это было намного хуже – им так или иначе предстояло раскрыть ее ложь. Вдобавок ко всему на прошлой неделе из фонда пришло письмо, предупреждающее о том, что финансирование ее проекта будет прекращено, если в ближайшем будущем она не предоставит результаты своей работы.

Переходя от одной хижины к другой, она яростно колотила в двери. «Я просто знаю, что скоро доберусь до этого родника! Если бы мне только дали нормально работать и прекратили вставлять палки в колеса».

– Хангерфорд! Где вы?

Приближаясь к прицепному вагончику, служившему строительным офисом, Кэтрин услышала за спиной шум. Обернувшись, она увидела, как арабы, работавшие на Хангерфорда, бегут к месту взрыва.

Секунду она смотрела, как у основания утеса, где пыль только начала оседать, собираются люди. Увидев их жесты и услышав крики удивления, Кэтрин почувствовала, как у нее внутри все сжимается. Именно такие возбужденные крики ей довелось слышать и раньше – в Израиле и Ливане, когда находили что-то удивительное.

Когда обнаруживали нечто Громадное.

Неожиданно для себя она вдруг тоже пустилась бежать, перепрыгивая через булыжники и обегая валуны. Она присоединилась к толпе как раз в тот момент, когда начальник стройки, Хангерфорд, появился в толпе, приговаривая:

– Так-так… Кто сказал, что можно перестать работать? – Крепкий техасец снял ярко-желтый шлем и провел рукой по рыжеватым волосам. – Доброе утро, доктор, – кивнул он в сторону Кэтрин, заметив женщину. – Так, ребята, что происходит?

Арабы заговорили все сразу, а один протянул начальнику что-то, похожее на старую, пожелтевшую газету.

– Какого черта? – нахмурил брови Хангерфорд.

– Позвольте, – попросила Кэтрин, протягивая руку. Мужчины умолкли, и она перевернула бумагу, внимательно разглядывая ее.

Это был обрывок папируса.

Вытащив из кармана своей блузки цвета хаки небольшое увеличительное стекло, Кэтрин стала рассматривать фрагмент еще пристальнее.

Хангерфорд усмехнулся.

– Богохульство, доктор?

– Нет, видите, что тут написано? «Иисус» по-гречески. Хангерфорд прищурил глаза, вглядываясь в то место, на которое она указывала. «Iesous».

– И что же это означает?

Кэтрин взглянула на папирус: черные буквы древнегреческого алфавита были аккуратно выведены на золотисто-медовой поверхности. Неужели у нее в руках то, о чем любой археолог может лишь мечтать? Нет, этого не могло быть.

– Это, видимо, произведение каких-нибудь оккультистов из четвертого века, – пробормотала она, поправляя прядь золотисто-каштановых волос, собранных в хвост на затылке. – В те времена по этим холмам бродили отшельники. А на закате Римской империи общим языком был греческий.

Хангерфорд обвел глазами голые окрестности: застывшие грубые очертания зазубренных утесов в лучах восходящего солнца; ветер, беспрестанно гуляющий вдоль побережья, казалось, вот-вот поднимет и унесет людей. Мысли Хангерфорда вернулись к клочку папируса.

– Он представляет собой какую-нибудь ценность? Кэтрин пожала плечами.

– Зависит от того, насколько он древний. – Она взглянула на мужчину. – От того, о чем в нем идет речь.

– Вы можете прочесть его?

– Мне необходимо забрать его с собой в палатку и внимательнее рассмотреть. Чернила выцвели, и папирус местами прогнил. И здесь, внизу… В этом месте он оторван. Было бы неплохо отыскать оставшуюся часть.

– Так! – загремел Хангерфорд, отходя назад и надевая каску. – Давайте посмотрим, в каком месте вы нашли его. Ищите дальше. Аллах, ребята!

Рабочие принялись обыскивать место взрыва, усеянное булыжниками, которые большей частью состояли из известняка и глинистого сланца. И когда один из них увидел кусок бумаги, торчавший из-под камней, люди всей гурьбой начали разбирать завал.

Но это оказалась всего-навсего первая страница газеты «Интернэшнл Таймс» двухдневной давности, скорее всего, принесенная ветром из какой-нибудь гостиницы неподалеку. Кэтрин разглядела заголовок: «Тысячелетняя лихорадка». И подзаголовок: «Неужели через двадцать дней наступит конец света?» Ниже была помещена фотография площади Святого Петра в Риме, заполненная людьми, которые собирались дождаться момента, когда стрелка часов перенесет их из 1999 года в год 2000-й. Правда, до этого события оставалось чуть менее трех недель.

Наконец арабы обнаружили куски конопляной веревки и прогнившей ткани и принялись вытаскивать находку из-под булыжника. Кэтрин внимательно рассмотрела узор на ткани, и внутри у нее сжалось еще сильнее: это было нечто древнее.

Она снова взглянула на обрывок свитка. Перед ее глазами маячило одно слово: «Iesous».

Что же они нашли?

– Надо бы расчистить эту площадку, – заметила Кэтрин, и у нее вдруг бешено забилось сердце. Она вгляделась в лица рабочих, собравшихся вокруг нее, и в ее голове проскользнула мысль: «Они знают». Она чувствовала, что нервы ее напряжены до предела. Ей и Хангерфорду придется попридержать этих молодцев. Оброни она хоть одно лишнее слово – и не пройдет и двадцати четырех часов, как все бедуины, обитающие в радиусе пятидесяти миль, начнут устанавливать палатки на месте взрыва и лазить по скалам в поисках старинных предметов. Такое она видела и раньше.

– Доктор Александер!

Она обернулась к смотрителю площадки, египтянину по имени Самир, бежавшему к ней.

– Доктор, простите, – произнес он на прекрасном английском, которым овладел в Лондонском университете, – некоторые стены выдержали, а шестой ров обвалился.

– Но я же работала над ним целый месяц!

Она повернулась к Хангерфорду, который хитро улыбнулся:

– Прости, милая, но за успех надо бороться. Не позволяй прошлому стоять на пути у будущего.

Хангерфорд не понравился Кэтрин с той самой минуты, когда два месяца назад, прибыв со своей бригадой и оборудованием, она услышала, как он издевательски спросил:

– И чем же этакая красотка занимается здесь совсем одна?

Кэтрин вежливо объяснила, что она не одна, ведь с ней работают еще пятнадцать человек, не считая местных рабочих.

Но Хангерфорд не унимался:

– Ну ты же понимаешь, о чем я. Такой симпатяшке нельзя без мужчины. – И подмигнул ей.

Когда же она заметила, что приехала сюда работать, он ответил:

– Да мы все здесь не бездельничаем. Но это же не значит, что нельзя время от времени немного расслабиться.

«Расслабиться», как оказалось, означало «выпить с девушкой вина в гостинице «Айсис», что была неподалеку. В это весьма убогое заведение Кэтрин время от времени заходила с коллегами отдохнуть от повседневных дел. Но Хангерфорду так и не удалось заставить ее встретиться с ним: раздражали его постоянные ухмылки и его манера почесывать свое гигантское брюхо, свисающее тяжелым мешком над серебряной пряжкой ремня. Он только и делал, что пытался втянуть Кэтрин в разговор о ее раскопках, игриво спрашивая: «Ну как, нашла плиты с Десятью заповедями?» Девушка отвечала довольно уклончиво, не давая ему ни малейшего намека на истинную причину ее присутствия здесь.

Кэтрин не призналась в этом и чиновникам в Каире. «Поиск следов Моисея» – эту официальную версию знали все.

Она представляла, какой была бы реакция, если бы рассказала правду: она искала вовсе не следы Моисея. Она искала его сестру, пророчицу Мариамь.

– Итак, – сказал Хангерфорд с обычной ухмылкой, показывая пожелтевшим пальцем курильщика на папирус, – это имеет какое-нибудь отношение к тому, что ты здесь разыскиваешь?

Кэтрин смотрела на хрупкий обрывок, что был у нее в руках, и ощущала пальцами его жесткость. Цвет папируса выдавал возраст находки. Буквы были выведены чрезвычайно аккуратно. А вдруг этот удивительный документ поможет ей в поисках пророчицы Мариамь?

Кэтрин подняла голову, и в лицо ей дунул ветер, холодный и освежающий, несущий аромат древности, запах соленого залива и зловоние технического прогресса: смесь выхлопных газов с дымом от горящей мусорной кучи. Кэтрин попыталась представить воздух, которым дышали люди три тысячи лет тому назад, когда здесь проходили евреи; ей хотелось знать, каким тогда было небо, как ветер трепал покрывала и плащи в тот роковой день, когда Мариамь отважилась задать своему могущественному брату главный вопрос: «Разве Господь говорит лишь через Моисея?»

Кэтрин заставила себя вернуться к настоящему и, увидев, куда смотрит Хангерфорд, поняла, что, одеваясь утром, в спешке забыла застегнуть верхние пуговицы блузки.

– Я должна более внимательно изучить находку, – ответила она и отвернулась. – А пока прикажите своим рабочим продолжать поиски.

– Есть! – ответил Хангерфорд, и его смех эхом разнесся по горам.

Она повернулась к нему.

– Хангерфорд, держу пари, вы зашевелите губами, когда будете читать знак «Стоп».

Он рассмеялся еще громче, повернулся и ушел.

Кэтрин пошла к своему лагерю и увидела, как студенты и волонтеры-американцы из ее бригады восстанавливают котлован, поврежденный при взрыве. В этом сезоне у нее была неплохая бригада, но, к сожалению, большинство из них уезжали через несколько дней домой на Рождество, и, что еще хуже, она не была уверена в их возвращении. Приближающийся Новый год был не совсем обычным, и это ее беспокоило. Новое десятилетие, новый век, новое тысячелетие. Кэтрин опасалась, что, возможно, ей придется прекратить раскопки.

Мир нуждается в том, что ты ищешь.

Ну почему ей никак не удавалось вбить это в голову начальства фонда? Люди жаждут духовной пищи, им не хватает Послания, которое вернет смысл жизни. «Если я найду родник и докажу, что Мариамь та, кем я ее считаю, тогда наступит эра возрождения силы книги, которую кто-то считает устаревшей, – Библии», – повторяла она про себя.

Прежде чем зайти в палатку и заняться изучением папируса, Кэтрин умылась холодной водой и посмотрела на свое отражение в зеркале, что висело над умывальным тазом.

Ей было тридцать шесть, и в уголках ее глаз обозначились морщинки. Эти гусиные лапки являлись следами напряженного труда под палящим солнцем Израиля и Египта – следствием прищуривания, характерного для археологов. Устойчивый загар, как ни странно, придавал ей здоровый вид женщины, проводящей дни на теннисном корте и у бассейна. Кэтрин вдруг вспомнила старый анекдот, в котором рассказывалось, каким образом археолог понимает, что его работа затянулась: турист заходит в гробницу и спрашивает: «И которая же из вас мумия?»

– Кэти, девочка моя, – прошептала она, похлопывая себя по лицу и втирая увлажняющий крем, – лет через десять на твоем лице, чтобы сдать экзамены, будет тренироваться ученик какого-нибудь пластического хирурга.

Расчистив место на своем рабочем столе, заваленном бумагами, Кэтрин подняла оконную сетку, и лучи утреннего света ворвались в комнату. Первый луч упал на фотографию, висевшую над столом, и она увидела, как Джулиус улыбается ей, как будто только подготовил отчет по проделанной работе.

Доктор Джулиус Восс, красивый брюнет с аккуратной черной бородой и пронизывающим взглядом темных глаз, стал частью ее жизни два года назад. Они познакомились на конференции по археологии в Окленде, где Кэтрин делала доклад. Джулиус, врач, специализирующийся на болезнях Древнего мира, выступал перед ней с работой, в которой говорилось о том, насколько часто у скелетов египтян обнаруживается перелом предплечья и что это характерно для женщин. Его гипотеза заключалась в том, что так нападавший ломал руку жертве, когда она пыталась защититься от него. Кэтрин и Джулиус встретились во время обеденного перерыва, и взаимная симпатия не заставила себя ждать.

«Почему, Кэти? – снова услышала она его голос, как будто он вдруг оказался в ее палатке. – Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? Я не верю, что это из-за того, что ты не еврейка. Это не может причиной. Ты же знаешь, я не настаиваю на том, чтобы ты отреклась от своей веры».

Однако Кэтрин не выходила за Джулиуса по другим причинам. Гора этих причин была такой же огромной, как и ее любовь к нему.

С усилием прогоняя образ Джулиуса из своих мыслей, она погрузилась в работу.

Пробежав глазами строки древнегреческих букв, она больше не обнаружила упоминания имени Иисус. Но и этого было достаточно.

Она пыталась понять, могла ли существовать какая-нибудь связь между найденным христианским документом и пророчицей времен Ветхого Завета, которую она разыскивает, приехав на Синайский полуостров. Вдруг это знак, говорящий о том, что ее оазис древности находится именно в том месте, где и произошло столкновение сил Мариамь и ее знаменитого брата?

Кэтрин взяла с полки книгу, изданную в 1764 году, – перевод на английский воспоминаний одного араба, жившего в десятом веке. В 976 году его корабль отклонился от курса, и он оказался на каком-то неведомом берегу.

Читая эту книгу впервые и встретив фразу «вступил на Землю Греха», Кэтрин подумала; что это, возможно, Синай. Она принялась соединять смутные намеки в рассказе араба и некоторые детали, обнаруженные ею в Ветхом Завете. Добавив сведения из астрологии и ориентирования на море по звездам – араб упоминал о том, что видел, как «над родной землей восходит Альдебаран», – восстановив все это в единую картину при помощи сведений из легенд и традиций местных бедуинов, Кэтрин пришла к выводу, что она, по всей видимости, находится в нужном месте, и Ибн Хассан был выброшен на этот самый берег, вдоль которого, словно грибы, вырастают теперь гостиницы. И в этот момент вопрос Кэтрин, мучивший ее всю жизнь, вдруг обрел ответ. – Ибн Хассан написал: «Я провел свои одинокие дни в месте, куда местные бедуины приводили свои стада на водопой к Bir Maryam…» Колодец Мариамь.

Вопрос зародился в голове у Кэтрин, когда ей было четырнадцать лет. Тогда монахини школы Пресвятой Девы Марии устроили показ нескольких фильмов на Страстной неделе для восьми – и девятиклассников: работы на библейскую тему сороковых и пятидесятых годов. В завершение была показана ставшая классикой картина де Милля «Десять заповедей», снятая в 1956 году. В то время как большинство детей, выросших на спецэффектах «Звездного пути» и «Звездных войн», хихикали и беспокойно ерзали на своих местах на протяжении всего сеанса, хотя и кричали «Браво!» во время захватывающей сцены расступления вод Красного моря, Кэтрин была озадачена. В фильмах, что ей доводилось видеть до того, показывали сказочных, неправдоподобных героев: Самсон, Моисей, Соломон – были чистыми, благородными созданиями. Женщины же, казалось, делились лишь на две категории: злобные искусительницы или тихо переносящие мучения матери/девы.

Это нехитрая идея – что в библейские времена должны были существовать не только герои, но и героини, – явилась толчками к появлению у Кэтрин подростковой одержимости, которая в итоге привела к выбору профессии: библейская археология. Она была уверена в том, что эти древние пески, расступившиеся перед такими невероятными сокровищами, как гробница Тутанхамона и Кумранские рукописи, скрывали и множество других чудесных секретов. И если нельзя было найти упоминания о библейских героинях в рукописях, Кэтрин собиралась отыскать их самих в земле.

Однако вскоре ей стало ясно, что в археологии и, в частности, в библейской археологии господствовали мужчины. Это положение защищал прочный бастион «старой гвардии», которая не просто не выносила женщин в своих рядах, но жутко негодовала по поводу малейшей критики своих яростно отстаиваемых убеждений. Пять лет назад Кэтрин впервые подала заявление на разрешение проводить в этом районе раскопки, говоря чиновникам Департамента культурных ценностей в Каире, что хочет начать поиск Колодца Мариамь в надежде отыскать доказательство своей теории о том, что Мариамь, так же как и ее брат, была предводителем иудеев. Волокита, растянувшаяся на несколько месяцев – взятки, проволочки, потеря документов, бег от одной конторы в другую, – завершилась решительным отказом.

Кэтрин на время отступила. Она наняла новых рабочих и вернулась год спустя, чтобы просить разрешения на проведение поиска Колодца Моисея. Разрешение ей дали сразу.

Открыв книгу об Ибн Хассане, она принялась читать не те строки, где содержались подсказки, которые помогли ей в исследовании исхода евреев из Египта, а другой отрывок. Раньше она не обращала на него большого внимания, но теперь ее взгляд был прикован только к этим строкам: «Я проснулся посреди ночи, – писал араб из далекого десятого века, – и узрел призрак невероятной красоты и белизны, которая ослепила меня. Видение разговаривало со мной голосом молодой женщины. Она привела меня к колодцу и попросила наполнить его – сначала землей, затем камнями. После этого я должен был смастерить из тростника якорь и положить его на колодец. «Если ты, Ибн Хассан, сделаешь это для меня, – сказал ангел, – я открою тебе секрет жизни вечной»

Кэтрин перечитала слова: «якорь из тростника».

Раньше эти слова не значили для нее ровным счетом ничего – какой толк от якоря из тростника? Но теперь…

Якорь из тростника и не должен был быть настоящим якорем. Это же якорь спасения! Это символ надежды!

Она тут же вспомнила якорь спасения из времен раннего христианства, тот, что предшествовал распятию Христа…

Она нахмурилась – вот опять неожиданно появившееся звено в цепи.

Раскрыв начало книги Хассана, она прочитала еще один отрывок, когда-то не представлявший для нее большого интереса: «И таким образом мне был дарован ключ к жизни вечной. Я, Ибн Хассан Абу Мухаммед Омар Аббас Али, выбравшийся с того берега и вернувшийся к семье, разговариваю с вами в возрасте ста двадцати девяти лет в крепком здравии и веруя в свою вечную жизнь, дарованную мне ангелом».

До этого Кэтрин лишь скользнула глазами по этим словам, приняв их за праздное хвастовство моряка, любившего рассказывать байки и придумавшего, что ему сто двадцать девять лет! Но теперь…

Она посмотрела на обрывок недавно найденного папируса, где упоминалось имя Иисус, и в глаза ей бросились два слова: «zoe aionios».

Жизнь вечная.

Была ли связь между обрывком папируса, возраст которого она в результате эксперимента определила двухсотым годом после рождения Христа, и галлюцинациями мореплавателя, потерпевшего кораблекрушение семь веков спустя? Но даже если это и так, что общего между текстом, в котором упоминается Иисус, и Колодцем Мариамь?

Нигде, кроме книги Ибн Хассана, Кэтрин не удалось отыскать упоминаний Колодца Мариамь. Но она нашла кое-что другое. Это была книга одного немецкого египтолога, написанная в 1883 году. Ученый описывал экспедицию в Синайскую пустыню. Свой лагерь он разбил на побережье Синайского полуострова к востоку от монастыря Святой Катарины, стоявшего у обрыва, недалеко от колодца, который он называет Bir Umma – Колодец Матери. И в этом месте по ночам помощникам египтолога снились дурные сны. Кэтрин заинтриговало то, что сны эти были схожи с видениями, которые описал Ибн Хассан. Жена ученого обрисовала свое прекрасное, призрачное видение точно такими же словами, которые употребил араб. И теперь Кэтрин задумалась: могло ли сходство видений и снов означать, что лагерь профессора Крюгера находился в том же месте, куда волею судьбы попал Ибн Хассан?

Кэтрин нашла подсказки и в самом Исходе 13:21, 22: «И днем Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью. Не отлучался стол облачный…». Кэтрин не была первой, кто заметил, что это могло быть описание вулкана. Она знала, что на Синайском полуострове нет вулканических гор, однако они имелись на восточной стороне залива Акаба, в Саудовской Аравии, в местечке под названием Страна Мидиан. Кэтрин рассуждала: если гора Синай находится в западной части полуострова Аравия, иудеи бы следовали к этому месту за огнем и дымом вулкана по восточному побережью Синайского полуострова. Поэтому на противоположной стороне залива днем им было видно облако, а ночью – огонь.

Но, как бы то ни было, сюда она приехала, чтобы найти доказательства событий, описанных в Исходе, и узнать что-либо о пророчице Мариамь, а не кусок какого-то папируса с именем Иисус!

Однако ей все-таки было интересно узнать, какое отношение эта находка, вернее, слова, содержащиеся в ней – «жизнь вечная», – может иметь к ангелу, привидевшемуся Ибн Хассану, к ночным кошмарам, что мучили помощников того ученого, и к легендам местных бедуинов, в которых рассказывается о том, какими частыми гостями здесь являются призраки.

Кэтрин прислушалась к звукам за стенами палатки: утренний ветер набирал силу, со свистом скользя по зелено-голубой поверхности залива. Эти звуки смешивались с криками и воплями рабочих Хангерфорда, которые продолжали прочесывать площадку, покрытую булыжниками. Кэтрин подумала: «Ведь и мне тоже приснился странный сон этой ночью». Нет, это был не сон. Старое воспоминание, которое она изо всех сил старалась стереть из памяти, сейчас снова совершенно необъяснимым образом овладело ею: «Гадкая девчонка! Ты будешь за это наказана…»

Она протянула руку за увеличительным стеклом, чтобы заняться переводом древнегреческого текста, и услышала, как снаружи закричали.

Они что-то нашли!

Недалеко от места взрыва рабочие обнаружили какой-то ход, похожий на начало тоннеля. Кэтрин подошла, чтобы осмотреть его, но тут ее сердце бешено заколотилось, и она бросилась к своим собственным раскопкам.

Еще до начала раскопок Кэтрин изучила эту местность, используя новейшие технологии геологических исследований, и выяснила, что под землей здесь имелось необычное тоннельное образование. Поэтому она подготовила специальную решетку и принялась копать. Но на втором уровне не было обнаружено никаких признаков обитания человека, поэтому ей и рабочим пришлось пробиваться сквозь слой известняка, и в итоге они обнаружили начало необычного тоннеля.

Теперь же, когда Кэтрин стояла у входа в тоннель, в одном из своих котлованов, она заметила, что проход шел горизонтально в направлении площадки, на которой Хангерфорд устроил взрыв, как раз к тому месту, которое только что заинтересовало его рабочих. Но и там тоннель не заканчивался. Куда же он вел?

Узнать это можно было лишь одним-единственным образом.

Кэтрин завязала вокруг талии веревку, легла в поддон на колесах, на которой рабочие перевозили булыжники, и, вооружившись фонарем, вплыла в темноту.

Тоннель был узким и темным, сверху осыпалась пыль и падали камни. Поскольку никто теперь не был уверен в прочности породы, в том, насколько взрыв мог поколебать ее, поэтому они договорились о сигнале: один рывок веревки – и рабочие тут же вытянут ее.

Перед тем как погрузиться в тоннель, Кэтрин предупредила Хангерфорда о том, чтобы тот не спускал глаз со своих рабочих и следил за тем, чтобы они никуда не ухолили. И все же она беспокоилась.

Медленно продвигаясь по тоннелю, Кэтрин помогала себе локтями, направляя свет фонаря прямо, в кажущуюся бесконечной пустоту. Ей приходилось несколько раз останавливаться, когда сверху начинал сыпаться песок, и ей казалось, что тоннель мог в любую минуту обрушиться. Тоннель был настолько узким, что плечи задевали стенки тоннеля. Когда же она ощутила, как известняк царапает ее голое колено, ей пришла в голову запоздалая мысль о том, что, пожалуй, вместо шорт ей следовало надеть джинсы. Она продолжала двигаться вперед, твердо решив найти выход из тоннеля.

Исследовав стенки, Кэтрин решила, что, несмотря на то что тоннель пролегал сквозь плотную магматическую породу, он, по-видимому, не был создан человеком, а являлся результатом естественного раскола известняка, который мог произойти вследствие землетрясения или прорыва подземного источника. Колодца?

Несмотря на холод, исходивший от известняка, Кэтрин стало жарко. Одним из ночных кошмаров, которые видели и Ибн Хассан, и помощники Крюгера, было захоронение заживо. Может ли это являться неким воспоминанием призрака? Размышляя об этом, Кэтрин почувствовала, как страх заползает в ее душу. Вдруг этот сон был предупреждением?

И тут на ее пути возникла преграда.

Она определила, что уже проползла по тоннелю метров пятнадцать, удаляясь от того места, где находился Хангерфорд и его рабочие. Она осмотрела то, что мешало ей двигаться дальше, и, к своему изумлению, обнаружила, что на ее пути оказалась всего лишь корзина, полузасыпанная известняком. Она протянула руку и попыталась сдвинуть ее; корзина поддалась, осыпав Кэтрин песком. Опустив веки, она стала вращать глазами, задержала дыхание и, когда пыль осела, посветила наверх.

Тоннель продолжался.

Зажав корзину руками, она продолжила свой путь.

Наконец она добралась до конца тоннеля, который неожиданно переходил в круглую шахту, достигавшую до самой поверхности. Потолок и стены этой шахты, диаметр которой составлял пять-шесть метров, были выложены из необработанной кремниевой плиты – материала, использовавшегося в бронзовом веке.

Неужели она обнаружила Колодец Мариамь?

Кэтрин направила свет вниз и взглянула через край, молясь о том, чтобы тот не обвалился. На дне она разглядела булыжники, причем некоторые из них откололись совсем недавно, как будто часть стены обрушилась в результате утреннего взрыва. И тут фонарь осветил какой-то предмет белого цвета. Кэтрин легла и вытянулась вперед, чтобы разглядеть его. Дрожащий луч света скользнул по камню и сланцу и наконец осветил… человеческий череп.

Волхв сорвал багровую мантию с плеч девушки, и лунный свет озарил ее нагую фигуру.

У его людей захватило дыхание. При виде такой красоты никто не смог вымолвить ни слова. В головах у людей пульсировала лишь одна мысль: она сильно напоминает одну из тех статуй, которые можно увидеть на рыночной площади. Белая. Холодная. Совершенная. Но пышные черные волосы, струящиеся по спине, и дрожащее тело доказывали, что перед ними стоит живая женщина.

Ее руки и ноги были связаны, но в позе было столько достоинства, что некоторые мужчины нервно затоптались на месте и опустили глаза. На их вождя, того, что сжимал в кулаке мантию девушки, гордый вид пленницы не произвел никакого впечатления. Там, в городе, как он только не пытался заставить ее заговорить! Он угрожал, запирал, пытал ее голодом – перепробовал все, кроме того, что могло бы разрушить ее физическую красоту. Последнего он бы не совершил, иначе Император рассвирепел бы.

Но теперь-то они были не в городе. Он привел ее в это богом забытое место на краю земли, чтобы наконец выведать у нее тайну в присутствии одних змей и скорпионов, а затем позволить пескам поглотить следы пыток.

Дорога сюда была не из легких – шестеро мужчин верхом на лошадях мчались через залитую лунным светом пустыню. Они выглядели так, будто их преследовал сам дьявол. Легионеры Императора находились далеко позади. Всадники остановились на берегу, где на фоне ночного неба, по которому, словно капельки воды, были разбрызганы звезды, выделялись причудливые формы утесов. Это бесплодную, заброшенную местность могли населять лишь призраки да духи.

Эти люди прочли о колодце в Священном Писании – о глубоком колодце, который, как гласит легенда, однажды помог утолить жажду евреям, когда те в течение сорока лет бродили по пустыне.

Когда они подъехали к колодцу, то привязали веревку к специально подготовленной корзине и стали аккуратно опускать корзину в колодец. В это время другие шептали молитву. Когда же корзина достала до дна, один из мужчин подвел женщину к краю колодца, и она оказалась прямо перед вождем.

– Скажи мне, – низким голосом промолвил волхв, доставая из ножен меч, – где седьмой свиток?

Он все так же молчала. Но, когда их глаза встретились, он заметил в ее взгляде огонь вызова.

Как и женщина, мужчина дрожал, но не от холода, а от сдерживаемого гнева. Последний из волхвов, он знал, что дни его власти сочтены. Но, если бы он овладел седьмым свитком, он смог бы творить чудеса, предотвратить конец света, к которому мир неуклонно приближался, и обеспечить вечную жизнь себе и тем, кто следовал за ним. Эта женщина знала разгадку тайны. Годами он шел по следу последнего свитка, и этот след привел к ней.

Мертвая тишина стояла до тех пор, пока волхв наконец не сказал:

– Да будет так, – и сделал жест своим людям.

Они повернулись к ней. Прикасаясь к ее безупречной белой коже грубыми, шероховатыми руками, они завязали веревку под мышками и под грудью. Они собирались спустить ее в колодец.

– Я не хочу, чтобы ты поранилась и от этого умерла быстрее, – проговорил ей волхв. – Я хочу, чтобы ты как можно дольше находилась в этой темнице. Ты запомнишь каждый камень, каждую щепку, каждую тень. Когда солнце поднимется и начнет палить, ты будешь гореть, а ночью от ледяного ветра твои кости начнут ломаться. Ты познаешь жажду, до сих пор неведомую людям, ты столкнешься с одиночеством, которое принесет тебе больше пустоты и ужаса, чем сама смерть. Ты будешь звать на помощь, но никто не услышит, разве что стервятники, ожидающие твоей плоти. – Он приблизился к ней вплотную, держа в руках обрядный посох, тот самый, который однажды заставил сотни тысяч людей испытать благоговейный трепет, но который теперь мог воздействовать разве что лишь на эту жалкую кучку окружающих да на нескольких людей в городе.

– Последний раз спрашиваю, – сказал он тихо. – Где свиток? Если ты мне скажешь, я освобожу тебя.

Она молчала.

– Тогда скажи мне хотя бы, на самом ли деле в седьмом свитке содержится волшебная формула вечной жизни?

И впервые с тех пор, как ее схватили, она заговорила. Ее «да…» прозвучало как вздох.

Волхв верил в бессмертие. Он закричал и поднял к небу кулак.

– Если я не могу овладеть тайной, то она не достанется никому!

Мужчины подняли ее на руки и стали спускать в колодец, дюйм за дюймом. Острые камни царапали ее нежную кожу. И, когда темнота поглотила ее свежесть и красоту, волхв ударил по каменному краю колодца своим посохом и воскликнул:

– Властью этого посоха, который достался мне от отца, а моему отцу от его отца еще тогда, когда по земле ходили Бессмертные, я налагаю проклятие на эту женщину и шесть книг, похороненных с нею, и пусть тайна навеки останется скрытой. И ни один человек не найдет их, не прочтет их и не узнает секретов. И пусть прокляты будут те, кто отважится на это.

На берегу показался одинокий наездник на черной лошади. Он остановился вдалеке от лагеря, чтобы его никто не услышал, спрыгнул с лошади и побежал быстро и тихо. Он стал обходить спящих одного за другим, вонзая в горло нож, чтобы никто из них больше не смог издать ни звука. Затем он вошел в шатер волхва и принялся искать свою невесту. Но ее там не было. Он сел на постель волхва и приставил нож к его горлу. Открыв глаза и увидев пришельца, волхв все понял и смирился со своей участью. Он промолвил:

– Ты никогда не найдешь и не спасешь ее. Потому что если я не могу овладеть тайной, то и никто не сможет.

Испытывая невыносимую душевную боль, молодой человек вонзил нож в горло волхва и увидел, как темно-красный поток залил атласную подушку.

Очнувшись, он отправился на поиски свой возлюбленной. Он искал ее на берегу, искал в глубоком, сухом русле реки, искал среди звезд.

И вдруг он услышал какой-то звук.

Пробираясь сквозь тьму, он дошел до колодца. Остановился, прислушался. Он позвал ее и услышал тихий плач. Что было мочи он пустился бежать к лагерю за веревкой. Вернувшись к колодцу, обвязал вокруг камня веревку и спустился в колодец.

В темноте его руки нашли ее. Это была его возлюбленная. Он закричал от счастья.

И вдруг понял, что ее сердце остановилось. Но она была еще совсем теплой. Она ведь плакала еще несколько минут назад.

И он зарыдал от горя. Крик разнесся по всей шахте и отозвался эхом в космосе. Плача, он выбрался из колодца и побрел к лагерю. В шатре волхва он обнаружил багровую мантию, вышитую золотыми нитями: это была ее мантия.

Вернувшись к колодцу, он вновь спустился в него, затем подтянулся на руках вверх и обрезал ножом веревку. Он упал на дно рядом с невестой. Накрыв мантией остывающее тело любимой, он обнял его и вновь заплакал. Слезы падали на ее волосы.

– Твоя смерть не напрасна, любовь моя, – рыдал он. – Боги слышат мою клятву, и поэтому я обещаю тебе, что однажды лучи солнца озарят эти свитки и мир узнает послание.

* * *

– Ну что, на сколько потянет такая находка? – спросил Хангерфорд с ухмылкой. – Я имею в виду доллары и центы. Например, сколько может дать музей за такой кусок папируса?

– По меньшей мере миллионов пять, – ответила Кэтрин, стряхивая с одежды грязь.

– Пять миллионов!

– Конечно. Может, и пятьсот миллионов. А может, и столько, сколько вообще нельзя сосчитать.

– Ладно-ладно. Я просто спросил.

– Хангерфорд! – воскликнула она гневно. – Понятия не имею, сколько это стоит. Мы ведь даже еще не знаем, что это. – Она посмотрела на тоннель. – Тот череп… Я хотела бы побывать там еще раз…

– И что ты можешь сказать об этой вещице? – поинтересовался он, тыча в пучок ниток, который она нашла в тоннеле.

– Думаю, седьмой-восьмой век, – ответила Кэтрин, в то время как толпа любопытных окружила ее. Кэтрин была облеплена песком, золотисто-каштановые волосы были покрыты мельчайшей пылью. Несмотря на то, что она снова видела солнечный свет и ощущала освежающий бриз, она не могла избавиться от ужаса, испытанного в узком тоннеле и глубоком, темном колодце. – Судя по особенностям переплетения этих льняных нитей и виду этой веревки… это определенно поствизантийский период.

– Давайте откроем это.

Но Кэтрин отпрянула от тянущегося к ней техасца.

– Нет. Наука диктует свои правила: это должно быть открыто в присутствии свидетелей. Я позвоню в Каир, сообщу о находке в Департамент культурных ценностей. Они пошлют к нам кого-нибудь. И… вам лучше оставить этот район до тех пор, пока он не будет обследован властями.

– Конечно-конечно. Я могу перенести работы вон туда. Нам в любом случае придется освободить местность для теннисных кортов. А ты не забудь рассказать мне новости, как только что-то выяснится, хорошо?

– Хангерфорд, поверьте, в этот момент я думаю только о вас.

Он усмехнулся и ушел.

Кэтрин поспешила в свою палатку, застегнула входную молнию и включила свет. Ей пришлось подождать минуту, чтобы успокоиться.

Купился ли Хангерфорд и все остальные на ее выдумку? Возможно. Ни в коем случае она не должна была позволить им узнать, что эта находка может обладать большей ценностью, чем они могли себе представить. Если бы она все им рассказала, эта вещь тут же превратилась бы в простой трофей. Эта вещь принадлежит ей, и чем скорее она свяжется с властями Каира, тем лучше.

Кэтрин принялась искать ключи от своего «лэндровера», но тут же остановилась. Чиновники в Каире славились своей ленью. Она должна была немедленно привезти их сюда. Но как? Она посмотрела на кусок папируса, который ей еще предстояло прочесть. Если бы она доложила, что папирус был изготовлен в третьем или четвертом веке или еще раньше, чиновники примчались бы сюда в мгновение ока.

Она поняла, как следует поступить. Расположив фрагмент под ксеноновой лампой и вооружившись увеличительным стеклом, она принялась читать.

Похоже, это было началом письма. «От твоей сестры Перпетуи, я шлю привет сестрам в доме дорогой Эмилии, достопочтенной…» Кэтрин сдвинула брови. Какое слово следует дальше?

«Дьяконос»!

По-видимому, это была ошибка. Кэтрин и раньше сталкивалась с определением «дьяконос» – дьякон – но лишь тогда, когда речь шла о мужчинах. Женщина была «диакониссой». Она перечитала предложение. Нет, все было вполне ясно: Перпетуя обращалась к Эмилии, женщине, называя последнюю «дьяконос», диакониссой.

С озадаченным видом Кэтрин продолжила чтение: «Дорогие сестры, я собираюсь поделиться с вами одним невероятным посланием, от которого у меня до сих пор трясутся руки. Но прежде знайте: с вами говорит вовсе не мой голос, а голос святой женщины по имени Сабина, пришедшей ко мне при удивительных обстоятельствах. Еще я хочу предостеречь вас: прочтите это письмо тайно, иначе ваша жизнь может оказаться в опасности».

Кэтрин подняла брови. Прочесть это письмо тайно? Иначе жизнь может оказаться в опасности? Вернувшись к началу письма, она снова прочла фразу «Эмилия, достопочтенный дьякон».

За нейлоновыми стенами палатки жизнь ее лагеря кипела самым обычным образом: Самир громко спрашивал, не видел ли кто-нибудь его мастерок, один из студентов смеялся над чем-то, приемник был настроен на одну из иерусалимских радиостанций. Но все Кэтрин пропускала мимо ушей, лихорадочно роясь в книгах.

Найдя то, что искала, она открыла словарь в конце книги и прочла: «Diakonos» (Номер Стронга: 1249-GSN), греч.: «слуга». Современный перевод: «дьякон». В эпоху ранней Церкви «diakonai» («исполнители королевских приказов») совершали крестины, читали проповеди и заведовали евхаристией, поэтому в контексте Нового Завета более точным переводом будет являться «священник».

Кэтрин резко вздохнула. «Эмилия… дьякон». Женщина-священник? В письме, где упоминается имя Иисус?

Этого не может быть!

Быстро открыв таблицу в середине книги, она взяла увеличительное стекло и стала внимательно изучать почерк Перпетуи, сравнивая рукопись с алфавитом, приведенным в книге. Соответствие было почти идеальным. Кэтрин вдруг осознала, что, согласно написанному в книге, письмо Перпетуи и в самом деле было написано во втором веке. Когда к женщинам, служившим в Церкви, определенно не обращались как «дьяконос».

Девушка закрыла книгу, пытаясь осмыслить ошеломляющий вывод. На задней обложке она увидела фотографию автора книги, в ее ушах вдруг снова прозвучали слова Дэнно, сказанные очень давно: «Ты же не можешь обвинять Церковь вечно».

Она тогда ответила: «Могу. Смерть моей матери целиком и полностью лежит на совести Церкви».

Кэтрин принялась рассматривать фотографию автора на обложке «Справочника по особенностям греческого языка Нового Завета» – молодой Нины Александер, доктора. Женщина со снимка смотрела на читателя зелеными улыбающимися глазами, выдающими живость ума, – и Кэтрин снова слышала голос матери, совсем слабый, еле различимый. Ее насыщенная жизнь, вызвавшая много споров, подходила к концу, когда она лежала совсем одна в холодной больничной палате и шептала: «Они оказались правы, Кэти, я не должна была делать того, что сделала, у меня ведь не было доказательств. Если бы только я могла доказать…»

Кэтрин старалась забыть тот страшный день, когда ей пришлось стать свидетелем победы Церкви, заставившей ее мать отречься от своих убеждений, победить ее дух.

Девушка вернулась к папирусу и к слову, смысл которого походил на взрыв бомбы: «дьяконос», и подумала: может, она нашла доказательство, которого так недоставало ее матери?

Теперь Кэтрин действовала быстро, поспешно положив папирус в ларец, который заперла на ключ и спрятала вместе со старинной корзиной под своей постелью. Она схватила ключи от машины, посмотрела, который час, и подсчитала, что в Калифорнии недавно перевалило за полдень. Она быстро составила в уме план: сначала попросит Самира охранять ее палатку; затем позвонит Джулиусу из отеля «Айсис»; потом сделает звонок Дэниелу в Мексику и, наконец, достанет расписание ближайших рейсов из Египта.

И после этого еще раз сходит в тоннель.

– Да… Она что-то нашла, – сказал Хангерфорд своему бригадиру, роясь среди лопат и топоров, грудой стоящих за автоприцепом. – Я заметил это по тому, как она вцепилась в эту старую корзину, как будто в той были драгоценности.

– И что же ты собираешься делать? – спросил бригадир, когда Хангерфорд выбрал огромную мотыгу.

– Доктор говорит, что хочет слазить в этот тоннель еще раз. – Он поднял мотыгу и усмехнулся. – Но земля там может осыпаться. Когда доктор соберется туда снова, лучше бы ей помнить, что археология не самое безопасное дело.

– Эрика! Эрика, подойди скорее!

Хэйверз взял жену за руку и чуть не стащил ее со стула.

– Майлз! Я как раз…

– Дорогая, ты должна увидеть это. Поторопись!

Он шел гигантскими шагами, выводя ее на улицу через ворота, у которых стояли старинные испанские сундуки и плетеная мебель, за которыми Эрика не торопилась ухаживать.

– Ты изумишься! – воскликнул он, и его голос поднялся до потолка «латилла», отозвавшись эхом в белых стенах из необожженного кирпича, что являлись частью его огромного дома в Санта-Фе.

Эрика рассмеялась. Она понятия не имела, что за чудо ей собирается показать муж. У Майлза это могло быть все что угодно – от необычной формы облака до какого-нибудь нового, супербыстрого микрочипа. Но, как и обычно, не успела она моргнуть, как его восторг и страсть увлекли и ее. За тридцать лет совместной жизни с Майлзом Хэйверзом она не могла припомнить ни одного скучного момента.

Они пересекли громадный внутренний двор, испугав при этом шофера, занимавшегося полировкой красно-коричневого «корвета ZR-1», который входил в коллекцию Хэйверза, как остальные двадцать три машины. Потом прошли еще через одни длинные ворота, представлявшие собой памятник старины из Зуньи Пуэбло; затем двинулись вдоль частного поля для игры в гольф с восемнадцатью лунками. Смотрители аккуратно очищали поле от недавно выпавшего снега.

Майлз Хэйверз был крепким мужчиной пятидесяти двух лет от роду, поддерживающим неплохую форму. Его любимым занятием был бег трусцой, причем он все время куда-то бежал. У Эрики, стройной, утонченной женщины, которая была ровесницей мужа, шаги были тихими и легкими. Идя за мужем вокруг испанского фонтана пятнадцатого века, что был привезен из Мадрида, она догадалась, куда муж ведет ее: в оранжерею.

Когда они подошли к запертому входу, у которого была установлена цифровая клавиатура, Майлз набрал код. Эрика посмотрела на запад, туда, где виднелись покрытые снегом горы Сангрэ де Кристо. Прожив в здешних местах около десяти лет, Эрика так и не привыкла к потрясающей голубизне неба штата Нью-Мексико. Как ей сказали, эта здешняя особенность вызвана сухостью воздуха. И она подумала: странное имя у этих гор – Сангрэ де Кристо, кровь Христа.

Неожиданно подул холодный ветер, растрепав ее короткие волосы пепельного оттенка. Эрика обвела взглядом поле для гольфа, которое охраняли несколько человек. Майлз поставил их вокруг площадки, находившейся в самом центре их имения площадью пять тысяч акров. Причиной тому был наплыв туристов в район Санта-Фе. Приближалось новое тысячелетие, и Санта-Фе являлось одним из нескольких святых мест на земле.

В преддверии двухтысячного года люди по всему миру готовились к землетрясениям, прочим природным катаклизмам, нашествию ангелов и нападению армии Сатаны. Ходили слухи, что опустеет даже Голливуд, поскольку знаменитости, одержимые ужасом перед Великим, уехали в более стабильные с геологической точки зрения районы: Вайоминг, Монтану и Манхэттен. А вот Эрика ждала прихода нового тысячелетия с нетерпением. Предвкушая скорое пришествие божественных существ, она провела этот год, подготавливая план «Праздника века», на котором должны были присутствовать более тысячи гостей, которые, как она надеялась, станут свидетелями Великой Сходки.

Электрические двери оранжереи открылись, и Эрика ощутила внезапное дуновение горячего, влажного воздуха, вырвавшегося наружу. Майлз продолжал держать ее за руку. Он вел ее мимо рядов со всевозможными саженцами и ростками, бутонами и распустившимися цветами, пышными папоротниками, виноградниками и прочими ползучими растениями. Когда они дошли до места, где Майлз выращивал орхидеи, за которые получал призы, он остановился.

Когда Эрика увидела цветок с темно-фиолетовыми лепестками и сверкающими зелеными листьями, у нее перехватило дыхание.

– О, Майлз! – выдохнула она. – У меня нет слов…

– Зигопеталум «Синее озеро», – гордо объявил он. – Я боролся за него, и он все-таки выжил.

Эрика знала, какие усилия Майлзу пришлось приложить для того, чтобы расцвела именно эта орхидея. Все началось с того, что он купил луковицу у одного садовода в Калифорнии. Бывало, он даже ночевал здесь, в оранжерее, чтобы не оставлять своего «малыша» в одиночестве.

– А ведь говорили, что это невозможно, – ликовал он. – А я сделал это! Эрика, вот тебе доказательство того, что осознанными, совместными усилиями все же можно остановить грубое мародерство со стороны жадных коллекционеров, у которых ни стыда, ни совести. Контролируя условия, мы можем выращивать совершенно здоровые растения и здесь, в Штатах, а джунгли оставить в покое.

Эрика наблюдала за ним, чувствовала его страсть, парящую в душном воздухе. Она протянула к нему руки и обняла его. Именно это она и любила в Майлзе больше всего – его смелость в борьбе за правое дело.

Порой Эрика задумывалась над тем, насколько изменилась их жизнь с того времени, как, будучи подростками, бросив колледж, они колесили по Соединенным Штатам на «фольксвагене» с запасом психоделических наркотиков, а потом танцевали обнаженными под дождем в Вудстоке. Теперь Майлз был компьютерным магнатом, чье имя красовалось в журнале «Форбс», а прибыль достигала десяти с половиной миллиардов долларов. Хотя никто не знал точного размера электронной империи Хэйверза, журнал «Тайм» написал о нем, как о «ходячем Интернете». Его частная сеть и в самом деле достигала мировых масштабов.

Раздался писк пейджера, висящего у него на ремне. Хэйверз нажал кнопку настенного селектора.

– Да?

– Сэр, вам звонят. Это срочно.

– Кто?

– Не представились, сэр. Звонят из Каира. – Глаза Майлза засверкали. – Хорошо, я возьму трубку здесь. – Он повернулся к Эрике. – Прости, дорогая, но мне придется ответить. Ты не против?

– Ну что ты. Мне в любом случае необходимо вернуться к сегодняшнему меню. – Она поцеловала его в щеку. – Орхидея великолепна.

После того как автоматически закрывающиеся двери сомкнулись у нее за спиной, Хэйверз взял трубку настенного телефона и ввел код.

– Слушаю.

Некоторое время он молчал.

– Обрывок? – переспросил он. – И ты ручаешься, что на нем написано «Иисус»? А еще какие-нибудь обрывки или свитки не были найдены?

Он слушал ответ, а его руки медленно сжимались в кулаки. Он почувствовал знакомый прилив крови и головокружение. Это длилось уже так долго…

Звонок из Тайваня за шесть месяцев до этого: «Я нашел для вас орхидею, мистер Хэйверз, Зигопеталум «Синее озеро», очень редкую, и добраться до нее было нелегко. Законным путем ее вывезти невозможно, выращивать ее рискованно. Она обойдется вам недешево». После этого звонка Майлз не спал сутками. И затем драгоценная луковица прибыла от «садовода из Санта-Барбары». И вот теперь плод его трудов красовался в его оранжерее, фантастический цветок, выращенный исключительно для собственного удовольствия.

– Корзина? – переспросил он тихим голосом, несмотря на то, что сквозь толстые стеклянные стены оранжереи ничего не было слышно. – Чиновникам об этом уже известно? Ясно… Что в этой корзине? Выясни и доложи мне. – Чувства бушевали в нем снова, как и полгода назад. Он подумал: «Именно не в приобретении, а в его предвкушении и заключается истинное наслаждение коллекционера. И еще в опасности. Всегда должен существовать риск».

Он повесил трубку и набрал номер на селекторе.

– Соедини меня с Афинами. Скажи Зику, что мне нужно срочно с ним переговорить.

Ждать не пришлось и пяти минут. Селектор загудел:

– Зик на линии, сэр.

Хэйверз кратко посвятил собеседника в курс дела и добавил:

– Брось это афинское задание и отправляйся в Шарм-эль-Шейх. Поезжай немедленно. Выясни, есть ли какая-либо связь между папирусом и корзиной и были ли найдены свитки. Если были, то я хочу, чтобы они оказались у меня. Добудь их любыми возможными способами, но будь осторожен. И, Зик, свидетелей убирай.

– Алло! Сеньор? – кричала в телефонную трубку Кэтрин. – Я до сих пор пытаюсь дозвониться до доктора Дэниела Стивенсона. Звонок постоянно срывается. Его лагерь находится в… Алло! Алло! – Она уставилась в молчащую трубку. – Только не это!

Когда она вернулась в приемную, мистер Милонас, управляющий в отеле «Айсис», окинул ее пытливым взглядом.

– Не получается, – сообщила она. – Я не могу дозвониться.

Она постояла немного, уперев руки в бедра, покусывая губу и намечая дальнейший план действий.

С того момента, как после взрыва нашли папирус, прошло всего десять часов, но Кэтрин предполагала, что новость о находке уже обогнула земной шар. И теперь, осматривая фойе, она представляла, как повсюду орудуют шпионы, как они сидят, развалившись в ротанговых креслах, и шепчутся, попивая свой турецкий кофе, читают газеты на арабском и французском, спрятавшись за комнатные пальмы. Даже спортсмен, прокативший по фойе аппарат для подводного плавания и направившийся к частному причалу, выглядел для нее подозрительно.

– Звоните, доктор?

Она обернулась.

Своим грузным телом и улыбкой во весь рот Хангерфорд заслонил Кэтрин вид на веранду и изумрудный бассейн, сверкающий в последних лучах садящегося солнца.

– Люди из Департамента культурных ценностей уже в пути, – солгала она.

Тусклые карие глаза Хангерфорда внимательно рассматривали ее лицо. Он подмигнул ей.

– Не сомневаюсь. Может, по бокальчику? Давай отметим находку.

– Я ожидаю звонка.

Его взгляд задержался на ее лице еще мгновение.

– Хорошо. – Смеясь, он отвернулся и отправился в бар, где только что начала выступать девушки, демонстрируя танец живота.

Кэтрин совсем не понравилось, как держатся Хангерфорд. Что если он уже сообщил кому-нибудь новость по телефону или, что еще хуже, провернул свое грязное дело на площадке? Она не могла больше терять ни минуты. Нужно было вывезти папирус и корзину из Египта сегодня же. Но, к сожалению, одной это сделать не под силу.

И лишь один человек мог помочь ей.

Когда Кэтрин ехала в отель из лагеря, она еще раз хорошенько обдумала свое решение позвонить Джулиусу. Ее план выходил за рамки закона государственного и законов моральных. В лучшем случае ее поступок мог бы порядком запятнать ее репутацию, а в худшем ее посадили бы в египетскую тюрьму. Она не могла впутывать в эту историю Джулиуса.

Таким образом, выход был один – позвонить Дэниелу.

Кэтрин знала, как Дэниел любит участвовать в рискованных мероприятиях. Если дело было скандальным и требовалось принимать жесткие решения, на Дэниела всегда можно было рассчитывать. Они познакомились двадцать шесть лет назад, когда ее, испуганную десятилетнюю девочку, хулиганы загнали в угол на школьном дворе и начали кричать, что ее мать сгорит в аду. Неожиданно какая-то козявка растолкала нападавших кулаками и спасла девочку, в одно мгновение став принцем на боевом коне. Это и был Дэниел Стивенсон.

С тех пор он всегда помогал решать ее проблемы, а она считала, что в долгу перед ним. Кэтрин поддержала его, когда Дэниел потерял мать, а он не отходил от нее, когда она лишилась родителей. Именно Дэниел вытащил ее из бездны одной темной ночью, когда ей исполнилось двадцать три.

Дэниел также по-настоящему понимал, почему она отреклась от Церкви и не собиралась менять своего решения.

Она взглянула на часы. В Мексике было уже почти восемь утра. Она хорошо знала, как Дэниел привык работать: вскоре он покинет лагерь, отправится к раскопкам, и окажется абсолютно недосягаемым в течение последующих десяти часов. У Кэтрин не было в запасе десяти часов. Она должна была переговорить с ним немедленно.

Но как?

– Вон там! – закричал Дэниел, и по каменной усыпальнице прокатилось эхо. Он быстро застучал по клавишам клавиатуры: «Даллас, ты это видишь? Ты видишь изображение?»

Через мгновение на мониторе ноутбука появились слова: «Мы все видим, доктор Стивенсон. Примите наши поздравления».

Дэниел выключил фонарь «Коулмэн», повысил яркость компьютерного монитора, чтобы снимок стал более отчетливым. Сомнений быть не могло: он все-таки сделал это. Наконец-то у него в руках было доказательство того, что представители древнего народа майя являлись потомками тех, кто уцелел после гибели Атлантиды.

Если бы только в этот момент Кэти была рядом и разделила его радость!

Вглядываясь в наложенные одно на другое изображения на мониторе – результат многолетней работы, Дэниел рассмеялся, и звук его голоса отразился от влажных, обветшалых стен древней гробницы и тут же затих.

Кэти…

В целом мире Кэти была единственным человеком, который не смеялся, когда он впервые выдвинул теорию о том, что народ майя произошел от древних миноанов, выброшенных океаном после разрушения Атлантиды на Юкатанское побережье. Кэти, которая оказывала ему неоценимую моральную поддержку письмами и телефонными звонками в те долгие, одинокие недели, когда он трудился в узких, жарких комнатах, находящихся в гробнице короля майя, когда он почти оглох от рева генератора света. Его право на то, чтобы его воспринимали всерьез, было не меньше, чем и у всех остальных. Кэти научила его утирать нос тем, кто на него клеветал. «Расширь границы возможного, Дэнно, – советовала она. – Сломай их идеалы. Но сломай их своими доказательствами».

Многолетние поиски и исследования, изучение снимков с воздуха, занесение сведений в компьютер и искренняя увлеченность, граничащая с одержимостью, привели его к одному любопытному холму в мексиканских джунглях, который после двух лет тщательных раскопок оказался не чем иным, как могилой до этих пор неизвестного короля майя.

Коллеги нехотя и небрежно здоровались с Дэниелом. Но однажды он обнаружил фреску, которую до этого никто и никогда не видел. Вместо тучной фигуры с дряблыми руками и отвисшим животом, какие находили в Бонампаке, ему попались фигурки тонкие и гибкие, с изящной талией, длинными черными волосами, свисающими с плеч, и уже с плоским лбом и удлиненным черепом – все это было характерно для искусства майя. Когда Дэниел заявил, что эта находка являлась доказательством его теории об Атлантиде, недоброжелатели продолжали насмехаться.

Но этим доказательства не исчерпывались. Удалив слой кальцита со второй стены, Дэниел обнаружил то, чего еще не находили в Мексике, Центральной и Южной Америках: фреску с изображением змей, предшествующую появлению образа Пернатого Змея, ставшего главным божеством в империях толтеков, ацтеков и майя. Люди, изображенные на фреске, держали в каждой руке по змее – этот сюжет был характерен для искусства миноанов.

Наконец, на третьей стене в усыпальнице Дэниел увидел фреску, поразившую его. Она напоминала произведения искусства ацтеков, которые появились лишь несколько веков спустя, и изображала людей, склонившихся либо лежащих на спине, изрыгающих загадочного вида водовороты, похожие на петли ленты, которые были характерны для творчества ацтеков. Водовороты интерпретировались археологами по-разному: одни говорили, что это символ речи и дыхания, другие же утверждали, что это не что иное, как дыхательные аппараты древних астронавтов. Однако, согласно интерпретации Дэниела, изображенные люди находились под водой, они тонули. Он считал, что фреска рассказывала историю великой катастрофы, уничтожившей их предков, – историю гибели Атлантиды.

Это не убедило критиков, и тогда Дэниел указал на фрески из Бонампака, датированные более поздним временем. Он не отступался: каким же образом можно тогда объяснить тот факт, что сюжет этих фресок из восьмого века пронизан темой подводного мира? Священники и знать одеты в костюмы, изображающие омаров, прически напоминают щупальца осьминога, рыбьи хвосты и морские водоросли? С какой стати народу, обитающему в джунглях, так живо и ярко изображать атрибуты океана?

Разбив рядом с найденной гробницей лагерь, Дэниел принялся за работу. Взяв с собой старый компьютер «IBM Thinkpad» с модемом «Zircom PCMCIA V.34» и мобильный телефон «Моторола», он создал здесь настоящую информационную лабораторию, работать в которой ему помогали коллеги из Далласа и Санта-Барбары. С их помощью Дэниел получал дистанционный доступ в базы данных по искусству и мог пользоваться программой по восстановлению изображений. Посредством спутниковой связи на Косумеле Дэниел передавал изображения только что найденных фресок майя в оба города. Он отбирал нужные сюжеты фресок миноанов, накладывал эти изображения на те, что обнаружил он, тонко подмечая особенности форм носов, коленей, кончиков пальцев, а также используя программу восстановления изображений, когда на картине отсутствовали детали. Они почти совпадали.

«Поздравляем! – сказали теперь сотрудники лаборатории в Санта-Барбаре, и их слова замигали в окне сообщения на мониторе компьютера. – Раздави за нас бутылочку шампанского!» И из Далласа: «Где же наши деньги?» Это была их любимая шутка, потому что Дэниел славился тем, что у него вечно не было в кармане ни гроша.

Когда раздался сигнал, предупреждающий о том, что заряд батареи его ноутбука на исходе, Дэниел убавил яркость экрана и напечатал друзьям:

«Спасибо, ребята. Икра за мной».

Затем он прислушался к звуку дождя, все шуршащего за стенами гробницы. Он почувствовал, как его восторг уменьшился и хорошее настроение куда-то пропало. Ему действительно не хватало Кэти в этот момент.

У него была лишь ее фотография, прикрепленная к внутренней стенке сумки для ноутбука. Он хотел, чтобы ее лицо всегда находилось перед ним время работы.

Это была старая фотография, сделанная во время их выпускного вечера в «Школе Чистого Сердца». На ней Кэти, смеясь, стояла с поднятой рукой. Сейчас он смотрел на ее изображение, сожалея о том, что она не может оживить своим присутствием это сырое помещение, в котором пахло плесенью, и вдруг вспомнил день, оказавшийся поворотным пунктом на его жизненном пути.

Ему было шестнадцать лет. Кэти обнаружила его за лавками спортивной арены, где он сидел, обливаясь слезами. Она обняла его и сказала, что все будет в порядке; он почувствовал аромат ее духов, ощутил мягкость ее тела, и вдруг в одно мгновение из лучшего друга Кэти превратился в отчаянно влюбленного. Кэтрин тогда не поняла этого, и даже двадцать лет спустя он старался скрывать свои чувства.

«Джулиус попросил моей руки», – написала она в своем последнем письме. Дэниела такой новостью удивить было нельзя, но она все равно ранила его сердце. Дэниел не питал никаких иллюзий по поводу своих отношений с Кэтрин: они лучшие друзья, даже родственные души – и ничего больше между ними не могло быть. Дэнно считал, что Джулиусу недалеко до семидесяти лет. Окружающие считали их странной парой, и у Дэниела имелось собственное тайное подозрение по поводу того, почему Кэтрин была так привязана к Джулиусу.

Предположим, она выйдет замуж за своего избранника и обретет женское счастье, став миссис Восс. Это было еще не самое страшное. Дэниел уставился на изображение, что показывал монитор его компьютера, пытаясь вернуть исступленный восторг, овладевший им еще совсем недавно. Но мысли были заняты совсем другим.

Она поняла, каким образом можно связаться с Дэниелом. Кэтрин в течение целого лета помогала ему подготовить карту района в Чиапас, в котором, как он подозревал, где-то пряталась гробница. Его рабочие дни в лагере ничем не отличались друг от друга: подъем на рассвете, кофе, причем в больших количествах, осмотр предметов, найденных в предыдущий день, а потом… Теперь она вспомнила! Перед тем как приняться за раскопки, Дэниел проводил один час в Интернете, просматривая электронную почту и читая последние новости.

Она тут же вернулась к стойке администратора. В течение этого года Кэтрин познакомилась со всем персоналом отеля «Айсис»; она приходила сюда каждый день за письмами и частенько за покупками, когда у нее не бывало времени съездить в Шарм-эль-Шейх. Иногда она даже составляла компанию мистеру Милонасу, вдовцу за семьдесят, и пила с ним чай.

– Мистер Милонас, – обратилась она к нему. – Я бы хотела попросить вас об одной услуге. Вы не разрешите воспользоваться компьютером в течение нескольких минут? Я заплачу.

– Святой Эндрю! – воскликнул он, рассмеявшись. – Четыре года тому назад мистер Пападопулос говорит мне: «Милонас, пора бы нашему отелю идти в ногу со временем». И послал за компьютером в Афины. Но мистер Пападопулос не знает, как обращаться с компьютером, я не знаю, как им пользоваться, мисс Хассан не знает, а Рамеш лишь знает, как писать на нем буквы. Пальцев одной руки хватит, чтобы показать, сколько человек пользовались компьютером за четыре года. За последние пять месяцев никто. А что же сегодня? Эта машина вдруг стала самой популярной в мире!

– Ею пользовался кто-нибудь еще?

– Мистер Хангерфорд, ваш американский друг. Она искоса посмотрела на мистера Милонаса.

– А еще кто?

– Постоялец, который сегодня приехал. Он и сейчас сидит за компьютером.

– Вы хотите сказать, что компьютер сейчас занят? Извиняясь, он пожал плечами.

– Может, вы попробуете в «Шератоне» или «Галф Хилтоне»?

Но времени на дорогу не было. Дэниел никогда не задерживался в Интернете больше часа, и в Мексике была уже половина девятого. Она могла застать его только сейчас.

– Простите, – еще раз извинился управляющий и переключил внимание на постояльца, пришедшего обменять деньги.

Кэтрин на мгновение задумалась, затем обошла офис сзади; дверь была приоткрыта, она заглянула внутрь и увидела множество старой мебели, старинные телефоны с вращающимся диском, пишущую машинку, мусульманский и западный календари на стене и спирали липкой бумаги, свисающие с потолочных вентиляторов. Секретаря, занимающегося бронированием номеров, на месте не было, как и Рамеша, но Кэтрин увидела человека перед компьютером спиной к ней, печатающего на клавиатуре. Он был высоким, широкоплечим и отличался почти военной осанкой. Его черная рубашка с короткими рукавами была заправлена в джинсы, идеально сидевшие на нем.

– Простите, – произнесла она, стоя в дверях. – Я бы хотела узнать…

Он обернулся. Она увидела грубое загорелое лицо, голубые глаза и невероятно притягательную улыбку. И тут же заметила, что черная рубашка выглядела не совсем обычной: на ней был белый воротничок. Мистер Милонас не упомянул, что постоялец был священником.

Она прочистила горло.

– Я хотела узнать, свободен ли компьютер.

– Я только начал загружать свою электронную почту, и боюсь, это может занять некоторое время.

– Как долго?

– Пару часов.

– Часов! А почему так долю?

– Думаю, скорость этого модема – триста бит в секунду! – ответил он, рассмеявшись.

Кэтрин взглянула на часы, затем на компьютер и, наконец, на священника. Она хотела что-то сказать, но передумала и тут же ушла.

В приемной она попросила мистера Милонаса позвонить в «Шератон» и спросить, можно ли воспользоваться их компьютером. В ожидании ответа принялась стучать пальцами по журналу учета постояльцев, уставившись на дверь офиса. Насколько велико было ее желание попросить священника об услуге, настолько же мала была ее решимость обратиться к нему с этой просьбой.

– Извините, доктор А1ександер, – сказал мистер Милонас, повесив трубку, – но их компьютеры тоже заняты. Пожалуйста, не стесняйтесь, звоните с телефонов в нашем офисе. Может, в этот раз вам повезет.

Решив, что ей, возможно, удастся дозвониться по телефону отеля, а не по телефону-автомату, она направилась в офис. Увидев, что священника нет на прежнем месте, она посмотрела на компьютер в надежде, что загрузка завершена. Но на экране высвечивалась лишь издевательская надпись:

«Ожидаемое время загрузки: 1 час 27 минут».

Когда она снова попыталась дозвониться в Мексику, ей вдруг пришла в голову мысль остановить загрузку и, пока никого рядом нет, послать свое сообщение Дэниелу, а со священником разобраться позже.

– Давай, Дэнно, – шептала она, слушая телефонный сигнал, который теперь редко где можно было услышать. Скорость этого модема была сравнима, пожалуй, лишь со скоростью улитки, кое-как пытающейся обогнуть землю. – Пожалуйста, будь на месте. – Она снова посмотрела на часы. Неужели он уже отправился к гробнице?

Через приоткрытую в дверь в офис она услышала, как в баре раздался шквал аплодисментов, на фоне которого послышался еще более громкий, грубый хохот Хангерфорда. С какой стати он все еще находится здесь? Почему он так и не пошел на свое рабочее место?

Она могла представить, чем сейчас занимался Самир. Хотя она и попросила его охранять палатку, но была уверена, что он не будет стоять все время. Она подумала о папирусе и корзине, спрятанных, но все равно доступных, понимая, что больше не может оставить эти вещи без присмотра. Что же ей делать, если у нее так и не получится дозвониться до Дэниела?

Выбора не было – она решила, что уедет из Египта сегодня же.

– Алло! – закричала она в трубку. – Да, я пыталась дозвониться до доктора Стивенсона. Он в… Алло!

Связь прервалась.

– Черт побери, – вырвалось у нее.

– Что случилось?

Она повернулась и увидела в дверях мужской силуэт, а чуть поодаль сквозь стеклянные двери входа ало-золотой закат. Священник вошел в офис, и помещение как будто мгновенно стало меньше. Как показалось Кэтрин, мужчина был под метр девяносто, а короткие каштановые волосы с легкой сединой говорили о том, что ему около сорока. Однако Кэтрин отметила, что его тело не выдавало ни малейшего признака среднего возраста.

Она повесила трубку.

– Дело в том, что мне срочно нужно воспользоваться компьютером и связаться с одним человеком.

– Почему вы тогда так и не сказали?

– Не хочу находиться во власти священника. Он удивленно посмотрел на нее.

– Едва ли вы в моей власти. – Он подошел к компьютеру, присел за клавиатурой, что-то быстро напечатал и встал. – Он в вашем распоряжении, – резко произнес он, даже не глянув на нее, и тут же ушел.

Кэтрин смотрела ему вслед некоторое время, потом села за компьютер, заглянула в листок бумаги, на котором был написан электронный адрес Дэниела, и принялась набирать текст.

Дэниел только поставил свою электронную подпись, когда в шуме дождя расслышал посторонние звуки. Он повернулся ко входу в гробницу, в которую тут же влетел его ассистент с криком:

– Нам надо убираться отсюда! Сейчас же!

– Что…

– Повстанцы осадили лагерь! Я еле-еле спас джип! Дэниел захлопнул ноутбук, засунул его под пончо и выбежал под дождь. Над их головами то и дело со свистом пролетали пули.

Черная надувная лодка понеслась по волнам и достигла берега прежде, чем над заливом начала подниматься луна, освещая отраженными лучами ночные просторы. Два человека в черных гидрокостюмах заглушили мотор и крадучись, но быстро принялись идти сбоку от лодки. Когда судно коснулось песчаного дна, они потащили его за собой до самого берега.

Замерев на мгновение, они стали озираться вокруг, ища глазами какие-либо признаки жизни. Но в этот темный полуночный час кругом не было ни души. Они начали выгружать свое снаряжение, продолжая оглядываться по сторонам: пересечение границы страны, в которой они находились, было явно незаконным.

Один из них постоянно смотрел на часы: в течение всего одного часа они должны были определить местонахождение цели и доложить об этом тому, на кого работали.

Вокруг палатки ветер завывал, словно злодей-джинн, собирающийся вот-вот ворваться внутрь. Кэтрин смотрела на корзину, лежавшую на ее рабочем месте, собираясь открыть ее, когда обитатели лагеря улягутся спать. Она наконец услышала голос Дэниела, который позвонил ей и произнес три прекрасных слова: «Уже лечу!»

Но дорога к ней займет не меньше дня. Кэтрин была настолько напряжена, что ее нервы, казалось, не выдержат. Ветер продолжал завывать на улице, а она – размышлять о найденной корзине, лежащей на ее рабочем столе.

Корзина была небольшой, похожей на ту, что берут с собой на пикник. От нее пахло землей и гнилью. Снаружи лоза уже начала расплетаться, а в некоторых местах и расщепляться под воздействием солнечного света. Но Кэтрин надеялась, что содержимое корзины, аккуратно спрятанное внутри, осталось невредимо.

«Эмилия, достопочтенный дьякон…»

Она подошла к окну и посмотрела на темную равнину. Вдали мерцали огни лагеря Хангерфорда.

В ее лагере светились две палатки и слышался разговор нескольких людей. Ей безумно захотелось открыть корзину, но она не осмеливалась сделать это, потому что в любой момент мог кто-то войти. Присев за рабочий стол, она взяла увеличительное стекло и принялась рассматривать корзину снаружи. Она увидела крошечное растение и нахмурилась.

Кэтрин считала, что, уходя из Египта, иудеи взяли с собой семена и растения, сажали и выращивали их в местах своих стоянок, поэтому часть ее работы заключалась в том, чтобы собирать и исследовать представителей древней флоры. В каждом регионе произрастали определенные виды растений, и Кэтрин поняла, что, если на гончарных изделиях древних евреев будут обнаружены следы растений, произрастающих в долине Нила, это сможет стать доказательством ее гипотезы относительно маршрута, по которому Моисей и Мариамь вели свой народ. К сожалению, до сих пор она находила лишь растения, характерные для южной части Синайского полуострова.

Однако этот экземпляр был ей неизвестен.

И она целиком погрузилась в работу, читая книгу по палеоботанике. В ночном небе взошла луна и залила пустыню серебристым светом. В это время недалеко от лагеря вдоль берега шли двое.

«Origanum ramonense», – прочла Кэтрин мгновение спустя, когда убедилась в том, что форма листа, тончайшие ворсинки на стебле и чашечке, особенности венчика полностью совпадают с описанием в книге. Интересующий ее абзац заканчивался словами: «…произрастает в центральной части пустыни Негев».

Израиль! Это же почти в двух сотнях миль отсюда!

Она снова посмотрела на загадочную корзину, и ее пульс участился. Зачем людям нужно было что-то спрятать в этой корзине, а затем пройти такое огромное расстояние и зарыть ее в землю? Откуда были эти люди? Кто они? И что это за череп? Кого-то намеренно похоронили рядом с корзиной? Если и так, то зачем?

«Прочтите это письмо тайно, иначе ваша жизнь может оказаться в опасности».

Больше она не могла ждать.

Вооружившись ножницами и щипцами, Кэтрин аккуратно обрезала холст, покрывающий корзину снаружи, разрезала веревку и взялась за остальные слои корзины, орудуя ножницами так, будто была хирургом, оперирующим рану.

Ветер стонал и сотрясал палатку, осыпая ее шквалом песка и гальки. Луна поднималась все выше; свет, падающий на лагерь, казался неестественным. Кэтрин вскрыла последний, внутренний слой корзины.

Она не верила своим глазам.

Танец живота подходил к концу. Танцовщица по имени Ясмина, которую посетителям отеля «Айсис» преподносили как Мед Востока, но которую на самом деле звали Ширли Милевски. Она приехала из Бисмарка, что в Северной Дакоте, и теперь колесила между сидящими за столиками зрителями, которые засовывали ей под костюм американские и египетские банкноты. А в фойе один из двух недавно прибывших американцев, выглядевших как обычные туристы, пытался получить на ночь номер, суя деньги прямо в руки администратору, чтобы он закрыл глаза на отсутствие паспортов. В это время второй отошел к лифту, чтобы позвонить по телефону.

Он произнес лишь одно предложение, очень тихо, убедившись, что никто вокруг его не слышит и не видит: «Мы на месте аварии».

Кэтрин пришла в себя и поняла, что смотрит на связку папирусных «книг», отлично сохранившихся в обложках из кожи, завернутых в тонкий холст, перевязанных веревкой и упакованных в эту корзину. Она дотронулась до первой книги. Ее прикосновение было нежным и осторожным, отточенным за годы работы с хрупкими предметами. Кэтрин открыла книгу.

Американцы дали на чай швейцару, проводившему их в номер, заперли за собой дверь и занялись обустройством своего временного операционного цеха.

Они достали из своих сумок приборы ночного видения «НВ-100» российского производства; водонепроницаемые фонари «Дайвер Тек»; ножи «Нейви СИЛ Тим 2000»; лазерный дальномер «Сваровски»; электрошок на двести тысяч вольт и навигационный прибор «Скаут Джи Пи Эс», способный определить их точное местонахождение в любой точке земного шара. Наконец, из сумки были извлечены подробные карты прибрежных полос залива Акаба и Саудовской Аравии, спутниковые снимки Южного Синая, Суэцкого канала и Красного моря. Паспорта и авиабилеты в сумках этих двоих можно было и не искать. Они умели пересекать границы, оставаясь незамеченными.

Семнадцатизарядный пистолет «Глок-17» с лазерным прицелом, а также дробовик «Бенелли МЗ» со складным стволом были вложены в наплечные кобуры, прикрытые куртками, еще на берегу, где эти двое высадились.

Они были готовы к работе.

* * *

Кэтрин нажала кнопку микрокассетного диктофона.

– Первая книга, – заговорила она, – состоит из типичных листов папируса, концы которых склеены с небольшой нахлесткой. То, как листы сложены в книгу, напоминает скорее складки гармошки, чем привычную для нас книгу. В открытом виде книга имеет стандартную длину, ее объем равняется двадцати листам, записи сделаны на каждой полосе, но только на одной стороне. Сбоку можно увидеть горизонтально расположенные волокна.

Когда она аккуратно раскладывала папирус, над пустыней снова завыл ветер. Это был странный звук, из-за которого местные бедуины называли ветер «Крики затерянных». Кэтрин достала большое увеличительное стекло и приблизила фонарь к папирусу. Заправив свои длинные каштановые волосы за уши и едва начав читать, она вдруг услышала за стенами палатки посторонний звук.

Она обернулась и прислушалась.

– Эй! Кто здесь? – Она подошла к откидному полотнищу, приоткрыла его и всмотрелась в темноту ночи.

В лагере было тихо, ее рабочие спали – света не было ни в одной палатке. Когда ветер изменил направление, до нее донесся звон колокольчиков, висевших на шеях коз, и редкое блеяние козленка. Пустыня была залита странным, сверхъестественным светом.

Она снова прислушалась и услышала более знакомые ей звуки: шаги по гальке. Прихватив фонарь, она шагнула из палатки и направила луч на площадку, где проводились раскопки. Сначала она увидела лишь котлован, веревки, которые раскачивал ветер, и песок, скользящий по древним камням. И затем разглядела его, бродягу.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, шагая к нему. Осветив его лицо, она увидела, что эго священник из отеля «Айсис».

– Эй! – Он прикрыл ладонью глаза от света.

– Вы вторглись на мою территорию, – заявила она, опуская фонарь.

– Простите. Откуда мне было знать, что прогулка по этому месту равносильна преступлению? – И тут он разглядел ее лицо. – Вы! Тот самый компьютерный взломщик! Вам удалось связаться со своим другом?

Ветер покусывал ее руки и ноги, и Кэтрин поняла, что на ней были надеты лишь шорты и блузка.

– Да, – ответила она. Свободной рукой ей приходилось придерживать волосы, чтобы ветер не бросал их в лицо.

– Майкл Гарибальди, – представился «бродяга» и протянул руку.

– Что вы здесь делаете? – спросила она снова, не обращая внимания на его руку.

– В отеле мне сказали, что гут ведутся раскопки. Мне захотелось посмотреть. Вы здесь работаете?

– Это мои раскопки. А не поздновато ли осматривать подобные места?

– Я не мог заснуть. Как, впрочем, и вы. – Его взгляд скользнул мимо се лица к светящей в ночи палатке. Когда мужчина отвернулся, чтобы осмотреть темные рвы и насыпи гальки, Кэтрин заметила, как сильно ветер трепал его рубашку, отчего черная ткань словно прилипала к его сильной, мускулистой спине.

– Насколько я понимаю, вы доктор Александер, – произнес он. – В отеле мне сказали, что вы что-то нашли.

– Мы еще не можем утверждать наверняка, – осторожно ответила Кэтрин. – Я жду человека из местного правительства и только потом продолжу работу.

Он кивнул.

– Если бы этими раскопками занимался я, то тоже не торопил бы события. Помню, как прочел о той находке неподалеку от Бир-эль-Дама. Стоило проронить лишь слово, как кругом, словно грибы, повырастали палатки, и уже через неделю оттуда вынесли все, что только можно было вынести.

Какое-то время она просто не могла отвести взгляд от его голубых глаз. Они напомнили ей то время, когда она была еще маленькой и считала, что, если священник посмотрит в глаза человеку, он увидит, что у того в душе. Она избавилась от этого заблуждения, когда поняла, что священники – самые обыкновенные люди. Но теперь, ощутив на себе открытый взгляд Майкла Гарибальди, она как будто снова осознала, что ей заглядывают в душу.

И это ей не нравилось.

– Эта земля часто осыпается, – заметила она. Они пошли в лагерь.

– Я только что из Иерусалима, – сообщил он, следуя за ней. Его голос стал совсем тихим, когда они подошли к палаткам. – Я решил немного растянуть отпуск и осмотреть Синай. Вообще-то я уже возвращаюсь домой. – Он сделал паузу и затем добавил: – Мой дом находится в Чикаго. – Она продолжала молчать, и он спросил прямо: – Почему у меня такое ощущение, что я вам не по душе?

– Отец Майкл…

– Пожалуйста, – улыбнулся он, – просто Майкл. Но она стояла на своем.

– Воспитание не позволяет мне обращаться к служителям церкви иначе. Мне неудобно называть вас просто Майклом.

– Хорошо, – согласился он, и ей показалось, что выражение лица стало менее приветливым. – А мое воспитание подсказывает мне, что можно было бы и поблагодарить человека за то, что он уступил компьютер, за которым работал.

Поскольку они стояли в крохотном пятне света от фонаря, что был установлен у ее палатки, Кэтрин разглядела своего собеседника: морщинки в уголках его глаз, как будто он много бывал на солнце, или много смеялся, или и то и другое. Когда он поднял руку, чтобы отмахнуться от мотылька, она увидела скульптурные мышцы его предплечья, выдававшие его увлечение спортом. Он упомянул, что живет в Чикаго; она подозревала, что под его белым воротничком скрывался «синий».

– Извините, – произнесла она. – Большое спасибо. Я тогда искала вас, чтобы поблагодарить. Мистер Милонас сказал, что вы уехали в город. Вам удалось послать свое электронное сообщение?

Его лицо вновь озарилось притягательной улыбкой.

– Да, пару часов спустя.

Кэтрин слушала свист ветра в каньонах. Она думала о книгах из папируса, которые лежали на виду в ее палатке.

– Уже поздно. Спокойной ночи.

– Можно задать вам один вопрос? – проговорил священник. – Тогда в отеле вы заметили, что не желаете находиться во власти священника.

– В этом не было ничего личного.

Он пристально посмотрел на нее и сказал:

– Мне просто интересно, потому что иногда люди, незнакомые с католичеством…

– Я воспитывалась в католической среде, отец Майкл. Я двенадцать лет проучилась в католической школе. Но потом распрощалась с Церковью.

– Ясно, – тихо произнес он. – Тогда спокойной ночи. – Он протянул руку. На этот раз она подала свою. Кэтрин ощутила, как сильные пальцы сжали ее руку. Когда же она подняла глаза и их взгляды встретились, женщина почувствовала, как между ними пробежала искра, которая одновременно и пугала, и приятно волновала ее.

Его взгляд снова задержался на ней, и мужчина тихо сказал:

– Доктор Александер, что бы вы ни искали, желаю вам это найти.

Она смотрела ему вслед в замешательстве, ощущая какое-то его влияние и злясь на себя за это ощущение.

Когда она повернулась к своей палатке, то у края котлована разглядела то, чего раньше не замечала: что-то уродливое и настолько громоздкое, что оно закрывало звезды на небе. И тут она с ужасом осознала, что это что-то было палаткой бедуина.

Еще на закате ее здесь не было.

– Мы прибыли на место, мистер Хэйверз.

– Отлично, – сказал Майлз в трубку мобильного телефона, отойдя подальше от окружающих. Звонок раздался как раз тогда, когда семья наряжала рождественскую елку.

Слушая краткий отчет Зика, он не сводил глаз с Эрики, которая наблюдала за тем, как внуки развешивают украшения на елке. Дерево было около трех с половиной метров в высоту. Самые маленькие ребятишки сидели на полу возле елки и занимались подготовкой сцены рождения Христа. Трехлетняя Джессика вдруг спросила:

– А где маленький Иисус?

Эрика рассмеялась, обняла внучку и сказала:

– Ты увидишь его наутро после Рождества!

Майлз улыбнулся, глядя на них, а потом отвернулся и тихо сказал в телефонную трубку:

– Когда встретишься с партнером, не мешкай. Не торгуйся. Либо проворачивай сделку, либо избавляйся от него. Бери товар и смывайся оттуда. У тебя будет двадцать четыре часа.

Майлз почувствовал, как внутри него зашевелился тигр – зверь, родившийся много лет назад в тот судьбоносный день. Тигром была его собственная интуиция. И теперь этот зверь снова начал оживать.

– План меняется, – тихо сказал собеседнику Майлз. – Провернешь ты сделку или нет, все равно избавься от него. Я не хочу, чтобы об этом знал кто-то еще.

И «тигр» ударил хвостом.

 

День второй

Среда,

15 декабря 1999 года

«Боже правый! – подумал Дэнно, когда его «лэндровер» стал приближаться к раскопкам Кэтрин. – Да что здесь происходит?»

В телефонном разговоре она не упомянула, почему ей понадобилась его помощь, и Самир, человек, встретивший его в аэропорту Шарм-эль-Шейха, тоже ничего не объяснил. Но теперь, когда они мчались по пустыне на машине с открытым верхом, перед Дэниелом предстал целый цирк: палатки, машины, ослы, автобусы, туристы и местные арабы, снующие вокруг котлованов.

– Лафайетт, мы здесь! – закричал Дэниел, увидев, как Кэтрин выходит из палатки, прищуривая глаза от лучей заходящего солнца.

– Дэнно! – воскликнула она и помчалась к нему.

Он спрыгнул с машины и крепко сжал ее в объятиях.

– Слава богу, ты приехал! – прошептала она.

Он долго не отпускал ее, наслаждаясь ее близостью. Затем резко отстранил ее и тихо сказал:

– Ты ужасно выглядишь. – Но никак не мог отвести от Кэтрин взгляда.

Она засмеялась и погладила по светлым волосам, которые растрепались так, что он походил на пугало. Дэниел был весь в пыли, а его футболка с надписью «Жизнь археолога с самого начала в руинах» была помята и испачкана.

– Ты тоже! – И взяла его за руку. – Оставь все в машине и скорее в мою палатку. Тут судачат, что мы что-то нашли.

– Колодец Мариамь?

– Бери выше, – ответила она, когда они оказались в палатке.

– Судя по этому карнавалу, ты обнаружила золото! Она смотрела на него горящими зелеными глазами.

– Лучше золота, Дэнно! Свитки. И очень старые! Господи, они такие древние… – Она остановилась и прислушалась. Затем подошла к входу и выглянула на улицу.

– Что там? – спросил он.

– Мне что-то послышалось совсем рядом с палаткой. – Она подняла руку, предостерегая, и, отойдя от входа, направилась к столу, заставленному бутылками и стаканами. Когда он заговорил, она поднесла палец к губам.

Пока Кэтрин наполняла стаканы водой «Эвиан», Дэниел заметил, что рабочий стол покрыт простыней, а на кровати лежит открытый чемодан.

– Ты куда-то уезжаешь?

Протягивая ему стакан, она произнесла низким голосом:

– И прямо сейчас. Я лишь ждала тебя.

– Что происходит?

– Возьми себя в руки, Дэнно, потому что ты не поверишь своим глазам, когда я тебе кое-что покажу.

Зик стоял на балконе своего номера и глядел на залив, который теперь становился темнее по мере того, как солнце пряталось за горы Синайской пустыни. Из ресторана, что находился внизу на террасе, до него доносились голоса. Местность гудела от слухов о местных археологических раскопках, в которых что-то обнаружили.

В дверь постучали – прибыл партнер.

Поспешно упаковывая чемодан, Кэтрин посвятила Дэниела в события последних тридцати шести часов, начиная с того момента, когда она проснулась от взрыва.

– Никто не знает, что я открыла корзину, – говорила она. – Но рано или поздно об этом узнают. Ты видел веревки и предупреждающие знаки, которые я развесила вокруг раскопок. Пока удавалось сдерживать искателей диковинок, но не думаю, что это надолго. – Дэниел заметил, что она не складывала аккуратно вещи, а просто в спешке бросала их в чемодан. – Думаю, Хангерфорд проговорился, – добавила она. – Я получила сообщение от управляющего отеля «Айсис», который сказал, что мне звонили из Департамента культурных ценностей и попросили передать, что их представитель уже направился сюда. Он должен прибыть сегодня вечером, но я намерена уехать до того. Надеюсь, у меня получится улизнуть во время ужина. Рабочие Хангерфорда всегда устраивают посиделки у костра. Это должно сыграть мне на руку.

– Кэт, о чем ты говоришь?

Она остановилась, затем подошла к своему рабочему столу и отдернула простыню.

– Об этом!

Она разложила папирус в аккуратные стопки, раскрыв первую «книгу». Дэниел подошел к столу. Кэтрин объяснила, как ей удалось сопоставить обрывок папируса, где упоминалось имя Иисуса, с первой страницей того, что в итоге оказалось первой «книгой». Она рассказала о том, что наложила неровные края фрагмента папируса и остальной части «книги» так, что шов стал практически незаметен. Затем поверх склеенного она положила стеклянную тарелку.

Дэниел наклонился, разглядывая. Он был очень взволнован.

– Почему ты называешь их свитками?

– Взгляни на края; по ним видно, что когда-то они были прикреплены к цилиндру. Но затем эти цилиндры убрали, а свитки сложили гармошкой, после чего они стали похожи на книгу.

– Рукописные книги заменили свитки во втором веке, ведь так? Появилось полотно писчего материала, которое складывали и скрепляли с одной стороны.

– Да, но ведь эти листы скреплены вовсе не с одной стороны, ты увидишь это, и они не раздельные. Однако они напоминают книгу. Вот я и спрашиваю себя: зачем убрали цилиндры и сложили свитки таким образом?

Он посмотрел на нее.

– А что думаешь ты?

– Для того чтобы было легче переместить их из одного места в другое, – ответила она, взяв с полки туалетные принадлежности и поспешно затолкав их в чемодан. – Свитки громоздкие, и пронести их с собой не так уж легко. А плоскую книгу можно спрятать под одеждой.

– Ты хочешь сказать, спрятать от людей, преследовавших того, кому эти свитки принадлежали?

– Возможно. Теперь, – продолжала она, снова подойдя к рабочему месту, – я думаю, что расположила свитки в том порядке, в котором их необходимо читать, судя по этой первой странице, которая, видимо, представляет собой письмо, приложенное к свиткам. Остальная же часть этого самого свитка, как мне показалось, – это начало рассказа о жизни одной женщины. Остальные же пять, – показала она на аккуратно запакованные «книги», которые пребывали в своем первоначальном виде и в самом деле выглядели как книги, – вполне возможно, продолжение этой истории.

Дэниел зачарованно смотрел на вытянутый свиток, длина которого была больше метра. Каждая из «страниц» была расписана черными чернилами.

– Рядом с книгами больше ничего не было?

– Нет.

– Ты уже перевела их?

– Только первую страницу.

– И?

Она протянула ему листок из блокнота, на котором ее аккуратным почерком было что-то написано. Он прочел первые слова: «От Перпетуи…»

– Прочти абзац, выделенный желтым.

Хангерфорд оценивающим взглядом посмотрел на двух незнакомцев, грузно опускаясь в кресло.

– Должен признать, не предполагал, что реакция будет настолько быстрой. И, уж конечно, не ждал пару американцев.

После того как доктор Александер вытащила из туннеля корзину и спрятала ее от посторонних глаз у себя в палатке, Хангерфорд стал считать археолога не только привлекательной женщиной, но и подлой лгуньей. Он быстро съездил в отель «Айсис» и в непринужденной беседе с портье узнал имя человека в Каире, занимающегося «частными древностями», как имел осторожность выразиться сотрудник отеля. Хангерфорд тут же связался с торговцем и, конечно, не упомянув имени Кэтрин Александер, сказал лишь самое главное: «Обрывок папируса, на котором написано «Иисус». Воображение его собеседника разыгралось тут же. Торговец сказал, что свяжется с ним. Поэтому Хангерфорд был немало удивлен и даже обескуражен, когда ему позвонили из отеля «Айсис» и на другом конце телефонной линии оказался некий американец, очень заинтересовавшийся сообщением.

– Так, – сказал он, – ребята, вы покупаете для себя, или, – его ухмылка стала шире, – я прав, думая, что вы на кого-то работаете? – Второй из этих двух был немногословен, но на лице того, кто назвался Зиком, было написано одно: «наемник». Это был не слишком высокий, худощавый, с коротко подстриженными белокурыми волосами, тусклыми серыми глазами и шрамом с одной стороны лица, тянущимся ото лба до челюсти. Проходя по его лицу, шрам как будто собирал в сборку кожу под правой бровью, правым глазом и в уголке рта. Хангерфорду хотелось знать, каким образом он был заработан.

Зик улыбнулся.

– Наш заказчик предпочитает анонимность. Хангерфорд пожал плечами.

– Мне все равно. Итак, джентльмены, доллары и центы. Что предлагает ваш босс?

Дэниел стал читать вслух: «…потому, как Сабине стал известен час Второго пришествия, час Конца». Он изумленно посмотрел на Кэтрин.

– Ты уверена, что именно это там и написано? Я хочу сказать, боже мой! Час Второго пришествия?

– Посмотри сам. – Она указала пальцем на строку первого куска папируса.

Дэниел прищурился, разглядывая слова: «parousia…»

– Если всем станет известно о том, что найден свиток, в котором говорится об Иисусе, да еще что в нем приводится дата… – Он замолчал.

– Вот почему я никому и не проговорилась.

– А о чем говорится в остальной части письма? Кэтрин взяла папирус и принялась переводить:

– «Прежде чем я начну рассказывать историю Сабины, дорогая сестра, снова хочу предостеречь тебя. Я поделилась с Сабиной несчастьем, постигшим наших сестер: после стольких лет равенства с мужчинами Общины нас низвели до изоляции и обязательства молчать. Сабина заклинает меня, не желая, чтобы ее сестры подвергались гонениям из-за нее. Если это послание будет встречено мужчинами с негодованием и они решат преследовать тебя из-за него, отнеси эти книги Королю…»

Дэниел посмотрел на нее.

– Почему ты остановилась?

– Текст заканчивается здесь, в нижней части страницы. – Она поднесла увеличительное стекло к верхней части следующей колонки и продолжила читать: – «Тимбосу, и тогда они будут в сохранности».

– Король Тимбос! Кто он?

– Понятия не имею.

Дэниел провел руками по волосам и принялся ходить из угла в угол. Проходя мимо окна, он услышал голоса, принесенные ветром: кто-то кричал на зевак, не отходящих ни на шаг от края котлована. Дэниел остановился и взглянул на Кэтрин.

– Община, – сказал он, – как ты думаешь, это ранняя Церковь?

Она снова вернулась к своему чемодану и закрыла его решительным щелчком.

– Я надеюсь выяснить это, когда переведу все свитки.

– И что же они представляют собой, по твоему мнению? Утерянное Евангелие?

– Не знаю, но мне кажется, что одной книги не хватает.

– Почему ты так решила?

Она вернулась к рабочему столу.

– Они были перевязаны веревкой и находились в той корзине, и я не обнаружила никак доказательств того, что вместе с ними были замурованы еще какие-нибудь книги. А теперь взгляни на последнюю страницу шестой книги, вот здесь. – Она аккуратно раскрыла папирус. – Внизу прочти.

– Мой греческий оставляет желать лучшего, – засмеялся он. – Но мне кажется, здесь написано: «И я испытывала страх».

– Не совсем. Это слово происходит от корня «phobos», так что более точным переводом будет: «Я боялась…»

– Боялась чего-то?

– Да, боялась чего-то. За этим словом должно идти другое слово, из чего следует, что это еще не конец. За этой страницей должна следовать другая.

– И чего же, по твоему мнению, они боялись? – прошептал он.

Кэтрин сняла с вешалки куртку и накрыла ею чемодан.

– Первым делом я хочу провести несколько экспериментов с этим папирусом – рентгеновскую флуоресцентную спектрометрию и инфракрасную абсорбцию. Я уже послала образец в Швейцарию для радиоуглеродной пробы.

– Гансу Шуллеру?

– Он никому не разболтает, и поэтому на него можно положиться. Все это время я занималась анализом почерка.

– И?

– И на данный момент могу сказать, что это второй век.

– А череп? Как ты считаешь, он имеет отношение к свиткам?

– Если имеет, то получается, что его закинули в тоннель или же он сам туда упал.

– Он?

– Или она…

В то время как Дэниел размышлял над мыслями Кэтрин, с улицы до него донеслись отдаленные крики муэдзина с крыши минарета:

– Аллах акбар…

Вечерний служитель мечети хотел этим сказать, что вечерняя трапеза в полном разгаре; и в самом деле ароматы жареной баранины и кофе уже проникли сквозь стены палатки.

– Кэт, я все же кое-чего не понимаю. Почему ты не доложила об этом в Департамент? Почему ты уезжаешь?

– Страница, которую ты прочитал, мой перевод, взгляни еще раз на приветствие.

– «Эмилии, достопочтенному дьякону». – Он взглянул на нее. – Отлично, она была диакониссой. И что с того? Не такая уж это и диковинка.

– Если закрыть глаза на то, что на греческом языке «диаконисса» – «diakonissa», а вовсе не «diakonos», как написано здесь.

– Это ошибка?

– Не думаю.

– Есть еще один пример того, что женщину наделяют мужским титулом: в Послании к римлянам Павел обращается к Фебе, употребляя слово «diakonos». Это единственный пример того, что женщина обладала таким высоким титулом. А ведь дьякон заведовал алтарем. Но потом по отношению к женщине стали употреблять слово «диаконисса», и ее обязанности были сведены к заботе о больных и престарелых.

– И если ты докажешь, что эти свитки относятся к первому веку… – Дэниел вдруг понял, почему Кэтрин ничего не сообщила в Департамент культурных ценностей.

Причиной была ее мать.

Несмотря на то, что доктор Нина Александер являлась палеографом – экспертом по датированию древних рукописей на основании особенностей написания букв, известность она получила благодаря своей потрясающей книге под названием «Мария Магдалина, первый апостол». В этой работе Александер заявляла, что власть Папы, основанная на преемственности и ставшая таковой со времен, когда святой Петр явился, как принято считать, первым свидетелем Воскресения, не имеет под собой абсолютно никаких оснований. Нина также утверждала, что во всех четырех Евангелиях написано, что первыми пустую гробницу увидели женщины, а в двух Евангелиях описывается, что после Воскресения Иисус является прежде всего Марии Магдалине, а не Петру, который в тот момент скрывался. На основе информации, содержащейся в Новом Завете, доктор Александер сделала следующий вывод: именно Мария, а не Петр, должна была стать преемником Иисуса.

Своей работой мать Кэтрин разрушила и свою карьеру, и свою жизнь.

– Ты считаешь, что в этих свитках, – осторожно заговорил Дэниел, – может содержаться доказательство теории твоей матери?

Кэтрин говорила быстро:

– Критики работ моей матери указывали на то, что, говоря в своем первом Послании к коринфянам о Воскресении, Павел не упоминает имени Марии Магдалины, как и не пишет о женщинах в принципе, рассказывая об окружении Иисуса и даже о пустой гробнице. Мы знаем, что письмо Павла коринфянам появилось за двадцать лет до того, как Евангелия обрели письменную форму, поэтому его работа может рассматриваться в качестве более авторитетного источника, поскольку является более ранней. Но что если эти свитки, – сказала она, аккуратно собирая папирусные книги в стопку, – были написаны еще раньше, чем письмо Павла? Ведь в них может содержаться упоминание о женщинах, присутствовавших в гробнице, или даже о самой Марии Магдалине.

Его глаза, обрамленные золотистыми ресницами, стали шире.

– И тогда сама основа власти католической Церкви и Папы просто канет в вечность! Кэт, ты в курсе, что еще Нострадамус предсказал, что тысяча девятьсот девяносто девятый год ознаменуется концом папства и кризисом католичества? Ведь это же здорово, если эти свитки докажут верность теории твоей матери, что Петр не имел никакого права стать преемником Иисуса и что последовавший за этим порядок наследования, имеющий двухтысячелетнюю историю, основан на ошибке! Это приведет Церковь в состояние полного хаоса! Господи, неудивительно, что ты хочешь увезти свитки подальше отсюда. Если они попадут в руки государства, ты больше никогда их не увидишь!

– И еще они, возможно, мой единственный шанс восстановить доброе имя матери. Ты поможешь мне?

Он улыбнулся.

– И ты еще спрашиваешь!

– Мне лишь нужно уложить еще пару вещей, затем мы выждем, когда на нас никто не будет обращать внимания, и тогда улизнем.

Дэниел снова склонился над обрывком папируса, который был найден первым. Он так и лежал на столе.

– «Праведный», – прошептал он. – Ведь так здесь написано?

Кэтрин взглянула в окно. На ее лицо падал свет от фонаря. Она увидела, что ее помощники сидят вместе с бедуинами у костра.

– Да, – тихо ответила она.

– Разве не о Праведном упоминается в Кумранских рукописях?

Она повернулась и посмотрела на него.

– Это никак не может быть работой ессеев.

– Я не об этом. Ессеи считались целителями, ведь так? Слово «ессеи» происходит от греческого «essenoi», что означает «целитель», правда? И существовало мнение, что эти мистические целители являются хранителями древних секретов. Только вдумайся, какие правила существовали в их секте. – Он стал перечислять их по пальцам. – В нее было не так-то просто попасть, обряд посвящения длился невероятно долго и был мучительным, и, если ты нарушал даже самое незначительное правило, наказание было суровым. Почему? Из-за того, что ты здесь указала: «zoe aionios» – жизнь вечная.

Кэтрин аккуратно сложила свиток гармошкой.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А вдруг одной из тайн ессеев была формула вечной жизни? Может, именно поэтому участники секты так боялись «чужих» и того, что кто-то из них покинет общину? Считается, что секта ессеев прекратила свое существование, когда римляне разрушили Иерусалим, а затем и Масаду в семьдесят четвертом году нашей эры. Верно? Но ведь могло случиться так, что их тайны не прекратили свое существование? Что если последний свиток был украден – свиток, в котором рассказывается о конце света или, может, даже написана формула вечной жизни?

Кэтрин вспомнила слова Ибн Хассана: «И таким образом, мне был дарован ключ к жизни вечной».

– Этот Праведный вполне может оказаться Иисусом, – продолжал Дэниел, который волновался все больше. – Огромное количество ученых утверждают, что Иисус был ессеем и именно поэтому в Новом Завете описывается как целитель. Предположим, его секрет вечной жизни относился не к той жизни, что ожидает человека после смерти, а к жизни земной – вечной жизни в наших телах из плоти и крови! Ведь он и в самом деле оживлял мертвых. Это и могло быть проявлением его знания секрета вечной жизни! Кэт, если мы выясним, королем какого города был Тимбос, мы, возможно, отыщем седьмой свиток и сами узнаем формулу вечной жизни!

* * *

– Мистер Хангерфорд, – начал Зик, шагая по комнате и периодически загораживая круг света от лампы, стоявшей на ночном столике. К этому моменту солнце уже зашло и гостиничный номер погрузился в темноту. – Позвольте дать небольшой урок на тему незаконной торговли предметами старины. Существует закон, изданный под эгидой ЮНЕСКО, в котором есть следующая оговорка: любые предметы древней культуры, вывезенные за пределы страны контрабандой, должны быть возвращены в место своего происхождения. Когда этот закон вышел, его действие стало распространяться и на время, предшествовавшее его изданию. И это означало, что коллекционеры, вложившие большие суммы денег в древний папирус, больше не имели права объявлять свои коллекции принадлежащими им. И это вызвало потрясающий эффект домино. Дело в том, что в результате повысились цены и подпольная торговля этими материалами ушла еще глубже «под пол». Смысл улавливаете?

Хангерфорд нахмурился.

– Не уверен…

Зик подошел к собеседнику ближе, и Хангерфорд смог наконец разглядеть белые пятна на складках шрама, изуродовавшего лицо Зика. Казалось, рану зашивали огромной иглой.

– Что ж, сэр, – любезно продолжал Зик, – подпольная торговля свитками стала изнуряющим трудом для многих, кто этим занимался, поэтому в деле остался лишь избранный круг семей. У каждой из них имеется внушительная сеть наемников, мистер Хангерфорд. Они в курсе всех историй и слухов. Они всегда так или иначе знали об обнаружении свитков и фрагментов папируса. Знали ли вы, мистер Хангерфорд, что, если люди начинают шептаться о том, что где-то в Иерусалиме находятся предметы старины, заинтересованные лица тут же покупают дом, стоящий в этом месте, и начинают свои раскопки прямо в подвале, а власти даже ничего не подозревают? Порой эти люди даже строят дом на таком месте, если готового нет, и, когда выкапывают все, что только можно было выкопать, они сносят дом и переезжают.

– Я все еще не…

– Мистер Хангерфорд, я хочу сказать, что вы решили вступить в серьезную игру, ставки в которой больше, чем вы можете себе представить. И ваши товарищи по игре, мистер Хангерфорд, вернее, ваши противники, вовсе не глупые люди.

Хангерфорд заволновался.

– Ах, ну, не думал….

– Вы позвонили одному торговцу в Каир и сообщили, что найдены свиток и корзина и что, по вашему мнению, изначально этот папирус находился в корзине.

Зик наклонился, будто намереваясь почесать лодыжку, но, когда он выпрямился, Хангерфорд увидел, как перед ним сверкнуло лезвие ножа.

– Что ты видишь? – спросила Эрика Хэйверз, с волнением глядя на то, как Человек-Койот гадает на священном дыму.

Не дождавшись ответа от индейского шамана, она принялась наблюдать за происходящим вокруг бассейна, у которого собралась все семья: трое ее взрослых детей с супругами и внуки в возрасте от нуля до двенадцати лет. Все они пришли праздновать Рождество и Новый год. Это был жутко холодный декабрьский день, и вода в бассейне подогревалась, на фоне ясного неба Нью-Мексико был заметен пар, поднимающийся с поверхности теплой воды, а вокруг головы Человека-Койота клубился дым от мескитового дерева, тлеющего в священной чаше.

Он собирался предсказать будущее.

Эрика снова обратила внимание на шамана, с нетерпением ожидая его ответа.

В последнее время она начала ощущать какую-то пустоту в своей душе, как будто в ней стало не хватать жизненно важной составляющей. Она попыталась заняться медитацией, обратилась к астрологии, пыталась установить связь с ангелами, но все занятия не искоренили этого ощущения. Голод, сидевший внутри Эрики, казалось, призывает ее обратиться к древней духовной пище, которая прошла испытание временем.

И вот она встретила шамана-индейца на представлении, посвященном искусству местных жителей. Его христианским именем, которое было навязано всему его народу еще около ста лет тому назад законом бледнолицых, стало Люк Пиньеда. Однако его род наградил его именем Ицапа, что означало Человек-Койот. Шаман был предводителем племени Антилопы и, следовательно, духовным и политическим лидером в своей деревне. В его обязанности входила забота о Духах невидимых жизненных сил. От Человека-Койота Эрика узнала о Латику – матери, сотворившей мир, и о том, каким образом появился человек, когда его потомки, что обитают в нижних слоях Земли, стали проталкиваться на поверхность, пожелав жить в солнечном свете.

– Что ты видишь? – снова спросила она.

На этот раз Человек-Койот потряс головой и его длинные белые косы рассыпались по рубашке.

– Все плохо, миссис Хэйверз. Мир определенно приближается к своему концу.

Она испуганно посмотрела на него.

– Вы видите это в дыме?

Он поднял глаза, которые казались почти бесцветными. Говорили, что глаза старика выгорели на солнце.

– Нет, этого в дыме нет. Дым пуст.

И тогда она поняла: причина крылась в Духе невидимых жизненных сил, исчезнувшем из пуэбло Акома. Полиция утверждала, что это кража, однако лекарь заявил, что Дух сам ушел под землю, потому что приближался конец света.

– Он Сойял. Дух кризиса, – объяснил Человек-Койот. – Сойял появляется в момент зимнего солнцестояния, знаменуя начало сезона духов. Он первым выходит из кивы и идет через все деревню, подготавливая дорогу для остальных духов, собирающихся возвратиться из невидимого мира. – Неделю назад Человек-Койот побывал в киве, готовясь к появлению духа в день солнцестояния, однако Сойяла там не обнаружил. – За все историю моего племени такое случается впервые: Возвращающийся Дух не появляется. И поэтому остальные духи не могут выйти из кивы и благословить мой народ. Это очень плохо.

Эрика хотела задать еще один вопрос, но заметила, что на террасе появился слуга и пошел к Майлзу, который в этот момент переворачивал мясо на барбекю. Она вспомнила о подарке, что приготовила мужу на Рождество.

Ей хотелось, чтобы в этот раз ее подарок был необычным. Ведь она собиралась дарить его в последнее Рождество второго тысячелетия. И поэтому, прочитав о том, что на продажу выставлены около двадцати тысяч титулов владельцев поместья, она решила, что остановится на этом подарке. Несмотря на то что владение титулом не означало владения землей или того, что новый собственник сможет собирать налоги, люди, покупавшие такой титул, даже американцы, получали право называться лорд или леди поместья. И, хотя эти слова ласкали слух, Эрика знала, что не сможет ужиться ни с каким титулом. Потому что мечтала она только об одном. Однажды, в тысяча девятьсот девяностом году, Майлз прочел заметку о том, что по рекордной цене в двести двадцать восемь тысяч фунтов стерлингов в Стрэтфорде-на-Эйвоне продается землевладельческий титул. Майлз признался тогда, как сильно он хочет получить такое звание. Эрика не забыла слова мужа и стала надеяться, что подобный титул снова будет выставлен на продажу.

Так и произошло. Но, когда она думала о необычном документе, прибывшем из Лондона, в ее голову вползла мысль о том, что она стала небрежно относиться к деньгам. Она все реже вспоминала о тех временах, когда ей с огромным трудом удавалось наскрести тридцать три цента на литр молока.

Ее вдруг охватила непреодолимая тоска по простой жизни. По былым дням. По временам, что были до того, как Майлз превратил компьютерную операционную систему, произведшую в мире технологий настоящий фурор, в состояние ошеломляющих размеров.

В ее голове зазвучали слова, сказанные в то утро Человеком-Койотом: «Разве вы не тянетесь к свету – вы, окруженные темнотой? Разве вы не ищете дорогу домой?» И, осознавая, каким огромным материальным богатством она окружена, Эрика мысленно ответила: «Да, я ищу дорогу домой».

И в следующее мгновение она поняла, что действительно ищет путь к своему дому. И сама поразилась этому откровению, его простоте и в то же время его глубокой истинности.

Но где же был этот дом?

Не здесь, не в плену страсти к материальным ценностям.

Где же тогда?

Дом находится в прошлом, в минувших годах, в том, что существовало еще до… До чего?

Эрику охватило второе откровение, такое ясное и потрясающее, что она резко выдохнула. До войны…

Теперь все прояснилось. Она увидела семя зародившихся внутри нее сомнений.

Эрика поняла, что на самом деле не открыла ничего нового, что она жила с этим долгие годы, точнее, последние тридцать лет, в течение которых заботилась о своей семье, о Майлзе Хэйверзе, человеке, ставшем легендой. Правда открылась ей уже давно, просто Эрика сама же похоронила ее.

Человек, за которого она вышла замуж в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, за один день до того, как он отправился во Вьетнам, был вовсе не тем человеком, что вернулся позднее.

Эрика знала, что война калечит тысячи жизней. Но каким-то образом она ощущала, что случай с Майлзом был уникальным. Время, которое Майлз провел во Вьетнаме, повлияло на него не так, как на других; когда он вернулся домой, на нем не было ни царапины. Не снились ему и типичные послевоенные кошмары, он не кричал во сне, как другие солдаты, по рассказам их жен. Майлз спал как младенец. Он не нуждался в психологической помощи, не стремился к поддержке товарищей; у него не было психических припадков; он не испытывал депрессии, равно как и чувства вины. По сути, Майлз вернулся с неведомыми ему прежде амбициями и странным оптимизмом, и это тогда несколько встревожило ее.

Он никак не хотел говорить о войне. Он лишь улыбался и говорил, что теперь ощущает в себе силу тигра. Однако теперь, спустя тридцать лет, в течение которых она изгоняла свои тревожные мысли, Эрика все же заставила себя признать, что тогда Майлз изменился кардинальным образом – он вернулся домой жизнерадостным. Впервые с момента окончания войны она спросила себя: «Что же могло так сильно изменить его?»

* * *

Звонок был из Синая.

Когда Зик закончил, Майлз попросил его оставаться на линии, затем нажал кнопку прибора внутренней двусторонней связи. Мужской голос ответил:

– Слушаю, мистер Хэйверз.

– Мистер Ямагучи, отыщите для меня всю информацию об археологе по имени Кэтрин Александер. Где живет, кто ее коллеги, друзья, любовники – все. И поторопитесь. – Он возвратился к разговору с Зиком, отдав тому короткий приказ: – Забудь о Хангерфорде, достань свитки и убедись в том, что доктор Александер никому не разболтала об этом.

Перед тем как снова присоединиться к семейному кругу, Майлз решил посетить одно место, в котором бывал лишь он один и которое находилось под землей: невидимые для посторонних глаз успокаивающие пастельные тона, приглушенный свет, стены, сквозь которые не проникал ни один звук внешнего мира. Это был музей, в котором он хранил свои трофеи, находящиеся в герметичных стеклянных сейфах, в которых поддерживался определенный уровень влажности и интенсивности света, а также были установлены датчики землетрясений и самая современная охранная система.

Хотя Хэйверз никогда не ограничивался лишь предметами, имеющими отношение к религии, ему казалось, что именно они составляют большую часть его коллекции. Он понял, что ценность предмета заключается вовсе не в его возрасте, редкости или количестве инкрустированных драгоценных камней. Если речь шла о предмете религиозного характера, он становился бесценным. Люди обладали одной чертой: больше всего они ценили то, чего не видели.

Он подумал об Эрике, которая последнее время находилась в духовном поиске. Она не была одинока в нем. В последнее время то и дело можно было слышать о религиозных истериях и необъяснимых событиях, относящихся к религиозному миру: явление Марии, плач святых статуй, образ Иисуса на двери гаража. Была вывешена Туринская плащаница, и ее увидело рекордное количество людей, многие из которых клялись, что прежде глаза образа на плащанице были закрыты, а теперь открылись. В Великобритании была созвана армия, чтобы сдерживать людей, съехавшихся отовсюду к Стоунхенджу и разбивших у него палаточные лагеря, установивших дома на колесах и автофургоны в предвкушении катаклизма, который должен был принести с собой Новый год, наступающий через две недели. А какие строились планы! Вечеринки на океанском лайнере «Королева Елизавета Вторая» и на Космической игле в Сиэтле, чудовищные авторалли в Карлсбадских пещерах и Мачу Пичу, чартерные авиарейсы на юг Тихого океана, чтобы люди смогли пролететь между двумя островами, где проходит линия перемены дат, и таким образом получить возможность отпраздновать Новый год дважды. Безумство витало в воздухе, и Майлз получал от этого удовольствие, потому как на безумстве можно было заработать. Особенно на религиозном безумстве.

Однажды он даже развлекался мыслью о «похищении» мощей святого Петра из базилики в Риме, после чего он бы смог потребовать за них выкуп. Майлз с наслаждением размышлял о том, какую цену заплатила бы за их возвращение католическая церковь, самая богатая организация на Земле.

Майлз отпер шкаф, за стенками которого скрывался его последний трофей. Никто, в том числе и Эрика, не знал о том, что эта вещь находится у него, и мысль об этом наполняла его особой гордостью.

Около полуметра в длину, вырезанная из тополя фигурка была окрашена в призрачный белый цвет; в левой руке у нее находилось орлиное перо; еще одно было прикреплено к верхней части маски зловещего вида. Майлз с благоговением разглядывал фигурку: Сойял, Дух Кризиса; о ней говорили не иначе как о самой редкой и абсолютно бесценной игрушке индейцев. И вот она принадлежала ему.

– Это еще что такое? – спросил напарник Зика.

Зик ничего не ответил, лишь резко остановил автомобиль, взятый напрокат, у границы палаточного лагеря. Их взглядам открылся полный беспорядок, происходивший на месте раскопок.

Выпрыгнув из машины, двое американцев стали проталкиваться сквозь возбужденную толпу, собравшуюся вокруг каких-то ругающихся людей. Они заметили, что ругались преимущественно на арабском, Зик также различил в толпе нескольких неместных, и понял, что это члены бригады доктора Александер, и туристов, примчавшихся сюда из гостиниц, которые с ненасытным любопытством наблюдали за происходящим.

Зику удалось протиснуться между людей, и тут он увидел, как один араб, одетый на западный манер, куда-то тянул женщину, облаченную в черное покрывало бедуинов. Мужчина кричал на нее, а она пыталась вырваться, в то время как окружающие, преимущественно тоже арабы, смеялись и глумились над пленницей.

Зик попытался пробраться к противоположной стороне толпы, где находилась палатка Кэтрин Александер, но люди там стояли слишком близко друг к другу. Он злился, ведь у него совсем не было времени. В отеле на дверь своего номера он повесил табличку «Не беспокоить», чтобы быть уверенным, что тело Хангерфорда, лежащее в ванне, обнаружат не раньше следующего утра. Но он понимал, что эта табличка вовсе не является гарантией того, что сегодня в комнату никто не зайдет. Возможно, труп уже нашли.

– Что происходит? – спросил он одну женщину из зевак, видимо, американку.

– Это ее брат, – ответил девушка. – Обвиняет ее в том, что она опозорила семью.

Зик разглядел женщину-бедуинку, пытающуюся освободиться. Черные одежды полностью покрывали ее тело, словно тучи. Но, когда она в очередной раз стала извиваться, он заметил, что она беременна.

И тут на удивление собравшихся появился герой. Яростно проталкиваясь сквозь толпу, мужчина громко возражал против грубого обращения с женщиной. Поскольку на нем была рубашка священника с белым воротничком, половина толпы тут же перешла на сторону защитника, в то время как вторая половина явно осталась на прежней точке зрения.

– Это не ваше дело! – закричал оскорбленный брат священнику-американцу. И, чуя добрую перепалку, толпа разразилась аплодисментами.

Зик обвел толпу взглядом, пытаясь найти в ней доктора Александер, но свет от фонарей, развешанных вокруг лагеря, освещал лишь несколько лиц, остальные стояли в полной темноте. Зик посмотрел на палатку археолога: в ней горел свет, а внутри двигался силуэт.

Зик снова попытался протиснуться между людьми, и на этот раз ему удалось, поскольку толпа стала понемногу отходить от места раскопок, следуя за несчастной женщиной и ее братом. Зик тут же помчался по лагерю и добежал до палатки Кэтрин Александер как раз в тот момент, когда там оказался и его напарник. Засунув руки в карманы, где лежало оружие, они ворвались в палатку.

Хамфри Богарт обнял Эрику Хэйверз, пристально посмотрел ей в глаза и сказал:

– Париж всегда будет нашим. – И крепко поцеловал ее в губы.

Экран потемнел, и бордовый занавес с шелестом закрылся. Когда свет в его личном кинотеатре на тридцать зрителей снова загорелся, Майлз улыбнулся про себя. Это было потрясающе, еще лучше, чем он ожидал. И Эрика даже ничего не подозревала. Он с нетерпением ждал, как она отреагирует в рождественское утро.

Несмотря на то что Майлз работал над этим замыслом около года, увиденное на экране ошеломило его. Этот фильм представлял собой результат использования новейшего изобретения, компьютерной программы, которая позволяла рядовому кинолюбителю использовать самые последние технологии спецэффектов.

Идея зародилась в тот момент, когда компания Майлза начала скупать права на цифровое воспроизведение шедевров искусства. Он планировал разместить знаменитые работы в Интернете. Когда же «Диануба Текнолоджиз» с жадностью взялась за литературу и кино, авторские права на которые уже не распространялись, и превратила прекрасные работы в глянцевые компакт-диски, Майлз нацелился на кинозвезд прошлых лет, завладев правами на образы Рудольфа Валентино, У.С. Филдса и сотни других актеров. Он создал цифровой вариант их изображений, получив возможность управлять крошечными пикселями и, таким образом, поместить образы знаменитых актеров, которых уже не было на свете, в современные фильмы.

Теперь же с помощью компьютера и обычной видеокамеры любой человек мог создать фильм, роли в котором исполняли бы легендарные актеры и он сам.

Налив себе охлажденного «Перье», Майлз услышал ненавязчивый сигнал, сообщавший о том, что кто-то подошел к двери. Он нажал на кнопку, и дверь тихо открылась.

На пороге появился стройный азиат с длинными черными волосами, собранными в хвост, доходивший до талии. В его ухе красовались сразу две серьги. Молодой человек достал папку и положил ее на черный гранитный стол весьма внушительных размеров, на краю которого стояла удивительной красоты желтая орхидея.

– Это досье, которое вы хотели видеть, мистер Хэйверз. Папка была толстой, и, просмотрев первые страницы, Майлз понял, что в ней содержится много полезной информации. Несмотря на то что у Тедди Ямагучи имелся диплом биохимика, истинным призванием двадцативосьмилетнего молодого человека являлись компьютеры. Майлзу даже казалось, что в целом мире нельзя отыскать ни одного бита информации, к которому Тедди не подобрал бы ключ.

Здесь было все о Кэтрин Александер, начиная с названия роддома, в котором будущий археолог появилась на свет. В категории друзей первым в списке значилось имя Дэниела Стивенсона.

Когда у Майлза зазвонил мобильный телефон, он отпустил Тедди и ответил на звонок лишь после того, как двери сомкнулись. На линии был Зик, и он сообщал не самые радостные вести.

– Что значит «ее нет»? – Майлз выслушал, затем кивнул головой. – Если Александер увез ее друг-араб, можешь не сомневаться, что больше ты ее не найдешь. Мой торговец в Каире убеждает меня в том, что связался лишь со мной после звонка Хангерфорда. Я догадываюсь, что Александер еще не в курсе того, что мы знаем об этих свитках, и это дает нам преимущество.

Он посмотрел на фотографию, которую Ямагучи скачал из «Юнайтед Пресс Интернешнл». Александер была красивой женщиной, хотя Майлз и не любил такой тип. Форма ее челюсти свидетельствовала о волевом характере; в глазах был вызов. В досье говорилось, что она живет одна, никогда не была замужем, родственников не имеет, общается лишь с несколькими друзьями. Возможно, этим и объяснялся ее твердый взгляд, который казалось, говорил: «Только попробуй».

Ему стало интересно, чем же в действительности был обусловлен такой характер.

Зик доложил о том, что в лагере был замечен сотрудник Департамента культурных ценностей Египта, и, когда выяснилось, что доктор Александер исчезла, сотрудник конфисковал предметы, находящиеся в ее палатке: обрывок папируса и корзину. Но свитков не было.

Хэйверз размышлял: если женщина улизнула, не сказав ни слова даже членам своей бригады, это могло означать лишь одно – она скрывала нечто ценное.

«Хангерфорд сказал, что слышал, как она кому-то говорила о древности найденных свитков».

– Хорошо, Зик, – произнес он, – возвращайся в Афины и заканчивай свое задание там. К этому делу я привлеку кого-нибудь еще.

Он повесил трубку и стал звонить в Сиэтл. Номер был частным, и Майлзу не пришлось разговаривать с секретарем.

– Титус, – сказал он тихо. – Это я. Да, давно мы не виделись. Я в порядке, как ты? Титус, мне необходимы услуги твоей компании. – Быстро введя собеседника в курс дела, Майлз продолжил: – Я пошлю тебе досье на доктора Александер по факсу. Скорее всего, она сейчас возвращается в Америку. Мы должны определить все места, в которых она может появиться. И, пожалуйста, попытайся выяснить, где в данный момент может находиться этот Стивенсон. Он археолог, поэтому вполне может быть сейчас далеко за пределами Штатов. – Майлз выслушал собеседника. – Доктор Александер? О, это сущий дьявол. Как только твои люди заберут у нее все, что нужно, избавьтесь от нее.

 

День третий

Четверг,

16 декабря 1999 года

Кэтрин не сводила глаз с сотрудника таможни. Если ей удастся пройти досмотр, она спокойно отправится домой.

Покинуть границы Египта оказалось задачей более легкой, чем она себе представляла. Международный аэропорт Каира представлял собой настоящий сумасшедший дом, заполненный потоками туристов, стремящихся оказаться у пирамид в этот особенный Новый год. И, поскольку внимание охранников было привлечено, главным образом, к прибывающим в страну, уезжающих досматривали очень бегло. Багаж Кэтрин побывал в рентгеновской камере, однако копаться в нем никто не стал.

Свитки все еще находились у нее.

Она посмотрела сквозь огромное зеркальное окно. Аэропорт «Джей Эф Кей» был погружен в темноту снежного вечера. Зима в Синайской пустыне тоже была прохладной, но Кэтрин совсем забыла, каким декабрь бывает в Нью-Йорке. Она определенно была одета не по погоде. И в шуме, создаваемом прибывающими пассажирами – взбудораженными туристами, приехавшими на праздник загруженными рождественскими подарками и желавшими поскорее добраться до места, – она почти различала мелодию «Тихая ночь», доносившуюся из громкоговорителя.

Таможенник занимался семьей из четырех человек, при этом не просто раскрыл их чемоданы, а разворачивал каждый рождественский подарок. Почему досматривали так тщательно? Они что-то искали? Очередную бомбу? А ведь ее самолет и в самом деле прилетел с Ближнего Востока. Ей стало страшно. Интересно, каким было наказание за контрабандный ввоз культурных ценностей в страну? Она, конечно, спрятала свитки, но, глядя на то, как таможенник снимает внутреннюю обивку мужского чемодана, уже не была уверена ни в чем. А ведь до сих все шло так гладко! Еще в Синае, когда Кэтрин ждала Дэниела, она сфотографировала свитки и тут же, в палатке, проявила пленку, что частенько делала во время раскопок. К тому моменту, как Дэниел приехал в лагерь, фотографии всех свитков были уже готовы. Снимки она спрятала в сумке от спортивного костюма Дэниела. Этот шаг был мерой предосторожности на тот случай, если с оригиналом что-либо случится.

В качестве дополнительной меры безопасности Кэтрин не стала брать с собой ни обрывок папируса, ни корзину, заполнив ее камнями и заново обернув холстом. Кто бы ни стал проводить обыск в ее палатке, он нашел бы лишь то, что видели и свидетели. Наконец, в отеле «Айсис» она предупредила мистера Милонаса, что, если кто-то будет спрашивать о ней, она уехала домой по семейным обстоятельствам.

Внимательно рассматривая таможенников и пытаясь установить, какой из них пропустит ее, не раскрывая ее багажа – один из них, рыжий, казалось, к пассажирам-женщинам относился проще, – она, ощутив холодок внутри, вспомнила один ужасный момент их побега, когда их почти поймали: она обернулась и увидела отца Гарибальди, рвущегося сквозь толпу, чтобы спасти «сестру». Мужество этого человека чуть не разрушило их хитрый план, а вместе с ним и шансы на побег.

Ей было неприятно осознавать, что этот поступок отца Гарибальди произвел на нее сильное впечатление. Только отважный человек мог вмешаться в семейную перепалку, особенно если семья живет по иным традициям. Он легко мог пострадать. Каким-то странным образом он напоминал ей Дэниела; они оба были как будто не от мира сего. И тут она вспомнила, что Дэниел когда-то собирался стать священником. Он уже выбрал духовную семинарию. Однако вдруг передумал, никому не объяснив причины. Кэтрин казалось, что на него повлияли события того дня, когда она нашла его плачущим за скамейками спортивного стадиона. Она так и не узнала, что же произошло в тот день, но именно после этого он заявил, что не желает принимать на себя духовный сан.

Очередь продвигалась, и Кэтрин вместе с ней, слегка подталкивая свой чемодан. До нее оставались лишь несколько пассажиров, работали три пункта таможенного досмотра. Сотрудники выглядели очень уставшими, тем не менее каждого тепло поздравляли с Рождеством, хотя ни на минуту не забывали о багаже.

Кэтрин чувствовала, что ее нервы гудят, как провода под высоким напряжением. Частично это состояние было следствием страха – она с ужасом представляла себе, как на нее наденут наручники и у всех на глазах уведут. Но еще сильнее ее одолевала жажда приступить к переводу свитков. Поскольку в течение последних двадцати четырех часов они лежали в чемодане, у нее не было возможности взглянуть на них. Однако Кэтрин чувствовала их, ощущала силу; создавалось впечатление, что свитки излучают какие-то волшебные потоки. «Дьякон Эмилия… Праведный… Конец света…»

Может, Сабина видела Иисуса? И узнала от него что-то, о чем не написано ни в Новом Завете, ни в апокрифических книгах? Нечто, способное изменить христианство навсегда?

Наконец подошла ее очередь. – Будьте добры, откройте свой чемодан. Душа ушла в пятки. Пытаясь сохранять спокойствие, несмотря на бешеное сердцебиение и внезапную сухость во рту, Кэтрин аккуратно открыла замки на двух чемоданах. В первом находились одежда и туалетные принадлежности, в другом лежали археологические инструменты, под которыми были уложены книги. Пока таможенник рассматривал пособия, она быстро взяла одно из них, «Заболевания египетских мумий», – купленную в Каире для Джулиуса, и, любезно раскрыв ее, протянула таможеннику.

Она специально раскрыла книгу на странице с цветными иллюстрациями. Когда мужчина разглядел изображения высушенных тел с головами без челюстей и пустыми глазницами, он в ужасе бросил книгу и посмотрел на те, что лежали в чемодане: «Пособие по полевой археологии», «Гончарное дело позднего бронзового века». Таможенник махнул рукой. Кэтрин быстро закрыла чемоданы и поспешила прочь.

Она проскользнула в ближайший женский туалет и наклонилась над раковиной. Ей было очень плохо. Под книгой о мумиях лежало пособие, озаглавленное: «Тело в смертельных муках». На его обложке было изображено частично сохранившееся человеческое тело с искривленным от смертельной агонии лицом. Таможеннику хватило одного взгляда на ужасающий снимок, чтобы дальше не осматривать багаж. Именно на такой эффект Кэтрин и рассчитывала.

Автором книги являлся доктор медицины Джулиус Восс, и перед побегом с Дэниелом Кэтрин решила воспользоваться суперобложкой книги Джулиуса, чтобы тайно провезти свитки. Она аккуратно вынула все страницы и вместо них вложила туда папирусные свитки. Они оказались настолько впору, что, когда она закрыла «книгу», свитки выглядели как старые, пожелтевшие страницы. Таким образом она собиралась скрыть их от посторонних глаз и отвезти домой.

С нетерпением дожидаясь авиарейса в Лос-Анджелес, она направилась через главный терминал, в котором царила полная суматоха, к выходу, где в снежной круговерти уже ждали специальные автобусы, готовые отвезти пассажиров к терминалам внутренних перелетов. Но только Кэтрин успела дойти до стеклянных дверей, как из репродукторов прозвучало объявление: «Внимание! Внимание! В связи с сильной метелью все рейсы временно отложены. За дополнительной информацией обращайтесь к своему билетному контролеру».

– Я нашел ее, мистер Хэйверз.

Майлз быстро нажал кнопку прибора внутренней связи.

– Где она?

Тедди Ямагучи докладывал из личного компьютерного центра Хэйверза, расположенного неподалеку от подземного музея, под ранчо в Санта-Фе.

– Из Каира она улетела в Амман, а оттуда в Нью-Йорк. Два часа назад она пересекла таможню в аэропорту «Джей Эф Кей».

Майлз взглянул на часы. Десять вечера. Это означало, что на востоке полночь.

– Она собирается на западное побережье?

– Все рейсы временно запрещены из-за снежной бури, поэтому доктор Александер сейчас или сидит в терминале, или остановилась в гостинице, находящейся в аэропорту.

Хэйверз отключился и взял телефон.

 

День четвертый

Пятница,

17 декабря 1999 года

– Судя по ужасу, написанному на его лице, можно сделать вывод о том, что он не был свидетелем Всемирного потопа. Состояние тела…

Джулиус выключил диктофон. Он совершенно не мог работать. С тех пор как прошлым вечером ему позвонила Кэтрин, сообщив неожиданную новость о том, что находится в Нью-Йорке и окажется дома, как только метель утихнет, он уже не мог думать ни о чем, кроме как о предстоящей встрече с ней.

Встав из-за стола, на котором царил жуткий беспорядок, он направился к дверям, выходившим на залитую дождем веранду. Вдали бушевал серый океан. В Малибу пришел очередной шторм.

Джулиус был рад тому, что Кэтрин передумала и решила приехать домой на праздники. Но что-то смущало его. Почему она покинула Синайский полуостров так поспешно? И почему позвонила ему из Нью-Йорка, а не из Египта? Ее голос звучал взволнованно. Джулиус размышлял: неужели он может надеяться на то, что она скажет «да»? Он хотел верить, что на этот раз у него все получится. Джулиус стал врачом потому, что так было заведено в его семье: его отец лечил людей, дедушка и прадедушка также были медиками. Однако, закончив обучение и начав работать, Джулиус осознал, что его истинным призванием являются научные исследования. И поскольку он всегда испытывал страсть к древней истории, то решил овладеть новой специальностью – палеопатологией, изучавшей древние заболевания.

Как раз в то время Рейчел, его первая жена, подала на развод. Теперь она была замужем за пластическим хирургом из Беверли Хиллз, который был женат уже четыре раза, и все были счастливы. На выходные и по праздникам Джулиус навещал своих детей, которые были теперь уже подростками, а иногда даже брал их с собой на раскопки.

Он взглянул на часы, затем на шторм, безжалостно бушевавший в океане. С каждым ударом гигантских волн о берег он ощущал, как его жилище сотрясается.

После того как Рейчел ушла и забрала с собой детей, Джулиус уже не думал, что когда-нибудь снова женится. И вот он встретил Кэтрин Александер, занимавшуюся близким ему делом, женщину, понимавшую восторг, который он испытывал, глядя на образец кости древнего человека или окаменелого листа. К тому же она была красива. Джулиус изумлялся тому, что смог возбудить чувства в такой женщине, как Кэтрин.

Он отошел от окна и посмотрел на часы, стоявшие на камине. Где же она?

Подъезжая к дому, стоявшему на берегу, Кэтрин почувствовала, что ее сердце бешено бьется. Она едва сдерживала себя, чтобы не поделиться с Джулиусом новостями, разговаривая с ним прошлым вечером по телефону. Она должна была видеть его лицо, когда покажет ему свитки.

Когда движение на оживленном шоссе замедлилось, она смогла разглядеть знакомый домик – незатейливый и неприметный, как и остальные дома, стоящие в этой части Малибу. По их виду и не скажешь, что они стоят не меньше миллиона долларов. Кэтрин решила не ехать в свою квартиру в Санта-Монике, а остаться переводить свитки здесь, в этом тихом домике на берегу океана.

Осторожно съехав на машине, взятой напрокат, с шоссе и припарковавшись на небольшой площадке, отделявшей дом от дороги, Кэтрин увидела, что дверь открыта и рядом стоит Джулиус.

– Кэтрин! – воскликнул он. – Слава богу, ты все-таки добралась!

Он не стал медлить и сжал ее в объятиях, крепко поцеловав в губы прямо под ливнем.

– Мы же промокнем! – сказала она, рассмеявшись.

– Скорее в дом, к камину. Я занесу твои чемоданы. Кэтрин зашла в уютную гостиную. Перед ней сразу же появились две толстые кошки, которые тут же стали тереться о ее ноги. Хозяин ласково называл их Бедро и Ребро и просто обожал их. Животные не забыли Кэтрин, потому что она любила их не меньше хозяина.

– До чего же приятно снова быть с тобой рядом, – произнесла она, когда Джулиус зашел в дом и закрыл за собой дверь, оставив ненастье за порогом. Прошло уже два с половиной месяца с тех пор, как они виделись в последний раз. Кэтрин не могла наглядеться на возлюбленного.

Ему было сорок два. Его угольно-черные волосы спадали на воротничок, а короткая черная бородка только-только начала седеть. Доктор Джулиус Восс, директор престижного научно-исследовательского института «Фрирз», что находился в западном Лос-Анджелесе, был поразительным человеком. Несмотря на то что он не являлся ярым приверженцем спорта – тренажер, пылившийся в спальне, служил тому доказательством, – его образ – помятый свитер с потертыми нашивками на локтях, мягкие мокасины и пенковая трубка – обладал сексуальностью, перед которой Кэтрин не могла устоять. В Джулиусе, мягком человеке с хорошими манерами, она видела личность, обладающую внутренней силой.

– Сюда, к огню, – пригласил он. – Идем. Тебе надо согреться. – Он взял ее куртку, встряхнул ее и повесил рядом с камином. Затем потянулся к Кэтрин, и она кинулась в его объятия, обвив своими руками его талию и положив голову ему на плечо.

– Ты, наверное, устала, – прошептал он, гладя ее волосы.

Кэтрин прижалась к нему, прислушиваясь к шуму дождя и потрескиванию огня. Нет, она ничуть не устала, и ей казалось, что чувство усталости отныне ей будет неведомо. Свитки манили ее своими древними тайнами.

Она слегка отпрянула от Джулиуса, чмокнула его в губы и сказала:

– Мне нужно позвонить.

Еще находясь в Нью-Йорке, а затем после приземления в международном аэропорту Лос-Анджелеса, Кэтрин пыталась дозвониться до Дэниела, который в тот момент был у себя дома в Санта-Барбаре. Он улетел с Синайского полуострова одновременно с ней, но другим маршрутом. Поскольку она задержалась из-за метели, он должен был оказаться дома раньше ее. Однако трубку не брали. Она стояла у кухонного стола, у ее ног мурлыкали Бедро и Ребро. Она снова набрала номер и стала с нетерпением ждать. Ответа не было. Неужели он попал в беду?

Когда она вернулась в гостиную, где трещал огонь и звучала музыка Моцарта, Джулиус спросил:

– Как успехи?

Она нахмурила брови.

– Никак. Я думала, что Дэниел уже дома. Протянув бокал вина и усадив ее в невероятно удобное кресло у камина, Джулиус сказал:

– Каберне Совиньон, по особому случаю. А теперь поскорее скажи мне, не томи. Ты отыскала Колодец Мариамь?

– Возможно, да!

Рассказывая ему о событиях того памятного утра, вскользь упомянув о свитках, Кэтрин обвела взглядом гостиную, такую знакомую, уютную и желанную после недель, проведенных в палатке. Повсюду были развешаны семейные фотографии; дом изобиловал пышно цветущими комнатными растениями; стоял аквариум с тропическими рыбками. Кэтрин подумала, что таким образом Джулиус старался противостоять болезни и смерти, с которыми ему приходилось сталкиваться каждый день.

Но тут она увидела кое-что еще. Несмотря на то что Ханукка закончился шесть дней назад, признаки этого праздника бросались в глаза: серебряный семисвечник, дрейдель, который находился у Джулиуса с детства, Книга Маккавеев на иврите и английском – подарок его отца. Иудейское молитвенное покрывало было совсем новым; раньше Кэтрин этого не видела.

– Джулиус, вчера ты сказал по телефону, что у тебя есть новости.

Он сел напротив нее. В его глазах отражался огонь, пляшущий в камине.

– Кэтрин, – начал он. В его голосе чувствовалось волнение. – Мне удалось записать тебя в штат сотрудников института. Наш палеограф уволился, и нам страшно не хватает хорошего профессионала. Зарплата хорошая, и должность надежная. Что скажешь?

Она не успела ответить, как он добавил:

– Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Не волнуйся, ты сможешь продолжать работу в Шарм-эль-Шейхе. Лабораторную работу необязательно проводить в самом институте. Ты можешь взять ксерокопии рукописей с собой, когда снова отправишься на Синай, и исследовать их на досуге. Кэтрин, тогда тебе не придется проводить все время на Синае. Ты будешь жить здесь, у тебя появится дом, у нас появится дом.

– Джулиус, – затаив дыхание, произнесла девушка. – Ты застал меня врасплох! Такого я не ожидала.

Он улыбнулся.

– Знаю. Ну так что скажешь?

Она встала с кресла и, направившись к стеклянным дверям, выглянула на улицу. Черные тучи висели так низко над океаном, что казалось, он вот-вот проглотит Малибу.

– Работа в лаборатории – замечательная идея, но я должна целиком и полностью сконцентрироваться на работе в Шарм-эль-Шейхе, особенно теперь, когда я почти добралась до Колодца Мариамь. Я не могу растрачивать свои силы на что-то еще.

– Даже на семейную жизнь? – спокойно спросил он. Она повернулась к нему лицом.

– Я люблю тебя, Джулиус, но я не готова к браку. Он потряс головой.

– Кэтрин, я не знаю, как долго наши отношения еще смогут выдержать расстояние в восемь тысяч миль. С каждым разом мне все труднее отпускать тебя.

– Нам вовсе необязательно жить порознь, – быстро проговорила она, возвращаясь к дивану. – Я еще не все рассказала тебе. На дне колодца лежал череп. Полагаю, что остальная часть находится под обломками стены, обвалившейся в результате взрыва. Скелет необходимо выкопать, определить возраст и узнать, кому он принадлежал. Поехали вместе. Мы поработаем на раскопках, нам не придется расставаться!

– Кэтрин, я заведую институтом. Я не могу просто взять и уехать.

– А я не могу остаться, – тихо произнесла она.

В комнате повисла тишина. Они смотрели друг на друга. Мерцал огонь. Оба понимали, что на вопрос, который до сих пор в течение двух лет оставался нерешенным, наконец надо дать ответ. Несмотря на то что одежда Кэтрин висела в гардеробе у Джулиуса, а ее туалетные принадлежности – у него в ванной, она не жила здесь. Ее визиты домой были недолгими; она приезжала лишь за тем, чтобы найти деньги на новые раскопки, изредка – чтобы прочесть курс лекций. Она никогда не задерживалась надолго, всегда уезжала.

Джулиус поднялся, подошел к камину и уставился на огонь.

– Я не уверен, что могу так жить дальше, Кэтрин. Я хочу, чтобы мы наконец устроили свою жизнь, возможно, завели детей. По крайней мере, создали семейный очаг.

– Джулиус, я не могу сейчас заниматься созданием семейного очага. Я должна продолжать поиск, найти ответы на загадки.

Он повернулся к ней.

– Ответы можно отыскать и в институте. У нас лежат сотни непереведенных рукописей и документов, у которых даже не установлен возраст. Тебе хватит работы на много лет.

– Я не хочу работать для того, чтобы просто работать! – заявила она, испугав своим тоном кошку, пытавшуюся залезть ей на колени.

– Ты говорила, что хочешь написать книгу, используя свои теории о пророчицах Ветхого Завета. Почему бы тебе не начать теперь?

– Я еще не завершила раскопки.

– Понятно. – Он взял трубку, повертел ее некоторое время в руках. – Ты ищешь Мариамь уже четырнадцать лет. Ты действительно думаешь, что когда-нибудь найдешь ее?

– Конечно! Знаю, что найду. Чувствую это. Когда я нахожусь в пустыне… – Она оживилась. – Я не могу этого объяснить. Мне кажется, что прошлое вовсе не в прошлом, а здесь, с нами; его, возможно, нельзя увидеть, но я его ощущаю, Джулиус. И в последнее время, проводя раскопки, просеивая песок в поисках важной улики, я чувствую, что вот-вот найду ее.

Он ничего не возразил, и она тихо продолжала:

– Ты веришь в то, что я делаю? Или считаешь, что я гоняюсь за призраком? Мой поиск Мариамь не простая забава. Я хочу отыскать способ помочь всем женщинам.

– Я знаю, Кэтрин.

– Джулиус, мужчины всегда использовали Святое Писание в качестве оправдания своего превосходства над женщинами. Но мне ясно одно: во времена мудрецов и королей жили и пророчицы, и жрицы, и просто мудрые женщины. Но память о них затерялась в веках, и я собираюсь воскресить ее.

– Я знаю, – сказал он, – за это тебя люблю. – Он отложил трубку. – Я считаю, что твои теории обоснованы, Кэтрин, но не думаю, что по прошествии такого количества времени тебе удастся найти доказательства существования этих женщин. Если не принимать во внимание Библию, мы ничем не можем доказать даже, что когда-то жил такой человек, как Моисей. Представь, насколько усложнилась твоя задача, когда ты взялась за поиск женщин!

Она снова оживилась, и ее охватило прежнее волнение.

– А если я уже что-то нашла?

Открыв чемодан, Кэтрин достала пособие по палеоботанике.

– Не беспокойся, – успокоила она, положив книгу на кофейный столик. – Твою книгу я не тронула, взяла лишь ее суперобложку. Изображение этого несчастного в предсмертных муках настолько ужасает, что я подумала: вряд ли у кого-то появится желание открыть книгу, особенно у сотрудника таможни. И это сработало!

Когда Кэтрин достала свитки и аккуратно разложила их на столе, Джулиус не поверил своим глазам.

– Где ты это взяла?

Она быстро ввела его в курс дела, рассказав о находке. Он изумленно слушал, затем нежно прикоснулся к первой «странице». Джулиус просто не мог отвести взгляд от этой хрупкой золотистой бумаги.

– Прежде всего мне необходимо провести исследования, – продолжала Кэтрин. – Газовую хроматографию, ультрафиолетовый анализ – словом, все, что поможет нам выяснить возраст и происхождение свитков.

Джулиус молча смотрел на папирусные книги, затем поднял глаза на нее.

– Ты хочешь сказать, что ты их взяла? Ты забрала их с раскопок, а затем контрабандой вывезла из страны, никому не сообщив о находке?

– Мне пришлось так поступить для того, чтобы государство не отняло их. Ты же знаешь историю Кумранских рукописей и Евангелий Наг Хаммади. Их же просто спрятали от людей. И кучка ученых ревностно их охраняет.

– Что особенного в этих свитках?

Она показала перевод письма Перпетуи.

– Взгляни на это слово, Джулиус, – «дьякон». Описывая особенности мессы во втором веке, святой мученик Джастин сказал, что во время причастия дьяконы давали людям хлеб и вино, то есть делали то, что сегодня входит в обязанности священников. Следовательно, в эпоху ранней Церкви дьякон скорее походил на современного священника, чем на собственно дьякона. И в обращении к Эмилии используют слово «дьякон»!

– Женщина-священник?

– Священница христианской Церкви, Джулиус! Подумать только, ведь у нас в руках, возможно, находка века, да что там века – тысячелетия!

– Прекрасно, – сдержанно произнес он. – Я понимаю, почему эти книги так взволновали тебя. Но, Кэтрин, украсть, вывезти контрабандой из Египта? Ты считаешь, это правильно?

Она знала, что в работе Джулиус всегда очень осторожен. И все же была разочарована его реакцией.

– Мудрым этот поступок не назовешь, – призналась она. – Но так нужно было. Джулиус, если я передам свитки в руки государства, я их больше не увижу. Они пробудут у меня лишь до тех пор, пока я не закончу перевод, а затем я их отдам кому надо и опубликую перевод.

– Предположим, ты переведешь их и опубликуешь свое открытие. Но ведь свои тезисы ты будешь доказывать материалом, который попал тебе в руки весьма сомнительным образом. И кто станет прислушиваться к тебе? На тебя будут нападать со всех сторон, Кэтрин. Мыс тобой знаем, каким беспощадным может быть мир библейской науки, насколько ревностно отстаиваются теории и как молниеносно набрасываются на оппонентов. Ты дочь своей матери, ты сама тому свидетель. А ведь она суровыми методами боролась с церковными законами! Ты всего-навсего кое-что нашла, ты еще ничего не написала о находке и не изложила своих методов археологических исследований; ты даже не можешь доказать законность владения этими свитками! И ты спешишь поскорее сесть за перевод? Да над тобой посмеются или назовут сумасшедшей, и это в самом лучшем случае.

Он присел на диван рядом с ней и взял ее руку.

– Кэтрин, послушай меня. Я понимаю, как много все это значит для тебя. Но это не сможет вернуть доброе имя твоей матери, этим ты лишь запятнаешь свое. Ты потеряешь все, что досталось тебе с таким трудом, тебе перестанут верить, тебя не будут уважать, не говоря уже о том, что к раскопкам тебя и близко не подпустят и не разрешат издавать работы! Ты собираешься именно так помочь матери? Кэтрин, пожалуйста, передай свитки египетскому консульству в Сан-Франциско. Пока у тебя еще возможность сказать, что ты думала, будто свитки хотят украсть или уничтожить, что вывезла их из Египта для их же сохранности. Ты все еще можешь спасти себя, Кэтрин.

Когда она отрицательно покачала головой, он с мрачным видом добавил:

– Ты совершаешь самоубийство в профессиональном смысле, ставишь под вопрос собственную честность, репутацию. После этого с тобой не захотят знаться.

– И ты тоже? – тихо спросила она.

– Я всегда буду на твоей стороне, Кэтрин, и ты это знаешь. Но не могу не признаться, что твоя затея пугает меня.

– Меня тоже, но я должна сделать это, Джулиус. Если я не сделаю этого сейчас, когда у меня в руках такой шанс, если я упущу эту возможность, как я смогу жить дальше, зная, что могла вернуть доброе имя матери и не сделать этого?

– И ты рискуешь своей карьерой!

– Если понадобится, я пойду на это. Дело в том, что потом мне, возможно, будет дан шанс искупить вину, а моя мать мертва и поэтому беззащитна.

– А тебе не кажется, что это попахивает кровной местью? – проговорил он, беря ее за руки. – Нападение на Церковь за ее прошлые деяния? Кэтрин, вина лежит не на всей Церкви, а лишь на одном человеке.

Она отдернула руки.

– У тебя есть право на свое мнение, но я считаю совсем по-другому. Отец Маккинли был католическим священником, а священники являются инструментом Церкви.

– Священники еще и люди.

– Которые остаются верны прежде всего Церкви.

– Ты хочешь сказать, что все священники одинаковы? К ее удивлению, память нарисовала перед ней образ отца Гарибальди. Он вспомнила, как он пробирался через толпу, чтобы помочь «женщине»-бедуинке.

– Кэтрин, – продолжал Джулиус, – ты позволяешь прошлому управлять твоей жизнью. Ты должна наконец распрощаться с обидой, прочно засевшей у тебя внутри, иначе она тебя же и уничтожит.

– Это шанс, и я не имею права его упускать.

Он смотрел на нее некоторое время, затем поднялся и снял со спинки стула куртку.

– Мне нужно в лабораторию. В горах за Бель Эйром обнаружили человеческие останки. Мы думаем, что где-то неподалеку находится индейское кладбище, но следователь попросил нас провести уксусно-бензидиновую экспертизу и установить возраст останков. – Он выдвинул ящик стола и стал искать ключи от автомобиля. – Если кости окажутся старше ста лет, их исследованием будут заниматься археологи и полиция оставит их в покое. Если же они моложе, тогда, как предписывает закон, в полиции будет возбуждено уголовное дело.

Кэтрин встала.

– Джулиус, неужели всегда нужно жить только по правилам? Разве ты ни разу не совершал чего-то лишь по велению сердца?

– Конечно же, совершал. Только этим и можно объяснить мое поведение сейчас. Именно потому, что я люблю тебя, я пытаюсь отговорить тебя совершить глупость.

– Я не об этом. Ты меня не слушаешь. Я знаю, что поступаю опрометчиво, игнорирую государственные и этические законы. Разум твердит мне, что ты прав, но сердце подсказывает, что я должна пройти путь, который выбрала.

Он потряс головой.

– Кэтрин, у меня плохое предчувствие. Я думаю, ты создаешь для себя, для нас опасную ситуацию.

– О свитках никто не знает, Джулиус. Я была предельно осторожна.

Он взял в руки ключи.

– Этим утром я должен был провести бензидиновый анализ, но мне захотелось быть здесь, когда ты приедешь. Следователь ждет результатов. Я заказал для нас столик в «Лунных тенях» на восемь часов. Вернусь к этому времени.

Она смотрела, как он выходит под проливной дождь, унося с собой тепло и уют, которыми совсем недавно была заполнена гостиная.

Такого поворота событий она никак не ожидала.

Отдаленный звук грома привел ее в чувство. Она посмотрела на часы, показывавшие пятый час. Ошеломленная, она направилась к кухне и снова набрала номер Дэниела. На этот раз он оказался дома.

– Кэтрин! Слава богу, ты позвонила! Я приехал лишь несколько минут назад. Послушай, у нас большие проблемы.

– Что случилось?

– За нами кто-то охотится.

– Что?

– Кто-то узнал о свитках.

– Этого не может быть.

– Я догадываюсь, кто это. Я подъеду к тебе и покажу фотографии…

– Нет, постой, – проговорила она и напрягла память. Как кто-то мог о них узнать? «Мне показалось, у палатки кто-то есть»… – Боже мой, – прошептала она, закрывая глаза. – Дэнно, послушай, не приезжай сюда. Если за мной следят, то эти люди здесь. Я сама приеду к тебе. Не отвечай на звонки и проверь, заперта ли дверь. Я буду у тебя совсем скоро.

Она быстро нашла нейлоновую спортивную сумку, валявшуюся в чулане, кинула в нее несколько туалетных принадлежностей, чистое белье и смену одежды. И еще книгу со свитками, аккуратно завернутую в наволочку и положенную в целлофановый пакет.

Затем она пошла на кухню и оставила для Джулиуса записку, в которой сообщила, что ей пришлось уехать по срочному делу и что она свяжется с ним через несколько дней. Добавив внизу «Я тебя люблю», она положила записку на видное место.

Усевшись в машину и выехав на скользкое шоссе, идущее на север, она начала молиться, чтобы Дэнно ошибался. Потому что, если о свитках действительно кто-то узнал, они попали в беду.

* * *

В коридоре эхом отдавались шаги молодого священника, бежавшего по Дворцу Конгрегации, что стоял на площади Святой Палаты в Риме. Он нес депешу для Его Преосвященства кардинала Лефевра, который в этот момент находился в Палате, стоя у окна и думая о том, что утреннее небо такого цвета он еще не видел.

Чем он мог быть вызван?

Он направил взгляд на площадь Святого Петра, где невиданное количество людей продолжало доставлять хлопоты изрядно подуставшим охранникам. Для оказания помощи была созвана городская полиция. Люди говорили лишь о приближающемся конце света – и где еще можно было находиться в момент нашествия армии дьявола, как не в месте мученичества святого Петра? Поэтому в течение последнего года Рим готовился к нашествию десяти миллионов гостей, ожидавшихся в городе к Рождеству, которое мир собирался праздновать в двухтысячный раз. Однако на самом деле число посетителей намного превышало десять миллионов. В городе невозможно было отыскать свободной комнаты или гостиничного номера, и, по слухам, власть намеревалась созвать армию, поскольку толпа начинала выходить из-под контроля.

Лефевр снова посмотрел на небо. Не был ли этот странный цвет неким предзнаменованием? Он потряс головой. Вздор. Небо как небо. На дворе стояла зима. Предсказывали дожди. Ему самому наверное, стоило проверить зрение. В семьдесят лет человек должен признать, что не может больше полагаться на свои органы чувств, как раньше.

Отвернувшись от окна – у него было слишком много работы, чтобы стоять и дискутировать по поводу оттенка неба! – он услышал стук в дверь, после чего в комнату зашел несколько запыхавшийся молодой священник.

– Прошу прощения, Ваше Преосвященство. Это только что прибыло для вас. Здесь написано «срочно».

Сломав клеймо, Лефевр раскрыл единственный лист бумаги, и, когда он прочитал послание, его густые седые брови поднялись.

– Невероятно!

Быстро сложив лист бумаги и сунув его в карман своей рясы, кардинал отдал приказ:

– Свяжитесь с доктором Фуксом, что преподает на археологическом факультете Римского университета. Скажите ему, что я должен встретиться с ним по поводу одного совершенно безотлагательного дела. А я пока побуду с Его Святейшеством.

Поспешно выходя из своего кабинета и переваривая только что полученные шокирующие новости, Лефевр вспомнил о странном цвете неба и снова задумался над тем, что это значит. Неужели в тот момент, когда тысяча девятьсот девяносто девятый год превратится в двухтысячный, произойдет что-то, после чего мир перестанет существовать?

Кэтрин перескакивала через ступеньки, на всех парах мчась к квартире Дэниела, расположенной на третьем этаже, и одновременно моля Бога о том, чтобы друг оказался дома и чтобы с ним все было в порядке.

Дорога от Малибу до Санта-Барбары обычно занимала не более полутора часов, но в этот ненастный вечер Кэтрин добиралась почти четыре часа. «У нас большие проблемы, – сказал Дэниел по телефону. – За нами охотятся».

«Но кто? – размышляла она, нажав кнопку дверного звонка. – Египетское правительство? Хангерфорд?» Она сосредоточилась, пытаясь обозначить подозреваемых. Вспоминая свой приступ паранойи три дня назад, когда она стояла в холле отеля «Айсис» и в каждом проходившем мимо человеке видела шпиона, она попыталась воскресить в памяти те лица. Ее преследовал один из тех людей?

В дверной глазок она заметила движение по ту сторону, и дверь отворилась.

– Кэт! Слава богу! Заходи скорее.

Она проскользнула в прихожую, Дэниел бросил быстрый взгляд на верхнюю и нижнюю часть холла и тут же закрыл за ней дверь.

– Кто следит за нами, Дэнно? – спросила она, сбросив плащ и стянув с головы целлофановый капюшон. – И откуда тебе стало это известно?

– Подожди. – Он подошел к окну и, немного раздвинув шторы, посмотрел на улицу. – Просто хочу убедиться, что за тобой не следят.

– Так и есть. Если бы кто-то вел наблюдение за домом Джулиуса, я бы это заметила. Его дом стоит прямо у шоссе Пасифик Коуст, и припарковать машину, оставшись незамеченным, просто невозможно. Дэнно, а ты уверен, что охотятся именно за свитками?

Он повернулся к ней. Ее взъерошенные волосы, мешковатые брюки и помятая футболка свидетельствовали о долгом путешествии из Египта.

Кэтрин заметила тревогу в обрамленных золотистыми ресницами глазах Дэниела.

– Я абсолютно в этом уверен, – ответил он. – И не думаю, что за тобой следуют по пятам из праздного любопытства. Я покажу тебе, откуда я об этом узнал.

Он подошел к маленькому кухонному столу, где лежал открытый ноутбук; экран светился.

– Вернувшись домой, я тут же зашел в Интернет: хотел поискать в сети упоминания о подобных свитках.

– Только не говори, что ты их нашел!

– По-моему, да, – сообщил он, протягивая ей листок бумаги. – Я загрузил информацию на свой жесткий диск и распечатал для тебя. Таких свитков немного. Тот, что стоит в списке первым, находится в Британском музее.

Кэтрин начала читать распечатку: «П245 (4 век). Написан на обороте «Эпитомии Ливия». Два экземпляра одного листа. Рассказ в первом лице о поездке в Британию. См.: «акушерка» может свидетельствовать о женщине-авторе. Н.З. см.: от Луки 16:5-13».

Дэниел провел пальцами по спадающим на лоб светлым волосам.

– Думаешь, это как-то связано с нашими свитками?

– Не знаю, – прошептала Кэтрин. – Что там написано у Луки?

– Я посмотрел. В шестнадцатой главе рассказывается притча о богаче.

Она в изумлении посмотрела на Дэниела.

– Слова Иисуса.

Их взгляды встретились.

– Сабина Праведница?

Кэтрин внимательно посмотрела на бумагу в своей руке.

– Вполне возможно, – тихо ответила она, – что делались все новые и новые копии свитков Сабины, так же как копируют Евангелия и письма апостолов. Части Нового Завета можно найти по всему миру, поэтому могут существовать копии и письма Перпетуи, и рассказа Сабины. Дэнно, я хочу проследить их все. Нам, возможно, удастся отыскать хотя бы часть седьмого свитка!

– Именно этим я и занимался до твоего прихода. Но я зашел на неверные ссылки: слово «папирус» предложило мне более тысячи ссылок на интернет-сайты.

– Расскажи о тех, кто, по твоим словам, следит за нами…

– Вот, – Дэниел протянул ей еще один распечатанный листок. – Это и навело меня на мысль о том, что у нас большие проблемы. Я решил посмотреть, нет ли в Интернете новостей с Синайского полуострова, и нашел это.

Кэтрин быстро прочитала заметку о раскопках вблизи Шарм-эль-Шейха. То, что происходило в том месте, поставило местных чиновников в тупик. В статье сообщалось о том, что археолог скрылась с места раскопок, а в близлежащем отеле был найден мертвым американский инженер.

– Хангерфорд! – прошептала Кэтрин. Дэниел беспокойно переминался с ноги на ногу.

– Кэт, я считаю, что он знал о свитках. И, думаю, он решил провернуть на стороне дельце. Я также полагаю, что его убийцы идут теперь по твоим следам. Здесь написано, что, по словам свидетелей, незадолго до смерти инженер нашел фрагмент папируса, который, возможно, является частью христианского Евангелия. Так что кое-какая информация все же просочилась.

– Дэнно, по телефону ты сказал, что знаешь, кто эти люди.

Кэтрин заметила, как сильно он нервничает, снимая очки, вытирая их о рукав и снова надевая их. Он сказал:

– Когда Самир тянул меня через лагерь, мне показалось, что в толпе я увидел знакомое лицо. Американец. В течение всей дороги домой этот образ не давал мне покоя. Где же я раньше мог его видеть? И когда я сел за свой дневник, я наконец вспомнил…

Воздух пронзил резкий крик, за ним послышались шаги на лестнице. Кэтрин обернулась.

– Что это было?!

– Соседи, они вечно ругаются, – ответил Дэниел, выключая ноутбук и закрывая его. – Мне кажется, нам не следует находиться здесь. У меня очень плохое предчувствие.

Кэтрин подошла к окну и раздвинула шторы. Обводя взглядом улицу, блестевшую от дождя, спокойную и темную, за исключением нескольких рождественских гирлянд, мигающих на дверях, она ощутила биение пульса в горле. Хангерфорд… убит.

– Да, – решила она, – пора идти.

Дэниел взял невероятных размеров брезентовую сумку с надписью «Авианосец "Энтерпрайз"» и начал складывать в нее чертежи и папки.

– У одного моего друга есть лачуга в Вашингтоне. Он разрешает мне жить там в мертвый сезон…

– Я поеду одна, Дэнно, – сказала Кэтрин, вешая на плечо свою голубую нейлоновую сумку.

– Ни в коем случае. Мы оба в этом замешаны.

– Дэнно, убийство Хангерфорда не простое совпадение. Кто бы ни совершил это убийство, он охотится за свитками, а это значит, что их цель – я. А еще это значит, что люди, находящиеся рядом со мной, в опасности. Я не собираюсь рисковать твоей жизнью, Дэнно.

– Об этом не может быть и речи. Послушай, я нужен тебе. Ты хочешь найти Короля как-его-там, правильно? Узнать, не у него ли находится седьмой свиток? И ты хочешь, чтобы при этом тебя не нашли? Наилучший способ сделать это – найти убежище и отправиться в электронный мир.

Она озадаченно посмотрела на него, и он сказал:

– Интернет, Кэт! Ты можешь исследовать мир, не покидая своего дома! Или лачужки моего друга. – Когда она промолчала в ответ, он быстро добавил: – Был ли хотя бы один раз, когда бы мы с тобой бросили друг друга в беде?

– Противная девчонка, – проговорила сестра Иммакулата, пытаясь вытолкнуть Кэтрин из классной комнаты. Дэнно сидел в классе, а по его щекам катились слезы. Он единственный не смеялся над ней.

– Дурачок, – проговорила Кэтрин и поцеловала его в щеку. – Хорошо, пойдем.

– Ой, подожди, – сказал он, достав светло-коричневый конверт. – Фотографии.

– Я возьму их.

– Мне продолжать носить их с собой на случай, если что-то произойдет со свитками?

– С ними ничего не случится. Они здесь, – сообщила она, проверив содержимое сумки, висящей у нее на плече. – И я не выпущу их из поля своего зрения.

– Если никто не узнает о том, что они здесь, все будет в порядке.

– Постой, я кое о чем забыла. Ганс Шуллер из рентгенологической лаборатории в Цюрихе. Я послала ему папирусный образец на углеродный анализ. Мне нужно будет связаться с ним и сказать ему, где я….

В дверь неожиданно громко постучали.

– Это еще что? – воскликнул Дэниел, направившись к выходу. – Кто там? – спросил он, не открывая замка.

– Простите за беспокойство. Я из нижней квартиры. Не могли бы вы мне тут помочь?

– Как вас зовут?

– Мартинез. Я живу в квартире 2А. Послушайте, это очень важно.

Едва он успел щелкнуть запором, как дверь резко распахнулась.

– Эй! – вырвалось у Дэниела, когда в квартиру забежали два подростка. Они были худые, выглядели невменяемыми и держали в руках ножи.

– Доставай деньги, друг!

Дэниел поднял руки.

– Эй, ребята, – обратился он к ним, отходя назад. – Давайте спокойно поговорим, хорошо? Здесь нет ничего ценного…

– Закрой рот и доставай деньги!

– Послушайте, забирайте все что хотите, хорошо? Просто забирайте и уходите.

Тот, что был повыше, бросился к Дэниелу.

– Отдавай часы.

Пока Дэниел возился с часами, приговаривая «Давайте разберемся спокойно», второй хулиган попытался выхватить у Кэтрин сумку.

– Что в ней?

Кэтрин отпрянула от него. Но он набросился на нее сбоку и все-таки схватил ремень сумки. Женщина попыталась выхватить у него сумку, но он поймал ее руку. Они некоторое время боролись, и второй подросток закричал:

– Хватай скорее сумку!

В этот момент Кэтрин ударила нападающего коленом в пах. Пока тот корчился от боли, она обернулась и увидела, как второй подросток вонзил нож в живот Дэниела. Конверт выпал из его рук, и на пол посыпались блестящие черно-белые фотографии свитков.

Кэтрин бросилась на противника и увидела, как тот достал из-за пояса пистолет и наставил на нее.

– Давай сумку, стерва!

К этому моменту второй хулиган отошел от удара и направлялся к ней.

Дэнно, стоя на коленях и прикрывая живот руками, сказал:

– Кэти, беги отсюда! Беги!

Подросток выстрелил, но промахнулся.

– Дэнно…

– Беги!

Кэтрин повернулась и побежала к двери. Она упала, споткнувшись о ноутбук Дэниела. Схватив его не глядя, она вскочила на ноги и посмотрела туда, где находился Дэниел. По пальцам бедняги стекала кровь. Эти двое направлялись к ней.

Бросившись в холл, Кэтрин налетела на соседку, несшую сумку с продуктами.

– Эй! – закричала женщина, когда клюква и апельсины внезапно оказались в воздухе. Кэтрин продолжала бежать, она слышала грохот шагов за спиной. Подросток с пистолетом приказывал ей остановиться.

Она услышала оглушительный треск, как будто в холле взорвался автомобиль. Подняв голову, она увидела, как из стены хлынул фонтан из кусков краски и штукатурки.

Ее ноги едва касались ступенек. Он миновала два лестничных пролета и, оказавшись у переднего входа, нырнула в дождливую ночь как раз в тот момент, когда раздался еще один выстрел. Она помчалась по скользкому от дождя тротуару. Кэтрин быстро посмотрела назад и заметила, как ее преследователи, миновав лестницу, бежали по фойе. Через секунду они уже находились на улице.

И тут она неожиданно наскочила на человека и свалилась, когда ее кто-то ударил. Ноутбук вылетел из ее рук.

– Эй! – произнес человек, подхватывая ее. Кэтрин откинула волосы, упавшие ей на лицо, в изумлении смотря на мужчину, который оказался отцом Гарибальди.

– Вы что, совсем… – начал он. Очередной выстрел пронзил темноту.

– Бегите! – завопила она. Пули свистели над ее головой, пока она поднимала ноутбук с мокрой травы.

– Какого черта! – выкрикнул Гарибальди.

– Бегите!

Они понеслись под дождем. Кэтрин бежала впереди, он за ней. Завернув за угол, она увидела нечто ужасное.

– Боже мой! – Шины ее автомобиля были изрезаны ножом.

Преступники уже добежали до угла. Гарибальди схватил Кэтрин за руку, и они снова побежали по тротуару, а за их спинами гремели выстрелы. Скользя на мокрой траве и бетону, они нырнули в небольшой проход между двумя многоэтажными домами. Кэтрин попала ногой в яму и упала на пустые мусорные баки. Гарибальди поднял ее за руку. Она уже еле стояла на ногах, задыхаясь; ей казалось, что ее сердце вот-вот лопнет.

Когда они добежали до голубого «мустанга», стоявшего на соседней улице, отец Гарибальди распахнул дверцу машины и закричал:

– Садись!

Кэтрин бросилась на пассажирское сиденье. В этот момент по капоту скользнула пуля, отчего во все стороны посыпались искры. Когда Гарибальди завел двигатель, они услышали, как взревел другой автомобиль. И когда «мустанг» отъехал от бордюра, завизжали шины другой машины.

Автомобиль священника несся по тихой улице жилого квартала – темный «бьюик» пока лидировал в сумасшедших гонках.

Кэтрин немного отдышалась. Маленькие и большие дома мелькали неясными расплывчатыми пятнами, мимо проносились рождественские гирлянды. Она обернулась.

– Они продолжают стрелять!

Гарибальди нажал педаль газа до упора. На повороте машина завизжала. Правое заднее колесо ударилось о бордюр. «Мустанг» подлетел в воздух и с грохотом упал на дорогу.

– Быстрее! – кричала Кэтрин. – Они все ближе. – Фары преследующей машины становились крупнее, ослепляя водителя «мустанга» дальним светом.

– Пригнись! – закричал Гарибальди, когда пуля попала в крышу машины. Он рванул руль влево, проехав на красный сигнал светофора, едва успев увернуться от пикапа. Кэтрин уперлась руками в переднюю панель; она обернулась.

– Они приближаются!

– Ой-ой-ой! – вдруг вырвалось у священника. Кэтрин посмотрела вперед, и ее глаза расширились от ужаса. Впереди был тупик.

– Если вы помните молитвы, доктор, – закричал Гарибальди, – самое время их читать!

Круглый шрам посередине лба размером с большую монету являлся результатом лет, проведенных в молитве, свидетельством того, как много тысяч раз он опускал голову к земле в сторону Мекки.

Люди называли его святым. Однако, когда в это жаркое утро он молился в своем дворце, что стоял на окраине Каира, его голова была занята мыслями вовсе не духовного характера. Он думал о деньгах: долларах, франках, марках, динарах, йенах. И молился, чтобы эти деньги возвратились в Египет.

С тех пор как два года тому назад в отеле «Аль Хан» произошла трагедия с захватом заложников и убийством пятерых американских туристов, Египет утратил свою привлекательность для путешественников. И, поскольку туризм был вторым по уровню доходности бизнесом в стране, Египет беднел на глазах.

Закончив молитву словами «Нет Бога, кроме Аллаха и пророка его Мухаммеда», он поднялся с колен, выпрямив свое стройное тело. Его рост был около ста восьмидесяти сантиметров. Белая галабея придавала ему весьма скромный вид. Но напиток, поглощаемый им – «Шива Регаль» в хрустальном бокале, – и то, как обратилась к нему личный секретарь, войдя и объявив о посетителе, разоблачали напускную застенчивость.

– Мы закончили с вопросами, господин президент, – доложил посетитель. Это был господин Саид, министр культуры, заведующий египетским Департаментом культурных ценностей, человек с неприятным выражением лица, чиновник, стоящий над сотнями людей, но не имеющий денег, чтобы оплатить их работу. – Бригада Хангерфорда, команда доктора Александер. Хотя нет доказательства того, что были найдены свитки, слухи свидетельствуют об обратном.

– Христианские свитки?

– Видимо, да.

Президент Египта подошел к балкону и посмотрел на группу треугольников, возвышающихся над пыльным горизонтом: пирамиды, у которых собирались миллионы паломников в ожидании прихода нового тысячелетия. В данный момент деньги лились в Египет рекой, но в январе люди уедут, и этот источник иссякнет. Люди не появятся здесь еще тысячу лет.

Президент был не только святым, но и проницательным человеком, и сейчас его дар предвидения рисовал в воображении новое здание, стоящее в саду в северной части острова Гезира, что посреди Нила, – музей, в котором выставлены христианские свитки. Чтобы посмотреть на это, туристы хлынут в Египет потоком.

– Соедините меня с господином Давудом, находящимся в Вашингтоне, а затем позвоните Президенту Соединенных Штатов.

– Теперь у нас есть номер машины парня, с которым она улизнула, Майлз. В данный момент я проверяю его. Через несколько минут мы установим личность владельца.

Майлз всмотрелся в лицо на экране. Его старый друг Титус – президент и основатель компании «Консультанты по безопасности», расположенной в Сиэтле. На смуглом лице белели зубы; круглые щеки придавали его образу невинность, которая в действительности едва ли была присуща ему: профессию Титуса нельзя было назвать гуманной, а невинность не являлась характеристикой его бизнеса.

– Фотографии, которые нам удалось взять в квартире Стивенсона, скоро будут готовы, я перешлю их тебе.

– А пленка?

– Люди Титуса установили в квартире Дэниела прослушивающие приборы и записали его разговор с доктором Александер. Сейчас ты все услышишь. – И в следующее мгновение из телефонной трубки Майлза громко и отчетливо стало доноситься каждое слово, сказанное Кэтрин и Дэниелом. Майлз слушал, и ему стали ясны две вещи: Стивенсон узнал американца, которого заметил в лагере; кроме того, он сделал запись у себя в дневнике.

– Майлз, – сказал Титус. – Американец, о котором упоминает Стивенсон, – твой человек?

– Вполне возможно.

– А этот человек не может указать Стивенсону на тебя?

Хэйверз не ответил. Он смотрел на первую из загружающихся на его экране фотографий, на то, как из крошечных точек строилось изображение.

– Скорее всего, это снимки свитков, – сообщил он Титусу. – Их сделали, скорее всего, на тот случай, если с оригиналом что-то произойдет. Твои люди взяли их все?

– Боюсь, что нет. Они сказали, что несколько фотографий выскользнуло из конверта, который им пришлось оставить.

– А что можешь сказать о человеке, с которым сбежала Александер?

– Мои агенты не очень хорошо разглядели его. Мы пока не можем сказать, знала она его прежде или же до этого момента они были незнакомы.

– А твои люди уверены в том, что она убежала со свитками?

– Они находились в ее сумке.

– А как насчет дневника, о котором говорит Стивенсон?

– В процессе обыска дневник не обнаружили. Но не волнуйся, друг мой. Я уже назначил на это дело дополнительных людей. Мы поймаем ее.

– Что происходит? – поинтересовался отец Гарибальди, снизив скорость «мустанга». Автомобиль ехал по Стейт-стрит, влившись в общий поток. В этот предпраздничный вечер люди спешили за покупками. – Кто это был? Почему они стреляли в вас?

Кэтрин посмотрела через плечо. Поток света фар походил на рождественскую гирлянду.

– Ворвались несколько людей… – Она не могла поверить, что ее так может трясти, даже зубы стучали.

– Каких людей?

– Это не был обычный грабеж! – закричала она. – Этих преступников наняли!

– А теперь чуть медленнее. О чем вы говорите? Это были наемники?

– Преследовавшие нас и те, кто ворвался в квартиру, – разные люди. – Она продолжала смотреть через плечо. Свет фар ослеплял ее. – Я хорошо рассмотрела их. Двое парней с республиканской стрижкой. На их машине не было номера.

– Объясните мне все, пожалуйста, – попросил он, посмотрев в зеркало заднего вида.

– Я говорю, – кричала она, – что все было инсценировано под ограбление парочки наркоманов. Но на самом деле они искали свитки!

– Постойте. Свитки?

– Разворачивайте машину, – приказала она.

– Вы хотите сказать, нужно вернуться?

– Дэнно ранили.

– Послушайте, я не думаю, что стоит возвращаться назад, понимаете?

– Но я нужна Дэнно.

– А если ваши республиканцы все еще там и дожидаются вас?

Они находились на шоссе 101. На противоположной стороне дороги виднелась пристань, в которой на воде качались яхты, празднично украшенные гирляндами.

– И куда теперь? – поинтересовался Гарибальди. Кэтрин задумалась. Машины позади них сигналили.

– Мне нужен телефон.

– Хорошо, но куда ехать?

– Давайте направо, – решилась она, – на север.

Как только они продолжили путь в северном направлении, «мустанг» резко снизил скорость, из-за чего водитель «камаро» вынужден был прибегнуть к экстренному торможению, а «кадиллак» засигналил.

– Извиняюсь, – произнес Гарибальди.

Кэтрин разглядела, что он правит машиной одной рукой.

– Что случилось?

Все это время он держался правой рукой за левое плечо. Когда он убрал руку, на его пальцах была кровь.

– Вы же ранены!

– Думаю, это просто царапина…

Но Кэтрин заметила, что Гарибальди бледен, а на его лбу проступил пот.

– Притормозите. Вы ранены в плечо.

– Я не думаю, что…

– Остановите машину. Я поведу.

Едва «мустанг» приостановился, Кэтрин выпрыгнула, не обращая внимания на автомобили, со свистом проносившиеся мимо. Она обежала вокруг и через секунду сидела за рулем.

Теперь она увидела кровь на руке отца Гарибальди.

– Вам нужно к доктору!

– Со мной все в порядке. Поезжайте дальше. Кэтрин влилась в поток. Щурясь, она вглядывалась в лобовое стекло. Шуршали «дворники».

– Вот, – сказала она, достав из кармана свитера носовой платок. – Приложите к ране. – Они находились перед заправочной станцией. – Мне необходимо позвонить Дэнно, – произнесла она, въехав на заправку и остановив автомобиль у телефонной будки.

Но, когда минуту спустя Кэтрин вернулась, завела двигатель и они снова выехали на шоссе, она, немного успокоившись, рассказала:

– Трубку поднял мужчина. Он назвался детективом и сообщил, что Дэнно увезли в больницу. Когда же я спросила, все ли в порядке с пострадавшим, детектив попросил меня назвать свое имя. – Она ударила по рулю. – Мне это не нравится! Мне это очень не нравится!

– И что теперь?

Она посмотрела на отца Гарибальди.

– Прежде всего мы должны заняться вашей рукой.

– Я выживу. Просто давайте отъедем от этих людей как можно дальше. Хорошо?

Они продолжали ехать по шоссе до тех тор, пока не достигли развязки шоссе 154 – Сан-Маркос Роад. В последний момент Кэтрин затормозила, чем вызвала гневные сигналы водителей. Она посмотрела в зеркало заднего вида. Вместе с ней повернули еще две машины. Отец Гарибальди произнес:

– Я могу кое о чем спросить вас?

– Спрашивайте.

– Когда нас загнали в угол на той улице, а мимо проехал полицейский патруль, почему вы не попросили у них помощи?

Она отпустила педаль газа. Одна из машин, следовавших за ними, перестроилась на соседнюю полосу и, промелькнув мимо, растворилась в дождливой ночи. Вторая машина, однако, замедлила ход одновременно с «мустангом». Кэтрин крепче схватила руль.

– Я бы обратилась к нему, если бы за нами не погнались люди с оружием.

– Но все же…

– Я не могу идти в полицию.

– Почему?

– Просто не могу. Меня объявили в розыск в тридцати трех штатах.

– Что?

– За то, что я отрывала бирки с подушек.

Он уставился на нее, а затем улыбнулся. Несмотря на свое состояние, Кэтрин тоже улыбнулась, затем от души рассмеялась.

Теперь они поднимались в горы. Дорога сузилась и стала извилистой. На обочине замелькали указатели: «Государственный заповедник «Пестрые пещеры Чумаш»»; «Ранчо Сан-Маркоса»; «Дорога Дилижансов». Сквозь стену дождя виднелись сосны и скалистые каньоны. Движение было не таким интенсивным, и теперь стало легче выяснить, был ли за ними хвост. Кэтрин снова посмотрела в зеркало заднего вида. Автомобиль, ехавший за ней, свернул на улочку, ведущую в жилой квартал, и исчез в темноте.

– Ищите по сторонам заправку или кафе, – попросила Кэтрин. – Мне нужно позвонить и выяснить, куда увезли Дэнно. – Она посмотрела на Гарибальди. – Что вы здесь делаете, отец? Я имею в виду в Санта-Барбаре. И почему вы находились у квартиры Дэниела?

– Я искал вас.

– Меня? Зачем?

– Вчера утром в отеле «Айсис» случился большой скандал. Вас повсюду искали. Мистер Милонас, управляющий, очень расстроился. По их виду можно было догадаться, что вы что-то натворили. Он же преданно защищал вас, настаивая на том, что вы уехали из-за семейных обстоятельств. Искавшие вас намекали на то, что вы совершили кражу.

Она напряженно смотрела на дорогу.

– Кажется, я вижу свет. Это мотель! И, по-моему, на нем написано, что есть свободные места.

Гарибальди продолжал смотреть на нее.

– Мистер Милонас сказал, что для вас пришла посылка. Он был очень обеспокоен, потому что посылка была отмечена специальным знаком и застрахована, и они, расписавшись, приняли ее, не зная, что вы уже не сможете забрать ее. Мистер Милонас не знал, что и делать. Отсылать посылку назад он не хотел, потому что не доверяет почтальонам в Шарм-эль-Шейхе. Пометка на посылке обычно означает ценность содержимого. Он сказал, что никогда не простит себя, если посылку украдут. Я спросил, где вы живете, и, когда он упомянул о Калифорнии, сказал, что возвращаюсь в Соединенные Штаты через Лос-Анджелес и с радостью доставлю посылку вам. Но, когда я добрался до вашего дома в Санта-Монике, вас там не оказалось. Кэтрин снизила скорость, и они съехали с шоссе.

– Но как вам стало известно о том, что я окажусь в Санта-Барбаре?

– Никак. Я решил отвезти посылку отправителю, указанному на бирке. Доктор Дэниел Стивенсон, Санта-Барбара, Педрегоза-стрит.

– Посылка от Дэнно? – Она остановила машину под навесом, что находился перед мотелем. – Подождите здесь. – Вернувшись несколько минут спустя, Кэтрин сказала: – Я заказала номер. – Она завела двигатель и объехала мотель сбоку, где у темных домиков стояли машины. – Номер пятнадцать… Я припаркуюсь позади, у деревьев. С улицы машину никто не увидит.

Он поспешили в номер, и, когда отец Гарибальди закрыл шторы и запер дверь, убедившись, что за ними никто не наблюдает, Кэтрин зажгла свет, включила обогреватель и направилась к телефону.

– Я сейчас узнаю, в какой больнице находится Дэнно. Но когда отец Гарибальди убрал с раны платок и закатал рукав, она положила трубку.

– Это нельзя оставлять так.

– Перевязать ее все-таки стоит, – сказал он, когда увидел, что на руке зияет большая, уродливая рана.

Кэтрин задумалась на мгновение. Затем взяла носовой платок, что был весь в крови, завязала им рану и сказала:

– Заприте за мной дверь.

Когда она вернулась, отец Гарибальди находился в ванной, из которой доносился шум воды.

– Я принесла нам немного еды, – крикнула она ему. – По крайней мере, я считаю это едой. – Она с сомневающимся видом посмотрела на яблоко. – У меня создалось такое впечатление, что товары не загружались в торговый автомат со времен Уотергейтского скандала. Как рука?

Отец Гарибальди вышел из ванной, без рубашки, прижимая к ране полотенце. Когда Кэтрин повернулась к нему, то сначала уставилась на него, затем закашлялась и отвернулась.

И с каких это времен у священников такие тела?

– Жутко болит, – сказал он, убирая с раны полотенце. – Но она неглубокая. Просто царапина.

Кэтрин обернулась, стараясь не смотреть на мускулистые бицепсы и грудь, волосы на которой блестели от воды.

– Вы уверены, что это всего лишь царапина? Пули точно нет?

– Я думаю, что пуля выбила лампочку на крыльце.

– Присядьте, – велела она, продолжая открывать маленькую аптечку, которую взяла в приемной.

– Как вы это достали?

– Я сказала управляющему, что потеряла ключи от багажа и порезалась, открывая его ножом. Он посмотрел на меня, как на ненормальную. – Кэтрин попыталась нанести на рану антибактериальную мазь, но ее руки слишком тряслись.

– Эй, – сказал Гарибальди. – Все в порядке. Здесь мы в безопасности.

– В меня никогда прежде не стреляли! И я переживаю за Дэнно!

Он взял мазь из ее рук и сказал:

– Я сам справлюсь. А вы займитесь своим другом. Кэтрин взяла телефонную книгу и открыла нужный раздел. Ей удалось дозвониться в больницу с четвертой попытки.

– Да, Дэниел Стивенсон, – повторила она, в нетерпении сжимая телефонную трубку, – я просто хочу узнать… Что? Я его сестра. Да, спасибо. Я подожду. – Она прикрыла трубку рукой и прошептала: – Я нашла его!

Ожидая у телефона, она смотрела на Гарибальди и пыталась вспомнить, когда в последний раз видела настолько… Кэтрин заставила себя отвести взгляд. Ее брови поднялись.

– А это что такое?

Отец Гарибальди посмотрел, куда указала Кэтрин, – на свою черную сумку, к которой ремнями были привязаны покрытые лаком ротанговые палки около семидесяти сантиметров в длину каждая.

– Пангамотовые прутья.

– Панга… Что?

– Пангамотовый. Это филиппинское боевое искусство.

Она уставилась на него.

– Вы занимаетесь боевыми искусствами? – Она посмотрела на палки. – Это и в самом деле ваше оружие?

– Бывает им порой.

Она посмотрела ему в глаза.

– И вы не считаете, что это…

– Что это что?

Кэтрин вернулась к телефонному разговору.

– Да, я все еще здесь. Дэниел Стивенсон, да. Как… – Она немного послушала. – Ах, понимаю. Да, спасибо. Я перезвоню позднее.

Кэтрин положила трубку.

– Он в операционной. Они не смогут ничего сказать еще несколько часов. – Она уставилась на телефон. По стеклу стучал дождь, мерцали огни. – Почему люди убивают друг друга? – задумчиво произнесла она. – Если Дэнно серьезно ранен, им придется заплатить. – Она зашла в ванную и закрыла за собой дверь.

Вернувшись несколько минут спустя, Кэтрин увидела, что отец Гарибальди надел чистую рубашку – черную, с короткими рукавами, как и предыдущая, и аккуратно заправил ее в джинсы. Но она заметила, что белого воротничка на нем нет.

– Вы в порядке? – поинтересовался он.

– Нет, – ответила она.

– Может, это придется кстати, – сказал он, доставая посылку от мистера Милонаса.

Несмотря на то что в качестве адреса отправителя была указана квартира Дэниела на Педрегоза-стрит, на почтовом штемпеле стояло «Козумель, Мексика». Она аккуратно сняла коричневую бумагу, под которой оказалась картонная коробка. Сверху лежало письмо; она принялась читать сквозь слезы: «Привет, Кэт, сюрприз! То, что у тебя сейчас в руках, я нашел в гробнице. Не шучу. Гробница была пустой, когда я ее обнаружил, ведь ее разорили еще несколько веков тому назад, однако люди продолжают находить предметы, когда-то находившиеся в ней. Эту вещицу я увидел в магазинчике в Козумеле и тут же понял, что она из «моей» гробницы. Дело в том, что на одной из фресок изображена женщина – по моим предположениям, королева, – которая кладет на алтарь зерно в качестве преподношения богине земли, являвшейся одним из самых мирных божеств в пантеоне майя! Как бы то ни было, на фреске она именно в том, что лежит в коробке. Когда я увидел этот предмет в магазине, то был поражен, насколько нефрит подходит к твоим глазам. С Рождеством и новым тысячелетием, Кэт! Любящий тебя Дэнно».

Кэтрин открыла маленькую коробку и обнаружила в ней нефритовый кулон, лежащий на ватной подушечке. Взяв подарок в руки, она разглядела, что на кожаном ремешке висит миниатюрный ягуар. Она надела амулет, и теперь он украшал ее грудь.

Затем Кэтрин внезапно встала, взяла ноутбук Дэниела, положила на стол у окна и принялась открывать футляр.

– Что вы делаете?

– Дэниел сказал, что знает наших преследователей и что он написал об этом в своем дневнике. А его дневник в компьютере.

Подняв крышку футляра, Кэтрин ахнула.

– В чем дело?

– Это же я, – объяснила она. – Моя фотография у Дэнно в футляре от компьютера!

Гарибальди подошел к футляру и достал из него небольшой предмет черного цвета, похожий на пейджер.

– Это устройство дозвона в тоновом режиме, – сказала Кэтрин. – Необходимый в нашей работе прибор. В большинстве мест, которые мы посещаем, до сих пользуются телефонами с вращающимися дисками. По ним невозможно связаться со своим домашним автоответчиком и прослушать свои сообщения. – Кэтрин нашла на ноутбуке кнопку и включила его. – Только не это! – закричала она.

– В чем дело? – поинтересовался Гарибальди, но потом увидел надпись на экране:

«Пожалуйста, введите пароль».

– Я не знаю пароля Дэниела, – сказала Кэтрин.

– Попробуйте его угадать.

Она попыталась набрать несколько слов, вспоминая увлечения Дэниела: «Спок», «Клингон», «Асимов». Однако слова не подходили.

– Есть несколько распространенных паролей, – попытался помочь Гарибальди. – Попробуйте «Удар молнии». – Но это не помогло. – А «Феникс»?

Кэтрин освободила стул.

– Давайте-ка вы.

Отец Гарибальди уселся на стул и принялся подбирать слова, быстро вводя их один за другим, но каждый раз на экране высвечивалось одно и то же:

«Неверный пароль. Пожалуйста, попробуйте снова».

– Где он учился?

– В Беркли.

Он ввел «Стэндфорд». Не вышло.

– Попробуйте «Иммакулата», – подсказала Кэтрин.

– Это может продолжаться до бесконечности, – пробормотал Гарибальди.

Неожиданно комната озарилась искрящимся светом. Отец Гарибальди вскочил на ноги и оттолкнул Кэтрин к стене. Когда свет пронесся мимо окна, Гарибальди немного отодвинул штору и выглянул. Напротив шестнадцатого номера остановился белый фургон. Сбоку на нем виднелась надпись «Палаточные лагеря "Оукс"».

Он убрал руку со шторы.

– Ложная тревога. – И посмотрел на Кэтрин, находившуюся совсем близко к нему, и увидел страх в ее глазах. – Вы в порядке?

– Все продумано, – сказала она дрожащим голосом. – Махнуть бы сейчас в Филадельфию.

– Мне бы хватило и Дулута.

Они вернулись к компьютеру. На этот раз за клавиатуру села Кэтрин. Посмотрев на ее фотографию, что находилась в футляре от ноутбука, Гарибальди предложил:

– Попробуйте ваше имя.

Когда это не сработало, она напечатала «Александер».

«Неверный пароль. Пожалуйста, попробуйте снова».

– И что же делать теперь? – не выдержала она, уставившись на надпись. – Мы можем вечно подбирать слова и в итоге так и не найти нужного.

– Позвольте мне кое-что сделать.

Не вынимая вилки из розетки, Гарибальди вытащил ноутбук из кожаного футляра и положил на стол. Затем по краям он нащупал защелки, после чего снял клавиатуру, обнажив внутренности машины.

– Порой, – прошептал он, – пароль можно обойти, если просто…

Когда он начал исследовать жесткий диск, карты и другие компоненты, Кэтрин сказала:

– Разве вам не нужны очки?

Он удивленно посмотрел на нее.

– С чего вы взяли, что я ношу очки?

– Эти неровные линии у вас за ушами…

Его рука автоматически поднялась к голове.

– Они все еще заметны? Я имею в виду, после операции прошло несколько месяцев. Радиальная кератомия, – добавил он. – Мне надоели очки. – Он долго и задумчиво смотрел на нее. – Какая вы наблюдательная.

Она пожала плечами.

– Археология наблюдательна на девяносто процентов.

– А остальные десять процентов?

– Воображение. Способность построить образ целой цивилизации, имея под рукой лишь крошечный кусочек гончарного изделия.

Он вернулся к компьютеру и сосредоточился на зеленого цвета материнской плате с ее транзисторами и цепями.

– Ах, Далила, – прошептал он через мгновение, – какой же дикой мегерой ты бываешь.

Теперь удивленный взгляд появился на лице Кэтрин. Он слегка покраснел.

– Виктор Матьюр говорит Хиди Ламарр в «Самсоне и Далиле».

– Отлично, – пробормотала Кэтрин, – а я, получается, нахожусь в бегах с Роджером Ибертом.

– Все! – сказал он после недолгого осмотра. – Мне нужен кусочек металла. У вас случайно заколки нет?

Она провела рукой по своим длинным волосам.

– Извините, заколок нет.

– А скрепки?

Кэтрин пошарила в карманах и в отсеках футляра от ноутбука, обнаружила батарейку, роман «Лагерь "Хаукс-билль"» Роберта Силверберга, упаковку от жвачки, ручку «Бик», обрывки бумаги и…

– Получилось!

Выпрямив скрепку, Гарибальди указал пальцем на место на материнской плате и сказал:

– Видите, здесь написано J-A237? Это джампер. Если мне удастся вызвать короткое… – Кэтрин наблюдала за тем, как он согнул скрепку так, чтобы два ее конца совпали с крошечными контактами, удаленными друг от друга на сантиметр, затем прикоснулся к ним скрепкой и, таким образом соединил их накоротко джампером.

Сообщение на экране изменилось.

– Что вы сделали? – спросила Кэтрин после того, как тот поставил на место и закрепил клавиатуру, пододвинув еще один стул и усевшись перед компьютером.

– Я переустановил пароль хозяина, – ответил он.

Теперь на экране высвечивалось: «Ваши настройки изменены. Нажмите F2 для начала НАСТРОЙКИ, F3 для информации о лицензии».

– Это поможет нам зайти в систему? – спросила Кэтрин.

– Сейчас увидим, – ответил он, нажав клавишу «F2». Теперь в верхней части экрана высвечивалась надпись:

«НАСТРОЙКИ для Биографии Сфинкса».

Выбрав в меню пункт «Безопасность», Гарибальди прошептал себе:

– Чтобы наверняка знать, что мы отключили все пароли.

Теперь на экране появилось: «Пароль Пользователя отключен.

Установить пароль Пользователя [нажмите ENTER].

Пароль на входе: [отключен].

Доступ к дискете: [Пользователь].

Загрузочный сектор диска: [В норме].

Напоминание о проверке на вирус: [отключено]»

– Хорошо, сохраним настройки и… выходим! – Он нажал клавишу ввода, компьютер закончил загрузку, и в верхнем левом углу экрана появилась постоянная подсказка.

– Ой-ой, – сказала Кэтрин. – Боюсь, Дэниел никогда не обновлял свое программное обеспечение. Я не знаю, как работать в ДОС.

– Я очень давно работал с текстовыми командами, – признался Гарибальди.

Рядом с «С: \>» он напечатал «SCI» и нажал клавишу ввода.

«НЕВЕРНАЯ КОМАНДА»

Кэтрин сказала:

– Дэниел бы не стал пользоваться «Симитаром». Он ненавидел «Диануба Текнолоджиз» и никогда бы не притронулся к их программам.

– Хорошо, тогда давайте попробуем это. – Гарибальди напечатал «WIN», и на экране появился рабочий стол «Windows».

А вместе с ним и все файлы Дэниела.

– Отлично, – обрадовался он, освобождая место у клавиатуры для Кэтрин.

Она стала рассматривать «значки».

– Теперь я должна отыскать дневник Дэнно.

Когда она увидела заголовок «Бортовой журнал Капитана», то сказала:

– Это должен быть он!

Она щелкнула на него дважды: «Личный дневник Дэниела Стивенсона»

– Прямо в яблочко, – сказал Гарибальди. – Так, и что же мы ищем?

Кэтрин начала прокручивать изображение в окне, бегло просматривая абзацы.

– В тот вечер, когда мы уезжали с Синая, в лагере случилось столпотворение. Дэнно сказал, что видел в толпе знакомое лицо, американца.

Гарибальди посмотрел на нее.

– Я был в той толпе.

– Думаю, вот оно.

Они стали читать абзац: «Парень со страшным шрамом на лице и жуткими белыми волосами. Я знаю, что где-то встречал его раньше. Но где? Ну, конечно, вот он, прямо перед моим носом! Я смотрю на эту отвратительную рожу почти два года. Он работает на…»

– Боже, – прошептала Кэтрин.

– Что там?

Она развернула компьютер так, чтобы он смог прочитать текст на мониторе. Темные брови Гарибальди приподнялись.

– Майлз Хэйверз? Компьютерный магнат!

За окном была полночь, а компьютеры продолжали «думать».

Тедди Ямагучи знал, что люди считали, будто у него нет личной жизни. Они ошибались. Компьютеры и были его личной жизнью; и не существовало на земле другого места, где бы он пожелал сейчас находиться. Ему хотелось быть лишь здесь, в окружении этого коммуникационного центра, оборудованного по последнему слову техники. Для двадцативосьмилетнего молодого человека, едва успевшего окончить колледж, Тедди зарабатывал невероятные деньги на службе у Хэйверза; за жилье он не платил, обитая в домике, стоявшем на территории имения его работодателя. И то, что он находился в распоряжении Хэйверза все двадцать четыре часа в сутки, не доставляло ему никаких неудобств, поскольку в свободное время ему было позволено пользоваться абсолютно всей техникой.

Порой его служебные задания являлись настоящим вызовом, однако сегодня, в этот полуночный час, его работу и работой-то было сложно назвать: «Найти Кэтрин Александер».

Пара пустяков.

Усевшись за компьютер «Баларезо-986» с процессорной мощностью 210 МГц, накопителем на жестком диске вместимостью 10 Гб и модемом, развивающим скорость сто двадцать восемь тысяч в секунду, Тедди следил за поступлением сигнала с банковских счетов, кредитных, телефонных, бензиновых карт Кэтрин Александер, ее карты социального страхования, даже ее библиотечной карты – всего того, что так или иначе может отразиться в компьютерной системе.

Он рассмеялся. «Пульс» был его самой любимой компьютерной игрой, найти женщину, сокровища и божество из золота и возвратиться через лабиринт до того, как Гордон схватит тебя. Еще никто не смог побить рекорд Тедди по времени, как ни у кого и не вышло бы так же профессионально вычислить Кэтрин Александер.

Взяв пригоршню сладостей из миски, что находилась под рукой – шоколадные пирожные и желе-бобы, посыпанные желтым сахаром и растворимым кофе, – Тедди ощутил, что переключился на «свою» волну, как только вошел в цифровое пространство.

Иногда он просто не мог поверить своему везению.

В тысяча девятьсот девяносто пятом году, будучи студентом Стэндфордского университета, Тэдди попал в полицию и был оштрафован за распространение в Интернете нелегальных копий компьютерных программ, стоимость которых равнялась нескольким миллионам долларов. Эти программы были украдены у компании Майлза Хэйверза «Диануба Текнолоджиз». Данное дело признали самым крупным в области компьютерного пиратства; его направили в руки федерального судьи, решившего, что студент не является преступником; копирование программ, приписываемое Тедди, не являлось преступлением, поскольку предположительно он не получил от этого материальной выгоды. Но, поскольку чиновники сочли, что молодой человек все же должен каким-то образом ответить за содеянное, они попытались обвинить его в мошенничестве с использованием электронных средств коммуникации. Когда же не сработало и это, неожиданно выступил сам Майлз Хэйверз, поразив всех тем, что публично простил Тедди, сказав: «Мы все когда-то сажали сорняки».

Программа, которую Тедди распространял во Всемирной паутине, представляла собой новейшую компьютерную игру, разработанную компанией Хэйверза. Молодой человек украл ее, а затем создал копии непосредственно перед появлением на рынке оригинальной версии. Поскольку выход игры с нетерпением ожидали и ходили слухи, будто она тут же оставит всех соперников далеко позади, около двух миллионов пользователей, доставших ее копию, лишили Хэйверза прибыли в несколько миллионов долларов. Прощение Тедди Ямагучи было осуждено другими производителями программного обеспечения, однако общественностью встречено было на «ура».

Хэйверз недолго переживал по поводу утраченной прибыли.

Когда спустя полгода появилась вторая версия игры, продававшаяся на этот раз в специализированных магазинах и принесшая еще большую прибыль, чем «Мист» или «Дум», аналитики приблизительно подсчитали, что прошлые потери не только окупились, но Хэйверз заработал больше, чем если бы по легальным канатам была продана первая версия игры.

Тедди воспринимал весь скандал как простую забаву, ведь над Департаментом юстиции пошутили. Никто не знал о том, что с самого начала до конца он являлся блестящим планом Майлза Хэйверза, который лично принял на работу Тедди Ямагучи, чтобы тот совершил в его компании кражу!

Сначала Тедди отнесся к возмутительному предложению с недоверием. Но, будучи суперхакером, он быстро сориентировался в данной ситуации и понял, что к чему: Майлз Хэйверз собирался распространить во Всемирной сети бета-версию игры со встроенной функцией учета срока действия и дать потребителям ощутить ее вкус. Подобным образом поступали и другие компании, дразня любителей, надеясь возбудить интерес у еще большего количества людей, возбудить страсть и создать привыкание. Такова была философия, и с ней трудно было поспорить. Однако Хэйверз, знаток человеческой психологии, ступил на шаг дальше, объясняя свою стратегию тем, что украденная программа – это запретный плод, который, разумеется, всегда слаще. Он даже называл свой метод продвижения товара на рынке, известный как «испытательная версия программы», «испытательной дозой», поскольку игры вызывала не меньшее привыкание, чем наркотик, но приносила в десять раз большую прибыль.

Когда Хэйверз пригласил Тедди в Санта-Фе работать на него, молодому американцу с азиатскими корнями даже не пришлось раздумывать. И с тех пор за четыре года, что Тедди входил в состав «мозга» компании, прибыль последней увеличилась с восьмисот миллионов до семи миллиардов долларов в год.

Нет, вовсе неплохая жизнь, особенно если учесть премии, получаемые им каждый месяц. Через пять лет он планировал взять свою горстку миллионов, открыть на Мауи магазинчик и прожить оставшуюся часть жизни в окружении передовых компьютеров.

Тедди взглянул на своего начальника, сидящего в противоположном конце комнаты и находящегося в экзотическом атриуме из редких и хрупких растений, возвышающихся над каменным бассейном и водопадом, – картина настолько красивая, что, казалось, все это изображение, сошедшее с экрана компьютера при помощи щелчка «мышью». В той части комнаты, где находился Тедди и которая была заставлена компьютерами, мониторами, принтерами, факсами, растений не было, но в ней находилось гигантское окно с великолепным видом на горы Сангре де Кристо и заснеженную равнину, покрытую шалфеем и мескитовыми деревьями.

Тедди порой забывал о том, что этот вид – компьютерная иллюзия, ведь личный коммуникационный центр Майлза Хэйверза был расположен в бетонном бункере в трехстах метрах от дома на глубине пятнадцати метров от поверхности земли.

«Умный человек», – думал Тедди, прожевывая очередную ударную дозу сахара и кофеина. Личным девизом Майлза было «Компьютер – власть. А власть над властью есть абсолютная власть».

Тедди интересовался происходящим лишь поверхностно, ему было все равно, для чего Хэйверзу нужна Кэтрин Александер, его занимала сама погоня. Теперь его целью был живой человек, а не банальная цепочка из цифр. Он посмотрел на экран. Ощущая прилив сил от кофейно-шоколадно-сахарного коктейля, Тедди начал поднимать историю доктора Александер: курсы, которые она вела, конференции, которые она посетила, организации, к которым она была прикреплена. Во всей этой информации непременно должен быть спрятан золотой ключик от ее дверей, который заставит ее выйти из лабиринта до того, как время игры истечет.

Находясь среди обожаемых им папоротников и вьющихся растений, снова прослушивая записанный на пленку разговор в квартире Дэниела Стивенсона, Майлз Хэйверз проверил, не слышит ли его Тедди Ямагучи.

На молодом человеке часто можно было видеть футболку с надписью «Информация, как вода, стремится занять свой уровень». Майлз знал, что, как и большинство хакеров, Тедди считал абсурдным утверждение «Информация жаждет свободы». Хэйверз знал, что движет молодым гением: возбуждение от погони, вызов, возможность проникнуть на запретную территорию, оставшись незамеченным. Это и было целью хакера, в то время как добытая в результате этого информация обладала второстепенной важностью. Но Майлз знал, что Тедди было свойственно еще одно убеждение: ты можешь делать все, что захочешь, если только это не причинит вреда другому человеку.

И, зная, что парню нравился свой образ рыцаря электронного мира, играющего по определенным правилам и повинующегося этическим законам, Майлз был очень осторожен и делал все, чтобы тот не узнал о «Консультантах по безопасности», а также о том, что сотрудникам этой организации было предписано достать свитки любой ценой – даже ценой человеческой жизни.

Слушая записанный разговор между Кэтрин Александер и Дэниелом Стивенсоном, Майлз обращал особое внимание на слова о дневнике и виртуальной лаборатории. Хэйверз взглянул на заметки, сделанные им во время разговора с Титусом. «Она убежала с голубой спортивной сумкой и черным чемоданчиком».

Черный чемоданчик.

Майлз застучал пальцами по подлокотнику каменной скамьи.

Черный чемоданчик, в каком носят ноутбук?

Может быть, дневник не был книгой, а находился в компьютере?

А компьютер сейчас у Кэтрин Александер.

Майлз собрался взять радиотелефон, но вздрогнул от голоса Тедди, внезапно раздавшегося в дальнем конце комнаты:

– Я нашел его, мистер Хэйверз! Живет в Малибу, заведует институтом «Фрирз». Доктор Джулиус Восс.

– Я должна позвонить Джулиусу!

– Эй-эй, минуточку. Я не понимаю, каким образом ваш друг Дэниел смог связать парня со шрамом с Майлзом Хэйверзом.

– Но Дэнно не мог этого выдумать. – Она взглянула на экран компьютера и снова перечитала слова из дневника: «Ну, конечно, вот он, прямо перед моим носом».

И тогда до нее дошло, что он имел в виду старую, пожелтевшую вырезку из газеты, прикрепленную к холодильнику Дэнно, – статью о покупке Хэйверзом дневников Коперника у русских в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Кэтрин видела старую вырезку каждый раз, приходя в гости к Дэниелу, и теперь она пыталась вспомнить ее: фотография Майлза Хэйверза в «Юнайтед Пресс Интернешнл» – богатый и красивый, он стоит с улыбающимся русским, на заднем плане небольшая кучка мужчин, внизу подпись: «Компьютерный магнат Майлз Хэйверз покупает редкие дневники пятнадцатого века». Рядом с этой висит еще одна газетная вырезка с заголовком «Майлз Хэйверз объявляет о выставлении дневников Коперника на всеобщее обозрение». Когда Хэйверз купил Дневники еще до того, как мир узнал об их существовании, в обществе возник шумный протест: о них стало известно после распада Советского Союза, когда многие сокровища, считавшиеся утерянными во время Второй мировой войны, нашлись. Голос Дэнно был самым громким в кампании против приобретения дневников частным лицом. В итоге бизнесмен был поставлен в неловкое положение, и дневники пришлось подарить Варшавскому университету. Дэнно приклеил газетные вырезки к холодильнику как напоминание об одной из немногих побед в своей жизни.

На обеих фотографиях на заднем плане стоял мужчина с короткими белыми волосами и шрамом на лице. Лакей Хэйверза.

Кэтрин встала из-за стола.

– Я должна предупредить Джулиуса, он может быть в опасности. – Она села на кровать и взяла в руки телефонную трубку. – Но я не скажу ему, где я и в чем подозреваю Хэйверза, – сказала она, набирая номер. – Чем меньше он знает, тем он в большей безопасности.

Но Джулиуса дома не было, вместо него ей пришлось разговаривать с его автоответчиком. Кэтрин задумалась на минуту. Совершенно другим голосом она произнесла:

– Доктор Восс, это миссис Мерититес. В прошлом году вы удалили мне желчный пузырь. Хочу сообщить вам, что пребываю в добром здравии и еще никогда не чувствовала себя настолько хорошо. Вам не нужно перезванивать, поскольку я уезжаю из города в долгожданный отпуск, подальше от телефонов и суеты. Я перезвоню вам, когда вернусь. Я надеюсь… – Она остановилась, вдохнула и продолжила: – Надеюсь, с вами все хорошо.

Повесив трубку, она ощутила на себе взгляд отца Гарибальди.

– Вы говорили не своим голосом. Как же он вас узнает?

– Узнает.

– Но вы ведь ни о чем не предупредили.

– Предупредила, – ответила она, – просто вы этого не заметили.

– Миссис Мерититес?

– Египетская царица, скончавшаяся от заболевания желчного пузыря около четырех тысяч лет тому назад. Джулиус вскрыл ее мумию. Этот поступок был встречен коллегами в штыки. В институте процветало соперничество, прибегали даже к шпионажу. Позже Джулиус выяснил, что его телефон прослушивался и тайно были сделаны ксерокопии его записей. Отчет опубликовал другой человек до того, как его выпустил Джулиус. Я рассчитываю на то, что Джулиус помнит те времена и, таким образом, поймет, что его телефоны прослушиваются.

– Скажите мне наконец, за чем охотится Майлз Хэйверз? Вы что-то сказали о свитках.

Она встала и принялась ходить по комнате.

– Вам не стоит вмешиваться в это, отец Гарибальди.

– Доктор Александер, я, наверное, покажусь вам смешным, но я принимаю близко к сердцу, когда в меня стреляет пара налетчиков из «Криминального чтива». На мой взгляд, я уже замешан во всем этом.

Она остановилась и посмотрела на него. Его изумительно голубые глаза были обрамлены темными ресницами, черные брови походили на стрелы, выстрелившие в комнату и попавшие прямо в нее. Она чуть не вздрогнула. На улице бушевала гроза, из-за этого мигала лампочка, и на мгновение ей показалось, что комната озарена нереальным светом. Кэтрин вспомнила, какие чувства испытала при виде отца Гарибальди, появившегося из ванной без рубашки. Он был священником, но она ощущала, что ее тянет к нему как к мужчине. Это чувство было для нее ново и вовсе не радовало ее.

Кэтрин взяла нейлоновую сумку, положила ее на стол, отодвинула в сторону ноутбук и расстегнула молнию. Мгновение спустя Гарибальди, не веря своим глазам, смотрел на шесть аккуратных стопок древнего папируса.

Кэтрин быстро рассказала о взрыве и первом фрагменте папируса, об обнаружении тоннеля, о находке корзины и, наконец, о том, что тайно вывезла свитки из Египта.

– Женщиной-бедуинкой, за которую вы тогда вступились, был Дэнно. Ваш героизм почти разоблачил наш обман.

Его взгляд был прикован к папирусу.

– Что написано в этих книгах?

Она достала из спортивной сумки листок бумаги.

– Это все, что я пока перевела.

Гарибальди стал читать. Лампочка снова мигнула, вдали прогремел раскат грома, и Кэтрин увидела, что электронные часы, стоящие на ночном столике между кроватями, показывает полночь.

Гарибальди нахмурился.

– Эта женщина, Перпетуя. упоминает имя Иисуса! – Он поднял глаза на Кэтрин. – В каком году были написаны эти книги?

– Греческий относится ко второму веку.

– Второму веку? Вы уверены?

– Сама история, возможно, и старше, может, первый век. Сабина, диктующая Перпетуе, ссылается на человека по имени Праведный. Я думаю, что это, возможно, Иисус.

– И как же вы собираетесь определить, в какое время происходят события?

– Я надеюсь, что содержание текста поможет мне определить время. Может быть, будет упомянуто имя императора или другого правителя. Но я должна поторопиться.

Отец Гарибальди протянул руку, чтобы дотронуться до первой книги. Кончики его пальцев погладили хрупкую бумагу.

– Торопиться? Зачем?

– Из-за фотографий, что находились у Дэнно. Если они попадут к Хэйверзу, у него в руках окажутся все карты и он найдет седьмой свиток.

– Эй, постойте. Седьмой свиток?

– Шесть – не полный комплект. Есть еще последняя книга.

– И вы догадываетесь, где она может находиться?

– Перпетуя говорит Эмилии, чтобы та отдала его королю Тимбосу. Вы слыхали о таком?

Когда отец Гарибальди переспросил «Какой король?», Кэтрин принялась рыться в сумочке:

– Я собираюсь в больницу и буду ждать там, пока его не привезут из операционной.

– Я не думаю, что это хорошая идея. Если только вы не собираетесь замаскироваться.

– Дайте мне свою одежду, – попросила она. – Я пойду туда как Барри Фицжеральд.

– И будете петь «Ту-ра-лу-ра»?

Она кинула сумочку.

– Черт возьми, я не могу сидеть без дела.

– Подождите до утра. Скорее всего, сейчас вам ничего не смогут сообщить о его состоянии.

– Хорошо, – согласилась она, засунув руку в спортивную сумку в поисках блокнота и ручки. – Но заснуть я не смогу. Я хочу узнать, что находится в этих свитках. – Кэтрин решила, что, когда отец Гарибальди заснет, она тихо выберется из номера и отправится в больницу…

«Перпетуя, – говорил Стивенсон, – Сабина… Эмилия… Король как-его-там…» Хэйверз остановил пленку. Кто были это люди?

Он посмотрел на фотографии, полученные от Титуса, разложенные на черном гранитном столе. Папирус походил на Кумранские рукописи, но сохранился лучше. Их ценность? Трудно сказать! Они принадлежат к раннехристианской эпохе? Возможно, утерянное Евангелие? Хангерфорд похвастался Зику, что во фрагменте папируса, найденном после взрыва, упоминалось имя Иисуса.

Наклонившись над столом, Хэйверз стал пристально рассматривать один из самых четких снимков. Он не знал греческого языка, но заметил, что некоторые слова употреблялись чаще, чем другие. Вспомнив некоторые буквы греческого алфавита, Майлз попытался заняться транслитерацией: Эмилия. Сабина, Перпетуя.

Имена собственные. Женские. А это означаю, что в отличие от свитков, найденных в Кумранских пещерах, эти не могли принадлежать церкви, они не могли быть книгами Ветхого Завета или сводом правил какого-нибудь тайного общества. Хангерфорд проговорился Зику о том, что Кэтрин Александер описала найденные свитки как письма.

Одно он знал наверняка: времени у него немного. Если доктор Александер являлась идеалисткой – а он подозревал, что именно так и было, – он уже мог предугадать ее последующие действия: перевести свитки и ознакомить с их содержанием весь мир, после чего, возможно, отдать папирус в музей или какой-нибудь университет, превратив их в общественное достояние.

От этой идеи ему стало дурно.

Как и в случае с дневниками Коперника, на которые десятками лет никто не смотрел, или Духом Кризиса, к которому была допущена лишь кучка священников, выходило, что за последние две тысячи лет этот папирус видели лишь два человека. От этого свитки еще сильнее манили Майлза.

Итак, он должен был достать их до того, как Кэтрин Александер расскажет о них всему миру.

Но как ее отыскать?

Титус оставил своих людей в больнице, куда забрали Стивенсона, однако Майлз сомневался, что Кэтрин появится там. И хотя Тедди Ямагучи расставил электронные флажки, Хэйверз был почти уверен, что она не настолько глупа, чтобы воспользоваться своей кредитной картой. Так как же…

В этот момент зазвенел колокольчик, и Майлз посмотрел на монитор камеры слежения. Зашла Эрика. На ней был надет шелковый пеньюар персикового цвета, под которым виднелась кружевная ночная сорочка. Ее загорелое лицо было немного отекшим после сна, а пепельные волосы, как отметил Майлз, были сексуально растрепаны.

– Я проснулась, а тебя нет, – сказала она. Он притянул ее к себе.

– Прости, дорогая, я не хотел причинять тебе неудобства.

Майлз занимался делами сутки напролет, и все же Эрика любила проверять, все ли у него в порядке.

– Я все равно не очень хорошо спала, – сообщила она.

– Бессонница? Может, стоит проконсультироваться у доктора Сэнфорда?

– Нет, я думаю, это из-за того, что дети приехали на праздники, а еще из-за Человека-Койота.

Майлз нахмурился. Старый шаман.

– Хочешь, я попрошу его уехать?

– О нет, я хочу, чтобы он оставался здесь. Завтра он отведет меня к священному месту на плато Клауд Меса.

– Я не знал, что там есть что-то особенное.

– Там ничего и нет, если смотреть невооруженным глазом, но Человек-Койот говорит, что, если ты знаешь, как нужно правильно смотреть, тебе откроются невидимые духовные дороги, по которым путешествуют боги и предки. Ты знаешь, подобное есть и в Австралии: линии песен аборигенов.

– Духовные дороги, – повторил Майлз, улыбаясь, – звучит романтично. – Он поцеловал ее. – Я буду чуть позже, дорогая.

Как только она ушла, он вернулся к столу и стал молча рассматривать фотографии, подобранные людьми Титуса в квартире Стивенсона. Он заметил, что не все папирусные листы сохранились хорошо. В местах возможного разрыва виднелись пробелы; в одном месте отсутствовало целое предложение. Он постучал пальцами по гладкому граниту. Что сказал Стивенсон, когда обнаружил, что папирус «П245» находится в Британском музее? Что для перевода текста свитков Кэтрин, возможно, понадобится найти их копии?

Как выразился Стивенсон? «Найти убежище и отправиться в электронный мир».

Неожиданно в его голове раздался голос Эрики: «Невидимые духовные дороги».

– Мы оба начнем работать, – сказал отец Гарибальди, пододвинув стул и устроившись перед компьютером. – Пока вы занимаетесь переводом, я войду в Интернет. Поскольку в этом компьютере имеется модем, надо думать, ваш друг выходил в Сеть.

– Дэнно делал много работы через Интернет.

Отец Гарибальди дважды щелкнул на папку «Интернет». Кэтрин сказала:

– Вам вовсе не обязательно делать это. Я и сама умею.

– Мы можем сделать вдвое больше работы, если разделим обязанности. Я не силен в греческом, но с компьютером общаюсь на «ты».

Он дважды щелкнул на значок программы, управляющей протоколом TCP, и, когда появилось окно с надписью «Trumpet Winsock», прошептал:

– Будем надеяться, что ваш друг записал где-нибудь сценарий входа в Интернет. Давайте молиться, чтобы модем находился в рабочем состоянии.

Когда Гарибальди щелкнул в меню на «Дозвон», Кэтрин задержала дыхание, надеясь на то, что, упав в мокрую траву, компьютер не повредился.

И тут они услышали желанный звук набора номера. В следующее мгновение появилось: **Добро пожаловать в «Меганетс», Санта-Барбара, Калифорния POP**. Но тут же внизу высветилось слово «Имя», а за ним следовало двоеточие и мигал курсор.

– Дэнно не написал сценария входа, – сказала Кэтрин.

– А это означает, что без пароля нам не обойтись. Да, с этим нам не справиться при помощи скрепки. Что же придумать на этот раз?

Кэтрин задумалась. Дэниел всегда все записывал. Порой он забывал собственный номер телефона. Где же он мог записать имя пользователя и пароль? Она интуитивно протянула руку и аккуратно отклеила фотографию с внутренней части футляра от ноутбука. Перевернув ее, она прочла: «Кэт, выпуск, 15 июня 1974 года». Ниже другими чернилами Дэниел написал: «dstevens, Klaatu».

Гарибальди ввел слова. Кэтрин не отрывала от экрана взгляда. И затем возникло:

«Протокол РРР

Сценарий завершен

Протокол РРР запущен

IP 670.65.324.000»

– Мы в Сети, – сказал отец Гарибальди, дважды щелкнул на значок «NetScape».

«Невидимые дороги», – сказала Эрика. Майлз быстро присел, загрузил компьютер и зашел в Интернет.

 

День пятый

Суббота,

18 декабря 1999 года

Кэтрин вздрогнула и проснулась.

Пытаясь вспомнить, где находится, она лежала без движения, прислушиваясь к звукам лагеря; сейчас раздастся зов муэдзина из далекой мечети. Вместо этого она услышала звук, который сначала не узнала, но затем поняла.

Дождь.

На Синае?

Она села на кровати, и тут события предыдущего дня начали возвращаться к ней. Она не помнила, как заснула, сидя на стуле и изучая папирус. Так или иначе, она понимала, что отец Гарибальди, видимо, отнес ее в кровать, снял с нее сандалии и накрыл одеялом. Она посмотрела на рядом стоящую кровать. Постель была заправлена, но измята, как будто здесь тоже спали на покрывале. Она посмотрела на стол, стоявший у окна, из которого в комнату вливался нежный утренний свет; компьютер Дэниела был открыт, и тут она вспомнила: отец Гарибальди собирался зайти в Интернет.

Кэтрин увидела, что дверь ванную закрыта. До нее донесся шум воды в душе. Поставив ноги на пол, она схватилась за голову – Дэнно в больнице – она заснула; она так и не поехала к нему. Она взялась за телефон. Гудка не было.

Тихо выругавшись, Кэтрин встала и босиком направилась к сумкам. Первым делом она проверила свитки – они все так же были надежно спрятаны под обложкой книги по палеоботанике.

Похоже, к ним никто не прикасался. Она снова посмотрела в направлении ванной. Майкл Гарибальди мог бы взять их, пока она спала. Но не взял. Неужели она могла ему доверять?

Она перевела взгляд на его черную сумку. Слыша, что вода в ванной продолжает течь, она в второпях открыла сумку и осмотрела ее содержимое, сразу заметив орарь, бутылочку масла, серебряную дароносицу для поднесения хлеба и вина больным во время причащения и несколько книг: миниатюрную Библию, Литургию Часов и последнюю работу Тони Хиллермана.

– Я действительно священник. Она резко обернулась.

Он вышел из ванной. На нем были черные штаны на шнурке и черная футболка.

– Простите, – сказала она. – Я должна была убедиться в этом.

– Я вас и не обвиняю.

Она разглядела его футболку, на которой серебряными буквами была нанесена загадочная надпись «Донг Мейонг Пангамот». Затем она посмотрела на блестящие ротанговые палки, прислоненные к стене.

– Донг Мейонг… Звучит не особенно ласково. Это похоже на каратэ?

– Если говорить о боевом искусстве, то да.

– Просто я нахожу довольно странным то, что священник… – она остановилась. – Что случилось с Интернетом? – поинтересовалась она. – Вам удалось выйти в сеть?

Вскоре после того, как Гарибальди установил соединение с Интернет, гроза повредила в горах телефонную линию, прервав тем самым его путешествие по Всемирной паутине.

– Не вышло. Мы попробуем снова. – Он посмотрел на нее и спросил: – Как вы себя чувствуете?

– Как будто я – это не я.

– Душ свободен. Вода хорошая, горячая.

– Прежде всего, я должна снова попробовать позвонить. Мне нужно выяснить, как дела у Дэнно.

* * *

Чтобы не смущать Кэтрин, Отец Гарибальди решил подышать свежим воздухом. Он зашел в приемную, в которой сновали постояльцы. Бесплатно угощали пончиками и кофе. Разглядывая серое небо, низко висящее над горами, что были вокруг, он остановился, чтобы разобраться с гнетущими его мыслями.

Его сон вернулся.

Он был таким же, как много лет назад, ничего не изменилось. Та же самая сцена, те же самые лица и та же самая душераздирающая трагедия, из которой ему, казалось, живым не выбраться, за исключением…

На этот раз сон был немного иным. Кроме старика и мальчика, он увидел еще и…

Он обернулся и посмотрел в направлении своего номера, представив себе доктора Александер, которую застал в момент, когда она разглядывала содержимое его сумки с сомнением на лице.

В его сне кто-то еще, он стоял где-то вдали, на горизонте. Теперь Гарибальди понимал, что это была женщина.

Кто она? И почему теперь она была частью его сна?

Он снова представил Кэтрин, с хмурым видом разглядывающую пангамотовые палочки. Неужели это была она? Но если так, то что она делала в этом сне?

Мысли отца Гарибальди внезапно прервал звон монет. Постоялец мотеля купил газету со стойки, находившейся на улице. Выталкивая сон из своих мыслей, Майкл засунул в карманы руки в поисках мелочи.

Кэтрин расчесывала свои длинные каштановые волосы, все еще влажные после душа, когда с улицы зашел отец Гарибальди и сказал:

– Заправка открылась, и дождь прекратился.

Он принес кофе, пончики и газету.

Она заметила, что, пока находилась в ванной, он переоделся в джинсы и черную рубашку с белым воротничком.

Кроме того, она заметила некую осторожность, с которой он держался.

– Удалось дозвониться? – спросил он.

– Телефон не подает абсолютно никаких признаков жизни. Нам придется поехать в больницу.

– Доктор Александер, – начал он.

– Если у меня попросят документы, мне конец, – уставившись на рубашку с белым воротничком Гарибальди, продолжала она, – но я готова поспорить, что священника к Дэнно они пустят!

– Доктор Александер, – повторил он.

Она замерла. Ее взгляд устремился к газете, что находилась у него в руках.

– Я очень сожалею, – произнес он, протягивая газету ей. – Это в разделе «Б», на третьей странице, внизу.

Она нашла заметку: «Местный археолог доктор Дэниел Стивенсон, на которого прошлой ночью в его собственной квартире, находящейся в Санта-Барбаре, было совершено нападение, скончался сегодня ранним утром от ножевых ранений. Полиция не раскрыла подробностей, однако речь, видимо, идет об убийстве. Свидетели говорят, что видели, как с места преступления скрывалась женщина…»

У Кэтрин подкосились колени. Она опустилась на кровать и закрыла глаза.

– Я так и знала, – прошептала она. – Я уже знала это… – Она закрыла лицо руками. – О, Боже. Дэнно.

– Я очень сожалею, – сказал отец Гарибальди.

Кэтрин заплакала, резко всхлипывая. Она почувствовала, что на кровать присели, и ощутила рядом с собой тепло отца Гарибальди. Он молча обнял ее и дал ей выплакаться.

Она обвила его шею руками, прижавшись лицом к его плечу и продолжая рыдать. Это было неправдой. Это было понарошку.

Дэнно!

– Ублюдки!

– Доктор Александер, вам нужно связаться с полицией. Она отпрянула, гневно смахивая слезы со щек.

– Зачем? – кричала она. – Что я им скажу? Что их убил Майлз Хэйверз? Неужели вы считаете, что они хотя бы чуточку поверят мне? Дэнно умер, отец! Разве полиция вернет его?

Она встала, подошла к двери и распахнула ее в серый день. Она вдыхала воздух так, словно тонула.

– Я не верю, что это произошло. О Боже, что же мне делать теперь?

– Я могу помолиться с вами.

Она обернулась.

– Помолиться? Для чего? Кому? Молитва не вернет мне Дэнно!

Она вдруг вспомнила слова Дэниела, сказанные им тринадцать лет назад, когда тот пришел к ней ночью после похорон ее матери. Она тогда сидела в темноте, держа в руке баночку со снотворным. «Это не даст тебе ответа», – сказал тогда Дэниел.

– Я давно перестала молиться, – сказала она, внезапно успокоившись и уставившись на газету, лежащую на кровати, в которой находилось это крошечное, едва заметное сообщение на третьей странице раздела «Б», несущественное упоминание о смерти Дэниела Стивенсона, гражданина тридцати шести лет, ее самого лучшего друга.

Ему так и не представился случай поделиться с ней новостями о фресках майя.

Кэтрин принялась собирать вещи.

– Я должна ехать. Мне нужно работать.

– Вы правы, – заметил Гарибальди.

– Вы со мной не едете.

– Нет, еду.

– Зачем? – закричала она. – И почему вы все еще со мной? Почему вы до сих пор не уехали?

Он прикоснулся к повязке на своей руке.

– Я замешан в этом лично, не забыли? Она наклонила подбородок. Проблема.

– А в вашем приходе не станут интересоваться, куда вы пропали?

– У меня еще осталось несколько дней отпуска. Меня пока никто не ждет.

– А когда станут ждать?

– Тогда и будем разбираться.

– Делайте, что хотите, – сказала она, яростно кидая туалетные принадлежности в сумку. – Я знаю, что сделаю.

Пять минут спустя они находились в машине перед шоссе.

– Куда едем, доктор Александер?

Сдерживая слезы, Кэтрин посмотрела прямо перед собой, на унылый день, затем через плечо назад, на шоссе, идущее в южном направлении к Санта-Барбаре, и, наконец, в сторону Малибу и дома Джулиуса, которые могли дать ей безопасность и надежность.

– Убийцам Дэнно, – мрачным тоном сказала она, – это не сойдет с рук. Когда Майлз Хэйверз решил взяться за меня, он совершил ошибку, потому что я обойдусь ему дороже, чем он готов заплатить.

– Так куда же?

– Мне нужно провести несколько экспериментов со свитками и волокнами ткани, которые я обнаружила на них. И еще я должна, – ее голос прервался, – загрузить программу. И существует лишь одно безопасное для этого место. На север, – сказала она бескомпромиссным, решительным тоном. – Мы воспользуемся исследовательской лабораторией в Сан-Хосе.

– Значит, на север.

Пока отец Гарибальди выезжал со стоянки, Кэтрин достала сумку и положила книгу по палеоботанике себе на колени. Аккуратно подняв обложку, развернула хрупкий лист.

Продолжая думать о Дэнно каждую секунду, она занялась чтением…

Ночь моего рождения ознаменовалась странными событиями.

Позже мать рассказала мне о том, что к нам приходила гадалка со срочным посланием, касающимся ребенка, который должен был впервые увидеть мир под этой крышей. Я узнала о важности этого пророчества лишь много лет спустя.

Прости меня, дорогая Перпетуя, что я забегаю вперед. Прежде всего, хочу поприветствовать Эмилию, мою сестру на Пути. Позволь мне обнять тебя и одарить поцелуем мира, а также поделиться новостями о том, что моя мать тоже была дьяконом, которым собиралась стать и я, прежде чем вмешалась судьба и навсегда изменила мою жизнь.

Я родилась в Антиохе, что в Сирии. Мой отец владел морскими судами, и мы жили в достатке. Все, кто был знаком с моей матерью, завидовали ей. Но никто не знал, что она была несчастной женщиной, так как замуж она вышла по велению своей семьи и лишь после свадьбы узнала, что мой отец был неспособен любить.

Я была их единственным ребенком.

Мне исполнилось десять лет, когда по предписанию врачей мы отправились в долгое и далекое путешествие. Местные доктора были не в состоянии излечить отца от искривления позвоночника и посоветовали ему испытать знаменитую чудодейственную силу вод Соленого моря. Именно там, в Иудейской пустыне, мы и услышали проповедь.

Он говорил на своем родном языке, а рядом находился помощник, переводящий речь на греческий язык для иностранцев. Несмотря на то что с того дня у Соленого моря прошло много лет, я ясно помню лицо учителя из пустыни, его голос, то, как его слушали люди и задавали ему вопросы, называя его «учителем». Мой отец ушел с собрания к врачу и на процедуры. Но мать осталась, и я с ней. Мы слушали учителя.

Когда мы возвратились в Антиох, отец объявил, что целебные соли моря излечили его спину. Больше она его не беспокоила.

Когда мне было шестнадцать лет, мы с матерью отправились в город к звездочету – у матери было заведено ходить к нему каждую неделю. Но когда мы пошли по нашему обычному маршруту, по главной дороге, ведущей через район Богоявления к самому сердцу города, мать сказала: «Сегодня мы пойдем по другому пути». Некоторое время спустя мы подошли к толпе, собравшейся на рыночной площади, на которой мы прежде никогда не бывали. Там продавались верблюды и поросята, рабы и ослы.

То были неспокойные времена, дорогая Перпетуя, времена духовного смятения, когда люди находились в духовном поиске. Город был котлом, в котором варились различные веры. В каждом квартале находился свой храм, в каждом углу улицы – свои усыпальницы, на каждом перекрестке стояла статуя того или иного бога, даже римский император, как нам рассказали, почитался так, словно был богом во плоти.

Мы увидели небольшую толпу, внимающую какому-то человеку. Обычно моя мать поспешно проходила мимо подобных сборищ, но в тот день она остановилась и прислушалась. Человек рассказывал о прощении, о том, что оно открывает двери к свету.

В тот день моя мать изменилась раз и навсегда.

Она так и не смогла объяснить впоследствии, почему пошла в тот день другой дорогой, остановилась и стала слушать проповедь, однако после нее мы сразу отправились домой. Мать сразу же простила отца за сухость, холодность и неспособность любить. Как будто слова проповедника растворили семя горечи, сидевшее в сердце моей матери столько лет. После всего этого она как будто озарилась новым светом. Она снова была молода и счастлива.

Многого из того, что говорил человек на рыночной площади, мы не понимали. Он сказал: «Месть – удел Бога». И толпа сказала: «Какого Бога?» Он ответил: «Но ведь есть лишь один Бог».

Он сказал: «Наш удел – прощение». И толпа вопросила: «Почему мы должны прощать?»

«Для того чтобы преодолеть смерть. Те из нас, кто на Пути, не умрут никогда». Он продолжал: «Ничего не происходит по воле случая. Все есть часть великого замысла. Что должно произойти, произойдет. Но прощение – источник мира. А с миром приходит свет и вечная жизнь».

И я осознала, что так и есть, потому что я увидела, насколько это изменило мою мать.

Каждый день мы приходили на рыночную площадь, а затем пригласили проповедника в свой дом. Мы собрали всех: слуг, рабов, друзей, соседей – и все стали его слушать. Мы задавали вопросы, терзавшие наши души – ведь то были тяжелые времена для империи – и он промолвил: «Праведный сказал: ищите и найдете; стучите и вам откроют».

Но самое важное из послания Праведного то, что он победил смерть.

Пока учитель находился в нашем доме и давал нам уроки мудрости человека, которого называл Праведным, исцелял больных и увечных так, как тому его обучил Господин, я поняла, что Праведным являлся человек, которого нам довелось увидеть в Иудейской пустыне.

Мы спросили у учителя: «Когда наступит конец света? Придет ли он сегодня? Завтра? Застанем ли мы его при жизни?», ведь в империи шла война, на границе наблюдались вспышки чумы, колонии восставали против своих господ; жители городов были недовольны и, испытывая страх, запирали на ночь двери и никому не доверяли. Учитель ответил: «Вы узнаете приближение конца света по знамениям. Я обещаю, что каждому из вас эти знамения откроются».

Мать сказала мне: «Это истинная вера, Сабина. И теперь мы должны разнести это послание как можно дальше».

Собрания проводились у нас дома. Перпетуя говорит, что теперь этого больше не происходит, поскольку нынче в моде гонения. Но тогда нас никто не преследовал. Мы свободно могли собираться, и встречи всегда проходили в доме одного человека, следившего за еженедельными чтениями Послания и организовывавшего пир любви. Со всего города приходил народ, жаждущий услышать послание, и наши ряды увеличивались, пока нам не пришлось, наконец, собираться в саду. Моя мать даровала звание дьякона другим участникам, и, таким образом, они смогли проводить собрания у себя дома. Так Община росла и процветала.

Мы были счастливы в своей новой вере и не знали, что приближается трагедия и ввергнет меня в поиски, которые продлятся до самого конца света.

И можно лишь диву даваться тому, в какие места судьба заводила меня, ведь за восемь десятков лет моей жизни я знала королей и крестьян, политиков и воров; я обучилась искусству исцеления, я помогала детям появиться на свет и сидела у кровати умирающих; я доехала до самых дальних окраин империи и стала свидетелем множества чудес. И во всех городах, городках и деревнях, встречая мудрых мужчин и женщин, дураков и грешников, ученых и безграмотных, надеющихся и отчаявшихся, я узнавала множество секретов и тайн. Перпетуя, но самыми главными из них являются:

Во-первых: мне был открыт час возвращения Праведного.

Во-вторых: я знаю день, час и минуту Конца Света.

И в-третьих: теперь я знаю, что мы не одиноки. Во Вселенной есть Еще Один, величественный и возвышенный, и известный под многими именами – Добрый, Единственный, Душа Мира, святой Мастер, Создатель, Природа, Космос, Логос, Высший разум, Вечный, Бог.

Ты спрашиваешь, как я все это узнала? У меня имеются доказательства, Перпетуя. И когда я открою их тебе, ты тоже обретешь непоколебимую веру.

И я дарую тебе кое-что еще: Дар. Я дам его тебе, потому что это Дар всему человечеству от Высшего.

Оставленное сообщение было настолько странным, что сначала Джулиус воспринял его как шутку. Но потом задумался над именем «Мерититес» – так называлась мумия, которую он исследовал в прошлом году. Прослушав запись еще несколько раз, он догадался, что звонок был от Кэтрин, которая изменила голос.

Она позвонила ему для того, чтобы сообщить, что с ней все в порядке и она вынуждена скрываться, но не хочет, чтобы о местонахождении узнал даже он.

Но для чего так маскироваться? Почему именно Мерититес и этот фальшивый голос? И почему такой акцент на то, что с ней все в порядке?

Он пожалел о том, что тогда ушел в институт после их ссоры, что не остался с ней. Вернувшись в пустой дом и обнаружив записку – «Мне пришлось уехать на несколько дней» – он набрал номер Дэниела Стивенсона в надежде застать ее там. Но трубку никто не брал.

И Джулиус отправился в ее квартиру на Второй-стрит в Санта-Монике. Воспользовавшись своим ключом, он вошел, лелея слабую надежду на то, что она будет сидеть здесь и сосредоточенно рассматривать свитки. Он надеялся увидеть, как длинные каштановые волосы рассыпались по ее плечам, потому что, уйдя с головой в работу, она забыла собрать их сзади заколкой.

Но ее здесь не было. Кофейник был холодным, на кровати не спали, а стопка писем и газет, принесенная соседом, ожидала хозяйку на обеденном столе.

В спальне он увидел свою и Кэтрин фотографию, сделанную на пляже в Гонолулу. Они оба принимали участие в конференции, там, в отеле «Галекулани», они впервые сблизились. Джулиус до сих пор слышал шум прибоя у террасы, видел лунный свет, разлившийся по их кровати, чувствовал мягкость кожи Кэтрин и ощущал аромат ее только что вымытых волос, смешанный с запахом кокосового масла для загара. Первым, что привлекло его в ней тогда, была ее копна золотисто-каштановых волос, которые она часто носила распущенными. В такие минуты она выглядела особенно соблазнительно.

– Кэтрин, – прошептал он, – где бы ты ни находилась, пожалуйста, позвони мне. Вернись домой. Мы вместе распутаем этот клубок.

– Длинные рыжеватые волосы, – сказала свидетельница художнику в полицейском участке. – Нет, не настолько рыжие, больше каштанового. Да, вот так. – Несмотря на то, что инцидент произошел мгновенно, – из квартиры доктора Стивенсона пулей вылетела женщина, и, не глядя, пустилась бежать – соседка хорошо разглядела ее; и теперь она сказала художнику, что набросок полностью соответствовал реальному образу.

– Вы можете сказать, что это за женщина? – спросил детектив.

Женщина отрицательно покачала головой.

– Доктор Стивенсон редко бывал дома.

– А что можете сказать о молодых людях, гнавшихся за ней?

– Их я не разглядела.

– На улице она встретила мужчину, – сказал детектив, немного повысив тон голоса, потому что в это декабрьское утро, за неделю до Рождества, полицейский участок походил на настоящий бедлам. Ограбления, угон автомобилей, кражи со взломом, вождение в нетрезвом состоянии – и все это во время праздников – участок стоял на ушах, сотрудники были завалены работой, и он не мог позволить себе такую роскошь, как уделить этому делу столько времени, сколько бы ему хотелось; он даже до сих пор не передал улики в лабораторию. – Мужчина, с которым она уехала. Вам удалось разглядеть его?

– Извините, сэр.

На противоположной стороне помещения низкая, полная женщина в блузке, джинсах и сандалиях, с перекинутой через плечо сумкой-мешком, по-дружески здоровалась с полицейскими, пробираясь через хаос к детективу и свидетелю. Ей редко приходилось показывать свой значок журналиста; после шести лет работы над криминальной сводкой для газеты «Санта-Барбара Сан», видеть ее здесь было привычным делом.

В этот день она пришла с целью выяснить, не кроется ли за убийством этого археолога какая-нибудь история. До этого момента ей лишь удалось узнать, что Стивенсон был чудаком, видимо, одним из тех, кто искренне верил в теорию палеоконтакта и существование пирамид на Марсе. Человек «с приветом».

Однако она заметила, что обстоятельства убийства довольно любопытны: было очевидно, что это работа парней, и все же единственным, что забрали из квартиры, были фотографии.

Взглянув на рисунок художника, она проследовала за детективом через всю комнату, в которой звонили телефоны, жужжали факсы и абсолютно все говорили одновременно, превратив комнату в настоящий ад. Во всем этом гаме, едва различима, по радио звучала песня «Санта Клаус приезжает в город».

– Есть какие-нибудь догадки по поводу убийцы?

– Я не могу комментировать это прямо сейчас, – сказал детектив, продолжая идти до тех пор, пока не исчез за дверями кабинета своего начальника.

Она постояла еще немного, размышляя над тем, была ли нехарактерная для детектива резкость следствием предпраздничного стресса или была обусловлена делом, над которым тот работал. И тут она поняла, что смотрит на его стол, на котором лежит стопка бумажных конвертов, какие обычно находятся в чемоданчике для сбора улик. На конвертах находилась бирка с надписью «Стивенсон 17.12.99; Дет. Шапиро», а под ними из пластиковой обложки выглядывали края чего-то очень похожего на черно-белую глянцевую фотографию размером двадцать на двадцать пять сантиметров.

Одним глазом наблюдая за кабинетом босса, а другим – за гудящим общим кабинетом, она повернулась к столу спиной, вытянула палец и вытащила фотографию из-под конвертов. На горизонте никого не было, и она повернулась и посмотрела вниз.

Она взглянула снова.

Что это?

Похоже на папирус. А на нем, видимо, какое-то древнее письмо.

Она нахмурилась. Прежде она где-то видела подобное. Но где?

Убедившись, что детективы заняты своим делом и на нее никто не обращает внимания, она присмотрелась к снимку более внимательно. На первый взгляд папирус казался одной страницей, но при более близком рассмотрении оказывалось, что в нижней его части находился разрыв, как будто две половинки были найдены отдельно, сложены в одно целое и затем сфотографированы.

Что это был за документ?

И еще более интригующий вопрос: где он находился?

Она задумалась о портрете женщины, сбежавшей с места преступления. Кем она была? И каким образом она связана с этим папирусом? Снимок предадут забвению, разместив его в разделе «Город», в этом не могло быть сомнений; он продержится в газете около недели, будет указан телефонный номер для возможных свидетелей, и затем он исчезнет.

Она снова пристально вгляделась в фотографию. Неужели Стивенсон и в самом деле что-то нашел?

Убедившись, что за ней не наблюдают, она перевернула фотографию и разглядела надпись, сделанную карандашом на обороте; почерк принадлежал явно не детективу. «Фрагмент с упоминанием имени «Иисус», найден 14/12/99, Шарм-эль-Шейх».

Фрагмент с упоминанием имени «Иисус»!

Она решила не терять ни минуты. Убедившись, что не привлекла ничье внимание, она быстро засунула руку в свою сумку-мешок и достала оттуда портативную цифровую видеокамеру размером с ладонь. Ее она носила с собой повсюду. В камере использовалась карта памяти объемом двести пятьдесят мегабайт. С ее помощью можно было делать превосходные снимки, загружать их в компьютер, а затем выводить на печать, при этом полученные изображения можно было отличить от оригинала лишь с большим трудом.

Стараясь держать камеру ровно, она сфотографировала снимки, затем бросила камеру в сумку и была такова.

«Прикоснись ко мне…, – тихо промурлыкал женский голос, – обними меня… поцелуй меня… прошепчи мне… расскажи мне свои секреты… я рядом с тобой… на расстоянии…». В кадре возникла мужская рука. «…Твоего пальца». И затем – мужской голос, громкий и властный: «Диануба 2000. Это все, что тебе нужно».

Свет зажегся, и гости, собравшиеся в офисе Майлза Хэйверза, стали поздравлять друг друга с очередной блестящей рекламной кампанией.

– Ее успех будет в десятки раз больше, чем у «Виндоуз 95», – отметил один из гостей.

– Восхитительно! – заметил другой. – Я хочу сказать, сколько, согласно вашим подсчетам, происходит посещений веб-сайтов через «Яху» каждый день? Миллион? С этой программой вы получите результат в двести миллионов – пять миллиардов посещений веб-сайтов! Это безгранично много!

Сам Майлз молчал. Программа была ею детищем, и он знал ее потенциал. Идея основывалась на очень простой концепции: по существу, он взял немодерируемую сетевую службу, которая автоматически, без проверки, переадресовывает почту всем пользователям глобальной сети, и размножил се, получив в результате миллион таких служб. «Диануба 2000» способна соединить все сто миллионов пользователей Интернет, установив между ними связь способом, о котором лишь мечтать начнут через несколько световых лет. И компания Майлза настолько засекретила проект, что соперники могли только догадываться, на что будет способна новая программа – глобальное, всеобщее, мгновенное соединение.

И для этого требовалось всего лишь щелкнуть на кнопку.

– А что скажете по поводу антимонопольных исков? – спросил один из гостей, главный акционер, которого пригласили на показ нового рекламного ролика. Остальные присутствующие в зале поддержали его опасения по поводу реакции некоммерческих организаций и Интернет-служб, которые обвиняли «Диануба Текнолоджиз» в монополии, заявляя, что новое программное обеспечение уничтожит конкурентов. Они требовали, чтобы правительство заставило компанию продать глобальное Интернет-соединение отдельно от «Диануба 2000», выпуск которого был запланирован через четырнадцать дней, на ноль часов одну минуту первого января.

Но Майлз не беспокоился по поводу антимонопольного иска.

– У меня есть ангел, – сказал он, загадочно улыбаясь. – Черный, сияющий ангел-хранитель.

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Его люкс располагался на третьем этаже, окна выходили на территорию из двадцати зданий, в которых трудились двенадцать тысяч девятьсот сотрудников, составлявших «научный парк» компании. Отсюда, через великолепные лужайки, больше напоминающие футбольное поле, он видел главную стоянку для автомобилей сотрудников. Сегодня она была заполнена. Разумеется, ведь сегодня суббота. Но по воскресеньям автостоянка также не пустовала. Именно таким образом Майлз и измерял успех компании: если в воскресенье или праздники на стоянке находились автомобили сотрудников, это свидетельствовало о здоровье и развитии компании. Пустая стоянка означала мертвую компанию.

Но его компания будет вечно жива. Потому что вперед ее двигала мощь тигра.

Майлз сфокусировал взгляд на собственном отражении в окне и улыбнулся себе. Но тут он заметил в окне кое-что еще, знакомый образ, преследующий его вот уже тридцать лет. Косые, миндалевидные глаза…

Нет, он не станет думать об этом. Он должен был поверить, что то был тигр; в противном же случае – эти глаза, почти человеческие – нет, его ум все-таки не мог постичь такое.

Майлз резко отвернулся от окна и подошел к компьютеру, стоящему на его столе, ввел код, и на экране высветился последний индекс НАСДАК. Под конец предыдущего дня цена акции поднялась на два доллара. Майлз держал 79 000 000 акций, а это означало, что он обогатился на 158 000 000 долларов.

И совсем скоро, в ближайшие двадцать четыре часа, он станет богаче еще на шесть свитков.

Тедди Ямагучи взломал систему Интернет-провайдера, услугами которого пользовался Дэниел Стивенсон. Вооружившись IP-адресом, они выжидали момент, когда Кэтрин Александер выйдет в сеть, и как только будет установлено соединение с «Омеганет», они смогут вычислить ее местонахождение.

– Я хочу выйти в Интернет как можно скорее, – сказала Кэтрин, припарковав машину на стоянке исследовательской лаборатории так, чтобы свет фонарей не падал на нее. – Нам непременно нужно найти что-нибудь такое, что поможет нам установить возраст свитков и отыскать седьмой.

Заглушив двигатель, они с отцом Гарибальди принялись разглядывать скромное здание, возвышающееся над зелеными лужайками и освещенное приглушенным светом. Несмотря на поздний час, автостоянка не была пуста, а в нескольких окнах горел свет.

– Как же мы туда проберемся? – поинтересовался Майкл.

– Охрана здесь серьезная. Услугами этой лаборатории пользуются несколько музеев для изучения экспонатов. «Мона Лиза» пробыла здесь некоторое время еще тогда, в семидесятых годах.

– Кто-то выходит!

Они пригнулись и принялись наблюдать через лобовое стекло за сотрудником института, вышедшим с дипломатом в руках из парадного входа и направившимся к «лексусу».

– А не кажется ли вам, – тихо сказал отец Гарибальди, – что проповедник, о котором говорит Сабина, может оказаться святым Павлом? Именно в Антиохе он впервые и читал проповедь. И именно там христиане были наречены христианами.

Кэтрин не отреагировала. Она знала, что отец Гарибальди думает так, как должен думать мужчина, способствовавший образованию ранней Церкви; она не призналась ему в своей надежде на то, что свитки могут пролить свет на женщин. Кэтрин разглядывала его в темноте. На нем все еще был белый воротничок – символ мужской власти, за которой стояла Церковь. Ей было бы интересно увидеть его реакцию на ее концепцию о христианках в сане священников.

«Что бы он подумал, если бы узнал, что я ищу доказательства того, что у мужчин нет никакого права стоять во главе христианской церкви?»

– Лично я считаю, что было бы замечательно – сказала она, наблюдая за отъезжающим «лексусом», – если бы свитки предоставили нам доказательства существования человека по имени Иисус.

Гарибальди посмотрел на нее.

– Вы не верите в то, что Иисус на самом деле существовал?

– Я ученая, отец. Я имею дело с суровыми фактами и прямыми доказательствами. И мое личное мнение таково, что Библия – это собрание мифов.

Она помассировала шею. Они находились в дороге вот уже около десяти часов, садясь за руль по очереди, останавливаясь лишь на заправках и покупая бутерброды, не выходя из машины. Кэтрин прочла из первого свитка лишь столько, сколько ей удалось: «Я знаю час возвращения Праведного».

Кэтрин снова взглянула на Гарибальди. Ей было интересно узнать его мысли по поводу приближающегося нового тысячелетия. Верил ли он в то, что конец был близок, что Второе Пришествие не за горами?

Второе Пришествие… Неужели Сабине действительно открылось это тайное знание?

– Я думаю, все чисто, – сказал Майкл. – Каков план? Кэтрин постучала пальцами по приборной панели.

Затем, взяв свою голубую спортивную сумку и перекинув ее через плечо, она сказала:

– Возьмите ноутбук, хорошо?

– Вы хотите сказать, что мы просто возьмем и зайдем?

– Почему бы и нет? У меня есть пропуск. Я и раньше приводила с собой ассистентов.

– Снимите воротничок, пожалуй, – сказала она. И вот она уже вышла из машины и спешила по направлению к зданию.

Охранник на посту был ей незнаком; последний раз она работала здесь год назад. Пока он медленно поднимался, она мигом разглядела надпись на его бейдже и улыбнулась:

– Привет, Гордон. Тихо здесь сегодня.

– Можно ваши документы, пожалуйста?

– Конечно. – Роясь в сумочке, она следила за его левой рукой, на которой блестело обручальное кольцо.

– И как же поживает ваша красавица-жена? Готова поспорить, перед праздниками у нее нет и свободной минуты.

Охранник быстро проверил ее документы, затем постучал по клавишам пульта управления.

– Моя жена в порядке, спасибо, – пробормотал он. Возвращая ей документ, он протянул ей дощечку.

– Распишитесь здесь, доктор. – Он посмотрел на Гарибальди. – И вы тоже, пожалуйста.

Когда они вышли из лифта на третий этаж, Кэтрин обвела взглядом пустынный коридор и прошептала:

– Мне нужно загрузить программу «Логос». Еще я должна провести небольшой химический анализ.

Гарибальди сказал:

– Покажите, куда мне идти, и я займусь программой, пока вы будете работать в лаборатории.

Они пошли по коридору, заглядывая в кабинеты, в которых темнели экраны компьютеров и стояла полнейшая тишина. Они надеялись отыскать работающий компьютер, чтобы не сработала сигнализация.

– Это ненадежная программа, – заметила Кэтрин. – По крайней мере, была такой год назад.

– А для чего она нужна?

– Она незаменимый инструмент для установления возраста и перевода древнегреческих рукописей. Изначально она появилась как каталог для собрания папирусов в университете Дьюка. Затем ее расширили, и она стала включать в себя другие коллекции. Вы можете ввести в систему слово, и она найдет необходимые соответствия, возраст которых уже был установлен ранее. А это может сэкономить несколько недель труда.

Они подошли к последнему кабинету и увидели горящий монитор.

– Кто-то работает за ним, – сказал Гарибальди, – и вот-вот вернется.

– Не думаю, – сказала Кэтрин, посмотрев на стол, пребывающий в полном порядке. – На нем нет ни кофе, ни чая, ни воды, ни еды; стул задвинут под стол. И взгляните-ка, сегодняшний календарный листок оторван. Человек ушел уже давно.

– Доктор Александер, если вы вдруг решите оставить археологию, вам стоит открыть детективное агентство.

Она присела и стала искать файл под названием «Логос».

– Бытует общепринятое мнение, что пастырство Иисуса продлилось три года до момента его распятия в тридцать втором или тридцать третьем году нашей эры. Итак, если Сабине было десять лет, когда она слышала его проповедь у Мертвого моря, это означает, что родилась она примерно в двадцатом году нашей эры; и если она дожила до восьмидесяти лет, как указано в свитках, она повстречала Перпетую около сотого года нашей эры. Вот почему выяснить возраст этих свитков так важно. Давай, Логос, ну где же ты?

– Эта программа настолько важна?

– Для меня – да. Моя мать была лучшим в мире палеографом. Она провела не один год, создавая палеографический каталог, в котором отразила результаты исследования плотности чернил, особенностей начертания букв и работы кисти. И так же просто, как вы смогли бы отличить почерк человека, жившего в восемнадцатом веке от почерка нашего современника – достаточно взглянуть на Декларацию Независимости – так и моей матери достаточно было взглянуть на древний документ, чтобы тут же назвать его возраст. Однако я не обладаю ее навыками, я нуждаюсь в помощи – и вот она!

Кэтрин освободила стул для Майкла, и тот занял ее место. Она сказала:

– На дискете программа не поместится, и вам придется загрузить ее прямо на жесткий диск ноутбука.

– Это может быть проблемно, – сказал Майкл, оглядев компьютер. – Хотя, постойте, возможно, у нас получится. Здесь есть инфракрасный порт. Скрестите пальцы…

Их взгляд приковался к экрану ноутбука, и затем:

СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО

ПРОДОЛЖИТЬ

Кэтрин собралась уходить.

– Минуточку, – сказал Гарибальди. – А эта программа находится на сетевом сервере?

– Да, а в чем дело?

– Тогда нам не удастся загрузить этот файл.

– Почему же?

– Он будет неполным. Нам нужна программа, еще не прошедшая инсталляцию.

Он напечатал: «\гос\приложения\логос». На экране ноутбука высветилось: «g: \». Майкл напечатал: «копировать*.* с: \».

– Сколько времени у нас займет загрузка?

– К сожалению, через инфракрасный порт информация передается медленнее, чем при прямом соединении, но у нас нет подходящего кабеля для прямого соединения. Возможно, потребуется минут десять.

– Сократите до семи. И она ушла.

Майлз Хэйверз отвернулся от окна, в котором светились здания, принадлежащие «Диануба». Он слушал гудки в телефонной трубке. Знакомый голос ответил.

– Титус, – сказал он. – Высылаю тебе факсом список мест, в которых Александер может появиться.

– Я уже вижу его.

– У меня такое предчувствие, что первым делом она отправится на север, в институт, что недалеко от Сан-Хосе.

– Сан-Хосе? Эй, друг мой, дай мне задачу посложнее! Ну, раз так, я просто пошлю туда двух лучших консультантов. Взять твою красавицу будет для них сущим развлечением. Но на всякий случай я разошлю агентов и в другие места тоже.

Майлз повесил трубку и на мгновение задумался. Решив, что подстраховаться не повредит, он взял телефон и снова принялся звонить.

– Алло, сенатор? – сказал он мгновение спустя. – Да, Эрика и я с нетерпением ожидаем вас и Фрэнсис на нашем новогоднем празднике. Сенатор, могу я попросить вас об одной услуге? Мне необходимо связаться с директором научно-исследовательского института, что неподалеку от Сан-Хосе, и я полагаю, что она ваш друг…

Кэтрин зажгла в химической лаборатории свет и оглядела столы в поисках инструментов. Не забывая прислушиваться к возможному звуку шагов в коридоре, она взяла коробку с чистыми предметными стеклами от микроскопа, лежавшую на холодильнике, на котором висела записка: «!! Опасно: нитроцеллюлоза!! НЕ вынимать из холодильной камеры!!»

Сначала Кэтрин положила несколько волокон ткани, взятых с поверхности папируса, на предметное стекло и затем обработала их соляной кислотой. Наблюдая за реакцией, она задержала дыхание. Если цвет останется неизменным, у нее будет в руках одно доказательство того, что ткань была окрашена в настоящий финикийский пурпур.

Цвет не изменился.

Но последнее слово оставалось за следующим анализом. Сконцентрировав взгляд на нитях, лежавших под микроскопом, но все так же прислушиваясь к малейшему шороху в коридоре, она капнула на предметное стекло немного сероводородной кислоты. Кэтрин снова задержала дыхание.

Если нити приобретут ярко-желтый цвет, это будет означать, что их окрасили экстрактом из брюхоногого моллюска, то есть методом, распространенным в эпоху раннеримской империи и забытым позже. Желтые нити будут означать, что свитки были обернуты тканью, изготовленной во времена Цезарей. А это, в свою очередь, докажет, что свитки Сабины действительно появились на свет во времена Иисуса.

Загрузка завершена… Отец Гарибальди с удовольствием бы начал установку программы и убедился, что она заработает, но времени на это не было. Они и Кэтрин находились в институте уже целых двенадцать минут, и ему вовсе не понравился взгляд охранника в фойе.

– Пора уходить, – прошептал он, выключив компьютер и покинув кабинет, Но когда в конце коридора он повернул за угол, снизу до него донесся разговор охранника по мобильному телефону:

– Да, она здесь, наверху, работает со своим ассистентом. Имя? Да, ее ассистента зовут Дэниел Стивенсон. А? Стивенсон что? Да, сэр! Я задержу их до вашего приезда.

Гарибальди отыскал лабораторию и забежал внутрь.

– Волокна окрасились в желтый цвет! – воскликнула Кэтрин. – Это означает, что они очень старые.

– А вот мы с вами старыми так и не станем, если сию же минуту не уберемся отсюда. Скорее!

– Что…

– Нас обнаружили. Поступил приказ задержать нас. Выбежав на пожарную лестницу, они помчались на первый этаж и, убедившись, что коридор пуст, кинулись к двери. Она была заперта.

Они кинулись к другой. Тоже заперта. Майкл сказал:

– Может, нам, запустить пожарную сигнализацию? Тогда двери откроются, правда, ко всем выходам кинутся охранники и схватят нас до того, как нам удастся выбежать.

– А что скажете по поводу пожара в одном из кабинетов?

– Я не уверен, что, устроив пожар, мы сможем отбежать от него на достаточное расстояние. Нам нужно что-нибудь такое, что отсчитает некоторое время, позволив нам убежать в противоположный конец здания, и только потом начнется пожар.

– Нитроцеллюлоза! – воскликнула Кэтрин. – Самовоспламеняющаяся бумага! В лабораторном холодильнике есть немного.

Они поспешили назад и тихо пробрались на третий этаж. Убедившись, что вокруг никого не было, она объяснила:

– Это не что иное, как обычная бумага, обработанная нитратом, отчего становится легковоспламеняющейся. Дэнно рассказал мне об этом приеме в колледже, когда организовывал диверсию в ответ на попытки администрации повысить плату за обучение. В случае если полицейским вдруг приходило в голову нанести им визит, ребята в мгновение ока уничтожали все улики.

– Пахнет опасностью.

– Это на самом деле опасно.

Майлз поднял трубку после первого звонка. На линии был Титус.

– Моя команда под Сан-Хосе. Они только что свернули с шоссе. Сказали, что уже видят здание.

– Раствор чрезвычайно летуч, – заметила Кэтрин, аккуратно положив самовоспламеняющуюся бумагу в мусорную корзину. Над ней она поставила инфракрасную лампу и включила ее. – В результате нагревания произойдет возгорание.

– Сколько же времени займет этот процесс?

– Понятия не имею.

– Люблю точные науки, – заметил Майкл, когда они кинулись к двери.

Мчась по коридору, они услышали шаги охранников. Тогда они спрятались в маленькой кладовке среди веников и швабр, выжидая, пока шаги затихнут.

– А насколько интенсивным будет взрыв в результате воспламенения этой бумаги? – прошептал Гарибальди.

– Понятия не имею.

– Он сможет поднять на воздух здание?

– Вполне.

– Понятно, – сказал Гарибальди. – В таком случае предлагаю освободить помещение как можно скорее.

Едва они успели добраться до самого дальнего выхода, как услышали приглушенный взрыв. Мгновение спустя сработала пожарная сигнализация. Выход был открыт.

Как только Майкл и Кэтрин вылетели на темную улицу, с визгом подъехала машина, их ослепил свет фар, и раздался крик:

– Оставаться на месте! Не двигаться!

Первый свиток

Моя мать владела искусством акушерства. Это умение передала ей ее мать, и этому моя мать обучила меня однажды летом, когда мне было шестнадцать лет.

Как-то раз ночью нас позвали помочь молодой жене при сложных родах. Ее схватки продолжались день и ночь, и, после того как ребенок оказался на руках у моей матери, изнеможенная роженица заснула крепким сном. Младенец не выжил; ребенок умер, пока его мать спала.

Моя мать обернула малыша простыней и отнесла его к храму Юноны, на ступенях которого оставляли умирать нежеланных младенцев. Там она и оставила мертвого ребенка, взяв одного из тех, что уже находился там. Живого младенца она принесла домой и положила у груди молодой матери. Когда та проснулась, ее радости не было предела.

До того как моя мать стала последовательницей Пути, она бы никогда не совершила такой благородный поступок.

В семнадцать лет я вышла замуж. Мой молодой муж был также из богатой семьи, и, несмотря на то, что за него меня выдала семья, я понимала, что должна полюбить мужа. Спустя четыре месяца я забеременела.

Это случилось в зиму великих восстаний.

Возможно, ты слыхала о тех страшных временах, Перпетуя, когда по Антиохии бродила чума, погубившая много людей. Простой народ приносил в храмах жертвы днями и ночами, но траурные крики не затихали. И вот однажды они заметили, что болезнь не тронула богатые районы города. Озверев от горечи и негодования, люди искали козла отпущения. Поскольку мы, идущие по Пути, обратились в новую веру, они обвиняли нас.

Толпа пришла под покровом ночи, вооруженная факелами и дубинами. Молитвы не спасли нас. Моего отца безжалостно убили. Мой молодой муж храбро сражался, но тоже погиб. Вошедшие на Путь и обретшие приют в нашем доме, погибли. Не остался в живых ни один из наших слуг и рабов. Выжила я одна. Но я потеряла ребенка.

Со временем мои физические раны затянулись, но сердце продолжало кровоточить. Мне казалось, я умру от горя.

И моя душа терзалась одним вопросом, на который я не получала ответа.

И тогда до меня дошли слухи о том, что в далеких землях читает проповеди Праведный. Поскольку я великое множество раз слышала историю его казни, о том, как он умер и снова ожил, я знала, что у него найдется ответ на вопрос, тяжелой ношей лежавший у меня на сердце.

Мне сказали, что Он находился на востоке. Вот я и отправилась на восток. Так началось путешествие, раскрывшее мне глаза на семь истин, которые отвечали на все вопросы, рассеивали все страхи и делали жизнь тех, кто овладевал ими, по-настоящему богатой. Первой истиной я уже поделилась с тобой: мы не одиноки, во Вселенной есть Источник Жизни. Вторая же истина, та, что наделила меня властью, открылась мне в древнем городе Ур Магна, на берегу реки Евфрат.

Мне тогда было восемнадцать лет. Шел четвертый год правления императора…

 

День шестой

Воскресенье,

19 декабря 1999 года

Кэтрин проснулась и поняла, что мир стал невидим.

Разогнувшись на заднем сиденье «мустанга», где она проспала всю ночь под одеялом, одолженным для нее Майклом, Кэтрин посмотрела на призрачное царство за окнами автомобиля. Плотный туман окутал все вокруг белой пеленой, в которой различить можно было лишь похожие на привидения силуэты величественных секвой.

Сев прямо и потирая затекшую шею, она увидела, что переднее сиденье было пустым. Но ведь она не слышала, чтобы отец Гарибальди выходил из машины. Теперь она разглядела, что вокруг суетились люди – путешественники, которые, как и Кэтрин с Майклом, остановились переночевать на лесной площадке для отдыха. Умчавшись прошлой ночью прочь от института, они направились на запад, к океану, к покрытым лесом горам в надежде отыскать мотель. В итоге им пришлось остановиться на ночлег прямо здесь. Майклу удалось позаимствовать пару одеял у семьи, приехавшей на «виннебаго»; самому ему пришлось довольствоваться не самым подходящим для сна передним сиденьем, уступив сомнительную роскошь заднего сиденья Кэтрин.

Прошлая ночь… Опять на волоске от гибели. Если бы не второй взрыв в лаборатории, в результате которого на третьем этаже выбило окна и дождь из стекла осыпал стоянку, создав таким образом полный кавардак, такой необходимый ей и Майклу, они бы не смогли добраться до машины и умчаться…

Она потрясла головой. Одна мысль о возможном исходе затеи пугала ее.

Выйдя из автомобиля, потянувшись и вдохнув бодрящий морской воздух, Кэтрин разглядела в тумане, как одни люди устало тащатся к туалетам, по виду напоминающим бомбоубежища, другие сидят за лесными столиками. У «виннебаго» прогревался двигатель, поэтому Кэтрин вернула одеяла их хозяевам, искренне поблагодарив семью. Без одеял они бы с отцом Гарибальди замерзли.

Майкл.

Она осмотрелась, решив, что он, должно быть, находится в туалете.

Ночью Кэтрин проснулась от его стонов во сне. Она легонько потрясла его, и ночной кошмар отступил. Кэтрин принялась разглядывать его черты в призрачном свете лесной стоянки, вспоминая его объятия, в то время как она рыдала на его плече до тех пор, пока не поняла, что ее сердце вот-вот разорвется от горя.

И хотя казалось, что неприятный сон прошел, на красивом лице отца Гарибальди все же остался его отпечаток – какой-то внутренний конфликт находил отражение в его чертах. Она подумала о том, что, хотя Майкл и был миролюбивым человеком, в полном мире он все же не жил – последователь Иисуса, повсюду носящий с собой орудие боевого искусства.

Для того чтобы воспользоваться душем в туалете, в автомат требовалось опустить монету, при этом душ мог расщедриться только на холодную воду. Кэтрин кинула в автомат все четвертаки, что у нее были, и встала под ледяную воду. Затем она вытерлась бумажными полотенцами и переоделась в единственный комплект чистой одежды.

Вернувшись на стоянку, она увидела, что туман полностью рассеялся, солнце освещает высокие секвойи, и семьи собирают вещи, готовясь к отъезду.

Она увидела Майкла, стоящего у их машины. На нем были джинсы и толстовка с надписью «Университет Лойолы». Он проверял давление в шинах и одновременно беседовал с человеком в дешевом, помятом костюме. Они разговаривали очень тихо и над чем-то смеялись.

Приблизившись, Кэтрин услышала слова незнакомца.

– Если вы хотели ехать на юг, даже и не думайте. Прибрежное шоссе забито. Яппи всей толпой едут в Биг Сур, как будто считают, что там собираются приземлиться марсиане! Я из Редвуда, но работаю и на севере, и на юге штата. Надеюсь добраться до дома к Рождеству. – Он ухмыльнулся, посмотрев на Кэтрин. – Так, значит, твои домашние на каникулах?

Она слабо улыбнулась ему и тихо сказала Майклу:

– Можно с вами поговорить?

Они отошли от машины. Кэтрин не сводила взгляда с незнакомца.

– О чем вы с ним разговаривали? Майкл пожал плечами:

– Ни о чем. – Его глаза изучали ее лицо. – Как у вас дела, держитесь?

– Я в порядке, – ответила она медленно, наблюдая за тем, как незнакомец моет лобовое стекло своего пыльного белого «понтиака». Затем мужчина кинул бумажное полотенце в мусорный контейнер, как будто то была баскетбольная корзина. Кэтрин посмотрела на Майкла.

– Как ваша рука?

Он немного согнул руку.

– Все еще ноет.

– Отец Гарибальди, этот человек вовсе не тот, за кого себя выдает.

– То есть?

– Мне не нравится, как он смотрит мимо нас.

– Вы думаете, он из полиции?

Она отрицательно покачала головой.

– Он не полицейский. Заметьте, как он тянет время. Будто выжидает, чтобы все разъехались, и потом возьмется за нас. Настоящий полицейский сунул бы нам под нос свой значок и тут же задержал бы нас, и ему было бы все равно, есть вокруг свидетели или нет.

– А вы уверены, что это не навязчивая идея?

– Он сказал, что он местный, но по номерам его машины видно, что автомобиль взят напрокат. Я разглядела время на его часах: они показывают на три часа вперед.

Брови отца Гарибальди поднялись.

– Восточное время?

– Называйте это, как хотите, но он не местный.

– Понимаю, – произнес Майкл. Он окинул взглядом стоянку. Осталось лишь два автомобиля; остальные уже продолжили свой путь. – Я предлагаю потихоньку двигать, пока еще есть свидетели.

Но, когда они направились назад к машине, из туалета вышли приятели незнакомца.

– О-о! – сказал Майкл. – Да он не один.

– Давайте разобьем их, поставим в тупик. Вы побежите к машине, а я отступлю к женскому туалету. Оттуда с противоположной стороны есть еще один выход. Вы подъедете туда и заберете меня.

Майкл забрался в машину, а Кэтрин поспешила к туалету, присоединившись к женщине с двумя детьми. Товарищ незнакомца ринулся за ней, но остановился, когда она скрылась за дверью.

К тому моменту, когда Кэтрин добралась до второго выхода из туалета, Майкл завел «мустанг». Машина преследователей также загудела, и в нее запрыгнул один из мужчин.

Майкл приближался, Кэтрин приготовилась схватиться за ручку пассажирской двери, но, вместо того чтобы снизить скорость, он разогнал машину.

– Эй! – Она упала на бетонный блок стены и, не веря своим глазам, стала смотреть, как преследуемый «понтиаком» Майкл въехал на шоссе. В машине находилось все: ее сумочка, ноутбук, свитки.

Стол представлял собой муляж три метра шириной, два с половиной метра высотой. С нажатием кнопки поверхность из органического стекла начинала освещаться снизу, в результате чего появлялась электронная карта, на которой в масштабе всего мира отображалось местонахождение каждого консультанта Титуса в данный момент. Нажатие на другую кнопку увеличивало карту маленькой африканской страны, где сотрудники фирмы «Консультанты по безопасности» занимались «тушением пожара». Еще одно легкое прикосновение к гладкой поверхности стола – и, словно грибы, вырастали крошечные человечки азиатской внешности, которые символизировали очаги восстания. По карте также легко можно было проследить траекторию перевозки наркотиков и движения нелегального оружия. И в каждом месте красным светом горел флажок, указывающий на присутствие агента компании «Консультанты по безопасности».

Большинство наемников Титуса были выходцами из военной среды, но многие из его штата в прошлом являлись оперативными сотрудниками ЦРУ и ФБР, людьми, любившими свою профессию, но пожелавшими большей оплаты за свой труд. У Титуса была щедрая рука, и его агенты выполняли работу чисто и быстро, не задавая лишних вопросов.

Карта, которую в данный момент разглядывал Титус, сидя в своем офисе на двадцатом этаже спиной к тонущему в потоках дождя Сиэтлу, напоминала пейзаж планеты. Государственные границы горели оранжевым, города-точки светились синим, дороги – зеленым, а особые объекты, такие как места дислокации ракет и различных сверхсекретных правительственных установок, горели солнечно-желтым цветом – неоновая панорама парила в черном жидкокристаллическом пространстве под полупрозрачной крышкой стола.

Территория, удаленная от побережья, находящаяся к югу от Сан-Франциско, горела красным светом, означая присутствие его ведущей команды.

Ребятам не удалось взять женщину по фамилии Александер в исследовательской лаборатории, поэтому Титус расширил поиск голубого «мустанга», в котором она уехала. Кто же был ее попутчиком? Титус по номерному знаку автомобиля выяснил название агентства, в котором его арендовали. Но, несмотря на то что Титус без особых трудностей получил доступ к файлам клиентов этой организации и нашел запись, согласно которой «мустанг» действительно взяли в аренду в международном аэропорту Лос-Анджелеса, имя клиента, номер его кредитной карты загадочным образом были стерты, как будто кто-то заранее знал, что его будут искать.

Титус взглянул на часы. Его агенты вот-вот должны доложить о результатах поисков. Он снова окинул взглядом карту, затем протянул руку и стер пылинку с гладкой поверхности стола, на котором не стояло ничего, кроме маленькой статуэтки. Статуэтки тигра.

Кэтрин решила не разгуливать по площадке для отдыха. Ребята на «понтиаке» могли вернуться в любой момент. Единственной проблемой было то, что, если она уйдет со стоянки, отец Гарибальди не сможет ее найти. Поэтому она решила пойти по тропинке, тянущейся вдоль шоссе, которая была достаточное удалена от проезжающих мимо водителей, но в то же время с нее было прекрасно видно шоссе. Шагая по тропинке, она пыталась понять, что же все-таки произошло, в особенности в тот момент, когда она вышла из душа. Гарибальди и незнакомец по-дружески беседовали.

Так, как будто они уже знали друг друга.

Кэтрин ускорила шаг, убедившись, что с шоссе ее не видно. Автомобили со свистом проносились мимо. Автоприцепы, легковушки, грузовые машины, но голубого «мустанга» не было.

Майкл и незнакомец смеялись. А когда заметили ее, вдруг начали говорить громче.

Инсценировка? Чтобы улизнуть со свитками, подстроив все так, словно он убегает от бандитов?

Но у него и раньше была прекрасная возможность взять свитки и уехать прочь.

Может быть, раньше у него не было покупателя, а теперь он появился?

– Черт побери! – прошептала Кэтрин, прибавив шагу.

Еще на стоянке она увидела знак, указывающий на то, что в этом направлении находился дом лесника. Она будет ожидать отца Гарибальди там. Если он не обнаружит ее на стоянке или вдоль шоссе, наверняка заглянет туда.

Если только вернется.

Ну конечно, вернется. Почему он не должен вернуться? Он не мог состоять в заговоре с этими людьми.

Существовала и другая причина, по которой он мог не вернуться: его могли настигнуть преследователи.

Проходили часы. Волнение Кэтрин росло. Когда ее вдруг охватила дрожь, она поняла, что солнца над головой больше нет: оно спряталось за гигантскими деревьями. Справа стоял лес, густой и загадочный. Слева тянулось шоссе. Казалось, уходящее вдаль шоссе исчезает на лесистом горизонте. Тени начали удлиняться. С океана подступал туман. Кэтрин также показалось, что машин на дороге было уже не так много.

Куда же подевался отец Гарибальди?

Когда ее зубы застучали, она поняла, что это состояние вызвано не столько холодом, сколько страхом. А вдруг они его поймали? Неужели они убьют его? Как убили Дэнно. Нет. Она не могла позволить себе даже думать об этом.

Почему же он так задерживается?

День плавно переходил в вечер, и по дорожке, что тянулась вдоль шоссе, становилось все труднее идти. Теперь мимо проносилось совсем мало машин. Кэтрин начала замерзать. Ее свитер остался в голубом «мустанге».

Сколько же могло тянуться это чертово шоссе?

А вдруг в лесу есть дикие звери?

Кэтрин почувствовала, как страх овладевает ею все больше. Тот знак, что она заметила на площадке для отдыха, – ведь там действительно было сказано, что в этом направлении находится сторожка лесника.

Если ты не найдешь ее, что же тогда будет?

Придется ловить машину.

Однако мысль о продолжении пути автостопом Кэтрин быстро отбросила, поскольку сумерки сгущались, туман уплотнялся, она уже не могла разглядеть машину за светом ее фар. Те двое на «понтиаке» вполне могли сейчас ехать вдоль шоссе и высматривать ее.

Да вот же она, сторожка лесника!

Кэтрин кинулась бежать. Ее ноги были свинцовыми после такой долгой прогулки по кустам и траве. Она осмотрелась в надежде заметить голубой «мустанг», что означало бы, что Майкл первым приехал сюда. Но, приблизившись к домику из бревен, она поняла, что голубой машины поблизости нет. Не было и рабочего автомобиля лесника.

Сторожка оказалась запертой.

– Эй, – позвала она, постучав в дверь. Ну, кто-то ведь должен был находиться в ней! Она посмотрела в окно. В домике было темно и пусто.

Кэтрин покусывала губу, озираясь по сторонам. В лесу становилось все темнее. Когда справа от себя она услышала хруст, у нее перехватило дыхание. Через кусты на нее смотрели два желтых глаза. Затем они исчезли.

Кэтрин обошла вокруг домика, борясь с охватившей ее паникой. Совсем скоро наступит ночь. На небе ни звезд, ни луны. Кругом ни одного фонаря. Будет лишь кромешная тьма, густой туман и леденящий холод. Вдобавок ко всему она поняла, что уже целые сутки у нее и крошки во рту не было.

Она подергала дверь. Та не поддалась. Кэтрин стала громко стучать в окна. Но внутрь было не пробраться. И вдруг сбоку, на площадке, где стояли скамейки для пикника, она увидела телефон-автомат!

К ее радости, он находился в рабочем состоянии. Рядом даже лежал телефонный справочник.

Она быстро пролистала книгу, нашла номер эвакуаторной службы, специализирующейся на работе в горах и в условиях внедорожья. И что с того, что у нее нет машины? Вряд ли водитель отказался бы подвезти ее до города.

И что тогда?

Вот потом и разберемся.

Но, засунув руки в карманы, Кэтрин обнаружила там лишь пустоту. Она потратила все деньги на душ.

Оглядевшись по сторонам, она приказала себе не паниковать. Туман сгущался. Становилось все холоднее. И уже давно до нее не доносился шум автомобилей.

Нужно возвращаться на площадку для отдыха.

Но в какую сторону идти? Кэтрин едва видела свою вытянутую руку.

И тут до нее донесся шум мотора. Мгновение спустя она поняла, что шум приближается. И затем в тумане увидела фары.

Майкл!

– Эй! – закричала она, размахивая руками. – Я здесь! Но машина была белого цвета и ехала слишком быстро. Кэтрин повернулась и кинулась бежать.

Белая машина за ней. Автомобиль преследовал ее вдоль пожарной полосы, идущей от сторожки лесника в глубь леса. Кэтрин свернула с дороги и кинулась в лесную чащу.

– Эй! Кэтрин! Подождите! Это я!

Она остановилась, повернула голову. Это был Майкл!

Она бросилась в его объятия и долго-долго не отпускала его.

– Вы не можете представить себе, как я переволновался! – говорил он, не выпуская ее рук из своих ладоней. – Я искал вас больше часа!

– Почему вы оставили меня?!

– Я вдруг понял, что, если они охотятся за свитками, они поедут за мной, и у вас появится возможность убежать.

– Но почему же вы так долго не возвращались?

– В конце концов мне удалось оторваться от этих парней, я оставил «мустанг» в одном из жилых кварталов и отправился пешком к ближайшему транспортному агентству. У меня был с собой ноутбук, я надеялся, что вы найдете телефон-автомат и позвоните мне.

– Ноутбук! Я попыталась позвонить, но я бы никогда не додумалась звонить на ноутбук, – проговорила она. – Я собралась обратиться в эвакуаторную службу, но у меня не оказалось денег!

Они забрались в машину, и горячий воздух окутал Кэтрин.

– Замечательной идеей было избавиться от «мустанга», – похвалила она, наслаждаясь долгожданным теплом. – Теперь они никак не смогут нас найти.

– Угадайте с трех раз, что я вам сейчас покажу. Майкл протянул ей газету, и, развернув ее, Кэтрин вскрикнула.

Она смотрела на собственное лицо. На первой странице воскресной газеты.

Ее лицо было настолько красиво, что, разрезая его, Джулиус чувствовал себя неловко.

Ему пришлось напомнить себе, что нож изуродует ее не больше, чем это уже сделала природа. Ведь красивой эту древнюю королеву делало не лицо, превратившееся в череп, обтянутый кожей, а погребальная маска, покрывавшая черты королевы. Вскрывая мумию, Джулиус всегда брал себе маску, статуэтку или какие-нибудь атрибуты еще одной мумии, что могла лежать рядом. Все это напоминало Джулиусу о том, что он работал над предметом, который когда-то был живым человеком, и поэтому мумия заслуживала такой же заботы и уважения, как и недавно скончавшиеся мужчина или женщина.

Джулиус считал жизнь священным даром. И относился к телу другого человека с глубоким почтением. Тело было храмом божьим, его нельзя было осквернять. И, когда бы он ни собирался резать хрупкую, высохшую плоть, он читал про себя еврейскую молитву «Барук Дайан ха-Эмет» – «Будь благословлен, Истинный Судья».

Однако, хотя он и находился один в это тихое воскресное утро в институте, который целиком и полностью принадлежал сегодня лишь ему одному за исключением лаборантки, адвентистки Седьмого Дня, которая, как и Джулиус, отпраздновала шабат, ему было непривычно сложно сосредоточиться на своей работе. С тех пор, как Кэтрин уехала, прошло два дня, и в течение этого времени, за исключением сообщения загадочной «миссис Мерититес» на его автоответчике, он не получил от нее ни одной весточки.

Он измучился от переживаний.

– Вот, держите, доктор Восс, – радостно сказала лаборантка и положила на табурет толстую воскресную газету. – Оставшуюся часть дня я не работаю. Иду по магазинам!

– Спасибо, Трейси, – поблагодарил он, заметив, что вместе с газетой девушка принесла чашку свежесваренного кофе и плюшку, как, впрочем, и всегда.

– Пожалуйста, передайте охранникам, что я еще здесь, – крикнул он ей вслед. – А то на прошлой неделе они меня здесь заперли!

Когда шаги в коридоре стихли, Джулиус отвернулся от мумии, стянул с рук резиновые перчатки, взял кофе, плюшки и газету и отправился в свой кабинет, в который через окно вливался свежий морской воздух, несколько влажный, что было признаком приближающегося тумана.

Ах, Кэтрин, ну где же ты?

Может, ему снова следовало позвонить Дэниелу Стивенсону и спросить, не знает ли он что-либо о ее местонахождении. Или, возможно, нужно было позвонить в институт, финансирующий ее раскопки на Синае…

Внезапно чашка выскользнула из его рук, вылив горячий кофе на брюки; плюшка шлепнулась на пол.

«ОБНАРУЖЕНЫ СВИТКИ С УПОМИНАНИЕМ ИМЕНИ ИИСУСА!» – кричал заголовок газеты. Ниже был напечатан снимок папируса с текстом на древнегреческом языке. А рядом с ним…

Джулиуса словно поразила молния.

«Вы видели эту женщину?», – спрашивала подпись под фотографией Кэтрин.

Джулиус бегло просмотрел статью: Дэниел Стивенсон убит; было замечено, как из его квартиры выбегала женщина. Джулиус присел, потому что у него подкосились ноги. Он стал жадно поглощать каждое слово статьи.

Свидетели доложили, что женщина скрылась на автомобиле с мужчиной. Каким мужчиной? Убийцей Дэниела? Который похитил Кэтрин? И теперь ее жизни угрожали?

Неужели с ней что-то случилось?

«Боже, Кэтрин. Как я мог допустить такое? Почему я не остался с тобой? Ну, какого черта я был таким самоуверенным?»

В статье говорилось о Санта-Барбаре.

Но с тех прошло два дня, и теперь она могла находиться где угодно.

«Скрылась на автомобиле с неизвестным мужчиной»…

Джулиус вскочил на ноги. Ему оставалось лишь одно: пойти в полицию и рассказать им о ней и о том, что ему стало известно. Помочь им найти ее.

Пять минут спустя он уже выезжал со стоянки института. Он не заметил, как сзади от бордюра тоже отъехала машина.

* * *

Они медленно ехали вдоль покрытого туманом шоссе. Кэтрин не отводила взгляда от первой страницы газеты, на которой был напечатан ее фоторобот, а также снимок фрагмента папируса, что был найден первым. Заголовок вверху гласил: «СООБЩАЕТСЯ ЛИ В ДРЕВНЕМ ДОКУМЕНТЕ ВРЕМЯ ВТОРОГО ПРИШЕСТВИЯ?»

– Здесь написано, что меня разыскивает полиция в связи с убийством Дэнно. И взгляните на этот фоторобот! Да это же почти моя фотография!

– А это один из свитков?

– Это снимок, который я сделала, приклеив фрагмент, что нашла первым, к началу первого свитка – письма Перпетуи. Этот первый обрывок я не стала брать с собой, оставила его в палатке. Я считала, что Хэйверз завладел всеми фотографиями, но, по-видимому, это не так. В газете сообщается, что полиция обнаружила несколько снимков в квартире Дэнно, но я сделала около сотни фотографий, а это значит, что, хотя в руки Хэйверза они и попали, полного комплекта у него все же нет.

Кэтрин прочла подпись под иллюстрацией: «Вы видели эту женщину? Если вы располагаете информацией о ее личности или местонахождении, пожалуйста, сообщите Дет. Шапиро в полицейском отделении Санта-Барбары: 1-805-897-2300».

– Увидят ли мои друзья и коллеги статью – вопрос времени, – заметила Кэтрин, думая о Джулиусе.

– Автор статьи не из Сан-Хосе, здесь написано «Ассошиэйтед Пресс». Значит, информация была передана по телефону. Статья, обе фотографии, возможно, появились в газетах по всей стране и, может быть, – добавил он, пристально глядя на нее, – даже по всему миру.

Кэтрин вдруг вспомнила о Гансе Шуллере из Радиологического института, что находился Цюрихе. Она планировала позвонить ему и узнать, удалось ли установить возраст образцов, что она выслала ему, еще находясь на Синае. Но теперь ей не следовало звонить. Если новости дошли до него, он, скорее всего, откажет ей в помощи. Существовала даже вероятность того, что он доложит обо всем властям.

Кэтрин яростно скомкала газету и кинула ее на пол.

– Как только мы найдем, где остановиться, я позвоню в полицию. Я не убивала Дэнно. Но я знаю, кто это сделал!

– Осторожно, – попытался успокоить ее Майкл. – Если телефон вашего собеседника оборудован определителем номера, он сможет вычислить, откуда поступил звонок.

– Мой будильник не работает, – сказала она, вскидывая вверх руки. – Вот как! Я нахожусь дома, сплю в своей теплой постели, вижу этот жуткий кошмар и мой дешевый будильник «Сони», который мне дали с бесплатным купоном, отказывается работать!

– Есть свободные номера, – сообщил Майкл, указывая на мотель, что виднелся впереди на улочке, ведущей к пляжу.

– Слава богу! – обрадовалась Кэтрин. Ее пугала перспектива провести в автомобиле еще одну ночь.

Мотель назывался «Си-сайд инн» и находился в тридцати километрах от Сан-Франциско. Майкл оплатил комнату, Кэтрин ждала его в машине.

Войдя в номер, они быстро открыли сумки из магазина «Сав-Март». Там они купили одежду и продукты, расплатившись дорожными чеками Майкла. Открывая упаковку овсяного печенья и сока, Кэтрин вдруг замерла, посмотрев на Майкла.

– Что это?

Он выложил на стол несколько инструментов и включил в сеть предмет, который, видимо, был паяльником. Затем раскрыл ноутбук и достал устройство тонового дозвона, принадлежавшее Дэниелу.

– Это я делаю на тот случай, если мы с вами снова разминемся, – объяснил он, сев за стол и принявшись откручивать заднюю панель устройства. – Я не хочу больше так рисковать.

Кэтрин зачарованно наблюдала за тем, как Майкл аккуратно расплавил на схеме припой и вытащил крошечный металлический цилиндр.

– Это кристалл, – сказал он. – Именно он и обеспечивает этому устройству тональный звук. А это, – добавил он, поднимая крошечную квадратную деталь, которую купил в отделе электроники «Сав-Марта», – это кристалл, который даст нам несколько иной тон.

Майкл работал медленно и аккуратно, словно ювелир, припаивая новый кристалл на место старого. Вернув заднюю панель устройства дозвона на прежнее место и вставив батарейки, он нажат на кнопки, чтобы убедиться, что прибор работает.

– Слышите? – спросил он. – Этот звук сообщает телефону, что деньги внесены. На жаргоне хакеров «красный ящик». Бесплатные, безлимитные звонки по всему миру. – Он протянул прибор Кэтрин.

– А это законно?

– Разумеется, нет, Пусть он будет у вас все время. Если мы вдруг опять окажемся порознь, вы сможете найти меня по модему в ноутбуке.

Она долго и задумчиво смотрела на него.

– Гарибальди, кто же вы на самом деле?

– Если я вам признаюсь, мне придется убить вас. А если говорить серьезно, я действительно отец Майкл Гарибальди. Вам не терпится увидеть, как за одну минуту я заставлю вас поверить в то, что вы полная негодяйка и грешница?

– Я вот-вот проснусь, я просто знаю это. – Она пододвинула стул и села рядом с ним. – Давайте проверим, как работает наш «Логос».

Сняв с ноутбука портативный сканер и размотав кабель, она соединила прибор с компьютером. Майкл загрузил компьютер и нашел ссылку на «Логос».

Они принялись ждать.

«Устройство SCSI не загружено».

– И что это означает?

– Это означает, что сканер не работает.

– Не работает? Почему?

– Ну, вы задали один из насущных метафизических вопросов в сфере информатики.

– Другими словами, вы не знаете ответа.

– Сожалею, но вам, похоже, придется трудиться над переводом старинным методом.

– И ради чего мы так старались? Да ведь нас же почти убили! – Но она тотчас же взяла себя в руки. – А пока давайте зайдем в Интернет, – сказала она.

* * *

– Мои люди прочесывают местность, – сказал Титус Хэйверзу по видеотелефону, – однако это немалая площадь, и она могла залечь на дно.

– Возможно, мы не в состоянии поймать ее физически, – сказал Майлз, думая о невидимых дорогах, – но существует и другой способ. Если доктор Александер собирается в ближайшее время перевести свитки, ей наверняка потребуется Интернет. Мистер Ямагучи уже обнаружил сервер, услугами которого она может воспользоваться, и ее IP-адрес. Стоит ей лишь зайти в Сеть, как мы тут же узнаем ее телефонный номер. Это работа на пару минут.

– Я наготове.

– Давайте надеяться на то, что Дэниел пополнил свой интернет-баланс, – сказал Майкл, загружая ноутбук.

Кэтрин сидела на одной из кроватей и пыталась аккуратно развернуть второй папирусный свиток. Первый она перевела полностью и спрятала его в коробку, в которой продавались ее новые джинсы и блузка. Однако складки второго свитка были менее эластичны, и казалось, что в некоторых местах свиток вот-вот разорвется.

«Это случилось на четвертый год правления императора…»

Какого? Кэтрин хотелось закричать. Какого императора? Но кусочек папируса был безнадежно утерян.

Нетерпеливо вздохнув, она отложила в сторону папирус и встала за спиной Майкла, печатавшего что-то на клавиатуре. Он издал какой-то звук. Сначала она подумала, что он стонет, но потом поняла, что он что-что напевает.

– Что с вами? – спросила она.

– Это я ловлю монеты, которые кидают пролетающие мимо ангелы.

Она удивленно посмотрела на него.

– Вы поклонник Лори Андерсен? Его уши покраснели.

– Вы хотите услышать, как я исполняю «Ходить и падать»?

– Нет.

Она посмотрела на монитор компьютера:

«Мастер протокола управления передачей

Внутренний межсетевой протокол драйвер COM I

Скорость двоичной передачи=54600

IP-буфер сжатия=32»

Майкл выбрал в меню пункт «Дозвон» и щелкнул на «Войти».

Появилась надпись «Имя пользователя». Он напечатал «dstevens».

Затем – надпись «Пароль:»

Однако, когда Майкл начал печатать «klaat», Кэтрин вдруг схватила его руку и сказала:

– Подождите, выйдите из системы.

– Почему вдруг?

– Выйдите! Быстрее!

Майкл тут же отключил устройство дозвона и нажал на «Выйти». На мониторе появилась надпись «Нет транспорта».

– И к чему это все?

– Если Хэйверз прослушал телефонные разговоры Джулиуса, неужели вы думаете, что он не станет следить за интернет-счетом Дэнно? Для Хэйверза взломать «Омеганет» – детская забава. Потом, как паук жертву, он станет ожидать нашего входа в Интернет.

– И как только мы зайдем в Сеть, он вычислит место, откуда звонок поступил, и это приведет его сюда! Черт побери, почему же я сразу не подумал об этом?

– И что же теперь?

Он взял в руки телефонную книгу, открыл «желтые страницы» и нашел список интернет-провайдеров.

– Вот, пожалуйста. Эти провайдеры обещают мгновенный доступ в Интернет.

– Мистер Ямагучи, – позвал Хэйверз, ловко надевая смокинг. – Мы с миссис Хэйверз собираемся выйти сегодня в свет, и вполне возможно, что доктор Александер появится в Интернете, воспользовавшись услугами нового провайдера.

– Нет проблем, мистер Хэйверз. Ей всего лишь нужно произвести оплату кредитной картой.

– Как только мы выйдем в Сеть, – сказал Майкл, не отрывая взгляда от монитора, – нам придется работать очень быстро. Если Хэйверз прослеживает операции с вашей кредитной картой, ему тут же станет известен ваш новый интернет-провайдер.

Для создания интернет-счета требовалась кредитная карта. Они попробовали воспользоваться картой Майкла, но выяснилось, что остаток на ней исчерпан, и «Линк-нет» отклонил запрос, поэтому им пришлось воспользоваться картой Кэтрин.

– Но он не сможет выследить ваше местонахождение до тех пор, пока не взломает систему интернет-провайдера. Поэтому я выбрал сервер округа Ориндж. Это выведет его из игры на некоторое время.

Кэтрин снова взяла папирус и, осторожно развернув жесткие страницы и внимательно следя за тем, чтобы хрупкие, разорванные, местами расслоившиеся края не повредились, задумалась о своих раскопках. Продолжаются ли они? Или чиновники закрыли их? А взрыв? Продолжают ли работу Хангерфорда или теперь там орудуют археологи, которые выкопали колодец и обнаружили скелет?

– Доступа пока нет, – заявил Майкл, и Кэтрин услышала, как снова набирается номер интернет-провайдера.

– А если он так и не заработает?

– Мы что-нибудь придумаем, хотя должен признать, что не сталкивался с такой сложной задачей с тех пор, как сестра Мария Агнесса заперлась в комнате для хранения спортивного инвентаря. Тогда мне пришлось подбирать комбинацию к замку, чтобы освободить ее. Рядом стоял отец Мерфи и предлагал мне десять баксов за то, чтобы я оставил затею до утра!

Решив, что поработает над папирусом позже, Кэтрин взяла один из пакетов из «Сав-Марта» и скрылась в ванной. Минуту спустя она вернулась. На ее плечах лежало полотенце, а волосы были влажными. Она достала ножницы.

– Пора что-то менять.

Майкл поднялся из-за компьютера и нахмурился, увидев ножницы.

– Вы уверены, что хотите таких перемен?

Она посмотрела на газету с изображением на первой странице, практически ничем не отличающимся от ее фотографии.

– У меня нет выбора. Боюсь, что если возьмусь за это сама, то превращусь в пугало.

– Иначе чем «под горшок», причем предварительно надев на голову кастрюлю, я раньше никогда и не стриг, – предупредил он, взяв в руки ножницы.

Она увидела, насколько сдержанны были движения его руки.

– Как ваша рана?

– Болит, но, похоже, на трубе я все-таки еще смогу играть.

Поскольку он был выше нее, Кэтрин пришлось поднять глаза. На нем была рубашка в клетку, приобретенная в «Сав-Марте», и, как и на ней самой, новые, жесткие джинсы. Впервые она почувствовала аромат лосьона после бритья или мужской туалетной воды. Кэтрин в одно мгновение потеряла самообладание. И, хотя белый воротничок приводил ее в замешательство, постоянно напоминая о том, что Майкл священник, в обычной одежде он был мужчиной, сексуальным мужчиной, и ей приходилось напоминать себе о том, что он был священником. А когда на нем был воротничок, эту задачу выполнял он.

– И какую длину вы желаете? – поинтересовался он, когда она присела на стул.

– Коротко, но не как у вас.

– Да, – засмеялся он. – Говорят, «ежики» сейчас не в моде. Но я ношу такую прическу из практических соображений.

– Из каких же?

Казалось, он колеблется.

– Пангамот, – ответил он, не вдаваясь в детали. Кэтрин и не настаивала на уточнении.

Он встал за ее спиной, оглядывая ее густые каштановые волосы, и спросил:

– Вы уверены, что стоит это делать?

– О, я давно собиралась сделать стрижку.

– Просто стрижку?

– Оставьте сантиметров двадцать.

Он поднял локон волос и отрезал его ножницами. Кэтрин услышала, как рядом, на стоянке, за закрытыми шторами и запертой дверью проехала машина, из которой доносились звуки радио. Звучала песня «Возрадуйся миру».

– Трудно поверить, – проговорила она, пытаясь не обращать внимания на каштановые локоны, один за другим падающие в мусорное ведро, – что до Рождества осталось лишь пять дней. Джулиус хотел, чтобы я взяла отпуск и приехала на праздник к нему. Если бы я послушалась его, меня бы не было на раскопках, когда Хангерфорд устроил взрыв, и ничего этого не случилось бы, Дэнно был бы жив. – Она прикоснулась к нефритовой фигурке, висевшей у нее на шее. – А у меня ведь даже не было времени купить ему на Рождество подарок.

– Вы сказали, что Джулиус ваш жених. – Ножницы лязгали у нее над ухом. Упал еще один локон. – И когда же свадьба?

– Официально мы не помолвлены. И что касается брака… Господи, жаль, что я не могу позвонить ему, просто поболтать с ним.

– Чуточку удачи и старания, – сказал Майкл, двигаясь вокруг стула, аккуратно отстригая локоны, – и нам удастся найти в Интернете ответы на вопросы, в которых вы так нуждаетесь. И вы не успеете и глазом моргнуть, как окажетесь дома с семьей и друзьями.

«Семья и друзья». До чего же непривычно для ее уха звучали эти слова. «Какая семья?» – задумалась Кэтрин. У нее ведь не было даже кузена, живущего где-нибудь очень далеко. Друзья? Об этом она еще не задумывалась, однако теперь осознала, что не может назвать имени ни одного человека, которого бы считала своим другом. Были коллеги, огромное количество знакомых, но друг? Джулиус был другом. И Дэнно тоже. Был.

«Неужели я настолько изолировала себя от людей?»

Она ощущала, как Майкл прикасается к ее волосам.

– У меня нет семьи, – сказал он ей прошлой ночью. А как насчет друзей? Бывают ли у священников друзья, настоящие друзья?

– Вы находились в Израиле, – сказала теперь Кэтрин, все сильнее ощущая его близость. Он стряхивал пальцами волосы с ее шеи. Раньше ей и в голову не могло прийти, что подстригание волос может оказаться таким интимным занятием. – Почему вы уехали перед самым Рождеством?

– А вы когда-нибудь были в Риме во время религиозного праздника? Мне потребовалось пять часов, чтобы проехать половину Виа Долороза.

– И поэтому вы отправились на обширные просторы Синая?

Он несколько колебался. Лязг ножниц прекратился. Она ощущала, как он стоит позади нее и тихо дышит.

– Да, – ответил он наконец, возобновив работу. – Открытые просторы. А что вы искали на Синае? Управляющий в отеле «Айсис» что-то сказал о маршруте Исхода.

– Я ищу Мариамь.

– Пророчицу.

– Вы слышали о ней?

– Ну, я же священник. Мне известно о Мариамь. Разве Господь говорит лишь о Моисее? Разве он не говорит о нас?

– «Числа», – в изумлении сказала Кэтрин, – глава двенадцатая. Я считаю, что Мариамь вела людей вместе с Моисеем. Однако моя теория не очень-то популярна среди исследователей Библии.

– Разумеется. Как же мы сможем удерживать женщин на их месте, если вдруг выяснится, что в библейские времена в их руках была власть?

И следующее мгновение было пропитано настолько пронизывающим ощущением близости, что у Кэтрин ненадолго закружилась голова. Отец Гарибальди тоже понимал, что они находятся близко друг к другу, она это знала; Кэтрин видела, как сильно он старался касаться только ее волос, как он отдергивал пальцы, если они случайно касались ее кожи. Она поняла, что близости с женщиной у него не было, и уж тем более такой особенной, как стрижка волос.

Когда Кэтрин заглянула в мусорную корзину, она поразилась тому, как много волос он состриг. Но ведь она сама попросила его постричь покороче, чтобы максимально отличаться от образа в газете.

– Ну, как вам? – поинтересовался он, делая шаг назад.

Кэтрин погладила себя по волосам. Теперь они свисали со всех сторон, но были такими короткими! Ее шея была полностью открыта, и от этого Кэтрин ощущала себя нагой. Сколько она помнила себя, она всегда носила длинные волосы; от этой новой стрижки она почувствовала себя уязвимой.

– Челка, – сказала она.

– Челка? Вы уверены?

Кэтрин сама немало удивилась своему решению. Мысль о челке только что пришла ей в голову.

– Да. Будьте добры.

Но когда Майкл встал перед ее лицом и стал начесывать ее волосы себе на руку, защищая таким образом ее глаза, у Кэтрин перехватило дыхание. Его ноги касались ее ног. Пояс его джинсов находился в нескольких сантиметрах от ее лица. В тот момент она поняла, почему вдруг так неожиданно подумала о челке.

Стриг он быстро; она чувствовала некоторое сопротивление с его стороны, его дискомфорт. Кэтрин закрыла глаза и сосредоточилась на прикосновении его рук. Он сделал паузу, зачесал вперед больше волос, взяв немного из-за уха. Он прикасался к ней так, словно ласкал любимого человека. Кэтрин с ужасом поняла, что ее щеки горят.

– Готово, – сказал он наконец, делая шаг назад. В его голосе чувствовалось облегчение.

Кэтрин подошла к зеркалу, висящему над комодом, намереваясь оценить его работу.

– Я похожа на Бастера Брауна, – сказала он.

– Скорее на Луизу Брукс.

– А теперь следующий шаг.

Она протянула руку к сумке из «Сав-Марта», но Майкл дотянулся до нее первым, достав из коробки краску для волос «Ослепите их своей белокурой шевелюрой».

– Здесь говорится, что вам необходимо провести тест на аллергию за сорок восемь часов до окрашивания.

– У меня нет времени на это.

Он посмотрел на нее с серьезным видом.

– Вы уверены?

– Я должна радикально изменить внешность. Кроме того, у меня появился шанс проверить, действительно ли джентльмены предпочитают блондинок. Но с этим я и сама справлюсь.

Он кивнул и направился к двери.

– Ну, в таком случае пойду проверю, можно ли тут раздобыть прессу.

Она пошла в ванную и встала у раковины. Кэтрин удивилась, заметив, что ее щеки до сих пор горят. Достав и натянув на руки целлофановые перчатки, она вспомнила ощущение, которое испытала, когда пальцы Майкла прикасались к ее шее. Снимая с бутылочки проявителя колпачок и выдавливая в него красящий состав, она думала о том, как Майкл стоял перед ней, его острые ножницы лязгали прямо у ее лица. Кэтрин встряхнула бутылочку, размешивая раствор, и перешла к нанесению краски, все думая о воздействии на нее Майкла. Запах аммиака наполнил комнату резал ей глаза, но воспоминания об аромате Майкла было сильнее. В зеркале отражались ротанговые палочки, которые он повсюду носил с собой.

Но кем же он был на самом деле? Каково было его прошлое? Как его воспитали? Какой была его семья? Почему он стал священником?

Наконец осветляющий гель закончился, и она заправила свои короткие волосы под шапочку. В инструкции говорилось, что процесс осветления займет сорок пять минут.

Она присела за компьютер и набрала номер интернет-провайдера. Когда на мониторе высветилось слово «Пользователь», она напечатала «phantom» – пароль, придуманный ею и Майклом.

Мгновение спустя возникла: «Неверное регистрационное имя». Услуга еще не была активирована.

Она снова набрала номер и ввела пароль.

«Неверное регистрационное имя».

К этому моменту доступ уже должен открыться. Неужели что-то не так?

Кэтрин снова ввела пароль, модем стал набирать номер, и она услышала гудки… Она задержала дыхание, не отводя взгляда от монитора. Мгновение спустя компьютер издал новый звук, как будто откручивали ржавый болт – это было «рукопожатие» компьютеров. Услуга была активирована.

Тут же щелкнув на программу «NetScape», а затем на интернет-поиск, она на секунду задумалась, каким поисковым сервером следует воспользоваться, в итоге остановив свой выбор на сервере «Ликос», что предлагался университетом «Карнеги-Меллон». Она щелкнула на фразу «Искать в расширенной базе данных».

Высветилась поисковая форма, и замигал курсор у фразы «Ключевое слово». Она задумалась: что же искать прежде всего?

Напечатав «Сабина», Кэтрин вдруг остановилась. Ее взгляд упал на блестящие палочки Майкла. Как, он сказал, это называется?

Покусывая губу, Кэтрин стерла слово «Сабина» и ввела «пангамот», нажав затем клавишу ввода.

«Ликос» предложил двадцать девять ссылок. Кэтрин выбрала недавно опубликованную статью в журнале «Солдат фортуны»: «Для воина пангамот самозащита пассивна. Борец пангамот агрессивен, его научили убивать. Правил не существует. Победитель получает приз, причем не трофей, а жизнь».

Гиперссылка отослала Кэтрин к странице, посвященной филлипинским боевым искусствам, где изображались мужчины в боевых позициях, размахивающие такими же смертоносными ротанговыми палками, какие были у Майкла. Объект, по-видимому, подлежал уничтожению.

Она услышала, как входная дверь отворилась и захлопнулась, и поняла, что вошел Майкл. Он встал у нее за спиной.

– Вы могли бы спросить и меня, – сказал он, увидев изображение на мониторе компьютера. – Я бы рассказал вам все, что вас интересует.

Она не стала оглядываться.

– Вы сказали, что пангамот используется для самозащиты.

– Я не говорил такого.

– Это боевое искусство. Вы занимаетесь насилием.

– Я не занимаюсь насилием. Я его контролирую.

Она подняла голову.

– Вы хотите сказать, что контролируете насилие со стороны противника?

Он отрицательно покачал головой:

– Собственное.

Она вдруг ощутила холод и отторжение с его стороны, но тем не менее она должна была знать.

– Почему у вас такая короткая стрижка? Расскажите мне.

– Потому что одно из движений пангамот – схватить противника за волосы и подбросить его…

Она отвернулась.

– Мне все-таки не следовало спрашивать.

– Скажите, почему это вас так расстраивает?

– Потому что я ненавижу насилие в любом его проявлении и…

Ее отец подставлял вторую щеку, как и все остальные.

– И?

«Потому что вы священник», – хотелось ей воскликнуть.

– Потому что мне нехорошо от того, что священник занимается насильственным видом спорта.

Он смотрел на нее некоторое время, затем, отстегнув палочки от своей сумки, протянул их ей.

– Вот, держите.

– Нет.

– Это всего лишь два куска ротанговой древесины, отполированные и покрытые лаком. Возможно, если вы прикоснетесь к ним, то перестанете так бояться их.

Кэтрин смотрела на них, превратившись на мгновение в пленницу длинных, жестких палочек.

– Я боюсь не палочек, – сказала она. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. – Извините, – добавила она, – я больше не хочу говорить об этом. Мне не следовало поднимать эту тему. – Она направилась к ванной. – Мне нужно это смыть.

– Хорошо, – сказал он минуту спустя, кладя палочки на их прежнее место. – Я начну поиск в Сети. Что мне искать прежде всего?

С чего начать? В голове Кэтрин кружился водоворот из слов: «diakonos», «Путь», «Антиохия», «Праведный». Какая информация о свитках являлась наиважнейшей?

«Их возраст, – подумала она. – Нам необходимо знать, когда они были написаны».

– Сабина упомянула, что люди очень огорчились из-за уничтожения римских легионов. Если римским полководцем являлся Квинтилий Вар, тогда можно считать, что возраст нам уже известен.

Но тут взгляд Кэтрин упал на одну из газет, купленных ими по дороге. Заголовок растянулся по всей ширине всей газеты: «ПРЕДСКАЗЫВАЕТСЯ ЛИ В ДРЕВНЕМ ПАПИРУСЕ КОНЕЦ СВЕТА?» И она подумала: седьмой свиток. Первым делом необходимо выяснить это.

– «Тимбос», – сказала она. – Ищите упоминания о короле Тимбосе.

И, напечатав «Тимбос», Майкл нажал на «Начать поиск»…

– Она в Сети!

– Спасибо, мистер Ямагучи, – поблагодарил Майлз Хэйверз и, повесив трубку автомобильного телефона, нажал кнопку, отчего под видеомагнитофоном сдвинулась панель, обнажив небольшой компьютер. Набрав на клавиатуре несколько команд, мгновенно установивших связь с Тедди Ямагучи, находившимся дома, Хэйверз набрал номер Титуса в Сиэтле. И хотя он находился в лимузине один – Эрика ехала позади в другом с дочерью и детьми, – Майлз разговаривал по телефону тихо.

– Кэтрин Александер воспользовалась своей кредитной картой для оплаты услуг интернет-провайдера, «Линк-нет» в округе Ориндж. Я начал слежку. – Он сделал паузу, увидев впереди свет пуэбло и толпу людей, собравшихся под звездным небом. Человек-Койот созвал специальный совет для молитв и танцев, преследовавших цель уговорить Духа Кризиса вернуться к своим людям. – Мы с женой сегодня на приеме, поэтому мистер Ямагучи сообщит вам о местонахождении доктора Александер, как только установит его. Титус, – добавил он перед тем, как повесить трубку, – я рассчитываю на то, что твои люди прошли инструктаж: она должны забрать ноутбук и коллекцию папирусных книг, а также позаботиться о самой Александер.

Когда лимузин медленно ехал в толпе, Майлз набрал на компьютерной клавиатуре команду, и на мониторе появилась первая страница утренней газеты – фрагмент с упоминанием имени Иисуса и его английский перевод. Он прочел последнюю строку страницы: «Отдай его Королю…»

– Какому королю? – прошептал он, наклоняясь над монитором. – Отдать какому королю?

– Извините, упоминаний о Тимбосе нет, – громко сказал Майкл, – будь то король или кто-либо еще. А вы уверены в написании?

Кэтрин появилась из ванной, причесывая свои короткие влажные волосы. Теперь она была практически платиновой блондинкой. Майкл посмотрел на нее.

– Вы выглядите иначе.

– Так и было задумано, – сказала она, хмуро взглянув на монитор компьютера.

Майкл не мог отвести от нее взгляд. Теперь, когда Кэтрин распрощалась с длинными волосами, открылась ее молочно-белая, тонкая, напоминающая хрупкий фарфор шея, а яркая белизна волос делала ее похожей на девчонку, что залезла в вещи своей матери.

В исследовательской лаборатории она проявляла твердость и решительность; если даже ею и овладевал страх, внешне это было незаметно. Но теперь она выглядела… уязвимой. И Майкла охватило внезапное, сильное желание защищать ее.

Кэтрин отвернулась от компьютера и достала из коробки первый свиток. Она показала Майклу пальцем на верхнюю часть второго листа: «ТИМБОС».

– Вы правы, – согласился Майкл, – никаких сомнений нет. А может, это анаграмма? Ранние христиане увлекались анаграммами. Знаете, как, например, «ichtus».

– Возможно, – сказала Кэтрин. Анаграмма «ichtus» сформирована из первых букв фразы «Iesous Christos Theou Uios Soter» – «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель» – что в итоге привело к латинскому слову, обозначающему рыбу. Так и появился один из ранних символов христианской веры. Обращалась ли Перпетуя к тому же самому секретному шифру?

Майкл посмотрел на время, высвечивающееся на мониторе:

– Я полагаю, что у нас есть время для еще одной попытки, но потом нам необходимо будет выйти из Сети. Постарайтесь на этот раз все-таки что-нибудь найти, профессор.

Майкл сел за компьютер, держа руки над клавиатурой, Кэтрин быстро прокрутила в уме весь список: Эмилия, Сабина, Перпетуя, Путь, Праведный. Не зная фамилии этих женщин, было крайне трудно или вообще невозможно отыскать какие-либо упоминания о них. И «Путь», «Праведный» также представляли собой слишком широкие понятия. «Ликос» мог предложить тысячи вариантов работ, где так или иначе эти слова упоминались.

Снова подойдя к кровати, на которой лежал второй свиток, частично раскрытый, Кэтрин прочитала первую строку: «Я пристроилась к каравану одного человека, алхимика, изучавшего оккультные тайны жизни и смерти…»

* * *

Я пристроилась к каравану одного человека, алхимика, изучавшего оккультные тайны жизни и смерти.

Он занимался изучением искусства великих чародеев и волшебников Персии, стремясь отыскать древнюю формулу вечной жизни. Он рассказал мне, что очень давно мир был населен великанами. То время называлось Золотым веком, и люди жили тогда чрезвычайно долго. Он доказал мне это рукописями Платона и Сократа, а также Священным Писанием евреев. Там упоминалось о том, что люди – Адам, Сет, Мафусаил – жили по тысяче лет.

Он был Стоиком, но также верил в Вечных, от которых, по его словам, человечеству и стал известен секрет долгожительства. Однако, сказал он, этот секрет был утерян, но его снова можно было найти, если начать искать.

Итак, намереваясь отправиться на восток в поисках Праведного, я присоединилась к каравану Корнелия Севера…

http://home.mcom.com/home/internet-search.html

СРЕДСТВА ПОИСКА

Поиск «InfoSeek»

«InfoSeek» является инструментом обширного и тщательного поиска в сети Интернет. Вы можете ввести в строку поиска любую фразу или ключевое слово. Кроме того, вы можете воспользоваться специальным оператором:

Введите: Корнелий Север

НАЧАТЬ ПОИСК ОЧИСТИТЬ СТРОКУ ВВОДА

http://www2.infoseek.com/Titles?qt=Cornelius+Severus

Результаты поиска InfoSeek:

Вы искали: Корнелий Север

Не было найдено ни одной веб-страницы, соответствующей вашему запросу.

Направляясь в сопровождении семьи к центру пуэбло, где церемония уже началась, Майлз прижимал к уху маленький мобильный телефон.

– У меня перед глазами ее IP-адрес, – доносился из трубки голос Тедди. Через две минуты мне станет известен телефонный номер, через который она выходит в Интернет. – Майлз помог Эрике, на которой сегодня было белое вечернее платье, забраться на временные скамейки, площадка вокруг которых была огорожена натянутыми канатами. Скамейки были заполнены индейскими семьями, просто сочувствовавшими беде людьми, туристами и журналистами. Ходили слухи, что Человек-Койот собирался сыграть на волшебной флейте, что заставит Духа Кризиса появиться из-под земли. Ожидалось неплохое представление.

– Слежу, – сказал по телефону Тедди. Хэйверз задержал дыхание.

Майкл посмотрел на Кэтрин.

– Хотите поискать еще?

Она не отводила взгляда от мигающего курсора.

– Нет, – отказалась она, – выходите из Сети.

Выход из сети

Выход из меню дозвона

Протокол РРР ОТКЛЮЧЕН

Воздух наполнился ароматом жареного индейского хлеба, раздался барабанный бой. Взгляды всех присутствующих были прикованы к Человеку-Койоту, играющему на священной флейте. Майлз тихо извинился и ушел. Не было смысла тратить время в ожидании события, которое все равно не произойдет.

Пройдя мимо легковых автомобилей, пикапов, автоприцепов, Майлз подошел к лимузину. Шофер открыл ему дверь, и он, проскользнув внутрь, прежде всего позвонил Тедди. Новости были и плохими, и хорошими. Хорошая новость: факс из Каира, который Майлз с таким нетерпением ожидал, пришел – начало перевода свитков. Плохие: Кэтрин Александер покинула Интернет прежде, чем Тедди удалось вычислить ее.

– Очень хорошо, мистер Ямагучи, – сказал Хэйверз. – Пора установить ловушку.

Он набрал номер Титуса в Сиэтле:

– В ее ноутбуке содержатся сведения, которые потенциально могут кинуть тень на мою персону. Титус, я не сомневаюсь в том, что я не единственный, кто разыскивает доктора Александер. И я просто не в состоянии описать, насколько важно найти ее первыми.

Он повесил трубку. Из факсимильного аппарата, находящегося в лимузине, стал появляться документ из Каира – английский перевод первой фотографии свитков.

Свет в папских апартаментах с видом на площадь Святого Петра включили непривычно рано. В ожидании встречи с Его Святейшеством кардинал Лефевр беспокойно ходил по комнате; мысли беспорядочно кружились в его голове.

Псы Божьи. Да, вот так. Вот так их называли. Игра слов. Они принадлежали к ордену доминиканских монахов, названному так в честь основателя Святого Доминика. Однако название исказили – Domini Cane, и получилось «Псы Божьи».

«Почему же нас так сильно ненавидели? – спрашивал себя Пьер Лефевр, в нетерпении прохаживаясь у кабинета Папы во дворце на площади Святого Петра. Гражданский караул Ватикана уже был не в состоянии сдерживать разбухающую толпу. – Ведь мы лишь пытались защитить веру от ереси и почитателей дьявола. Нас оскорбляли, когда должны были аплодировать. И теперь в нас снова нуждались. Неужели мы снова станем Псами Божьими?»

– Ваше Преосвященство! – Молодой священник прервал мысли кардинала. – Его Святейшество готов увидеть вас.

Как только их оставили одних, святой отец сразу же перешел к делу.

– Посол Египта в Соединенных Штатах потребовал созвать в Белом доме срочное совещание. Мне доложили, что это связано с новостями об обнаружении папируса на Синае. А это может означать лишь одно: египетское правительство потребует рукописи обратно.

– Похоже на то, Ваше Святейшество.

– И с какой же целью, по вашему мнению?

– Чтобы показать их людям.

Его Святейшество смотрел некоторое время на Лефевра. Они были закадычными друзьями со времен обучения в духовной семинарии.

– Вы действительно так считаете? Именно так они и поступят?

– Если свитки относятся к христианству, и если дата их написания предшествует дате написания Евангелия, имеющегося у нас, и если исследования установят их подлинность, признают их подлинным свидетельством власти Господа нашего… – Он вытянул руки – жест, обозначающий очевидное.

Его Святейшество кивнул. Свитки привлекут толпы людей, и деньги снова потекут в Египет рекой. Да, они непременно выставят их на всеобщее обозрение.

– А не думаете ли вы, что в этих свитках может содержаться нечто такое, чего нам следует опасаться?

– Если они имеют отношение к документу, который уже имеется у нас, тогда угроза существует.

Его Святейшество знал, о каком документе говорил Лефевр.

– Я посылаю в Вашингтон человека, – сказал он наконец. – Я уже поставил американское правительство в известность относительно того, что мы готовы принять участие в совещании. Нам нужно донести наше беспокойство до остальных.

– Я могу отправиться туда сию же минуту, – сообщил Лефевр.

Однако Его Святейшество остановил его:

– Для этого нам потребуется кое-кто другой.

Он уже решил, кого следует отправить в Белый дом – человека, который непременно сможет убедить Президента Соединенных Штатов в том, что ситуация требует безотлагательного дипломатического вмешательства.

«Отец Гарибальди, – написала Кэтрин на клочке бумаги, вырванном из блокнота, – простите меня за это, но у меня нет выбора». Она остановилась на мгновение, посмотрела на фигуру, спящую на одной из кроватей. Ее кровать была нераскрыта, несмотря на то, что было уже за полночь.

Ее сумка была собрана и стояла у дверей. Она продолжила писать: «Я больше не могу подвергать вас опасности. Всю оставшуюся жизнь я буду оплакивать Дэнно и не переживу, если вдруг стану повинной и в вашей смерти.

Надеюсь, вы простите меня за то, что я взяла у вас немного денег.

Ведь в крайнем случае вы можете попросить монеты у ангелов, что пролетают мимо».

Она подписала записку, взяла сумку и вышла в туманную ночь.

Второй свиток

Он был известен под многими именами: Целитель, Спаситель, Небесный Пастырь, Единственный Сын. И когда его умертвили, его стали называть Жертвенным Агнцем. Когда я беседовала с его последователями, мне сказала, что он был рожден от девы в Иерусалиме, что его распяли на кресте, похоронили и затем он воскрес. Узнав все это, я поняла, что нашла Праведного.

Путники во главе с Корнелием Севером прибыл в огромный караван-сарай, что находился у берегов реки Евфрат, на равнинах, окружающих древний город Ур Магна. Путь туда занял множество недель, и мне не терпелось поговорить с Праведным. Но, когда я пришла в храм, священники сказали мне, что побеседовать с ним не так просто: прежде всего мне необходимо очистить себя и совершить таинство.

Этим я занялась с удовольствием, ведь я была последней из семьи Фабиан, и мне необходимо было задать Праведному вопрос, тяжелым камнем лежащий у меня на сердце.

Период новообращения продолжался в течение сорока дней: мы постились, медитировали и слушали учение Спасителя.

Когда пришел день таинства, нас крестили, переодели в белые мантии и повели в тайные комнаты, что находились под храмом, символизировавшие преисподнюю, ведь нам предстояло пережить ритуальную смерть. Первосвященники вели нас, читая загадочную молитву, которая без остановок продолжалась много часов. Молитва сопровождалась ритмичным звоном колоколов и воскурением фимиама. Он произносил нараспев: «Верьте в своего воскресшего Бога, ведь своими страданиями он даровал нам спасение». И в атмосфере этой мистической страсти мы стали свидетелями невероятных явлений.

Некоторые из новообращенных впали в экстаз, другие заговорили на неизвестных им доселе языках, в то время как третьи стали видеть души умерших. И из всех невиданных даров мне достался дар пророчества. Когда сила тайного заклинания достигла и меня, я испытала чудесное откровение…

Когда обряд закончился, нас вывели из храма, к свету, где ждали семьи и друзья, ликовавшие по поводу нашего нового рождения.

Именно в тот момент я и узнала, что Праведный был вовсе не тем, кто обитал в этом храме! Потому что этим «мессией», как его тут называли, являлся Таммуз, древний спаситель, когда-то очень давно обитавший в Великом Храме в Иерусалиме. Его также умертвили, после чего он воскрес.

Мне сказали, что я ошиблась в своем поиске Бога. Но в Ур Магне почитался другой спаситель, также родившийся от девы. Когда на небе взошла звезда, возвестившая о его рождении, к ребенку с дарами пришли волхвы и звездочеты. Он был Искупителем и жил две тысячи лет назад. Но в беседе с его последователями я выяснила, что этого спасителя звали Иоса. Это не был Праведный.

Безусловно, я расстроилась, поняв, что долгий поиск не дал результатов. Однако я ликовала, ведь там, под храмом, мне была дарована новая способность – дар предвидения. Я видела то, что ранее было недоступно моим глазам, а именно, дорогие Эмилия и Перпетуя, то, что мы священны.

Однажды я действительно получила доказательство того, что во Вселенной есть Источник Жизни, и мне стало известно, что произошли мы от этого Источника. Мы часть его. Мы с тобой часть Бога. Так же, как дети походят на своих родителей, мы священны.

Помните об этом, Перпетуя и Эмилия, мои сестры на Пути, поскольку это одна из Семи Истин, что представляют собой формулу жизни, счастливой и богатой; жизни, в которой нет места страху, но есть понимание и, прежде всего, понимание нас самих, нашей цели.

Третья Истина, наделяющая нас еще большей властью, была открыта мне в далекой Индии.

 

День седьмой

Понедельник,

20 декабря 1999 года

– Доктор Александер? Доктор Александер!

Кэтрин не слышала голоса из-за шума воды. Она включила душ на полную мощность и сделала воду настолько горячей, насколько могла вытерпеть. Поэтому и не слышала стук отца Гарибальди в дверь.

Но в следующее мгновение она вдруг ощутила сквозняк. И голос, раздающийся за стеной пара, заставил ее вздрогнуть.

– Доктор Александер! Нам нужно убираться отсюда, сейчас же!

После этого Кэтрин услышала, как дверь громко захлопнулась, и почувствовала, что сквозняк исчез.

Несколько минут спустя, едва успев вытереться полотенцем, Кэтрин вышла из ванной в джинсах и футболке, поспешно натягивая носки. Она удивилась, увидев, что Майкл собирает ее вещи. После этого он поставил ее сумку рядом со своей у двери.

– Что случилось? – спросила она, впрыгивая в туфли, но тут же остановилась, увидев перед собой нечто неожиданное.

Джинсов больше не было, не было и церковной рубашки с короткими рукавами. Теперь отец Майкл Гарибальди был облачен в длинную, по самые лодыжки, черную рясу, застегнутую на пуговицы от самого воротника до нижнего края. С его черной ленты, что красовалась на его привлекательной талии, свисали четки из черных бус. В ее голове вдруг вспыхнула сцена из прошлого: в ночь смерти ее матери отец Маккинли приехал в больницу в рясе. До этого она никогда не видела его в таком одеянии. Кэтрин обвинила священника в том, что тот использовал свой наряд в качестве орудия в игре за власть, ожидая, что он окажет влияние на ее мать.

Ее обвинения в его сторону, в сторону Церкви, Бога…

– Почему вы так одеты?

– В газетах ничего не сказано о том мужчине, с которым вы бежали, – объяснил он, закрывая футляр ноутбука и ставя его у двери, – и я не думаю, что Хэйверз или полиция знают обо мне. Я считаю, что, одевшись так, мы сможем выиграть время. Люди увидят священника и не обратят внимания на женщину, что рядом с ним.

– А почему мы уезжаем?

Он протянул ей газету.

– Ваша личность установлена.

Кэтрин не могла поверить глазам. С первой страницы на нее снова смотрело ее собственное лицо, только на этот раз изображение было не фотороботом, а ее недавней фотографией. Ниже сообщалось, что женщину зовут Кэтрин Александер, она является доктором философских наук, живет в Санта-Монике, штат Калифорния. «Разыскивается в связи с двумя убийствами, кражей со взломом, международной кражей и контрабандой, а также промышленным саботажем». Кэтрин пробежалась глазами по статье: «Считается, что доктор Александер принимала участие во вторжении в исследовательскую лабораторию в Силиконовой долине и краже. Подозреваемая установила в мусорных корзинах бомбы, взрыв которых нанес значительный ущерб…»

Статья была длинной. Казалось, допросили абсолютно всех: директора лаборатории, мистера Милонаса из отеля «Айсис», Самира, сотрудников американской таможни. Кэтрин искала глазами имя Джулиуса, но в статье оно не упоминалось.

– Мы больше не должны здесь находиться, – сказал Гарибальди. – Люди могут вспомнить, что видели вас прошлым вечером, до того, как вы изменили прическу.

Кэтрин увидела, как Майкл спрятал под мышкой пангамотовые палочки.

– Отец Гарибальди, ночью я почти ушла от вас.

– Я знаю. Я не спал. – Он посмотрел на нее. – И почему же вы вернулись?

– В тумане не разобрала, куда идти.

На мгновение их взгляды встретились, но, услышав вдали вой сирены, они поняли, что звук приближается. Они схватили вещи, запрыгнули в машину, и Майкл выехал со стоянки.

«Доктор Восс, известно ли вам, что контрабандный ввоз памятников материальной культуры в эту страну является преступлением? Известно ли вам, что доктор Александер подозревается в совершении этого преступления? Где она находится сейчас? Каким образом она связана с убийством Дэниела Стивенсона?»

Джулиус встал из-за стола и помассировал виски. Он никак не мог избавиться от наваждения, терзающего его разум, – воображаемого допроса. Эта сцена появилась у него перед глазами за день до того, как он подъехал к полицейскому участку в намерении рассказать им о Кэтрин, но так и не вышел из автомобиля.

«Вы утверждаете, что эту женщину зовут Кэтрин Александер, – сказали бы в полиции, – и вы наверняка знаете, что она контрабандой ввезла в эту страну свитки».

Ведь это означало похоронить ее заживо.

Как бы то ни было, полиция установила ее личность лишь прошлым вечером; до этого момента об их отношениях с Дэниелом не знали, не знали и о том, что украденные артефакты находились в ее руках. Раздумав идти в полицию и отъехав от участка, Джулиус решил, что уж от него они не узнают ничего. Кроме того, до вчерашнего вечера у Кэтрин все-таки оставался шанс реабилитироваться.

Но это было прошлым вечером. Нынешнее туманное утро принесло ему противоречивые вести: с первой страницы «Лос-Анджелес Таймс» на него смотрели глаза Кэтрин, а под фотографией указывалось ее имя.

Джулиус поблагодарил Бога за то, что она жива. Ее снимок на первой странице газеты, безусловно, расстроил его, но его чувство облегчения было сильнее, поскольку у нее, видимо, все было в порядке. В статье ничего не говорилось о человеке, уехавшем с ней из квартиры Дэниела; а это означало, что, скорее всего, никто ее не похищал.

Он взял газету и снова прочел статью. В ней сообщалось, что были найдены девятнадцать фотографий. Однако Кэтрин говорила о том, что сфотографировала каждую страницу свитков, в результате чего вышло более ста снимков. Неужели убийца Дэниела завладел остальными?

Он бросил газету на заваленный бумагами стол и засунул руки в карманы, ощущая свою беспомощность. Ему так хотелось сделать для нее что-нибудь. Но что?

И тогда он подумал: «Найти седьмой свиток».

Как? Безусловно, Кэтрин искала его. Тем же занимался и убийца Стивенсона. Бог знает, сколько еще человек было замешано в этой сумасшедшей охоте за сокровищем, и, видимо, все они обладали «картой» – будь то свитки или их фотографии, в них содержались подсказки.

Прохаживаясь по кабинету, Джулиус старался воскресить в памяти тот дождливый вечер, когда Кэтрин неожиданно приехала из Египта и выложила на его кофейный столик впечатляющую стопку папируса, Что же она сказала тогда? «Перпетуя говорит Эмилии отнести последний свиток королю, иначе она подвергнется преследованиям». Но какому королю? Как же его звали?

Джулиус потер лоб, виски, шею, чтобы стимулировать кровообращение, надеясь, что это поможет ему вспомнить события прошлого. Он закрыл глаза и представил себе стопку папирусов. Кэтрин раскрыла один из них. Он помнил, как наклонился над ним, рассматривая древнегреческий текст, который в некоторых местах был едва различим, в то время как в других сохранился превосходно. Имя выскользнуло из его памяти.

Чье имя? Это было имя не короля, а кого-то другого.

Схватив газету, он снова прочел перевод, обращая внимание на имена: Эмилия, Сабина, Перпетуя. Не составило бы большого труда обратиться к папирусному архиву и выяснить, встречалось ли какое-либо из этих имен в тексте архивных рукописей. Но даже с помощью компьютера этот процесс занял бы некоторое время. Он опасался, что у Кэтрин не так уж много времени.

Если бы только он мог вспомнить имя, которое прочел в папирусе!

Он подошел к двери кабинета и начал открывать ее, но тут же остановился. Он не знал, куда ему идти. Но и работать он не мог. К этому моменту сотрудники института уже начали приезжать, привозя с собой утренние газеты. Все знали, что Джулиус и Кэтрин встречаются. Будут разговоры, вопросы и, что еще хуже, неловкое молчание.

Сегодня ему не следовало приходить в институт. Он должен был сделать что-нибудь для Кэтрин.

Но, черт побери, что именно?

Ни разу в жизни он еще не чувствовал себя таким беспомощным.

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Несмотря на то что было восемь часов утра, рождественские гирлянды, украшавшие бульвар Уилшир, горели. Они не должны были загореться до самых сумерек, но, очевидно, пасмурному утру удалось обвести датчики света вокруг пальца. Красные и зеленые лампочки, сияющие холодным светом, были обмотаны блестящей мишурой. Ночью гирлянды впечатляли больше.

Фабиан.

Джулиус резко выдохнул.

Это и есть имя, которое он пытался вспомнить! Имя Фабиан!

Отвернувшись от окна, он прошел через весь кабинет к полке, заставленной книгами и журналами. Кем же был Фабиан? Он задавал себе этот вопрос, просматривая заголовки в поисках нужного текста. Отец Сабины? Ее муж? Может, король, которому был отдан седьмой свиток?

Он подошел к столу, загрузил компьютер, в уме прокручивая названия поисковых программ: «Ликос», «Инфосик», «Омнисерч»…

«Миссис Мерититес»…

Вот почему Кэтрин взяла имя мумии, оставляя сообщение на автоответчике! Для того чтобы напомнить ему о мелочной зависти, с которой ему пришлось столкнуться в прошлом году, соперничеством, возникшим в стенах института, когда была обнаружена мумия древней королевы; один из бывших коллег даже прослушивал его телефон!

Он нахмурился. С какой стати Кэтрин вдруг решила, что его телефон прослушивают и следят за его компьютером? Раздраженный, он тут же выключил компьютер. Если он не мог воспользоваться компьютером, как же ему искать седьмой свиток?

Он снова посмотрел на газету, что лежала на его столе. Местные и федеральные правозащитные органы связывались со всеми, кто мог иметь какое-либо отношение к доктору Александер. Он знал, что его пригласят на дачу показаний – это был лишь вопрос времени. Как же избежать этого хотя бы до того момента, как он все тщательно обдумает?

Быстро схватив свой твидовый пиджак, газету и потертый кожаный дипломат, Джулиус покинул кабинет и зашагал по лабиринту коридоров и лабораторий, из которых состоял институт. Он решил поехать в хижину. Слишком поздно он заметил фургоны телевизионных компаний, камеры, журналистов и полицейскую машину, подъехавшую к тротуару.

Майлз Хэйверз почувствовал, что у него закладывает уши, когда его частный самолет пошел на снижение. Он взглянул на часы. Полет продлился немногим более шести часов.

Ему вовсе не обязательно было прилетать сюда. Майлз мог послать и своего адвоката для заключения сделки, однако свитки так много для него значили, что он не стал никому доверять и решил сам заключить сделку.

Майлз рассуждал следующим образом: если полиция обнаружила девятнадцать фотографий, одну из которых напечатали в газетах, ему необходимо найти копии остальных восемнадцати. Пока ему удалось установить местонахождение лишь трех: один хранился в архиве университета Дьюка, второй – в Британском музее. Оба фрагмента были небольших размеров и хорошо сохранились. На жизнь Сабины Фабиан они не проливали никакого света. Однако подробная информация о третьем папирусе, являвшемся предметом личной коллекции господина Аки Мацумото, богатого японского бизнесмена, была опубликована в журнале «Археолоджи» вместе с фотографией прекрасно сохранившегося пергамента, датированного шестым веком и являвшегося копией папируса, датированного вторым веком. Среди остальных слов четко выделялось имя Фабиан.

Майкл намеревался заполучить этот документ.

Желтая лампочка на устройстве внутренней связи, что находилось у его сиденья, несколько раз мигнула. Сигнал пилота свидетельствовал о приближении к аэропорту «Хило». Майлз посмотрел вниз, на зеленовато-голубой океан и цепочку островов, напоминавшую изумрудное ожерелье. Майлзу трудно далось решение отправиться сюда лично, ведь дома ему пришлось оставить Эрику, в то время как приготовления к новогоднему празднику, который они собирались устроить через десять дней, были в самом разгаре. На торжество пригласили массу звезд, оно обещало стать церемонией «Оскар», балом в честь инаугурации и Каннским кинофестивалем одновременно. Но Майлз был одержим. Он понимал, какое несравненное удовольствие испытает от того, что будет приветствовать гостей и знать, что под домом, в частном музее, лежат бесценные и почти нетронутые свитки Сабины.

Самолет приземлился и подъехал к дальней стороне взлетного поля, где по очереди пользовались ангаром частные самолеты, легкогрузные воздушные суда и машины летных школ. Стюард, обслуживавший Хэйверза в течение шестичасового полета, открыл дверь, и в салон ворвался знойный гавайский воздух. Он вернулся минуту спустя и сообщил своему боссу о том, что контактное лицо прибыло. Майкл выглянул из окна и увидел черный «мерседес» с тонированными стеклами, припаркованный на бетонной площадке у ангара.

Майлз знал, что невидимым пассажиром на заднем сиденье был господин Аки Мацумото, любезный человек маленького роста с бледной кожей и печальными глазами. Мацумото, однако, не знал человека, с которым ему предстояло совершить сделку.

В таких деликатных переговорах Майлз всегда сохранял анонимность. Все письменные и телефонные контакты с Мацумото осуществлялись через адвоката Майлза. Хэйверз намеренно не прилетел на корпоративном самолете, сбоку у которого красовался логотип «Диануба», а остановил свой выбор на сравнительно маленьком «Хаукере Сидли HS-12S», самолете президентского класса, без каких-либо опознавательных знаков.

Майлз передал конверт стюарду, который уже получил соответствующие распоряжения. Однако он не знал, что в конверте лежали фотографии четырнадцатилетней дочери Аки Мацумото, находящейся в постели с известным актером и мастером кунг-фу. Стюард вышел из салона самолета, подошел к лимузину, и, оставаясь незамеченным, Майлз увидел, как стюард протянул конверт в окно шофера.

Хэйверз предлагал Мацумото щедрую сумму за пергамент с упоминанием имени Фабиан, но тот отклонил предложение. Поэтому Майлз решил сменить «валюту», подозревая, что она будет для Мацумото более убедительна. Он увидел, как шофер забрал конверт; мгновение спустя из окна протянули другой конверт, который стюард тут же принес в самолет.

Оставаясь в своем шикарном кресле из серой кожи, Майлз открыл жесткий картонный конверт и присмотрелся к пергаменту, а также сертификату подлинности, в котором стояла дата «568 год нашей эры». Затем он отдал в руки стюарду еще один запечатанный конверт, содержащий негативы тех снимков, что лежали в первом конверте.

В то время как сделка завершалась в лимузине, Майлз тщательно изучал полученный документ в поисках слов, которые специально заучил: «Эмилия», «Перпетуя», «Сабина», «Корнелий Север». Однако ни одного из них перед его глазами не было, как, по-видимому, не было и других собственных имен. Однако слово «Фабиан» было четко написано внизу страницы, где текст, похоже, обрывался на половине предложения. Обращаясь с пергаментом крайне аккуратно, Майлз положил его на сканер, что находился у него под рукой, и немедленно отправил по факсу изображение в Каир, добавив в качестве постскриптума, что сможет предоставить более качественное изображение, как только возвратится в Нью-Мексико.

Лимузин уехал, и стюард вернулся в самолет. Пока самолет заправлялся горючим, Майлз решил выйти и размять ноги. Он подставил лицо лучам тропического солнца, наслаждаясь успешным исходом сделки и поиском свитков в целом.

В газетах уже написали о том, что личность доктора Александер была установлена. Теперь, являясь заложницей собственного лица, вряд ли она могла сделать даже шаг и остаться незамеченной. Теперь она не могла так просто разгуливать по миру, как раньше, собирая на ходу свитки. Теперь она даже не могла попасть в библиотеку, чтобы воспользоваться энциклопедией!

Перевес явно был на стороне тигра.

– Господин президент, безотлагательность настоящего дела, – начал посол Египта, – вызвана тем, что, согласно полученным сведениям, за найденными свитками охотятся определенные лица. Мы не можем допустить, чтобы папирус попал в их руки.

Президент посмотрел на своего помощника, находящегося в его кабинете вместе с двумя посетителями.

– Господин Давуд, – обратился он к послу, – на чем основывается ваше подозрение? Чем можно доказать, что свитки действительно были найдены?

Давуд, энергичный человек небольшого роста с резкими жестами, ответил:

– Прежде всего папирус действительно был найден. Затем доктор Александер обнаружила в колодце неподалеку корзину. Она забрала содержимое этой корзины, наполнив ее камнями. Эту корзину мы и обнаружили после ее исчезновения. Исследования показали, что в корзине находятся крошечные кусочки папируса, так же как и красно-коричневые волокна ткани, которые по всем показателям совпадают с волокнами, найденными на скелете, что лежал в колодце. – Он собрался присесть, но передумал. Его слова не поспевали за его мыслями. – Господин президент, если доктор Александер не забрала свитки, принадлежащие нам по закону, почему же она так неожиданно уехала? Почему же она скрывается? Зачем она отравилась в исследовательскую лабораторию и устроила там взрыв?

Президент повернулся к своему советнику.

– А вам уже известно, чем именно доктор Александер занималась в лаборатории?

– Установлено, что она загрузила программу, сэр.

– Какую программу?

– Программа называется «Логос», используется для перевода древнегреческих текстов.

– Господин президент, – начал Давуд. – Уверен, нет надобности напоминать вам об ужасном состоянии экономики Египта как следствии потери туристического бизнеса. И нет смысла объяснять вам, какой эффект могут возыметь эти свитки, если мы выставим их на обозрение публики. Должен признать, что кредитов, выдаваемых нам вашим правительством, едва достаточно для… – Он умолк, чтобы внезапная пауза оказала на собеседника желаемое воздействие.

Четвертый человек, находящийся в кабинете, до сих пор не проронил ни слова. Это была женщина высокого роста, обладавшая аристократичной внешностью. На ней отлично сидел костюм, сшитый на заказ. Ее седые волосы были аккуратно собраны золотой заколкой. Говорила она уверенным тоном человека, привыкшего к весомости своих слов.

– Господин президент, при всем уважении к господину Давуду, замечу, что, если свитки имеют отношение к христианской вере, тогда они по праву принадлежат Церкви.

Раньше президент воевал с ней по поводу проблем абортов, контрацепции, полового воспитания и прав гомосексуалистов. Ее позиция отличалась от его, и сама она была непреклонной. Ее голос имел силу, даже если за ней никто не стоял. Но сейчас президент больше прислушивался к ней, потому что доктор Зора Кейн, профессор медицины в Гарвардском университете, присутствовала здесь сегодня не в качестве независимого специалиста, выступающего от своего имени, а как представитель всеобъемлющей власти Ватикана. Его Святейшество сам выбрал ее для контроля этого дела от лица Церкви.

– Я полагаю, господин президент, что могу доложить Его Святейшеству о том, что мы можем рассчитывать на полноценное сотрудничество со стороны вашего правительства?

– Господин президент! – воскликнул Давуд. – Свитки были найдены на египетской земле…

Когда доктор Кейн начала возражать оппоненту, президент очень дипломатично заверил обоих гостей:

– Федеральные службы уже мобилизовались, поэтому вскоре мы должны получить результаты. – Одновременно он проклинал про себя Кэтрин Александер, которую никогда не видел, за то, что из-за нее оказался в такой щекотливой ситуации.

Титус засунул руки в карманы, рассматривая карту, светящуюся под крышкой его стола. Огни и цифры мерцали, словно это был ночной Сиэтл. Он сосредоточил свое внимание на ярком огоньке с подписью «Сан-Франциско».

– Я полагаю, что она могла отправиться сюда, – сказал он собеседнику, находящемуся в его кабинете. – Большой город. Масса людей. Есть где спрятаться.

Помощник Титуса, работавший на него с момента основания компании, когда на первых порах фирма «Консультанты по безопасности» управлялась из однокомнатной квартиры Титуса, взял со стола фигурку тигра, пригляделся к ней и сказал:

– Мы продвинулись на юг до самого Сан-Симеона, а на восток – до Фресно. По всему побережью в мотелях и гостиницах нет ни одного свободного номера. Люди тянутся к океану так, словно он кровь и без него нет жизни. Они, видимо, думают, что именно у океана Апокалипсис и начнется.

– Или не начнется, – пробормотал Титус. – Она где-то здесь. Но где?

– Что ей необходимо больше всего? – спросил помощник.

Титус рассеянно почесал шрам на подбородке – напоминание о днях, проведенных в ЦРУ.

– Необходимо больше всего? Клиент говорит, что ей нужен доступ в Интернет, причем анонимный.

– Анонимный доступ в Интернет? – ухмыльнулся помощник.

Кэтрин волновалась но поводу того, что они находятся в толпе и могут быть легко замечены. Однако полуночники, собравшиеся в интернет-кафе «@.com», не проявляли никакого интереса к католическому священнику в длинной черной рясе и его попутчице-блондинке с голубой спортивной сумкой через плечо. Кэтрин отметила, что на самом деле на фоне посетителей шумного интернет-кафе, что находилось на Саттер-стрит в Сан-Франциско, они с отцом Гарибальди выглядели скучно и серо: помещение было заполнено ботанами, ходячими компьютерами, вебаголиками, фанатами чатов, будущими хакерами и «чайниками», сидевшими перед мониторами с остекленевшими взглядами, в то время как их пальцы летали над клавиатурой.

Для посетителей в кафе имелись пятьдесят шесть компьютеров с прямым доступом в Интернет. Кроме того, столы были оборудованы интернет-соединениями для тех, кто приходил сюда со своими ноутбуками. Стены были декорированы в виде огромных монтажных плат. Висели таблички, предупреждающие о том, что посетители, слишком часто использующие слова «кибер» и «техно», будут немедленно выставлены за дверь. Воздух был наполнен ароматом кофе и шоколада; на фоне щелчков клавишей можно было слышать, как посетители спрашивают друг друга о новой программе «Диануба 2000», которая должна была быть выпущена в Новый год, в одну минуту первого.

Майкл наклонился к Кэтрин и прошептал:

– Думаю, здесь мы многое успеем. Она согласилась.

– Наша первоочередная задача – установить возраст свитков. Сабина говорит о храме в городе Ур Магна. Мы знаем, что храм, находящийся в нем, давно был разрушен землетрясением, но я не помню точную дату. Если Ур Магна был стерт с лица земли до рождения Иисуса, тогда он никак не может являться Праведным. И я уверена, что, как только эта новость станет достоянием общественности, нас оставят в покое, в том числе и Хэйверз.

Майкл покровительственно взял ее за руку.

– Давайте попробуем найти пару свободных компьютеров, находящихся рядом. Держитесь около меня.

Находясь на бетонной площадке, люди на белом «понтиаке» ожидали, когда частный самолет совершит остановку. Из самолета вышли четверо. Двое сели в «понтиак», остальные – в автомобиль, взятый напрокат. Руководитель группы вновь прибывших привез с собой список всех интернет-кафе Сан-Франциско. – Вперед, – скомандовал он.

Им пришлось ожидать, пока компьютер освободится, поэтому они решили посидеть за столиком в баре, где Кэтрин удалось взять газету. Она пробежала глазами по тексту и тихо прочитала отцу Майклу: «Таможенная служба Соединенных Штатов сообщила сегодня, что доктор Кэтрин Александер пересекла границу четыре дня назад, шестнадцатого декабря. Сотрудники таможни недоумевают по поводу того, каким образом рукописи могли быть вывезены из Египта и как оказались на территории США. В связи с этим сотрудники американской таможни намереваются задать несколько вопросов доктору Александер. И, хотя официальное обвинение еще не предъявлено госпоже Александер, официальные представители как Соединенных Штатов, так и Египта, полагают, что два убийства – американского строительного инженера Дж. Дж. Хангерфорда и археолога доктора Дэниела Стивенсона – связаны с контрабандными свитками и исчезновением доктора Александер, которая, видимо, скрывается на территории Южной Калифорнии».

– В газете говорится о том, что у вас длинные рыжие волосы, – сказал Майкл, – а это означает, что ребята на площадке для отдыха были определенно не полицейскими.

– Люди Хэйверза.

– Или кого-либо другого. Я считаю, что погоня только набирает обороты, и наши шансы спрятаться в толпе сокращаются в геометрической прогрессии. Я на самом деле начинаю беспокоиться о вашей безопасности.

Она посмотрела на него.

– Да?

Он не мог описать словами растущее в нем желание защищать ее. Когда четыре молодых человека заняли соседний стол, Майкл пододвинулся к Кэтрин ближе и положил вытянутую руку на спинку ее сиденья. Он смотрел на Кэтрин и в то же время не сводил глаз с окружающих.

Кэтрин тоже оставалась начеку. Майкл заметил, что она частенько прикасается кончиками пальцев к своему подбородку – машинальный жест, выражающий беспокойство. Он легко мог представить себе, как она самостоятельно, без посторонней помощи сражается с целой армией, машет кулаками до последнего. Он заметил, что волосы у нее за ухом подстрижены неровно. Ему было больно смотреть на эту картину: очень хотелось зачесать их назад, чтобы эта неаккуратность не так бросалась в глаза.

Он вдруг вспомнил последний сон, который походил на тот, что он не раз видел и раньше, но в то же время был несколько иным. Добавилось новое действующее лицо – женщина, и на этот раз он видел ее где-то вдали, а не на переднем плане. Он все еще не мог разглядеть ее лицо, но казалось, она говорит ему что-то.

– Да, – произнес он.

Кэтрин пристально посмотрела на Майкла.

– Что «да»?

– Я беспокоюсь за вас.

И на мгновение кафе вместе с людьми исчезли; виниловая кабинка стала вдруг Вселенной, в которой Майкл и Кэтрин видели лишь друг друга.

Затем он откинулся на спинку стула.

– Доктор Александер, вы подвергаетесь все большей опасности, – сказал он, подобрав наименее эмоциональные слова, чтобы восстановить прежнюю атмосферу.

– Значит, вы считаете, что я должна бросить свою затею, повернуть назад? Вы видели сегодняшние новости?

Немногим ранее они останавливались в закусочной в Дэли-Сити, где над стойкой висел телевизор. Показывали репортаж из Синая; там по приказу египетских властей провели раскопки у колодца, обнаруженного Кэтрин, и нашли скелет, принадлежавший женщине. Выяснилось, что ее руки и запястья были связаны. «Специалисты рассказали, что женщина, по всей видимости, была похоронена заживо. Ее подвергли мучениям из-за свитков».

– Так вот почему вы рискуете собственной жизнью – из-за христианки-мученицы?

– Отец Гарибальди, – начала Кэтрин; осмотревшись по сторонам, она стала говорить тише. – Моя мать была не простым профессором богословия. Она осмелилась поспорить с общепринятым переводом Библии. У нее хватило храбрости заявить, что упоминание в Бытии о том, что Ева была создана как помощница Адама, всего лишь результат предвзятости переводчика-мужчины. На иврите это ключевое слово означает вовсе не «помощница», а «равный во всем человек». В Библии, – страстно продолжала она, – говорится: «Ты позабыл о камне, породившем тебя, ты подверг забвению Бога, ставшего отцом твоим». Однако еврейское слово, переведенное как «ставшего отцом твоим», на самом деле означает «испытывать родовые муки». Я готова поспорить, отец, что мужчинам, работавшим над переводом Библии, образ Бога, испытывающего родовые муки, как женщина, пришелся не по душе. И поэтому они отказались от него. И звание «diakonos», которое употребляет Павел…

– Эй, подождите, я ведь на вашей стороне.

– Этого не может быть. В деле, имеющем прямое отношение к христианской догме, мы с вами по разные стороны баррикады.

– Я все же не думаю, что Церковь самым подлым образом принижает образ женщины. Кто, как не католики, почитают Богородицу? Не забывайте об этом.

– Почитание Марии и обращение с живыми женщинами – это разные вещи, отец Гарибальди. Узнав, что не могу совершить все семь таинств, потому что была девочкой, я убежала домой в слезах, и мать объяснила мне, что принятие сана священника – одно из таинств, и девочки священниками быть не могут.

– Ну, это…

– Отец Гарибальди, я была набожной девочкой-католичкой, и больше всего на свете мне хотелось служить у алтаря. Но к службе допускались лишь мальчики. И должна вам сказать, что некоторые из этих мальчиков были отвратительными хамами, тайком попивали священное вино и высмеивали священников за их спинами. Я была неспособна на такое и все же была недостойна служить у алтаря! А в шестьдесят пятом году, когда мне было два года, мать подала заявление на получение должности преподавателя в Йельском университета. Ей отказали, ведь они не желали терпеть в стенах института женщину-преподавателя!

– Не я сочинял правила, – тихо сказал он.

– У креста находились женщины, женщины сняли тело и достойно похоронили его, женщины сторожили гробницу, в то время как апостолы были в бегах, опасаясь за собственные жизни. И когда Иисус воскрес, кому он явился прежде всего? Женщине. И на каком же основании власть перешла в руки мужчин?

– Вы сейчас читаете проповедь Богу. Я никогда не был против того, чтобы женщины служили у алтаря.

Подошел официант с двумя чашками кофе и тарелкой с булочками. Кэтрин подождала, пока Майкл не расплатился наличными, и попросила официанта сообщить им, когда освободится компьютер. Затем продолжила:

– В семьдесят третьем году моя мать выпустила книгу, которую назвала «Мария Магдалина, Первый Апостол».

Майкл кивнул.

– В семинарии она входила в число работ запрещенных для прочтения.

– Значит, вы никогда не читали ее.

– Как же? Читал, – он улыбнулся. – Как видите, в те времена я еще не был приучен к послушанию.

– Причина, по которой книга вызвала такой общественный резонанс, – продолжала Кэтрин, – заключается в том, что предыдущие работы матери рассматривали традиционные роли женщин в обществе. Даже диссертация, в которой выдвигалась теория о том, что Мария Магдалина была женой Иисуса, не произвела такого эффекта, ведь мать исследовала традиционную роль женщины. Однако в книге об апостоле она перешла эти границы и осмелилась приписать Марии мужскую роль, а этого общественность не вынесла.

Кэтрин на минуту остановилась, затем продолжила:

– Отец Гарибальди, нигде в Новом Завете не говорится о том, что Мария Магдалина была проституткой. Эта традиция восходит к ранним векам, когда за главенство над Церковью боролись различные группировки. Объявив Марию путаной, Церковь лишила ее достоинства, власти и положения – ведь она была первым апостолом.

Неожиданный взрыв криков в соседней комнате испугал их. До них донеслись взволнованные голоса – все говорили о взломе системы «Альфаворлд». Кэтрин повернулась к толпе спиной.

– Греческое слово «апостол», отец Гарибальди, означает «свидетель воскрешения, посланный для проповедования учения». Мария Магдалина полностью удовлетворяет этим требованиям, поскольку она видела пустую гробницу и воскресшего Христа, а затем поделилась новостями с остальными. Но потом вдруг Петр объявляет себя преемником Иисуса и становится главой Церкви благодаря лишь тому, что он был первым свидетелем Воскресения! Я права?

Майкл кивнул головой.

– И вот уже две тысячи лет власть передается от мужчине к мужчине – цепочка, начало которой положил верховный понтифик. На самом же деле эта власть была украдена у ее законной обладательницы! А теперь скажите мне, отец Гарибальди, что произойдет, если вдруг будут найдены свитки, которые превосходят по возрасту Евангелия и содержат в себе доказательство того, что Мария Магдалина являлась истинной преемницей Христа, даже если это будут свитки Сабины. Вы представляете, какой переполох случится в Церкви? Это равносильно тому, чтобы прийти в чей-то дом и спросить: «Можно взглянуть на ваши документы на собственность?» Вы смотрите на бумагу, а потом достаете свою и показываете, что дата выдачи вашего документа предшествует дате, указанной на другом документе. Вы говорите: «Простите, но вообще-то этот дом принадлежит мне. Вам придется съехать».

Он задумчиво мешал свой кофе.

– Так вот почему вы сражаетесь не на жизнь, а на смерть из-за этих свитков, – проговорил он. – У вас миссия: закончить дело матери.

В ее памяти вдруг неожиданно всплыла сцена: фотография отца в газете, он стоит на коленях с остальными. Она обошла первые страницы всего мира.

– Мою мать заставили замолчать, – с горечью сказала Кэтрин, прогоняя воспоминание о фотографии. – Но моя позиция тверда, и никто не сможет принудить меня молчать. Да, я нарушила закон. Я действительно незаконно присвоила себе памятник материальной культуры, вывезла его из Египта и ввезла в страну. Но порой приходится нарушать закон для того, чтобы сделать доброе дело. Если Сабина хочет донести до нас нечто важное, мир заслуживает того, чтобы услышать ее.

Она прикоснулась к нефритовому амулету у себя на шее – память о Дэниеле – и ощутила, что частичка ее друга вечно будет рядом с ней: его сила, его сварливость, отчего он порой походил на терьера, его вечное побуждение к движению вперед. «Кэти, там было написано "неверная"», – сказал Дэниел ей как-то очень давно, после того как сестра Иммакулата унизила маленькую Кэтрин перед всем классом, обозвав ее гадкой девчонкой. Кэтрин спросила, что была написано на табличке, которую ей повесили на шею, после чего ей пришлось стоять на табурете. «Там было написано "неверная"». Правда, тогда ни один из этих двух десятилетних детей не понял значение этого слова.

– И есть еще одна причина, по которой я не отступлю, – продолжила Кэтрин, доставая из кошелька кредитную карту «Виза». – Дэнно убили.

– Попалась! – закричал Тедди. – Она только что снова расплатилась своей кредитной картой!

– Расплатилась за услуги интернет-провайдера? – попытался уточнить Хэйверз.

– Почти, – ответил Тедди с ухмылкой. – Доктор Александер находится в данную минуту в интернет-кафе в Сан-Франциско. Оно называется «@.com». Она только что расплатилась за пять часов пользования ресурсами Сети и пару сандвичей с копченой говядиной.

Третий свиток

Его последователи были крещены, его мать была девой, и за свою жизнь он сотворил не одно чудо, он исцелял больных, поднимал на ноги увечных и изгонял злых духов. В ночь перед своей смертью он созвал на последнюю трапезу двенадцать учеников своих, и в память об этом событии его последователи, называющие его Сыном Человеческим и Мессией, устраивают священный ужин, на котором угощаются хлебом, украшенным крестом. И когда я услышала, что его победа над смертью и вознесение к небесам празднуются в день весеннего равноденствия, я поняла, что наконец нашла Праведного.

Мне не терпелось задать ему вопрос, терзающий мою душу.

Мы прибыли в Персию, следуя за жаждой Корнелия Севера к секретам алхимии, астрологии и вечной жизни. И когда Север повстречался с волхвами, я отправилась в храм Спасителя, которого считала Праведным.

Однако когда я попыталась постичь тайны, как это было в Ур Магне, мне сказали, что местная религия запретна для женщин. Именно это и натолкнуло меня на мысль о том, что Праведного я так и не нашла, потому что спасителем, которому поклонялись в Персии, оказался Митра. Ему поклонялись также в Антиохии и Риме, где каждый год двадцать пятого декабря верующие праздновали его день рождения.

В Персии я повстречала и последователей Зороастра, пророка, родившегося от девы и жившего много сотен лет назад. Его работы настолько сильно походили на работы Праведного, что я задумалась: уж не перевоплотился ли Зороастр в Спасителя, родившегося в Иудее?

Как полагают последователи Зороастра, рождение пророка ознаменовало начало последних трех тысяч лет существования мира; после него должны были родиться еще три спасителя – с промежутком в тысячу лет. Когда на свет появится последний, что, согласно подсчетам его последователей, произойдет через две тысячи лет, наступит Судный день. Воевавшие с дьяволом получат напиток бессмертия, и произойдет сотворение нового мира.

Вот что проповедуют персы: «И воскреснут все: праведные вознесутся на небеса, а души грешников очистят раскаленным металлом. И начиная с того дня все станут счастливыми и будут воспевать похвалы Вечному».

Но Зороастр, как выяснилось, не был тем Праведным, которого я продолжала искать. И вот когда Корнелий Север объявил, что далее направляется в долину реки Инд, я решила продолжать свой путь с ним. Ведь еще когда я находилась в Персии, мне рассказали о другом Спасителе, которого называли Искупителем. Он был рожден девственной матерью, распят, после чего воскрес. История о его рождении была мне знакома: в день его появления на свет двадцать пятого декабря мудрецы принесли ему дары из золота, ладан и мирру. Я была уверена, что в свое время Праведный ушел в Индию.

И там, в долине реки Инд, дорогая Перпетуя, дорогая Эмилия, мне было даровано еще одно откровение – третья из Семи истин.

 

День восьмой

Вторник,

21 декабря 1999 года

Когда Джулиус вышел из института, он не пошел к зарезервированному за ним парковочному месту, а направился через всю стоянку на улицу, где у бордюра стоял чужой автомобиль. Он постучал в окно, испугав водителя.

– Мне нужно купить обед в ресторанчике «У Джонни» в Калвер-Сити, – проговорил Джулиус, когда водитель опустил стекло. – Вы не знаете, где это находится? Поедем по Пико и повернем направо на перекрестке с Сепульведой. После этого я собираюсь за подарками в торговый центр «Санта-Моника Плейс». Затем я собираюсь заехать к своему раввину в синагогу, что на Сан-Винсент. Я постараюсь ехать медленно, чтобы ты не потерялся.

Джулиус понятия не имел, кем был этот человек или на кого он работал – на полицию или на частное лицо, а может, он вовсе был репортером. Как бы то ни было, он ходил по пятам за Джулиусом вот уже два дня. И Джулиуса настолько сильно раздражало такое вторжение в его личную жизнь, что он решил показать этому дурню, кем бы тот ни был, что он сам наблюдает за ним.

Когда они приехали в синагогу, день близился к вечеру. Джулиус помахал рукой своему преследователю, удивляясь тому, что молодой человек, видимо, не ел, не пил и не ходил в туалет. Джулиус вошел.

Раввин Гольдман служил в синагоге столько, сколько себя помнил. Он был старейшим в общине; никто не знал его возраста. Он поприветствовал Джулиуса сияющей улыбкой и приветливым взглядом живых, проницательных глаз.

– Так приятно снова видеть тебя, Джулиус! – воскликнул он, когда они пожали друг другу руки.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, несмотря на то что я поздно предупредил вас, равви.

– Чем могу быть полезен?

– Я хотел спросить, равви, – сказал Джулиус, обводя взглядом жилище раввина, не отличающееся наличием порядка и современного интерьера – это был дом истинного книголюба и ученого, – могу ли поработать на вашем компьютере часок?

Толпа вопила, в то время как бык несся за полуобнаженной девушкой, и стала скандировать, когда девушке удалось ловко схватить животное за рога, запрыгнуть ему на спину, совершить в воздухе кувырок и приземлиться позади от быка, воссоздав тем самым, как с гордостью утверждали руководители отеля «Атлантида», сцену из древнеминоанского спортивного зрелища, которое было популярно на острове Крит три тысячи лет тому назад.

Танцы с быком представляли еще не самый диковинный номер в программе развлечений этого нового отеля, в котором царила вульгарность, думал отец Гарибальди, пробираясь сквозь толпу к стойке администратора. Какими бы причудливыми ни были его особенности и предложения, ничто не могло сравниться с тем, что в двадцатиэтажном отеле, расположенном на островке площадью около двадцати пяти гектаров, нельзя было найти ни одного лифта.

Основной идеей этого места для отдыха, находящегося на бульваре Лас-Вегас прямо напротив отеля «Бо Риваж», являлась, согласно утверждению одного критика, «Встреча Марса с Миносом». Одной из его достопримечательностей был лабиринт Минотавра, расположенный под этим колоссальных размеров отелем. Над лабиринтом же находились древние фрески, статуи и колонны. Однако эта особенность не исключала наличия и суперфутуристической архитектуры: посетителям предлагалась прогулка зигзагом по самому большому в мире атриуму; под рукой были и «космические корабли», подвозившие постояльцев к их комнатам и забиравшие их оттуда. Располагал же отель четырьмя тысячами номеров. Хотя корабли и в самом деле заставляли человека поверить в то, что летят, в путеводителе по отелю указывалось, что эта иллюзия полета создавалась при помощи света, лазерных лучей и специального архитектурного приема, скрывающих вполне земные рельсы, по которым марсианские корабли «летали».

Отель «Атлантида» был настолько популярен среди отдыхающих, что в нем никогда не было свободного номера: здесь просто кишели туристы, жаждущие зрелищ.

– Там мы будем в безопасности, – заверил Майкл Кэтрин, когда они уезжали из Сан-Франциско. – В такой массе людей нас невозможно найти.

Однако, подойдя к столику консьержа, Майкл заметил, как сильно он привлекает взгляды окружающих, и понял, что в таком одеянии ему не спрятаться. Священники в длинных черных рясах представляли собой не самых типичных посетителей казино.

И все же нельзя было не признать, что его костюм был отличным средством маскировки, а этот отель – прекрасным укрытием. Но Майкл все равно оставался начеку и сразу же чувствовал малейшую опасность. Если кто-нибудь нападет на Кэтрин, агрессору придется иметь дело с ним, причем нападающему не помешало бы хорошенько подготовиться к схватке, поклялся себе Майкл.

«Способен ли ты на убийство, если это потребуется для ее спасения?» – нашептывал ему внутренний голос.

«Будем надеяться, что до этого не дойдет».

«Но все-таки способен ли?»

Непрошенное воспоминание мелькнуло у него в голове: Кэтрин, оплакивающая на его плече Дэниела.

Майкл заставил себя сосредоточить внимание на оживленной улице за огромным окном ресторана. Он думал о том, какой необыкновенный город Лас-Вегас. В нем всегда и всего было через край, но в этом декабре Вегас, казалось, сам себя не узнавал. Он ощутил это, как только они с Кэтрин пересекли границу города и увидели, что дороги заполнены автомобилями до отказа, а люди на тротуарах ходят толпами. В воздухе парила какая-то невидимая движущая всеми сила в эти последние дни уходящего 1999 года, безумный ритм, внушающий страх, неопределенность и отчаянную надежду. Приближался конец света – возможно. Или же приближался Бог. А может, космические корабли? А может… очередной приступ похмелья с утра. Отец Гарибальди подозревал, что люди приезжали в Лас-Вегас, желая побывать на последнем в их жизни и самом грандиозном пиру современного Содома; люди, видимо, готовы были проиграть в казино все выданные им кредиты, надеясь на скорый джекпот; некоторые, возможно, намеревались пофлиртовать с танцовщицей и совершить такие грехи, на которые в иной ситуации не отважились бы, ведь конец света был так близок. А может, не так уж и близок.

– Пожалуйста, отец, – сказал консьерж, протягивая Майклу интернет-карту. – Ваше имя и пароль известны лишь вам. Вы можете воспользоваться Сетью в любое подходящее для вас время.

Одной из новейших услуг, предлагаемой клиентам крупными гостиницами, теперь был и доступ к Интернету через их собственную локальную сеть, причем плата за пользование услугой была очень демократичной. Бизнесмены, приезжающие сюда в командировки, организовывали конференции и создавали виртуальные офисы; для отдыхающих же услуга также могла оказаться полезной, поскольку детей всегда можно было оставить сидеть за компьютером, в то время как взрослые развлекались внизу, у игровых столов.

Шагая по фойе и проходя мимо высоких стеклянных дверей, сквозь которые в помещение вливался поток солнечного света, похожий на золотой водопад, Майкл остановился, чтобы купить газету в киоске, который, видимо, являлся марсианским фонтаном и саркофагом миноанов. И когда он обвел взглядом толпу, ему снова послышался вопрос: «На что ты готов ради ее защиты?»

И он с чувством ответил: «На все, что необходимо».

– Это явление носит название «синдром Мафусаила», – сказал участник местного ток-шоу в Санта-Фе. – Желание жить вечно или ложное верование в свою вечную жизнь.

– Итак, доктор, расскажите нам, – улыбаясь, обратилась к гостю ведущая, – верите ли вы в то, что в этих свитках содержится волшебный древний секрет, способный подарить людям вечную жизнь? Ведь многие на это и рассчитывают.

Гость прочистил горло и принял важный вид.

– Джон, к сожалению, нам не известно содержание этих свитков, как, впрочем, и сам факт их существования пока под вопросом – или, уж если на то пошло, мы не можем до конца быть уверены в том, что женщина по имени Кэтрин Александер действительно существует! Но как бы то ни было, вся эта истерия по поводу вечной жизни была порождена всего лишь одной фразой или скорее двумя словами, встречающимися в папирусном фрагменте, который опубликовали в газете. «Zoe aionios», – сказал гость, – что означает «жизнь вечная».

– Но какой именно смысл вкладывается в эти слова: вечная жизнь здесь, на Земле, или на небесах после смерти?

Майлз Хэйверз убавил громкость телевизора и направился за бокалом охлажденной воды «Перье» к своему бару спиртных напитков, что находился в его кабинете, отделанном в серых и бордовых тонах. Второе пришествие и вечная жизнь! До чего же люди зациклились на этих двух фразах, вычитанных ими в обрывке папируса: «parousia» и «zoe aionios». Как бы люди поступили, размышлял он, если бы узнали, что автор этих свитков на самом деле путешествовал в сопровождении алхимика, занимавшегося поиском древнего секрета долгожительства?

Они бы убили, чтобы завладеть им.

Направляясь к окну с видом на зеленую лужайку, примыкающую к его частному полю для гольфа, где в данную минуту в самом разгаре была вечеринка, Лайлз с удивлением думал обо всех этих чокнутых, как любил выражаться его отец, которыми в одночасье стали обитатели планеты. В последних новостях затрагивалась исключительно тема приближающегося нового тысячелетия. В космосе добровольцами-караульными был замечен Новый Иерусалим, который, по их словам, двигался по направлению к Земле и должен был достичь ее под Новый год.

Другие же утверждали, что астрономы скрывали от людей обнаружение черной дыры над Северным полюсом, потому что она являлась воротами в рай. А некоторые заявляли, будто видели, как мегалиты Стоунхенджа самостоятельно передвигались.

«Наверняка, – с насмешкой думал Майлз, – находясь в предвкушении возвращения своих творцов с планеты Венера!»

Он сделал небольшой глоток газированной воды и стал наблюдать за сотнями детей, что визжали от восторга на праздничных каруселях или стояли в очереди, чтобы взглянуть на Санта-Клауса, или же робко подходили к щедро накрытому столу, а потом жадно поглощали жареное мясо. Каждый год Эрика устраивала рождественский праздник для детей из неблагополучных семей, которых она находила в индейской миссии, больницах, приютах, просто на улице, затем привозила в имение Хэйверзов, чтобы один раз в год предоставить несчастным возможность увидеть роскошную жизнь, после чего снова отправить их влачить жалкое существование.

Поодаль, сбоку, Майлз заметил Человека-Койота.

– А мы побывали на плато Клауд Меса! – запыхавшись, воскликнула Эрика предыдущим вечером. – Человек-Койот объяснил мне, что много веков назад туда на кожуре семян Солнца прилетели Люди-Звезды. Он отметил, что если в благоприятные ночи ты поднимешь глаза к небу, то увидишь летающие треугольники, космические колокола и языки пламени!

Космические колокола! Языки пламени! Майлз недолюбливал хитроумного старика-шамана. Взгляд Человека-Койота и вовсе был ему не по душе – он как будто заглядывал Майлзу в душу. Казалось, шаман видел в нем тигра.

Десять лет назад ему позвонил Гольдстайн и измученным голосом сказал: «Эй, Майлз. Это был тигр, ведь правда?»

Вскоре после этого Гольдстайн совершил самоубийство. Шестеро вошли, и шестеро же вышли. Но в живых остались лишь трое…

Куда же подевался костяк этой компании? Майлз размышлял. Аки Мацумото – сообщение о его смерти появилось в утренних газетах. Они называли это сепуку – ритуальное самоубийство из-за страшного позора, обрушившегося на семью.

Спрашивается, зачем? Пергамент, датированный шестым веком, который Майлзу вручил Мацумото, оказался бесполезным. К переводу, полученному из Каира, прилагалась записка, смысл которой заключался в том, что имя Фабиан, упомянутое в рукописи, не имеет никакого отношения к Сабине Фабиан. Так что тринадцатичасовой путь на Гавайи и обратно был проделан абсолютно впустую.

Потерянное время!

А фиаско в интернет-кафе! Люди Титуса ворвались в заведение, и что же они там обнаружили? Двух прыщавых ботанов, подобравших оставленную Александер кредитную карту и пытавшихся получить с ее помощью бесплатный сеанс в Интернет!

Зажужжало устройство внутренней связи.

– Запущено и работает, мистер Хэйверз!

– Благодарю, мистер Ямагучи.

Теперь все было приведено в порядок. Ловушка заработала.

Капкан для Кэтрин Александер был аккуратно установлен в виртуальном пространстве Интернета. Он ожидал свою жертву – ничего не подозревающего археолога.

«Именно в долине реки Инд мне и открылась третья из непреложных Истин…»

Кэтрин на минуту прекратила работу и посмотрела на Майкла, сидевшего за компьютером.

В отеле «Атлантида» им удалось заполучить бизнес-люкс, то есть номер с двумя спальнями, в котором имелись две ванные комнаты, находящиеся по обе стороны от общей гостиной. В гостиной стояли два стола, факсимильный аппарат, два модема. Имелись также две независимые телефонные линии, не говоря уже о комплекте степлеров, скрепок, скотча и блокнотов.

В итоге они решили, что не станут пользоваться услугами кафе «@.com». Когда Кэтрин заметила на улице нескольких подозрительных людей – они выделялись в пестрой толпе своими старомодными костюмами и прическами, – она намеренно оставила у кассы свою кредитную карту, надеясь, что ее кто-нибудь заметит и решит воспользоваться ею. Ей доставляло удовольствие представлять сцену: люди Хэйверза врываются, думая, что вот-вот найдут ее.

Наблюдая за Майклом, его красивым задумчивым лицом, она вспомнила ночь, предшествующую прошлой, когда она попыталась уйти от него. Что заставило ее вернуться? Тогда она сказала, что вернулась из-за свитков. В темноте и тумане она прошла три квартала, когда поняла, что ей лучше держаться рядом с Майклом, если она хочет, чтобы дальнейшая судьба свитков была достойной.

Но какова истинная причина ее возвращения?

Той первой ночью в мотеле под Санта-Барбарой Майкл вышел из ванной без рубашки, и она почувствовала, что по ее телу словно пробежал ток.

Он священник. Она осознала, что это факт частично обусловливает ее неожиданные ощущения. Такой же священник, как и отец Маккинли, только более щедро одаренный природой.

Но дело было не в одном этом: Кэтрин знала, что Майкл Гарибальди – это не просто сексапильная внешность. С тех пор как они расстались на площадке для отдыха и Майкл нашел ее, стоящую в тумане у сторожки лесника, он не отходил от нее ни на шаг, был внимательным и осторожным. В толпе он всегда становился между ней и каким-нибудь подозрительным типом; она всегда чувствовала свою ладонь в его руке, ощущала его настороженность, его готовность стать на ее защиту. Мужчину одолеваемого таким стремлением защитить ее, она встречала впервые.

– Мы в Сети! – резко сказал Майкл, когда она присоединилась к нему за компьютером, принеся с собой два стакана охлажденной воды «Севен Ап». Майкл нашел интернет-справочник и выбрал «Ликос».

Когда на мониторе появилась строка поиска, он напечатал «Ур Магна», и они оба задержали дыхание.

– Найдены четыре документа! – объявил он.

– Раскопки, – сказала Кэтрин, указав пальцем на последний из предложенных сайтов. – Щелкните сюда.

И на мониторе появилось цветное изображение археологических раскопок в темно-желтой пустыне.

– В настоящее время остатки города Ур Магна, – прочел Майкл, – находятся на реконструкции, осуществляемой бригадой…

– Вот! – сказала Кэтрин. – Ур Магна был разрушен в результате крупного землетрясения, произошедшего в…

– В сотом году нашей эры! – закончил Майкл. – А это означает, что Сабина посетила его в первом веке.

– Что является доказательством того, что Праведный, о котором говорит Сабина, Иисус!

– Каков наш следующий шаг? – спросил Майкл, держа руки над клавиатурой. – Теперь мы можем найти все необходимое, особенно с такой высокой скоростью подключения. Извините, – быстро добавил он. – Думаю, не стоит упоминать об этом. В компьютерной системе отеля используется программное обеспечение «Диануба Текнолоджиз», в числе которого быстрая и современная «Симитар».

– Ничего страшного. Мне доставит особое удовольствие лишний раз уколоть Майлза Хэйверза, пусть даже это будет всего лишь пользование его программой! Попробуйте найти указатель интернет-ресурса, посвященного папирусам.

Печатая, Майкл быстро повернулся к Кэтрин и улыбнулся ей, вызвав в ней своим жестом новый прилив острых ощущений. До этого она испытывала подобное лишь несколько раз в жизни – приток адреналина вызывало чувство опасности и трепет открытия. Они с Майклом сидели за обычным компьютером, но у нее было такое ощущение, будто они пара отчаянных искателей приключений, летящих по виртуальным просторам к своему призу и игнорирующих смерть. И он это чувствовал. Кэтрин поняла, что каким-то образом понимают, что испытывает Майкл. Она видела в его глазах волнение, а его улыбка – улыбка человека, который еще неделю назад совершенно ей незнакомый, – была тайным посланием для нее: «Мы вместе, мы против них».

Кэтрин не могла больше усидеть на стуле, ей надо было срочно встать и пройтись по комнате, чтобы дать выход этой неожиданной энергии. Она посмотрела в телевизор, который показывал без звука. Он снова увидела свое лицо на экране и прибавила громкость.

Ведущий говорил: «Представитель ФБР заявил сегодня, что теперь готовы задержать доктора Кэтрин Александер в любой момент».

Майкл встал из-за стола.

– Неужели в мире больше ничего не происходит? – раздраженно сказал он. – Да это же цирк какой-то!

– В продолжение темы, – говорил ведущий, – правительство Египта требует, чтобы найденные сотрудниками полиции Санта-Барбары фотографии были переданы Египту. Однако стражи порядка заявляют, что снимки являются уликами в деле об убийстве и поэтому не могут быть переданы в чьи-либо руки. Египетские чиновники выражают протест напрямую Белому дому.

Далее в программе показывалось интервью со специалистом по духовной сфере человека.

– Доктор Кочран, – обратился к собеседнику ведущий, – почему в последнее время в нашей стране наблюдается настолько мощное духовное движение?

– Стив, это явление объясняется тем, что поколение шестидесятых начало стареть. Мы хороним своих родителей. Это заставляет нас задуматься о собственной смерти и спросить себя: «А что же последует далее?»

– Но почему же тогда не наблюдается более крупного обращения в традиционную веру?

– Что ж, Стив, я бывший католик, теперь я член «Нью-Эйджа», как и многие из моих друзей. И думаю, что говорю от имени нас всех, утверждая, что мы отказались от веры наших отцов, потому что эта вера не отвечает запросам современности. Признайтесь, Стив, ведь многие из нас считают, что католичество слишком устарело.

Майкл покачал головой и прошептал:

– Вера, покрывшаяся пылью веков. Не смешно ли это – отрицать веру только потому, что ей много веков?

– Он всего лишь поменял четки на хрусталь, а святых – на ангелов, – высказала свое мнение Кэтрин. Она изменила телевизионную функцию на радиоприем и, пропустив несколько музыкальных радиостанций, остановилась на ток-шоу со звонками в программу.

– Сегодня к нам в студию пришел доктор Реймонд Пэрсон, – объявил ведущий, – который является основателем Исторического общества Иисуса. Доктор Пэрсон, каким образом вы бы могли прокомментировать историю с найденным недавно папирусом?

Майкл вернулся к столу, взял стакан своего «Севен Ап» и хмуро посмотрел на телевизор.

– Что ж, Эдди, – начал доктор Пэрсон, – прежде всего отмечу, что результаты палеографического исследования этого фрагмента отсылают нас к первому или второму веку нашей эры. Мы знаем, что текст был написан женщиной, которая, скорее всего, обращается к ранним христианам. Об этом свидетельствует слово «diakonos». И, конечно же, в тексте присутствует слово «Иисус». Если авторами этих свитков действительно являются члены раннехристианской церкви, то тогда они смогут пролить свет на источник христианства.

– Доктор Пэрсон, некоторые представители Церкви утверждают, что эти свитки – богохульство и ересь.

Пэрсон тихо засмеялся.

– Эдди, вместо того чтобы рассматривать эти свитки как угрозу, такому авторитетному образованию, как Церковь, следовало бы принять их с распростертыми объятиями, ведь они могут рассказать нам о том, как христианская вера зародилась, рассеять мифы, избавить от налета мистицизма, от сказок, которыми обрастало христианство веками. Свитки могут произвести эффект освобождения.

– Вы хотите сказать, доктор Пэрсон, что Новый Завет не описывает нам обстоятельства зарождения христианства?

Кэтрин стояла и слушала беседу, всем телом ощущая присутствие Майкла, находящегося позади.

– Вполне возможно, что и не описывает, – ответил доктор Пэрсон. – Евангелие от Марка было написано около шестьдесят пятого года, от Матфея и Луки – двадцать лет спустя, от Иоанна – примерно в девяносто пятом году. Видите ли, несмотря на серьезные исследования, оригинальные рукописи Евангелий так и не были найдены. Прошло немало времени, и они затерялись.

– На каком же основании тогда можно вообще доверять тексту Нового Завета?

– На основе ранних копий. К примеру, в 1925 году в египетской пустыне был найден фрагмент папируса, который затем продали археологам из Каира. Исследования показали, что данный фрагмент содержал текст на греческом языке, являлся частью Евангелия от Иоанна и был написан через сто лет после распятия Христа. По сути, это самый ранний фрагмент Нового Завета. Первые отрывки из текстов Луки и Матфея появились не ранее двухсотого года – через сто семьдесят лет после казни Христа. И, наконец, фрагмент работы Марка датирован двести двадцать пятым годом.

– Итак, доктор Пэрсон, получается, что Евангелие было написано Марком примерно в шестьдесят пятом году, однако самая ранняя его копия, имеющаяся у нас, датирована лишь двести двадцать пятым годом?

– Совершенно верно. И это наводит на мысль о том, как много могло быть изменено в нем за такой промежуток времени.

– Хорошо! – сказал ведущий. – А теперь, уважаемые радиослушатели, мы ждем ваших звонков в студию и вопросов доктору Пэрсону. У нас на связи Техас.

– Послушайте, доктор как-вас-там, вы сгорите в аду за сказанное вами…

– Спасибо, Техас. Небраска, пожалуйста.

– Доктор Пэрсон, вы утверждаете, что в Новом Завете не отражено слово Господа?

– Нет, я полагаю, что отражено. Я лишь хочу сказать, что мы не можем знать, каковы было его подлинное слово.

Кэтрин ощущала Майкла за своей спиной, чувствовала его напряжение.

– Нам известно, что после смерти Иисуса происходила борьба за власть, – продолжал Пэрсон. – На это четко указывает текст Деяний Апостолов. И в течение первых ста лет на территории Римской империи было распространено множество христианских сект. Их вероисповедания, правила различались. Между этими группами постоянно вспыхивали споры, и каждая была уверена, что именно ее вера истинна. В то время распространялось множество Евангелий, писем; некоторые группы придерживались учения Петра, другие – Павла. Напомню, что Петр настаивал на обрезании, Павел же был другого мнения. Эти разногласия просуществовали двести лет.

В группах происходили расколы, и образовывались новые церкви, при этом каждая продолжала утверждать, что именно ее вера истинна. У каждой группы имелись собственные обряды и молитвы. Они по-разному воспринимали сущность Христа, различной была и интерпретация его учения. В четвертом веке выяснилось, какая из этих «групп» наиболее могущественная. Перед ней и была поставлена задача собрать воедино фрагменты Нового Завета. Эти люди решили включить в работу лишь четыре Евангелия – те, что пользовались наибольшей популярностью у верующих. Остальные же Евангелия были объявлены ересью. Однако, если текст свитков, которые доктор Кэтрин Александер якобы незаконно вывезла из Египта, отражает суть миссии Господа на Земле, тогда у нас появится возможность узнать истинные подробности и реальные обстоятельства происхождения христианства – события, имевшие место до того, как произошли раскол и борьба среди верующих. То есть нам, возможно, откроется истинное лицо Церкви, и существует вероятность того, что Церковь, какой мы знаем ее сегодня, будет иметь мало общего с той, какой она была изначально.

– Благодарю вас, доктор Пэрсон. Лос-Анджелес, вам слово. Вопрос, пожалуйста.

– Прежде всего, вы самый настоящий <пи-ип>, профессор. Я считаю, что доктор Александер – Антихрист, посланный на Землю сбить праведных христиан с истинного пути в эти последние дни перед концом света. И если вы…

От удивления Кэтрин раскрыла рот. – Антихрист! Он назвал меня Антихристом?

– Спасибо, Лос-Анджелес. Рино, вам слово.

– Иисус уже идет, мы это знаем, и Он установит на Земле свое царство, которое продлится тысячу лет. Мой вопрос таков. Если в свитках, скрываемых этой женщиной, указываются день и место этого события, почему власти не предпримут надлежащих мер и не заберут у нее свитки для того, чтобы мы могли подготовиться к нему?

– Я уверен, что власти стараются и делают все возможное. Благодарю, Рино. Сан-Франциско, пожалуйста.

– Обращаюсь к Кэтрин Александер. Гореть тебе в аду, <пи-ип>.

– Эй, ребята! – сказал ведущий. – Похоже, общество не скрывает своего мнения! Сент-Луис, вам слово.

– Передайте этой стерве…

Майкл прошел через всю комнату и выключил радио. Он посмотрел на Кэтрин.

– Вы в порядке?

Ее неподвижный взгляд был устремлен на темный экран.

– Почему они так отзываются обо мне? Почему все ополчились против меня?

– Полагаю потому, что вы сами не сказали ни слова. Люди воспринимают ваше молчание как признание своей вины. Все должны узнать ваше мнение. Так, – сказал Майкл, – все это мне не нравится. Из-за этого новогоднего сумасшествия, которое лишило людей здравого смысла, с вами может произойти нечто ужасное, если вас вдруг заметят и узнают. Вас могут похитить фанатики, но и это не самое страшное. Боюсь, что, даже если вы сами отправитесь в полицию, стражи порядка не смогут обеспечить вам полноценную защиту. Уж слишком многие убеждены, что вы дьявол или же что ваши свитки являются посланием Сатаны.

– В таком случае мне необходимо рассказать миру правду! Я не должна молчать!

– Блестящая идея, но каким образом? Звонить вам нельзя. Вас могут выследить.

– Я воспользуюсь Интернетом. Я оставлю в Сети свое сообщение и попрошу распространить его.

Он задумчиво кивнул.

– Может сработать, если только вы оставите его на популярном сайте. Тогда у вас будет шанс, что вашу просьбу выполнит, по крайней мере, один человек.

Он села за компьютер и попыталась сосредоточиться.

– Оставить его в «ВЭЛЛ» или «ЭХО» я не могу, – сказала она, нахмурив брови, – поскольку на этих серверах требуется платная регистрация. «Юником» подошел бы мне идеально, его посещают почти все, однако там тоже необходима регистрация. Та же самая история и с сетью «Диануба».

– Что ж, доступ в пользовательскую Сеть вам тоже закрыт, поскольку вас могут выследить по заголовку объявления. И это не утешает, потому что, воспользовавшись услугой отправки сообщения по нескольким адресам, вы бы достучались до большого количества человек.

– Что скажете по поводу чата? Существуют несколько весьма популярных.

– Хэйверз, возможно, только этого и ждет. Наверняка кто-нибудь из его людей наблюдает за популярными каналами. Как только от вас появится сообщение, у него в руках окажется адрес хост-сервера, и тогда уже не составит труда выяснить ваше местонахождение.

– Ну не может же он следить за всеми чатами, – откликнулась она. – Ведь их же тысячи!

– Правильно, однако, в большинстве из них одновременно общаются не более трех-четырех пользователей. Вход в чат не дает вам гарантии того, что вам поверят, не говоря уже о том, что ваше сообщение станут распространять.

Кэтрин думала о том, что выход все-таки можно найти. Она смотрела на этикетки с логотипами «Диануба Текнолоджиз» и «Майкрософт», что были приклеены к футляру от ноутбука Дэнно. Кэтрин открыла его и достала книгу, края которой были загнуты. Это был «Лагерь «Хауксбилль»» Роберта Силверберга.

– Любимая книга Дэнно, – пробормотала она. – Это история нескольких людей, изолированных от мира, затерявшихся во времени и пространстве…

Она вдруг принялась печатать.

Майкл пододвинул стул и сел рядом с ней.

– Что вы делаете?

– Как-то раз я в течение всего лета работала с Дэнно в Мексике. Он искал храм майя. Каждое утро и каждый вечер независимо от обстоятельств Дэнно проводил по часу в Интернете, и я полагаю, что он общался в чате. – Она щелкнула на значок мастера чата «IRC». – Думаю, что канал назывался «Хауксбилль».

– И что же скажете, когда найдете этот канал?

– Я назову свое имя, скажу о том, что не виновата, а затем попрошу их распространить мои слова. – Она напечатала «pasadena.ca.us.undernet.org». Затем нажала на клавишу ввода.

– И каков размер пользователей этого канала?

Она щелкнула на значок «Соединение».

– Два года назад их было десять. – Она не отводила глаз от монитора. «Ваш хост-сервер pasadena.ca.us.under-net.org. Сервер создан 23.07.96 в 16.43 по тихоокеанскому времени. 2000 пользователей, 1500 находятся в невидимом режиме на 127 серверах». – Знаю, это немного, – сказала она. – Но если оставлю анонимное сообщение на электронной доске объявлений и его прочтут сто человек, чуда ждать не стоит. Сотня людей будет знать о моей невиновности, но ведь это не гарантия того, что они расскажут об этом всему миру. А вот с этими пользователями, я думаю, могу рассчитывать на лояльность.

Она прочла на мониторе:

Сообщение дня: На этом сервере запрещено пользоваться чужим именем. Для злостных нарушителей доступ их ведущего узла будет прекращен.

Боты допускаются на сервер с разрешения модератора данного сервера.

Бот, абсолютно идентичный уже существующему, НЕдопустим.

Конец сообщения дня

– Молитесь, чтобы чат работал, как и раньше, отец, – сказала Кэтрин, напечатав «/список – мин 4.

Справа на мониторе, который теперь был поделен на несколько частей, начали появляться имена и цифры:

#альтаир 4

#парни 7

#собаки 5

#судный_день 9

#англия 12

#друзья 32

#немецкий 6

– Отлично! – сказал Майкл. – Хауксбилль!

– В чате сейчас лишь четыре человека. Надеюсь, они помнят Дэнно. – Она выбрала «#хауксбилль» и дважды на него щелкнула. На экране появилась надпись: «Вы вошли в Хауксбилль», а в боковом окне высветились «имена» – ники – пользователей, находящихся в данный момент в дискуссионной группе: БЕНГУР, ДОГберг, аСтронавт. Что касается четвертого, Жана-Люка, перед его или ее ником стоял значок @, а это означало, что человек выполнял функции модератора.

– Они все еще здесь, – изумленно заметила Кэтрин.

– Вы знаете этих людей? – спросил Майкл.

– Нет. – Однако Кэтрин внезапно испытала дежа вю: как-то раз три года назад они с Дэнно находились в джунглях Юкатана. Изможденная зноем, Кэтрин взглянула через плечо Дэнно на монитор его ноутбука в тот момент, когда он заходил в чат поболтать со старыми друзьями, с которыми никогда не встречался. Ей запомнились эти странные имена.

Как только она вошла в чат, в нижнем левом углу замигал значок и стал раздаваться звуковой сигнал. Надпись гласила:

Приват-бот чата Хауксбилль.

– О-о, – вырвалось у Майкла. – Тут сообщают, что вы не можете принять участие в беседе, поскольку вы новый пользователь. Даже если вы останетесь, то все потом равно вылетите.

Кэтрин напечатала «выйти» и нажала клавишу ввода. Затем вернулась к строке «Сервер/соединение», чтобы взглянуть на ник, которым пользовался Дэниел. Она прочла: «Клаату».

– Не понимаю, – сказала Кэтрин. – В чем же дело?

– Тогда попробуйте снова.

Она опять вошла в чат, на этот раз не обращая внимания на мигающий значок, и прокрутила поисковый файл вниз, к последним фразам.

[аСтронавт] Говорю же тебе, это тайный сговор. Его теория об Атлантиде и прочее. Кто-то пожелал, чтобы он умолк.

<СЕРВЕР> К нам приходит Хролик! [email protected]

[Жан-Люк] Эй, Хролик-кролик. Сто лет не виделись: – ))

[Хролик] Ты это читал? Хауксбиллю конец.

[БЕНГУР] За тайный сговор мою тетушку Милдред заковали в кандалы!

– Вы хоть что-то знаете об этих людях? – спросил Майкл, в то время как виртуальная беседа неизвестных продолжалась.

– Дэнно даже не имел понятия, кто они: мужчины или женщины. В этом суть лагеря «Хауксбилль». Они ссыльные, они не говорят о прошлой жизни.

– Если они не знают друг друга, откуда им известно, что Дэниел Стивенсон, о котором пишут в газетах, – их собеседник в чате?

– Дэнно создал его. Он положил этому начало. Он вместе со своим другом, которым, как мне кажется, является этот «Жан-Люк». Взгляните на их реплики. Они обсуждают смерть Дэнно.

И затем:

[Жан-Люк] Клаату: это чат с ограниченным доступом. Вы должны покинуть его.

– И теперь дело вовсе не в пароле, – вздохнул Майкл. – У нас не так много времени, доктор. Если Хэйверз прослеживает этот канал или ФБР…

Кэтрин внимательно смотрела на книгу с загнутыми краями. «Лагерь "Хауксбилль"». Она взяла ее в руки, открыла и прочла первые строки: «Барретт был некоронованным властелином лагеря «Хауксбилль». Этого никто не оспаривал. Он пробыл здесь дольше всех, больше всех натерпелся; его внутренняя энергия казалась неистощимой».

Она тут же щелкнула на «Сервер/соединение», удалила «Клаату» и ввела новый ник.

– Дэнно, возможно, бывал не только в этом чате и в каждом из них. Кажется, я нашла его ник в этом чате.

Она снова щелкнула на «#хауксбилль» и затем напечатала: «Здравствуйте, товарищи ссыльные».

<Барретт> Здравствуйте, товарищи ссыльные.

[аСтронавт] Какого черта?!!!

[БЕНГУР] Барретт мертв, уважаемый: – (

[Жан-Люк] Покиньте чат.

Кэтрин напечатала: «Я Барретт».

[Жан-Люк] Этого не может быть

*Хролик оцепенел от страха

*ДОГберг упал в обморок, увидев привидение

[аСтронавт] Выгоните этого самозванца!

<СЕРВЕР> У вас одно предупреждение

<Барретт> Постойте, пожалуйста, вы мне нужны

*ДОГбертг поднимается с пола

[Жан-Люк] Каким образом твоя мертвая>:-|

[ДОГберг] Послушайте, это вовсе не смешно, у нас горе

[ДОГберг] *убит горем*

<Барретт> Мне нужна ваша помощь. Доктор Кэтрин Александер не убивала меня. На ней нет вины. Она была моим лучшим другом

[аСтронавт] Ты причиняешь боль. Мы потеряяяяли Барретта, ты умник

<Барретт> Кэтрин Александр была моим другом. Ей очень нужна ваша помощь

[Жан-Люк] Докажи, что это ты!!!!!!!!!!!!

– Они вам не верят, – констатировал Майкл, посмотрев на часы. – Они находятся в чате пятнадцать минут. Вы должны убедить их в том, что вы действительно друг Дэниела, а не самозванец. Причем сделать это нужно очень быстро.

Она задумалась на минуту, а затем напечатала: «Я та самая Кэт!» и добавила подпись Дэниела. Затем нажала клавишу ввода и принялась ждать.

Когда ответа не последовало, она напечатала: «/я умоляю вас выслушать меня», после чего на экране появилось *Барретт умоляет вас выслушать его*.

[аСтронавт] Кто там. Кэтрин Александер?

[ДОГберг] С какой стати нам помогать ей?

[БЕНГУР] Смерть самозванцам!

[Жан-Люк] Ты Дженет?

Взгляд Кэтрин был прикован к экрану.

Майкл нахмурился.

– Кто такая Дженет?

– Понятия не имею.

– У Дэниела была женщина?

– Он бы непременно рассказал мне.

[Жан-Люк] Повторяю: Ты Дженет?

– Они ждут ответа.

Она прикусила губу. Дэниел никогда не говорил ни о какой Дженет.

– Это мой единственный шанс заручиться их поддержкой. Либо я завоевываю их доверие сейчас же, либо придется забыть о затее. А вдруг это проверка: я отвечу «да», а окажется, что ответ должен быть прямо противоположным?

Взгляд Майкла упал на фотографию Кэтрин, приклеенную к футляру от ноутбука изнутри.

– Не думаю, что это проверка, – сказал он мгновение спустя. – Думаю, что Дэниел рассказывал им о вас, но называл вас «Дженет», решив не раскрывать вашего настоящего имени.

– Почему?

Он взял произведение научно-фантастического жанра в руки и пролистал его.

– Вот, – сказал он, показывая ей страницу. – Барретт был влюблен в Дженет.

– Влюблен!

– Мне кажется, что Дэниел был к вам неравнодушен. Кэтрин смотрела на Майкла некоторое время, затем быстро напечатала:

<Барретт> Жан-Люк, да. Дженет.

Они всматривались в экран. На миг движение на экране замерло, и затем текст в окне побежал:

[Жан-Люк] Барретт: мы скучали по тебе

[БЕНГУР] Это действительно ты?????<:-)

[ДОГберг] Лагерь изменился с тех пор, как ты мы остались без тебя. Кто убил тебя, беднягу? Почему полиция не поймает убийцу?……

[Жан-Люк] Ты Дженет?

[БЕНГУР] Вернусь через минуту

[СЕРВЕР] БЕНГУР покинул канал

[Жан-Люк] Барретт: За что тебя убили?

[аСтронавт] С нами такое творилось. Как мы можем помочь тебе?

<Барретт> За то, что у меня есть

[СЕРВЕР] К нам приходит Сладкая! kharvey@ scgrad.demon.co.uk

[ДОГберг] Кто тебя убил?

[СЕРВЕР] К нам приходит ТрилогиЯ! [email protected]

[Сладкая] БЕНГУР нашел меня НА ДНЕ. Приказал выйти к вам, ребята. Так что там насчет возвращения Барретта?

<Барретт> Жан-Люк: меня убил Злодей

[СЕРВЕР] К нам приходит Мейнард! [email protected]

*ТрилогиЯ корчит рожи и говорит, что этого не может быть. Барретт умер!!!!!

[аСтронавт] Просто закройте рты и послушайте

[Мейнард] Привет, ребята! Кто-нибудь уже перепихнулся?

[СЕРВЕР] К нам приходит Почтовый_индекс! [email protected]

[Сладкая] Мейн, парень! Рада твоему возвращению!!!!!

[ДОГберг] В этом чате запрещены разговоры на сексуальные темы

[Мейнард] Извиняюсь;-р

[Жан-Люк] Мейнард, здесь Барретт

[СЕРВЕР] К нам приходит Бенгур! [email protected]

[Мейнард] Нет, я не верю

[Сладкая] Придется

[Жан-Люк] Барретт: ты еще здесь?

[Мейнард] Я прочла в газете. Его убила деваха и тут же скрылась с места преступления

[СЕРВЕР] Почтовый_Индекс покинул канал

<Барретт> Кэтрин Александер не убивала меня. Она невиновна. Ей нужна ваша помощь. За ней охотится Злодей, он хочет убить и ее. Она была моим лучшим другом и теперь нуждается в помощи моих друзей

[СЕРВЕР] К нам приходит Карлос! [email protected]

[ТрилогиЯ] Эй, Карлос

[Карлос] Что за шум, а драки нет? Бенгур вытащил меня из «Альфаворлд»

[Жан-Люк] Здесь Барретт

[Сладкая] Ссыльные держатся все вместе. Барретт, скажи, что нам нужно сделать

[Карлос] Барретт был классный. Он умел набить морду

<Барретт> Свяжитесь с доктором Джулиусом Боссом [email protected]. Передайте ему, что Кэтрин Александер жива и невредима. Передайте всем пользователям Сети, что доктор Александер НЕВИНОВНА и что ее преследуют по ошибке. Скажите полиции, что она НЕ знает, кто убил меня, что мой убийца охотится и за ней и что она нуждается в защите

[ТрилогиЯ] Это та деваха со свитками?

Кэтрин задумалась на минуту. Затем напечатала:

Помогите доктору Александер найти Тимбоса. Это место, человек или анаграмма? Я вернусь к вам попозже, вдруг вы найдете его/ее. Но я появлюсь под другим именем, потому что Злодей наблюдает за мной. НЕ РАССКАЗЫВАЙТЕ БОЛЬШЕ НИКОМУ О ТИМБОСЕ

– Разумно ли это? – сказал Майкл. – Если они расскажут всему миру, информация дойдет и до Хэйверза.

– Я рассчитываю на их лояльность по отношению к Дэнно. Я снова зайду туда через пару дней, посмотрю, не нашел ли кто-нибудь из них сведений о Тимбосе. Я вспоминаю теперь, как Дэнно говорил, что один из них астрофизик. Может, он или она сумеет разгадать эту загадку!

[Сладкая] Барретт: что такое или кто такой Тимбос?

[ТрилогиЯ] Уже сказали

<Барретт> Человек. Или, возможно, анаграмма

[Жан-Люк] анаграмма: например?

<Барретт> Вы христиане?

На мгновение текст застыл, и затем:

[Карлос] От Иоанна 3:16

– Ведь Господь так сильно любит мир, – тихо сказал Майкл, – что не пожалел для него единственного сына, и посему, кто верит в него, не погибнет, а обретет жизнь вечную.

Кэтрин напечатала: «ichtus»

[Карлос] lesous Christos, Theou Uios Soter

[Сладкая] Барретт: может, тимбос – это предложение на греческом или латинском?

<Барретт> Я не знаю, греческий, думаю, помогите мне. Тимбос – там и должен находиться седьмой свиток

<Барретт> свиток

[Сладкая] Барретт/Дженет: у доктора Александер действительно есть свитки?

[Жан-Люк] Все говорят, что в них предсказывается конец света. Это правда?

[Карлос] А Второе пришествие?

<Барретт> Доктор Александер взяла на время то, что принадлежит всему человечеству. Когда она закончит свою работу со свитками, она подарит их миру. Она одна из нас. Интернет – ее единственное оружие борьбы за свою жизнь. Преследование должно прекратиться. И мой убийца должен быть найден до того, как совершит новое преступление. Пожалуйста, распространите это послание во имя друга, которого нам всем будет не хватать.

Кэтрин не отводила взгляда от монитора. Ее слова были на экране последними.

– Они молчат, – сказала она.

– Скорее всего, они переписываются другими способами, пытаются разобраться, есть ли в ваших словах правда.

Они продолжали смотреть на монитор. Но новых реплик не появлялось; текст диалога не перемещался вверх.

– Мне это не нравится, – сообщил Майкл. – Вам лучше выйти из системы.

– Подождите, – остановила его Кэтрин. – Я уверена, мы можем доверять им.

– Я не совсем.

Кэтрин выждала еще минуту. Когда на экране так и не появился новый текст, она напечатала последнее сообщение:

<Барретт> Я не смогу зайти в этот чат снова, потому что меня могут выследить. Но я свяжусь с вами через пару дней. В чате. Который создам. *пожалуйста, верьте мне*. Не спать…

Затем она напечатала «/выйти» и щелкнула на значок «Покинуть сервер».

Выход из сети

Выход из меню дозвона

НЕТ ТРАНСПОРТА

Третий свиток

На этот раз я не стала понапрасну обнадеживать себя, ведь уже успела дважды разочароваться, пребывая в поисках Праведного.

Корнелий Север был достойным человеком и имел огромное влияние; с собой он нес письмо от Императора, которое являлось ключом к запертым дверям. И поскольку к этому моменту я сопровождала его уже почти два года и на практике усовершенствовала свои навыки акушерства – я принимала роды у его жены, рожавшей ему третьего сына, – Север пригласил меня в гости к раджам и королевам. Я открылась этим благородным людям, сказав, что ищу мудреца, которого мы, идущие по Пути, называем Искупителем.

Я рассказала им о его матери-деве, и о его даре целительства, чудотворства, и о его таланте проповедовать притчами.

Они сказали: «Да! Он был здесь!»

И мне было неприятно узнать, что я упустила его. Однако, когда они добавили: «Он был здесь тысячу двести лет тому назад», я спросила его имя, и мне сказали, что его зовут Кришна. У него великое множество последователей, его первая мать была девой и зачала его от бога, в момент его рождения на небе взошла звезда, после чего навестить младенца пришли ангелы, мудрецы и пастухи. Последователи Кришны поют в честь его матери гимн: «Да возрадуются тебе все женщины, все народы, о, родившая Чудо!» Он выжил в массовом уничтожении ни в чем не повинных людей, случившемся, когда злой правитель приказал убить всех первенцев. Затем Кришну крестили в реке Ганг, он полностью отдал себя исцелению прокаженных, воскрешению мертвых и проповедям. Он говорил, что нищие – избранники Божьи, и что грехи можно искупить, совершая благородные поступки.

«И от чего же он умер?» – спросила я.

Мне ответили: «Наш Господь и Спаситель Кришна умер молодым, пребывая в одиночестве, а потом вознесся на Небеса. Он родился для того, чтобы своими страданиями и смертью искупить грехи человеческие». В их храмах стояли скульптуры, изображающие Кришну, висящего на кресте, его ноги пронзали гвозди.

«Но не нужно оплакивать его, – быстро добавили они. – Потому что Господь воскрес после трех дней пребывания в мире мертвых. Он сбросил с себя саван и вернулся к живым!»

В Персии я тоже узнала, что Митра вернулся в наш мир после трех дней нахождения на том свете. Известно, что подобное произошло и с богами Прометеем и Марсом, которые после казни попали на три дня к мертвым, а затем вернулись к живым. Таковой была и история моего Господа, Праведного.

Я задумалась: какой же из этих богов был истинным?

Мне пришло письмо от моего адвоката в Антиохии. Этот человек занимался имением моих родителей и моими финансовыми проблемами. От отца с матерью я получила огромное наследство, и этот человек регулярно высылал мне отчеты о состоянии моих запасов. Он стал членом нашей общины, когда моя мать была дьяконом, поэтому он также держал меня в курсе событий, происходящих на Пути.

К этому письму он приложил и другое, написанное женщиной, лично знавшей Праведного. Она была в числе его первых последователей и звали ее Мария. В общине существовала традиция изготавливать копии писем людей, которые были знакомы с Праведным, а затем распространять эти письма среди идущих по Пути, проживающих в других городах и состоящих в других общинах. Именно так мир и узнавал Слово. В своем письме Мария написала: «Приветствую общину в Антиохии, примите поцелуй мира от своей сестры. Пожалуйста, откройте двери своего сердца для Андреаса, который принес вам это письмо.

Да будут благословенны слова Праведного, когда он сказал: «Я Первый и Последний, Почитаемый и Презренный. Я с вами навсегда».

Помните слова Соломона, сказавшего, что смерть Праведного – лишь иллюзия, люди станут жить вечно, если уверуют. Сила Божья спасет всех верующих. Человек прямоходящий обретает жизнь, лишь обретя веру. Смерть – иллюзия. Мир – освобождение от смерти. А мир приходит с прощением».

Я сделала копии послания и раздала их жителям Индии.

Когда я уже отчаялась найти Праведного, до меня дошли слухи о том, что он жив и читает проповеди. Но теперь эти истории были весьма противоречивы. Сообщалось, что Праведный находится на дальнем востоке. И задумалась: что же еще может быть дальше на востоке, чем Индия?

В этой жажде знания Корнелий Север посетил небольшую общину торговцев из далекого Китая. Они пригласили нас к себе в гости, угощали чаем и рассказывали о своих богах. В одном доме моему взору предстала святыня бога Ю, который, как рассказывали люди, родился от матери-девы в глубокой древности. Ее звали Шинг-Мон, и она зачала от Бога, который был известен как Отец Милосердный. Рождение Ю ознаменовалось появлением на небе новой звезды.

Другая группа торговцев хотела рассказать о святом, которого почитали они. Вот так я и узнала, что жизнь ему, подобно истории Таммуза, Митры, Кришны и, как мне потом стало известно, Прометея, Зевса, Геркулеса и Платона, – тоже даровала дева. Как и после рождения Кришны, к нему пришли с дарами мудрецы и ангелы. Он ходил по земле с двенадцатью апостолами, говоря, что мы должны относиться к другим так, как желаем, чтобы относились к нам. Этого святого звали Конфуций, и в Китае у него было великое множество последователей.

Заходя в жилище китайцев, я задавала один и тот же вопрос: бывал ли Праведный в Китае? Но о нем никто не знал.

Дорогая Перпетуя, я настолько была усердна в своем поиске Праведного для того, чтобы задать ему один вопрос, что слепо продолжала путь! Я смотрела, но не видела! Я упомянула, что Третья из Семи Непреложных Истин открылась мне в долине реки Инд. Так и было. Но в тот момент я этого не осознавала! А ведь Истина находилась перед моими глазами, но я была слепа. Лишь спустя годы я поняла, каким богатством овладела в Индии.

Но ты узнаешь ее немедленно, потому что мир больше не может ждать.

Вот она: смерти нет.

Как учил Праведный, как рассказывал священник в Антиохии, смерти нет. Ты спросишь, откуда я это знаю? Вот откуда: ты знаешь, что во Вселенной существует Источник, и мы произошли от этого источника. Источник священен, поэтому священны и мы. А поскольку мы священны, мы вечны.

Следовательно: мы все возвращаемся к Источнику. И мы не умираем.

Я говорила тебе, что могу доказать это. Так и есть. Однако доказательство это я разглашу в свое время. А пока береги Три истины в своем сердце: мы не одиноки; мы священны; мы вечны.

Четвертой же истиной вы можете воспользоваться напрямую, дорогие Эмилия и Перпетуя. Истина эта способна осветить путь ваш и сделать вас сильнее.

 

День девятый

Среда,

22 декабря 1999 года

– Опять?! – воскликнул Майкл, ударив кулаком по столу.

Кэтрин, поглощенная историей Сабины, подняла голову и спросила:

– В чем дело?

– Все, включая его бабушку, стараются разобраться в этом, – сказал он, раздраженно глядя на монитор.

Она медленно встала из-за стола. После долгих часов, проведенных над свитками, шея и плечи ныли. Небо за окном начинало обретать желтоватый оттенок; она удивилась, как незаметно пролетело время. Сидя рядом с Майклом, она прочла на экране сообщение: «Извините, Соединение невозможно», потом увидела, по какому именно адресу был затребован доступ: http://christu.srex/archivio/vaticano.html

– Библиотека Ватикана? – спросила она.

– Там тысячи рукописей и документов, многие из которых даже не переведены и не занесены в каталог. Мне показалось, это как раз то место, где имеет смысл искать. Но не получилось – ссылка не открывается.

Он откинулся в кресле, заложив руки за голову. Кэтрин смотрела на черную материю его церковной рубашки, подчеркивающей силуэт, потом перевела взгляд на последние солнечные лучи, проникающие сквозь окно и освещающие роскошный ковер, покрывающий пол в номере. Она заставила себя подумать о Джулиусе, вспомнив, как сильно любила его.

Чем он был занят в этот момент? Что он чувствовал, о чем думал?

«Если я стану помогать тебе в осуществлении твоих сумасшедших идей, Кэтрин, ничего хорошего из этого не выйдет», – это была одна из последних фраз, прозвучавших из уст Джулиуса тем дождливым утром в Малибу пять дней назад. Интересно, оставался ли он при своем мнении до сих пор?

Она задумалась над тем, достучались ли до него участники «Хауксбилля»? Если да, то, возможно, он уже понял, почему она поступает именно так и почему готова идти до конца.

Если бы только она могла узнать, повлияли ли на него слова, с которыми прошлым вечером она обратилась к друзьям Дэниела. Ни она, ни Майкл не решались открывать новостные ленты и чаты, опасаясь, что их IP-адрес могут вычислить. Сеть, состоящая из тысяч сайтов по всему миру, была безопасной, так как ее обитатели могли оставаться анонимными; отследить всех было практически невозможно – по крайней мере, на это хотелось надеяться.

Она подошла к столу, где лежал новый текст, переводом которого она уже занялась: «…Ты, дорогая Перпетуя, просишь меня рассказать о своей личной жизни в те годы. Мне почти нечего тебе на это сказать…»

– Если только… – прошептала Кэтрин. Майкл поднял голову.

– Если только что?

– Как бы мне хотелось, чтобы Сабина посвятила нас в подробности, описала, что видит. У меня неплохое воображение, но в данной ситуации оно бессильно. Я хочу увидеть то, что видела Сабина, – людей, города….

Майкл, не глядя на нее, направился обратно к монитору.

– Боюсь, в этом вам помочь не смогу. Богатым воображением не отличаюсь.

Она раздраженно потерла щеку:

– Чувствую себя птицей, заточенной в клетку.

– Почему вы так говорите? – сказал Майкл, не отрывая взгляда от монитора.

– Путешествуя по невидимым дорогам, мы преодолели тысячи миль за последние несколько дней. Совсем недавно я побывал в Университете Дьюка, оттуда перенесся в Пекин, прогулялся по Институту Востока в Чикаго, а сейчас в виду того, что в Ватикан временно не попасть, планирую исследовать залы университета в Штутгарте. Не желаете присоединиться?

Его пальцы забегали по клавиатуре, но набранный адрес, как заметила Кэтрин, даже отдаленно не напоминал «uni.stutt.edu.»

– Что ищете? – спросила она.

– Пытаясь открыть страничку Сан-Франциско, я заметил ссылку на частные коллекции антиквариата. Гиперссылки там не было, и я попытался получить информацию иначе.

Взглянув на блокнот, лежавший рядом с компьютером, Кэтрин обратила внимание на то, что среди объектов поиска появилось сочетание «послание Марии/Мэри». Она начала размышлять: может, Мария – вариант имени Мэри на греческом – это Мария Магдалина? Несмотря на то что имя Мария в те времена было весьма распространенным, Мария, о которой говорила Сабина, была знакома с самим Праведным. Существовала ли копия этого послания? Если верить словам Сабины, религиозная община в Антиохии сделала рукописные копии, причем в этой работе участвовала и сама Сабина. Существовал ли в современном мире уголок, где находилось письмо Марии Магдалины?

– Вот он! – воскликнул Майкл. – Список частных коллекций.

Она подошла ближе и нахмурилась:

– «Страничка Фреда»?

Майкл щелкнул на появившуюся гиперссылку, и они увидели страничку, на которой по какой-то непонятной причине находилась фотография собачки по кличке Нудлз. Майкл нашел текст, в котором сообщались все параметры животного: возраст, вес, дата рождения и появления первого волосяного шара. Далее следовала ссылка на владельца собаки. Майкл щелкнул на нее, и снова появилась домашняя страничка Фреда.

– Он занимается коллекциями? – спросила Кэтрин, недоумевающе глядя на фотографию парня весьма глуповатого вида, который крепко сжимал в объятиях хищника из фильма «Парк Юрского периода».

Майкл прокрутил текст и стал исследовать ссылки: «История», «Древние люди», «Артефакты», «Послание». Кэтрин бегло прочла только что открытую ссылку.

– Ни о чем подобном мне никогда не приходилось слышать! Это, должно быть, совсем небольшие коллекции.

Просматривая текст далее, Майкл сказал:

– Давайте-ка посмотрим, что у нас тут.

Вдруг Кэтрин попросила:

– Минутку, остановитесь здесь.

Многие из папирусных коллекций были ей знакомы. Прочтя о коллекции Лэнгфорда, она нахмурилась. О такой ей еще не доводилось слышать.

Майкл расположил мышь так, чтобы курсор указывал на «ЛЭНГФОРД». Он собирался щелкнуть на него, но Кэтрин сказала:

– Постойте. Прежде чем зайти на ссылку, давайте проверим «Ликос».

– Для чего?

– Не знаю. У меня странное предчувствие. Спустя минуту они прочли:

Вы искали: Лэнгфорд. Количество совпадений 0.

– Закройте, – сказала Кэтрин.

– Почему?

– Здесь что-то не так.

– Неужели вам даже не хочется увидеть, из чего состоит коллекция Лэнгфорда?

Она пристально смотрела на голубые буквы. Чувство беспокойства овладевало ею все больше.

– Заканчивайте работу, – сказала она, положив руку на его плечо. – Пожалуйста, заканчивайте.

Монитор погас. Они сидели молча. До них доносился лишь шорох теплого воздуха, мягко высвобождающегося из кондиционера. В условиях холодной пустыни система центрального отопления отеля поддерживала наиболее комфортную температуру. Кэтрин взглянула на остатки обеда, доставленного им в номер. После него прошло уже несколько часов, но Кэтрин не ощущала голода. Майкл вздохнул, и она сказала:

– Почему бы вам не прогуляться? Вы весь день просидели за компьютером. Можете спокойно идти, а я останусь.

– Я не знаю, – сказал он с легкой улыбкой. – Лас-Вегас внушает мне страх.

– Почему?

– Я питаю слабость к азартным играм. Иногда я не справляюсь с самим собой. Когда был помоложе, то делал ставки везде: на скачках, в спорте, даже ставил на цвет очередного платья миссис Нуссбаум из булочной!

Он посмотрел на руку Кэтрин, лежавшую у него на плече.

Кэтрин резко отдернула руку, будто обожглась. Некоторое мгновение они не сводили глаз друг с друга, Кэтрин ощущала гладкость его кожи, твердость мускулистых плеч.

– Кэтрин, – вдруг произнес он. – Мне нужно что-то сказать вам.

Но едва он успел произнести эти слова, как оба почувствовали, что стены в номере задрожали.

– Какого… – сказал Майкл, вскакивая со стула.

– Землетрясение!

Они подбежали к окну, из которого открывался вид на залитый яркими огнями Лас-Вегас. Над городом висело пыльное небо. Здания, казалось, были неподвижны, ничего не рушилось. Колебания усиливались и сопровождались оглушительным грохотом. Майкл и Кэтрин поняли, что «Атлантида» идет на дно.

Снова толчок.

На одном из окружающих отель островов, посреди озера площадью двадцать пять гектаров, была построена модель затерянной некогда цивилизации Атлантида. Здесь стояли храмы, колонны, огромные статуи древних богов. Дважды в день, с поминутной точностью, «Атлантида» со всеми ее архитектурными изысками уходила под воду. Днем это действо выглядело куда менее драматично, чем ночью, когда языки пламени жадно облизывали храмы, а поверх всего разверзалась сплошная светящаяся материя лавы, символизирующая вновь образовавшуюся вулканическую трещину. Картина, как и полагалось, сопровождалась звуковыми эффектами – грохотом падающих камней и криками людей.

Помимо Кэтрин за этой хорошо стилизованной катастрофой наблюдали множество зевак, толпившихся вокруг озера. Кэтрин, безусловно, осознавала, что это всего лишь мираж, похожий на тот, за которым приезжают в Диснейленд, и в основе которого лежит работа великого множества механизмов, колес, шкивов, компьютерной хореографии. Зрелище, однако, было настолько реалистичным, что Кэтрин овладел страх: ей показалось, что она присутствует на генеральной репетиции конца света, до которого, как многие полагали, осталось восемь дней. Пламя достигало неба, а колонны, сделанные, казалось, из самых твердых пород, раскачивались, трещали и с ужасающим грохотом падали. Пульс Кэтрин участился, дыхание сбилось. Волны, сравнимые по высоте с цунами, постепенно поглощали остров. Не пожалели они и гигантскую статую богини, возвышавшуюся над архитектурными сооружениями. Она начала раскачиваться, накренилась и полетела вниз; проведя несколько секунд на поверхности и вращаясь, словно бревно, статуя пошла ко дну.

И заключительный аккорд: цивилизация бесследно исчезла под водой. Теперь кругом простиралась лишь озерная гладь.

Некоторое время Кэтрин и Майкл молчали, потом она сказала:

– Как они могут трагедию превращать в комедию? Вы слышали возгласы зрителей? Они смеялись, являясь при этом свидетелями ужаснейшей катастрофы, где грохот от разрушений и крики погибающих людей более чем реалистичны!

– Это всего лишь шоу. Сказка.

– По-вашему, если это иллюзия, значит, нет ничего страшного? И сколько подобных представлений нужно пересмотреть до того, как нами наконец овладеет полное безразличие к жестокости? – Она отвернулась. – Я собираюсь принять ванну, хочу смыть негативные впечатления.

Он смотрел на нее некоторое время, как будто собирался поспорить.

– Думаю, неплохо бы посмотреть на здешний спортзал. В отеле шесть бассейнов. Надеюсь, мне удастся сделать пару заплывов.

Майкл ушел в свою спальню, закрыв дверь. Кэтрин осталась стоять у окна, наблюдая за исчезнувшей под водой цивилизацией, которая снова стала появляться из глубин озера. Скоро «Атлантиде» предстояло погибнуть в очередной раз. Кэтрин тщетно пыталась разобраться в своих чувствах – внутри нее зарождался какой-то необъяснимый страх. Это не был страх по поводу того, что ей не удастся вовремя отыскать седьмой свиток. Должно было произойти что-то непредвиденное, пугающее своей неизвестностью. Среди всех опасностей, угрожающих ей, эта казалась самой ужасной. Дело касалось Майкла.

Кэтрин закрыла глаза и представила его образ; она отчетливо видела каждую черту лица, даже черную родинку за правым ухом, аккуратно подстриженные волосы. Затем она представила себе Джулиуса, ясный взгляд его черных глаз и идеальные еврейские черты лица. При этом Майкл представлялся ей гораздо отчетливее, чем Джулиус. Она попыталась вспомнить его запах, но так и не смогла – в памяти всплыло лишь ощущение того, что аромат его лосьона действовал на нее угнетающе. Отец Майкл пользовался туалетной водой «Олд Спайс» – настоящий, истинно мужской аромат. Вот уже пять дней и ночей, что в сумме составляет более ста часов, Кэтрин находилась только в его компании. В переводе на обычные отношения это пять недель, а в некоторых случаях даже пять месяцев. Ее поражало то, насколько легко и отчетливо образ Майкла появлялся в ее памяти. Но она все еще не могла похвастаться тем, что хорошо или, по крайней мере, хотя бы немного узнала этого человека: Кэтрин до сих пор не знала, откуда он и по какой причине посвятил свою жизнь Церкви.

До Рождества оставалось два дня. Разве священникам не полагалось проводить мессу на Рождество?

Она услышала, как он вышел из спальни, а мгновение спустя его отражение появилось в окне. Он стоял посередине комнаты с черной сумкой. Он держал что-то еще, но Кэтрин не видела, что именно. На Майкле постоянно была лишь черная рубашка с белым воротничком, но ей все сложнее и сложнее становилось воспринимать его только как священнослужителя.

– Отец Майкл, – сказала она, продолжая стоять лицом к окну. – Как вы думаете, те люди из «Хауксбилля» передали послание Джулиусу?

– Можно зайти в Интернет и посмотреть. Она повернулась к нему лицом.

– Нет, я пока не хочу заходить в чат. Если Хэйверз уже в курсе и ожидает моего появления там, то это будет моим последним подключением к Сети и нам в срочном порядке придется оставить это место. Я собираюсь дать им пять дней, чтобы найти хоть что-то о Тимбосе.

– Кто знает? – заметил Майкл, улыбаясь, – Жан-Люк может оказаться главным архивариусом библиотеки Конгресса.

Кэтрин улыбнулась в ответ, и их взгляды встретились. В комнате повисло молчание.

Увидев, что Майкл направился к двери, Кэтрин произнесла:

– Отец Майкл, через два дня Рождество, может быть, вы хотите поехать домой?

Она не ожидала, что его лицо в один миг примет такое угрюмое выражение. Мышцы его шеи напряглись, и она вспомнила, что до начала недавнего землетрясения он собирался чем-то поделиться с ней.

Майкл покачал головой, ничего не сказав в ответ, развернулся и поспешил к двери. Кэтрин успела рассмотреть, что находилось в его руке: те самые филиппинские палочки.

Пейджер Майлза издал сигнал.

Он прочел сообщение на дисплее, в котором указывался адрес в Интернете. Это означало, что кто-то посетил недавно созданную им интернет-страничку.

– Прошу извинить меня, господин сенатор, – сказал он, вставая из-за стола, за которым в самом разгаре был один из очередных щедрых ужинов Эрики.

Спустившись по ступеням и оказавшись среди компьютеров, он услышал слова Тедди:

– Прошу прощения, мистер Хэйверз, я как раз собирался вам звонить. Боюсь, это вряд ли вам поможет.

Майлз взглянул на монитор, на котором фиксировались посещения его веб-сайта. Пейджер, закрепленный у него на ремне, был запрограммирован таким образом, чтобы с минутной точностью сигнализировать момент посещения пользователями Сети страницы, посвященной коллекции Лэнгфорда.

– Это была не она?

– Какой-то серфер из Осло.

Хэйверз повернулся к соседнему компьютеру.

– Здесь тоже ничего?

– Пока нет.

Им удалось получить доступ к службе фильтрации новостной сети Стэнфорда, который сканировал тринадцать тысяч новостных групп и несколько миллионов сообщений с именами тех, кто к ним подключался. Шансы на то, что Кэтрин Александер может попытаться обратиться к коллегам за помощью, были невелики.

Но в конечном счете без Всемирной паутины ей было не обойтись. Рано или поздно она должна была появиться в Сети.

Я встретила Сатвиндер в улове рыбы…

Кэтрин нахмурилась. Она еще раз перечитала предложение, которое только что написала: «Я встретила Сатвиндер в улове рыбы». Смысла в нем определенно не было.

Она взяла увеличительное стекло, пододвинула лампу к папирусу и стала разбираться в значении слова.

Определенно это было слово «agra».

Открыв книгу «Греческий лексикон Нового Завета с номерами Стронга», она отыскала слово под номером 0061-GSN. Кэтрин прочла: «agra» – «улов рыбы». Библия в переводе Короля Иакова: пойманная неводом рыба».

Она вновь обратилась к папирусу, пододвинув лампу еще ближе, настолько, что ощутила, как лампочка обжигает ее волосы. Кэтрин принялась не спеша двигать увеличительным стеклом, то приближая его к глазам, то опуская к папирусу. Она внимательно изучала букву.

И вот ей наконец удалось разглядеть крошечную букву «о», зажатую по бокам буквами «g» и «r».

– «Agora»! – воскликнула она. – Кэтрин Александер, какая же ты дура! Сабина встретила Сатвиндер на рынке, а вовсе не в улове рыбы!

Она отложила в сторону ручку и взглянула на часы. С момента потопления «Атлантиды» уже прошло порядочно времени. Почему Майкл не возвращается из спортивного зала?

Встав из-за стола, она начала ходить по комнате, пытаясь понять, что именно не давало ей покоя. Это был далеко не размеренный шаг, стимулирующий мыслительную деятельность, а нечто иное…

Она взглянула на компьютер, темный и безмолвный. Почувствовав внезапно, что нельзя продолжать сидеть сложа руки, она расположилась у ноутбука и подключилась к Интернету, введя имя временного пользователя и пароль. Почти выйдя в Сеть, она остановилась и задумалась, после чего, следуя голосу интуиции, нажала на ссылку новостной ленты.

Запросить с сервера последний список групп?

Она набрала «да».

ПРОИЗВОДИТСЯ ЗАГРУЗКА…

Кэтрин знала, что подобная операция не представляет угрозы ее безопасности, поскольку она не входила в эти группы, а просто считывала информацию со своего жесткого диска. Когда список появился, она начала бегло просматривать его, остановившись на ссылке, в которой встречались слова «Библия» и «пророчество».

Она нажала на ссылку и, обнаружив дискуссию на тему конца света, снова щелкнула мышью.

Организация: Университет Кембридж, Англия

Строки: 26

Послание: <[email protected]

Почтовый хостинг, протокол NNTP: usen.chu.cam.a-uk

Тема: Re: Конец света

>>>Апокрифические книги также, как и Библия, содержат предсказания о конце света.

>>>Стив

>>>Стив, ты в них увяз. Апокрифы – это далеко не слово Божье.

>>>Предоставь доказательства. Рэй.

Извини, долго не отвечал. Все это время собирал доказательства. См: П245 Британский музей, стр. 14, Архив Бродерика, Университет Дьюка и др. Приближается новое тысячелетие, друг, и, чтобы узнать это, необязательно заглядывать в Священное Писание.

Кэтрин вернулась к папирусам, откуда была взята цитата, но потом поняла, что они ей были уже знакомы: в них не содержалось сведений, имеющих отношение к свиткам Сабины. Она закрыла ссылку и вернулась к основному списку, снова начала искать, пока не увидела в строке ссылки слово «археология». Открыв ссылку, она пробежалась взглядом по названиям статей, и вдруг ее взгляд замер.

1999 30/11 Дэниел Стивенсон «Атлантида»

Она кликнула на ссылку.

Перекрестная ссылка:

news.omeganet.com sci.archeology

25 ноября 1999 года 18:44:37 + 0100

[email protected]. пишет:

>Жители мифической Атлантиды – народ майя.

>Стивенсон: Ты разместил этот бред пару месяцев назад.

>и тебе еще тогда говорили, что это чепуха. Для чего ты заставляешь нас лишний раз тратиться, загружая его снова?

>Стивенсон: Ты пустая трата интернет-траффика.

Кэтрин взбесилась. Дэниела, как всегда, критиковали. Дэниел всегда был «чужим»: отстаивал права и взгляды меньшинства, выбирая путь наибольшего сопротивления. Дэнно сидит за своей партой, по его щекам катятся слезы, ведь его сердце разрывается при виде маленькой Кэтрин, стоящей на табурете перед всем пятым классом сестры Иммакулаты. Девочка была готова провалиться от стыда. Дети смеются над ней и показывают на нее пальцами.

Кэтрин вдруг сильно захотелось зайти в сетевую конференцию. Но это было исключено, ведь с момента подключения адрес ее электронной почты становился доступным для всех, и любой, кто прочтет его сейчас или позже, мог вычислить, что она находится в отеле.

Кэтрин закрыла окно, и, когда монитор погас, она на мгновение перевела взгляд на свою фотографию, приклеенную к внутренней части футляра Дэниела для ноутбука. Для чего он ее здесь прикрепил? «Думаю, Дэниел был влюблен в вас» – вспомнились ей слова Майкла.

Майкл…

То, что не давало ей покоя, имело какое-то странное отношение к Майклу. Это ощущение не покидало ее с момента его ухода в спортзал.

Надеясь на то, что голоса людей помогут ей преодолеть навязчивое беспокойство, она включила телевизор. Однако голос диктора почти заставил ее вздрогнуть: «Похищение папирусов совершил сам дьявол!»

Она переключила канал. Тед Коппел брал интервью у известного физика, который говорил:

– Конца света уже начался, Тэд. Мы все наблюдаем некую синхронность происходящего. Не секрет, что люди замечают все больше совпадений. Это означает, что нити событий во всех областях, все, происходящее во Вселенной, соприкасаются в некой заданной точке. Это происходит все чаще, и частота совпадений и пересечений увеличивается. В конце концов случится так, что все, находящееся во Вселенной, соприкоснется и космос взорвется, после чего превратится в первозданную Тьму. Об этом свидетельствуют мои математические расчеты. Это последнее для мира событие произойдет ровно в полночь тридцать первого декабря сего года.

Кэтрин отключила звук и снова принялась мерить комнату шагами.

На кофейном столике она увидела «Литургию часов» в темно-зеленом кожаном переплете и подумала о том, как много раз за последние пять дней отец Майкл вчитывался в эти строки, произнося слова шепотом или беззвучно, одним лишь движением губ. Ей стало любопытно, на каком языке был написан текст книги: на английском или на латыни? Содержались ли в ней молитвы или то были изречения, слова утешения, а может, и вовсе религиозные гимны? Кэтрин никогда в жизни не читала Литургию; во времена юности, когда она еще ходила в Церковь, ее настольной книгой был Требник.

Кэтрин взяла книгу и, открыв, увидела, что ее содержание было расписано по дням и часам. Она перевернула параграф, посвященный вечерней молитве двадцать второго декабря, и начала читать:

«Бог – свет: если мы живем и совершаем деяния наши в свете, значит, любовь с нами.

Мир не сможет обрести спокойствия без любви: избавь мир от ненависти и страха.

Помоги мужьям и женам найти утешение в горе и силы в испытаниях; одари их любовью вечной.

Господь, позаботься об усопших: о тех, кого мы любили, и о тех, о ком теперь никто не вспомнит».

Кэтрин закрыла глаза. «Позаботься об усопших… о тех, кого мы любили…»

И на мгновение она ощутила шепот мира.

Внезапно в ее памяти всплыла сцена из давно минувших дней, когда она, будучи ученицей одиннадцатого класса, спросила Стэнли Фурмански, как он представляет себе жизнь после смерти.

– Мне она видится такой же, какой я представляю и жизнь до рождения, – сказал он.

– Вы имеете в виду до нашего появления на свет?

– А вы что-нибудь из нее помните?

– Нет, конечно.

– Вот видите.

И Кэтрин задумалась. Значит, оно таково? Небытие? Значит, в нем исчезла ее мать? Неужели и Дэнно находится в нем?

Она закрыла книгу, отложила ее в сторону и вновь подумала о Майкле. Ее вдруг озарило.

«В отеле шесть бассейнов, – сказал он. – Надеюсь, мне удастся сделать пару заплывов».

Но он взял с собой несколько палочек пангамот.

Вернувшись к компьютеру, она загрузила машину, щелкнула на ссылку интернет-портала «Ликос» и набрала в строке поиска «пангамот». Гиперссылка вывела ее прямо на сайт филлиппинских боевых искусств. Последний раз она заходила на этот сайт в тот вечер, когда Майкл подстригал ей волосы. Перед ней появился символ, – скрещенные меч и палка. Кэтрин решила, что эта информация поможет ей глубже понять личность Майкла Гарибальди.

Бегло прочитав вводные строки, она тут же перешла по ссылке к «Часто задаваемым вопросам» и там, среди множества вопросов и ответов, начала искать разгадку тайны Майкла Гарибальди…

Бассейн находился на пятнадцатом этаже рядом со спортзалом. Кэтрин попыталась выяснить, регистрировался ли в зале проживающий в ее номере, и, когда выяснилось, что никто не приходил, она насторожилась.

Кэтрин обследовала абсолютно все: зал для борьбы, тренажерный зал, комнату с беговыми дорожками, бар, массажное отделение, даже заглянула на боксерский ринг. Наконец, она отправилась в помещение, на стенах которого висели расписания занятий по танцам, йоге и аэробике. Большинство комнат были пусты, темны, занятия проходили лишь в двух.

Оказавшись у аварийного выхода, она собралась уйти, как вдруг послышался какой-то звук.

Вглядываясь в темноту, она сначала не заметила его – он был в черных спортивных штанах и футболке. Казалось, он танцевал. Кэтрин решила остаться и понаблюдать за ним.

На сайте, посвященном филиппинским боевым искусствам, Кэтрин прочла, что они представляют собой борьбу двух воинов, вооруженных палками, а также искусство борьбы без вспомогательных предметов – удары ногой, руками, создание поз захватов и так далее.

Майкл стоял с чуть согнутыми коленями, его правая рука медленно поднималась и грациозно опускалась. Эти движения повторялись снова и снова, у Кэтрин даже возникла ассоциация с занимающейся женщиной. Движения его были гармоничны, совершенны.

«В сравнении с другими видами боевых искусств пангамот представляет собой линейный, нацеленный на внешний мир, сложный в постижении вид борьбы».

Майкл стоял с выдвинутой вперед ногой в позе, которая напоминала Кэтрин тай ши, однако спустя некоторое время, когда в движениях проявилась твердость и воинственность, Кэтрин поняла, что борьба с воображаемым соперником идет насмерть.

«В филиппинских боевых искусствах противники в большинстве случаев получают тяжелые ранения или нередко убивают друг друга».

Его тело отражалось во множестве настенных зеркал. Из любого уголка комнаты можно было увидеть добрый десяток Майклов во всех ракурсах. Кэтрин заметила, что каждое зеркало отражает его по-своему. Один образ улыбался, другой, казалось, шутил, третий пребывал в ярости, четвертый имел угрюмый вид – а в это время его тело плавно двигалось в смертельном танце с тенью.

Кэтрин не могла оторвать взгляда от этого божественного тела. Она неожиданно поймала себя на том, что представляет, как Майкл занимается любовью, проявляя такую же изящность мужской силы.

«12 ракурсов атаки таковы….»

Как могли в человеке сочетаться стремление к миру и созиданию с воинственностью? Как Майклу удавалось быть священником и воином пангамота одновременно?

«Трости из ротанга часто называют смертельными палочками…»

Хотя Кэтрин ненавидела то, за чем сейчас наблюдала, она почувствовала, что все происходящее увлекло ее. Внезапно ей захотелось принять в этом действе участие, присоединиться к Майклу, стать за его спиной, прижаться к нему, вложить свои руки в его ладони, синхронно повторять его движения, ощутить дух насилия, приручить энергию, исходящую от его тела. Кэтрин вдруг испугала собственная мысль о том, что она с такой легкостью могла бы стать участником того, что еще совсем недавно отталкивало ее. Майкл обрел власть над частью ее существа, той, о которой она даже не подозревала…

И вот Майкл замер, сложив руки ниже подбородка, и совершил поклон, предназначенный невидимому противнику. На мгновение он стал неподвижен, а затем начал вращать палочки так, словно его назначили отбивать ими барабанную дробь на параде. Затем принял позу готовности перед боем, поставив одну ногу перед другой, согнув колени; правую руку, держащую палочку, он отвел назад за шею, вторую руку выставил вперед, словно в ней находился меч. Первая палочка скользнула вперед, вторая поднялась вверх и назад: палочки скрестились, и Кэтрин узнала символ искусства, увиденный ею ранее. Все это напомнило ей работу замысловатого часового механизма – невидимых зубцов и колесиков. Сначала движения были размеренными, но постепенно ускорялись, все быстрее и быстрее, ярость и сила нарастали, пока Кэтрин не услышала, как палочки буквально рассекают воздух на тысячи прозрачных нитей.

Майкл наступал на невидимого противника; его дыхание было прерывистым и резким. Он отпрыгнул в сторону, заблокировал воображаемый удар, упал на колено и уничтожил противника ударом палочек по ногам. После этого он снова поднялся, слегка подпрыгивая на пальцах ног, словно боксер. От увиденного у Кэтрин захватило дух. Она стояла в предвкушении следующей жестокой схватки.

Она подумала о том, что все это время он тренировался, держал себя в форме, чтобы… убивать. Зачем? Кого именно он собирался убить? Что давали ему боевые искусства и чего не в состоянии была дать католическая Церковь? Если не действует молитва, то, возможно, палочки убедят.

Кэтрин шагнула назад от сцены, которая совсем недавно вызвала бы у нее отвращение и которая теперь…

В ее памяти неожиданно всплыло воспоминание из далекого прошлого, когда она совсем маленькой девочкой отправилась на поиски родителей. Она подошла к их спальне. Дверь была открыта, и она увидела их. В центре комнаты стояла ее мама, а рядом, на коленях, обняв руками мамины колени, прильнув головой к ее животу, сидел отец. Мама, словно благословляя его, положила руки ему на голову. Они оба были одеты, на секс не было и намека. Но в их позах, наполненных теплом и лаской, в их взглядах, полных нежности и понимания, Кэтрин увидела нечто такое, что было на порядок выше сексуального наслаждения, романтики и мирской любви. Это была всеобъемлющая и всепоглощающая Любовь. Не каждому было дано лицезреть ее, и далеко не каждому испытать.

Когда Кэтрин смотрела теперь на Майкла, ее образы изменились: в центре комнаты она представила себя, а Майкл обнимал ее, стоя на коленях. Он прижался лицом к ее животу, а она положила руки ему на голову.

И ощущение, которое эти мысли пробудили в ней, было настолько сильным, что она практически перестала контролировать себя и чуть не закричала.

Она заставила себя выкинуть из головы это воспоминание и мысли о Майкле и бросилась бежать по коридору, а ковер на полу приглушал звуки ее шагов.

Находясь в танцевальной студии, Майкл остановился, тяжело дыша и обливаясь потом. Он видел в зеркалах множество своих отражений, шея и челюсти выдавали его напряжение.

Впервые после тренировки он не чувствовал себя заново рожденным.

В его сне женщина двигалась к центру картины, и теперь он мог лучше разглядеть ее. Она была в белом, обута в сандалии, на которых осела пыль древних дорог. Женщина стояла у входа в храм с протянутыми к нему руками. Казалось, она хочет обнять Майкла и завести его в храм. Она улыбалась.

Воспоминание о сне вызвало в нем дрожь; боевые палочки выпали из рук и со стуком упали на деревянный пол.

Женщиной из сна была Кэтрин.

– Жаль, что я не могу видеть, – сказала она до этого. – Я хочу видеть то, что видит Сабина.

И тогда он ответил:

– Ничем не могу вам помочь.

Но на самом деле он мог помочь ей, потому что знал, что видела Сабина. В его снах присутствовали храмы и дороги, караваны с верблюдами, люди, мирно сидящие у костра и тихо беседующие под звездным небом. Но он не мог признаться в этом Кэтрин, ведь тогда бы ему пришлось рассказать ей и об остальном… что ему хотелось очутиться в этих объятиях, позволить ей завести его в храм. Но этого он сделать не мог, ведь туда, куда направлялся он, больше никто не мог попасть.

Майкл поднял пангамотовые палочки, глубоко вздохнул и снова начал упражнения.

На третьем этаже штаб-квартиры ФБР, что находилась на пересечении Десятой-стрит и Пенсильвания-авеню в Вашингтоне, округ Колумбия, в научно-криминалистической лаборатории трудились спецагенты.

Начальник отдела по изучению отпечатков пальцев Уолли Уолтерс пытался определить принадлежность отпечатков, взятых с голубого «мустанга», который обнаружили неподалеку от парка Касл Рок в Северной Калифорнии. Отпечатки совпадали с теми, что обнаружили на двери исследовательской лаборатории близ Сан-Хосе. Уолтерс работал над улучшением их изображения на компьютерном мониторе при помощи специальной программы, которая преобразовывала изображения в цифровой формат. На завершающем этапе исследования он собирался отослать их в отдел по опознаванию отпечатков пальцев, который являлся самым крупным подразделением внутри ФБР, насчитывающим более двух тысяч сотрудников.

– Дело дрянь, Уолли, – обратился к нему ассистент, вошедший в комнату с коричневым пакетом, в котором лежали сандвичи. – Мы не можем утверждать, что Кэтрин не совершила преступление. Все это слухи и домыслы. Вам с сыром или копченой говядиной? Возможно, свитки были украдены, а возможно, и нет. Может, именно она убегала тогда из квартиры Стивенсона, а может, и нет. Устроить взрыв в лаборатории могла она. Я думаю, вот этот со сливками и сахаром. Нам необходимо откопать что-то серьезное, чтобы привлечь ее к ответственности.

Уолли развернул свой сандвич.

– Именно мужчина, что был с ней, загрузил программу в компьютер. Есть вероятность, что она заходит в Интернет.

– Эй, а может, мы возьмем ее по статье восемнадцатой, например, – сказал ассистент, имея в виду статью законодательства Соединенных Штатов, которая запрещает передачу за пределы штата и государства какой-либо информации, содержащей угрозу похищения или причинения телесных повреждений. – Теоретически, если Александер проявит неосторожность и оставит в Интернете комментарии, содержащие угрозу, мы могли бы засадить ее лет на пять.

– Если она потеряет самообладание, – сказал Уолли, резко выпрямившись и сосредоточившись. Уолтерс работал в этом подразделении с того момента, как его отделили от отдела по опознаванию и оно стало частью научно-криминалистической лаборатории. И как раз когда он решил, что знает о своей профессии все и работа стала для него скучна, неожиданно появилось превосходное дело, вновь вселившее в него веру в американскую преступность.

Вот такое дело. Система обнаружила соответствие.

– Так-так, – сказал он, когда прочел имя человека, оставившего эти отпечатки. – Вот теперь мне интересно…

Крик взбудоражил ее подсознание.

Проснувшись от испуга, Кэтрин вгляделась в темный потолок, пытаясь вспомнить свой сон. Она посмотрела на часы, стоявшие на ночном столике: было немного за полночь. Она провела во сне лишь несколько минут.

Она прислушалась к тишине. От чего она проснулась?

Еще один крик, как будто от боли.

Она приподнялась. Похоже, кричал Майкл.

Кэтрин лежала в постели, когда он час назад вернулся из спортивного зала. Она слышала, как он тихо вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь.

«Почему ты не оставишь меня в покое?»

Кэтрин спрыгнула с кровати и побежала по номеру. Ее ночная сорочка развевалась в лунном свете. У двери Майкла она остановилась. Ей послышалось, что он тяжело дышит и стонет, как обычно стонут больные.

– Отец Гарибальди? – позвала Кэтрин. – С вами все в порядке?

Она прижалась ухом к двери. Ей послышалось всхлипывание.

– Отец? – позвала она. Затем постучала: – Майкл!

Открыв поскрипывающую дверь, она заглянула в комнату. Сквозь окно вливался лунный свет и освещал спутанные простыни и одеяло, кучей лежащее на полу. Майкла мучили кошмары, его тело блестело от пота. Когда она увидела, как его голова мечется на подушке, а на лице изображена мука, она зашла в комнату.

– Майкл?

Его глаза были закрыты, зубы стиснуты, на шее проступили вены. На нем не было рубашки, и она увидела, как изгибались и напрягались мышцы на его груди и руках, в то время как он боролся с невидимым демоном.

Кэтрин подошла к кровати и наклонилась над ним. Она положила руку ему на плечо и нежно потрясла его.

– Майкл, это всего лишь сон. Проснитесь…

– Нет, – пробормотал он. – Не надо… Она присела на край кровати.

– Проснитесь, – резко сказала она. – Вам снится кошмар. Майкл…

– О боже!

Его глаза моментально открылись.

– Вам все приснилось, – прошептала Кэтрин. – Все хорошо. Это был просто сон.

Он сделал глубокий вдох и, вздрогнув, выдохнул. Затем приподнялся на кровати, несколько раз моргнул, стараясь разглядеть ее лицо. Неожиданно он обнял ее и уткнулся лицом в ее шею. Кэтрин автоматически прижала его к себе. От сдерживаемых рыданий он дрожал.

Они долго сидели так, не говоря ни слова. Он тихо дышал ей в шею. Затем отпрянул.

Кэтрин увидела, что его щеки влажны, и вытерла их.

– Как вы? – спросила она.

– Вы вернули меня из очень темного места, – прошептал он.

Он некоторое время смотрел на нее; в его глазах она увидела страх. Эта ничем не прикрытая уязвимость потрясла ее.

– Хотите поговорить об этом? Он кивнул.

Кэтрин вернулась в свою спальню и надела халат. Туго завязав пояс, она притронулась к кулону-ягуару, висевшему на ее шее, и сжата его. Перед ее глазами пронеслось воспоминание: золотой крест, лежащий на обнаженной груди Майкла…

Она зажгла в гостиной свет и, когда Майкл вышел, увидела, что он полностью оделся. На нем была рубашка в клетку и джинсы; он даже надел носки и ботинки!

Майкл посмотрел на нее, и их взгляды встретились. Кэтрин показалось, что в этот момент комната куда-то сместилась, даже свет стал несколько иным. Она снова почувствовала прикосновение его рук, вспомнила, как обхватила его обнаженную мускулистую спину, как он касался ладонью ее волос и прижимался губами к ее уху.

– Простите за то, что разбудил вас, – извинился он.

– Я не спала. Хотите рассказать мне о своем сне?

Он подошел к мини-бару и достал бутылку холодной воды «Эвиан».

– Сон был ужасен. Я рад, что вы разбудили меня.

– И часто вам снятся кошмары?

Майкл долго не отрывал губ от бутылки, выпив почти всю воду, и затем вздохнул. Затем подошел к окну, раздвинул шторы, и в комнату влился холодный серый свет луны. Кэтрин смотрела на его неподвижный широкоплечий силуэт на фоне далеких звезд.

Когда ответа так и не последовало, она сказала:

– Чуть раньше я искала вас и увидела в комнате для танцев. Я наблюдала за вами. Пангамот – это вовсе не средство самозащиты. Оно призвано убивать. Зачем вам все это?

– Я занимаюсь этим по многим причинам, – тихо ответил он.

– Вы когда-нибудь… убивали?

– Пангамотом? Нет. – Он отошел от окна и присел в кресло, стоявшее напротив дивана, лицом к ней. Он смотрел на бутылку, что держал в руках.

– Вы бы сдержались, – спросила она, – если бы я вас ударила?

Он резко поднял голову.

– О боже, Кэтрин, я бы никогда не причинил вам боль. Вы должны верить моим словам. Пожалуйста, больше никогда не бойтесь меня.

– Я понимала, зачем вам это. Раньше, когда думала, что ваше искусство похоже на карате, что это средство самозащиты, я относилась к этому спокойно. Говорила себе, что вы занимаетесь этим для выработки внутренней дисциплины, для поддержания формы. Но теперь я в замешательстве.

– Вы хотите знать, каким образом могут сочетаться сан священника и навыки борьбы?

– Да, – ответила она. «И я хочу понять, почему мое тело так бурно реагирует на голос моего разума и сердца, который говорит мне, что здесь что-то не так». «Майкл, – хотелось ей закричать, – мне не по душе то, что я узнала о вас. Но еще ужаснее то, что я знаю теперь о себе».

Он, казалось, тщательно взвешивает слова, которые собирается сказать:

– Я вырос в доме, где основным средством общения были побои. Сначала отец бил, а вопросы задавал потом. Пьяный или трезвый – не имело значения. Из-за этого я стал совершенно несносным мальчиком, местным хулиганом, у которого не было никаких авторитетов. Однажды ночью мы с друзьями хорошо набрались и решили нанести визит в местную церковь. Священник не стал звонить в полицию. Вместо этого он послал за отцом Пуласки, здоровенным поляком из прихода в противоположной части города. Этот человек отошел со мной за церковь и навалял мне таких тумаков, что мне век этого не забыть. Затем он записал меня на занятия по карате, проходившие в молодежной христианской церкви. Это и было началом моих успехов на поприще боевых искусств. И тогда я узнал, что…

– Что вы узнали?

Он смотрел не нее ясным взглядом.

– Внутри меня находится нечто, что я должен контролировать. Я не могу этого описать, но осознание этого ужасает меня.

– С этим и был связан ваш кошмар?

– Кэтрин, в нашем квартале стоял магазинчик, типичная семейная лавка. Мне было шестнадцать. Владельцем был пожилой человек, имени которого я не помню. Он приехал из Европы и говорил с сильнейшим акцентом. Его жены уже несколько лет не было в живых, и он заправлял магазином в одиночестве. Приятный старик, который всегда угощал детишек конфетами.

Однажды вечером я зашел в этот магазин. В тот момент я был единственным покупателем. Магазин закрывался. Он всегда называл меня Майки и вот он сказал:

– Выбирай поскорее, Майки, я не хочу пропустить вечерние новости.

И в тот момент зашел малолетний негодяй. Он был старше меня, но более худой и, видимо, находился под кайфом. Он подошел к кассе и достал пистолет, потребовав деньги. Меня он не заметил. Старик стоял за прилавком и говорил что-то вроде: «Зачем ты делаешь это, сынок? Ты загубишь всю свою жизнь». Старик увидел, как я иду по проходу. Я остановился. Хулиган не видел меня. Старик смотрел на меня. Как будто остановили кадр. Минуту казалось, что стоит абсолютная тишина, как будто земля на мгновение прекратила свое движение. Старик не отводил от меня взгляда, который умолял меня сделать хоть что-то. Но я не шевельнулся. Я просто стоял. И тогда парень застрелил старика. Выпустил в грудь три пули. Негодяй перепрыгнул через прилавок, схватил деньги и убежал.

И теперь, Кэтрин, – продолжал Майкл, – я вижу это во сне. Я снова стою в том магазине. Я просто стою, в то время как у невинного человека отнимают жизнь.

– В этом нет вашей вины. Вам было лишь шестнадцать…

– Я был как минимум на пуд тяжелее того парня, но я и пальцем не шевельнул.

– Он был вооружен.

– Но я мог напасть сзади. – Майкл встал. – Как бы то ни было, именно после того события я стал вести себя агрессивно и даже думал, что было бы неплохо разрисовать церковь граффити изнутри.

– И как же вы стали священником?

– По этому пути меня направил отец Пуласки.

Майкл пошел в свою спальню и минуту спустя вернулся, держа в руке часы. Кэтрин часто видела, как он достает и заводит их. Это были антикварные часы на цепочке. Смотря на них, Кэтрин думала о том, что они наверняка принадлежали какому-нибудь выдающемуся предпринимателю викторианской эпохи и украшали его не менее выдающийся живот.

– Он подарил мне их за день до смерти, – сказал Майкл, протягивая часы ей. – Ему их подарил его наставник, которому, как я предполагаю, они достались от его наставника. Часы очень старые, надпись читается с трудом…

Кэтрин взяла часы и положила себе на ладонь. Майкл ходил по комнате.

– Отец Пуласки был крепким, мужественным поляком, который всегда разговаривал настолько громко, что уши закладывало. Когда я признался ему, что думаю о том, чтобы стать священником, он воскликнул: «Парень, да служение Господу – твое призвание!» Я спросил: «Что я должен сделать?» Он закричал: «Сам ответь, мальчишка, ответь сам!» – Майкл остановился у окна и приложил руки к стеклу. – Отец Пуласки был настроен против новой мессы. Он продолжал служить мессы на латинском языке до последнего дня, несмотря на то что получил приказ перейти в белое духовенство. Я помню, как к нему пришел епископ. Отец Пуласки закричал: «Отлично! Теперь месса будет проходить на английском языке! Можно же оставить хоть немного латинской! Ну, можно же хотя бы оставить «Кирие!» – «Господи, помилуй!» Никто из нас не осмелился напомнить ему, что эта фраза была единственной во всей мессе, которая говорилась на греческом языке! – Майкл посмотрел на Кэтрин. – Отец Пуласки собрал все свои накопления и отправил меня в университет, где я узнал, что обладаю способностями к математике и информатике. Когда я наконец получил диплом по информатике в 1984 году, мне было уже двадцать семь, и к тому моменту я уже шесть лет находился в сане священника.

Кэтрин аккуратно положила часы на кофейный столик.

– Майкл, почему вы до сих пор со мной? – спросила она. – Почему вы так и не вернулись в свой приход, где будете надежно защищены от опасности?

– А почему вы все еще здесь? Почему вы не вернетесь к своим раскопкам или в какой-нибудь университет, где будете надежно защищены от опасности?

Кэтрин смотрела на свои руки, разглядывая ладони, будто читала по руке свою судьбу. Затем начала:

– Я рассказывала вам о своей матери, о ее работе. Мать была милой, кроткой, набожной женщиной. Она бы никогда не осмелилась критиковать чью-либо веру. Она проповедовала веру. Но Церковь разглядела в ней угрозу. И поскольку она преподавала в католическом колледже, Церковь имела право порицать ее. Сначала она сопротивлялась; наконец, из Рима была послан человек для серьезного разговора с ней. Человек этот был монахом-доминиканцем и работал в инквизиции.

– Ее не существует с тысяча девятьсот шестьдесят пятого года.

– Я знаю. Ее назвали незапятнанным именем – Священной конгрегацией по вероучениям. Однако инквизицией она называлась в течение шестисот лет. И просто потому, что ее называют иначе последние тридцать четыре года, не означает, что сущность тоже изменилась. Я знаю, чем Конгрегация занимается, отец. Цель ее деятельности – слежение за безопасностью Церкви, и я знаю, что подобные дела совершаются в полнейшей секретности. – Она кивнула головой и понизила голос: – Да, я знаю о Конгрегации все: как созывается суд, в котором судья зовется советником, а его помощник – комиссаром, и как они расследуют дела, представляющие потенциальную опасность для Церкви. Они пытались работать через священника из нашего прихода, отца Маккинли. Он приходил в наш дом и приказывал матери прекратить атаку на Церковь, но она всегда вступала с ним в горячие дебаты и говорила, что Церковь обязана реагировать на нужды верующих. Я полагаю, что, когда на сцену вступил представитель Ватикана, отец Маккинли воспринял этот шаг как личное поражение в попытке сдержать еретически настроенную женщину. Он чувствовал себя униженным ею.

– И что же случилось?

– Конгрегация подготовила письменные рекомендации Папе, в которых говорилось о необходимости лишить мою мать должности в колледже, а также квалификации, дающей право преподавать римско-католическое вероучение. Ей даже сказали, что отныне она не является католическим теологом и ей запрещается писать и издаваться. И она пошла на уступки. Однако отцу Маккинли этого было недостаточно. Я никогда не забуду то воскресенье… Мне было десять лет. Во время своей проповеди Маккинли рассказывал о ереси и все время смотрел прямо в глаза моей матери. Момент был ужасным. Прихожане молчали. Все смотрели на нас. Держа голову высоко, мама поднялась и вышла прямо во время мессы. Больше она в церковь не возвращалась.

После этого, – продолжала Кэтрин, – в церковь мы ходили с отцом вдвоем. Я ощущала на себе взгляды людей, а в школе дети выкрикивали имя моей матери, добавляя, что мы все сгорим в аду. – Кэтрин закрыла глаза. Перед ее глазами внезапно пронеслось незваное воспоминание: пятиклассники хихикают и шепчутся, в то время как она в наказание стоит на табурете, ее лицо горит от стыда, а по ногам течет струйка.

– Люди не знали, – продолжала Кэтрин, – что каждое воскресное утро мать проводила свою службу. Она продолжала веровать, но не желала совершать таинства. Поэтому она уже не принимала причастия.

– Поэтому вы и покинули Церковь?

– Нет, это произошло позднее, когда умер мой отец. – Кэтрин поднялась с кресла и подошла к окну, где стоял Майкл. Она прищурилась от ярких лучей, исходящих от пирамиды у казино «Луксор», которые походили на дорогу в другую галактику. – Он уехал в Африку для совершения мирной миссии, – тихо продолжала она, – взяв с собой лекарства и Библию. В стране случился переворот – одно племя восстало против другого. Когда добрались до миссионеров, их казнили как шпионов. Отца, священника и трех монахинь. Это показывали в новостях – фотографии их тел мелькали у меня перед глазами снова и снова…

– Я помню эту историю. Я не знал, что это был ваш отец.

– Его привезли обратно и по всем канонам организовали его похороны. Его похоронили на католическом кладбище. Мама умерла несколько месяцев спустя – воспаление легких, говорили доктора, но я знала: она умерла, потому что у нее разорвалось сердце. Родители очень любили друг друга, они отдавали себя друг другу целиком и без остатка. Мать не видела смысла в жизни без отца. – Она посмотрела на Майкла. – В ночь перед своей смертью мать сказала, что хочет, чтобы ее похоронили рядом с могилой отца, чтобы они навеки остались лежать рядом. Но это было возможным только в том случае если она исповедуется и ей отпустят грехи. Она согласилась после стольких лет изоляции от Церкви, которую она так любила…

Кэтрин сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, зная, что Майкл смотрит на нее.

– Мать попросила меня послать за священником. Я позвонила в церковь, и пришел не кто-нибудь, а отец Маккинли. И я не могу этого описать, но в его глазах было нечто такое, что, когда он вошел в больничную палату я почувствовала, что этот человек празднует победу. Он подошел к кровати матери. Он вел себя так, словно пришел подвести итог, сыграть последнюю партию игры за власть, победителем в которой мог быть лишь один. Мама хотела умереть спокойно и поскорее встретиться с отцом. Но отец Маккинли…

Я вышла из палаты. Не надо было делать этого, но я поступила именно так. Я подумала, что мама хочет переговорить с ним с глазу на глаз. Я не знаю, что именно произошло, но спустя некоторое время отец Маккинли вышел с красным от гнева лицом и пронесся мимо меня, не сказав ни слова. Я вернулась в палату, где застала маму в слезах, я поняла, что ей так и не дали исповедоваться и не отпустили грехи. Получалось, что она должна была умереть, оставаясь католичкой, которой не отпущены грехи. Я сделала все возможное. Я даже попыталась найти другого священника, но было уже слишком поздно.

Она услышала, как Майкл что-то шепчет. Слова были не совсем четкими, но похоже, он произносил «Ora pro nobis» – «Молись за нас».

– Мать не стали хоронить рядом с могилой отца, не разрешили ее оставить и на освященной земле вообще, похоронили на общем кладбище. Она всего лишь хотела остаться навеки с человеком, которого любила. – Кэтрин повернулась к Майклу. – Отец Гарибальди, имела ли право земная церковь, обычный мужчина, называемый отцом, осудить мою мать на вечное одиночество или, возможно, вообще на небытие?

– Я не могу дать вам ответа, – ответил он, – не зная, что именно произошло между вашей матерью и отцом Маккинли. Но если ваша мать исповедовалась напрямую Богу, – добавил он осторожно, – то тогда она прощена.

Кэтрин вспомнила мать, лежащую в больничной палате, готовую покинуть этот мир. Мать утешала дочь, а не дочь успокаивала мать. «Не печалься, – прошептала Нина, – я буду рядом с отцом».

Но была ли она рядом со своим мужем?

– Что случилось с матерью после смерти? Где теперь ее душа, и была ли она у нее?

– Мы не обладаем душой, мы и есть душа. Обладаем мы телом – недолговечным.

– И что происходит после смерти?

– Когда мы умираем, нас награждают любовью Господа, который теперь становится к нам ближе.

– А если человек умирает, не исповедовавшись? Ему дорога в ад?

– Поскольку я священник, то должен рассказывать о наказаниях в аду. Но мое сердце отказывается принимать тот факт, что Отец наш Небесный мог бы приговорить своих детей к вечным мукам.

– А как же чистилище?

– Я верю в то, что чистилище существует, и полагаю, что мы пребываем там до тех пор, пока кто-нибудь на земле не помолится за нас.

– Значит, молитвы живых влияют на судьбу душ покойных?

– Да.

– Вы помолитесь за мою мать?

– Да. Но и вы можете помолиться со мной.

Она отвернулась от него, от пейзажа грешного, манящего города.

– Если молитва будет исходить от меня, ничего не получится.

– Почему же?

– Потому что я не верю.

– Вы хотите, чтобы я поверил за вас?

Она посмотрела на него.

– Я хочу верить. Хочу верить так, как верила мама.

– Кэтрин, стремление попасть в рай дано нам от рождения. Главное – найти потом дорогу домой.

Как? Ей очень хотелось это знать.

– Что ж, теперь я понимаю, – проговорил Майкл, отходя от окна. – Я пришелся вам не по душе сначала из-за отца Маккинли.

Она наблюдала за ним, пока он допивал остатки воды и поставил потом пустую бутылку на верхнюю полку мини-бара.

– Причиной тому был не только отец Маккинли, – сказала она. – Я вообще чувствую себя неуютно с глубоко верующими людьми.

– Поэтому вы и не хотите замуж за Джулиуса?

Ее брови поднялись.

– С чего вы это взяли?

– Не знаю. Может, вы что-то подобное сказали или не сказали.

– Джулиус религиозный человек, он соблюдает все правила и повинуется всем законам своей религии. Я бы не ужилась с подобным человеком. Он бы постоянно напоминал мне о том, что со мной что-то не так.

Майкл смотрел на нее минуту, затем спросил:

– Вы так сильно ненавидите католичество?

– Я люблю католичество. Это прекрасная религия. Хотя я больше не верю в Бога, я скучаю по фимиаму, святым, Деве Марии, утешению и душевному спокойствию. Мне этого страшно не хватает. Все это у меня отобрали.

– Вы можете получить все назад.

– Нет. – Она посмотрела на улыбающегося Майкла, и ей вспомнилось, как дети с интересом смотрели на симпатичную монахиню и красивого священника и думали: «Пропадает зря красота». Она подумала: «Сколько же девушек в приходе отца Майкла питали к нему тайные чувства…» – Майкл, католичество – истинная вера?

– Я считаю ее истинной.

– Если бы вы оказались тогда у постели моей матери, что бы вы сделали?

– Я бы спросил, раскаивается ли она в грехах своих, и затем отпустил бы их. У отца Маккинли были свои счеты с вашей матерью, но это никак не должно было повлиять на отпущение грехов.

– И она теперь с отцом? Они вместе?

– Не могу вам ответить, но уверен, что молитва поможет.

Она кивнула, затем сказала:

– Как бы то ни было, теперь вы знаете, что пангамот огорчает меня. Это из-за бессмысленной и жестокой смерти отца. – Она повернулась к нему. – Я отвергаю насилие как таковое. И мне не по себе от того, что вы…

– Понимаю, – произнес он.

Но Кэтрин слышала в его голосе жесткость. И на часы он смотрел так, словно пытался отыскать на циферблате час своей гибели. Он неожиданно оживился.

– Я собираюсь подышать свежим воздухом, – сказал он резко.

Она моргнула.

– Я с вами.

Он направился к двери.

– Я, пожалуй, пойду один. Ложитесь спать без меня. – И он ушел.

Кэтрин так и продолжала смотреть на дверь, недоумевая по поводу произошедшего. Затем быстро оделась и вышла вслед за Майклом.

Ночной швейцар, чистящий пылесосом ковер в коридоре, сказал, что мужчина, только что вышедший из их номера, поехал на лифте на крышу. Швейцар добавил, что наверху находятся сад, фонтаны и языческий храм. Кэтрин уже ехала в лифте, а швейцар что-то еще говорил ей вслед.

На крыше находились несколько гостей города. Пустынный ветер был настолько холодным и пронизывающим, что, когда Кэтрин проходила среди папоротников и пальм, она думала, что ее вот-вот осыплет снегом. Она увидела, что Майкл стоит у края крыши лицом к черной пустыне, зловеще расстилающейся за чертой ярко освещенного города. Она подошла и встала рядом с ним, наслаждаясь холодным прикосновением ветра, развевающего ее короткие волосы.

Не смотря на нее, Майкл сказал:

– Знаете, как я почувствовал, что чем-то отталкиваю вас? Что пангамот наводит на вас ужас? Что я пугаю вас?

Он повернулся к ней лицом, и она увидела в его глазах гнев, как будто он только что проснулся от кошмарного сна.

– Кэтрин, вы спросили меня, почему я все еще с вами, почему я не ухожу в свой тихий приход. Я расскажу вам то, что не рассказывал никому, даже отцу Пуласки. – Он говорил быстро, как будто опасался, что храбрость покинет его. – Долгое время я считал, что тот случай в магазине был послан мне специально, чтобы я осознал необходимость служить Господу. Что он послал меня в тот момент и в то место для того, чтобы коренным образом изменить мой путь и направить к себе. Ведь поэтому я и стал священником. Но… В мою голову начали закрадываться сомнения. Не в отношении веры, а в отношении моего призвания. – Он выждал некоторое время, будто желая увидеть ее реакцию. Затем продолжил: – В течение многих лет я ни разу не видел этого кошмара, но потом он вернулся, и теперь я переживаю события того вечера снова и снова. Образ старика преследует меня даже днем. Я стал похож на помешанного, думаю лишь об одном.

– Серьезно?

– Я думаю, все дело в совести, которая дает о себе знать после стольких лет.

– Но почему? Майкл, откуда вам знать, что вам бы удалось спасти его?

Ветер стал еще более свирепым и холодным. Кэтрин обхватила себя руками, хотя на ней была куртка. Но Майкл, на котором была надета лишь рубашка, казалось, о холоде даже не думал.

– Дело не в этом, Кэтрин! Вы не знаете, что я чувствовал в тот день, когда получил духовный сан. Вовсе не радость. Я не ликовал, а почувствовал облегчение. Я почувствовал, что наконец прощен за бездействие в тот вечер. Но боже мой, священником становятся не по этой причине! Человек становится священником для служения Господу, а не потому, что стремится спрятаться от своей совести! Я говорил себе, что если буду служить Богу, то искуплю вину, но это не так. Я принял духовный сан для собственного спасения. Я стал священником из эгоистических соображений. Я притворщик!

– Майкл…

– Кэтрин, я сказал вам, что ездил в Израиль в отпуск. Это не так. Я совершал паломничество. Я отправился туда для того, чтобы понять, гожусь ли я на то, чтобы стать настоящим священником. И потом я очутился на Синае и оказался замешанным в истории со свитками, которые могут пролить свет на послание Божье. И именно поэтому я все еще с вами: я хочу узнать, содержатся ли в свитках ответы на мои вопросы.

– Какие вопросы, Майкл? Следует ли вам дальше идти по выбранному пути?

Он промолчал.

– Если я не права, – закричала она, и ветер разнес ее голос по пустыне, – в чем же тогда дело? Скажите же мне!

– Не могу. Пока не могу. А может, не смогу никогда. – Он неожиданно взял ее за плечи, чем немало испугал Кэтрин. – Вы действительно желаете мне помочь? Вы испытываете ненависть к священникам, но хотите помочь одному из них? – Он посмотрел на небо, на звезды и затем на нее. – Кэтрин, знаете ли вы, что вы клубок парадоксов? Вы говорите, что питаете отвращение к насилию, но в то же время яростно сражаетесь против всего мира. Вас вот-вот убьют, но вы и глазом не моргнете. Мы с вами одинаковы, Кэтрин, вы и я. Мы старые гладиаторы, мы лишь сражаемся на разных аренах. – Он попытался улыбнуться. – В пангамоте из вас вышел бы грозный соперник.

– Бороться легко, – сказала она. – Трудно…

– Что?

– Я любила отца, Майкл. Я его боготворила. – «Гадкая девчонка, – сказала сестра Иммакулата, стаскивая Кэтрин с табурета. – За твоим отцом послали. Может, он вдолбит тебе в голову хоть немного уважения». – Именно после того, как мать порвала с Церковью, отец и стал колесить по миру с миссиями. Все считали, что отцом двигало стремление искупить грехи своей жены. Когда его убили, я наговорила матери страшных вещей. Я обвинила ее в его смерти. Господи, помоги мне, Майкл, я не хотела причинить маме зла. И потом, когда несколько месяцев спустя ее не стало, а я так и не попросила у нее прощения!

Кэтрин заплакала, и, когда она сказала «Черт побери», Майкл заключил ее в объятия, закрыв от пронизывающего ветра пустыни. Он обнимал ее, а она пыталась сдержать рыдания, пыталась взять себя в руки. Он шептал:

– Услышь нашу молитву, Господь, мы просим тебя о милости: и поскольку, любя всех людей этого мира, свою любовь ты оставил и для рабы своей Нины Александер, приведи ее в обитель мира и света и сделай ее своей святой. Даруй вечный покой душе ее, Господи, освети ее вечным светом. Упокой душу ее. Мы молимся через Господа нашего, Иисуса Христа. Аминь.

– Аминь, – прошептала Кэтрин. Она так и оставалась в его объятиях. И, когда она почувствовала, что его рука стала гладить ее спину и ее саму охватила внезапная страсть, она отпрянула. Ей было необходимо, чтобы на них подул ледяной ветер. – Нам лучше вернуться в номер, – сказала она, отвернувшись, чтобы вытереть слезы и скрыть стыд, испытываемый ею оттого, что Майкл увидел ее плачущей. Ее щеки горели. Ее страсть к нему только росла в ней; ее ужасала прогрессирующая в ней потеря самоконтроля. – Нам предстоит завтра много работы, – добавила она.

– Кэтрин, – сказал он, – насчет завтра…

Она обернулась.

– Что насчет завтра?

– Боюсь, нам придется уехать из этого отеля.

– То есть?

– Я думал, что вы спите, когда я вернулся из спортзала, поэтому и решил отложить разговор до утра. – Он сделал паузу. – После тренировки я отправился в парилку и, выйдя, обнаружил свой шкафчик открытым. Мой бумажник исчез.

– Исчез? То есть его украли?

– Я доложил об этом менеджеру, но они не надеются так просто отыскать его. Кэтрин, если не считать ваших двадцати долларов, мы без гроша.

– Вам нужно спуститься сюда, мистер Хэйверз, – сказал Тедди. – Происходит нечто странное.

Когда Майлз повесил трубку и стал подниматься с постели, Эрика зашевелилась под атласными простынями цвета утренней зари.

– Дорогой?..

– Мне нужно проследить кое за чем, дорогая. Спи.

Накидывая на себя красно-коричневый халат из шелка-сырца ручной работы и затягивая на подтянутой талии пояс, он наблюдал за тем, как Эрика вновь засыпает.

Спустившись в подземный коммуникационный центр, оборудованный многомиллионной аппаратурой, Майлз прежде всего посмотрел на специальный факсимильный аппарат, на который приходили переводы из Каира. Лоток был пуст. Хэйверз также не получил обнадеживающих новостей и от трех специалистов из «Диануба», которым поручил независимое исследование любых документов, связанных со свитками Сабины.

– Что случилось? – спросил он. – Доктору Воссу пришли новые письма?

Тедди не составило большого труда взломать систему Университета «Фрирз», а затем и почтовый ящик доктора Джулиуса Восса. Несмотря на то что Тедди наткнулся на программу шифрования, защищающую содержание сообщений, ею оказалась «Кип-аут», защитная программа, разработанная «Диануба Текнолоджиз». Тедди получил доступ к почтовым сообщениям Джулиуса, однако он никак не мог помешать компьютерам Сети университета посылать предупреждения ее пользователям, сообщая им, что система была взломана и их электронные сообщения были прочитаны. Но это и не имело никакого значения. Тедди знал, что в данном случае ему не было нужды соблюдать осторожность. Ведь в этой игре все знали, что все следили за всеми же!

Первое сообщение появилось прошлым вечером, загадочное послание от какого-то англичанина, который просто написал: «Кэтрин жива, с ней все в порядке». Тедди и Майлз были поставлены в тупик, подумав, что доктор Александер, видимо, уехала из страны. Однако потом Воссу пришло еще одно сообщение, и на этот раз от жителя Денвера, который писал о том же. Через несколько минут последовало третье письмо, из Сиэтла, такого же содержания, как и первые два, но еще со словами «и она не убивала Дэниела Стивенсона» Когда пришло четвертое – «Свитки все еще у нее, и она подарит их людям, когда закончит работу над ними», – Тедди немедленно принялся выслеживать отправителей, но в итоге не обнаружил никакой связи между ними и доктором Александер.

До этого момента поток сообщений любопытного содержания все продолжался. Послания были одинаковы и для Тедди уже не представляли интереса. До этого момента.

– Нет, не электронная почта Восса, – сообщил Тедди. – Нечто очень странное. Взгляните. – Тедди сидел в своей обычной позе за компьютером, откинувшись назад в кресле, держа клавиатуру на коленях, упершись руками в бока. Его пальцы походили на десять маленьких поршней. Тедди никогда не смотрел на клавиатуру. Его взгляд был прикован к монитору, как будто сеть из нейронов и дендритов создавала невидимый мост от монитора к его мозгу и далее к его пальцам, в то время как остальные части его тела являлись в этой системе посторонними элементами. – Я зашел на канал под названием «Семейство кошачьих». – Хэйверз знал, что Тедди говорил о чате, или о «чате в реальном времени». Молодой гений любил расслабиться, заходя туда время от времени, чтобы узнать последние веяния, затрагивающие виртуальное пространство, и одновременно поглощать еду «ходячих компьютеров». Хэйверз заметил, что сегодня в меню у Тедди присутствовали «Скитлз» и «Дин-Дон», которые он запивал «Снапл». – Они разговаривали о «Лос-Анджелес Лейкерз», – объяснял Тедди, – когда вдруг… Что ж, взгляните сами.

Хэйверз посмотрел на монитор. После обычной новости дня, сообщения о статусе пользователей и памятки на экране появился диалог.

[кошачий_туалет] Как планируете отрываться на Новый год 8-}

[цельсиЙ] Майк, разница – два

<СЕРВЕР> К нам приходит Фрэнси! [email protected]

– И что же мы ищем? – спросил Хэйверз. Он видел лишь привычное пустословие; интернет-чаты заменяли бары, где подвыпившие посетители вели разговоры ни о чем.

– Постойте, – сказал Тедди.

[Майк] Привет, Фрэнси!

[кошачий_туалет] Здравствуй, Фрэнси. Откуда ты?

[Фрэнси] Доктор Кэтрин Александер прячется от убийцы. Она невиновна. За ней охотятся Злодеи. Передай другому.

<СЕРВЕР> Фрэнси покинула канал.

– Что?! – воскликнул Хэйверз.

– Вот как распространяется это послание. Люди заходят в чаты и выходят, успев сказать, что доктор Александер невиновна.

Майлз пододвинул стул и расположился у соседнего монитора. Он стал заходить в чаты, воспользовавшись своим старым именем – Мститель. Он находил все новые и новые чаты.

<СЕРВЕР> Добро пожаловать в #Планеты

[фигги2] Привет, Мститель! Угощайся «колой».

*фигги2 передает Мстителю «колу»*

<СЕРВЕР> К нам приходит Лунный_песик! [email protected]

[тИп] фигги2, ответь на мои вопросы

[Лунный_песик] Кто-то пытается убить Кэтрин Александер. Свитки у нее, и она защищает их, чтобы отдать их потом нам

<СЕРВЕР> Лунный_песик покинул канал

– Похоже, – сказал Хэйверз, – что наша умница-доктор бегает по барам. Причем заходит в чаты, видимо, совершенно наугад. Если бы нам удалось каким-то образом предугадать ее следующий шаг, оказаться в чате раньше нее, то нам бы удалось заполучить ее ведущий адрес.

<СЕРВЕР> Кому за сорок. Не теряйтесь. Мои услуги /сообщ. Красотка

[сливки] Рождественский шопинг! Амммммм!!!!

[ТоТо] Размер шестой, наверное. Нет, скорее восьмой. Голли, ты здесь, девчонка?

<СЕРВЕР> К нам приходит Мейнард! [email protected].ас. us

[сливки] Привет, Мейнард. Ты эм или жо?

[Голли] ТоТо: ходила впустить кота в дом. О чем это мы там?

[Мейнард] Скажите всем, что теперь знаете, что доктор Кэтрин Александер НЕ убивала Дэниела Стивенсона. Она Н.Е.В.И.Н.О.В.Н.А. И ПОЛИЦИИ *не удастся* схватить ее

<СЕРВЕР>Мейнард покинул канал

– Мистер Хэйверз, это не доктор Александер, – сказал Тедди, принявший уже не столь расслабленную позу. Он сидел прямо перед двумя мониторами, за которыми следил одновременно. – Эти ведущие адреса принадлежат абсолютно разным людям! – Глаза Тедди горели, словно два опала, когда он зачарованно смотрел на экраны. – И они разбросаны по всей карте! – добавил он, заходя в чаты и покидая их со скоростью, не уступающей бойцам Кэтрин Александер.

– Кто они такие? – спросил Хэйверз, зайдя в чат #Геология как раз в тот момент, когда на экране появилась надпись:

[Карлос] Скажите копам оставить доктора Александер в покое

<СЕРВЕР> Карлос покинул канал

Тедди пожал плечами. От непрерывно поглощаемого сахара его жесты были живыми и энергичными. У Тедди был такой вид, словно его напрямую соединили с компьютерами. Он напечатал «#Молнии», нажал клавишу ввода, и на экране появилось приветствие: «Здравствуйте, Мышь». И в следующую секунду:

<СЕРВЕР> Карлос! [email protected] покинул канал

– Карлос! – взревел Тедди, ведь Карлос на его глазах вышел из последнего чата.

Тедди покинул «#Молнии» и зашел в «#Немецкий»

[ЛедиГрэй] Hola, мышь. Извиняюсь. Wie geht's. я в Испании, а ты где?

[корВет] Теперь у нас пять стран, брат!

<СЕРВЕР> К нам приходит Фигги2! ashame@ppp26. cac.psu.edu

[Троя] Привет Фигги2. Halo мышь

[Троя] мышь

[фигги2] Скажите всем в Deutschland, что Кэтрин Александер не убивала Дэниела Стивенсона, ни у кого не крала свитки, она хочет, чтобы ее оставили в покое, и она знает секрет нового тысячелетия. Передай другому

<СЕРВЕР> фигги2 покинул канал

Тедди рявкнул.

– Не верю! Провода накалены! Эта красавица Александер пополняет ряды своих сторонников со скоростью света!

Хэйверз молча проверял чаты. Принцип ему тоже был абсолютно ясен: пользователи читали сообщение, выходили из чатов, присоединялись к новым канатам, где оставляли полученную информацию, затем к другим и так далее – так новость передавалась «из уст в уста».

#Автомобили

[ЛедиГрэй] Тут человек в беде. Катарина Александер. Скажите всем, что ей нужна помощь

<СЕРВЕР> ЛедиГрэй покинула канал

#СтараяЛюбовь:

<СЕРВЕР> К нам приходит Корвет! Johnson@ix-ch/2-04.ix.netcom.net

[лоза] Пришлось валять дурака в компании семьи):-(

[господин] Привет, Корвет! У тебя он есть?

[Корвет] Кэтрин Александер…

Хэйверз резко поднялся и засунул руки в карманы своего дорогого халата. За исключением жужжания вентилятора и непрерывного журчания водопада в «пещере», находящейся в дальнем углу подземного помещения, единственным звуком, наполняющим комнату, было щелканье двух компьютерных клавиатур – пальцы Тедди работали, словно два маленьких пулемета. В его глазах отражался свет мониторов, на которых информация менялась, как кадры в кинофильме. Все эти чаты, клубные комнаты, существовавшие лишь в микросхемах и цифровой сети: имена без людей, слова без голоса, комнаты без стен…

И всего лишь через девять дней, спустя минуту после наступления Нового года, все эти чаты и их завсегдатаев воедино свяжет новая программа Майлза, «Диануба 2000».

Власть.

#джаз:

[чак] не знаю. Может, Нов. Орлеан? Et vous?

<СЕРВЕР> К нам приходит Корвет! Johnson@ix-ch/2-04.ix.netcom.net

[ЖИРЫ] Эй, Вет!

[чак] Bonjour

[Корвет] Передайте всем, что Кэтрин Александер…

#Кому за сорок

[Мидвич] Не знаю, на чем остановить свой выбор: Стонхендж или Перу. Ну, ладно, ты-то откуда:)

<СЕРВЕР> К нам приходит Жиры! [email protected]

[ДельтаКом] Почему именно Перу?

[ДельтаКом] Прибрежная полоса, что скажешь?

[ДельтаКом] Добро пожаловать, Жиры

[ЖИРЫ] Послушайте. Помогите женщине, которая скрывается со свитками…

– С чего все началось? – спросил Майлз. – Еще сутки назад Кэтрин Александер называли Антихристом – теперь она героиня.

Тедди покачал головой.

– Выяснить это невозможно. Это могло начаться в любом чате, во время Сетевой конференции или даже Сетевой игры. Причем масштабы все растут! Вы только посмотрите: на наших глазах в чат вошли трое, и минуту назад мы видели их в других чатах. Пользователи подхватывают новость, заходят в новые и новые чаты с такой скоростью, что я не в состоянии уследить за процессом. Вся Сеть ожила! Они даже не знают, о ком именно идет речь, но помочь ей все же не отказываются. Хозяин, эта девка завладела всеми чатами!

Хэйверз понимал, что имя Кэтрин Александер упоминалось не только в чатах – в Сетевых конференциях о ней тоже только и говорили; везде, где люди могли общаться, разговор так или иначе заходил о ней; электронная почта также разносила новость по всему земному шару. От Исландии до Новой Зеландии, от Йоханнесбурга до Германии люди готовы были оказать помощь человеку, о котором не знали ничего. Хэйверз был уверен, что теперь по Сети путешествовала и ее фотография, которую уже увидели миллионы глаз.

«Я подарю эти свитки людям». И хватило же у нее смелости сказать такое на весь мир! Жители киберпространства не славились глубоким пониманием ценности человеческой жизни, однако в этом деле они проявили себя с неожиданной стороны. Они могли сказать что-нибудь наподобие «Беги, Кэти, беги», хотя она, возможно, за минуту до этого плюнула им в лицо.

Наблюдая за тем, как Тедди мчится по виртуальным просторам, словно маньяк по цунами, Майлз улыбнулся и кивнул. «Отлично, доктор Александер, отлично, – думал он. – Вы не оставляете мне выбора». Пришло время выпускать тигру свои смертоносные когти.

И повеселится же он!

Четвертый свиток

Я повстречала Сэтвиндер на рыночной площади города, по которому свободно бродят коровы, ведь они считаются священными животными.

Сэтвиндер была врачом, однако, поскольку она была женщиной, ей разрешали лечить лишь представительниц своего пола. Мы встретились в домике звездочета, и, когда выяснилось, что родились под одним тем же знаком, мы подружились. Все оставшееся время, что я провела в Индии, я общалась с Сэтвиндер, которая учила меня тому, чего я еще не умела, а я делилась с ней своими секретами.

Сэтвиндер была последовательницей человека, являвшегося сыном Господа Саваофа и родившегося от девы по имени Майя. Он проповедовал жизнь целомудренную, смиренную, лишенную материальных богатств, но наполненную добротой. Его последователи ожидают его возвращения на Землю, которое ознаменует конец света. Он справедливо рассудит праведных и грешников и сотворит новую жизнь. Его зовут Будда, и жил он на Земле пять тысяч лет назад.

Ты спросишь меня о личной жизни, дорогая Перпетуя. Мне нечего рассказать тебе. Как и прежде, я одинока. В караване Корнелия Севера был один человек, тоже ученый. Рыцарь. Он попросил моей руки, но я отказала, потому что давно оставила надежду на брак и создание семьи. В моем сердце существовало место лишь для одного; я была движима лишь вопросом, который собиралась задать Праведному.

Пребывая на индийской земле, я многому научилась, но самые важные и прекрасные откровения еще ожидали меня. Я уже говорила, что мы вечны, что мы возвращаемся к Началу и что смерть выдумали. Но в нашей земной жизни мы словно мореплаватели, которых неведомо куда уносит шторм. Мы должны найти дорогу домой.

И я нашла ее, Перпетуя. Оказывается, так легко было ее отыскать, что ты просто изумишься. Следующие три Истины – это три тропы, это путеводная звезда, которая приведет тебя домой, к твоему Началу и вечной жизни.

От путешественников я узнала о Боге по имени Логос – Слово произвело на свет Плоть, – чьи последователи рассказали о том, что их Бог произнес одно лишь Слово – и появилась Вселенная. Корнелий Север объявил, что уходит из Индии. Я решила не отставать от него, ведь на этот раз караван направлялся в Александрию – дом Логоса. Я надеялась, что наконец на этот раз я найду Праведного.

 

День десятый

Четверг,

23 декабря 1999 года

Кэтрин забеспокоилась. В поисках Майкла она обошла весь отель, но так и не нашла его.

Проснувшись на рассвете, она обнаружила, что его нет. Из ее кошелька пропали последние двадцать долларов. У Кэтрин возникла мысль, что, возможно, решив возместить украденные деньги, он отправился в казино.

Несмотря на то что ее глаза были прикрыты невероятных размеров солнечными очками и полиция вряд ли знала о том, что теперь она блондинка, Кэтрин продолжала опасаться, что ее узнают. Как-то раз Майкл сказал: «Вас могут похитить фанатики, но и это не самое страшное». Но теперь, видимо, мир изменил свое отношение к ней. Мнение общества стало прямо противоположным. Когда она проходила мимо киоска, в глаза ей бросился заголовок газеты: «ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!» Ее фотография прилагалась. Кэтрин уже знала, что в статье говорилось о волне, накрывшей Интернет.

Слова, сказанные ею в Сети, возымели немыслимый эффект. Утром по радио она услышала реакцию детектива Шапиро из Санта-Барбары на происходящее: «Мы не обвиняли ее. Мы лишь хотели задать ей несколько вопросов. По словам свидетелей, ее преследуют вооруженные лица, и мы считаем, что, скорее всего, она невиновна в гибели Дэниела Стивенсона».

И все же Кэтрин не собиралась расслабляться. Находясь у киоска и размышляя о том, куда мог пойти Майкл, она продолжала наблюдать за толпой. Однако все были увлечены происходящим в фойе, которое по размерам не уступало футбольному полю.

Она собиралась отвернуться, как вдруг заметила стенд с аудиокассетами. Среди прочих на нем лежала кассета с надписью «Церковные песнопения 3», записанная в Испании. Она автоматически купила запись, попросила принести счет в номер и положила кассету в свою голубую спортивную сумку. И тут она увидела Майкла, направляющегося к лифту-космическому кораблю. Рясы на нем не было. Он выглядел как обычный турист.

Помчавшись по фойе, она догнала его у подножия статуи богини Афины, размером с трехэтажный дом, которая на самом деле была не более чем видеопроекция.

– Майкл, я искала вас повсюду! Он поднял футляр от ноутбука.

– Нам нужен был новый аккумулятор.

Кэтрин заметила, что Майкл держал в руках и свою черную сумку с пангамотовыми палочками. Он огляделся но сторонам и тихо сказал:

– Хорошие новости. Нам не нужно так срочно уезжать. Мне удалось найти немного денег, которых нам хватит на некоторое время. – Когда же она вопросительно посмотрела на него, он добавил: – Не волнуйтесь, ваши двадцать долларов я не тронул. Я стоял у дверей казино и собирался было войти, но не стал этого делать.

– Но как?..

– Объясню позже, – ответил он. – Нам лучше поскорее вернуться в номер, пока вас не заметили.

Майкл взял ее за руку, и Кэтрин почувствовала, как по ее телу пронеслась волна. Ей вспомнился предыдущий вечер на крыше отеля и то объятие. Она спала беспокойно. Перед ее глазами стоял образ Майкла, без рубашки, в лунном свете. Он безжалостно сражался с невидимым противником.

Ей приснилось, что он поцеловал ее.

– Я подумал еще об одном интернет-сайте, который нам стоило бы посетить…

Но тут путь им преградили двое мужчин. Один из них показал правительственное удостоверение и произнес:

– Доктор Кэтрин Александер, пройдите с нами, пожалуйста.

– Простите, – сказал Майкл, – не могли бы вы немного подвинуться?

– Это дело государственной важности…

– Да? А вы тогда кто? – раздраженно спросил Майкл. – Джек Лорд?

– Просто пройдите с нами, пожалуйста, доктор Александер, – обратился агент к Кэтрин, не обращая внимания на ее спутника.

– Я думаю, вам стоит оставить эту даму в покое.

– Сэр, будьте добры, не вмешивайтесь. – Мужчина взял Кэтрин за руку, но Майкл не заставил себя ждать. Удар, еще один удар, и незнакомец уже летел на пол с выражением удивления на лице.

– Беги, Кэтрин! – закричал Майкл. – Беги!

Она ринулась в толпу, расталкивая людей. Обернувшись, Кэтрин увидела, как Майкл схватил за волосы второго человека и бросил его так, словно он был тряпичной куклой. Мужчина, которому довелось испытать на себе первый удар, уже встал на ноги и надвигался на Майкла, демонстрируя приемы карате. Кэтрин уже было отвернулась, когда заметила, что его товарищ поднялся с пола, вытер кровь из носа и побежал за ней.

Она что было сил помчалась сквозь толпу. Люди стояли небольшими группами. Кэтрин почти наскочила на багажную тележку, проезжавшую мимо. Пробегая мимо площадок, с которых отправлялись лифты, заканчивавшихся огромной зеркальной стеной, Кэтрин заметила в отражении агента, пробирающегося сквозь толпу, заполняющую огромное фойе.

Впереди находился подземный аттракцион, Лабиринт Минотавра. У входа в пещеру висела веревка с табличкой «ВНИМАНИЕ: ЗАКРЫТО ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ. НЕ ВХОДИТЬ».

Кэтрин мгновенно перепрыгнула через веревку и погрузилась в кромешную тьму. Она обернулась на мгновение и увидела, что ее преследователь не отстает.

Сооружение представляло собой точную копию лабиринта на острове Крит, в котором, по легенде, обитал человек-чудовище с головой быка, питающийся людьми, затерявшимися в черном, как смоль, туннеле. По лабиринту плавали на лодках.

Кэтрин решила бежать по узкой тропинке, идущей вдоль главного канала. Ее плечи задевали за стены, имитирующие неровную поверхность скалы. Воздух был влажным.

Она остановилась на минуту и прислушалась. Кэтрин оказалась в кромешной тьме. Засунув руку в сумку, она нащупала ручку-фонарь, включила его, и узкий проход пронзил тончайший луч света. Кэтрин стояла в нескольких сантиметрах от воды.

Решив, что где-то должен находиться аварийный выход, дверь кладовой или кабины оператора, она направилась вперед, в бездну.

Она понятия не имела, каким был этот аттракцион, но он как минимум должен был быть захватывающим и создавать ощущение опасности, которая исходила от Минотавра. Наверняка здесь должна была воспроизводиться запись тяжелого дыхания, ужасающего рева, возможно, по стене двигались громадные тени, означающие, что чудовище приближалось и готово было сожрать свою жертву…

Вдали что-то громыхало, и Кэтрин направилась в сторону, откуда эти звуки доносились. Тонкий луч осветил стену, и Кэтрин увидела, что находится лицом к лицу с человеческим скелетом, висящим в металлических кандалах.

Она осторожно ступила вперед. В стене были вмонтированы фонари, которые в рабочее время явно должны были мерцать, создавая соответствующую атмосферу. Кэтрин несколько раз поворачивала в сторону в надежде, что сможет выбраться из лабиринта, но постоянно натыкалась на тупик, иллюзорную дверь, с первого взгляда выглядевшую совсем как настоящая, или на проход, который, казалось, уходил вдаль, но стоило ей завернуть в него, как она тут же понимала, что опять стоит перед стеной. Сумасшедший лабиринт, как в мультфильме о Роуд Раннере, если забыть о том, что в данном случае смеяться было не над чем.

Кэтрин пыталась не поддаться панике. Она говорила себе, что находится всего лишь в развлекательном парке, что шумное фойе отеля совсем рядом, над ее головой. Но до нее не доносилось ни звука, а единственный луч света исходил из ее крошечного фонарика – луч, который был уже не таким ярким, как прежде. Можно ли заблудиться в этом лабиринте? А вдруг аттракцион закрыли на несколько дней или даже недель и ни один работник не зайдет сюда еще долгое время? А вдруг архитекторы были настолько талантливы, что у них получился настоящий лабиринт Минотавра, в котором несчастные жертвы находили свой последний приют?

Кэтрин остановилась и напрягла слух. Но услышала она лишь свое прерывистое дыхание и стук сердца, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Кэтрин подошла к перекрестку, на котором красные колонны обрамляли фрески, изображавшие грациозных акробатов и богинь-змей с обнаженной грудью. Она уже видела похожую картину? Или это была та же самая фреска?

«Я хожу кругами?»

Она попыталась вспомнить, в каком направлении повернула в прошлый раз. Направо. Теперь она повернула налево, идя вдоль стены на ощупь, стараясь не оступиться и не упасть в канал. Ведь в ее сумке находились хрупкие папирусные свитки – чтобы они мгновенно канули в Лету, многого не требовалось.

Она остановилась и снова прислушалась. На этот раз ей что-то послышалось. Она пошла на звук и оказалась на перекрестке. Свет. Выключив фонарик, она поняла, что видит и без него.

Кэтрин пошла на свет. Размышляя о том, откуда он может исходить, она вдруг оказалась у выхода из пещеры. Кэтрин с ужасом поняла, что стоит у того места, откуда и вошла в лабиринт. Всего лишь в нескольких сантиметрах спиной к ней стоял агент, который, видимо, разглядывал толпу.

Она стала медленно отходить назад, стараясь двигаться так, чтобы не привлекать внимание прохожих, если вдруг те заметят ее в темноте. Ведь если подобное произойдет, агент тут же обернется. И, двигаясь назад, Кэтрин заметила табличку, которой раньше не видела: «Осторожно! Это настоящий лабиринт. Ходить пешком запрещено. Заходить в лабиринт в нерабочее время воспрещается».

У Кэтрин стало сухо во рту. Конечно же, эту табличку повесили для того, чтобы добавить острых ощущений.

Если бы лабиринт и вправду был таким опасным, он был бы обнесен забором.

Кэтрин вгляделась в черную пропасть за своей спиной. Фонарика хватит ненадолго, и, уж конечно, ей очень будет его не хватать, если она снова собирается описывать круги.

Она посмотрела на агента. Он стоял не шевелясь.

Где же Майкл?

Кэтрин встала так, чтобы темнота полностью скрывала ее, и продолжала наблюдать за агентом. Когда Кэтрин увидела, что он обернулся и обвел взглядом пещеру, ее сердце на мгновение замерло. И когда он приблизился к веревке и стал прищуриваться, Кэтрин отошла назад еще дальше. Он собирался войти!

Она напрягла память, пытаясь вспомнить легенду о Лабиринте Минотавра, который был задуман так, чтобы из него невозможно было выбраться. Очевидно, идея его копии была такой же. Но согласно легенде, греческий герой по имени Тезей уничтожил чудовище…

Быстро покопавшись в сумке, Кэтрин нащупала кассету, которую купила незадолго до этого. Разрывая целлофановую обертку, она чуть не уронила кассету. Открыв коробочку, не сводя глаз с агента, она стала вытягивать пленку до тех пор, пока у нее не вышла приличных размеров петля. Кэтрин оторвала нужный ей кусок пленки и затем быстро привязала один ее конец к фонарю, висевшему на стене. Убедившись, что пленка закреплена надежно, она стала отходить по узкому проходу в глубь пещеры, при этом аккуратно разматывая пленку с записями церковных песнопений.

Теперь она знала, что ходить кругами ей не придется. Поскольку она провела некоторое время в пещере, в свете фонаря она не нуждалась. К тому же таким образом она могла сэкономить запас энергии в нем. Теперь она двигалась достаточно быстро, продолжая следить за агентом, у которого, надо сказать, фонаря не было. У Кэтрин было еще одно преимущество: в отличие от агента она уходила в глубь пещеры во второй раз. Несмотря на это, осторожность присутствовала в каждом ее движении. Она старалась разматывать пленку бесшумно и одновременно запоминала траекторию своего движения, каждый поворот. Если она вдруг окажется в тупике и ей придется возвращаться, она сможет вычислить, что надо было повернуть в противоположную сторону. И все же, нащупав на стене завязанный конец пленки, она поняла, что сделала небольшой круг, даже не подозревая об этом.

Окруженная тьмой и охваченная страхом, Кэтрин перестала ориентироваться в пространстве. Она поняла, что, оказывается, в лабиринте человек делает повороты, но ему кажется, что он идет по прямой. Время от времени она останавливалась и прислушивалась к звукам. Она услышала, как в воду что-то упало. Затем ей послышалось, будто поскользнулся человек. До нее донеслось царапанье, затем резкий вдох и тихая брань.

Он все еще находился в лабиринте. Все еще преследовал ее. Словно Минотавр.

Наконец она увидела свет. Кэтрин разглядела незнакомые ей до этого фрески. На них не было акробатов – на этих фресках были изображены люди в странных одеждах, несколько странное небо, в котором парило нечто похожее на космические корабли.

И, перед тем как продолжить путь в поисках свободы, Кэтрин направилась в темноту, запомнив, куда идет, и разорвала пленку, бросив ее конец в воду на тот случай, если агент решит, что пленка может привести его к Кэтрин. После этого она направилась к свету.

Когда Кэтрин дошла до фресок, от чувства облегчения у нее закружилась голова. Она нашла выход из лабиринта! Как только она выберется из него, она что есть мочи бросится бежать прочь.

Но, выйдя из лабиринта, Кэтрин с ужасом поняла, что находится на одном из островов, окружавших отель, который сам стоял на острове. И тут она поняла, на каком именно острове находилась.

На том, что периодически уходит под воду.

Кэтрин обезумела от ярости. Агент вот-вот мог выйти из лабиринта. На тротуаре, видневшемся по ту сторону озера, толпами ходили люди. На противоположной стороне улицы стоял сказочно красивый отель «Бо Риваж», мерцающий на фоне утреннего неба. Как же добраться до берега и не намочить при этом свитки?

Пока Кэтрин размышляла о том, как ей покинуть остров, не возвращаясь при этом в лабиринт, она испытала внезапный приступ головокружения. Земля под ногами загрохотала.

«Атлантида» уходила под воду!

Повернувшись к входу в лабиринт, она увидела, как из темноты появляется агент. Кэтрин бросилась прочь от пещеры по направлению к церквям из белого мрамора. Уже четыре раза она была свидетелем их разрушения, и каждый раз церкви появлялись снова. Но Кэтрин помнила, что водная пучина вот-вот поглотит остров.

Грохот нарастал до тех пор, пока земля не затряслась, отчего девушка почти падала. Небольшие статуи стали падать. Хрупкие фонтаны свернулись и исчезли. Земля тряслась так, что Кэтрин показалось, что она попала в эпицентр настоящего землетрясения. Она увидела шарниры и пружины, с помощью которых создавался эффект «обрушения» колонн и портиков. Звук оглушал ее. Когда она услышала крики, доносившиеся из скрытых колонок, на мгновение ей показалось, что она находится на острове не одна.

Так и было. Агент заметил ее и уже бежал к ней.

Главная церковь стояла на холмике, на вершине изящной мраморной лестницы, украшенной изваяниями, вазами, кипарисами и фонтанами. Забираясь вверх по лестнице, Кэтрин обернулась и увидела, что агент уже совсем близко от нее.

Вода, окружавшая остров, заволновалась. Кэтрин крепче сжала сумку, не собираясь отдавать свитки. У забора уже начали собираться люди, приехавшие поглазеть на невиданное зрелище. Они кричали и скандировали. То тут, то там мерцали вспышки фотоаппаратов.

И вот остров стал тонуть.

Среди рокота и скрипа пришла очередь вулканических спецэффектов. В воздухе возникли клубы пара и дыма, вспыхнул огонь, и потекла лава. Кэтрин закашлялась, из-за дыма ничего не было видно, но она не останавливалась ни на секунду, продолжая двигаться в этом аду. Она почувствовала жар, исходящий от лавы. Кэтрин понятия не имела, что это было за вещество, однако выглядело оно так, словно и в самом деле было раскаленным.

Остров затрясся во все стороны; он разламывался на части.

Кэтрин потеряла устойчивость и упала на мрамор. Агент находился прямо у нее за спиной. Он схватил ее за лодыжку. Она пнула его ногой, но не попала в лицо, задев лишь его плечо.

Она услышала крики толпы. Ее видели? Почему руководство отеля не остановит программу?

А вдруг они просто не могут?

Остров продолжал разламываться, вода быстро поднималась, нижняя часть «Атлантиды», вмещавшая лабиринт, теперь уже полностью скрылась под водой. Над ее поверхностью оставался лишь храм, стоявший на возвышении.

Кэтрин продолжала карабкаться вверх. Ее обувь и джинсы намокли. Она держала сумку как можно выше, защищая ее от брызг. Одна из опрокинувшихся статуй пролетела прямо над головой агента.

Кэтрин услышала страшный треск. Подняв голову, она увидела, как начала раскачиваться гигантская статуя богини. Кэтрин попыталась вспомнить, в какую сторону эта статуя падала, ведь каждый раз она летела в одну и ту же сторону. Но в какую?

Статуя начала бешено вращаться на пьедестале, производя впечатление того, что тонна мрамора вот-вот обрушится. Но Кэтрин увидела, что внутри она полая.

Кэтрин снова упала; сумка выскользнула из ее рук. Агент снова схватил ее за лодыжку. Она рывком попыталась высвободиться. Поднимающаяся вода достигла основания лестницы и почти добралась до сумки. Толпа на берегу ревела от восторга. Теперь статуя раскачивалась из стороны в сторону и в любой момент была готова упасть.

Схватив сумку, Кэтрин взмахнула ею в воздухе и ударила агента по голове.

Но он не отпустил ее ногу.

Вода все поднималась. Кэтрин продолжала карабкаться вверх по лестнице, в то время как агент держал ее за ногу, поднимаясь вместе с ней.

Статуя угрожающе раскачивалась. Теперь поодаль на воде появились лодки – охрана отеля.

Они не должны были поймать ее.

Она пнула агента. И затем посмотрела на статую, после чего агент тоже поднял голову и на мгновение разжал руку. Высвободившись, Кэтрин вскарабкалась на самый верх и оказалась у храма, который теперь возвышался над бушующей водой в гордом одиночестве.

Агент поднимался. Кэтрин бросилась к противоположной стороне церкви, где четыре колонны и статуя пока еще продолжали стоять.

Кэтрин взглянула на берег и увидела, что на забор взобрался Майкл. Он спрыгнул на траву и принялся махать ей рукой, говоря тем самым, чтобы она прыгала в воду. Однако Кэтрин находилась слишком высоко, к тому же намочить свитки вовсе не входило в ее планы.

Статуя. Она вспомнила! Она падала не на остров, а прямо в озеро! Статуя находилась на поверхности воды еще некоторое время, потом исчезала под водой.

Кэтрин должна была действовать быстро.

Агент прыгнул к ней и схватился за ручку сумки. Их взгляды встретились. Его глаза светились от ликования.

И в этот момент статуя начала падение. Кэтрин закричала, что напугало агента. Она только и ждала этого. Молниеносный удар – и агент получил свое. Кэтрин повернулась и спрыгнула с мраморной площадки. Казалось, на некоторое время она застыла в воздухе – и вот Кэтрин уже была на пьедестале статуи. Ей удалось сохранить сумку сухой.

Теперь богиня лежала горизонтально в воде и быстро уходила под воду. Кэтрин побежала по громадному изваянию, постоянно поскальзываясь – статуя вращалась в воде, словно бревно. Едва Кэтрин добежала до головы, как агент спрыгнул с церкви, которая ушла под воду. Он схватился руками за край пьедестала, подтянулся и оказался на статуе.

Теперь Кэтрин находилась лишь в нескольких метрах от берега, но к этому моменту корона богини уже скрылась под водой, и Кэтрин по колено стояла в воде. Погружение продолжаюсь.

– Кэтрин! – закричал Майкл, протянув в ее сторону руки. – Бросайте мне сумку! Быстрее!

Она подбросила сумку вверх. Ее сердце замерло, когда она наблюдала, как сумка, а вместе с ней и ее бесценное содержимое делают в воздухе дугу и оказываются в руках Майкла.

Толпа взревела.

– Скорее! – закричал Майкл, повесив сумку через плечо и снова протянув руки к Кэтрин. – Прыгайте!

Она обернулась; агент не останавливался ни на секунду, хотя статуя уже полностью исчезла под водой. Теперь вода доходила им до пояса. Подплыли охранники, отчего вода вокруг взволновалась и статуя стала настолько интенсивно вращаться, что Кэтрин затошнило.

– Не двигайтесь! – раздалось из мегафона. – Мы вас спасем!

Озеро вздымалось. Кэтрин беспомощно посмотрела на Майкла. Прыгать было невозможно.

И вдруг в воздухе раздался оглушительный рев: статуя накренилась. Кэтрин вытянула руки, чтобы сохранить равновесие, когда статуя начала подниматься в воде.

Они остановили погружение и запустили процесс в обратную сторону!

На берегу творился полный кавардак, но Кэтрин удалось разглядеть полицейских, пробирающихся сквозь толпу к Майклу.

– Скорее! – продолжал кричать он, протягивая к ней руки. – Прыгайте!

Статуя поднималась все выше и выше. Агент находился уже за спиной Кэтрин, схватил ее за блузку. Охрана бросила ей веревку.

И Кэтрин прыгнула, оттолкнувшись от короны богини, и мгновение спустя оказалась в руках Майкла.

Она услышала, как толпа стала исступленно вопить и скандировать, после того как она упала прямо на него и он сжал ее в крепких объятиях. Майкл сказал:

– Скорее отсюда!

Они помчались сквозь толпу, оставив полицейских далеко позади, и, подбежав ко входу в отель, запрыгнули в такси. Шины завизжали, и машина умчалась прочь.

Джулиус не верил своим глазам. Он нашел то, что искал. Причем нашел случайно, в тот момент, когда смотрел на совершенно другой предмет. Вот, на этой странице было написано то, за чем все так рьяно охотились.

Конец истории. Кончина Сабины Фабиан.

Джулиус попросил у раввина Гольдмана старинную книгу, гигантских размеров том, который в свое время, видимо, был самым исчерпывающим каталогом древних документов: свитков, сводов законов, писем, различных рукописей, хранящихся в частных коллекциях. Джулиус знал, что некоторые из этих памятников древности были настолько малы или написаны непонятным языком, что в Интернете о них не упоминалось ничего. И когда он принялся листать книгу в надежде найти свод папирусов, его взгляд привлекла любопытная средневековая рукопись на латинском языке под названием «Фома Монмутский, предположительно XII в.». И рядом имя «Сабина Фабиан».

Джулиус был почти уверен, что Кэтрин и не подозревала о существовании этого пергамента: найти упоминание о нем в Интернете она не могла, а отправиться в библиотеку не рискнула бы.

Глядя на документ, он трепетал. Джулиус весьма неуверенно владел латинским, но и этих знаний ему хватило для того, чтобы понять: он может помочь Кэтрин.

Но вместо приятного чувства облегчения его охватило внезапное замешательство. Он вдруг засомневался в том, что ей вообще стоило рассказывать об этой рукописи. Он понял, что в нем соревнуются два чувства: совесть и любовь к этой женщине. Джулиус всегда придерживался жестких нравственных правил, не хотелось ему нарушать их и на этот раз. Однако он не желал и предавать Кэтрин.

Раздался телефонный звонок. Женский голос сказал автоответчику: «Доктор Восс, это Камилла Уильямз из «Новостей из уст очевидцев». Я бы хотела спросить у вас, не желаете ли вы принять участие в прямом эфире нашей передачи…»

Джулиус направился в кухню и резко нажал на кнопку «Стоп». Голос затих. Ему в голову пришла мысль отключить телефон, но вероятность того, что могла позвонить Кэтрин, все же оставалась.

Возвращаясь в гостиную к документу, который теперь не давал ему покоя, он поймал свое отражение в дверце микроволновой печи. Он подозревал, что, должно быть, выглядит несколько уставшим, но вовсе не был готов к тому, чтобы увидеть под глазами два темных пятна и впалые щеки. А стоило ли тому удивляться? В течение последних суток он почти не ел и не спал; словно сумасшедший, он носился от компьютера к компьютеру – от раввина Гольдмана к центральной библиотеке археологического факультета Университета Лос-Анджелеса и снова к раввину. Его мозг терзался одним вопросом: «Как помочь Кэтрин?» Ему не удалось отыскать упоминание фамилии Сабины ни в Интернете, ни в локальных сетях.

Джулиус случайно проговорился раввину Гольдману о своем поиске. Мудрый и спокойный ученый достал покрытую пылью книгу с потрепанными краями, вручил ее Джулиусу и, улыбнувшись, сказал: «По скорости она, возможно, и не сравнится с компьютером, но ее накопитель никогда не подведет тебя».

Джулиус направился к стеклянной раздвижной двери, ведущей на побитую дождем террасу, и вдохнул бодрящий океанский воздух. Солнца на террасе не было. Здесь находилась старомодная мебель из красного дерева, стояли горшки с розовой и красной геранью, лежала морская звезда, которую Кэтрин и Джулиус нашли однажды ночью после прилива.

В ту ночь они были близки во второй раз – на пляже под звездами. Но их блаженство было прервано неожиданным вторжением каких-то людей, шедших по берегу с мешками и фонарями. Вспомнив тот конфуз, Джулиус улыбнулся. Но ему тут же захотелось плакать. Кэтрин…

В конце концов ему пришлось рассказать полиции то, что ему было известно. Да, доктор Александер действительно завладела свитками. Нет, он не знает, каким образом ей удалось ввезти их в страну. Нет, ему неизвестно, где именно она их нашла. Джулиус говорил полуправду, стараясь не лгать, но в то же время не сболтнуть ничего лишнего. У него создалось такое впечатление, что его разрывают на части. Он спрашивал себя: где проходит граница между совестью человека и его любовью к женщине? Исключало ли одно другое? Он сделал печальный вывод: в данном случае исключало.

Его взгляд был устремлен к горизонту, вдаль, где над перламутровыми водами Тихого океана низко висели облака и узкие полоски света соприкасались с водой. А за горизонтом, в тысячах километров от него, находились Гавайи, где стоял отель «Галекулани», в котором они с Кэтрин впервые занимались любовью. Если бы только можно было повернуть время вспять – дни, времена года, возвратиться к тому времени, когда ты был еще невинным ребенком, и, зная, что ждет тебя впереди, не повторять ошибок.

Услышав звонок телефона, Джулиус насторожился, ведь это могла быть Кэтрин. Однако это был очередной корреспондент из бульварной газеты, предлагавший плату за интервью.

Надеясь, что Кэтрин все-таки позвонит ему, Джулиус понимал, что у Кэтрин не было такой возможности. Когда в его электронный почтовый ящик стали со всего света приходить сообщения о том, что у Кэтрин все в порядке, его компьютер выдал уведомление о том, что система шифрования взломана и почта была просмотрена. Кэтрин все-таки оказалась права.

Злясь на себя за свою беспомощность, Джулиус направился через весь дом к ванной. Сбросив пропитанную потом одежду, которую не снимал целые сутки, он встал под душ, сделав воду настолько горячей, насколько мог вынести. Но вода не помогла. Выйдя из душа, он продолжал чувствовать себя совершенно разбитым. Если он расскажет Кэтрин о рукописи Фомы Монмутского, он посодействует ей в замысле, который считает в корне ошибочным. Если же он не признается ей, ее поиски затянутся на недели или даже месяцы, что увеличит опасность, нависшую над ней.

Одеваясь, он вспомнил о телефонном разговоре с матерью этим утром: она позвонила сыну в расстроенных чувствах, когда услышала в новостях о Кэтрин.

– Ты несешь тяжелую ношу, Джулиус. Не нужно нести ее одному. Отдайся в руки Господа. Попроси Его направить тебя.

И Джулиус подумал об успокаивающей атмосфере синагоги, об Арке, в которой находились свитки Торы, одна-единственная лампа, символизирующая вечность света Торы, и над Аркой надпись на иврите: «Знай, перед кем стоишь».

Он решил отправиться в синагогу и помолиться.

Но тут в его ушах зазвучали давние слова отца: «Баал Шем Тов сказал: «Он там, куда ты впустишь Его». Джулиус прошел мимо ключей от машины. Открыв специальный ящик в комоде, он достал талит и тефиллин – молитвенное покрывало и амулеты. Джулиус читал шахарит каждое утро перед работой, но теперь он осознал, что молился автоматически, не вкладывая в молитву душу.

Теперь его молитва будет сознательной.

Взяв в руки один из амулетов, он положил баит – черную кожаную коробочку, в которой находились цитаты из Торы – на левую руку, затем обмотал предплечье черным кожаным ремнем, после чего сделал семь витков вокруг руки по всей ее длине, дошел до кисти и направил ремень по диагонали – между большим и указательным пальцами, произнося при этом:

– Барух, ведзивану ле-а-ни-а Тефилин – Да будет благословен велевший нам носить тефиллин.

Взяв в руки второй тефиллин, он поднес баит ко лбу, обмотал голову ремнем, сделав узел сзади, вытянул вперед руки и произнес:

– Барух, ведзинану аль мицват Тефиллин, Барух Шем кевод малхуто ле-олам ва-ед. – Да будет благословлен властвующий над нами Мицва тефиллин, да будет навечно благословенно славное Царство Его.

Джулиус размотал часть ремня и обвил его вокруг среднего, а затем безымянного пальца, после чего оставшуюся часть обмотал вокруг большого и указательного пальца, при этом произнося:

Перед тем как взять в руки талит – бело-голубое покрывало, украшенное в уголках бахромой, – Джулиус взглянул на часы, стоявшие на ночном столике. До полудня еще оставалось некоторое время, а это означало, что это все еще утро. Держа шелковое покрывало между вытянутыми руками, он произнес:

– Барух атта ведзиану леит'атеф ба-цицит – Да будет благословлен велевший нам облачиться в цицит.

Покрыв голову, плечи и тело талитом, Джулиус взял в руки Сиддур – молитвенник направился к стеклянным дверям, выходящим на террасу, и раскрыл их, впустив в комнату свежий воздух с океана.

Чистым, звучным голосом он произнес:

– Ш'ма Израель: Адонаи Элоену Адонаи Еад! Барах Шем Кевод Малхуто ле-олам ва-ед! – О, услышь меня, Израиль: Господь – Бог Наш, Господь наш единственный! Да будет вечно благословенно Царство Его славное!

Затем Джулиус открыл Сиддур и начал напевать:

– Барух атта Адонаи Элоену Мелех а-Олам – Да будет благословен Господь Бог наш, Властелин Вселенной. – Ветер разносил его голос по песку, по которому среди высушенных солнцем водорослей бродили чайки и перевозчики.

Джулиус начал раскачиваться в такт песни:

– Хамоци леем мин а-арец – Ты заставляешь появляться из земли хлеб.

Его голос становился все громче. Джулиус чувствовал, как его дух оживает, как священные звуки наполняют его рот и льются из его уст:

– Оссе маасе берешит – Ты создаешь.

И затем он отдался Амиде, Безмолвной молитве, заканчивающейся словами «Сим Шалом», что означает «Да будет мир».

Джулиус поднял глаза и увидел, что солнце встало над океаном, победив облака: над Малибу простиралось голубое небо и пляж был залит солнцем. Джулиус почувствовал в себе свежие силы, будто только что хорошо пообедал и поспал. Его ум был ясен. От замешательства и смятения не осталось и следа.

Он вошел в гостиную и посмотрел на репродукцию старинной рукописи в книге, которую ему одолжил раввин Гольдман. Теперь он четко видел свой путь. Он знал, как поступит.

Войдя в кухню, Джулиус набрал номер «Новостей из уст очевидцев» и попросил к телефону Камиллу Уильямз.

Пока он ожидал на проводе знаменитую ведущую, его глаза то и дело поглядывали на книгу-сокровище, в которой описывались последние дни жизни Сабины Фабиан – время и место ее смерти, а также то, что женщина скончалась до того, как люди узнали о ней.

«После нее осталось шесть свитков, в которых затрагиваются вопросы алхимии и магии, – четко было написано в книге. – В легенде говорится, что о седьмом свитке сведений нет, потому что он так и не был написан».

– Доктор Александер? – И еще более твердым голосом: – Доктор Кэтрин Александер?

Пожилая женщина, сидящая у окна, слегка толкнула Кэтрин и сказала:

– Думаю, он разговаривает с вами, милочка. Кэтрин подняла голову. В паре сантиметров от ее лица находился полицейский значок.

– Доктор Александер? Полиция аэропорта.

Кэтрин ощутила, как на нее устремились взгляды окружающих.

– Простите? – произнесла она.

Как только самолет подъехал к терминалу, бортпроводники попросили пассажиров не вставать с мест. Они открыли двери, и в салон вошли двое полицейских в штатском, в то время как еще двое, одетые в форму, остались стоять у выхода.

– Пройдите с нами, пожалуйста, – сказал человек, державший значок.

– Вы ошиблись. Моя фамилия не Александер.

– В таком случае предъявите, пожалуйста, документы, удостоверяющие вашу личность.

Она беспомощно пожала плечами.

– Мою машину угнали в Лас-Вегасе, а сумочка и багаж находились в ней.

Полицейский подошел к ней сзади, чтобы освободить проход, в то время как его товарищ сделал несколько шагов назад.

– Пройдите с нами, пожалуйста.

– Но вы меня с кем-то путаете.

– Это мы и выясним через несколько минут.

Международный аэропорт Лос-Анджелеса походил на самый настоящий сумасшедший дом. Вечно недовольные пассажиры были раздражены теперь еще больше: охрана усилилась, и досмотр стал еще более тщательным. Четверо полицейских вели Кэтрин по заполненному людьми терминалу. Двое в штатском находились от нее справа и слева, а те, что были в форме, следовали позади. Группа проследовала наверх, в кабинет, где беспрерывно звонили телефоны, беспокойные сотрудники аэропорта разрешали проблемы с отложенными рейсами, перегруженными компьютерами и очередным предупреждением о террористическом акте.

– Куда вы ведете меня? – поинтересовалась Кэтрин, увидев, что полицейские, по всей видимости, ищут пустой кабинет. – То есть это обычная процедура?

Когда ответа не последовало, Кэтрин заявила:

– Я знаю этот аэропорт. Ваш головной офис находится там, на входе со стороны Девяносто шестой улицы.

Сопровождающие посмотрели друг на друга. Наконец тот, что находился от нее слева, сказал:

– У нас возникла небольшая проблема. Слишком много народу. – Это был человек, показавший ей значок полицейского в самолете. Его напарник пока не проронил ни слова.

– Я арестована?

– Нет, мэм, нам лишь необходимо задать вам несколько вопросов.

До Кэтрин тут же дошло, что эти люди были вовсе не теми, за кого выдавали себя. Но, оглядев их более внимательно – высокий афроамериканец и блондин, немного ниже ростом, – она поняла, что эти двое вовсе не такие блестящие актеры. Несмотря на то что на них были приличные костюмы, их прически, походка и выражение лица выдавали в них чужаков. Кроме того, Кэтрин заметила, что люди, проходившие мимо них, были знакомы с этими двумя.

Наконец они зашли в кабинет. На стене висели плакаты с изображением кенгуру. Кэтрин увидела плюшевого коалу с рождественским венком на шее. В кабинете находилась девушка. Блондину достаточно было обменяться взглядом, как она тут же сказала:

– Конечно, я как раз собиралась на обед.

Девушка взяла свитер и сумочку, кокетливо махнула рукой мужчинам и вышла.

Блондин закрыл дверь. В кабинете воцарилась тишина. Он запер дверь на ключ, а его напарник сказал:

– Присядьте, доктор Александер. Много времени это не займет.

Кэтрин быстро обвела кабинет взглядом, заметив невыключенный компьютер.

– Я же сказала вам: я не Кэтрин Александер. Не будете ли вы так любезны объяснить, в чем дело?

Когда мужчины стали объяснять, что процедура установления личности не займет много времени, Кэтрин поняла, что они намеренно тянут время. Они кого-то ждали.

Она присела и сложила руки, стараясь выглядеть невозмутимой, в то время как работа ее мысли не останавливалась ни на секунду. Когда она заметила, что по посадочному коридору к ее выходу спешит полицейский, она смекнула, что он, видимо, ищет ее. Времени придумать нужную историю у нее почти не оставалось.

– Вы говорите, что ваш багаж был украден? – спросил афроамериканец.

– Именно так.

– В таком случае, ваше обращение в полицию должны были зарегистрировать.

– У меня не было на времени это. Я опаздывала на самолет.

– Вас кто-то встречает? За вас смогут поручиться?

– Послушайте, я хорошо знаю свои права. Если я арестована, я требую адвоката. И могу позвонить.

– Вы сможете позвонить буквально через несколько минут, доктор Александер.

– Прекратите называть меня так!

Мужчина посмотрел на ноги Кэтрин.

– Где вы оставили мокрую одежду?

Ее сердце замерло. В аэропорту «Маккаран» Кэтрин быстро переоделась, впихнув мокрые джинсы в мусорный ящик.

– Понятия не имею, о чем идет речь.

– Каким образом вы оплатили билет, если вашу сумочку украли?

– Билет уже находился у меня… в кармане. – Она пыталась сохранять спокойствие. Кэтрин приложила руку к кулону-ягуару, подаренному Дэнно.

Протягивая ей банкноты, которые он вытащил из пачки внушительных размеров, Майкл объяснил:

– «Антиквариат и оригинальные подарки Хартмана», что в фойе. Там было написано, что магазин открыт круглые сутки, вот я и решил, что они, должно быть, помогают отчаянным игрокам, просадившим все сбережения и готовым заложить ценные вещи.

Майкл продал часы отца Пуласки.

Кэтрин по инерции протянула руку к амулету Дэнно, но подарка лучшего друга у нее больше не было. Отправившись на поиски Майкла, она заметила ту же табличку, что и Майкл. Мистер Хартман отдал за кулон намного меньше, чем он действительно стоил, но Кэтрин знала, что Дэнно бы не обиделся. Он никогда не обижался на нее…

…Маленькая Кэтрин стоит на табурете. Сестра ведет урок для пятиклассников. По щекам Дэнно катятся слезы сочувствия. Девочка чувствует, как что-то щекочет ее ноги. Дети начинают хихикать, класс охватывает истерика, а Кэтрин Александер, чья мать, как считалось, несомненно будет гореть в аду, стоит и писает в трусы. Но потом смех затихает, в классе воцаряется тишина, детям становится стыдно за одноклассницу. И тишина давит на Кэтрин еще больше, чем смех, ведь она знает, что дети почуяли ее невыразимый стыд…

Кэтрин не сводила глаз со своей стражи. Блондин беспокойно ходил из стороны в сторону, постоянно поглядывая на часы, а высокий парень непрерывно жевал резинку.

Хэйверз находился на своем поле для гольфа, когда ему позвонили. Он извинился перед окружающими и удалился с мобильным телефоном. На проводе был Титус.

– Александер почти поймали в Лас-Вегасе.

– Вегасе? Но кто?

– ЦРУ.

– Как им удалось выследить ее?

– Понятия не имею, хотя догадываюсь, что у них имеется свой источник. Но не волнуйся, мы не упустили ее. Доктор Александер села на самолет в аэропорту «Маккаран» и недавно приземлилась в Лос-Анджелесе. ФБР послали за ней агента, но мой человек прибудет на место раньше.

– А ее попутчик?

– Билетный контролер в «Маккаран» сказал, что в самолет она заходила одна. Полицейские в Лос-Анджелесе говорят, что в самолете она сидела рядом со старушкой, и никто из пассажиров не подходит под его описание. Агенты в Вегасе вообще не уверены, был ли тот мужчина с самого начала с ней или это простой прохожий, решивший помочь даме.

– Кого ты посылаешь?

– Розенталя. Он находится рядом.

Телефон на столе зазвенел. Блондин поднял трубку. Послушав минуту, он сказал: «Дай ему этот номер» – и тут же повесил трубку.

– Так, Лайонел, – обратился он к своему напарнику. – Федералам кто-то помешал. Когда он доберется, он сначала позвонит на тот телефон и только потом зайдет, – сообщил полицейский, указав на телефон, стоящий на столе. – Его зовут Розенталь. Женщину мы должны передать ему. – Он подошел к двери. – Я пошел к «Юнайтед». Там какие-то беспорядки у стойки контролера.

После того как блондин ушел, Кэтрин обратилась к человеку по имени Лайонел:

– Говорю же вам. Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете.

– Все это вы выясните, когда сюда приедут из ФБР. Наша задача состоит лишь в том, чтобы высадить вас из самолета и задержать до их приезда.

Взгляд Кэтрин упал на газету, лежавшую на столе. Впервые за все это время первая страница не была посвящена ей.

– Итак, Лайонел, – начала она, – что вы можете сказать об убийстве О. Джей?

Молчание.

– Кто, по-вашему, совершил его?

Снова молчание.

Она сосредоточилась. Ей всего лишь нужно было на минуту остаться в кабинете одной.

– Можно стакан воды?

Он направился к двери, выглянул, сказал пару слов проходящему по коридору и мгновение спустя пластиковый стакан, наполненный водой, уже находился в руках у Кэтрин.

– Спасибо, – поблагодарила она. Сделав небольшой глоток, она прижала кончики пальцев ко лбу. – У меня раскалывается голова. Как вы думаете, здесь можно отыскать таблетку аспирина?

– Может, немного есть в столе.

– Не беспокойтесь.

Он явно не собирался уходить из комнаты. Увидев, как он разворачивает очередную пластинку жевательной резинки и кладет ее в рот, Кэтрин сказала:

– Знаете, от чего бы я сейчас не отказалась? Жуть как хочется покурить. Может, в столе найдется сигаретка…

– Не знаю, чей это офис, – сказал он резко, встав со стула. – Но нам не стоит тут копаться. Внизу есть автомат. Ни к чему не прикасайтесь.

Он запер за собой дверь.

Кэтрин еще раньше заметила автомат, в котором продавались сигареты; он стоял неподалеку, поэтому полицейский мог вернуться в любую минуту. Она помчалась к столу, но, подняв трубку, увидела, что на аппарате не написан номер.

– Черт побери!

Кэтрин прикусила нижнюю губу, изо всех сил напрягая память. Непременно должен был существовать способ выяснить номер этого телефона. Но какой?

И вдруг ее осенило. Схватив трубку, она мгновенно набрала 1-800-МОЙ-НОМЕР. Секунду спустя запрограммированный голос на другом конце линии сказал:

– Ваш номер 213-555-4204.

Кэтрин едва успела сесть на прежнее место, когда Лайонел вошел. Она заметила, что пачка была раскрыта, и от него исходил запах сигаретного дыма.

– Благодарю, – сказала она, взяв сигарету. Но, когда полицейский поднес к Кэтрин зажигалку, у нее возникла следующая просьба:

– Мне нужно в туалет.

– Доктор Александер… – начал тот.

– Я знаю свои права. Вы не можете запретить мне пойти в туалет. И вообще, вы взяли не ту. И хочу заметить, что у меня имеется несколько влиятельных друзей, и я непременно прослежу за тем, чтобы вас понизили до носильщика багажа…

– Хорошо-хорошо, – уступил полицейский. – Но сначала покажите свои карманы.

– Зачем?

– Простая мера предосторожности.

Она вывернула карманы джинсов.

– Видите? Напильников нет, бомб тоже.

– Хорошо, но давайте побыстрее.

Проведя ее к женскому туалету, он остановился и забрал у нее сигарету.

– На случай, если вы собрались устроить в мусорной корзине пожар.

– Вы слишком увлекаетесь детективными сериалами, Лайонел.

Оказавшись в туалете и оглядевшись по сторонам, к своему облегчению, Кэтрин увидела телефон-автомат. Засунув руку под блузку, она достала устройство дозвона в тональном режиме, которое запихнула в бюстгальтер прямо перед тем, как на борт самолета зашли полицейские. Сняв трубку телефона-автомата, Кэтрин набрала 1-0-АТТ и затем номер модема Дэнно. Записанный голос произнес:

– Пожалуйста, внесите доллар.

Молясь о том, чтобы нелегальный трансформатор сигнала Майкла работал и ноутбук был в этот момент включен, Кэтрин нажала на специальную кнопку и поднесла устройство к микрофону телефонной трубки. До нее донесся пятикратный сигнал, после чего голос программы сказал:

– На вашем счету двадцать пять центов. Раздались гудки.

Майкл ответил со второго гудка. Он ожидал, что Кэтрин позвонит.

– Меня задержали в аэропорту, – быстро проговорила она, не сводя глаз с двери. – Я наверху, в терминале «Брэдли», в кабинете «Кантас». За мной должен прийти агент. Его зовут Розенталь. Сначала они собираются позвонить ему и сообщить мое местонахождение. – Кэтрин продиктовала Майклу номер телефона в кабинете «Кантас» и повесила трубку.

Приехали сразу несколько автомобилей, остановившиеся на охраняемой территории.

– Подождите здесь, – сказал Розенталь. Он подал рукой знак людям, находящимся в автомобилях, чтобы те рассредоточились по территории согласно плану.

Двое встали у входа. Они полностью были готовы к встрече с агентами ФБР.

Розенталь сделал телефонный звонок из багажного отделения.

* * *

Телефон на столе зазвонил. Лайонел поднял трубку.

– Франклин здесь. Да, она с нами. Как вас зовут? Розенталь? Хорошо, вас мы и ожидаем. Поднимайтесь. Мы в кабинете в самом конце коридора.

Лайонел посмотрел на Кэтрин.

– Не знаю, что вы там натворили, хотя говорите, что ничего не делали, но дельце еще то: вас разыскивают серьезные люди.

Кэтрин улыбнулась и едва сдержалась, чтобы вытереть вспотевшие ладони о джинсы.

Розенталь. Это должен был быть Майкл.

В дверь резко постучали, и, когда Лайонел распахнул дверь, Кэтрин не поверила своим глазам – на пороге стоял высокий мужчина в черном пальто, черных кожаных перчатках и широкополой шляпе. Он совсем не был похож на федерального агента.

– Дел по горло, а? – обратился мужчина к Лайонелу. – Я избавлю ее от вас.

– Сначала нужно заполнить кое-какие документы…

– Подождите! – сказала Кэтрин. – Лайонел, не дайте ему вас обмануть. Это совсем не федерал.

– Извините, доктор Александер…

– Черт побери, я не доктор Александер, и вы не должны позволить ему увести меня! – Она мгновенно вскочила со стула и бросилась к двери.

Розенталь помчался за ней и тут же догнал ее, в то время как Лайонел уже достал оружие.

– Оставьте меня! – закричала она.

– Все в порядке, – обратился агент к Лайонелу. – Это лишнее. В холле меня ожидает подкрепление. Эта женщина опасна. Разыскивается в тридцати двух штатах.

– Уведите ее отсюда поскорее.

Когда агент повел ее по коридору, Кэтрин прошептала:

– Где вы достали этот маскарадный костюм?

– Позаимствовал. – Проходя мимо кабинета «Люфт-ганзы», Майкл быстрым движением снял пальто, шляпу и перчатки. – Сомневаюсь, что хозяину его не хватает.

Когда они подошли к лифту, двери раскрылись и перед ними предстали два человека в темных костюмах. Кэтрин заметила провода, исходящие от их маленьких наушников.

– Майкл…

– Вижу.

Он взял Кэтрин за руку, и они поспешили к эскалатору, присоединившись к группе стюардесс и сотрудников наземной службы, одетых в комбинезоны. Пройдя вперед, Майкл и Кэтрин очутились в толпе и исчезли в ней.

– Свитки в порядке? – спустя пять минут спросила Кэтрин, когда они уже мчались по Империал-Хайвэй в сторону океана.

– Женщине, что сидела рядом с вами, понадобилась помощь: она не могла снять свои вещи с верхней полки. Вот я и решил забрать вашу сумку.

– Хорошая идея пришла вам в голову – купить билеты отдельно друг от друга и не сидеть в самолете рядом. – Она присмотрелась к нему. На нем снова была обычная одежда. В туалете самолета он переоделся, так что, когда на борт зашли полицейские, перед ними в хвостовой части самолета сидел священник.

– Надеюсь, я вас не поранил, – сказал Майкл. Она рассмеялась.

– Вы пытаетесь вывернуть мне руку еще с момента нашей встречи!

– Так что же произошло?

Кэтрин рассказала о своих приключениях в аэропорту, и Майкл произнес:

– Когда трюк с водой и аспирином не сработал, с чего вы взяли, что сигареты как-то повлияют на него?

– Я заметила на его шее никотиновый пластырь. К тому же он постоянно кидал в рот новую жвачку. По всему было видно, что человек пытается бросить курить. Я рассчитывала, что он не упустит случая выкурить сигаретку и самому.

Майкл улыбнулся.

– Шерлок Холмс снова отдыхает. Она улыбнулась в ответ.

– Вы и сами не отстаете. Неплохо. – И тут же добавила: – Совсем неплохо для священника.

К ее удивлению, Майкл снизил скорость, свернул с шоссе и остановил автомобиль на траве. Он заглушил двигатель, повернулся к ней и сказал:

– Вы не можете представить себе, как сильно я волновался. Кэтрин, если они хоть как-то обидели вас…

– Нет, все в порядке, – успокоила его она, поразившись внезапно охватившим его эмоциям. Кэтрин улыбнулась, пытаясь не придавать этому моменту большого значения, но ее чувства начинали выходить из-под контроля. – Спасибо, что хотя бы не ворвались в кабинет с двумя пулеметами и не разнесли все вокруг.

Он взял ее за плечи.

– Прошлой ночью я сказал вам, что могу контролировать свою силу, что никогда не причиню вам боли. И вы должны знать, Кэтрин, что если кто-нибудь хоть пальцем тронет вас, клянусь Богом, им не поздоровится. Кэтрин…

Ошеломленная, она затаила дыхание.

– Кэтрин, я должен признаться вам кое в чем.

Четвертый свиток

Праведного я нашла в Александрии. Стоики утверждают, что Бог – это все, что окружает тебя, это каждое твое движение, это совокупность того, что ты видишь и что недоступно твоему глазу. Бог – это душа. Но я видела Создателя. Собственными глазами, Перпетуя, я увидела Начало Жизни.

Стоики также утверждают, что все предопределено, за исключением нашей воли. И это правда. Бог велит нам двигаться, но не указывает, куда. Если нас бросают в бушующую реку, само собой разумеется, что нам придется плыть. Однако куда мы поплывем, решать нам самим.

Нас уже бросили в бушующую реку, дорогие мои Эмилия и Перпетуя, и мы уже плывем. Но в какую сторону нам нужно отправиться? И от чего зависит наш выбор?

Ответы на эти вопросы я нашла в Александрии, городе ученых и изобретателей, просвещения и религиозной свободы. Но Александрия – это также город множества богов и верующих различных направлений. Здесь, например, я узнала о том, что культ Геркулеса, совершившего Семь Подвигов, продолжает все так же процветать. Геркулеса родила дева, и, как вы знаете, он был единственным сыном у своего отца. После смерти Геркулес прошел через преисподнюю, после чего вознесся на небо. Подобно Праведному, своим многочисленным последователям он был известен как Спаситель, Небесный Пастырь, Принц Мира.

В Александрии также почитают многих богинь: мать Геркулеса, которую забрал в рай ее сын, после чего она стала Царицей Небес; мать Бахуса, называемого сыном Божьим, ведь она также вознеслась на небо и превратилась в Царицу Вселенной. Но главной Царицей Небесной является Исида, Спасительница, чьи тайны раскрылись мне, и я узнала о Трех Тропах вечной жизни, которые, как я уже говорила, даруют вам силы и помогут вам найти путь Домой.

Но прежде всего я решила встретиться с идущими по Пути – их община в этом многонаселенном прибрежном городе процветала. Они поприветствовали меня, одарив поцелуем мира, после чего я вручила им копию послания Марии, которого у них еще не было. Я спросила у дьякона, могу ли я отыскать в здешних местах Праведного, и услышала положительный ответ. Однако женщина добавила, что обитель Праведного находится в сердцах верующих, и плоть не решает равным счетом ничего. Она поинтересовалась, почему я решила, что он должен находиться именно в этом городе, и тогда я рассказала ей о своем путешествии в Индию, где мне довелось узнать о Логосе и о том, что Логос – это одно из имен Праведного.

Она же сказала, что то был ложный бог, Гермес, у которого в Александрии имелось огромное количество последователей.

Я задумалась: как бог может являться ложным? Я отправилась в храм Гермеса, что находился у моря, и побеседовала со священниками. И когда они сказали мне, что Гермес, древний спаситель, – это Бог, Слово которого сотворило Плоть, что он Искупитель, через которого мы обретаем вечную жизнь, я спросила, могут ли меня посвятить в его тайны. И меня с радостью приняли.

Поскольку теперь я была одной из новообращенных, меня обучили гимнам и молитвам Господу Нашему Спасителю. Мы постились, и нас крестили. И затем, как было и в Ур Магне, нас повели в Святая Святых, где мы должны были принять Спасителя в свои сердца.

Вот почему, Перпетуя, я считала, что найду Праведного в Египте: Гермеса родила дева по имени Майя, к его яслям с дарами пришли три мудреца.

Во время посвящения мы постились в течение трех дней. Громких песнопений, подобных тем, что посвящались Там-музу, в этом храме не было. Здесь было тихо, ведь тишина способствовала исследованию непознанных глубины нашего духа. И спустя некоторое время новообращенные испытали невероятное. Одна девушка закричала: «О боже!», и Господь ответил ей: «Это ты сама».

И тогда мы узрели, неужели то был Он? Или Она? Дело в том, что Космическая Душа предстала перед нами в разных обликах. Некоторые из посвященных узрели мужчину с короной на голове, его глаза испускали лучи света. Другим же Основа Мироздания явилась в образе женщины в голубой мантии, у ее ног лежали звезды. И что же увидела я? Да благословит меня Господь – мои глаза узрели проповедника с бородой, которого мне когда-то давно довелось увидеть на берегу Соленого моря.

Перпетуя, оказывается, я видела Праведного.

И он открыл мне следующую Истину: мы рождены с верой.

Мы рождаемся духовными существами, Перпетуя. Он сказал: «Младенец не знает ни гнева, ни зависти, ни обиды, ни ревности, ни ненависти. Душа новорожденного чиста. Но потом наша душа покрывается пятнами: жаждой, разочарованием, чувством утраты, болью, страхом, ощущением несправедливости. И души, воссиявшие при нашем рождении, со временем блекнут.

И я вдруг до конца поняла учение Сэтвиндер о Будде: «Совершенство присуще всем людям. Ищите помощи у просвещенных, и вам откроется ваша собственная сущность. Человек просвещенный обретает совершенную мудрость».

Я спросила у Сэтвиндер:

– А что представляет собой совершенная мудрость? И Сэтвиндер ответила:

– Ты станешь обладателем совершенной мудрости тогда, когда узреешь свою истинную сущность.

Тогда я не придала этим словам большого значения, но в святилище Гермеса смысл этих слов открылся мне. Наша истинная сущность, Перпетуя, – это душа, с которой мы рождаемся.

Продолжая пребывать в волшебном состоянии, я спросила у Праведного: «Для чего спасители умирают молодыми и почему их настигает такая жестокая смерть?» И он ответил: «Для того чтобы их заметили и помнили».

Я услышала внутренний голос, нашептывающий мне: «Они приходили, они снова придут для того, чтобы не дать нам забыть о душе, что когда-то жила в нас, но теперь утеряна. Мы можем обрести душу заново, если умрем и возродимся. Когда уверовавший пройдет через смерть и затем воскреснет, у него появится новая душа, чистая, чуткая, которая дарует ему способность видеть суть вещей. Именно это и дается новорожденному: дар веры.

В течение многих лет я продолжала постигать слова, которые прошептал явившийся мне тогда в храме Гермеса Праведный. В итоге я поняла, что вера – это дар Создателя, его дар младенцу. И я покажу тебе, Перпетуя, как вы с Эмилией тоже сможете получить этот дар.

Я наконец постигла истинную суть Пути – и это оказался вовсе не путь вперед, Перпетуя, а дорога назад, к истокам. Сбросив оковы гнева, страха и зависти, мы очистим себя от всего того, что скрывает нашу душу. Нашим глазам откроются образы, которые мы когда-то видели, будучи младенцами. И тогда мы уверуем.

Ты спросишь, каким образом у нас это выйдет? Приняв четвертую из Семи Непреложных Истин, которую я и сама до конца поняла, лишь умерев и возродившись через Спасительницу Исиду.

Четвертая Истина, Перпетуя, – первый шаг домой…

 

День одиннадцатый

Пятница,

24 декабря 1999 года

– Новогодняя лихорадка идет теперь нога в ногу с одержимостью Интернетом!

Майлз поднял голову, чтобы посмотреть последние новости.

Судя по улыбке ведущей, репортаж должен был оказаться смешным.

«Доктор Кэтрин Александер, продолжающая оставаться на свободе и в данный момент разыскивающаяся правоохранительными органами, практически была задержана сегодня сотрудниками ФБР. Женщина оказалась вовсе не беглым археологом, а домохозяйкой из Сиэтла! Агентам ФБР пришлось организовать погоню за тем, что в итоге оказалось простым розыгрышем. Утром поступили сведения, что доктор Александер находится в Интернете, а именно в так называемом чате».

В кадре возник ведущий, который тоже рассмеялся.

«Для тех, кто еще не вступил в компьютерную эру, мы покажем информацию, взбудоражившую умы сотрудников ФБР. Вы сейчас увидите на своих экранах именно то, что стало доступно этим утром и агентам».

<@КэтАлекс> Свитки предсказывают конец света. В них также написано, что Иисус скоро вернется. И если полиция не оставит меня в покое, Я СОЖГУ ИХ.

Компьютерный текст исчез с экрана, и вместо него показали лесной пейзаж. Голос за кадром начал комментировать: «Агенты ФБР отправились по следу, который им удалось вычислить на основе данных Интернета и который в итоге привел их к сельскому дому на острове Бейнбридж. Любительница побродить по виртуальным пространствам и владелица местной таверны Барбара Янг заявила, что просто развлекалась. «Агенты ФБР, – продолжила ведущая, – напротив, не нашли в этом поступке ничего смешного. Продолжаем выпуск…»

Майлз выключил телевизор и посмотрел на часы. Титус уже должен был доложить.

Пока ему так и не удалось поймать Кэтрин Александер, как, впрочем, и всем остальным. Сообщение о неудачной операции на острове у отеля «Атлантида» появилось на первых страницах всех газет. И уж конечно, полиции придется каким-то образом объяснить произошедшее в аэропорту Лос-Анджелеса. Но Майлзу легче от этого не делалось.

Возможно, пришло время изменить тигру свою стратегию…

– Во Вьетнаме не водятся тигры, друг!

Эти слова последовали от первого сержанта Переза. Но полковник не услышал их. Перез, возможно, и был человеком неосторожным, однако самоубийцей назвать его было нельзя.

Стояло лето 1968 года. Целыми днями шли дожди. Воевавшим приходилось укрываться в палатках, внутри которых стояла омерзительная вонь. Они не знали, каков будет новый ад, через который им прикажут пройти. Запасы еды закончились еще два дня назад, и слово «голод» равным счетом ничего не говорило об их состоянии, когда они теперь шагали одной шеренгой по влажному тропическому лесу.

Рядовой Майлз Хэйверз, молодой человек двадцати лет, еще никогда не испытывал такого голода. Когда он находился на базе, где пища была в изобилии, его фантазию занимал исключительно секс. Теперь же есть было нечего, и он мог думать лишь о еде. Он понял, что голод заставляет мужчину задуматься о насущном.

Однако голод был не самой страшной пыткой. Пехотинцы из небольшого полка начали постигать две ужасающие их умы вещи. Во-первых, они настолько удалились от своей группы, что, видимо, безнадежно заблудились – они уже давно не проходили мимо деревни или рисового поля. И вообще, находились ли они все еще на территории Республики Вьетнам? Но еще страшнее им было осознавать, что их командир, полковник, дошел до точки.

– Послушайте, джентльмены! – закричал полковник пяти подавленным, уставшим до смерти солдатам боевого разведывательного дозора, зашедшим, видимо, слишком далеко на вражескую территорию. – Чарли рядом! Чарли не спускает с нас глаз.

Молодые люди вовсе не нуждались в подобном напоминании. Всем своим существом они ощущали близость Национального фронта освобождения Вьетнама, и это резало их без ножа. Казалось, даже солнечные лучи, скользившие по их лицам, раздирали кожу, словно наждачная бумага. Они прислушивались лишь к лязгу металла: АК-47 заряжался боевыми патронами, а это означало, что скоро над головами засвистят пули и автоматная очередь со скоростью 350 патронов в минуту превратит джунгли в мясорубку.

Но еще больше их устрашали колы пунджи – зеленые бамбуковые стебли, заостренные на конце, умело расставленные в замаскированных ямах, вырытых на тропинках по всем джунглям. А это была уже совсем иная угроза.

Пробираясь через густые заросли кустарников, полковник бодро выкрикнул:

– Не забывайте слова великого Сан Цзу господа. То, что не убивает нас, делает нас зверски раздражительными!

Полковник сильно изменился. Майлз решил, что это произошло после того, как майора и второго лейтенанта Луи, вернее, го, что от них осталось, вывезли на вертолете. Тогда полковник просто стоял и смотрел на свои окровавленные брюки – кровь майора вперемешку с кусками его плоти. Полковник улыбнулся и сказал: «Что ж, хорошо».

Именно поэтому Майлз никак не мог перестать думать о радиоприемнике. Полковник сказал, что приемник засосало в грязь как раз в тот момент, когда ливень застал их врасплох. Но если так и было, с какой стати полковнику держать при себе пульт дистанционного управления?

Вслух этого лучше не произносить.

Потому что полковник намеренно уничтожил приемник.

Господи, но с какой целью?

Для того чтобы продолжить эту безумную охоту на тигра.

– Тигры выходят на охоту в одиночку, господа, – сказал полковник, вытаскивая промокший остаток сигары из кармана своей коричнево-зеленой куртки. – Как правило, в поисках пищи они способны проходить до двадцати пяти километров за один раз. Зрение для тигра важнее, чем обоняние, и, заметив добычу он припадает к земле, подбирается и, выждав момент, нападает.

Полковник взял сигару губами и, стиснув зубы, продолжил рассказывать, в то время как голодные и уставшие солдаты плелись позади него.

– То, как тигр умеет подкрадываться к добыче, не может не впечатлить. Наполовину пригнувшись к земле, но высоко держа голову, тигр медленно приближается к жертве, действуя крайне осторожно; он аккуратно касается земли лапами, часто замирает. Делая несколько прыжков, он нападает. Тигр атакует сбоку или сзади и никогда – запомните это, господа, – никогда не подпрыгивает высоко, как и не нападает издалека. Хватая жертву, задними лапами тигр всегда прочно стоит на земле.

Отряд подошел к небольшой реке. С трудом перебираясь на противоположный берег, солдаты продолжали прислушиваться к каждому шороху.

Полковник продолжал свою речь:

– Он хватает жертву за шею и сбивает с ног. Затем тащит свой обед в укрытие, питаясь этой добычей в течение нескольких дней. Тигр всегда начинает, – сказал полковник с ухмылкой, – с задней части. Он оставляет лишь шкуру и кости. Тигр, которого ищем мы, поедает людей. Пытаясь защитить своих детенышей, тигрица загрызла человека. Попробовав на вкус человеческое мясо, она решила, что люди, пожалуй, повкуснее какого-нибудь оленя или дикой свиньи. С тех пор она съела еще тринадцать человек. Местные жители называют ее Похитительницей душ, потому что к этому моменту она украла уже четырнадцать человек.

Перез догнал Майлза и пробормотал:

– По-моему, у полковника слегка съехала крыша. Гольдстайн достал пачку сигарет «Кэмел», пустил ее по кругу, но его товарищи были настолько напуганы, что решили не зажигать огонь. С глазами полковника творилось что-то неладное. В центре обоих зрачков проблескивала зловещая искра. И, испытывая на себе этот взгляд, Майлз ощущал, что его душа уходит в пятки. Полковник вдруг стал пугать солдат даже больше, чем Чарли и вся вьетнамская армия.

Майлз не мог прогнать из своих мыслей сомнение по поводу компаса. Самым странным образом у всех вдруг пропали компасы. Остался лишь один у полковника, который время от времени поглядывал на него, причем исключительно украдкой.

Куда же он, черт побери, вел их?

– Держите глаз и ухо востро, господа, – предупреждал полковник. – Докладывали, что в этом районе были замечены участники Освободительного фронта.

– Может, нам организовать дозор еще в мою задницу? – спросил Джексон, единственный чернокожий солдат в отряде. – Я слышал, что это бригада северовьетнамской армии, вооруженная до зубов советской артиллерией и бронетанковой техникой. Я хочу спросить, что мы, черт побери, здесь делаем?

– Охотимся на тигра, сынок, – саркастическим тоном ответил полковник.

Перез тихо произнес:

– Нормальный полковник – ненастоящий полковник. Параграф восьмой. О боже, как же я хочу есть.

В сотый раз Майлз проверил магазин в своем автоматическом кольте сорок пятого калибра и снова вставил его в кобуру. Ему казалось, что висевший на плече автомат с каждым шагом становится все тяжелее. Поскольку у этого самозарядного дробовика «Итака» тридцать седьмой модели стволы были спарены горизонтально, убивало это орудие мгновенно. И от этого у Майлза Хэйверза поджилки дрожали.

Чарли рядом. Чарли следит за нами.

– Эй, сержант, – прошептал капрал Смарт, которому было не больше восемнадцати. – А вдруг мы и в самом деле найдем тигра?

И снова полковник каким-то образом услышал сказанное, хотя шел далеко впереди.

– Тигренок там еще тот, сынок. Я услышал о ней еще в «Пондерозе», – добавил он, говоря о французской усадьбе, превратившейся в бар на территории штаб-квартиры вооруженных сил США в Сайгоне. – Говорят, здоровое животное. Он и наших съел.

– Сэр, вам не кажется…

– Пантера тигрис, – весело пояснил полковник. – Самый крупный в семействе кошачьих. Обитает там, где ему вздумается. Вы можете встретить его в снегах и бамбуковых зарослях, во влажных джунглях и засушливой пустыне. – Он захихикал. – Тигры – властелины этого мира.

– Позвольте задать вопрос, сэр, – обратился к нему Перез. – Зачем мы выслеживаем этого тигра?

Полковник внезапно замер, обернулся и обвел искренним, изумленным взглядом истощенный полк.

– Должен заметить, первый сержант Перез, – сказал полковник, – что вопрос очевиден. – Затем он снова пошел вперед.

– Теперь, – прошептал капрал Смарт, у которого задрожали губы. – Я серьезно напуган.

Майлз теперь и сам был напуган не меньше – впервые с того момента, как его нога ступила на эту землю и жизнь превратилась в абсурдный кошмар. До этого у Майлза не было четких суждений о войне как таковой; а когда он задумался над тем, что, возможно, проще было бы разорвать призывную повестку и бежать в Канаду, он уже отжимался в Форд Орде. Но теперь его амбиции были весьма ограничены: он должен выбраться отсюда живым, вернуться в Штаты, к Эрике.

– Сэр, – спросил Перез, – могу ли я получить от вас разрешение послать ребят на поиски пищи?

– Не стоит, сынок. Мы и так устроим пир на весь мир еще до наступления утра.

Они уставились друг на друга глазами, выделявшимися на исхудавших, грязных липах. «По какому поводу будет пир?» – хотелось им спросить.

– Но у меня для вас есть закуска, – сообщил полковник. Он остановился и стал срывать темно-зеленые листья с высокого растения, покрытого диковинными красными цветами.

Протянув листья солдатам, как протягивают хлеб и вино во время причастия, он добавил:

– Разжуйте их хорошенько. Все дело в соке.

– Эй, сержант, – прошептал капрал Смарт. На его мальчишеском подбородке еще не перестали высыпать прыщи. – Мы теперь так и будем жить на траве?

Нахмурив брови, Перез задумался. Он посмотрел на испуганные лица, окружавшие него. Он уже знал их мысли: «Дело все хуже и хуже. Простые солдаты взялись за офицеров. Это называли «смертью от осколочной гранаты» – негодяи мгновенно взмывали в небо».

– Давайте сохранять спокойствие, – предложил Перез.

Листья, как оказалось, были не так уж и плохи; по вкусу они напоминали шпинат, а эффект от них был такой, будто они только что приняли порцию кофеина. Желудки молодых людей уже давно громко и настойчиво требовали пищи, поэтому солдаты принялись жевать листья так же усердно, как это делал полковник: – громко чавкая, а затем проглатывая пережеванное с таким наслаждением, будто то был салат «Цезарь» с гренками. Но через мгновение ими вдруг овладел еще больший голод, и они принялись сами срывать листья с куста и жадно поглощать их, будто это был невиданный деликатес.

И вдруг джунгли наполнились незнакомыми им до этого звуками. Им показалось, будто они высадились в стране Оз: все, что окружало их, стало в одно мгновение изумрудным. Трава под их ботинкам издавала томные вздохи, как будто молодые люди ласкали женскую грудь. Воздух застыл и превратился в шелк. Ощущение было таким, будто наступил День независимости. Майлз почувствовал, что его слух обострился до предела; он мог поклясться, что слышит, как на том свете в ворота рая проскальзывает туман.

– Ой-ой, – в какой-то момент произнес Джексон, однако не стал развивать идею дальше.

Майлз направился в лесную чащу и вдруг вдалеке увидел пагоду, возникшую из тумана; позолоченные резные края ее крыши блестели.

Он моргнул.

Пагода исчезла. Это оказалось всего лишь сухое дерево.

– Тигры выходят на охоту ночью, – сказал полковник, когда солнце начало постепенно прятаться за деревья. Раздался крик птицы, похожий на девичий смех. И снова Майлз готов был биться об заклад, что слышал, как раскрывались бутоны цветов. – Передние конечности и плечи тигра, – продолжал полковник, – чрезвычайно сильны, на передних лапах имеются длинные, острые когти, способные втягиваться. Череп животного несколько укорочен для увеличения режущей силы мощных челюстей. Наша тигрица – сильная зверюга.

Гольдстайн принялся напевать «Руби, не увози свою любовь в город». На его лице сияла блаженная улыбка. Капрал Смарт сказал:

– Ой, ай..

Перез поднял руку к лицу и сосредоточенно нюхал свое запястье.

Майлз застыл на минуту: он разглядывал сияющий металлом – аппарат для попкорна, который вдруг увидел в зарослях папоротника. Машина была несколько устаревшей: она стояла на тележке с огромными колесами, а ее верхняя часть походила на маленькую цирковую палатку. Он причмокнул губами в предвкушении соленого, жирного угощения.

Но аппарат вдруг словно испарился: вместо него лежала груда серых камней.

– Вон она! – приглушенным голосом проговорил полковник, резко остановившись, отчего Смарт натолкнулся на него. – Господа, сейчас вы смотрите, – прошептал он, раздвигая листья слоновьего уха и всматриваясь вдаль, – на индокитайского тигра, цвет шкуры которого темнее, чем у индийского, но светлее, чем у южно-китайского.

Практически полностью истреблен в прошлом веке. Ну, разве не красавица?

Солдаты пытались разглядеть, что находится за стеной листвы.

– Не вижу никакого тигра, – сказал Гольдстайн.

Майлз, взгляд которого был в данный момент направлен на темную лужайку, мерцающую, словно по траве кто-то рассыпал жемчуг, тоже никого не видел. Свет молодой луны устроил игру с природой: очертания куда-то смещались, постоянно изменяли свой вид, растягивались, прыгали. Однако сквозь заросли действительно кто-то пробирался. Невозможно было не слышать мягкую поступь по траве.

– Боже, – сказал капрал Смарт, – да вот же она! Капрал не ошибся. Тигрица приближалась к лужайке – стройная красавица с поразительной красоты линиями тела; ее шерсть была словно снег, отражающий лунный свет, но на спине она отливала золотисто-розовым; белизну рассекали темные линии. Она была настолько восхитительна, что мужчины замерли.

«Почему она не чувствует наше присутствие?» – удивился Майлз.

Тигрица повернула голову и посмотрела своими раскосыми миндалевидными глазами прямо на них. Она облизнулась, и мужчины увидели поразительно нежный розовый язык. Она замерла, будто почуяла опасность.

Полковник выпрямился и смело направился к трехсоткилограммовой кошке. Он выстрелил лишь раз, умело прицелившись в грудь. Задыхаясь, тигрица повалилась на землю.

Полковник помчался к лужайке. Выхватив нож, он подошел к ее брюху и искусным движением руки провел ножом от глотки до поясничной области.

Тигрица взревела. Ее яростный рык, казалось, услышали даже звезды.

Затем полковник опустился на колени, запустил руку ей в живот и начал доставать трофеи: почки, кишки, алую печень – с ее внутренностей капал густой кровавый соус.

– Угощайтесь, господа! – закричал полковник. Изголодавшиеся бедняги приступили к трапезе без каких-либо колебаний.

Перез ринулся к добыче первым. Окровавленными по локоть руками он достал что-то желтое и блестящее.

– Поджелудочная железа, – сказал он с видом победителя и вцепился в плоть зубами.

Собираясь присоединиться к пирующим, Майлз не сводил взгляда с морды тигрицы. Ее глаза были открыты, и на мгновение ему показалось, что перед ним лицо человека. Но пустой желудок заставлял человека играть по своим правилам, и Майлз отдался безумству.

Мужчины бросались друг в друга кусками мяса, рисовали на своей одежде красные полосы и смеялись, словно дети, попавшие в жаркий день под холодные струи поливальной машины. Они насыщались духом тигрицы, ликуя, что им удалось отобрать жизнь у самой Похитительницы душ. Возможно, они даже насыщались душами людей, которых она в свое время съела. Они набивали рты кусками теплой, липкой, солоноватой плоти с привкусом железа. Майлз снял рубашку и, набрав в руки остывающей крови, облил ею себя, оставив на белой коже красные следы. Своей истощенной плотью он впитывал силу тигра.

Он готов был поклясться, что сердце тигрицы продолжало биться, когда, вонзив в него острый нож, он разделил его на две части и одну отдал Джексону. Вцепившись в твердую сердечную мышцу зубами, Майлз пытался прогнать навязчивую, отвратительную мысль, пульсирующую в его голове: «Она была еще жива, когда полковник вспорол ей брюхо».

Но потом мысль вдруг исчезла, потому что эта небольшая группа людей прекратила свое существование: у трупа тигрицы стояли существа, достигшие ужасающих глубин инстинкта выживания. Они не слышали, как прилетел вертолет, впоследствии никто из них даже не мог вспомнить, каким образом им удалось выбраться с той лужайки. Перез, Смарт, Гольдстайн и Джексон в один голос заявляли, что помнили произошедшее лишь с того момента, как пришли в себя в военном госпитале в Сайгоне. Однако Майлз вспоминал, как в ту ночь они поспешно поднялись на борт спасательного вертолета НН-53 и тот диалог:

– Господи, чем они там занимаются? Они все в крови, но на них нет ни одной раны.

– Посмотри на их рты, они что-то ели.

– Но что? Там ничего не было.

– Я что-что видел…

Титус.

– Прости, друг мой, – сказал Титус. – Агент, который увел ее в аэропорту, очевидно, ее соучастник. На этот раз Кэтрин Александер превзошла саму себя. Мы не знаем, где она сейчас.

– Пора с ней кончать, – произнес Майлз.

– У меня налажена связь с ЦРУ, – не сдавался Титус. – Как только им станет что-что известно, мы тут же узнаем.

Майлз знал, что его друг не бросает слов на ветер, ведь тот семнадцать лет проработал в Центральном разведывательном управлении, прежде чем ушел на пенсию и основал собственную охранную фирму. У него до сих пор были связи в этой организации, в которую его взяли в 1970 году после того, как он демобилизовался.

Как и Майлз, Титус Перез – бывший первый сержант, а теперь генеральный директор – обладал силой тигра. Шестеро вошли и шестеро вышли, но в живых осталось лишь трое…

– Я долго размышлял, – проговорил Майкл, когда они шли по тихой улочке жилого квартала в Вашингтоне. Навстречу им дул резкий ветер.

– О чем? – голос Кэтрин звучал приглушенно, поскольку огромный шерстяной шарф скрывал ее лицо почти полностью. Им наконец удалось уехать из гостиницы «У миссис О'Тул». Необходимо было найти компьютер. С тех пор как Кэтрин установила связь с пользователями чата «Хауксбилль» и попросила их найти информацию о Тимбосе, прошло уже три дня. Кэтрин должна была узнать, не удалось ли им отыскать хотя бы что-нибудь.

– Сабина упомянула о возвращении к душе, которой нас наделили при рождении. – Майкл поднес руки ко рту и подул на них. – Иисус говорил примерно о том же. Он сказал, что до тех пор, пока мы в душе не превратимся в детей, ворота в рай для нас будут оставаться запертыми. Интересно…

– Что?

– Действительно ли она услышала голос Христа тогда, в Александрийском храме?

Взглянув на Майкла, Кэтрин не могла не заметить, что на холоде его щеки покрыл красивый румянец. Она подумала: «А ведь человек создан для того, чтобы дышать свежим воздухом, а не сидеть в стенах какого-нибудь монастыря».

– Я должен признаться вам кое в чем, – сказал вчера Майкл после того, как они сбежали из Международного аэропорта Лос-Анджелеса. Но едва он открыл рот, собираясь произнести следующее слово, как сзади подъехал автомобиль с полицейским патрулем. Время, казалось, застыло, сердце остановилось – их все-таки поймали.

– Стоянка здесь запрещена, – произнес полицейский, ограничившись лишь предупреждением.

Но испытанного ужаса хватило для того, чтобы оставшуюся часть пути они проехали в полнейшей тишине. Они направлялись в аэропорт «Джон Уэйн», намереваясь улететь в Вашингтон. После взлета Кэтрин позволила себе немного расслабиться. Тогда она и спросила у Майкла, в чем тот собирался ей признаться. Майкл ответил:

– Ни в чем. Я просто хотел сказать, что сильно переживал, когда собирался в аэропорт за вами, ведь я мог опоздать.

Однако, произнося эти слова, Майкл избегал ее взгляда. Кэтрин решила не давить на него.

Они прибыли в Вашингтон прошлой ночью и с ужасом осознали, что температура воздуха здесь была ниже нуля и продолжала опускаться. Перед тем как поехать непосредственно в город, они решили разделиться. Кэтрин отправилась на поиски магазина, в котором бы продавали верхнюю одежду. Майкл же решил отыскать справочник туриста и найти жилье. Они встретились полчаса спустя. Кэтрин держала в руках две сумки, в которых лежали пуховики, теплые шарфы, перчатки и вязаные шапки. Майклу удалось забронировать номер в гостинице.

Они стояли на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Майкл пристально посмотрел Кэтрин в лицо.

– С вами все в порядке?

Она знала, что он имеет в виду. С момента взрыва, устроенного Хангерфордом, и обнаружения свитков прошло одиннадцать дней – одиннадцать дней в бегах, без нормального сна.

– Я настолько плохо выгляжу? – спросила она, попытавшись улыбнуться.

Майкл улыбнулся ей в ответ. Он отвернулся, однако Кэтрин успела заметить в его глазах искорку. Она подумала: «Он хочет сказать, что я прекрасна» – и резко вздохнула: собственные мысли пугали ее.

И тут взгляд Майкла устремился на противоположную сторону Висконсин-авеню.

– Неужели глаза не обманывают меня?

Кэтрин подняла голову и увидела, о чем говорил Майкл.

Компьютерный магазин, сияющий рождественскими огнями, толпы покупателей, и на окне большая манящая вывеска:

ДИАНУБА 2000

**3агляните к нам и испытайте новейшую интернет-программу!**

БЕСПЛАТНО!!

– Держитесь рядом, Кэтрин, – предупредил Майкл, когда в поисках демонстрационных компьютеров они вошли в магазин, в котором царил полнейший хаос.

Доказательства власти и могущества Хэйверза находились повсюду. Его программное обеспечение являлось лидером на рынке информационных технологий, и тому было наглядное доказательство: люди выстаивали огромные очереди в кассу, держа охапки дисков с компьютерными играми и различными программами, выпущенными «Диануба Текнолоджиз»; девушки покупали интерактивную романтическую игру «Бабочка-3». Покупатели стояли в кассу в два ряда, ведь многие оставляли заказы на новую программу, «Диануба 2000», которая, как планировалось, должна была стать доступной потребителям в 00.01 первого января, если, конечно, Министерство юстиции не воспрепятствует этому.

Кэтрин и Майкл отыскали демонстрационные компьютеры, за которыми сидели счастливцы, бороздящие виртуальные просторы. Здесь играли в многопользовательские сетевые игры, общались в чатах. Дожидаясь своей очереди на компьютер, Кэтрин внимательно рассматривала толпу. Она задержала взгляд на двух женщинах у компьютера, которые смеялись над тем, что одна из них показывала другой. Понаблюдав за ними некоторое время. Кэтрин поняла, что это были мать и дочь, и девушка, которой было немногим за двадцать, знакомила мать с миром компьютеров. Лицо более взрослой женщины засветилось, когда ей вдруг удалось овладеть компьютерной мышью и в качестве вознаграждения за успех перед ее глазами возникли графические образы и зазвучала энергичная музыка. Кэтрин подумала, что эта картина не многим отличалась от того, как мать обучает маленькую дочь жизни – просто в данном случае они поменялись ролями, ведь пришло время дочери изумлять и радовать мать.

«Мама, почему ты не прожила больше, ведь я могла бы научить тебя тому, чего ты еще не знаешь?»

Кэтрин обернулась и поняла, что Майкл наблюдает за ней. Он посмотрел на мать и дочь и затем снова на Кэтрин. В этот момент она поняла, о чем тот думает. И в следующее мгновение осознала, что сама знает, о чем размышляет в данную минуту Майкл.

«С каких это пор мы стали читать мысли друг друга?»

Наконец компьютер освободился. К нему уже начал было кто-то подходить, но Кэтрин оказалась проворнее.

Она работала быстро, в то время как Майкл выполнял роль дозорного. На этом компьютере было установлено программное обеспечение «Симитар», что обеспечивало большую по сравнению с ноутбуком Дэнно скорость операций. Через секунду Кэтрин уже вошла в чат.

Увидев список пользователей «Хауксбилля», Кэтрин облегченно вздохнула, ведь это означало, что нужные ей люди находились в Сети, а не пошли по магазинам в преддверии Рождества. Вопрос был лишь в том, не производилась ли слежка за манипуляциями в этом чате на предмет ее возвращения. Соблазн зайти в вожделенный чат был велик, однако она не решилась на этот шаг. Если каким-то образом Хэйверзу удалось узнать о существовании Хауксбилля, он мог в этот момент находиться в нем, беседуя с его постоянными посетителями под псевдонимом из книги. И пребывая в полной готовности к встрече с ней.

Поэтому она напечатала: «/войти #дженет». После нажатия клавиши ввода в правом окне появилась надпись «#дженет». Теперь оставалось лишь ждать, наблюдая за пустым экраном, в верхней части которого высвечивался ее ник – @Дженет – и больше ничего. Должен же хоть кто-нибудь из «Хауксбилля» заметить ее.

Кэтрин посмотрела на Майкла, который всеми способами отвлекал продавца. Однако она увидела, что на нее смотрит другой продавец, уже двигающийся в ее направлении.

Она повернула голову к монитору.

– Давайте же, – прошептала она. – Заметьте меня. Обратите внимание на Дженет.

– Простите? – раздался голос за ее спиной. Кэтрин подняла глаза и увидела улыбающееся лицо.

– Мне кажется, вы ничем особенным тут не занимаетесь, – сказал молодой человек, – а мне необходимо проверить одну программу, если вы не возражаете.

Кэтрин громко закашляла. Мужчина отошел и тут же обнаружил другой свободный компьютер.

Кэтрин заметила, как в ее сторону снова направляется продавец. Кэтрин решительно всмотрелась в монитор.

– Давайте же, – сказала она на этот раз несколько громче, – я здесь. Заходите.

И в этот момент продавец подошел к ней.

– Так! – сказал он. – Что мне рассказать вам о «Диануба 2000»? Вы уже умеете работать в Интернете?

Он направил взгляд на экран.

– Ой, сегодня вам вряд ли удастся пообщаться в чате. Рождество на носу, и все ушли за покупками! – радостно сообщил продавец. – И не забывайте, что многие из этих чатов созданы в Европе, где сейчас уже вечер, а значит, люди открывают подарки. – Он дотянулся руками до клавиатуры и начал печатать. – Что мне вам показать? Эй, у вас проблемы с «Юниксом»? Позвольте показать, как с помощью этой потрясающей новой программы всего лишь одним движением пальца вы можете получить сетевой доступ в многопользовательское…

У Кэтрин снова начался приступ кашля, на этот раз более сильный. Майкл не заставил себя ждать.

– Простите, – обратился он к продавцу, подойдя к нему и слегка похлопав его по плечу. – Хотел спросить, не поможете ли вы мне разобраться с последней версией операционной системы ОС-2?

Кэтрин обернулась. Ее охватил еще более свирепый приступ кашля.

– Да, – сказал продавец, который не смог скрыть некоторого отвращения. – Конечно, сэр, следуйте за мной.

Когда мужчины ушли, Кэтрин охватило сильнейшее желание тут же снять с себя шерстяную шапку и шарф, но осознание риска, которому она бы подвергла себя, открыв лицо, было сильнее.

Она уставилась на монитор, на котором одиноко высвечивался ее ник «@Дженет», не теряя надежду на то, что ее все-таки заметят.

Кэтрин взглянула на часы. Сколько времени она уже находится здесь?

Она ощущала, как вокруг нее кружат покупатели, рассчитывавшие, что им тоже достанется бесплатный сеанс Интернета. Пустой экран заставлял окружающих нервничать и подозревать…

<СЕРВЕР> К нам приходит Жан-Люк! mason@ouray. cudenver.edu

<СЕРВЕР> К нам приходит Сладкая! [email protected]

Кэтрин чуть было не закричала от радости. Ее заметили! <Дженет> Привет всем!!!

<СЕРВЕР> К нам приходит Мейнард! rismith@alice. brad.ac.us

[Жан-Люк] Дженет, мы ждали тебя

[Сладкая] Привет!:))

<Дженет> Спасибо за то, что нашли меня.

<СЕРВЕР> К нам приходит Бенгур! [email protected]. Polaris.Telnet

Кэтрин приготовилась напечатать «Вы нашли Тимбоса?», когда сзади к ней подошел и остановился покупатель. Приступ кашля заставил его продолжить свой путь.

[Жан-Люк] Дженет, мы видели твою фотографию в газете. Ты очень красива, надеемся, тебя не поймают

<СЕРВЕР> К нам приходит Карлос! [email protected]

[БЕНГУР] Дженет: с Рождеством тебя

[Сладкая] О чем написано в свитках????? В Новый год и вправду случится конец света? Мне пойти на свидание с Фрэнки или остаться дома и умереть? Хехехехехехе

<СЕРВЕР> К нам приходит ТрилогиЯ! [email protected]

[ДОГберг] Я не хочу умирать

<Дженет> В свитках написано о том, что, поскольку мы произошли от Бога, мы священны, а поскольку мы священны, мы вечны, смерти нет

[Карлос]:))

[Жан-Люк] Дженет, тебе не стоит заходить сюда снова. ФБР отслеживает чаты

[аСтронавт] Но только не нас, только не Хауксбилль

[БЕНГУР] Пока нет [Карлос] Мы считаем

[Сладкая] Дженет: ты читала о женщине из Сиэтла, назвавшейся твоим именем?

[аСтронавт] а ФБР решили навести ей визит:)))))

<Дженет> да, это была ты?

[ТрилогиЯ] Мы решили, что это собьет с пути федералов и всех остальных):-р

[Жан-Люк] Мы намеренно подняли переполох, мы создаем новые чаты, и если доктор Александер на самом деле создаст свой чат, федералы уже не смогут настолько быстро вычислить ее. Они решат, что это всего лишь очередная шутка:-)

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ней не наблюдают, Кэтрин быстро напечатала: «Вы нашли Тимбоса?»

[Жан-Люк] О нем ничего нет

[ТрилогиЯ] сожалею

[Сладкая] мы пытались.:(

[БЕНГУР] Мы искали везде

Взгляд Кэтрин стал неподвижным. Расстроившись, она напечатала:

<Дженет> Ребята: вам лучше сейчас выйти из этого чата. Вы подвергаетесь опасности

[ДОГберг] Удачи

* ДОГберг крепко обнимает Дженет

* ТрилогиЯ присоединяется

<СЕРВЕР> Догберг покинул этот канал

<СЕРВЕР> ТрилогиЯ покинула этот канал

[Сладкая] всего хорошего тебе:-)

* Сладкая целует Дженет {{{{обнимаются}}}}

<СЕРВЕР> Сладкая покинула этот канал

[Жан-Люк] Ты когда-нибудь вернешься к нам?

Кэтрин смотрела на слова и представляла жесты людей, которых никогда не видела и, скорее всего, так и не увидит. Она не знала, действительно ли Сладкая была женщиной, а Астронавт – мужчиной, было ли им по двадцать лет или уже шел восьмой десяток, и вообще, находились ли они все в Соединенных Штатах.

<Дженет> Жан-Люк: скорее всего, нет

* Дженет обнимает вас всех

<Дженет> Спасибо за вашу помощь

[Мейнард] Мы ведь делали это еще и для Баррета. Он создал этот чат. Он создал нас самих

[БЕНГУР] Мы душой с тобой

<СЕРВЕР> Мейнард покинул этот канал

<СЕРВЕР> Бенгур покинул этот канал

[Карлос] Дженет: Да пребудет с тобой Господь и защитит тебя

Кэтрин посмотрела на окно, что высвечивалось справа. Осталось лишь два имени: «@ Дженет» и «Жан-Люк»

[Жан-Люк] Дженет

<Дженет> Да?

[Жан-Люк] Кем написаны эти свитки?

<Дженет> Женщиной по имени Сабина. Пророчицей

[Жан-Люк] Нет

<Дженет> Что «нет»?

Прошло некоторое время, прежде чем Кэтрин увидела ответ:

[Жан-Люк] Пророчица – ТЫ…

/выход

ПОКИНУТЬ СЕРВЕР

НЕТ ТРАНСПОРТА

Заголовок гласил: «Женщина прикасается к фотографии свитка – и излечивается от рака!»

Несмотря на то что это была вовсе не первая страница газеты «Нью-Йорк Таймс» или «Оджи», а всего лишь заголовок бульварной «Нэшнл Энквайерер», эти слова не могли не повлиять на кардинала Лефевра. Заголовок был еще одним свидетельством всеобщего умопомешательства. Ватикан утопал в море телефонных звонков и телеграмм изо всех точек мира: людям хотелось знать, действительно ли недавно найденный фрагмент папируса обладает целительной силой.

Подойдя к двери с бронзовым клеймом и надписью «Archivio Secreto Vaticano», он кивнул священнику, работавшему за компьютером. Многое изменилось. Компьютеры теперь были и здесь. Ватикан подключили к Интернету в 1995 году. Кардинал Лефевр помнил тот удивительный день четыре года назад, когда двадцать тысяч страниц рукописей внезапно оказались доступными всему миру, очутившись в виртуальном пространстве. Люди смогли наслаждаться потрясающими средневековыми миниатюрами и текстами с позолоченными буквами, и для этого необходимо было лишь щелкнуть кнопкой компьютерной мыши.

Он вошел в одно из основных хранилищ – каплю в море из пятидесяти километров полок с архивными материалами. Он знал, что люди неверно понимают смысл названия этой библиотеки: «секретная» в данном случае вовсе не означала, что документы были спрятаны от мира, засекречены, и, уж конечно, они не представляли собой запрещенные материалы. В данном случае подразумевалось, что они находились в частной коллекции Церкви. Ученые и студенты могли свободно с ними работать.

Однако в этот прохладный день в канун дня рождения Христа кардинал Лефевр направился через открытый архив в глубь библиотеки, где хранились в полном смысле этого слова секретные документы. Огромные помещения скрывали от посторонних тысячи нигде не зарегистрированных рукописей.

Специальный курьер только что доставил ему конверт с фотографиями. На обратной стороне каждого снимка карандашом был проставлен номер, дата – 15/12/99 – и инициалы «К.А.» – «Кэтрин Александер». Чернилами была сделана подпись: дата – 17 декабря 1999 года, номер дела и инициалы детектива.

Безусловно, некоторых фотографий недоставало; удалось получить лишь несколько снимков, поскольку ими пришлось поделиться с американским и египетским правительствами. Однако и этого количества достаточно для того, чтобы Его Преосвященство убедился в важности находки Кэтрин Александер, тем более учитывая тот факт, что он был одним из тех, кто составлял документ, опубликованный Священной Конгрегацией по вероучениям. В работе оговаривались функции и обязательства геолога, однако ее положения касались и археологов. В этом документе кардинал Лефевр четко выразил мысль, что теологи, отступающие от взглядов господствующей Церкви, совершали грех согласно исправленному варианту катехизиса 1990 года, где говорилось: «Задача предоставить единственно верную интерпретацию Слова Божьего возложена исключительно на ныне действующий институт Церкви». Это положение распространялось и на древние документы, которые лишь с некоторой долей вероятности могли быть отнесены к христианству.

После появления новой версии катехизиса от исследователей Библии и историков последовал громкий протест. Доктор Александер направила в Ватикан письмо, в котором резко выразила протест против того, чтобы отступление от взглядов господствующей Церкви считалось грехом. Но что бы произошло, если бы Церковь пошла навстречу всем этим людям? Его Преосвященство не раз задавал себе этот вопрос. Если бы они получили официальное разрешение интерпретировать Слово Божье так, как им вздумается, воцарился бы полный хаос и Церковь бы рухнула. Всегда нужно назначать границы, задавать параметры, определять структуру. Правда заключалась в том, что кардиналу Лефевру каждый день приходилось вести борьбу от лица Конгрегации, тщательно следя за тем, чтобы инакомыслящие теологи не подрывали единство Церкви.

Особенно угрюмые мысли начинали одолевать его в тот момент, когда специальным ключом он отпирал внутренний архив. Он не мог забыть о том, как девушки украли ценности, принадлежавшие Церкви – если эти свитки были подлинно христианскими, – намереваясь их перевести, и, что еще хуже, ознакомить с их содержанием весь мир, при этом извратив их своими предвзятыми суждениями!

Кардинал Лефевр был знаком с Кэтрин Александер. Ведь именно он двадцать лет назад послал в Калифорнию представителя с приказом, адресованным доктору Нине Александер, остановить свои еретические учения.

«Дочь своей матери», – подумал он, поставив перед собой металлический ящик.

Он остановился.

Доктор Александер и не подозревала о содержании этого документа, в этом Лефевр был абсолютно уверен. Она считала, что Церковь опасается женщин, а свитки могли бы передать власть в их руки. Однако на кону стояло нечто значительно более важное. Речь шла даже не о политике Церкви, власти Папы и священников. Больше всего кардинал Лефевр опасался за веру миллионов людей, которую эти свитки могли бы пошатнуть.

Мария Магдалина была здесь ни при чем. Вопрос затрагивал самое сердце христианства – самого Иисуса…

Руки кардинала дрожали, когда он посмотрел на одну из фотографий свитков и прочитал: «Когда Спаситель был маленьким, его потеряли на три дня. Родители исступленно искали мальчика и наконец нашли в Храме, где он читал проповедь для священников. Тогда Исида возрадовалась, ведь она нашла своего святого сына Ора (Horus)…»

Лефевр затрясся от страха. Страшно представить, каким образом могут повлиять сведения о таком количестве спасителей на веру в Истинного Спасителя…

Он взял себя в руки и сосредоточился на том, что, собственно, и привело его в это хранилище, в истинно секретный архив: – слово, которое он увидел вверху первой фотографии: «Тимбос». Имя короля, которому под страхом гонений женщина в сане дьякона должна была отнести эти свитки.

Кардинал достал фрагмент папируса, найденный в 1932 году в развалинах на территории Северной Африки, после того как он пролежал в песках Алжира почти две тысячи лет. Документ был написан на греческом языке времен Римской империи и, видимо, являлся письмом: «Теперь, когда ты знаешь точный час возвращения Праведного и день, когда всему придет конец, твое сердце может успокоиться. Ведь дар вечной жизни в твоих руках, и, как Праведный обещал, мы никогда не умрем».

Палеографический и углеродный анализы установили возраст этого фрагмента: – 100–150 лет нашей эры. И поскольку «Праведный» являлся одним из нескольких эпитетов Мессии в Библии, этот документ перешел в руки Ватикана как часть, возможно, утерянного Евангелия.

Мог ли он быть фрагментом свитков Сабины? Лефевр задумался. По его спине пробежал холодок страха. Не мог ли автор этого письма прочесть свитки Сабины и создать их копию? Или они были написаны самой диаконессой Эмилией или даже Перпетуей? Этот фрагмент нашли неподалеку от древнего города Тимгада. Тимбоса? Кардинал задумался. Можно ли было положиться на сходство этих двух слов?

В Интернете ходили слухи, что у доктора Александер имеется не полный комплект свитков Сабины и она разыскивает седьмой. Может быть, именно в Тимгаде и был зарыт седьмой свиток? Он лежал в дрейфующих песках Северной Африки, дожидаясь своего часа…

– Разве современные технологии не великолепны? – спросил Титус, когда помощник принес отчет. Сутки назад у него в руках оказалась фотография Александер в ее новом образе, а также фоторобот человека, который приходил за ней в аэропорту Лос-Анджелеса. Эти изображения были разосланы во все аэропорты, железнодорожные вокзалы, автобусные станции, почтовые отделения, и результат не заставил себя ждать.

Титус обратился к прямой линии с Майлзом Хэйверзом.

– У нас тут кое-что проясняется, друг мой, – сообщил Титус с улыбкой. – Парочки, соответствующие этому описанию, были замечены в нескольких местах. Я посылаю сейчас туда своих людей. Мы без труда вычислим, какие из них те, кто нам нужен. И знаешь, что я слышал, друг мой? Что мужчина, с которым она улетела из Вегаса, – священник. Ты понимаешь, что это может означать для нас? Через несколько часов наступит Рождество. Если бы ты был священником, Майлз, куда бы ты отправился в ночь перед Рождеством?

– Я ненадолго, – сказал Майкл. – Церковь всего лишь в трех кварталах отсюда, за углом. – Он ждал, что на это ответит Кэтрин.

Она сидела, склонившись над папирусом, в резиновых перчатках, купленных в местной аптеке, и старательно разворачивала первую страницу пятого свитка.

– Четыре свитка переведены, и остались лишь два, – сказала она. – А мы ни на йоту не приблизились к разгадке тайны седьмого свитка. – Кэтрин выпрямилась и повернулась к Майклу. – Я знаю, вы хотите, чтобы я пошла с вами, но я не могу.

Он подошел к ней и протянул руку, будто собираясь дотронуться до ее лица, но остановился. Ему вспомнился момент, когда они стояли в компьютерном магазине, ожидая свободного компьютера. Их взгляды были устремлены на мать и дочь, и, когда Майкл повернулся к Кэтрин и их взгляды встретились, он вдруг осознал, что читает ее мысли. Тогда ему вспомнился другой случай из жизни, когда ему также удалось узнать мысли другого человека. Он был еще молод, отец в очередной раз вернулся домой пьяным, и Майкл решил покончить с этим кошмаром раз и навсегда. Но мать пристально посмотрела на сына, внушив ему одним взглядом, что он должен вспомнить про любовь и терпение. Она словно сказала: «Ты сейчас не понимаешь. Может быть, однажды, когда повзрослеешь, ты поймешь».

Майкл так и не достиг возраста, когда смог наконец понять отца. Мать не дожила до сорока пяти, скончавшись от рака. Отец же провел остаток жизни в отделении для алкоголиков в муниципальной больнице.

Но Майкл не забыл глаза матери, сказавшие ему то, что услышал лишь он. Он уже и забыл это ощущение, но взгляд Кэтрин заставил его испытать его снова.

– Исайя, – тихо произнес Майкл, почти дотронувшись до лица Кэтрин. – Шестьдесят, двенадцать. И польется мир, словно река.

Она замерла, но потом отвернулась.

– Кэтрин, – начал было Майкл, но вдруг у него вырвался звук удивления.

Она увидела, что его взгляд направлен в сторону телевизора.

– Это не Майлз Хэйверз?

– Он! – воскликнула она, тут же увеличив громкость. По телевизору в прямом эфире транслировалась пресс-конференция Хэйверза из его дома в Санта-Фе. «Я не знаю, каким образом просочилась информация о том, что я веду переговоры с Кэтрин Александер по поводу покупки у нее этих свитков, – сказал он своим «фирменным» голосом. Его улыбка сияла на весь экран. – Однако могу вас заверить, что сделать эту информацию доступной общественности было вовсе не в моих интересах».

– Что?! – воскликнула Кэтрин.

– Мистер Хэйверз, – обратился журналист к Майлзу, – вы утверждаете, что свитки на самом деле существуют? Вы можете это подтвердить?

– Да, могу. Причина, по которой я хочу приобрести у Кэтрин Александер эти свитки, заключается в том, что у меня имеется некоторое опасение, что эта женщина может их уничтожить. Эти рукописи являются достоянием всего человечества, а не одного человека. Я решил, что мое предложение ценой в пятьдесят миллионов долларов убедит ее поделиться свитками с миром. Но пока доктор Александер отказалась от моего предложения.

– Я не верю своим ушам! – воскликнул Майкл. Кэтрин стала переключать каналы. В других новостях сообщалось: «Миллиардер Майлз Хэйверз заявил сегодня о том, что ведет переговоры с Кэтрин Александер по личным вопросам. Он намеревается приобрести у нее древние свитки и готов заплатить за них пятьдесят миллионов долларов…»

– Я не понимаю, какая ему от этого выгода? – проговорил Майкл. – Зачем ему это?

Кэтрин покачала головой в полном замешательстве. Нажав кнопку на пульте дистанционного управления, она переключилась на канал Балтимора: «…Информация поступила в «Нью-Йорк Таймс» от анонимного источника, который утверждает, что приближен к Майлзу Хэйверзу. Неизвестный заявил, что свитки, о которых идет речь, были найдены на Синайском полуострове, имеют отношение к христианству, были нелегально ввезены на территорию страны, а также, что продавцом этих рукописей является Кэтрин Александер, до сих пор находящаяся на свободе».

– Сам Хэйверз и устроил все это, – заметил Майкл. – Если бы человеком, раскрывшим конфиденциальную информацию, был кто-то другой, Хэйверз бы все отрицал, так что этот маскарад его рук дело.

– Но зачем, Майкл? Какой ему от всего этого прок?

– Возможно, он думает, что таким образом заставит вас выступить в свою защиту.

Программу продолжили коммерческие новости, и Кэтрин выключила телевизор.

– Что ж, это не сработает. Я не собираюсь объявляться, буду так же молчать и продолжу перевод свитков. – Кэтрин посмотрела на Майкла. – Вам пора идти. Полуночная месса начнется уже через час.

– А вы уверены, что я не смогу убедить вас пойти со мной?

– Пятый свиток сохранился намного хуже, чем остальные. Я должна начать работу.

Но Майкл не уходил, и, ощутив на себе его взгляд, Кэтрин повернулась к нему:

– Майкл, я не могу пойти с вами.

– Почему?

– Потому что в ночь смерти своей матери я прокляла Церковь. И я прокляла Бога. Я не могу вернуться.

– Конечно же, можете. Обратный путь всегда открыт для вас.

Кэтрин вдруг вспомнила слова, сказанные им две ночи назад в «Атлантиде»: «Люди рождаются с тоской по раю. И задача заключается в том, чтобы отыскать путь домой».

«Но как?» – хотелось ей спросить.

Кэтрин вспомнила слова Сабины: «И я осознала истинный смысл понятия «Путь». Этот путь ведет не вперед, а к истокам».

Удалось ли Сабине найти дорогу домой?

Кэтрин покачала головой.

– Я не знаю, как мне вернуться, Майкл.

– Тогда позвольте сопроводить вас.

И она увидела перед собой его протянутую руку.

Ночь была невыносимо холодной. Ветер словно резал ножом. Но в открытые ворота церкви люди вливались плотным потоком. Ко входу продолжали подъезжать машины, которым на узкой улице уже не хватало места.

«Как много верующих», – подумала Кэтрин, посмотрев на готические шпили, упирающиеся в небо, на котором сегодня не было видно ни луны, ни звезд. Из храма доносились звуки органа. Играли «О, святая ночь». Из открытой двери изливался свет, походивший на поток жидкого золота. Кэтрин наблюдала за людьми, заходящими в струю света. Одни были серьезны, другие весело махали руками друзьям; старики медленно передвигались, опираясь на трости, дети спешили к невероятно красивой и ярко освещенной сценке Рождества Христова, расположенной на лужайке.

Когда они с Майклом подошли к церкви, сердце Кэтрин бешено забилось. Несмотря на низкую температуру воздуха, ей вдруг стало жарко, захотелось скинуть куртку и подставить тело морозному ночному воздуху. Наконец у основания лестницы остановилась.

Майкл посмотрел на нее.

– В чем дело?

– Я не могу.

– Здесь нечего бояться.

– Майкл, я не могу.

Увидев, что она сильно побледнела, он отвел ее в сторону, в небольшой сад, где в покрытом инеем кустарнике, словно призрак, стояла ванна для крещения младенцев. Кэтрин опустилась на каменную скамейку и, стянув с себя шарф, подставила лицо холодному ветру, глубоко вдыхая воздух.

– Зачем же вы пошли со мной? – спросил Майкл, вглядываясь в ее лицо.

Она молчала.

– Вы сделали это для меня, правда?

– Я обеспокоена.

– Чем?

– Я опасаюсь, что вы можете оставить сан священника.

– И почему же это беспокоит вас?

– Потому, Майкл, что, если вы уйдете из Церкви, этим вы ничего не решите. Вина, которая не дает вам покоя, станет терзать вас еще больше.

– И вы подумали, что, если я верну на путь истинный заблудшую душу, это заставит меня остаться? Кэтрин, вы не можете переступить порог этой церкви ради меня. Вы должны сделать это для себя.

– Вы все еще верите, Майкл?

Он недоумевающе посмотрел на нее.

– Что имеете в виду?

– Все эти спасители, о которых пишет Сабина…

– Это не ново для меня. О них рассказывается в исторических книгах – Гермес, Таммуз, Марс. Они не подрывают моей веры в Иисуса, если вы имеете в виду именно это. Я рассматриваю их как его предвестников.

Майкл сделал паузу.

– А что случилось? Вы вдруг стали бледны, как полотно.

– Воспоминания, – коротко ответила она.

Кэтрин стянула с рук перчатки, подставив вспотевшие руки холодному воздуху.

– Ребенком я заикалась, когда нервничала или испытывала страх. С возрастом это прошло. Когда мы приехали в Южную Калифорнию, мне было десять лет, и я пошла в школу Пресвятой Девы Марии. Тогда я еще заикалась. Мама предупредила учителей об этом, но сестре Иммакулате, видимо, забыли сказать. Она преподавала в пятом классе и, к сожалению, тоже страдала этим недугом. Это случилось в мой первый день в школе. – Кэтрин провела рукой по коротким белокурым волосам. Она говорила отрывисто. – Мы изучали путешественников-первооткрывателей. Я жутко боялась, что сестра меня вызовет. – Вспоминая события прошлого, Кэтрин качала головой. – И, конечно же, она вызвала меня. Урок был посвящен Васко да Гама. Когда сестра произнесла его имя, у нее вышло «В-васко д-да Г-гама». Она задала мне вопрос, я стала заикаться: «В-васко д-да Г-гама». Класс взорвался от хохота. Сестра восприняла мои слова как оскорбительную насмешку. Она приказала мне встать на табуретку лицом к классу, повесила мне на шею табличку с надписью «Неверная». Сестра сказала, что я простою на табурете до тех пор, пока не пойму, что к людям необходимо относиться уважительно, после чего продолжила урок.

Дети хихикали и перешептывались. Я плакала. Мне захотелось в туалет, но я была настолько напугана, что побоялась попроситься. Я стала терпеть, но меня хватило ненадолго. Через некоторое я почувствовала, что мои ноги что-то щекочет. Дети завизжали от смеха, но потом в классе воцарилась тишина, угнетавшая меня еще больше, потому что я чувствовала, что им за меня стыдно. Сестра решила, что я сделала это нарочно. Она сняла меня с табурета и обозвала негодяйкой, после чего отвела в кабинет директора.

Кэтрин теребила край шарфа. Чувствуя на себе взгляд Майкла, она продолжила:

– Школьная медсестра занялась мной, пока директор пытался дозвониться до моих родителей. Матери в городе не было – она уехала на семинар, но отец был дома, вернее, в колледже, в котором преподавал. Поскольку это произошло утром, он сказал, что зайдет за мной во время обеда. Так я и продолжала сидеть в кабинете директора. Выстиранные трусы лежали в целлофановом пакете у меня на коленях. Я ждала отца.

Обед начался и закончился. День близился к вечеру. Отцу снова позвонили и оставили сообщение на автоответчике. Уроки закончились, дети ушли домой. Разошлись по домам и учителя. Уборщицы стали мыть полы.

Домой меня отвезла школьная медсестра. Отец был дома. Он сказал, что забыл обо мне, и даже не спросил, что произошло, а вернулся в свой кабинет.

Кэтрин поднялась и стала рассматривать тонкую пленку льда на поверхности воды в ванной. Месса уже начиналась.

– Церковь была для отца смыслом жизни. В этой фанатичности присутствовало что-то мистическое. Ему не стоило заводить ребенка, быть отцом не его призвание.

– Итак, Церковь значила для него больше, чем вы, и за это вы злитесь на меня.

Кэтрин обернулась.

– Бог значил для него больше, чем я! Майкл, я прокляла Бога не из-за отца Маккинли или того, как умерла моя мать. Я прокляла Бога за то, что отец любил его больше, чем меня. Он не оставил бы Бога сидеть в одиночестве в кабинете директора в мокрых трусах!

Кэтрин протянула руку и разломила тонкую ледяную пленку.

– Дети очень плохо относились ко мне. Можете представить, какими словами они обзывали меня. Если бы не Дэнно…

– И вы так и не рассказали об этом матери?

Кэтрин вернулась к лавке.

– Зачем? Она души не чаяла в отце. Когда он умер, я разозлилась, потому что вопрос так и остался нерешенным. Я все ждала момента, когда вырасту, стану мудрее, смогу побеседовать с ним на эту тему и все прояснить. Но он погиб, и в его смерти виновна моя мать, потому что она продолжала писать книги, раздражающие Церковь, а ведь отцу пришлось уехать именно из-за этого!

– Поэтому вы и решили продолжить работу матери – работу, которая заставила отца поехать на верную смерть?

Она удивленно посмотрела на него.

– Вы думаете, что я взялась за свитки, увидев в них некий извращенный способ наказать отца?

– Так вы злитесь на него? Именно его вы и не можете простить?

Кэтрин посмотрела на свои руки и тихо ответила:

– Майкл, его обвинили в шпионаже, и он даже не стал этого отрицать. Он и пальцем не пошевелил, чтобы защитить себя. Он позволил им надеть на себя капюшон и сам подставил голову под топор. Когда я приехала в аэропорт за его останками, то испытала острое желание сорвать крышку гроба и спросить наконец, почему он не пришел за мной в тот день. Я должна была услышать от него, что причина заключалась в том, что он не любил меня.

– Вы злитесь на него за то, что он погиб?

– Это незавершенное дело, – сказала Кэтрин. – Он избежал ответа. – Она встала с лавки и принялась натягивать перчатки. – Именно поэтому я и не могу зайти с вами в эту церковь, Майкл. Это его церковь и его Бог. И я не претендую даже на крошечный кусочек его собственности. Мне не следовало приходить. Но вы ступайте, Майкл. Ваше место здесь, а мне нужно работать.

Он посмотрел ей вслед. Кэтрин возвратилась в отель миссис О'Тул к пятому свитку.

Пятый свиток

Сначала мы должны умереть.

Как и Осирис, Благочестивый Пастырь. Для того чтобы достичь состояния благодати, мы должны были пережить такую же смерть и рождение, как и Спаситель, потому что, лишь умерев и возродившись, мы можем получить вечную жизнь.

Именно это и проповедовала нам жрица в храме Исиды.

В Александрии последователи Исиды, Царицы Небесной, превосходили числом верующих всех остальных направлений. И я вспоминаю, что в Антиохии их также было намного больше, чем всех остальных.

Теперь в моем сердце жила Исида, Спасительница. Я попросилась на работу в больницу при храме. Несмотря на то что мое наследство не было растрачено, я желала работать. Сестры научили меня многим секретам акушерства, а я поделились с ними тайнами, о которых узнала в Индии и Персии. Часто во время своей смены в больнице я помогала ухаживать за больными и сидела у постели умирающих.

Именно так я стала свидетелем того, как разнообразна смерть.

Я видела, что некоторые принимают смерть с достоинством и спокойствием, а другие с тревогой и страхом. Одни считают ее сном, другие с радостью отдаются ей, третьи уверены, что их ожидает ужас, четвертые же приготовили для смерти массу вопросов. Наблюдая за тем, как закрываются их глаза и они испускают дух, я думала о душе, покидающей тело.

Осириса называют Воскресшим, и история его жизни ни для кого не секрет, ведь он ходил по этой земле еще две тысячи лет тому назад. Его рождение предвестила звезда, его мать была девой, и к его колыбели с дарами пришли мудрецы и пастыри. Как и в случае с Кришной и Праведным, младенцем Осириса увезли в дальние края, чтобы он избежал верной смерти: злой король приказал уничтожить всех младенцев. Когда Осирис скончался, солнце замерло в небе и земля покрылась пеленой темноты. И тогда земля сотряслась, подобно тому, как после смерти Таммуза и Кришны. Осирис попал в мир мертвых, а по прошествии трех дней воскрес.

Последователи Исиды верят в то, что люди, прошедшие через ритуальную смерть и возрождение Осириса, также воскреснут. И когда Майра, Верховная жрица, пригласила меня принять участие в великом Таинстве, я согласилась.

Здесь новообращенные в течение трех дней соблюдают пост и участвуют в обряде очищения, после чего обучаются высшей форме медитирования, в результате этого волшебным образом воссоединяются с Верховным. Как и ранее, нас отвели в подземную палату, находящуюся непосредственно под храмом и символизирующую преисподнюю. Там на нас надели белые покрывала и дали испить из чаши смерти. Затем, пребывая в состоянии медитации, мы «испустили дух» и установили связь с душами умерших и Богом. По истечении трех дней нас вывели на белый свет, крестили кровью – символом внутриутробной крови, и в знак приветствия прихожане одарили нас объятиями и поцелуями, ведь мы родились заново. Мы вместе сели за стол, на котором стояли вино и хлеб, символизировавшие кровь и плоть Осириса. И тогда нам было разрешено прочесть древнее писание, созданное более чем за две тысячи лет до этого: «Возрадуйтесь, о, люди этого времени, имя Сына Человеческого будет вечно жить». В священном тексте говорилось о царе, который должен был родиться. Он должен стать Искупителем и избавить Египет от раздоров и хаоса. Я задумалась: а не Праведный ли это? А возможно, Кришна или Митра? Или Гермес? Ведь тогда я уже знала, что на землю приходил не один спаситель, которого называли также Искупителем. Их было немало – сыновей девы и Господа. И все из них отдали свою жизнь за то, чтобы искупить человеческие грехи.

Майра сказала, что в пророчестве идет речь о спасителе, которому еще предстоит родиться.

В Александрии я научилась многому, не меньшему, чем в Персии и Индии: я узнала, что смерть – это миф, есть лишь вечная жизнь – а это, как я уже писала тебе, третья из Непреложных Истин. Но в этом просвещенном городе мне открылось кое-что еще. Например, Эпикур пишет, что умственное умиротворение достигается путем сдерживания желаний и искоренения страха. Эпикур советует нам напоминать себе, что Бога бояться не следует, равно как не следует испытывать страх и перед лицом смерти. Я дополнила эту фундаментальную мудрость истиной, открывшейся мне на Востоке: Бога не нужно бояться, потому что мы частичка Бога, и не следует бояться смерти, потому что мы возвращаемся к Богу.

К учению Эпикура, который утверждает, что доброта – это прощение, я добавляю откровение от Исиды: прощение – первый шаг по трем тропам, что приведут нас к душе, когда-то данной нам при рождении.

Прощение, Перпетуя, – четвертая из великих Истин.

Исида открыла мне совершенную форму прощения. И это не просто оправдание врага или человека, совершившего плохой поступок. Для того чтобы прощение осветило нашу жизнь, необходимо, чтобы оно искоренило абсолютно все, что так или иначе нарушает безмятежность нашей души.

Согласно Четвертой Истине, Перпетуя, что осветит тебе обратный путь к душе и дару, ты должна простить обидевших тебя, простить даже пса, что лает и мешает тебе спать, простить лето за невыносимую жару и зиму за холод; простить вросший в плоть ноготь на пальце ноги, разорвавшуюся сандалию, укусившую тебя блоху; простить вино за его пресный вкус, пыль, покрывшую предметы в твоем доме, несносного ребенка, морщины, седину волос, пропавшую куда-то расческу; простить повысившиеся цены, твой день рождения, о котором забыли, толпу на рыночной площади, беспокойного соседа, проигранное пари, расстройство, ночной кошмар, оскорбления, зачерствевший хлеб, рыбную кость в твоей тарелке.

И это лишь начало. Прощение нужно вырабатывать в себе – каждый день и с искренностью. И, когда оно войдет в каждодневную привычку, ты можешь начать работу над следующей Истиной.

Пятую Истину я также узнала от Исиды, однако сразу того не осознала. Для того чтобы понять истинный смысл откровений, случившихся со мной во время смерти и рождения заново, через которые я прошла в Александрии, мне пришлось преодолеть огромное расстояние по морю и очутиться на окутанной туманом земле, о которой я слышала лишь в легендах.

Когда Корнелий Север объявил об отъезде из Александрии, я попросила разрешения продолжить путь с ними. Поскольку я не нашла Праведного в Египте, я так и не получила ответа на свой вопрос. И хотя я понимала, что его может не оказаться и в туманных землях, я знала, что не должна прекращать свой поиск.

И мы направились на север, туда, где обитают мифические существа.

 

День двенадцатый

Суббота,

25 декабря 1999 года

– Мисс Гарибальди! Эй! Вы проснулись, милочка? Кэтрин подошла к двери, но открывать ее не стала.

– Да, миссис О'Тул?

– Я хотела спросить, не желаете ли вы присоединиться к нам и отведать рождественский ужин. Мне нужно подсчитать, сколько приборов понадобится.

– Думаю, что не получится, миссис О'Тул, – ответила Кэтрин. Помещение уже наполнилось насыщенными ароматами рождественской выпечки. – Благодарю за приглашение, я не думаю, что у меня получится.

– Хорошо, дорогая. Я принесу вам тарелочку. А ваш брат спустится к нам?

Ваш брат. Майкл. Вчера он ушел на полуночную мессу, а сегодня на рассвете на утреннюю. И теперь он находился на третьей службе.

– Да, – произнесла Кэтрин через запертую дверь. – Утром он сказал, что с удовольствием придет. – Кэтрин передала его слова не совсем точно. «Миссис О'Тул может заподозрить неладное, если мы оба останемся в номере, отказавшись от ее приглашения», – так решил он. Кэтрин понимала, что Майкл чувствует себя неловко из-за того, что обладает свободой передвижения, в то время как Кэтрин была пленницей в четырех стенах.

После того как миссис О'Тул ушла, Кэтрин вернулась к столу, на котором в развернутом виде лежал пятый свиток в весьма плачевном состоянии.

Кэтрин посмотрела на последние прочитанные ею слова. «Мы частичка Бога… мы возвращаемся к Богу…» Она едва вспомнила эти слова. Кэтрин начала переводить и в какой-то момент ночи, когда Майкл находился в церкви, празднуя Рождество, перестала видеть на папирусе просто слова. Вместо них она видела образы – изображения, казавшиеся ей настоящими. Кэтрин продолжала видеть их еще некоторое время. Ей казалось, будто она находится в Александрии вместе с Сабиной.

И древними спасителями.

Кэтрин подошла к окну и выглянула. На улице было тихо; прошлой ночью здесь бродили певцы и квартал сиял светом рождественских гирлянд. Утром она слышала, как постояльцы гостиницы разошлись по своим церквям. Миссис О'Тул с сестрой присутствовали на полуночной мессе вместе Майклом. Кэтрин слышала, как они возвратились в половине второго ночи и пригласили Майкла на бокал праздничного хереса. Стены пропускали все звуки, а из окон можно было увидеть все что угодно.

Кэтрин увидела Майкла, когда тот шел по тротуару. Укутавшись в длинное черное пальто, шарф и черную шляпу, которые за день до этого приобрел в магазине на Висконсин авеню, он не мог не привлечь внимания.

«Вы должны простить отца за то, что он тогда не пришел за вами…»

«А вы, Майкл, почему никак не простите того шестнадцатилетнего паренька за то, что он не спас старика? Как долго мы еще будем наказывать себя и носить этот груз в сердце?»

Кэтрин практически закончила перевод пятого свитка. Оставался последний. Когда она закончит работу и с ним, если в нем не будет содержаться никаких подсказок о местонахождении седьмого свитка, это путешествие подойдет к концу и они с Майклом распрощаются.

Услышав внезапный, прерывистый стук в дверь, Кэтрин решила, что пришла миссис О'Тул, однако на пороге стоял Майкл. Она впустила его, быстро захлопнув за ним дверь.

Холод все еще обволакивал его, словно невидимое покрывало.

– Включите телевизор, – велел он, скинув с себя пальто движением плеча, – скорее.

– Что?..

– Я только что увидел это внизу, когда шел в гостиной. Кэтрин стала переключать каналы, по которым транслировались рождественские передачи, пока не увидела дневной выпуск новостей. На экране снова показывали ее лицо, к чему она уже вполне привыкла, а также снимки первого фрагмента папируса – тоже привычная картина.

– И что на этот раз? – спросила она нетерпеливо.

Сняв шляпу и перчатки, Майкл увеличил громкость.

«…В Технологическом институте Парижа был проведен радиоуглеродный анализ фрагмента папируса, над которым одновременно работали и палеографы из Германии и Англии. Палеографией называется исследование древних документов на основе особенностей их написания. Результаты радиоуглеродного анализа свидетельствуют о том, что свитки были написаны около сотого года нашей эры. Исследования почерка подтверждают эту дату».

– Прекрасные новости! – воскликнула Кэтрин.

Но Майкл сделал предостерегающий жест.

«Инфракрасный анализ фрагмента, – продолжал диктор новостей, – выявил, что под этим текстом когда-то находился другой, однако он стерся, и теперь его можно прочесть лишь с помощью инфракрасных лучей. Этот свиток был когда-то купчей, и исследования показали, что первоначальный текст был написан во времена правления Клавдия Цезаря…»

– В этом нет ничего удивительного, – произнесла Кэтрин. – Папирус часто использовался несколько раз, потому что это был дорогой материал.

«Однако, – продолжал диктор, – инфракрасная спектрометрия показала, что с фрагмента было стерто кое-что еще, а именно: печать с номером из музейного каталога…» На экране крупным планом появился блеклый круг, внутри которого можно было прочитать следующее: «Musee d' Antiquites 4.11.45». «Было подтверждено, что папирус является частью коллекции, украденной три года назад из Музея…»

Кэтрин нахмурилась.

– Украден!

Далее показали интервью с ученым из Денвера: «В нашу лабораторию поступила крошечная частица этого фрагмента, – говорила женщина. – Мы взяли на пробу чернила и рассмотрели их под электронным микроскопом. Выяснилось, что в чернилах содержится анатаз, диоксид титана, который изобрели лишь в двадцатых годах нашего столетия. Однако древний документ может содержать анатаз в незначительных количествах. Подвергнув частицы папируса рентгеновскому дисперсионному анализу, мы выявили, что в этом материале анатаз присутствует в огромных количествах, а это означает, что перед нами чернила современного производства».

Далее показали видеоролик, в котором перед горой микрофонов давал интервью мужчина с несчастным видом. В нижнем правом углу экрана телевизора высветились слова: «Запись более ранней передачи, национальное телевидение Каира».

Мужчина говорил по-арабски, и американский диктор начал комментировать. «Прошлым вечером господин Николас Папациан сделал признание, повергшее в шок весь мир. Он заявил, что свитки с Синайского полуострова – его творение, над которым он работал в чулане своего антикварного магазина в Каире. Он сказал, что создал поддельные свитки по просьбе доктора Кэтрин Александер».

У Кэтрин перехватило дыхание.

– Я никогда не встречалась с этим человеком!

«Господин Папациан, – продолжал ведущий, – известен в узких кругах созданием и продажей поддельных документов. Более всего он известен своим так называемым письмом Понтия Пилата, проданным на аукционе пятнадцать лет назад по рекордной цене в десять миллионов долларов. Лишь впоследствии было выяснено, что документ является подделкой. Господин Папациан провел шесть лет в тюрьме, после того как признал свою вину, а его лицензия на продажу и экспорт предметов старины была объявлена египетским правительством недействительной».

– Я слышала о нем, – сказала Кэтрин. – Папациан работает не в одиночку, это семейный бизнес. Они представляют собой один из крупнейших источников нелегальных культурных ценностей в мире. Этот человек неприлично богат и прикрывает свою криминальную деятельность маской влиятельного нувориша.

– Что происходит? – спросил Майкл. – Почему он говорит, что вы заплатили ему за поддельные свитки? Но еще больше меня волнует, зачем ему признаваться в преступлении, которое он не совершал?

– За приличную сумму денег он бы признался в чем угодно. За этим наверняка стоит Хэйверз. Но как ему это удалось? Майкл, я собственными глазами видела, как люди Хангерфорда нашли обрывок папируса. Я сама нашла корзину со свитками. Поверьте, она там пролежала много сотен лет, корзина прочно увязла в земле.

Кэтрин пододвинулась к телевизору, прищурившись на изображение папируса в верхнем правом углу экрана.

– Если бы только я могла увидеть все это в печатном виде…

– Легко, – сказал Майкл, протянув руку к пальто. – Если эти новости пришли из Египта прошлым вечером, наверняка о них написали в утренних газетах. Вернусь через минуту.

Ему не пришлось далеко ходить. Внизу в гостиной лежали субботние газеты, которые постояльцы заведения миссис О'Тул уже просмотрели.

История была напечатана на первой странице. К ней прилагались фотографии Кэтрин, господина Папациана, места раскопок и фрагменты папируса. Заголовок кричал: «ПОДДЕЛКА!».

– Если за этим стоит Хэйверз, – сказал Майкл, – какая ему от этого выгода?

Кэтрин внимательно рассмотрела фотографию папируса.

– Минутку… – начала она, взяла газету и поднесла ее к свету. – Что это?

Раскрыв спортивную сумку, она аккуратно достала книгу, в которой лежали свитки, развернула ее и отвернула переднюю обложку, обнажив первый лист папируса, который был нижней половиной того, что показывали по телевизору.

Кэтрин поднесла газету к книге.

– Взгляните, – прошептала она. Майкл наклонился.

– И что же я должен увидеть?

– Фрагмент из газеты. Обратите внимание на нижний край. Сравните его с верхним краем этого листа.

Он посмотрел на папирус, затем на изображение в газете.

– Они не совпадают.

– Майкл, этот фрагмент, – сказала она, показывая пальцем на изображение в газете, – вовсе не тот обрывок папируса, что я оставила у себя в палатке.

– Подмена?

– Ученые не лгали! Они на самом деле исследовали подделку! Не тот документ, что я оставила, не папирус, который обнаружили рабочие Хангерфорда, а какой-то суррогат!

– Вы хотите сказать, что Папациан дублировал его, намеренно создал подделку, а затем заявил, что вы ему заплатили за это. Тогда где же настоящий фрагмент?

– Кто знает? Подмена могла произойти чуть ли не на самом высоком уровне, возможно, в этом замешан сам господин Саид. Но может быть и так, что египетское правительство не в курсе этой подмены. Папациан мог заплатить какой-нибудь мелкой сошке.

– По инициативе Хэйверза?

– Да…

– Это будет нелегко доказать. По крайней мере, до тех пор, пока вы не появитесь и не расскажете о своих подозрениях.

– У меня есть идея получше, – воскликнула она неожиданно, снова подойдя к своей сумке и вытащив из нее дневник. – Перед тем как уехать из Синая, я послала крошечный фрагмент папируса другу в Цюрих. Гансу Шуллеру, который работает в лаборатории углеродных исследований! – Она стала листать дневник, пока не нашла нужный номер. – Об этом никто не может знать, – она направилась к телефону. – Я попросила его никому ничего не рассказывать. Я знала, что ему можно доверять…

– Ему вы сейчас и звоните?

– Сначала попробую позвонить в лабораторию.

– Но сегодня Рождество.

Она услышала несколько длинных гудков, после чего повесила трубку.

– Вы правы.

– У вас есть его домашний номер?

– Нет, но я наверняка узнаю его в справочной службе. Ее разговор с Шуллером пять минут спустя был недолгим.

– Да, Ганс, – сказала она. – Я уверена, что все дело в этом. Не дошло. Такое случается. Что? – Она посмотрела на Майкла. – Где я?

Она тут же повесила трубку.

– Кто-то добрался и до него.

– Но как они узнали о Шуллере?

– Наверное, я упомянула о нем в разговоре с Дэнно той ночью в его квартире. Люди Хэйверза слышали все. – Она провела рукой по шее, стала вращать головой и размяла плечи. Кэтрин вдруг почувствовала себя невероятно усталой. – Майкл, ступайте на рождественский ужин.

– Нет, я останусь с вами.

– Миссис О'Тул расстроится, а кто-нибудь может заподозрить неладное. Все происходит так быстро…

– Эй, – он положил руки ей на плечи. – Все будет в порядке. Никто не найдет нас здесь. Скоро все закончится.

«И тогда мы с вами расстанемся».

– Я собираюсь продолжить работу над свитками. Чем быстрее я переведу их, тем быстрее все закончится.

– Вы уверены, что все в порядке?

– Не волнуйтесь, Майкл, – ответила она. – Я в бешенстве, и Майлзу Хэйверзу не удастся ни словом, ни делом заставить меня поступить опрометчиво.

Джулиус набрал номер в телефонной будке, что находилась в магазинчике на Пасифик Коуст Хайвей.

– Я бы хотел оставить сообщение для постояльца, который скоро подъедет, – сказал он быстро, не сводя глаз с шоссе. – Я скажу вам имя по буквам…

Разговаривая, он вытащил газету, что была у него под мышкой, и положил ее на полочку под телефонным автоматом. Даже теперь, через несколько часов после того, как он увидел заголовок газеты, он все еще пребывал в шоковом состоянии. Подделка! Как свитки могли быть поддельными? Он видел их собственными глазами; он мог поклясться, что они настоящие. Кэтрин была профессионалом – подделку она бы вычислила сразу.

– Будьте добры, повторите, – попросил он. Убедившись, что собеседник верно зафиксировал его сообщение, Джулиус повесил трубку и взглянул на часы. Камилла Уильямз из «Ай Уитнесс Ньюз» заверила его в том, что съемки программы будут проводиться завтра. Его единственным условием участия в передаче была ее трансляция по кабельному телевидению.

К завтрашнему дню эти невыносимые пытки закончатся. Кэтрин узнает не самую приятную правду – что Сабина так и не закончила свой рассказ, что седьмого свитка не существовало, – они снова будут вместе, вернутся к привычной жизни.

Теперь оставалось лишь ждать и молиться, чтобы Кэтрин ничего не предприняла: не объявилась, не стала выступать в свою защиту, не выдала свое местонахождение.

«Корнелий Север отправился на встречу с вождем бриттов в Чичестер…»

– С кем?! – почти прокричала Кэтрин. – Назови имя вождя бриттов! Это Кунобелин? – Если это был Кунобелин, это означало бы, что Сабина посетила Британию во времена правления Клавдия, и это бы практически означало, что Праведным был Иисус.

Кэтрин откинулась на спинку стула и бросила ручку. Одно разочарование.

Но еще больше угнетало то, что Кэтрин приближалась к концу пятого свитка. А шестой свиток, насколько она могла заметить, был коротким. У Сабины оставалось все меньше шансов подсказать время, в котором она жила.

Встав из-за стола, Кэтрин выпрямилась и выглянула из окна. Звезд на небе не видно; синоптики предсказывали снег. Она взглянула на часы: было уже одиннадцать вечера. В гостинице миссис О'Тул стояла тишина. Ведь все спали после такого количества выпитого хереса и рождественских песен.

Кэтрин увидела Майкла лишь мельком, когда он направлялся к кровати и остановился спросить, как у нее дела. К сожалению, завтра воскресенье и будет закрыт даже компьютерный магазин, не говоря уже о библиотеках и других заведениях, где можно было бы выйти в Интернет. В понедельник они попытаются снова выйти в Сеть и заняться поиском новых имен, вычитанных Кэтрин в рассказе Сабины о Британии.

Снова взглянув на часы и вычислив, что в Калифорнии еще восемь вечера, Кэтрин испытала острое желание позвонить Джулиусу. Но она сдержалась. Вместо этого она включила телевизор, ведь к тому моменту могли появиться свежие новости.

Она не удивилась, когда увидела на экране лицо Майлза Хэйверза.

Его лицо вдруг выразило нравственные терзания, когда он сказал:

– Я могу сказать лишь то, что мне ужасно неудобно, ведь Кэтрин Александер одурачила меня тоже! Я ощущаю личную ответственность за надежды религиозного характера, которые возлагались на свитки. Мое предложение в пятьдесят миллионов долларов явилось своего рода доказательством подлинности свитков, заставив поверить в то, что рукописи настоящие, и за это я приношу свои извинения.

– Так вот какова твоя игра, – прошептала она. – Вчерашнее заявление о тайных переговорах по поводу приобретения свитков было сделано для того, чтобы сегодня у тебя непременно взяли интервью. Теперь ты жертва, а я преступница.

– Безусловно, доктор Александер, – продолжал он, – имя, известное в ученых кругах благодаря ее матери Нине Александер, на антихристианские работы которой Ватикан наложил запрет. Нина Александер излагала мысли еретического содержания не раз, и это продолжалось до тех пор, пока ее не сняли с должности в католическом колледже. Вспомните, – сказал он, улыбнувшись ведущему, с которым мило беседовал в студии, – что Нина Александер заявила, будто нашла доказательства того, что главой католической церкви должна быть женщина. – Он тихо засмеялся, отчего улыбнулся и ведущий, ведь эта идея была такой абсурдной. – Мой друг психолог выдвинул теорию, что Кэтрин Александер решила заняться подделкой рукописи для восстановления доброго имени матери, и доказательством тому является слово «diakonos», которое она, по всей видимости, намеренно добавила в текст свитков, дабы показать всем, что женщины могут служить в церкви.

– Да как ты смеешь! – сказала Кэтрин в телевизор.

– Мистер Хэйверз, как вы прокомментируете последнюю новость о том, что господин Папациан из Каира внес изменения в свое заявление?

Кэтрин нахмурилась. Папациан взял свои слова обратно? Она что-то упустила, с тех пор как смотрела дневные новости?

– Честно говоря, я не удивлен, Джек, что человеком, действительно организовавшим эту фальсификацию, оказался Дэниел Стивенсон. В конце концов, мы говорим о человеке, считавшем, что ацтеки произошли от марсиан!

Кэтрин напряженно смотрела в телевизор. Ублюдок!

Схватив газету, она быстро отыскала раздел, посвященный бизнесу, и стала просматривать объявления об оказании услуг по доступу в Интернет.

Она нашла «Электронную доску объявлений «Гэлакси» в Балтиморе, где в течение часа подключали к Интернету. Она продиктовала номер кредитной карты, который записала в своем дневнике в Сан-Франциско, перед тем как оставить ее. Как и было обещано, услугу активировали через час, и Кэтрин зашла в чат, молясь, чтобы «Хаукс-билль» работал. Но было Рождество, и, если все его пользователи проводят сейчас время с семьями, «Хауксбилль» на некоторое время просто перестанет существовать. Она могла зайти в «Дженет», однако вряд ли кто-то из пользователей «Хауксбилля» мог оказаться там. Кэтрин знала, что появляться в Интернете рискованно, но ей было все равно. Дэнно… Ее мать…

Кэтрин напечатала «/список», нажала клавишу ввода и крепко сжала руки в кулаки. Пожалуйста… пожалуйста, будь здесь…

На экране высветилось «Хауксбилль», но в чате находился лишь один человек. Зайдя в чат, она увидела, что им был Жан-Люк. Он сидел в полном одиночестве, если не считать значка «@» перед его именем, как будто он ожидал кого-то в эту рождественскую ночь. Кэтрин появилась в чате под именем Дженет.

[Жан-Люк] С Рождеством тебя, Дженет

<Дженет> И тебя с Рождеством

[Жан-Люк] Ты не должна здесь находиться. Слишком опасно

<Дженет> Кто-нибудь заходил сюда в течение дня?

[Жан-Люк] Нет. Все в семьях

<Дженет> Ты один?

Кэтрин стала ждать.

<Дженет> Жан-Люк: ты один?

[Жан-Люк] Да

<Дженет> Где ты находишься?

[Жан-Люк] Это запрещено правилами Хауксбилля

<Дженет> Ты знаешь, кто я такая. Я хочу узнать тебя

Опять молчание, и снова нужно было ждать.

[Жан-Люк] Просто друг…

<Дженет> Ты мужчина или женщина?

Ожидая ответа, Кэтрин прислушивалась к тишине, воцарившейся в гостинице и за окном, смотрела на небо, отягощенное снежными облаками, покрывающими мир вуалью умиротворения. Ей показалось, что они с Жаном-Люком в этом мире одни. У них нет ни лица, ни возраста, ни пола, они – мысли в чистом виде и электроны, две личности без тела, воссоединившиеся в пространстве, которого не существовало. Она даже не знала, из какой точки мира пишет ей этот «Жан-Люк». Он мог находиться как в Китае, так и на противоположной стороне улицы. Этот момент был наполнен какой-то странной интимностью.

[Жан-Люк] Тебе не следовало заходить сюда. Опасно

<Дженет> Надо было. Защитить Баррета

<Дженет> Жан-Люк, ты смотрел ТВ?

[Жан-Люк] > да>:-[

<Дженет> Баррет НЕ ПОДДЕЛЫВАЛ СВИТКИ. К. Александер тоже не подделывала их. *свитки подлинные* И она не общалась с Майлзом Хэйверзом, и не было никаких пятидесяти миллионов долларов. Он никогда не разговаривал с ней.

[Жан-Люк] Хэйверз и есть Злодей?

Кэтрин вгляделась в монитор. Хэйверз и есть Злодей? Перевод: Дэниела убил Хэйверз?

<Дженет> Хэйверз обвиняет Баррета

<Дженет> Хэйверз обвиняет Дэниела Стивенсона в фальсификации рукописей. Так происходит потому, что Дэниела нет в живых и он не может защитить себя. Ты должен поверить этому. Ты должен рассказать остальным

[Жан-Люк] Дженет: Майлз Хэйверз и есть Злодей?

Кэтрин все не решалась.

[Жан-Люк] Повторяю: Злодей охотится за доктором Александер?

<Дженет> Не могу сказать

[Жан-Люк] Интернет на твоей стороне, но Майлз Хэйверз могущественный человек <Дженет> Я боюсь

Кэтрин смотрела в монитор. Курсор продолжал мигать. Время шло. Почему он молчал? Ее так и подмывало узнать, кем является Жан-Люк на самом деле. Она знала, что достаточно ввести команду, раскрывающую его IP-адрес. Достаточно ненадолго ощутить себя детективом, и тропинка приведет к нему. Или к ней.

Кэтрин напечатала «/кто такой Жан-Люк». Ее рука зависла в воздухе над клавишей ввода.

Но затем:

[Жан-Люк] Дженет: мы сделаем все возможное <СЕРВЕР> Жан-Люк покинул этот канал

/выйти

Файл> выход

Модем> выход

НЕТ ТРАНСПОРТА

– Позвольте спросить, преподобный Брэдшоу, каким образом к вам попала эта копия?

Они находились в президентском кабинете. Президент, надо заметить, имел не самый счастливый вид после того, как поздним вечером его вызвали на работу, однако его посетитель имел большой политический вес.

– Я не имею права разглашать эту информацию, господин президент, но я перевел текст и именно поэтому и настоял на этой экстренной встрече в рождественский вечер.

– И о чем же говорится в переводе?

– Так называемый спаситель, о котором идет речь в папирусе, это не наш Господь, а всего лишь какой-то языческий идол со звериной головой. Другими словами, сэр, это богохульство, это проделки дьявола. Сказать, что Иисус был одним из многих, значит, оскорбить его! Допустить, что он всего лишь звено в цепи из спасителей… – Преподобный сделал паузу, пытаясь взять себя в руки. – Здесь утверждается, господин президент, что Иисус был подражателем! Что верующие в Него взяли религию язычников и слепили из нее свою! Эти свитки лишают христианство законной власти… – Он взял в руки одну из фотографий. – Взгляните на эти свитки, сэр. Позвольте рассказать, о чем в них говорится. Я зачитаю из перевода. – Он водрузил на нос очки. – «Марса родила дева и оставила его в колыбели. Его называли Искупителем. Он умер за грехи человечества». – Резким движением руки Брэдшоу снял очки. – Марс! Каменный идол, которому поклонялись безбожники-язычники!

– Буду благодарен, если вы поскорее перейдете к делу, Преподобный.

– Господин президент, все знают вас как человека богобоязненного. Люди уверены, что вы не позволите продолжаться этой непристойности. – Положив связку газет и журналов на кофейный столик, он достал бульварное издание с заголовком: «ИИСУС НЕ БЫЛ ПЕРВЫМ!» – Господин президент, мы не можем допустить, чтобы эта грязь вылилась на американский народ! Начнется хаос. Пышным цветом расцветут беззаконие и безнравственность, Америка превратится в новый Содом, уж это я вам обещаю.

Президент с отвращением посмотрел на газету.

– И что же вы хотите от меня, Преподобный?

– Я хочу, чтобы вы не отдавали свитки египтянам, которые собираются выставить их напоказ. Сожгите их, господин президент.

– А разве вы не видели утренних новостей? Свитки, по всей видимости, поддельные.

– Если они поддельные, сэр, почему же эта женщина до сих пор скрывается с ними? Скажу вам, господин президент, что вся эта история с фальсификацией свитков – коварный план египетского правительства, стремящегося заполучить свитки. Как только они завладеют ими, они объявят рукописи подлинными и поместят их на выставку. Я считаю, что выставление этих свитков на всеобщий обзор только навредит христианству!

– Я ценю вашу заботу, преподобный Брэдшоу, однако свитков у нас еще нет.

– Но у вас есть их фотографии. Президент улыбнулся.

– Вы располагаете информацией, которой нет у меня?

– Господин президент, при всем моем уважении, сейчас не время бросаться пустыми словами. Я прекрасно осведомлен о том, что правительство располагает свитками. Я заклинаю вас, сэр, как своего христианского брата, сделайте так, чтобы свитки поскорее нашли.

– Правительство, – сказал президент, поднимаясь в знак того, что совещание окончено, – делает все необходимое и следует протоколу, и, что бы ни случилось, мы не можем ничего сделать до тех пор, пока не узнаем содержания свитков.

В тринадцати километрах от Вашингтона, в группе зданий общей площадью 762 тысячи квадратных метров, стоящих на участке в тысячу гектаров, на стене главного фойе были выгравированы слова из библейского Евангелия от Иоанна: «И вы узнаете истину, и истина освободит вас». В штаб-квартире Центрального разведывательного управления группа экспертов напряженно работала в подземной лаборатории, в которой свет не выключался с 1977 года, с тех пор как эти люди впервые вошли сюда.

Специалисты переводили свитки Сабины, держа перед собой фотографии из Департамента полиции в Санта-Барбаре, а также пользуясь программой «Логос» из Университета Дьюка.

Они должны были сразу же доложить президенту, как только выяснится, что содержание свитков может повлиять на хрупкий дипломатический союз Америки с Египтом.

Один из сотрудников, владевший древнегреческим ненамного хуже, чем английским, прочел строку на одном из последних снимков.

– О боже… – воскликнул он.

Пятый свиток

«Помни о великанах, карликах, духах и домовых», – предупредила меня Клавдия, когда мы прибыли в Британию. О жителях севера она говорила шепотом, рассказывала о легендарных аримаспах, правящих королевством, которое спрятано под облаками на верхушке мира. Она предостерегла меня, рассказав о «карликах», женщинах-тюленях и кошках, что крадут дыхание с уст младенцев.

Клавдия была замужем за центурионом, отвечавшим за аванпост, и я заметила, что она очарована этой странной, туманной землей. Я пришла сюда с неким предчувствием. Несмотря на то что эта страна была мне чужой, вскоре я поняла, что полюбила ветер, дождь и туман, эти чарующие дубовые рощи, в которых живут духи и феи, мглу, пеленой лежащую на равнинах, великие зеленые просторы до самого горизонта.

И здесь, Перпетуя, совершенно не ожидая того, что найду друга сердца, я полюбила.

Несмотря на то что дома я организовала небольшую группу людей, следующих по Пути, каждую неделю мы читали писание Марии, учения Праведного, его послание мира и победы над смертью, заповедавшего всем и каждому разделить хлеб и вино в общем ликовании, – я продолжала искать ответы. В Антиохии и в своих странствиях я, безусловно, слышала о боге по имени Эскулап. Кто не слыхал о нем? Но моя нога никогда не ступала в его храм, поскольку я находилась на военном рубеже, где прежде всего возводили гарнизоны и больницы. Храм Эскулапа, хотя и довольно скромный, был великолепен по приграничным меркам.

Над входом в него можно было прочесть следующее: «Прежде всего не навреди».

Как Мне стало известно позднее, эти слова являлись первым правилом врачевателей Эскулапа, рожденного девой от бога.

Полюбила я в храме.

Филос был привлекательным мужчиной. Его глаза были восхитительны, а нос изящен. Его одолевала жажда знаний, и он был чутким целителем. Я полюбила и вышла замуж на этом туманном острове. Любовь красавца Филоса подействовала на мои раны, словно бальзам, ведь я так и не оправилась от жестокого убийства семьи, произошедшего в Антиохии. Когда я рассказала ему о Праведном и о том, что ищу его для того, чтобы задать один вопрос, Филос отнесся к этому с пониманием и сказал, что поможет мне в моем поиске.

Как выяснилось, в Британии также рождались и умирали древние спасители…

 

День тринадцатый

Воскресенье,

26 декабря 1999 года

Эрику что-то разбудило.

Сначала она не поняла, в чем дело. Светящиеся цифры на часах показывали три часа ночи. Она снова прислушалась. Повернув голову в сторону, она поняла, что Майлза в постели нет.

Снова.

В течение многих лет, каждый раз, когда он брался за очередную важную сделку и мерялся силой с новым программным шифром, Майлз почти не спал. Однако Эрика отметила, что в последнее время он не появлялся в спальне чаще, чем раньше.

Первое время она сетовала на антимонопольный иск, которым угрожал Департамент юстиции для того, чтобы приостановить выпуск программы «Диануба 2000». Двадцать пять миллионов копий этого продукта уже разошлись по всему миру: поступит ли он в продажу первого января или нет? Однако Майлза, казалось, это вовсе не волновало.

Эрика вспомнила о потрясшем общественность заявлении в прессе относительно свитков, с которым он выступил два дня назад. Она и не подозревала, что он испытывает к ним интерес, что ведет переговоры с беглой Александер. Сотрудники ФБР не уходили из их дома до самой ночи, допрашивая Майлза. А потом выяснилось, что свитки фальшивые!

«Он, должно быть, сильно расстроился», – думала Эрика, поднимаясь с кровати и надевая халат. Она станет ласково упрашивать его вернуться в постель, и он успокоится.

– Есть! – воскликнул Тедди. – Александер только что зарегистрировалась в электронной доске объявлений в Балтиморе «Гэлакси». Они предоставляют доступ в Интернет.

Хэйверз подошел к своему помощнику. Они были начеку с того момента, когда система, отслеживающая транзакции по кредитной карте Кэтрин Александер, выдала предупреждение несколько часов назад.

– Насколько быстро вам удастся взломать их систему, мистер Ямагучи?

– Пока не могу сказать. Сначала нужно вычислить ее IP-адрес, – ответил Тедди, в то время как его пальцы уже летали над клавиатурой, – поставить отметку, после чего установить отслеживающую программу…

– Попробуйте зайти в файлы абонентов. Александер могла оставить номер, через который выходит в Сеть.

– Это намного облегчит нашу работу. Эй! Взгляните-ка! Майлз посмотрел на монитор. «Гэлакси» работала на программном обеспечении «Симитар».

– Говоря об облегчении труда, – сказал Тедди, ведь он был одним из разработчиков кода в системе защиты «Симитар».

Хэйверз взглянул на часы. На восточном побережье уже было пять часов утра.

– Вперед. Она непременно зарегистрируется в системе еще раз перед тем, как выйти из нее.

Пока Тедди занимался взломом системы «Гэлакси», Майлз вышел из комнаты в коридор и, достав из кармана халата мобильный телефон, стал набирать номер пейджера. Он не мог не улыбнуться, пока находился вдали от посторонних глаз.

Его план сработал. Рассчитывая на то, что Кэтрин Александер не вынесет того, что имя ее матери в очередной раз втаптывают в грязь, а друга Дэниела называют фальсификатором, а также надеясь на такую же реакцию, которая последовала от нее несколько дней тому назад, когда недоброжелательный настрой общественности заставил ее прибегнуть к помощи Сети, Майлз и на этот раз решился заставить ее объявиться в Интернете. Он знал, что его «страховка» – господин Папациан, которому он заплатил много дней тому назад за создание копии папируса и подмену им настоящего, – была выплачена ему сполна. На этот раз не могло быть сомнений в том, что Александер у него в руках.

– Извините, мистер Хэйверз, – через открытую дверь обратился к Майлзу Тедди. – Доктор Александер не оставила своего номера в Балтиморе. Она указала номер в Санта-Барбаре. Умна, однако.

И в самом деле умна, решил Майлз, когда Титус ответил. Убедившись, что Тедди не слышит, Хэйверз проговорил в телефонную трубку:

– Балтимор, не знаю, каким образом ты собираешься избавиться от нее и от священника, главное – хватай свитки и компьютер.

Эрика, которая как раз подходила к углу коридора, остановилась и медленно зашагала назад…

Отслеживание ЭДО ГЭЛАКСИ

IP-адрес 204.16.78.101

>>Нбоск зарегистрировался в 8:02

>>МрайСпенсер зарегистрировался в 8:03

>>Сбаларезо зарегистрировался в 8:03

>>Робертс зарегистрировался в 8:03

<<Нбоск вышел в 8:07

<<ЛтЧаб вышел в 8:07

<<Харви вышел в 8:10

Майлз оторвал взгляд от компьютера и посмотрел на часы. В Балтиморе было восемь часов утра. Кэтрин Александер так и не зарегистрировалась. Линия, связывающего его с Сиэтлом, была свободна, и Титус готовился отдать приказ своим агентам в подходящую минуту.

– Майкл! Откройте. Это я.

Рубашки на нем не было, на шее висело полотенце, а одну щеку покрывал слой крема для бритья.

Кэтрин проскользнула в комнату.

– Включите телевизор. Скорее!

– В чем дело?

– Джулиус. – Она включила телевизор и стала искать канал, по которому транслировались утренние новости, – Сегодня утром он созвал пресс-конференцию.

Майкл увидел, как в кадре появляется доктор Джулиус Восс. Конференция проводилась в его кабинете в Институте «Фрирз». Джулиус был окружен массой журналистов. Внизу экрана появилась надпись: «Запись от 7.08 по тихоокеанскому времени».

– Итак, доктор Восс, – начал журналист, – что заставило вас в итоге согласиться на эту встречу? Ранее вы отказывались комментировать происходящее.

Кэтрин была потрясена его изможденным видом. Под глазами выделялись темные круги, а пиджак выглядел так, словно Джулиус проспал в нем ночь. На черной бороде проблескивало больше седых волос, чем в день их последней встречи.

– Я всего лишь хотел сказать, – повернулся он к камерам. – Кэтрин, если ты меня слышишь, пожалуйста, прекрати это безумие. Возвращайся. Ты нужна мне. Я могу закончить проект «Мерититес» в одиночку. Мы всегда прекрасно ладили в работе. Помнишь тот первый раз?

– Мерититес! – сказал Майкл. – Это случайно не та мумия, над которой он трудился в прошлом году?

– Он пытается что-то сказать мне. «Помнишь тот первый раз?»

Кэтрин направилась к телефону и набрала номер справочной. Дозвонившись в отель «Галекулани», она спросила, не оставляли ли сообщение для миссис Мерититес.

Прикрыв трубку рукой, она сказала Майклу:

– Его последние слова – сомневаюсь, что он имел в виду нашу первую совместную работу. Да? Это миссис Мерититес. Позвольте спросить, не оставляли ли для меня сообщение? – Прошла минута. – Есть? Будьте добры, прочтите.

Она повесила трубку и, что-то быстро нацарапав на клочке бумаге, протянула листок Майклу.

– Фома Монмутский, – прочел он. – Кто он?

– Вот о чем говорилось в сообщении: «То, что ты ищешь, ты найдешь в Гринсвильском аббатстве. Спроси Фому Монмутского.

– Где находится Гринсвильское аббатство?

– Не знаю. Или Джулиус предположил, что я слышала о нем, или мне сообщили не все. – Она направилась к двери. – Но я знаю, как нам удастся отыскать Гринсвильское аббатство буквально через пять минут.

Когда Майкл вошел в ее комнату, Кэтрин уже загрузила компьютер. Она дважды щелкнула на значок «Гэлакси», включила модем и щелкнула на «Войти».

Отслеживание ЭДО ГЭЛАКСИ

IP-адрес 204.16.78.101

>>Джордж зарегистрировался в 8.15

<<МрайСпенсер вышел в 8.16

>>Джо зарегистрировался в 8.16

И вдруг: «Пип! Пип! Пип! Пип!» Имена зарегистрированных пользователей перестали появляться на мониторе, на весь экран появилась надпись:

**Начинается цикл операций по отслеживанию телефонного номера…**

Майкл протянул руку к телефону.

Автомобильный телефон зазвонил, и водитель поднял трубку.

– Да, мистер Перез. – Он выслушал распоряжения и повесил трубку.

– Она за компьютером, – сообщил он товарищу. – В данный момент они отслеживают телефонный номер.

Кэтрин сказала:

– Мы найдем список аббатств в Сети. Что это? В верхней части монитора мерцал значок: «*Проверьте почту*»

– Вы получили от кого-то письмо, – пояснил Майкл.

– От кого? – Выбрав в меню «Файл», она щелкнула на «Проверить почту»

*Пожалуйста, введите пароль для*

[email protected]

Кэтрин ввела пароль и нажала «ОК»

Регистрация в домене «mail.galaxy.com»

Регистрация на РОР-сервере

**Выполняются операции по отслеживанию телефонного номера…**

– Осталось недолго, – произнес Майкл, когда на мониторе появилась карта Вашингтона. Он наблюдал за голубыми линиями, соединяющими точки; это были сигналы, передающиеся от станции к станции. Они передвигались по карте города зигзагами, словно молния.

Титус ожидал на проводе.

– Она в округе Колумбия, – сказал Хэйверз, не сводя глаз с линий. – Через секунду появится точный адрес…

Кэтрин увидела на мониторе сообщение:

У вас одно новое сообщение:))))

Она зашла в почтовый ящик и затем в папку «Новые сообщения». Майкл склонился над ее плечом, внимательно вглядываясь в монитор.

– От кого оно? Кэтрин нахмурила брови.

– Отправитель неизвестен. – Она дважды щелкнула на ссылку, и письмо открылось.

– Вот адрес, – сказал Хэйверз в телефонную трубку. – Она в Джорджтауне, на улице N.

Адрес для ответа: [email protected]

Дата: воскресенье, 26 декабря 1999 года 6:15:47

От кого: [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: срочно

Он вас нашел

Пятый свиток

Корнелий Север отправился в Чичестер на встречу с вождем бриттов. Филос ушел вместе с ним. В их отсутствие Клавдия призналась мне, что посещает тайные обряды друидов.

К этому моменту я уже была знакома с друидами и знала, что они молятся небесному богу по имени Мирддин. Омелу они считают самым главным священным предметом; на их языке это слово означает «всеисцеляющий». Они не строят ни храмов, ни каких-либо других святынь, подобно нам. Они устраивают свои обряды на лоне природы, поклоняясь дубу, на котором выращивают омелу.

Я слыхала историю о священном месте, что находится на южных равнинах и зовется камнями Мирддина. Говорят, что они упали с неба и выстроились кругом. Силу этих «висящих камней», как их также называют, измерить невозможно. Нам сказали, что эти камни таинственны и обладают целебной силой, которой нет равных.

Мне захотелось взглянуть на них, но у меня на руках был сын, Пиндар, и я задумалась над тем, стоит ли отправляться в такое путешествие с маленьким ребенком. И тогда я узнала о боге друидов по имени Езус, которого верующие называли Спасителем и Искупителем. И я поняла, что собственными глазами должна увидеть каменный круг, что в южных равнинах.

Езус был плотником, и его символом было дерево; он был Агнцем Божьим, поскольку искупил грехи человеческие. После смерти он спустился в ад, а затем воскрес. Его последователи рассказали, что он жил несколько тысяч лет назад, когда земля была еще молодой.

И именно там, Перпетуя, мне открылась пятая из семи Великих Истин, которая после прощения является вторым шагом на пути к обретению своей души заново.

Это откровение случилось со мной не сразу: его истинный смысл я осознала со временем, когда увидела, насколько уважительно друиды относятся к природе. Наблюдая за их священными обрядами, я познала смысл учений Эскулапа. Ведь когда он сказал «Не навреди», он говорил о вере друидов. Последние же утверждают, что для сохранения духовной чистоты мы должны осознать свое место в Творении.

Вот что это значит: нужно уважать всех людей, жизнь, все созданное Творцом.

Вот по каким правилам нужно жить: пусть зверь идет своей дорогой; не меняй русла реки; не трогай яйцо в гнезде и мед в сотах; выращивай столько, сколько сможешь съесть, остальное отдай земле; не кради, не лги, не убивай; будь предан семье и друзьям; почитай природу и ее щедрость; позволь другим идти с миром.

Это пятая из Великих Истин и второй шаг к обретению души, что была дана нам при рождении, и овладению даром. Первый шаг – прощение, второй – уважение.

Шестая же Истина, являющаяся третьим шагом к обретению души и даром, открылась мне в еще более далекой и чужой земле, где суждено было случиться трагедии.

 

День четырнадцатый

Понедельник,

27 декабря 1999 года

Когда поезд подъехал к станции, взору Кэтрин предстали волшебные зимние просторы.

Она заснула, ее голова лежала у Майкла на плече, он обнимал ее. Проснувшись, Кэтрин выпрямилась и выглянула из окна, в котором уже была видна Гринсвильская станция, покрытая толстым слоем снега.

Из гостиницы миссис О'Тул они уехали в спешке. Прочитав сообщение «Он вас нашел», уже через пять минут они мчались прочь от гостиницы, воспользовавшись потайным выходом, который хозяйка показала им. Выход был построен во времена Гражданской войны; после него следовал туннель, ведущий к соседнему дому, в котором теперь производился ремонт. Туннель заканчивался с обратной стороны соседнего дома, и для тех, кто находился в гостинице миссис О'Тул, Майкл с Кэтрин остались незамеченными. Они лишь успели схватить спортивную сумку со свитками, ноутбук и черную сумку Майкла. Остальные вещи им пришлось оставить.

В интернет-кафе «Бублики и биты» они заплатили за полчаса работы в Интернете, где им удалось выяснить местонахождение Гринсвильского аббатства.

Кэтрин и Майкл были постоянно начеку. Приехав на вокзал и собираясь сесть на ночной поезд до Вермонта, они знали наверняка, что за ними не следят.

Они вышли из поезда и вдохнули морозный утренний воздух. Под ногами хрустел снег. Майкл остановился на минуту, чтобы убрать с лица Кэтрин выбившуюся из-под шапки прядь волос.

– Вы в порядке? – спросил он. Она кивнула.

– А вы?

Он оглядел платформу и потер руки. Когда их взгляды снова встретились, она поняла, что он вспоминал ночную дорогу. Им пришлось съежиться на сиденье в углу вагона. Мимо пролетали фонари и светящиеся окна домов в рождественских украшениях. Кругом лежал снег.

И затем он обнял ее и не отпускал до тех пор, пока она не заснула.

– Пойду узнаю, как добраться до аббатства, – сказал он. Кэтрин зашла в здание станции и купила газету. На первой странице заглавными буквами было написано: «ФАЛЬШИВЫЕ ИЛИ НАСТОЯЩИЕ?». На этот раз в газете были напечатаны два снимка папирусного фрагмента, находящиеся рядом: оригинал, который не сходил со страниц газет еще со дня смерти Дэнно, и папирус, о котором узнали вчера, фрагмент, якобы обнаруженный министром культуры Египта в палатке доктора Александер.

В статье сообщалось, что специалисты опротестовали обвинение в фальсификации, аргументируя свой протест тем, что при тщательном сравнении двух снимков выявилось их несоответствие.

Кэтрин не сомневалась, что Хэйверз был готов к такому исходу событий. Новость в очередной раз тешила его самолюбие, ведь свитки снова были объявлены ценностью, а следовательно, он непременно должен обогатить ими свою коллекцию. Недолго продержавшееся обвинение в фальсификации преследовало лишь одну цель – выяснить ее местонахождение. И этот план сработал.

Но ему не удастся обвести ее вокруг пальца снова.

– Нам повезло, – сказал Майкл. – Один из пассажиров поезда живет в Гринсвиле в восьми километрах от аббатства, которое как раз по пути. Он приезжал в Колумбию на Рождество и машину оставил здесь. Он предложил подвезти нас.

* * *

– Боже мой! – воскликнул Майкл, когда они с трудом пробирались по снегу в направлении аббатства. – Я отвык от таких зим!

Кэтрин посмотрела через плечо, на дорогу, где человек из Гринсвиля высадил их. За ними не следили.

Кэтрин понятия не имела, от кого пришло загадочное электронное сообщение, однако она благодарила про себя этого человека в течение всей поездки.

Не был ли это Жан-Люк?

Предыдущей ночью она чуть было не нажала клавишу ввода, напечатав «/кто такой Жан-Люк». Теперь она жалела, что так и не решилась.

Аббатство находилось в глубине Зеленых гор, со всех сторон его окружали леса. Здесь нашли свой приют монахини ордена Святого Бенедикта, которые, по словам человека из Гринсвиля, что подвез Кэтрин и Майкла, были не полностью отрезаны от внешнего мира, потому что принимали у себя гостей.

Кэтрин услышала, как за каменной стеной и высокими деревьями раздается пение. «Восхитительные голоса», – подумала она, когда они с Майклом оказались у деревянных ворот с небольшой решеткой на уровне глаз, обратную сторону которой прикрывала дощечка. У ворот висел колокольчик.

Разглядывая каменные шпили и башенки, выглядывавшие поверх стены, Кэтрин задумалась над тем, кем мог являться Фома Монмутский, каким образом Джулиус нашел его и какой информацией этот человек мог располагать.

Майкл потянул за шнур, и старинный колокольчик стал раскачиваться на петле, издавая резкий звон. Они принялись ждать.

Пение продолжалось. Они снова позвонили.

Наконец вышла женщина маленького роста. Она шагала настолько быстро, что ее черные одежды развевались, словно крылья птицы.

Проводя гостей по каменной тропинке, местами покрытой льдом, женщина не проронила ни слова. Гости зашли в приемную, в которой стояла церковная тишина. Пахло лимонным маслом.

Она исчезла в дверях, над которыми возвышалась арка в стиле эпохи королевы Елизаветы. Через минуту появилась другая сестра.

Она представилась гостям как матушка Элизабет. Было совершенно ясно, что она здесь старшая: на ее запястье висели огромных размеров деревянные четки, а в руках она держала связку ключей.

– В это время года гости редко к нам заходят, – объясняла настоятельница монастыря. – Люди предпочитают проводить время с семьями. Мужчины сюда не допускаются, – сказала она, улыбнувшись Майклу, – однако, безусловно, священникам мы всегда рады, отец.

Она была немолода, однако определить ее возраст было невозможно. Кэтрин заметила, что на ее лице практически не было морщин, а взгляд проницателен и чист. Поскольку ее волос не было видно, а руки скрывали длинные рукава черного костюма, назвать ее возраст представлялось совершенно невыполнимой задачей. Даже ее голос, ровный и спокойный, как будто принадлежал молодой женщине.

– Чем могу быть полезна?

– Мы ищем одного человека, – сказал Майкл.

– А может, и не человека, – добавила Кэтрин, – возможно, рукопись. В наши дни вряд ли кого-то назовут Фомой Монмутским, ведь так?

– Согласна, – произнесла настоятельница монастыря веселым тоном. – Значит, вы приехали к Фоме! Мы очень гордимся тем, что располагаем документом Монмутского. Рукопись находится в отличном состоянии и расписана восхитительными миниатюрами. Многие годы ею никто не интересовался. С огромным удовольствием вам покажу ее. Пожалуйста, ступайте за мной.

Они последовали за настоятельницей, минуя тихие коридоры, в которых стояли статуи святых с печальными глазами. Они вошли в заставленную книгами библиотеку, где уютно горел камин. Когда они увидели огромные нераспечатанные картонные коробки, стоящие в углу, в которых находились новейшие модели компьютеров, настоятельница сказала:

– Подарок аббатству. Однако какой нам от него прок, я не знаю. Но и отказаться от него, безусловно, равнозначно оскорблению щедрого дарителя. Но мы все же собираемся найти человека, который все это соберет. Майкл осмотрел коробки.

– Это новейшее оборудование, – сказал он, – здесь даже установлена программа «Диануба 2000». Я с удовольствием помогу вам, если вы не возражаете.

Матушка Элизабет открыла ларец и достала большую кожаную папку. Она раскрыла ее, и Кэтрин увидела листок пергамента, пожелтевший, но хорошо сохранившийся. Как матушка и обещала, чернила не поблекли, а цвета расписанных краев пергамента и заглавных букв поражали своей яркостью и свежестью.

Как оказалось, рукопись когда-то была страницей книги. Надпись на небольшом ярлыке гласила, что документ был написан Фомой Монмутским в двенадцатом веке.

– Пожалуйста, – сказала настоятельница, – не стесняйтесь, работайте.

Кэтрин принялась читать вслух, медленно переводя: «…В первых числах июня, когда пришел час, римляне вторглись в Станхенгенс, или висящие камни, в надежде поймать Утера». Она провела пальцем под латинским текстом: «dux bellorum…»

– Dux bellorum – вождь воинов, – прошептал Майкл, – Утер? – Он посмотрел на настоятельницу. – Артур?

– Это мы привыкли так думать, – сказала она с улыбкой. – Знаете, как бывает в легендах, множество фактов, перепутанных и смешанных с вымыслом. Разве не прекрасно было бы, если бы речь шла об Артуре? – Она подошла к двери. – Я оставлю вас наедине, читайте документ, отец. И, пожалуйста, – обвела она рукой помещение, – можете брать все, что вам нужно. Мы гордимся своей библиотекой.

После того как настоятельница ушла, Кэтрин продолжила перевод: «…Вождь воинственных бриттов напал на собравшихся друидов. В тот день у каменного круга случилось жестокое кровопролитие. Римляне перерезали их всех. Число жертв превышало пять сотен. Среди них были женщины и дети. Жена римского командира, Корнелия Севера, также стала жертвой. Его горю не было предела, когда он узнал, что убил собственную жену, которая тайно от него участвовала в обряде друидов. Ее звали Сабина Фабиан. После нее остались шесть книг по алхимии и магии, которые впоследствии были захоронены вместе с первосвященником Валерией на Святой земле.

– Минутку, – остановил ее Майкл. – Сабина вышла замуж не за Корнелия Севера.

– Нет, – согласилась Кэтрин, – но история могла исказиться за столько веков. Томас описывает события почти тысячелетней давности. Мы знаем, что Сабина отправилась к Стоунхенджу, чтобы понаблюдать за обрядом друидов, и у нас действительно только шесть книг.

– Кто такая Валерия?

– Возможно, жрица-друид.

– Может ли здесь говориться о колодце на Синае? Мог ли то быть скелет Валерии?

– Возможно…

– О чем тут пишется дальше?

Кэтрин прочла последнюю строку: «О седьмой книге, говорится в легенде, не известно ничего, поскольку она так и не была написана». Кэтрин посмотрела на Майкла.

– Вы верите, что это правда, что седьмой свиток – это лишь легенда?

– Фома Монмутский исказил некоторые факты, так что ошибка может содержаться и здесь. Откуда ему знать, что седьмой свиток не был написан? Если в легенде рассказывается о нем, значит, он наверняка существовал.

– Масса легенд – это более, чем вымысел.

– Кэтрин, вы действительно считаете, что Сабина погибла у Стоунхенджа?

– Не знаю, – проговорила она задумчиво, – мы еще не прочли шестой свиток. – Но Кэтрин уже заметила, не успев даже раскрыть последней рукописи, что текст очень короток. Однако Сабине, диктовавшей текст свитков, было более восьмидесяти лет, в то время как Сабине, погибшей в Британии, было не больше тридцати.

Поскольку до железнодорожной станции невозможно было добраться своим ходом, настоятельница предложила гостям остаться на ночь. Когда Майкл присоединился к сестрам, читавшим Библию в часовне в этот послеобеденный час, Кэтрин решила прогуляться по просторному аббатству. Она шагала по каменной тропинке, очищенной от снега, и любовалась каменными зданиями в готическом стиле, построенными двести лет назад.

Из часовни доносилась радостная песня, плывущая по воздуху, будто на крыльях: «Laudate Dominum omnes gentes; laudate eumomnes populi…». «И в самом деле, ангелы, – подумала она, – порхающие над верхушками деревьев».

Кэтрин пригляделась к магазину подарков, который сейчас был закрыт. Весной и летом в нем продавался кленовый сироп, который собирали монахини собственноручно с деревьев; продавались здесь и великолепные вышивки, сделанные руками сестер. В магазине не предлагалось ни журналов, ни газет. Настоятельница сказала, что в аббатстве не было и телевизора. Она позволила себе лишь небольшой радиоприемник, стоящий в ее кабинете, однако и его она включала лишь в случае крайней необходимости, а также чтобы послушать прогноз погоды. Сестры не позволяли миру и его новостям проникать сквозь высокие стены аббатства.

Здесь наверняка никто не слышал о Кэтрин Александер, равно как и синайских свитках. Монахинь вовсе не озадачивало то, что до нового тысячелетия оставалось четыре дня.

На лес медленно надвигалась ночь, укрывая мир черной вуалью. Направившись к главному зданию, Кэтрин снова услышала пение монахинь и представила Майкла, заполняющего скопившуюся духовную пустоту. Если память Кэтрин не изменяла, мероприятие называлось вечерней.

Обед подали в столовой, которая изначально задумывалась так, чтобы вмещать большое количество людей. Кэтрин наконец увидела всех монахинь. Пожилые были одеты в вышедшие из моды костюмы, их манеры также были весьма старомодны. Поглощая наваристый суп и пресный хлеб, Кэтрин пыталась украдкой рассмотреть монахинь. За обедом стояла полная тишина; объяснялись исключительно жестами: для того чтобы попросить кувшин с водой, достаточно было постучать костяшками пальцев. Кэтрин хотелось бы узнать, о чем думали эти женщины, робко улыбаясь ей. Волновал ли их мир, скрывающийся за стенами аббатства; вспоминали ли они о жизни, которую оставили много лет назад, будучи маленькими девочками, отказавшись от всего ради поклонения Иисусу Христу? Сожалели ли они хотя бы раз о своем выборе?

Как бы они отреагировали на пантеон спасителей, существовавших до Иисуса?

Кэтрин не пошла с сестрами на последнюю службу дня, а отправилась в библиотеку, намереваясь еще раз прочитать документ Фомы Монмутского. Ей хотелось поскорее начать перевод шестого свитка и выяснить, что же все-таки произошло с Сабиной у Стоунхенджа. Однако папирус выглядел плачевно; ей потребуется немало времени для того, чтобы сначала аккуратно развернуть его и расположить под лампой и затем тщательного изучить. При этом она не хотела, чтобы ее видели посторонние.

Расположившись возле уютного камина, продолжая слышать пение вдалеке, Кэтрин представила, как пожилые женщины, которых она увидела в столовой, поют чистыми ангельскими голосами. Всю свою жизнь они прожили в заточении и тишине, их никто не ждал, о них никто не помнил, однако в их голосах, звучавших так, словно пели их души и дух, было столько радости. Человек из Гринсвиля не ошибся.

Кэтрин поняла, что именно для этого они и жили. Эта небольшая группа старомодных монахинь, совершающих обряды и церемонии, о которых не помнил уже никто, рядом с которыми не было молодых, не было новообращенных, которые смогли бы впоследствии сохранить традиции этих набожных сестер. Они жили ради своей веры, в другом они и не нуждались, и исступленный восторг от своей веры они выражали в песнях.

Когда на окно опустился кружевной занавес, Кэтрин поняла, что наступила ночь. Но потом она увидела, что кружево было вовсе не занавесом, а снегом, мягко падающим на землю. Она наблюдала за тем, как снежинки медленно кружатся, как будто им некуда торопиться, выбирая наилучшее место для приземления. Кэтрин заметила, что некоторые из них опускаются на резное стекло и тут же тают. «Снег», – подумала Кэтрин, слабо улыбнувшись.

И затем она нахмурилась. Снег…

Когда Майкл и настоятельница вернулись, оказалось, что было не очень поздно. Сестры спешили в свои кельи; посреди ночи они должны будут проснуться, чтобы провести заутреню.

– Мы всегда держим комнаты для гостей наготове, – сказала настоятельница, ведя Майкла и Кэтрин по прохладному коридору, в котором у ног статуй мерцали свечи. – Но в данный момент, кроме вас, других гостей нет. Я надеюсь, что трубы не замерзли. Я попрошу одну из сестер принести вам воды на всякий случай. Завтракаем мы на заре, прямо после рассвета. Милости просим, – она посмотрела на Кэтрин, – за стол и на нашу службу. Спокойной ночи. Хорошего сна.

– Замерзшие трубы, – сказал Майкл, когда они остановились у комнаты Кэтрин. Из гостиницы миссис О'Тул они успели взять лишь несколько вещей: спортивную сумку, черную сумку Майкла, пангамотовые палочки и ноутбук. – Кэтрин, не переживайте из-за Фомы Монмутского. Как вы сами сказали, он описывал факт по прошествии тысячи лет и исказил многое. Сабина необязательно должна была умереть у Стонхеджа. Должен существовать седьмой свиток. И мы найдем его.

– Майкл, – сказала она мгновение спустя, глядя ему в глаза. – Когда мы сегодня подходили к аббатству, вы сказали что-то о снеге. И только что вы сказали фразу о замерзших трубах. Разве, живя в Чикаго, вы не привыкли к морозным зимам?

Он долго смотрел на нее, затем ответил:

– Нет, не привык.

– Так вы из Чикаго?

Он помолчал.

– Я вырос в Чикаго.

– Не понимаю. Разве не там вы сейчас живете?

Снова пауза.

– Нет.

– И когда же вы оттуда уехали?

– Восемнадцать лет назад, – сообщил он, – я уехал из Чикаго в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.

– Восемнадцать лет назад! Но зачем вы сказали мне… Майкл, вы ведь священник, я права?

Он вдруг опустил голову.

– Я священник.

– Тогда где же вы были… – Она вдруг остановилась и удивленно посмотрела на него. – О боже, – прошептала она. – О господи, нет!

– Кэтрин…

Она сделала шаг назад.

– Майкл, нет. Скажите, что я ошибаюсь.

– Позвольте мне объясниться.

– Вы из Ватикана.

– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим.

– Скажите мне, Майкл, вы из Ватикана?

Он начал говорить что-то, но потом остановился и наконец ответил:

– Да.

Она задрожала.

– Но почему? Я хочу сказать… Майкл, тот день, когда мы встретились в отеле «Айсис», – это было совпадением, ведь так?

– Кэтрин…

– Ответьте.

– Нет. Это не было совпадением.

Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, как будто она снова находится на «Атлантиде», которая быстро погружается в воду.

– Когда я впервые увидела вас за компьютером в кабинете управляющего, вы уже знали, кто я такая.

– Да.

– Негодяй! – Она изо всех сил ударила его по лицу. – Не могу поверить, что купилась на все это! Вы все время лгали мне, а я верила каждому вашему слову.

– Я никогда не лгал вам.

– Нет… – она пыталась взять себя в руки, – вы не сказали мне ни слова правды! Но в этом нет ничего страшного, ведь вы действовали по приказу, правильно? А первой обязанностью священника является повиноваться Церкви.

– Позвольте все объяснить, – попросил он, протягивая к ней руку.

Она отпрянула.

– Не прикасайтесь ко мне! Вы не внушали мне доверия с того момента, когда я впервые вас увидела. Я должна была продолжать не доверять вам. Господи, вам я рассказала то, в чем никому не признавалась. Я раскрыла вам душу! И когда я начинала бояться, мне казалось, вы единственный, на кого я могу рассчитывать. Когда весь мир ополчился на меня, я знала, что, по крайней мере, один человек на моей стороне. А теперь у меня нет даже вас!

Ее голос раздавался по всему коридору. Майкл посмотрел на дверь, за которой исчезла настоятельница.

– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим, пожалуйста.

Черты ее лица вдруг затвердели.

– Из какого вы кабинета?

– Кабинета?

– В Ватикане. В каком кабинете вы работаете?

– Это не…

– Просто скажите мне. – Ее глаза наполнились слезами. – Какой кабинет?

– Это не имеет никакого значения.

Она сжала губы и, прищурившись, посмотрела ему в глаза.

– Ведь вы не просто так скрываете от меня эту информацию. Почему вы не расскажете мне? – Она закрыла глаза и тихо сказала: – О боже, вы работаете на кабинет, уничтоживший мою мать.

– Кэтрин, я не имею прямого отношения к Конгрегации…

– Инквизиции, Майкл! Называйте вещи своими именами! Вы работаете на них!

– Они послали меня, а это меняет дело. Должен был поехать другой священник, но он заболел. Они покопались в записях и выяснили, что я нахожусь в отпуске в Израиле. Я был к вам ближе всего. Вот и все. Я не инквизитор. Кэтрин, я не палач. Просто я оказался в нужном месте, но не в то время.

– И это вас оправдывает? – закричала она.

– Послушайте, я не обвиняю вас. Вы потеряли голову…

– И каково же было ваше задание? Забрать у меня свитки? Или просто мило побеседовать со мной и выяснить необходимую вам информацию?

– Во-первых, – тихо произнес он, – меня послали выяснить, правдивы ли слухи о найденном фрагменте христианского папируса. Ватикан всегда настороже, если дело касается новых свитков, особенно найденных в том регионе.

– Но как они узнали?

Он провел рукой по волосам.

– Не имею понятия. Возможно, когда Хангерфорд пытался тайно провернуть свою сделку. Я думаю, он связался с кем-то в Каире, а этот человек, в свою очередь, связался с Хэйверзом. И затем этот же человек, наверное, обратился в Ватикан, для того чтобы инициировать торговую войну. Кэтрин, меня не посвятили в подробности. И я не намеревался молчать о своем задании. Когда я впервые доложил из отеля «Айсис», меня спросили, положительно ли я отношусь к Церкви, мне пришлось сказать, что это не так.

– Значит, вас назначили шпионом.

– Нет. Меня отозвали в Ватикан. Они намеревались послать вместо меня человека. Но потом вы исчезли, и господин Милонас рассказал о посылке для вас. Он очень расстроился, что вы не дождались ее.

– И вы воспользовались рождественским подарком Дэнно как уловкой.

– Я следовал за вами, Кэтрин, потому что хотел знать, о чем написано в свитках. Мною двигал личный интерес, об этом я уже говорил вам. И я собирался рассказать вам все, несколько раз я почти признался. Но, когда мы впервые ночевали в мотеле, я позвонил кардиналу Лефевру и рассказал ему о случившемся. Он приказал оставаться с вами и не разглашать своих истинных намерений. Кэтрин, мне было приказано работать тайно. Не я это придумал.

– Нет, – произнесла она горько. – Не вы придумали, но вы сделали.

Она посмотрела на Майкла, в глаза, которые совсем недавно считала чистыми и честными, и ее снова начало трясти. Она чувствовала, что из глаз вот-вот хлынут слезы.

– И вы оставались все это время со мной, потому что так было приказано?

– Потому что я сам этого хотел, – сказал он тихо.

– А какова же их цель? Я должна была привести вас к седьмому свитку?

– Нет. Им нужно было убедиться, что с вами ничего не случится.

Она удивленно посмотрела на него.

– Так вы были моим телохранителем?

– Да.

– Вы могли забрать свитки, пока я спала. Почему вы не сделали этого?

– Потому что у нас не было доказательств того, что они имеют отношение к христианству. Если они не имели к нам отношения, Церковь не обладала никакими правами на них, и тогда они являлись собственностью правительства Египта.

– А если бы мы узнали, что они на самом деле христианские, что было бы тогда?

– Не знаю. Я должен был просто докладывать обстановку.

– И почему же всемогущий Ватикан не пришел к нам на помощь, когда мы так нуждались в ней?

– Они помогали нам там, где это было возможно, но официально Ватикан не участвовал в этом предприятии. Все дело в дипломатии, необходимо проявлять осторожность, не наступать на пятки. Дело стало особенно щекотливым, когда египетское правительство напрямую обратилось в Белый дом.

– Так когда же они помогли нам?

– Моя кредитная карта, например. Мне пришло в голову, что нас могут выследить через агентство в аэропорту Лос-Анджелеса, в котором я взял напрокат автомобиль. Я поставил в известность кардинала Лефевра, и он позаботился о том, чтобы запись стерли из базы данных агентства.

– Если они помогали нам, почему не содействовали моим исследованиям? Они могли бы найти информацию о Тимбосе.

– Повторяю, они не могли быть напрямую замешаны в этом. Вы украли собственность египетского правительства. И на Ватикан упала бы тень, если бы выяснилось, что он вам содействует.

– Да, – проговорила она горько, – плохая реклама. То есть они ждали, в то время как я горбатилась.

– Я вам помогал, – напомнил он тихо.

– И что же вам было приказано сделать после того, как я бы нашла седьмой свиток? Забрать его у меня?

Он покачал головой.

– Просто доложить.

– Они в курсе, что мы сейчас здесь?

– Я не связывался с Ватиканом уже четыре дня. И не собираюсь.

– Вы думаете, что от этого мне станет легче? Вы хотя бы понимаете мое состояние? Мною воспользовались, Майкл. Я чувствую себя отвратительно, но, что еще хуже, я чувствую, что меня предали!

– Простите. – Его глаза были полны боли. Кэтрин протянула руку.

– Отдайте мне компьютер.

– Кэтрин…

– Он мой. Верните мне его.

Когда компьютер оказался у нее в руках, она сказала:

– Вы больше не со мной. Мне плевать, куда вы пойдете. Может, в ваш приход в Чикаго, наверняка там по вам скучают. Но со мной вы не останетесь.

Она повернулась к нему спиной, зашла в комнату и с силой захлопнула дверь перед его лицом.

Майкл долго смотрел на дверь, одолеваемый двумя противоречивыми желаниями: выломать дверь или просто уйти. Он знал, что рано или поздно этот момент наступит; он удивлялся тому, что разговор не состоялся раньше, если учесть, сколько дней они провели вместе. Он стоял у двери и вспоминал свой сон – не тот, в котором видел старика, а новый: Кэтрин, вся в белом, ведет его по ступеням храма, приглашая зайти внутрь. И каждый раз во сне он отказывается продолжать путь. Проснувшись, он не мог понять свои ощущения, постичь чувства, испытываемые им во сне. Ясно знал только одно: он отказывался заходить с ней в храм.

Но теперь с поразительной ясностью он увидел истинную причину своего поведения во сне: дело было не в том, что он не хотел зайти в храм, а в том, что он боялся.

Боялся чего?

Того, что ожидало его.

И теперь он знал кое-что еще: каждый раз во сне ему было все сложнее и сложнее сопротивляться Кэтрин.

Майкл знал, что вскоре ему придется переступить этот порог. И хотя он не понимал причины такой уверенности, он четко осознавал, что не должен позволить этому случиться.

Услышав тихий стук в дверь, Кэтрин взглянула на часы. С тех пор как она захлопнула перед Майклом дверь, прошло полчаса – тридцать минут, в течение которых она сдерживала слезы, заставляя себя не позволить предательству забыть о ее цели.

– Уходи, пожалуйста, – сказала она. Но это была настоятельница.

– Доктор Александер, к вам посетитель. – Кэтрин открыла дверь и, увидев, что на пороге стоит Джулиус, бросилась в его объятия.

– Джулиус! Боже, как я скучала по тебе, – прошептала она, со всей силы прижимаясь к нему. Майкл… Инквизиция…

Настоятельница закашляла.

– Матушка, – проговорила Кэтрин, – это доктор Восс, мой жених.

Настоятельница нерешительно улыбнулась.

– Полагаю, вам тоже необходим ночлег?

Кэтрин попросила:

– Если вас не затруднит…

– Я помещу доктора Восса в конце коридора, напротив комнаты отца Гарибальди, – добавила она многозначительно.

Затащив Джулиуса в комнату, Кэтрин закрыла дверь и сказала:

– Ты не можешь представить, как я рада видеть тебя. Но он не отводил взгляда от ее волос.

– Что ты с собой сделала? – спросил он, протянув руку к ее коротким белым волосам.

– Ужасно?

– Просто выглядишь иначе…

Когда после долгого поцелуя их губы разомкнулись, Джулиус улыбнулся:

– Полагаю, что мы несколько неприлично себя ведем, ведь мы в аббатстве.

Она не могла насмотреться на него, на его красивое лицо, бороду и задумчивые глаза.

– Я так рада, что ты здесь, Джулиус.

Теперь все будет в порядке. Майкл… Она забудет его. Пусть он возвращается к своим инквизиторам. У нее был Джулиус.

– Кэтрин, это был настоящий кошмар – читать о тебе в газетах и не знать, что с тобой происходит. Я думал, что сойду с ума.

Она отпрянула и вытерла со щек слезы.

– Джулиус, я прочла документ Фомы Монмутского. Как ты нашел его?

Когда он все рассказал, Кэтрин рассмеялась.

– Я провела сотни часов в Интернете и видела лишь имя раввина Гольдмана!

Он оглядел ее спартанские условия: компьютер на кровати, его спортивная сумка, из которой торчала ночная сорочка, на столе книга, его работа «Тело в смертельных муках». Он знал, что на самом деле в ней лежали свитки.

– Как бы мне хотелось, чтобы мы уехали прямо сейчас, – сказал он, сокрушаясь по поводу того, в каких условиях ей приходилось ютиться в течение последних двух недель. – Но, полагаю, мы должны подождать до утра.

– Мы не можем уехать, Джулиус, пока не узнаем, к чему приведет нас Сабина. Для перевода последнего свитка могут потребоваться несколько дней, но здесь мы в безопасности. Здесь нас никто не найдет.

– Кэтрин, мы не останемся здесь, – решил он. – Мы едем домой.

Она озадаченно посмотрела на него.

– Домой?! Зачем домой?

– Потому что Фома написал, что Сабина погибла в Британии, что седьмого свитка нет. Нет смысла продолжать поиски.

– Но… Я думала, ты направил меня сюда, чтобы я продолжила исследования, а не прекратила их. Джулиус, Фома Монмутский мог ошибаться.

– Я не прошу прекратить исследование. Послушай, – проговорил он, взяв ее за плечи. – Я помог тебе для того, чтобы показать: я на твоей стороне. – Он нежно улыбнулся, его голос стал тише. – Я прошу прощения за тот вечер в моем доме. Я, наверное, выглядел самонадеянным ничтожеством.

– Нет. Всего лишь человеком совести, которого я полюбила.

– Вторая причина, по которой я рассказал тебе о документе Фомы Монмутского: ты должна была сама убедиться в том, что седьмого свитка не существует.

– Я не буду в этом уверена до тех пор, пока не переведу шестой.

– Хорошо, – согласился он, улыбнувшись. – Если ты хочешь верить в его существование, я не стану спорить. Но ты можешь вернуться домой. Тебе не нужно больше прятаться. Я обо всем позаботился.

Она нахмурилась.

– Позаботился? Что ты хочешь этим сказать?

– Ты знаешь, я знаком с чиновниками Департамента по культурным ценностям в Каире. Я обсудил с ними ситуацию, и мы договорились, что они откажутся от своих обвинений и ты сможешь продолжить работу над свитками. Безусловно, работать тебе придется в Каире и под их наблюдением. Но ты окажешься в безопасности. Тебя никто не будет преследовать.

– Джулиус, я не могу работать под чьим бы то ни было наблюдением.

– Они готовы снять обвинение только на этом условии.

– И каким образом это поможет мне отыскать седьмой свиток?

– В твоем распоряжении помощь других экспертов, которые также будут работать над рукописями.

Она нахмурилась. Другие эксперты? Помощь? И затем подумала, что, возможно, пора принять ее. Больше не бежать, не прятаться, не бояться, что тебя поймают, не пытаться украсть лишнюю минуту в Интернете, не раздумывать, кому можно доверять, а кому нет…

– А мои раскопки? – спросила она. – Мне разрешат вернуться к ним?

– Боюсь, это невозможно.

– Почему?

– Твое разрешение на раскопки было признано недействительным, по крайней мере, до тех пор, пока ты не оправдаешься.

Она вздохнула.

– Я не обвиняю их. Я нарушила их закон.

– Так ты согласна? Ты передашь свитки Египту?

Она задумалась на мгновение.

– Мне нужно все хорошенько обдумать, – сказала она. – Возможно, я соглашусь.

– Хорошо.

– Но только при одном условии.

– Каком же?

– Они должны позволить мне начать новые раскопки.

– Новые раскопки?

– Раскопки колодца. Я хочу узнать, чье тело там зарыто, Джулиус. Возможно, там есть еще папирус или какой-нибудь предмет, который подскажет нам…

Он покачал головой:

– Это невозможно.

– Почему? Если я стану с ними сотрудничать и верну свитки…

– Они закапывают колодец.

Она пораженно посмотрела на него.

– Что они делают?

– Они объявили колодец небезопасным и приказали его закопать и затем опечатать.

– Джулиус, – сказала она, не веря своим ушам, – нет!

– Кэтрин, они исследовали часть скелета и сделали вывод, что он не представляет исторической ценности.

– Не представляет исторической ценности?! Джулиус, та женщина и в самом деле могла быть христианским священником! В том колодце может быть зарыта потрясающая весть для истории! – Кэтрин прищурилась. – Я знаю, в чем все дело. На египетское правительство оказывается давление. – Ватикан. Майкл…

– Кэтрин, это чепуха.

Она отошла от него.

– Это не чепуха. Именно об этом я тебе и говорила раньше. Они зарывают тело женщины, которую похоронили вместе со свитками, женщины, которую похоронили заживо, Джулиус. Ее руки и запястья были связаны, когда ее опускали в колодец, и она была жива. И если я передам свитки Египту, или Ватикану, или кому-нибудь еще, они исчезнут. Их никто и никогда больше не увидит, а значит, бедная женщина пережила страшные пытки впустую! И, черт побери, Джулиус, как ты можешь быть настолько слеп!

Он изумленно смотрел на нее.

– Кэтрин…

Она сделала еще один шаг назад, чтобы он не смог до нее дотронуться.

– Я рада, что ты мне все рассказал это, Джулиус, – проговорила она твердым голосом. – Потому что если у меня и были сомнения на мой счет, то теперь их нет. Теперь я возлагаю надежды на седьмой свиток не только из-за матери и Дэниела, но еще и из-за этой мученицы, из-за Сабины, Перпетуи и Эмилии, а также из-за всех, кто хочет узнать это послание. Да, я нарушила правила, Джулиус, нарушила закон. Мне удалось натравить на себя всех собак. Я, возможно, потеряла тебя, но я не остановлюсь. Не сейчас.

– Кэтрин, пожалуйста, не делай этого.

– Ступай домой, Джулиус. Возвращайся на свою надежную работу, к своим правилам и этике, а меня оставь в покое. – Ей хотелось добавить: «Забирай с собой и отца Майкла Гарибальди».

Джулиус вмиг стал угрюмым.

– Если ты настаиваешь на этом, отлично. Но, если я уйду отсюда сейчас, меня больше не жди. Я больше никогда не вернусь. Обещаю.

Кэтрин распахнула дверь и, когда он ушел, заперлась. Отказавшись от Джулиуса и Майкла, она глубоко вздохнула и решительно настроилась на чтение последнего свитка.

Шестой свиток

У каменного круга произошло страшное кровопролитие.

Мы участвовали в мирном мероприятии, желая всего лишь почтить волшебство этого зачарованного места и стать свидетелем чуда летнего солнцестояния, когда солнце замерло прямо над этим священным местом.

На нас напали бритты, ведь большинство из нас были римлянами, однако им было все равно, что среди нас находились женщины и дети. В тот день погибли многие. Но все бы умерли, если бы вовремя не прибыл Корнелий Север и его легион. Мою подругу Клавдию пронзило копье бритта. И тогда наконец, Перпетуя, пришел день, когда Корнелий Север объявил, что направляется в колонию в Агриппины, известную как Колония на Рейне. Он попросил Филоса, моего мужа, поехать с ним, поскольку Север не решался отправиться в подобное путешествие без врача. Несмотря на то что воспоминания о потерянном много лет назад в Антиохии ребенке заставляли меня думать прежде всего о сыне, мною одолело любопытство увидеть землю германцев, ведь я слышала о том, что эти люди поклоняются спасителю, которого казнили на дереве.

Филос был осторожным человеком, поэтому мы не поехали вместе всей семьей, чтобы не подвергать опасности всех сразу. Я плыла на одном из шести кораблей Корнелия Севера, Филос – на другом, а няня с сыном – на третьем.

Много дней нам приходилось слышать лишь шум парусов, плеск воды от весел и скрип палубы. Кругом была тишина. Мы высматривали корабли пиратов севера, которые бороздили эти моря. Время от времени пираты совершали налеты на галльский берег и грабили мирное население. Однако мы пиратов не встретили. Вместо этого на нас напал еще более грозный враг.

Мы заметили, что на горизонте быстро собираются темные облака. Едва мы успели приготовиться, как нас настиг шторм. Со всех сторон дул шквалистый ветер, волны вздымались все выше и выше. Ничего не было видно. Рулевые больше не могли управлять кораблями. Многих пассажиров, никогда не видевших море, охватила паника. Вскоре море смешалось с небом в великом водовороте, и южный шторм сбил нас с курса. Буря увела наши непрочные корабли в открытое море и раскидала их так, что мы перестали видеть друг друга. Впереди мы видели лишь скалистые утесы. И капитан предупредил, что мы находимся прямо под опасными скалами. Мы увидели, как за борт стали падать люди. Мачты расщеплялись, снасти падали. Нас швыряло из стороны в сторону по палубе. Мы начали молиться. Моряки вычерпывали воду из судна и следили за тем, чтобы корабль не пошел ко дну. Мы должны были уменьшить вес корабля. У нас были запасы еды, различные грузы и наши вещи. Лошадей пришлось выбросить за борт; мы слышали их пронзительное ржание, когда их засасывало вздымающееся море.

Несмотря на то что корабль стал легче, из стыков продолжала течь вода, каюты затопило. Внезапно на одном из кораблей начался пожар, пылающий ад посреди рассвирепевшего моря. Корабль налетел на риф и затонул, а вместе с ним и все матросы и пассажиры.

На этом корабле был и Филос.

И вдруг наш корабль со страшной силой понесло по направлению к скалистому мысу. Увидев, как перед кораблем поднимается огромная, величиной с гору волна, которая собиралась похоронить нас всех в водяной могиле, я вспомнила пророчество предсказательницы в ночь моего рождения. Она пришла в наш дом и рассказала что меня ждет «горе из воды, когда море сольется с небом».

Моей последней мыслью, когда корабль пошел ко дну, была мысль о сыне.

 

День пятнадцатый

Вторник,

28 декабря 1999 года

Когда в пустыне рассвело и пески превратились в огромное золотое покрывало у подножия холодного спящего мира, Эрика выехала на своем внедорожнике на бугристую дорогу.

Она не знала наверняка, что Человек-Койот будет именно здесь, но его семья и полиция уже обыскали все возможные места. Приведя ее на плато Клауд Меса неделю назад, он рассказал Эрике все, что знал об этом священном месте. Тогда его слова глубоко тронули и впечатлили ее: ведь верховный жрец племени Антилопы поделился секретом именно с ней, бледнолицей женщиной. Но теперь, ведя автомобиль вдоль узкого ската, обрамляющего шероховатую стену горы, под которой простиралась равнина, Эрика размышляла. Возможно, это признание преследовало какую-то цель.

Доехав до вершины, она заглушила двигатель и осмотрелась по сторонам. Она знала, что Человек-Койот придет сюда, чтобы помолиться и уговорить Духа Кризиса вернуться из преисподней.

Она увидела, как шаман сидит, скрестив ноги, на скалистом выступе у самого края горы, лицом к востоку. Его длинные белые волосы развевались на ветру. Он был обнажен, его тело покрыто глиной. Он был мертв.

* * *

Сестра Габриель шла так быстро, как только позволяли ей восьмидесятилетние ноги, восклицая, что за всю историю аббатства она ни разу не слышала такого дикого звона колокола у ворот.

– Терпение, – прошептала она, – иду!

Она почувствовала, как в лицо ей дохнул морозный утренний воздух, когда она вышла на заснеженный двор. Убрав с решетки дощечку, она выглянула. Мир был все еще погружен в мрак. Она разглядела трех или четырех мужчин, хлопающих замерзшими руками.

– Бенедиците, – прошептала она.

Один из них резко протянул что-то к ее лицу.

– ФБР, мэм, – сказал он низким голосом. – Нам нужно зайти к вам. Пожалуйста, откройте ворота.

Она поняла, что это было его удостоверение личности. Агент Стрикленд.

– С чем это связано? – спросила она.

– Мы бы хотели поговорить с вашей настоятельницей, если позволите, – ответил он.

– Простите, но я должна знать, по какому вопросу. Наши правила гласят, что мы не можем…

– У нас есть основания полагать, что в одном из этих помещений скрывается разыскиваемый преступник.

– Милостивые небеса!

Сестра Габриель услышала за своей спиной шаги и хруст снега. Раздался голос настоятельницы.

– В чем дело, сестра, кто звонил? – нахмурившись, спросила она, встав вместо сестры Габриель у решетки. – Кого вы разыскиваете?

Мужчина достал фотографию, которую едва можно было разглядеть в свете зари.

– Вы видели эту женщину?

Настоятельница долго и сосредоточенно смотрела на фотографию, затем перекрестилась.

– Что натворила эта женщина?

– Она разыскивается в связи с двумя убийствами…

– Убийствами? – Монахини перекрестились.

– Можно войти?

Монахини перешептывались некоторое время, после чего настоятельница сказала:

– У вас имеется ордер на обыск?

Мужчины переступали с ноги на ногу с другой стороны ворот.

– Мэм, – заговорил агент Стрикленд. – На улице очень холодно, и нам всего лишь нужно задать несколько вопросов доктору Александер. Мы не собираемся арестовывать ее.

Женщины снова зашептались, после чего сестра Габриэль поспешила обратно в монастырь.

– Хорошо, – разрешила настоятельница, вытягивая тяжелый засов и открывая ворота. – Но только вы, пожалуйста, будьте осторожнее. Обычно мы не принимаем мужчин у себя. Если, кроме вас, зайдет кто-то еще, безмятежность нашего дома будет нарушена.

Стрикленд сделал жест своим товарищам, чтобы те оставались на месте.

– Я ужасно извиняюсь, мэм, – сказал он, следуя за ней по направлению к аббатству. – Мне неудобно, что я нарушаю покой ваш и сестер, но я должен выполнять приказ. Мы разыскиваем эту женщину уже две недели. Вы наверняка слышали о ней в новостях.

– Нам неизвестно, что происходит за стенами аббатства, мистер Стрикленд.

Когда они вошли в теплый вестибюль, настоятельница увидела, что агент Стрикленд – дородный пятидесятилетний мужчина с красноватым лицом. По нему было заметно, что его спокойствие выстрадано долгими годами работы.

Она протянула руку.

– Могу я взглянуть на ваши документы?

Он протянул ей удостоверение.

– Надеюсь, вы не будете против, агент Стрикленд, если я позвоню в офис ФБР в Монтпилиере, чтобы мне подтвердили вашу личность?

Он вздохнул:

– Пожалуйста.

Пять минут спустя настоятельница вела агента по крылу здания, комнаты в котором пустовали, за исключением тех, куда ночью поселили Майкла, Кэтрин и доктора Восса.

Она остановилась на минуту у двери Кэтрин. Затем тихо постучала в дверь и сказала:

– Доктор Александер, вы не спите? К вам посетитель. Они стали ждать ответа. Затем настоятельница постучала сильнее.

– Доктор Александер, вы здесь?

Стрикленд огляделся по сторонам.

– Здесь есть другой выход?

– Нет.

– Она ходила в сортир, я имею в виду ванную?

– Ванные комнаты были построены в каждой из комнат еще в пятидесятых годах.

Он посмотрел назад через плечо.

– Это единственный выход?

– Если бы доктор Александер ушла, мы бы ее заметили. – Настоятельница снова постучала. – Доктор Александер, с вами все в порядке, милочка?

– Отоприте дверь, – сказал Стрикленд, добавив «пожалуйста».

Настоятельница сняла с пояса ключ и открыла дверь. Они увидели одежду и туалетные принадлежности, лежащие на стуле, кровать была помята, на столике стоял выключенный ноутбук. Из распахнутого окна дул холодный ветер.

– О Боже, – воскликнула настоятельница, подойдя к окну. – Наверное, доктор Александер выпрыгнула в окно. Она же замерзнет!

– Видимо, торопилась, – сказал Стрикленд, обойдя комнату. – Похоже, ее предупредили, когда мы уже были здесь. – Он улыбнулся настоятельнице, однако та не ответила на его улыбку. – Это и есть все ее вещи?

Настоятельница стала осматривать вещи. На полу, под столом, она увидела спортивную сумку доктора Александер.

Агент посмотрел на снег и лес, простирающийся за аббатством.

– Ее одежда и даже ее обувь здесь, – сказал он. – Она не могла уйти далеко. Мы поймаем ее.

Шестой свиток

Не знаю, каким образом я осталась в живых и как добралась до берега. Однако, проснувшись, я увидела, что лежу на прибрежной гальке, и меня освещают тусклые лучи солнца.

По всему берегу были разбросаны тела людей, с которыми я плыла на корабле, а также мертвые лошади, свиньи и собаки. Две ночи и два дня я ходила по берегу, но в живых не осталось ни души. Я посмотрела на острова, расположенные вдоль побережья, размышляя о том, сколько людей могло находиться на них. Я попыталась отыскать материал, чтобы разжечь сигнальный костер, и настороженно вглядывалась вдаль, ведь на островах мог появиться дым.

Но я так и не увидела ничего.

Я была полностью истощена, меня трепала лихорадка, когда меня подобрали люди из племени Фрейды. Они выхаживали меня несколько месяцев, и к моменту моего выздоровления уже наступила зима. Меня кормили, и я находилась в уютном в доме женщины, которой, насколько я поняла, мое присутствие было вовсе не в тягость. Но разговаривала я редко, потому что находилась в шоке. У меня было такое ощущение, что вместе с сыном, мужем, дорогим другом Севером и его женой погибла и я.

Когда сошли снега и для земледельцев наступила горячая пора, а мужчины отправились на охоту, я стала понемногу приходить в себя. Я попросила, чтобы меня отвели к римлянам. Мы разговаривали на разных языках, и Фрейде удалось общаться со мной жестами и схемами, которые она рисовала на земле. Она объяснила мне, что мы находимся очень далеко от римской заставы и что в данный момент путь нам преграждало вражеское племя, находящееся у римской границы. Племя не станет рисковать жизнями своих людей ради меня, но и одну меня они тоже не отпустят. Мне пришлось остаться и ждать.

Фрейда была знахаркой племени, ведь германцы считают, что женщины владеют с даром пророчества. К ним часто обращаются за советом. Постепенно я овладела языком Фрейды, так же, как когда-то и языком Сэтвиндер, и Фрейда рассказала мне о своем народе. От нее я и узнала об Одине, их спасителе.

Шли месяцы, подходил к концу второй год моего пребывания в племени, я каждый день ходила на берег и всматривалась в морскую даль. Я представляла, как на горизонте появляется римская трирема и ветер раздувает паруса такого же цвета, как когда-то были на кораблях Корнелия Севера; мне слышались знакомые крики, и я видела Филоса, стоящего на палубе; на руках он держал Пиндара, и они махали мне руками. Когда в деревню приехали гости, я спросила у них, не разыскивают ли римляне женщину. Но сказать им было нечего. Я знала, что моего мужа на свете больше нет, и я осталась вдовой. И уж конечно, не выжил во время шторма и Пиндар. У меня больше не было ребенка – уже второй раз.

Печаль и боль стали постоянными моими спутниками, и я начала воспринимать их как свою плоть. Мне стало казаться, что до конца жизни я буду испытывать только их. Времена года сменяли друг друга, а я продолжала жить в племени, потому что мы находились в окружении врага и не могли сдвинуться с места. Меня также не могли отвести к границе, у которой жила вторая половина племени и сын Фрейды. Я не могла понять, как эта женщина могла столько времени находиться вдали от родных и близких. Она сказала, что такова ее судьба, а с судьбой необходимо мириться. О моей горькой потере Фрейда выразилась так: «Все кончено. Прими это как данность, иначе ты так и не познаешь мир».

Пребывая в этой дикой земле, я продолжала идти по Пути, верила так же, как в Антиохии и Индии, Александрии и Британии. Своей верой я делилась и с другими. Поскольку Фрейда знала и умела рассказывать саги, от нее я научилась искусству повествования, овладев которым можно было держать слушателей в напряжении несколько ночей. Я рассказала о Праведном, его сказаниях и притчах, о его чудесах и даре исцеления, сообщив о самом главном: о его победе над смертью. Они, в свою очередь, рассказали мне об Одине, спасителе, казненном на дереве, который умер от стрелы, пронзившей его бок, после чего он спустился в подземное царство, а по прошествии трех дней стал богом.

Так я постепенно постигала еще одну великую истину.

Ты помнишь, Перпетуя, что в Британии мне открылась пятая тайна: не навреди, первый принцип бога Эскулапа. Но я увидела, что люди, живущие на рейнской земле, тоже соблюдают это правило и уважительно относятся к природе. Взглянув в прошлое, я поняла, что эта истина также была частью вероучения Таммуза и Зороастра, Будды и Кришны, Гермеса, Исиды и Праведного, что она была характерна не только для Эскулапа, что эта мысль не была для мира новой. Все религии сходятся на одном: уважай все, что окружает тебя, поскольку это творение Создателя. Не причиняй зла. Не начинай войну. Твори добро. И прежде всего: уважай других, чтобы другие уважали тебя.

Я в одиночестве бродила по лесу, когда со мной случилось новое откровение, я познала шестую Истину, являющуюся третьим и последним шагом по тропе, ведущей к нашей душе.

Страх, гнев, горечь, недоверие, ненависть, зависть, ревность – все это преграждает путь Свету, сиявшему внутри нас, когда мы были младенцами. Сделав третий шаг, которым является смирение, мы сбросим оковы страха и отопрем двери Свету. Я вспоминаю учение Эпикура, утверждавшего, что добро – это прощение. Он добавлял кое-что еще: зло может искорениться смирением. Зло принимает различные формы: печаль, горе, гнев, боль, ненависть, желание отомстить. Когда я постигла истинный смысл смирения, я ощутила, что мой гнев и моя горечь растаяли. Я пережила страшную трагедию, выпавшую на мою долю, и со всей искренностью сказала себе: так должно было случиться, и я смиряюсь со своей судьбой.

Смирение, Перпетуя, дарует нам душу заново: прощение, уважение, смирение. Таким образом, мы приближаемся к седьмой Истине, доказывающей предыдущие шесть и наделяющей нас даром. Однако седьмая Истина открылась мне не здесь, не в этот раз.

Пришел день, когда до нас дошли новости о беспощадном сражении племен на западе и о том, что враг нашего племени разгромлен. Фрейда разложила на белом покрывале камни со священными рунами, на которых прочла хорошие знаки. Она сказала, что мы наконец можем свободно направиться к границе, где находилась часть племени, отделенная от основной части войной; вражеские племена мешали нам встретиться.

Фрейда снова была с сыном. И там, в диких лесах, мне было суждено встретиться с Сигизмундом – моим красивым, храбрым, божественным Сигизмундом….

 

День шестнадцатый

Среда,

29 декабря 1999 года

Когда Майлз Хэйверз собирался открыть ноутбук Дэниела Стивенсона, зазвонил телефон. Майлз ждал этого звонка.

– Извини за то, что сообщаю об этом в последнюю минуту, Майлз, – сказал собеседник. – Но ты знаешь, как это бывает. Мне пришлось сделать вид, что я тщательно изучил дело, уделил ему должное внимание.

– Все в порядке, – грубо ответил Майлз находившемуся в Вашингтоне. – Я понимаю.

– Безусловно, Департамент юстиции отзовет свой иск против твоей компании и программы «Диануба 2000». И твоя программа может выйти первого января.

– Спасибо, Тоби. Копия программы за мной. Передай привет Сэнди и детям. С Новым годом!

– Взаимно, – ответил Тоби Джексон, первый чернокожий министр юстиции и третий из трех выживших членов отряда, в котором когда-то находился Майлз; он также воспользовался силой тигра, чтобы воплотить в жизнь свои амбиции.

Возвратившись к компьютеру Дэниела Стивенсона, Майлз решил, что богатство – это благодать. Ведь в противном случае у него никогда бы не вышло предложить агенту ФБР нечто, от чего тот никогда не откажется. Майлз представил, как в данный момент агент Стрикленд летит в Бразилию.

Богатый человек мог купить и другое. Без денег Майлз не располагал бы таким количеством людей, которым он приказал следить за доктором Джулиусом Воссом. Один из них и доложил Майлзу о недальновидности Восса: последний купил билет в Монтпилиер, что в штате Вермонт, и заказал в агентстве автомобиль. Восс поступил опрометчиво, считая, что вся история закончится именно в аббатстве; об осторожности он уже не думал. Возможно, он даже собирался увезти домой свою невесту. Что бы он там ни думал, затея провалилась.

Но все же какой-то прок от проделанного пути в пять тысяч километров Хэйверз получил: ноутбук Стивенсона наконец попал в его руки.

Теперь Майлз находился в своем кабинете, запершись на два замка. На тот случай, если Эрика собиралась навестить его, в коридоре имелась камера наблюдения. Загрузив компьютер, Майлз принялся разглядывать значки на мониторе в надежде отыскать что-нибудь важное. Открыв некоторые файлы, он понял, что Стивенсон пользовался компьютером преимущественно для участия в лабораторных конференциях; в ноутбуке имелась программа обработки изображений, позволявшая ему накладывать шаблоны на изображения. Когда Майлз увидел, что ученый наложил на рисунки миноанов фрески майя, его охватило восхищение Стивенсоном. Возможно, этот доктор был не таким уж и ненормальным. Жалко, что он встал на пути у Майлза.

Хэйверз смотрел на видавший виды компьютер. Стрикленд доложил, что ноутбук был включен в розетку, когда он обнаружил его. Рядом стояла недопитая чашка кофе, лежали карандаш и блокнот с несколькими исписанными страницами. Совершенно очевидно, что Кэтрин Александер работала за компьютером незадолго перед тем, как скрыться.

Когда Майлз увидел значок электронной почты, им овладело любопытство, и он решил зайти в ящик. Он удивился, увидев, что в нем находилось одно сообщение; Хэйверз считал, что, соблюдая осторожность, Александер не пользуется электронной почтой. Щелкнув на значок, он прочел: «Он вас нашел».

Хэйверз нахмурился. Сообщение поступило три дня назад. Именно тогда он и вычислил местонахождение Кэтрин через «Гэлакси». Титус доложил, что по указанному адресу ее не было. Кроме того, миссис О'Тул сказала, что постояльцы уже уехали. Глядя на сообщение, Майлз понял, что этих двоих предупредили.

Увидев адрес отправителя – «[email protected]», – он фыркнул. Доносчик даже воспользовался системой «Диануба», той, что работала на программном обеспечении «Симитар».

Вернувшись к рабочему столу, Майлз стал просматривать файлы в поисках обслуживающей программы. Дважды щелкнув на «Сервис», он с облегчением увидел, что Стивенсон установил программу восстановления файлов. Майлзу не хотелось загружать свою восстанавливающую программу и рисковать содержимым жесткого диска ноутбука.

Щелкнув на «Восстановить», он зашел в корневой каталог, напечатав «с: \>», затем проверил подкаталог, чтобы увидеть удаленные файлы, и стал быстро их открывать. Майлз понял, что в своем большинстве это были письма и статьи, которые Стивенсон собирался напечатать. Файлы были старые, а Хэйверза интересовали удаленные файлы с весьма определенной датой.

Зайдя в подкаталог «tmbX52», он увидел, что был удален один файл.

?ymbos.exe Удалено: 28 декабря 1999 года в 6.48

Именно тогда агент Стрикленд и нанес визит в аббатство.

Хэйверз представил картину: одна из монахинь предупреждает Кэтрин Александер, та вскакивает с постели, загружает компьютер, удаляет самый важный файл и выпрыгивает в окно как раз перед тем, как в комнату заходят Стрикленд и настоятельница.

– Не дура, – прошептал Майлз, заходя в файл. – Но и не гений.

На экране появилось новое окно.

Файл: ymbos.exe

Размер: 94800

Расположение: d: \tmbX52

Изменен: 1/12/1999 в 10:00

Удален: 28/12/1999 в 6:48

Первый кластер: 30248

Состояние: в норме

Защищено: ДОС

Первая буква в названии этого файла была уничтожена ДОС.

Пожалуйста, введите первую букву заново.?ymbos.exe

Поскольку Майлз понятия не имел, что означало «_имбос», он ввел букву «Б» и нажал клавишу ввода.

Теперь он прочел на мониторе: «Bymbos.exe. Восстановлено».

Удаленный файл был у него в руках.

Две минуты спустя файл загрузился, и Майлз распечатал информацию.

Он нахмурился. Это, видимо, был какой-то рабочий документ, к которому Александер обращалась каждый день, добавляя в него новую информацию, перемещая записи, создавая бесконечные конфигурации греческих букв. Очевидно, она пыталась разгадать головоломку. Но он в этом ничего не понимал. Майлз просмотрел несколько новых страниц. Похоже, она пыталась выяснить, что означало слово «Тимбос». Здесь были такие записи, как «не найдено через «Ликос», «Инфосик», «Юником», «Веб-кролер», «Диануба»…

И вот он дочитал до конца: «Тимбос – сказочная земля, через которую предположительно проходил торговый маршрут в Шебу. Король Тимбос должен читаться как король Тимбосский».

Взгляд Майлза приковался к последним двум словам: «король Тимбосский».

В конце фрагмента папируса было написано: «отдай Королю».

Так это был Король!

Он прочел ее последние записи: «считается, что Шеба – это древнее название Эфиопии. Тимбос находится в Африке?»

Майлз тут же протянул руку к телефону, чтобы позвонить Тедди. Он мог без труда выяснить, не появлялись ли в Аддис-Абебе два американца. Неужели ему так могло повезти!

Однако он не спешил.

Подойдя к ноутбуку, он открыл текстовую программу и создал новый файл, назвав его «Havers». Затем он сохранил его на жестком диске, расположив его в подкаталоге «tmbX52», и закончил операцию. Найдя на рабочем столе значок программы управления файлами, он щелкнул на него, просмотрел лист подкаталогов, отыскал «tmbX52», открыл «Havers.exe», открыл меню «Файл» и выбрал «Удалить».

Появилось новое окно под названием «Удалить», в котором выстроился список:

О Простое удаление

О Уничтожение

О Полное уничтожение

Хэйверзу были знакомы эти функции. «Простое удаление» означало обычное удаление из дисковой операционной системы, то есть файл удалялся, однако информация сохранялась на диске, и ее легко можно было восстановить. «Уничтожение» превращало информацию в набор нулей, и файл невозможно было восстановить. А при «полном уничтожении» поверх файла производилась тройная перезапись, в результате чего файл не подлежал восстановлению. В ноутбуке Стивенсона имелась последняя функция, и все же по какой-то причине Кэтрин Александер остановила свой выбор на обычном удалении. Почему?

Хэйверз нахмурился еще больше. Он снова посмотрел на день и время удаления файла «Тимбос» – 6.48. Он понял, что эти цифры не говорили ему ничего. Александер могла изменить время в компьютере, удалить файл и затем установить прежнее время. Удаление могло быть произведено когда угодно – возможно, задолго до того, как в аббатство прибыли агенты.

Если время удаления файла не соответствовало действительному и она выбрала обычное удаление, для того чтобы файл не был потерян, а затем инсценировала побег в последнюю минуту, «случайно» оставив компьютер, это могло значить только одно: она хотела, чтобы он нашел этот файл!

Внушить ему, что Тимбос, если такой вообще существовал, находился в Африке.

Злясь на себя – как он мог попасться на эту нехитрую уловку? – он вернулся к файлу и принялся искать дневник, о котором говорил Стивенсон и в котором он записал имя своего убийцы. Дневник отсутствовал. Майлз был уверен, что этот файл Кэтрин Александер наверняка удалила так, что он не подлежал восстановлению. Однако он был готов поспорить, что перед удалением она сохранила файл на своей дискете.

Она снова обвела его вокруг пальца. Свитки продолжали находиться у нее, как и дневник, бросающий тень на его имя. Майлз снова не знал, куда подевалась эта женщина.

ФБР допросили настоятельницу и отца Гарибальди. Оба заявили, что не знают, в каком направлении скрылась Александер. Она не оставила за собой никаких подсказок, если не считать ноутбука, который теперь не представлял для Майлза никакой ценности.

Встав из-за стола и шагая по комнате, Хэйверз принялся обдумывать дальнейший план действий. В этот момент компьютер издал предупреждающий сигнал, сообщающий, что в данный момент факсимильный аппарат принимает сообщение. Майлз подошел к факсу как раз в тот момент, когда машина закончила печатать документ. Он увидел, что это был перевод Папациана из Каира, внизу которого Папациан написал, что требует дополнительной суммы денег. Майлз проигнорировал последние строки.

Перед Хэйверзом лежал перевод текста шестого свитка. Папациану потребовалось больше времени для перевода последней рукописи, поскольку этот документ сохранился плохо, кроме того, нечеткой была сама фотография. Кэтрин Александер, видимо, настолько торопилась сфотографировать свитки, что последний снимок напечатала неаккуратно. С обратной стороны фотографии виднелась запись: «Шестой свиток, страница 12 из 13». Это была вторая фотография последней страницы истории Сабины, а значит, времени практически не оставалось. Если и в ней не содержалось разгадки, это могло означать только одно: Кэтрин Александер одержала победу.

Хэйверз бегло просмотрел перевод. Его взгляд остановился на середине текста. Майлз не мог поверить своим глазам и своей удаче – он прочел два слова: «Aquae Grani».

Что это? Город? Может быть, туда и отправилась Кэтрин Александер?

Вернувшись к компьютеру, он зашел в энциклопедию, встроенную в программу «Симитар», щелкнул на «Поиск», ввел «Aquae Grani» и нажал клавишу ввода.

– Посмотрим, что ты знаешь, – сказал он мгновение спустя с улыбкой. В энциклопедии предлагалась даже иллюстрация.

Шестой свиток

Наш новый дом находился у целебных источников, и Фрейда, ставшая теперь главой объединенного матриархального племени, пришла ко мне однажды и сказала, что я все еще молода, могу родить ребенка и непременно должна выйти замуж; что мне необходим защитник. Но она добавила, что, поскольку я не была девой, мои шансы на новый брак остаются ничтожно малы.

Она спросила своего сына, Сигизмунда, вдовца без детей, не возьмет ли он меня в жены. Он едва замечал меня, потому что постоянно размышлял об объединении племен и возвращении земель, с которых римляне их прогнали. Но желание матери было для него законом, и он согласился.

И каков же, Перпетуя, был мой ответ, если учесть, что я все еще надеялась на спасение? Но Фрейда была права: молодая незамужняя женщина вносила разлад в жизнь мужчин. И поскольку от моего решения зависела моя дальнейшая судьба и я заметила, что Сигизмунд редко бывал дома, я ответила согласием.

У германцев принято, чтобы не невеста обладала приданым, а жених. У них существует традиция дарить лошадь с уздой, щит и меч, поскольку эти предметы символизируют восхищение отвагой мужа и напоминают жене, что она должна делить с мужем тяжелый труд и опасность. Щит и меч, как рассказала мне Фрейда, передаются от матери к дочери, от дочери к внучке. Но я не собиралась заводить детей с Сигизмундом, как, впрочем, и он со мной. В день нашей свадьбы для нас устроили великий пир. Пиво лилось рекой. Ночью я пришла в дом Фрейды и принялась ждать мужа, но он не пришел.

Я продолжала жить у Фрейды и видела Сигизмунда лишь изредка.

Поскольку у племени отобрали земли, перешедшие от предков, эти люди были теперь бездомными и просили убежища, и Сигизмунд был их вождем. Я наблюдала за ним на собраниях совета, где он выступал с восхитительными речами. Он говорил: «Так же, как небеса принадлежат богам, земля принадлежит человеку. И незанятая земля может и должна быть населена!»

Он ездил на опасные территории для встречи с римским правителем, выступая от лица племени. До нас дошли слухи, что правитель предложил Сигизмунду заключить сделку и сохранить мир, пообещав землю лично Сигизмунду.

Нам сказали, что ответ моего мужа правителю был таков: «Может, нам и негде жить, но мы найдем, где умереть!» Он вернулся домой и начал собирать другие племена, чтобы снова выступить против римлян. Сигизмунд воодушевлял своих воинов, напоминая им о том, что во всех сражениях глаза побеждают первыми.

Раньше мне не случалось видеть войну. Да не увидят ее мои очи снова, дорогая Перпетуя.

Они сражались в лесах, и это было жуткое зрелище. Стоя у края поля битвы, жены и матери кричали мужчинам, чтобы те сражались еще храбрее. Слыша их крики и голоса детей, воины воодушевлялись и боролись еще яростнее. И когда я увидела храбрость Сигизмунда и его воинов, я почувствовала, что мое сердце растаяло. Они сражались с римлянами, но я была на стороне племени Фрейды. К тому моменту я прожила с ними уже три года; они спасли мне жизнь, приютили меня. Воинственный Сигизмунд был прекрасен: золотисто-рыжие волосы, железная хватка и отвага бога. Он на две головы был выше римлян; копья и стрелы, казалось, пролетают сквозь него, будто его заколдовали. Когда враг стал загонять его людей в болото, женщины поспешили к мужчинам, обнажив грудь, чтобы напомнить сыновьям и мужьям о судьбе, ожидавшей их в случае поражения, – о рабстве в Риме. На этот раз, Перпетуя, я стала кричать вместе с ними в надежде, что Сигизмунд услышит меня. Наши голоса ободрили воинов, и они ринулись в атаку.

Римские солдаты сражались доблестно, но рядом с ними не было женщин и детей, им некому было напомнить о том, за что они сражались. Этим воинам платили. Они не защищали свои дома, не отвоевывали честь семьи.

Итак, германцы одержали победу. Сигизмунд стал героем. Когда битва закончилась, мы, женщины, поспешили к погибшим, чтобы достойно их похоронить. Раненые отправились к женам и матерям, чтобы те излечили их от ран; здесь женщины не страшатся вида крови, Перпетуя, а мужчины не стыдятся обнажить свои раны. Я научила женщин накладывать повязки лучше, чем они умели. Мне пригодились знания, которые дала Сэтвиндер; я рассказала им о травах, способных предотвратить инфекцию. Они, в свою очередь, научили меня зашивать раны с помощью шипа и нити. Я позаботилась о ранах Сигизмунда, ведь я была его женой. Он похвалил меня за храбрость, проявленную мной у поля битвы.

В ту ночь мы впервые были близки.

И спустя несколько недель я почувствовала, что внутри меня зашевелилась новая жизнь, дитя Сигизмунда. Теперь я знала, что больше не вернусь в цивилизованную страну. Меня ожидала новая жизнь. Теперь Сигизмунд и его семья стали моей семьей. Я приняла от них новое имя и всем сердцем отдалась мужу и его миру.

Я сожалела лишь о том, что так и не нашла Праведного. Мне казалось, что теперь я его уже и не найду.

Но, полагая так, Перпетуя, я ошибалась.

 

День семнадцатый

Четверг,

30 декабря 1999 года

– Целебные источники? – переспросил консьерж в «Детмольдерхофе». – Это в Ахене. Древние римляне ездили к ним поправлять свое здоровье.

Итак, побывав в Тевтобургском лесу, что на севере Германии, Кэтрин прибыла в самый западный город страны, который находится на границе с Голландией. Французы называли его Aix-la-Chapelle; он стал резиденцией франкских королей при Карле Великом. Теперь же он представлял собой современный город, в сердце которого сохранилась частичка Средневековья. А в центре этого сердца находился изумительной красоты собор.

Кэтрин стояла на булыжной мостовой, выложенной двенадцать веков назад. Завывал декабрьский ветер. Она не могла отвести взгляда от готических шпилей, устремленных в небо, разглядывала необычной формы купол; окна из цветного стекла, казалось, готовы были померяться высотой с пятиэтажным домом – это был старинный, величественный, вечный памятник Богу. Кэтрин почувствовала, что ее потянуло вперед, заставило перейти улицу и забраться по лестнице к массивным резным дверям. Она вспомнила церковь в Вашингтоне, в которую ходила с Майклом на полуночную мессу, но так и не решилась войти внутрь. Но теперь Кэтрин знала, что на этот раз дороги назад нет.

Она задумалась. Приходила ли Сабина сюда? Могло ли племя Фрейды остановиться на месте, где теперь стоит собор? Могли ли они – Фрейда, Сабина, Сигизмунд – лежать здесь, в этой священной христианской земле?

Кэтрин вдруг охватил страх, боязнь того, что она может выяснить. Или не выяснить.

Ее ноги обладали теперь собственной волей: они понесли ее к запретному порогу, который, как она поклялась, не переступит никогда. Но она уже находилась в храме. Кэтрин ощущала, что ветры времени вот-вот подхватят ее и унесут в каменную глубь. Кэтрин зашла в Восьмиугольник, и, когда подняла вверх голову, ею овладел благоговейный страх, настолько сильный, что у нее перехватило дыхание.

Вверху на длинной цепи, исходящей от центра купола, висела громадная позолоченная медная люстра, а вокруг нее было выстроено множество арок. Арки поддерживались элегантными колоннами, стоящими на других колоннах и других арках. Все это великолепие, словно мраморный свадебный торт, поднималось к куполообразному потолку изумительной красоты, на котором святые в белых одеждах и апостолы шагали в царском великолепии на золотом фоне. Завороженная, Кэтрин не могла не обратить внимания и на остальные детали: сквозь высокие окна из цветного стекла к алтарю пробивалась радуга света, освещая золотую усыпальницу, в которой лежали останки Карла Великого. Позолоченный главный престол иллюстрировал сцены из страстей Господних; красиво отделанные деревянные будки украшали бархатные занавески: это были исповедальни. С основания одной из готических пилястр темно-синими глазами смотрела Дева. Ее взор был наполнен невыразимым состраданием, которое, казалось, не способен был вместить даже сам собор. Кэтрин дотронулась до каменной стены – и земля стала уходить у нее из-под ног. Калейдоскоп образов, ощущений, воспоминаний нахлынул на нее: ее первое причастие, ее белое платьице; отец, стоящий в дверях ризницы, с гордым видом направляет на нее камеру, чтобы запечатлеть момент прикосновения Тела Христова к языку его маленькой дочери; миропомазание – по ее лбу стекало масло; легкий шлепок по щеке как напоминание того, что девочка ступила на путь служения Христу; воскресенья и святые праздники, торжества и посты, Розарий и Новенна – двадцать три года служения католичеству в миг нахлынули на нее и сбили с ног. Она даже не успела спастись.

Эти переживания нельзя было сравнить даже с теми, что ей пришлось испытать во время затопления острова «Атлантида». Ведь Кэтрин осознавала, что на этот раз ей не убежать. Устремив взгляд на печальную средневековую Деву и всеми фибрами души ощущая вечность готического святилища, Кэтрин услышала, как внутри нее зазвучала молитвенная песня, любимая ею когда-то…

«Радуйся, Царица Святая, Мать Милосердная, Жизнь наша, Радость наша и Надежда. По тебе мы плачем, несчастные, изгнанные дети Евы; к тебе мы возносим взоры свои, скорбим и рыдаем в юдоли слез. Обрати же, милостивейшая из всех Защитница наша; и после этих пыток…»

Драгоценные слова вызвали новый поток воспоминаний: маленькие девочки кладут цветы у ног статуи Девы Марии, высеченной из белого мрамора и стоящей перед церковью; Кэтрин стоит между родителями на коленях, она ощущает заботу и защиту, ее переполняет ликование, ведь церковь так красива, а на кафедре стоит священник и убеждает присутствующих, что Господь любит всех без исключения.

Воспоминания продолжали накрывать Кэтрин с головой: она вспомнила ощущение, которое испытывала после исповедования – такое чистое и светлое ощущение свободы; вкус вина и хлеба, наслаждение, испытываемое после причастия, ведь, преодолев многовековой путь, она воссоединилась с самим Иисусом Христом.

Ей послышался шепот Сабины: «Прежде всего Праведный открыл нам блаженство, даруемое прощением…»

«О, Джулиус! – подумала Кэтрин. – Прости меня. Ты лишь следовал зову совести. Ты делал то, что считал верным. Я восприняла твои поступки как предательство, но я была не права.

Дэнно. Тебя убили из-за меня. Я виновата.

Мама, я должна была заставить отца Маккинли уйти сразу же, как только увидела, что он направляется к твоей палате. Я могла попросить другого священника и должна была извиниться за страшные слова, которые наговорила тебе, когда умер папа. Ты не виновата в его смерти.

Папа…

«Прощение открывает нам душу…»

Папа, ты родился не в то время и не в той культуре. Таким тебя сделала сама жизнь. Ты полюбил женщину, которая была сильнее тебя. Ты продолжал любить жену, несмотря на то что тебе пришлось отказаться от нее. И от случайной дочери, которую ты совсем не ждал, такой же решительной, как и ее мать. Все глубже и глубже ты уходил с головой в свои книги и погружался в мистицизм католичества, пока в конце концов тебе не пришлось бежать в чужую страну. Почему ты позволил обвинить себя в шпионаже? Почему ты так покорно принял мученическую смерть? О папа, прости меня. Прости, ведь я не понимала.

И…

О, Пресвятая Дева, зачавшая в непорочности, помолись за нас, спешащих к тебе. Убежище для грешников, Матерь метающихся в агонии…

И…

Пресвятая Мария. Помолись за нас.

Пресвятая Матерь Божья. Помолись за нас.

Пресвятая Дева…

И, папочка… Я прощаю тебя».

Внезапно Кэтрин ощутила невероятную легкость, будто парила в воздухе. В какой-то момент она совсем не чувствовала под ногами каменного пола; она стала невесома, не имела ни тела, ни формы, и на мгновение ее переполнила непостижимая благодать.

И земля снова оказалась под ее ногами. Кэтрин вернулась в свое тело. И, увидев высокую темную фигуру, стоящую в тени свода, подумала, что она видит призрак, что это плод ее потрясенного разума. Однако, когда на человека упал луч света, она поняла, что тот был вполне земным существом.

Она не удивилась тому, что Майкл нашел ее. Кэтрин понимала, что настоятельница расскажет ему о произошедшем в аббатстве. В конце концов, он был священником, хотя на нем и не было рясы. В Кэтрин и сама сменила костюм монашки на новую одежду. Он подошел к ней, показав жестом, что он сдается.

– Не волнуйтесь, – проговорил он тихо, – я никому не рассказал о том, где вы сейчас.

Она и не сомневалась. Кэтрин знала, что теперь Майкл действовал самостоятельно, а вовсе не по приказу Ватикана. Его побуждали собственные мотивы, так же как нечто, находящееся внутри нее, заставило ее связать свою судьбу с Сабиной и привело сюда. Они встретились под каменным сводом, ведущим к капелле, в которой находился мраморный трон Карла Великого; Майкл разговаривал тихо. Его голос не доносился до прихожан.

– Мы запаниковали, когда приехали агенты ФБР, и решили, что ты убежала по снегу в одной сорочке.

– ФБР, – спросила она. – Как они нашли нас?

– Видимо, Хэйверз, – сказал Майкл, глядя на ее лицо. – Я не удивлюсь, если он нашел общий язык и с ними. Настоятельница сказала, что вы не взяли компьютер. Видимо, очень торопились?

У Кэтрин все еще кружилась голова. Она размышляла, действительно ли имел место тот недолгий экстаз и не был ли он прозрением.

– Я убежала задолго до прихода агентов, – объяснила она. – Я решила, что, если компьютер окажется в руках Хэйверза, он успокоится на некоторое время. Я даже создала фальшивый файл в надежде, что он найдет его и пустится по ложному следу. И угадала: теперь он на пути в Эфиопию…

– Что заставило вас покинуть аббатство посреди ночи, Кэтрин? Я?

Она протянула руку к его щеке.

– Простите, что ударила вас, Майкл. Я не должна была этого делать. Но моему потрясению и обиде не было предела.

– Я вас не обвиняю. Простите за то, что разозлил вас настолько, что вынудил убежать в такой мороз.

– Я поступила так не из-за вас… Ну, не только из-за вас. Дело еще и в электронном сообщении, которое мы получили в Вашингтоне. Я поняла, что еще немного – и Хэйверз снова наступит нам на пятки. И, прочитав начало шестого свитка, поняв, что Сабина находилась в Германии, я решила больше не терять ни минуты. Мне пришло в голову инсценировать недавний побег. Как вы нашли меня?

– Настоятельница рассказала мне, что вы заходили в библиотеку, потому что хотели выяснить, где жил немецкий герой по имени Арминий. Она рассказала мне, как помогла вам бежать, заказала в Гринсвилле такси до аэропорта. А после этого мне не составило труда разузнать об американке-монашке, появившейся у памятника Арминию и интересовавшейся римскими источниками, что находятся на западе.

– Но как вы узнали, что найдете меня именно здесь, в соборе?

– Я и не знал. Я зашел сюда по своим делам.

Он замолчал и, казалось, изучал ее. Она заметила, что его голубые глаза стали темнее, как будто впитали унылые тени, склонившиеся к земле, где арки соединялись с готическими нефами. А возможно, его глаза стали иными, потому что величественный дом Господний обнажал его душу. И теперь Кэтрин открылись глубинные страсти, которые отец Майкл Гарибальди постоянно сдерживал. Ей хотелось сказать, что пангамот здесь бессилен. Здесь он должен выдержать битву с прошлым, так долго преследовавшим его.

– А вы здесь какими судьбами? – поинтересовался он тихо.

Ей захотелось признаться. У Кэтрин появилось желание рассказать ему о том, что она только что пережила. Она покачала головой.

– Понимаю.

У Кэтрин было такое чувство, будто он и в самом деле все понимал и слова здесь были лишними. Когда Майкл протянул руку и провел пальцами по ее щеке, Кэтрин поняла, что он вытер слезу. Неужели ее щеки были влажными все это время, пока они разговаривали, свидетельствуя об удивительном переживании?

– Вы что-нибудь выяснили о Сабине здесь, в Ахене?

Она отрицательно покачала головой.

– Даже и не знаю, где искать дальше.

– Вы закончили с шестым свитком?

– Осталась одна страница.

Она почувствовала, как он взял ее за локоть.

– Не возражаете?

Когда Кэтрин приехала в Ахен тем утром на поезде из Детмольда, она остановилась в скромном отеле «Вильфер-терхоф», находящемся на Марктплац. Теперь они шли туда с Майклом, и, пока она поднималась наверх, он направился к стойке администратора и заказал себе комнату.

Отель находился в центре города, рядом со средневековыми городскими воротами. Из окна номера Кэтрин открывался вид на узкие улочки с булыжной мостовой, где здания, построенные в тринадцатом веке, казалось, вот-вот упадут друг на друга. Автомобилей здесь не было, иногда можно было увидеть лишь велосипед. И Кэтрин подумала, что, если не обращать внимание на джинсы и ветровки прохожих, можно было легко поверить в то, что она попала в Средневековье.

«Я перемещаюсь во времени, – подумала она. – Я снялась с якоря, державшего меня в двадцатом веке». Теперь она собиралась вернуться в древность, поскольку ей предстояло прочесть историю Сабины – последнюю страницу.

В дверь постучал Майкл, и, когда он зашел, она снова всем телом ощутила, что комнатка наполнилась его присутствием. Неужели это был последний час, который они собирались провести вместе? После прочтения последней страницы шестого свитка их больше ничто не будет связывать, и Майкл вернется в Ватикан, а она отправится…

Куда? Куда ей теперь идти?

Кэтрин читала вслух последнюю страницу, а Майкл слушал.

«Прошло пятьдесят лет, дорогие мои Перпетуя и Эмилия, с тех пор как я родила Сигизмунду первого ребенка. С тех пор я родила еще восемь детей и увидела появление на свет двадцати шести внуков и семи правнуков. Мы похоронили Фрейду на ее любимом лугу, и случилось это бесчисленное количество лет назад. Вместо нее главой племени стала я. Фрейда научила меня сагам, и теперь ночью у костра их рассказываю я, повествуя людям и историю собственной жизни, которую люди называют не иначе, как легендарной. Я также поделилась с народом тем, что знала о Праведном.

В день, когда Ингомар, мой старший сын от Сигизмунда, получил свой первый щит и копье в знак возмужалости, я вспомнила о Пиндаре, своем сыне от Филоса, и о другом ребенке, которого потеряла много лет назад во время религиозного восстания в Антиохии. Я сожалела лишь о том, что так и не смогла поставить свою семью на Путь, который сама считала истинной верой.

Тогда я еще не знала, что именно здесь, в этих диких лесах, мне откроется седьмая Истина, которая даст ответ на вопрос, долгие годы тяжкой ношей лежавший на моем сердце, еще со дней в Антиохии, вопрос, который я жаждала задать Праведному.

Трагедия случилась в третий раз, и теперь их больше нет, дорогая Перпетуя. Сигизмунд, наши сыновья и дочери, Ингомар, племя – все погибли в одно мгновение. Сколько лет ты уже знаешь меня? Добавь к этому времени годы, которые я провела, скитаясь по лесу, и ты поймешь, когда их не стало. Месяц, возможно, дольше. Нападение было неожиданным, откуда нам было знать, что с севера к нам приближаются враги? Нас застали врасплох. Наши мужчины сражались храбро, но противник превосходил числом.

Некоторые из нас бежали в леса и скрылись. Я осталась одна, рядом никого не было. И я боялась…»

Кэтрин остановилась. Ночная тишина прервала поток ее слов. Она наконец подняла голову.

– Это все, – тихо произнесла она. – На этом история Сабины обрывается.

Она подошла к Майклу и положила руку ему на локоть.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

Кэтрин понимала, что Майкл возлагал особенные надежды на свитки, он ожидал услышать что-то, касающееся лично его, какие-то важные слова, возможно, упоминание об Иисусе.

– Мне тоже, – ответил он, – но за меня не беспокойтесь, Кэтрин. Я хотел, чтобы последний свиток нашли вы. – Он приблизился к ней. – Простите мою ложь…

Она дотронулась кончиками пальцев до его губ.

– Все в порядке, – сказала она. – Я больше не сержусь. Я понимаю, что вы действовали не по своей инициативе, но…

– Но?

– Я разочарована. Я хотела узнать о Сабине не только это. Хотелось увидеть то, что видела она, хотелось увидеть ее. Майкл, я пыталась представить себе, как она выглядела, пыталась создать ее образ, но у меня не вышло.

Майкл взял Кэтрин за руку и подвел ее к зеркалу над комодом.

– Вот почему вы не увидели Сабину, – сказал он. – Вы пытались смотреть на эту женщину ее же глазами.

Кэтрин пораженно посмотрела на него.

– Откуда вам это известно?

Когда ответа не последовало, она повернулась к нему лицом.

– Вы ведь видели ее, я права? Вы видели Сабину.

– Я видел ее во сне.

– Но почему она явилась вам, а не мне? Почему видения возникают у вас?

– Я не знаю, но могу сказать, что они появляются независимо от моего желания.

– Что вы видите во сне, Майкл? Поделитесь со мной, пожалуйста.

– Сон всегда один и тот же: она хочет увести меня куда-то. Не знаю, куда именно, но я сопротивляюсь.

– Почему вы сопротивляетесь?

– Потому что в моем сне у Сабины ваше лицо, а я не могу последовать за вами. У меня своя судьба, Кэтрин…

– Это не причина. Почему вы не заходите с ней в храм?

– Потому что боюсь.

– Разве здесь есть чего бояться? – спросила она тихо. – В следующий раз не сопротивляйтесь, следуйте за ней.

Майкл взял Кэтрин за руку и прижал ее к своим губам. Кэтрин заглянула в его голубые глаза и позволила себе утонуть в них, исследовать темные потоки. Она чувствовала ладонью его теплые губы, видела блеск в его зрачках, ощутила бурю чувств, которых ей так не хватало. Скрытых страстей Майкла.

– В соборе, перед тем как вы зашли, – сказала она, – я все-таки простила отца. Вы были правы. Я должна была это сделать. Джулиуса я тоже простила.

– Джулиуса?! А его-то за что?

– За… – Она остановилась. Кэтрин чуть было не сказала: «За то, что он подвел меня». Она затаила на Джулиуса обиду, когда он отказался поехать с ней. И когда затем приехал в аббатство, намереваясь забрать ее домой, она восприняла его поступок как очередное предательство. Но она вдруг поняла то, чего раньше не понимала: что ее тянуло к Джулиусу как к отцу.

– Вы тоже должны пройти через это, – произнесла она. – Вам необходимо простить шестнадцатилетнего мальчишку, которым вы когда-то были, простить за то, что он не предотвратил глупого убийства.

– О, Кэтрин, – сказал он, отворачиваясь от нее. – Простить должен не я. Неужели вы не понимаете, проблема не во мне. – Он повернулся к ней лицом. – Он! Я обижаюсь на него. Его я не могу простить!

Кэтрин знала, о ком он говорит. Не о негодяе, убившем старика, а о самом старике, что стоял за прилавком.

– Он просто стоял, – говорил Майкл полным боли голосом. – Как глупец, он просто стоял, умоляя меня глазами что-то предпринять. Но когда я так и не шелохнулся, его взгляд изменился. Он увидел во мне труса. Его взгляд наполнился отвращением. Преступник выстрелил в него, схватил деньги и убежал. В тот момент, когда пуля пронзила его грудь, старик посмотрел на меня с таким презрением, что я возненавидел его. Я возненавидел его за то, что он счел меня трусом, я возненавидел его за то, что его умирающие глаза обвиняли меня. И, видит Бог, я продолжаю его ненавидеть и сейчас!

Его слова отдались эхом в стропилах потолка. Наступила тишина. Увидев в его глазах слезы, Кэтрин шагнула ему навстречу и сказала:

– Простите его, Майкл…

– За что простить его? – закричал он. – За то, что он увидел правду? Кэтрин, я действительно поступил, как трус. И Господь тому свидетель, как с тех пор я пытаюсь искупить эту трусость!

– И вы считаете, что отказаться от сана священника – способ решить проблему? Майкл, возможно, это и есть второй шанс, о котором вы молились. Это испытание. Но, если вы уйдете из Церкви, вы потерпите поражение. Господь продолжает вас любить, ведь вы сами об этом говорили.

– Вы не верите в Бога.

– Нет, не верю, но я верю в прощение. Сабина была права, прощение освобождает нас, раскрывает нам глаза. Простите старика, Майкл, и вы увидите, что вам не нужно уходить из Церкви.

– Простить старика, так же как вы простили отца?

– Да.

– Так вы вернулись в Церковь? Вы снова уверовали?

– Ну, не совсем так…

– Видите? Не так-то просто, Кэтрин! Одного прощения недостаточно.

– Майкл, я не верю в Бога. Но вы верите!

– И я не верю в то, что достоин служить Богу. Так что мы вернулись к тому же, с чего начали.

– Вовсе не так. На этот раз мы сражаемся на одном поле, у нас одни и те же противники.

Он взял ее за плечи.

– Вы будете сражаться на моей стороне?

– Да…

И он вдруг крепко поцеловал ее в губы.

Кэтрин обвила его шею руками. Он притянул ее к себе, заключив в крепкие объятия. Их поцелуй наполнялся все большей страстью.

Он провел рукой по ее затылку и стал ласкать шею, гладя пальцами шелковистые белокурые волосы.

Кэтрин расстегнула его рубашку и стала снимать ее с плеч, потянув за рукава; рубашка упала на пол. Ее руки стали гладить его грудь, пальцы скользили по упругим мышцам. Дотронувшись до раны на левом предплечье, она вспомнила о случившемся.

– Болит? – прошептала она.

– Нет.

Она поцеловала рану от пули, полученную им две недели назад – нет, две жизни назад.

Он стал гладить пальцами ее лицо, следя за каждым движением взглядом, будто стараясь запомнить каждую линию, каждую черту, каждую ресничку и родинку. Он снова поцеловал ее, долго не отрывая от нее губ. Это был до боли нежный поцелуй, поцелуй человека, который жаждал его уже давно, однако избегал спешки, которая могла бы свести отношения на нет.

Не было ни вопросов, ни слова «если», ни размышлений о последствиях. Они оба понимали, что теперь они вовсе не те, кем были при встрече.

Майкл отнес Кэтрин на кровать. Опуская ее на одеяло, он продолжал нежно целовать ее. Их сердца бешено бились, но тела двигались медленно, ведь они столько времени оба искали ответы и наконец нашли их друг в друге.

Кэтрин проснулась и некоторое время смотрела на потолок. Затем посмотрела на Майкла, тихо спящего рядом. За окном было темно, но, приглядевшись, Кэтрин увидела, что до рассвета недалеко.

Она прикоснулась к лицу Майкла, и к ее глазам подступили слезы. Это было так красиво, так особенно. Что бы ни ждало их впереди, она знала, что эту ночь не забыть никогда. Ахен, собор…

Она снова посмотрела на потолок, на котором заметила странное водяное пятно на штукатурке, означающее, что где-то протекла труба. И когда она поняла, что наконец проснулась полностью, то вспомнила, что только что видела сон. О чем был сон? В нем было что-то о…

Она почувствовала, что ее сердце забилось чаще.

Сон!

Кэтрин резко вдохнула. Сон! Тимбос!

Кэтрин теперь знала, где искать седьмой свиток.

 

Последний день

Пятница,

31 декабря 1999 года

Когда Кэтрин вошла в комнату, Майкл повернулся спиной к окну и стал наблюдать за ней.

Она продолжала стоять у двери в пальто, прижимая к груди небольшой сверток.

– Привет, – произнес он.

– Здравствуй.

Она увидела, как по его широким плечам разливается утренний свет. На нем была простая бледно-голубая рубашка, заправленная в джинсы. Ни рясы, ни белого воротничка. Она задумалась над тем, когда он снова вспомнит, что он священник.

– Я не думала, что застану тебя здесь.

Он улыбнулся.

– Из-за ночи?

– Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую… – он подошел к ней, – что люблю тебя, Кэтрин.

– Правда?

– Ты сомневаешься? Ведь это не значит, что Бога я теперь люблю меньше. И уж если на то пошло, любовь к тебе помогает укрепить мою любовь к нему. – Он стоял к ней вплотную, улыбаясь, но его глаза были серьезны.

– А как ты? Сожалеешь?

– Нет… – прошептала она.

– Кэтрин, пожалуйста, поверь в то, что я ни на секунду не пожалел об этой ночи. Я не сожалею ни об одной минуте, что провел с тобой за эти две недели.

– Но тебя ждет кара.

Он улыбнулся еще шире.

– Возможно.

– Ты запомнишь меня как грешницу, из-за которой пал.

Он взял руками ее голову и нежно сказал:

– Известно ли тебе, что ты всегда заставляешь людей говорить.

– Я умею подчинять людей.

– Боже, ты прекрасна, – прошептал он, лаская ее взглядом.

– Майкл, я?..

– Что?

– Церковь. Теперь ты из-за меня оставишь Церковь?

– Если я и решу уйти из Церкви, то только из-за событий давно минувших лет. И уж если мы завели об этом речь, то ты заставила меня понять, что прощение – это единственный способ обрести душевный покой.

Он замолчал, но тишина выражала его мысли еще красивее, чем слова, ведь таким образом он напоминал ей о ночи, говоря ей то, что она и так понимала: они сблизились не только физически, хотя и это было прекрасно; между ними произошло что-то еще, на порядок выше, чем любовь, романтика и страстные слова.

Майкл обнимал ее, шептал ей на ухо слова, и, когда его силы иссякли, шептать стала Кэтрин, пока перед ними не возник образ, который видели лишь они, – их общий сон.

Если подобного с ними больше никогда не произойдет, если сегодняшний день станет последним днем их совместного путешествия, эта ночь и этот шепот в темноте останутся с ними навсегда.

– Сегодня Новый год, – прошептала она, наблюдая за его губами, желая его поцелуев, но в то же время испытывая страх.

Ночь оставалась ночью – прекрасной, особенной, неповторимой, но она знала, что сегодня все будет иначе.

– Завтра начинается новое тысячелетие, – сказала она. – Майкл, я знаю, где находится седьмой свиток.

Она сняла пальто и положила сверток на кровать.

– Вчера я приметила магазин религиозной литературы напротив собора. И подумала, что смогу найти в нем что-нибудь интересное.

Кэтрин раскрыла чемодан, который дала ей настоятельница, и достала желтый блокнот, в который записывала свой перевод.

– Перед тем как уехать из аббатства, – проговорила она возбужденно, – я переписала текст документа Фомы Монмутского. С тех пор как мы прочитали его, эти слова не давали мне покоя.

Он сложил руки на груди.

– Что ж, конечно, все эти ошибки.

– Но действительно ли это ошибки? Задумайся, Майкл. Проанализировав текст, ты увидишь, что Фома описывает правдивые факты, он лишь неправильно связывает их. И это не дает мне покоя. Ночью я поняла. – Она сделала паузу. Во сне она увидела кое-что еще – нечто странное и загадочное. Она покачала головой, и воспоминание исчезло. – Взгляни. – Она открыла блокнот, и утренний свет упал на желтую страницу.

– Предположим, это наша Сабина. Мы знаем, что она бывала у Стоунхенджа, это правда. Она не была замужем за Корнелием Севером, но она сопровождала его. Теперь другие факты. – Кэтрин показала пальцем на строку: «она оставила шесть книг по алхимии и магии, которые впоследствии были зарыты в землю вместе с Верховной жрицей Валерией на Святой земле».

– Шесть книг, посвященных алхимии и магии, – продолжала Кэтрин. – Это тоже правда. А теперь Валерия. Сначала возьмем слово «жрица» и назовем ее вместо этого диакониссой. – Она зачеркнула одно слово и сверху записала другое. – И шесть книг. Пусть это будет одна книга.

Майкл сказал:

– Не понимаю.

– Ты все поймешь, если добавишь недостающий элемент головоломки, тогда все встанет на свои места.

– И что мы получим?

– Тимбос, – сказала Кэтрин с улыбкой победителя.

– Но о нем здесь не упоминается.

– Не он, Майкл, она. Мы так упорно искали Тимбоса – короля, анаграмму, что сами все усложнили. А разгадка была совсем рядом! Именно ее я и увидела во сне. Майкл, «Тимбос» – по-гречески «могила»!

– Могила?!

– Здесь, где написано «были зарыты в землю», вставь греческое слово, означающее могилу… – Кэтрин писала быстро, вычеркивая и вписывая слова, пока у нее не получилось новое предложение.

«Сабина оставила шесть книг по алхимии и магии, одну из которых впоследствии забрала с собой в «tymbos» диаконисса Валерия».

– И Перпетуя, – добавил Майкл изумленно. – Что было типично для христиан ее времени? Добавила слово «король», чтобы озадачить читателей: «отнеси его королю», отнеси его в королевство.

– Царство Божие, – сказала Кэтрин. Майкл нахмурился.

– Зарыта на святой…

– Нет, не просто на святой земле, Майкл, здесь написано на святой земле.

– И о какой же святой земле идет речь?

– Если бы ты был христианином и жил две тысячи лет назад, какую землю ты бы считал святой?

– Вообще-то на ум приходят три.

– Мне тоже, – согласилась она, – именно поэтому я и решила отправиться в магазин религиозной литературы, что находится рядом с собором. Я замахнулась далеко, но… – Она подошла к кровати, взяла в руки сверток, разорвала обертку и протянула книгу Майклу.

Он посмотрел на заглавие.

– Она на немецком.

– Продавец перевел заглавие: «Раннехристианские мученики». Открой на странице тридцать два.

Он стал листать книгу.

– Валерия, – прочел он. – Полагаю, здесь написано «умерла около 142 года нашей эры». – Он посмотрел на Кэтрин. – Дата подходит, но я все же не вижу…

– Смотри ниже, продолжай читать.

В немецком тексте выделялись латинские слова: «Aemelius Valerius».

– «Тохтер», – прочел Майкл. – Дочь?

– Она была дочерью Эмилия Валерия. Майкл, а мы считали ее Эмилией Валерией! Римских женщин называли либо по имени, либо по фамилии.

– И родные, и друзья, видимо, называли ее Валерией.

– Но Перпетуя называет ее Эмилией! И именно поэтому нам не удалось найти о ней ничего. Майкл, седьмой свиток был зарыт с Эмилией на святой земле!

Находясь в своем тайном музее, самом безопасном месте во всем имении, Майлз не видел солнца, но ощущал, что наступило утро. Он ожидал сообщения у телефона, передающего звучащий текст в зашифрованном виде.

На новогоднюю вечеринку уже начали прибывать гости; Майлз был готов поклясться, что чувствует вибрации праздника сквозь бетонную стену толщиной полметра, окружающую его бесценную коллекцию.

Хэйверз разработал план развлечений таким образом, чтобы гости праздновали наступление Нового года не один раз, а несколько. Череда «Новых годов» должна была начаться в Австралии, в Сиднее. Майлз собирался устроить это при помощи нескольких огромных телевизионных экранов, расставленных по дому и площадкам. По ним должны были транслироваться события новогодней ночи в городах, где полночь наступала раньше, чем в Нью-Мексико: Сидней, Бомбей, Рим, Лондон, Нью-Йорк. Шампанское должно литься рекой, барбекю пылать, а музыка разноситься по всем горам Сангре де Кристо.

Ох, и повезло же Майлзу жить в такое чудесное время. И купаться во всей этой роскоши.

– Алло? – произнес он в телефонную трубку. – Я слышу. Каковы новости?

Он быстро записал переданную информацию в блокнот: «Кэтрин Александер… Вылет из Франкфурта в шесть часов».

– Куда? – спросил он.

Услышав ответ, Майлз понял, что доктор Александер раскрыла тайну седьмого свитка.

Закончив разговор, он набрал номер другого участника затянувшейся погони.

Одиннадцать часов вечера – новогодний отсчет времени начался.

– Он свой, – сказал Майкл, когда они вышли из такси, остановившегося на площади Святого Петра. – Он следит за новостями, и когда я рассказал ему о том, что я заодно с тобой… – Майкл взял Кэтрин за руку, когда они принялись поспешно пробираться через плотную автомобильную пробку, сквозь какофонию пронзительных сигналов и криков водителей. Картина дополнялась ослепляющим светом тысяч фар.

Майкл снова облачился в рясу, переодевшись во Франкфуртском аэропорту. «Свой», о котором он только что говорил, являлся товарищем по семинарии из Чикаго и был в свое время командирован в археологический кабинет Ватикана.

Они нырнули в чудовищную толпу, скопившуюся на площади Святого Петра. Практически каждый из присутствовавших держал в руках какой-то источник света – свечу, всевозможные фонари, – освещавший лицо. Зрелище напоминало картину Джорджа де ла Тура. Завидя священника, люди расступались. Лица мелькали перед глазами Кэтрин: мужские и женские, молодые и старые, выражающие всевозможные человеческие эмоции – от пронизывающего страха до исступленного восторга. Одни рыдали, другие смеялись; но большинство были взволнованы. Взгляды людей застыли – они были прикованы к папскому балкону, на котором в скором времени должен был появиться облаченный в белое правопреемник Христа.

Кэтрин и Майкла несколько раз останавливала римская полиция и швейцарская гвардия; пара слов из уст святого отца заставляла хранителей порядка тут же их отпускать. С отцом Себастьяном они встретились у Колокольной арки, слева от храма. Он повел их через двор, они миновали еще одну арку, повернули за угол и зашли в дверь, на которой находилась табличка с надписью «UFFICIO SCAVI», «Кабинет по археологическим раскопкам».

– Для христианина римлянина, – сказала Кэтрин еще в Ахене, – существует лишь единственное место, которое он может назвать святым – место захоронения святого Петра.

Эмилия Валерия должна была находиться здесь, а вместе с ней, надеялись они, и седьмой свиток.

Как только они зашли в кабинет, Майкл представил Кэтрин старому другу.

– Вообще-то именно отец Себастьян должен был отправиться на Синай и доложить о папирусе.

– Но слег с гриппом, – продолжил священник – сутулый мужчина небольшого роста в очках с толстыми стеклами.

Кэтрин восприняла его слова как извинение, отметив также, что тон его голоса как будто выдавал сожаление по поводу того, что ему пришлось пропустить такие захватывающие приключения.

Священник достал связку ключей.

– Нам необходимо поторопиться, – сказал он. – В полночь двери откроют, после чего в течение тридцати дней мощи Святого Петра будут выставлены на всеобщий обзор.

Они шли мимо столов, заваленных письмами, папками в оберточной бумаге, клочками бумаг с заметками, фрагментами гончарных изделий и статуэток в боковой двери, открывающейся в узкий коридор с лестницей, ведущей вниз.

– Если мы направимся через церковь, то нас заметят, – объяснил отец Себастьян, чей голос выдавал сильное волнение. Кэтрин хотела бы знать, чем именно поделился с ним Майкл. Она посмотрела на часы. Нельзя было терять ни минуты. Как только посетители окажутся в Гроте, Кэтрин упустит шанс открыть могилу Эмилии.

Да, именно это они и намеревались сделать, причем как можно скорее. Как только начальство Майкла узнает об Эмилии, седьмой свиток можно было считать навеки утерянным.

Священные пещеры представляли собой на самом деле продолговатое помещение с низкими потолками, расположенное под собором Святого Петра, разбитое на небольшие часовенки, в которых находились саркофаги с телами пап и королевских семей: здесь был похоронен германский император, живший в десятом веке, а также Адриан IV, единственный Папа-англичанин, королева Швеции Кристина и король Англии Джеймс II.

Когда они торопливо шли по гротам, на мраморном полу которых их шаги отдавались эхом, Себастьян объяснил:

– Римский некрополь был открыт в 1939 году. Рабочие, занимавшиеся расширением часовни, в которой покоятся мощи Папы Пия XI, натолкнулись на стену, которая там не должна была находиться. После того как выяснился ее возраст – шестьсот лет, сюда прибыли археологи и взялись за раскопки.

Посвящая Кэтрин и Майкла в детали, Себастьян вел их мимо небольших кафедр, весьма скромных алтарей и саркофагов тонкой работы до тех пор, пока они не оказались у часовни невероятной красоты. Ее сводчатый потолок был отделан в голубых и золотых тонах. В ней имелась собственная скамеечка для коленопреклонения, расположенная со стороны склепа Папы Клементина. Когда Себастьян подбирал ключ к двери, на которой не было никаких надписей и которую окружала изящно украшенная стена, его руки тряслись от волнения. Он сказал:

– Археологи сделали потрясающие открытия! Во-первых, доказали принадлежность мощей самому святому мученику, которого распяли вниз головой на этом самом месте, в цирке Калигулы. Святого Петра, – добавил он благоговейным голосом.

Кэтрин посмотрела назад, в темноту, ведь их могли преследовать.

«Скорее, – торопила она про себя отца Себастьяна. – Скорее, скорее…»

Себастьян подобрал ключ и повернул его в замке.

– Цирка теперь уже нет, конечно же, – продолжал священник голосом, в котором слышалось нетерпение. – Однако мы знаем, что все произошло именно здесь, и археологи располагают соответствующими доказательствами. Как бы то ни было, многовековая традиция… Осторожно, смотрите под ноги, – он приподнял край своей рясы и включил фонарь. – В предании утверждается, что тело Петра забрали его последователи, после чего тайно захоронили прямо здесь. По прошествии трехсот лет, во время правления Константина, в этом месте все еще находилась подлинная гробница, и именно здесь император выстроил новый храм. И когда мощи были найдены…

Кэтрин уже знала эту историю. Ее родителя верили в то, что человеческие останки, лежащие под великим алтарем собора Святого Петра, принадлежали самому святому мученику. Поскольку Кэтрин была археологом, ее научили скептически относиться к подобным вещам. На своем веку Кэтрин сталкивалась с большим количеством навязчивых идей относительно мощей древних христиан, которые считались верующими чуть ли не апостолами.

– Когда Константин в четвертом веке решил выстроить большой храм, – продолжал Себастьян, который вел Кэтрин и Майкла в пугающую темноту, наполненную запахами пыли и гнили, – ватиканский холм был намного меньше, чем сейчас. Поэтому он возвел несколько несущих стен, заполнив пространство между ними, в результате чего холм расширился. Константину действительно удалось захватить этот город мертвых. Взгляните, – тихо сказал Себастьян, направив свет фонаря на потолок. – Вы сейчас смотрите на оборотную сторону пола собора Святого Петра. Тысяча семьсот лет назад наши глаза были бы устремлены в голубое небо.

Кэтрин изумленно смотрела по сторонам, когда они продолжали шагать по улице, минуя дворы и фонтаны, фасады грандиозных римских усыпальниц, похожих на обычные дома: здесь были пороги, двери и окна, а в некоторых из них имелась и лестница, ведущая на крышу, соединенная с фундаментом храма. Когда они смотрели сквозь окна и двери, у Кэтрин возникло странное чувство, будто она заглядывает в чужие дома. Все это было обманом зрения. Город мертвых изначально задумывался как настоящий город, и, когда они шли вдоль узких улочек и тупиков, проходили мимо фресок, изображающих луг, мимо открытых площадок, Кэтрин вспомнила о Лабиринте Минотавра.

– Все эти гробницы были очищены много лет назад, – шептал теперь Себастьян. Они шли мимо темных, спокойных «домов», свет его фонаря упал на игривого дельфина, вазу с цветами, стаю птиц – все это было нарисовано художниками, которых уже давно не было в живых. Тьма, окружающая их, была настолько густой и ужасающей, что Кэтрин нащупала руку Майкла и прильнула к нему.

– Это далеко не все гробницы, – говорил Себастьян, – они находятся под всей площадью, занимаемой собором, но в них нельзя производить раскопки, поскольку они могут повлечь за собой обрушение фундамента храма.

Кэтрин чувствовала, как величественный собор эпохи Ренессанса давит на нее…

Направив луч света на колумбарий, в котором находилось множество ниш для урн с прахом, отец Себастьян сказал:

– Вы можете наблюдать постепенный переход от язычества к христианству. Чем больше мы удаляемся от гробницы святого Петра, тем больше погребальных урн и ссылок на древних богов находим.

Он шагнул в гробницу. Майкл и Кэтрин проследовали за ним. Себастьян осветил сводчатый потолок, и они увидели золотую мозаику, изображающую Христа в виде Аполлона, мчащегося на солнечной колеснице; из его головы исходили лучи.

– Доказательства эволюции, – сказал отец Себастьян.

Глядя на знакомые черты Иисуса, облик которого теперь дополняла корона из солнечных лучей и колесница, которую он вел, Кэтрин вспомнила о спасителях Сабины.

Они продолжали идти мимо гробниц, и Кэтрин заметила, что в большинстве усыпальниц, по всей видимости, находились останки женщин. Две тысячи лет назад Тацит назвал новую веру «религией женщин и рабов». И когда они продолжали проходить мимо гробниц женщин – даже еще одной Эмилии, носившей, однако, фамилию Горгонио – Кэтрин осознала, что ей не дает покоя все тот же вопрос: «С каких пор власть стала находиться в руках мужчин?»

Когда они спускались все ниже под храм, воздух все больше отдавал плесенью, а луч фонаря отца Себастьяна лишь изредка пронзал темноту, которая сразу же смыкалась за спинами незваных гостей, словно твердая черная стена, память Кэтрин вдруг пронзили слова: «И восстанут мертвые в последний день…»

Она почувствовала, как в шею кольнуло, когда она представила такую картину: часы пробьют двенадцать, плиты гробниц отодвинутся, сгнившие трупы поднимутся и выйдут из своих гробниц. А мощи святого Петра? Воссоединятся ли они в скелет, который поднимется и начнет ходить?

– Что это было? – спросила она вдруг.

Майкл посмотрел на нее. Его лицо озарилось сверхъестественным сиянием.

– Что это было?

– Я подумала… – Кэтрин помахала перед лицом рукой. – Не обращайте внимания.

Они продолжали идти уже по другой улице. Кэтрин почти ощущала давление несметного количества людей, что находились в этот момент над ее головой, миллионов людей…

Затем она услышала пение, сначала тихое, но усиливающееся, словно во время митинга или парада. Пение началось у края толпы, теперь же передавалось по цепочке от человека к человеку. Держа в руках свечи и лампы, люди взывали к звездному небу: «Ave Maria…»

Кэтрин подумала, что до полуночи, должно быть, недалеко. Она смущенно спросила:

– Отец Себастьян, вы уверены, что гробница Эмилии Валерии находится здесь?

– О, да. Она одна из самых красивых. «А-ave, ave-e dominus, dominus tecum».

– Вот она! – объявил он, взмахнув фонарем.

Гробница оказалась двухэтажным сооружением, которое можно было увидеть на улицах Древнего Рима. Снаружи дом был окрашен в красный цвет; изумительный треугольный фронтон поддерживали дорические колонны. Изнутри стены были отделаны белой штукатуркой; в них находились изящно раскрашенные ниши, по форме напоминающие гребешок. Здесь были изображены изумительные цветы, плющ, птицы. Красивая ниша обрамляла и образ Венеры, восставшей из моря, у ног которой резвились дельфины. Комната походила на гостиную, чей хозяин отличался хорошим вкусом.

– В этих нишах, – сказал Себастьян тихо, в то время как луч от его фонаря плясал по стене, освещая изумительные образцы римского искусства, – находились урны с прахом. Раньше эта гробница принадлежала язычникам. Однако в какой-то момент семья обратилась в христианство. Мы полагаем, что этому способствовала эта женщина.

Он направил луч на бесподобную фреску, изображающую сцену из жизни семьи, в центре которой находилось изображение покойного в молитве. Подобная картина являлась символом спасения. Под образом было написано имя: «Эмилия Валерия».

Толпа наверху продолжала петь: «Benedictus tu in mulieribus…»

Кэтрин подошла ближе к фреске. Диаконисса была облачена в белое платье, руки вытянуты вперед, взор устремлен к небу. Эмилия была красивой женщиной. Ее волосы были изящно уложены ярусами над головой – в Римской империи такую прическу носила лишь знать.

«Et benedictus fructus ventris tui… Jesus».

«Глава ранней Церкви», – подумала Кэтрин. Христианская женщина-священник. Находился ли седьмой свиток в ее гробнице? И содержались ли в нем доказательства того, что не мужчины, а женщины являлись преемницами Христа?

– И вот откуда мы узнали, что гробница христианская, – сказал отец Себастьян. – Саркофаг Эмилии. Мы полагаем, что она была первым человеком в своей семье, которого не кремировали.

– Его открывали? – прошептала Кэтрин. Она подошла к саркофагу и положила руки на изящный резной мрамор.

– О нет. Открывали лишь могилы язычников. Погребальные урны с прахами язычников отправились в музей.

Кэтрин увидела слова, вытравленные на крышке саркофага: «Dormit in расе» – «Покойся с миром»; «onima dulcis Aemelia» – «добрейшей души Эмилия».

Кэтрин посмотрела на Майкла. Его лицо было напряжено, и она подумала: ему тоже, видимо, интересно, здесь ли находится седьмой свиток. Ведь если он и в самом деле здесь, это означает, что в нем содержится вожделенное послание, ведь Эмилия забрала свиток с собой в могилу. Последнее же могло означать лишь одно: преследовавшие Кэтрин опасались написанного в свитке.

– Так, – сказал Майкл. – Давайте попробуем открыть ее.

Новый год наступил уже в десяти часовых поясах, когда Майлз Хэйверз извинился перед гостями, присутствующими на празднике в его имении в Санта-Фе, и спустился в свой музей, где стал ожидать звонка из Рима.

«Sancta Maria, ora pro nobis…».

Пение прекратилось, и они услышали рев.

– Что это? – спросил Майкл. Отец Себастьян поднял голову.

– Полагаю, Его Святейшество только что вышел на балкон.

И вдруг их ослепил яркий свет, заливший усыпальницу. У Кэтрин вырвался крик, когда перед ними возник высокий худощавый призрак – то был кардинал Лефевр в черной рясе с красными пуговицами и красной орденской лентой, в шапочке, из-под которой выбивались редкие волосы. На его груди висел огромный золотой крест на золотой цепи.

Кэтрин резко посмотрела на Майкла, который начал:

– Эй, я не…

– Нет, доктор Александер, – сказал кардинал Лефевр, и его голос прокатился эхом по подземному склепу. – Отец Гарибальди здесь ни при чем. На самом деле, – он бросил на Майкла укоризненный взгляд, – я не слышал новостей от отца Гарибальди уже несколько дней.

– Кто-то помогает вам, – сказала Кэтрин. – Кто?

– Мне позвонили. Подсказка, как выражаетесь вы, американцы.

Кэтрин померила взглядом четырех молодых людей, сопровождающих кардинала: «Cohors Helvetica» – швейцарская гвардия, основанная пятьсот лет назад для защиты Папы и Ватикана. Несмотря на их копья, алебарды, воротники времен Шекспира, дуплеты, полосатые бриджи, шлемы в стиле конкистадоров, казавшиеся не более чем церемониальными атрибутами, Кэтрин знала, что эти мастерски обученные юноши имели при себе газовые баллоны, гранаты и автоматические пистолеты. Она также знала, что они поклялись служить правящему Папе и его последователям; и если на то будет необходимость, они готовы расстаться с жизнью, выполняя свой долг.

– Доктор Александер, пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что мы ваши друзья, – попросил Лефевр.

– Я видела, что вашим именем, – отозвалась она, – было подписано письмо моей матери.

– Прискорбный случай, доктор. Оно могло бы и не быть.

– Вы собираетесь забрать свиток из саркофага Эмилии, ведь так?

– Если это христианский документ, то да. Ведь он принадлежит Церкви.

– Он принадлежит миру, и я собираюсь проследить за тем, чтобы слова, записанные в нем, дошли до мира.

– Доктор Александер, я знаю, что вы видите во мне врага. Но вы ошибаетесь. Я пришел сюда, для того чтобы предотвратить хаос. Достаточно проронить лишь слово о том, что в этот мир приходили тысячи спасителей, и Иисус потеряет свой статус. Решившись на такое, вы разрушите фундамент церковной власти. Церковь даст трещину, а одновременно с ней треснет по швам и экономика многих государств.

– Значит, Церковь – это всего лишь большая фирма. Все дело в бизнесе.

– Конечно, – произнес Лефевр. – В некотором смысле священник является бизнесменом. Люди рождаются с темнотой в душах, доктор Александер. Мы же продаем им лампочки.

– Кто доложил вам, что я здесь? Майлз Хэйверз?

– Мистер Хэйверз полностью разделяет мнение Церкви, доктор Александер. Мы не желаем, чтобы свитки выставили на всеобщее обозрение. И мистер Хэйверз согласен с нами.

Гости Майлза и Эрики разбрелись по всему имению, потягивая напитки в лучах заходящего солнца, наблюдая за происходящим на телевизионных экранах внутри дома и вне его стен. Они собирались начать отсчет времени, оставшегося до полуночи, одновременно с собравшимися на площади Святого Петра. Эрика искала мужа. В Риме вот-вот наступит полночь. Куда же мог запропаститься Майлз?

Собравшиеся в гробницах услышали, как толпа на площади начала новогодний отсчет: «Dieci!»

– Простите, Ваше Преосвященство, – сказал Майкл. – Но мы все же откроем саркофаг. – Он посмотрел на четырех швейцарских гвардейцев.

На экранах в имении Хэйверзов миллионы собравшихся у собора Святого Петра в один голос закричали: «Dieci!» Идя через дом, Эрика услышала веселые голоса гостей:

– Десять!

С полудня это был уже их третий отсчет, и гости вошли во вкус.

«Nove!»

Лефевр жестом отдал приказ двум сопровождающим. Они отложили в сторону копья и направились к саркофагу.

«Девять!»

Эрика спустилась в музей.

– Майлз! Ты здесь?

«Otto!»

Майкл и отец Себастьян встали по бокам саркофага. Кардинал Лефевр читал молитву об усопших, а мужчины вместе с двумя юношами из гвардии принялись толкать плиту.

«Восемь!»

Эрика толкнула дверь и заглянула внутрь.

– Майлз, дорогой!

«Sette!»

– Хорошо, – сказал Майкл. – Давайте все вместе по моей команде!

«Семь!»

Эрика обошла музей. На сокровища падал тусклый свет.

– Майлз!

«Sei!»

Плита саркофага не сдвинулась с места.

«Шесть!»

Эрика проходила мимо сокровищ, которые ее муж собирал годами. Наконец в углу она увидела ларец. Он был новым, такого она еще не видела.

«Cinque!»

Кэтрин наблюдала за движением широкой спины Майкла, мышцы которой напрягались, когда он начинал надавливать на надгробную плиту, установленную почти две тысячи лет назад. Она затаила дыхание.

«Пять!»

Эрика решила, что ларец, видимо, создали для очередного «экспоната».

«Quattro!»

– Хорошо, – сказал Майкл. – Еще раз! На этот раз напрягитесь хорошенько.

«Четыре!»

Эрика протянула руку. Ларец не был заперт. Она ухватилась пальцами за небольшой гладкий выступ и стала открывать дверь.

«Tre!»

Издав пронзительный скрип, плита наконец сдвинулась с места.

«Три!»

Майлз вышел из кабинета, находящегося в противоположном углу музея. В руке он держал мобильный телефон. Он увидел, как Эрика открывает ларец.

«Due!»

Плита саркофага со скрипом сдвинулась еще на несколько сантиметров, затем еще, пока сквозь щель не удалось осветить саркофаг изнутри.

«Два!»

– Эрика! – воскликнул Майлз, направляясь к ней. – Не…

«Uno!»

Кэтрин заглянула в саркофаг Эмилии.

«Buon Anno!»

«Один»!

Эрика поняла, что стоит перед Духом Кризиса.

«С Новым годом!»

Вверху раздался жуткий, оглушающий рев. Восемь людей, находящихся в гробнице, подняли головы. Они слушали и ждали, готовясь к тому, что стены гробницы, потолок и массивный храм – все вот-вот обрушится.

Ничего не произошло. Ни вестников, ни ангелов, ни землетрясений, ни государственных переворотов. Лишь мгновение тишины в тот момент, когда весь мир затаил дыхание.

И затем они услышали радостные крики – возгласы ликования, доносившиеся из уст тысяч людей.

Кардинал Лефевр облегченно вздохнул и сказал окружающим:

– Похоже, в этом тысячелетии мы не станем свидетелями Апокалипсиса.

– Тысячелетие еще не закончилось, – возразила Кэтрин, добавив «Ваше Преосвященство». Этот человек ей определенно не нравился. – До конца двухтысячного года нам предстоит жить в старом тысячелетии. Век закончится только тогда, ведь так?

Он загадочно улыбнулся ей.

– И в самом деле так, доктор, – подтвердил он. – Значит, нам нужно ждать еще триста шестьдесят пять дней, чтобы выяснить, относится ли пророчество к новой эре.

Он подошел к саркофагу и заглянул внутрь.

– Ora pro nobis! – прошептал он, перекрестясь: гробница Эмилии Валерии была пуста – ни свитка, ни скелета, ни даже пепла.

– Надо думать, – сказал Лефевр тоном, значение которого Кэтрин не поняла – он был разочарован или тайно ликовал? – Эту гробницу разорили много веков назад. Возможно, даже до приказа Константина закопать этот некрополь. – Он вздохнул. Кэтрин снова подумала: что выражал этот вздох – облегчение или досаду? – Что ж, как выражаетесь вы, американцы, вы гнались за несбыточным.

Кэтрин оглядела усыпальницу, которая теперь была ярко освещена. Она осмотрела углы, ниши, даже фрески – свиток спрятать было негде. Она снова заглянула в саркофаг. Он казался почти новым. В нем никогда и никого не хоронили.

Тогда где же находилась Эмилия?

– Доктор Александер, теперь позвольте забрать у вас свитки.

– Они в надежном месте.

Кардинал терпеливо ждал.

– Они в камере хранения в аэропорту.

– В каком аэропорту? – Когда ответа не последовало, он протянул к ней руку. – В таком случае позвольте получить ключ?

Она отрицательно покачала головой.

– Я не вправе принимать такое решение. Я передам свитки ООН. После этого можете сражаться за них, сколько вашей душе будет угодно.

Его глаза засверкали.

– Отлично. – Он повернулся к Майклу. – Сейчас мне нужно к Его Святейшеству. Отец Гарибальди, надеюсь, в течение следующих нескольких дней мы все же поговорим с вами?

– Да, Ваше Преосвященство.

Они развернулись и зашагали по улице мертвых. Их тени скользили по стенам, словно это была похоронная процессия, древняя, унылая. Незаметно для окружающих Майкл взял Кэтрин за руку. В его взгляде она увидела сожаление и извинение.

Когда они вдохнули ночной воздух, оказавшись в окружении миллионов ликующих людей, Кэтрин обратила внимание на папский балкон, где человек в белом благословлял исступленную толпу. Ее глаза заблестели от слез и ярости, когда она сказала:

– Все было напрасно, Майкл. Смерть Дэнно. Риск. А я ведь уже начала верить словам Сабины. Я восприняла их близко к сердцу, даже простила отца. И к чему это меня привело?

– Может, так и должно быть?

А случившееся в Ахене – ночь любви, откровения, услышанные ими в шепоте друг друга? Как могли они с Майклом зайти настолько далеко, а в результате получить лишь разочарование? Неужели жизнь способна на такие жестокие шутки?

– Майкл, – сказала она, – оставайтесь священником. Ваше место здесь.

Он сжал ее запястье.

– А вы? – спросил он, едва контролируя себя. – Где ваше место?

– Что ж, к раскопкам я уже не вернусь, – горестно проговорила она. – Возможно, мне теперь никогда не позволят заниматься раскопками. У меня нет и любимого человека. Нет и лучшего друга. Но я знаю одно: если на то уйдет целая жизнь, я все же готова заставить Майлза Хэйверза заплатить за смерть Дэнно.

 

Новое тысячелетие

Вторник,

4 января 2000 года

В доме ею овладело странное чувство.

Хотя Кэтрин много раз приезжала и уезжала из этого места, отсутствуя месяцами, но лишь на этот раз, когда она пришла домой, ей показалось, что это чужой дом.

Ее уборщица поддерживала идеальную чистоту. Казалось, здесь и вовсе не жили. Единственным, что нарушало порядок, была стопка газет и писем на обеденном столе. Автоответчик выдал тридцать сообщений.

Нити ее жизни безнадежно запутались.

И все же она намеревалась сосредоточиться, начать все заново. О возобновлении отношений с Джулиусом не могло быть речи. Майкл… Ей придется жить, любя его и зная, что не суждено увидеть его снова. Но прежде всего она собиралась отправиться в Санта-Барбару и побеседовать с полицией, рассказать о случившемся. Она не собиралась упоминать о причастности Майлза Хэйверза к смерти Дэнно. Кто поверит ей?

Его фотография появилась на первой странице утренней газеты вместе со снимками толпы, наводнившей компьютерные магазины в Сингапуре, Сиднее, Нью-Йорке. Подпись гласила: «По всему миру покупатели расхватывают новую программу «Диануба 2000». Ажиотаж затмил безумие, ознаменовавшее выпуск «Windows95» корпорации «Майкрософт» четыре с половиной года назад».

Кэтрин решила, что необходимо позволить этому человеку смаковать вкус победы. Тем самым она выиграет время.

Направившись в кухню, она увидела небольшой сверток, лежавший поверх скопившейся почты. Простая оберточная бумага коричневого цвета. Обратного адреса не было. Американские печати. В левом нижнем углу красными чернилами было написано: «СРОЧНО».

Кэтрин открыла посылку и обнаружила в ней небольшую книгу. К ней не прилагалось ни письма, ни записки. Не было также надписи, сообщавшей имя отправителя и причину, по которой непременно нужно было прочесть ее.

И тогда она увидела заглавие: «SACRE GROTTE Y SCAVI SOTTO SAN PIETRO» – «Священные гроты и археологические раскопки под собором Святого Петра». Напечатано в собственном издательстве Ватикана «Либерия Эдитриче Ватикана». Дата выпуска – 1953 год.

Текст был написан на итальянском, однако черно-белые фотографии вернули горестные воспоминания четырехдневной давности, хотя в книге рассказывалось о раскопках, произведенных много лет тому назад. Кэтрин нахмурилась. Зачем ей послали эту книгу? И кто?

Она снова посмотрела на оберточную бумагу и увидела почтовый штемпель, едва различимый за печатями.

Штат Вермонт.

Она посмотрела на дату.

Посылка была отправлена две недели назад. В тот день, когда она уехала из аббатства.

Снова открыв книгу, она стала листать ее более внимательно, рассматривая изображения Христа в роли Аполлона и образ молящейся Эмилии Валерии. В конце она увидела снимок группы археологов. Поднеся книгу к свету, она вгляделась в семь крошечных лиц. Люди ей были незнакомы. Затем она прочла имена. Они ей тоже ничего не говорили, за исключением…

Гертруды Мейджорз.

Кэтрин нахмурилась. Где она слышала это имя раньше? В памяти зазвучал голос: «Теперь я матушка Мэри Элизабет, но до вступления в орден в 1966 году я была…»

– О боже, – прошептала Кэтрин. Она поняла, что смотрит на лицо настоятельницы – такое, каким оно было сорок шесть лет тому назад, когда, будучи археологом, женщина занималась раскопками гробниц под собором Святого Петра.

Кэтрин побежала к телефону. Майкл отбывал исправительный период в цистерцианском монастыре какой-то святой. Совсем рядом с Торонто.

Святой Солангии!

Позвонила в справочную и три минуты спустя уже набирала номер монастыря.

– Будьте добры, попросите к телефону отца Майкла Гарибальди. Я по срочному делу.

Когда он наконец взял трубку, минула целая вечность.

– Майкл, – произнесла она взволнованно, – седьмой свиток существует, и на этот раз я знаю, где его искать!

Майлз быстро набрал номер Титуса.

– Она совершила ошибку, которую я ожидал, – сказал он. – Доктор Александер забыла, что ее телефон до сих пор прослушивают. Я знал, что если седьмой свиток существует, то она непременно найдет его. И, видимо, так и случилось – Гринсвилльское аббатство в Вермонте. Как быстро твой человек доберется туда? – Он улыбнулся. – Замечательно. Я буду ждать твоего звонка.

Кэтрин знала, что за ней следят.

Она слишком поздно поняла, что должна была звонить Майклу из телефона-автомата. Преследовавшие ее в течение последних трех недель – Майлз Хэйверз, ФБР, Ватикан – наверняка до сих пор следили за ней, прослушивали телефон. Но останавливаться было нельзя. Ни на минуту.

Почувствовав, что «Боинг» пошел на снижение, она посмотрела на журнал недельной давности, лежавший у нее на коленях. Заголовок гласил: «НЕУЖЕЛИ ПРИБЛИЖАЕТСЯ КОНЕЦ СВЕТА?». Четыре дня назад, когда часы пробили двенадцать, конец света так и не наступил, но новогодняя лихорадка снова захватила людей, когда те поняли, что двухтысячный срок не истек 31 декабря 1999 года, а истечет лишь 31 декабря 2000 года. Она почувствовала, как самолет содрогнулся. Посмотрев на облака, пеленой лежащие далеко внизу, Кэтрин подумала, что пролетала, видимо, над Нью-Йорком. Она закрыла глаза и стала мысленно отсчитывать километры, безмолвно подгоняя самолет.

– Да, – проговорила настоятельница, – я была одним из археологов, проводящих раскопки в гробницах под собором Святого Петра.

Кэтрин и Майкл находились в библиотеке аббатства. Свет январского солнца пробивался сквозь покрытые свинцом окна. Они встретились в аэропорту Монтпилиера и взяли напрокат автомобиль, чтобы доехать до аббатства. Настоятельница встретила их, нисколько не удивившись новому визиту гостей.

– Я знала, что вы вернетесь, как только увидите книгу. Я не рассказала вам о седьмом свитке раньше, потому что не была уверена, что имела на это право.

– Право? – спросил Майкл.

– Простите, отец. Наверняка это звучит странно, но я не имела намерения забирать что-либо из тех раскопок. Раньше я никогда ничего не крала и, уж конечно, не забирала с места раскопок найденный артефакт. Я всегда осуждала подобные разорения. Но мной овладело нечто необъяснимое. Увидев свиток, находящейся в урне, что стояла в нише, я не смогла удержаться. Я думала лишь о том, что если не возьму свиток, его похитит или испортит какой-нибудь недобросовестный коллекционер. Я поняла, что должна стать хранительницей свитка.

– Матушка, – сказала Кэтрин. – Вы знаете, почему Эмилии не было в той гробнице?

Настоятельница закрыла глаза и перекрестилась, прошептав:

– Да простит меня Бог. Майкл с Кэтрин переглянулись.

– В урне, где находился свиток, лежал и прах. Матушка Элизабет смотрела на посетителей с глубочайшей печалью.

– Я выкинула прах, словно мусор. Господи, прости меня. Прости меня, Господи. Я не знала. Я думала, это прах язычника.

Мрачным голосом Майкл произнес:

– Члены семьи все-таки кремировали Эмилию? Несмотря на то что создали для нее христианскую гробницу?

– Возможно, – предположила Кэтрин, – так было приказано властями. Ведь могли начаться гонения.

– Когда я принесла свиток домой и перевела его, – продолжала настоятельница, – я подумала, что нашла утерянное Евангелие. И тогда у меня появилась идея фикс: найти первую часть, ведь я и понятия не имела, что существовали целых шесть свитков. Двадцать лет я искала нити, способные привести меня к свитку, и вот однажды узнала о рукописи Фомы Монмутского. Она находилась здесь, в архивах аббатства, и, прочитав ее, я обнаружила некоторые ошибки. Тогда мною овладело еще большее желание узнать автора свитка, поэтому я и осталась здесь.

Она захрустела пальцами.

– Меня начали терзать угрызения совести, когда поняла, что на самом деле выкинула прах христианки. Я была ярой приверженицей христианства и даже несколько тщеславна, считала, что нет ничего плохого в подобном обращении с прахом язычников.

Она посмотрела на Майкла.

– Простите, отец, за то, что солгала, промолчав тогда. Когда вы и доктор Александер приехали сюда, то застали меня врасплох. Новостей я не слушала и понятия не имела, что история Сабины у вас. Мне нужно было помолиться, попросить Господа направить меня.

Настоятельница повернулась к Кэтрин.

– Когда той ночью после разговора с доктором Воссом вы пришли ко мне и сказали, что должны срочно уехать, что вам угрожает опасность, я знала, что должна помочь вам. И тогда я начала рассказывать вам о седьмом свитке, но меня вдруг что-то остановило.

– Вы поступили правильно, – подтвердил Майкл, – ведь ФБР непременно конфисковало бы его.

– Да, – согласилась она, – когда те хулиганы пришли в поисках доктора Александер, я поняла, как должна действовать. И послала книгу по почте.

– Он сейчас здесь? Седьмой свиток находится тут?

– Да. Вы можете прочесть его, если хотите.

– Матушка, – сказала Кэтрин, – на этом история Сабины заканчивается?

Настоятельница улыбнулась.

– Вы сами все увидите.

Свиток все еще находился в свернутом состоянии. Края папируса были прикреплены к двум цилиндрам. Майкл и Кэтрин изумились, увидев то, чего вовсе не ожидали. Внизу последней страницы стояли подписи Сабины и Перпетуи.

Шестой свиток заканчивался словами «и я боялась», поэтому седьмой свиток начинался так: «этого темного и жуткого царства. Прожив большую часть своей жизни в лесу, я никогда не находилась в одиночестве. Меня всегда окружала семья. Теперь же я была одна, пытаясь спасти свою жизнь. Перед глазами стояли недавние сцены кровопролития, и лес вдруг перестал быть милым мне местом. Духи и привидения, обитающие в нем, несмотря на то что являлись богами народа моего мужа, представлялись мне теперь злыми существами. Мною овладел ужас. Но еще хуже мне было от того, что я так и не смогла направить семью по Пути. Невыносимая боль переполняла меня, когда я все глубже уходила в лес. Низкие ветви хлестали меня по лицу. Я думала о вечерах, проведенных у костра, когда рассказывала семье о Праведном, но они не слушали меня. Страх наполнил мою душу. Ведь мой любимый Сигизмунд и наши дети умерли, так и не узнав о вечной жизни. И я их больше никогда не увижу. В моих слезах было столько горечи, что слезы на моих щеках превращались в лед.

Когда силы мои иссякли, я легла на снег, молясь о том, чтобы дикие звери не съели мое тело. Находясь на пороге смерти, я обратилась с молитвой к Праведному. И через некоторое время ощутила, что я в лесу не одна. Подняв голову, я увидела, что среди деревьев идет мужчина. По его одежде и топору, что он держал в руках, я поняла, что он дровосек. Я задумалась: где мог находиться его дом? Ведь человек не был мне знаком, а леса эти я знала хорошо.

И когда он назвал меня по имени – не тем именем, которым меня называли германцы, а Сабиной, – я задумалась, кем он мог быть. Когда он поднял меня со снега, я поделилась с ним своим страшным отчаянием, сказав, что навеки потеряла семью. Он ответил:

– Уверуй. Я спросила:

– Уверовать во что, Господин? Он сообщил:

– В доме моего отца множество комнат. – Он провел рукой у моих глаз, и я увидела Сигизмунда, семью, но не окровавленные тела и красные пятна на белом снегу: они находились в деревне, где горели костры, на шампурах жарилась оленина, а чаши были полны меда. Они были блаженны, земля была щедра, и светило солнце. И я знала, что это и был их дом навеки, потому что именно в это они верили.

И тогда я поняла истинный смысл слов проповедника, которого повстречала на рынке в Антиохии много лет тому назад. «Праведный научил нас не бояться, а верить и идти своим путем, потому что, пока ты веришь, ты будешь жить».

Я спросила:

– Ты Праведный? Он сказал:

– Я тот, кого ты искала все эти годы.

И мои глаза вдруг наполнились светом, и я увидела, что передо мной Праведный, которого я много лет назад повстречала у Соленого моря.

Я спросила:

– Почему я так долго не могла найти тебя?

Он сказал:

– Но ты давно меня нашла. Ведь везде, куда ты ездила, был я. Но ты не могла меня видеть.

И я знала, что это правда, что я видела Праведного в разных обликах и разных землях; по всему миру стоят храмы, и они являются доказательством его существования. Но самое главное доказательство находится в сердцах бесчисленного количества верующих. И поскольку я знала, что именно так и было, я поняла, что все его слова были истиной – Семь Истин, что он открыл мне в разных храмах и под разными именами: мы не одиноки; мы священны; мы вечны; мы возвращаемся к Началу в жизни вечной, когда умираем; прощение – первый шаг к Началу, уважение – второй, смирение – третий; и что периодически на землю приходит Посланник, чтобы раскрыть людям эти истины, первая из которых заключается в том, что мы не одиноки…

Он сказал, что это замкнутый круг, начинающийся с Создателя и заканчивающийся Посланником. И когда мы заходим в этот круг, следуя Семи Истинам, что ведут нас к душе, тогда нам и открывается дар.

И дар Спасителя таков: «Вера творит. Уверуй, и воздастся тебе». И когда я осознала это, то поняла, что мои дорогие друзья и люди, с кем мне довелось встретиться на жизненном пути и которые необязательно ступили на Путь, не исчезли бесследно, а продолжали жить. Они и сейчас живы, Перпетуя, обитая в нашей вере. Последователи – Таммуза и Зороастра, Митры и Кришны, Осириса, Исиды и Одина – все они воссоединились со своими богами в их блаженных царствах.

Я задала Праведному вопрос, тяжкой ношей лежавший на моем сердце еще с тех пор, как верующие иных религий обвинили нас в том, что чуму на Антиохию послали мы. Когда моя семья была жестоко убита, сердце мое кричало: «Почему? Ведь если наша вера была истинной, почему же мы гибли, в то время как верующие в иного бога благоденствовали?»

И я спросила:

– Какая вера истинна?

И он ответил:

– Все веры истинны.

Я поверила ему и спросила:

– Ты еще вернешься?

И он ответил:

– Я приходил, и я снова приду. Я вернусь столько раз, сколько будет необходимо. Каждый раз, когда человечеству нужно будет напомнить об истине, я буду возвращаться.

– Как же мы узнаем тебя?

– По знакам. Я могу быть и королем, и крестьянином. Я появлюсь на свет в Аравии через много лет; через тысячу лет я буду рожден в далекой земле, и звать меня будут иначе. Я появлюсь в здании высоком, как гора, появлюсь в пещере глубоко под землей. Я явлюсь во всем и всем, потому что я спаситель для всего человечества в целом и для каждого человека в отдельности.

К каждому из нас он возвращается по-разному. Некоторые не узнают его, потому что он не имеет телесной оболочки. Другим же он может явиться в виде пророка или бога.

Для третьих он может быть предком или ангелом, а для некоторых лишь знаком в небесах. И он скажет вам, что мы все дети, сыновья и дочери Божьи. Мы рождены от Начала вечной жизни и к вечной жизни и вернемся, и, когда мы уверуем, находясь в этом Царстве, нам воздастся. И он добавил:

– Конец света наступит для всех нас не вследствие великой катастрофы, которой ознаменуется новое тысячелетие, но каждому из нас в отдельности и в свое время. Второе пришествие случится не в конкретный день и час – это событие, свидетелем которого станет не весь мир, а каждый человек в отдельности, это будет момент богоявления каждому из нас, и ознаменует он истинную веру каждого из нас.

Дорогая Перпетуя, ты говоришь, что меня нашли солдаты и отнесли в гарнизон. Ты думала, что я мертва, но потом ты почувствовала биение моего сердца и услышала дыхание. Я и сама думала, что уже мертва, но мне в последний раз было даровано возвращение, ведь я должна была донести это послание до всех людей».

Кэтрин осторожно развернула хрупкий папирус, стараясь не порвать его.

Она принялась читать последние строки.

* * *

Встав из-за стола, Майлз поразился, когда увидел, что в дверях стоит Эрика. Он не слышал ее шагов, даже теперь ее присутствие было едва заметно.

– Дорогая, – обратился он к ней, направляясь в ее сторону. – Ведь ты больше не переживаешь из-за Духа? Я же говорил тебе, что не знал о том, что покупаю. И все-таки вернул его племени.

Она зашла в кабинет и, осмотревшись по сторонам, сказала:

– Помнишь то время, когда после свадьбы прошло лишь несколько лет и у нас не было за душой ни гроша? Ты пропадал в гараже, работая над созданием компьютерных программ.

– Конечно, помню. Это были…

– У тебя был друг по имени Солли. Вы постоянно обсуждали свои мечты, ведь вы оба мечтали о создании компании. Однажды Солли показал тебе разработанную им программу, которая непременно должна была сделать его богачом. Насколько я помню, тогда вы проговорили всю ночь, Солли ушел домой на рассвете. Следующей ночью его не стало: его ударило током в собственной ванне – глупая смерть. Полиция сказала, что в воду упал радиоприемник.

– Зачем ты вспоминаешь все это, Эрика?

– В тот вечер ты отправился на прогулку, не сказав, куда уходишь. Затем программа Солли каким-то образом оказалась у тебя, и ты сказал, что купил ее у него.

– И что же здесь плохого?

– Я знаю, чем ты занимался все это время – ты охотился за этими свитками, Майлз. Я нечаянно подслушала… – Ее голос прервался. Она вздохнула, набираясь храбрости. – Я услышала, как ты приказал кому-то избавиться от доктора Александер.

– Ты неправильно поняла… Она подняла руку.

– Не оскорбляй меня очередной ложью. У меня есть доказательства твоих делишек, Майлз. Тедди мне все рассказал.

– Тедди?!

– Только благодаря ему доктору Александер удалось скрыться от тебя. Он признался мне в том, что послал ей электронное сообщение с предупреждением. Он сказал, что ты нарушил правила игры, потому что причиняешь человеку зло.

– Хакер с моральными принципами! Одно исключает другое. Эрика…

Телефон снова зазвонил, и, когда Майлз направился к нему, Эрика попросила:

– Не отвечай. Это звонят не тебе. Это не Титус.

Майлз прищурился.

– О чем ты говоришь?

– Титус не посылал никого в Вермонт. Побеседовав, мы решили прервать твой контракт.

– Зачем ты так?

– Я поступаю так, чтобы отдать дань Солли и Человеку-Койоту, а также остальным жертвам твоего губительного тщеславия.

– Ты донесешь на меня в полицию?

Она отрицательно покачала головой.

– Тебя никогда не посадят – у тебя слишком много денег и влиятельных друзей. Я хочу, чтобы в роли судьи выступил мир и вынес тебе приговор, мир, Майлз. Я собираюсь рассказать о Солли.

– И что с того?

Эрика достала конверт из оберточной бумаги, который принесла с собой, и вытащила фотографии текста с переводом Папациана.

– Я нашла их в твоем кабинете, – сообщила она. – Я намереваюсь использовать их для того, чтобы восторжествовало правосудие. Я собираюсь продолжить духовный путь, на который меня наставил Человек-Койот. Я собираюсь обрести себя заново. И, кто знает, может… – Она не решалась сказать это. – Со временем я… найду в себе силы простить тебя.

«Помни слова проповедника, что стоял тогда на рыночной площади, когда он сказал: «Ищите – найдете; стучите – и вам откроют». Ведь он говорил нам: «Уверуйте – и воздастся вам».

Именно это и имел в виду Праведный, когда сказал: «В доме моего отца множество комнат». Для каждого из нас он подготовил по комнате, Перпетуя, в зависимости от глубины нашей веры.

Помни и это: мы рождены с верой. Мы должны отыскать путь к душе, дарованной нам при рождении. И, когда мы обретем ее, в наших руках окажется дар: вера творит.

Я рассказывала своим детям о замечательных откровениях, ожидающих их после того, как их телесная оболочка умрет. Дети умирают такими маленькими, у них нет времени, чтобы развить свою веру, и поэтому мы должны поделиться ею с ними. Теперь моя душа спокойна, ведь я знаю, что у меня забрали моих любимых крох, и, возможно, и Пиндара, если он погиб в том шторме. Дети закрыли свои глазки, веруя в восхитительные чудеса, и поэтому теперь они живут и радуются в ожидании меня.

Я накидаю тебя, Перпетуя, и пишу последние слова пророчества: Посланник приходил раньше и придет снова для того, чтобы раскрыть людям глаза на Семь Истин и Путь к нашей душе. Посланник может родиться бедняком и богачом, мужчиной и женщиной, твоим другом или чужестранцем. Ищи его и прислушивайся.

И, наконец, Перпетуя, самая чудесная новость из всех…»

– В чем дело? – спросила вдруг настоятельница, посмотрев на кабинет, что находился за пределами библиотеки.

– Это сигнал вашего модема, – пояснил Майкл. – Вам звонят. – Матушка Элизабет еще не привыкла к компьютерам, подаренным аббатству и неделю назад установленным отцом Гарибальди, поэтому она нуждалась в помощи. Ей пришлось показать, каким образом можно увидеть на экране звонившего.

– Спрашивают вас, доктор Александер, – сообщила она, выйдя из кабинета минуту спустя. – Ваш жених.

Перед отъездом из Санта-Моники Кэтрин позвонила Джулиусу, рассказав о Фоме Монмутском, о его ошибке, о том, что седьмой свиток все же существовал, а также его местонахождение. И теперь он звонил из Синайской пустыни; его лицо высветилось на компьютерном мониторе, и он сказал:

– Кэтрин, ты должна кое-что увидеть!

Кэтрин не удивилась, увидев господина Саида, министра из египетской организации по культурным ценностям, который стоял с сердитым выражением лица за спиной Джулиуса. Господин Милонас тоже находился рядом с ними и теперь махал в камеру рукой. Самир, инспектор, с которым Кэтрин работала и который помог ей совершить побег, также попал в кадр.

Палаток больше не было, практически все следы лагеря Кэтрин были уничтожены. Она лишь различила котлован, обнесенный веревкой и окруженный предупреждающими знаками. На расстоянии, где двадцать три дня назад рабочие Хангерфорда устроили взрыв…

Джулиус стоял у колодца, накрытого брезентом, по краям которого лежали камни.

– Кэтрин, – сказал он, и его изображение замигало на экране. – Когда тем вечером я приехал в аббатство, чтобы попросить тебя вернуться, сообщить, что седьмого свитка не было, ты отказалась, а на следующее утро твой след простыл. Я осознал, что никогда и ни во что не верил в своей жизни так, как ты верила в свитки, и я бы никогда не принес себя в жертву ради чего-то. В тот момент я завидовал тебе, Кэтрин. Я всегда жил по правилам, думая прежде всего о безопасности, никогда лишний раз не рискуя. Но когда ты отважилась на подобное, несмотря на мое противостояние, мною овладело такое восхищение тобой, что я решил наконец и сам что-то сделать и приехал в Египет. Я отыскал Самира, бригаду надежных рабочих и спустился в колодец.

Он сделал жест оператору, чтобы тот перевел камеру.

– Я выкопал то, что власти замуровали, – сообщил Джулиус. – И тогда я начал поиск остальной части скелета.

– Ты нарушил правила, – сказала Кэтрин. Его лицо озарилось довольной улыбкой:

– Все до единого!

Кэтрин приблизилась к монитору.

– И что же ты обнаружил?

Подняв защитный брезент, покрывавший устье колодца, Джулиус включил яркий фонарь и спустил его на веревке в шахту. Кэтрин наблюдала за тем, как каменные стены освещались, слой за слоем, пока, оказавшись у дна, луч не осветил… скелеты.

Два – не один.

И в этот момент находящиеся в аббатстве услышали звон колокола у ворот.

– Я знаю, кто это, – вздохнула настоятельница. – Мне уже звонили по телефону, но я не подняла трубку. Мне придется кое с кем объясниться.

– Первое тело, – продолжал Джулиус, когда матушка покидала кабинет, – то, что нашла ты, принадлежит женщине. Ее, видимо, опустили в колодец, связав ей руки. В тот момент она, скорее всего, была еще жива. Второй же скелет принадлежит мужчине. Его запястья свободны, и его, по всей видимости, не бросали в колодец, хотя он и лежит несколько поверх нее.

Качество изображения было далеко от идеального, однако Кэтрин разглядела ткань на руке меньшего из двух скелетов. Она также заметила, что поза мужского скелета говорила о том, что мужчина пытался защитить женщину.

– Влюбленные, – решила Кэтрин.

– Моя теория такова: мужчина бросился в колодец и оставался с женщиной, пока та не умерла. И потом он либо не смог, либо просто не пожелал выбраться из колодца.

– Но имеют ли они отношение к свиткам, Джулиус?

– Несомненно. Мужчина, видимо, накрыл женщину, себя и корзину плащом. Я исследовал волокна ткани на скелетах, а также в корзине под электронным микроскопом. Выяснилось, что они идентичны.

Кэтрин почувствовала, как у нее внутри все сжимается при виде хрупких обнаженных костей.

– Интересно, что же это за люди?

– Не знаю, выясним ли мы это когда-нибудь.

Глядя на хрупкий белый череп, лежащий на дне колодца, Кэтрин подумала: могла ли это быть последняя из диаконисс?

– Это еще не все, – предупредил Джулиус.

Сестра Габриэль аккуратно ступала по обледенелой дорожке. За все годы, проведенные в ордене, она не могла припомнить ни одной зимы, когда бы аббатство наводнило такое количество посетителей.

– Бенедиците, – прошептала она высокопоставленному гостю. – Пожалуйста, проходите. Осторожно, смотрите под ноги.

Матушка Элизабет поспешила на встречу с кардиналом Лефевром в приемную.

Джулиус повернулся к камере спиной, помчался по песку. Оператор ринулся за ним. Джулиус подбежал к столу, стоявшему под навесом.

– Я нашел эти фрагменты, – взволнованным голосом сообщил он. – Взгляни!

Камера приблизилась к кусочкам гончарных изделий.

– Евреи! – сказала Кэтрин.

– Если это и не прямое доказательство, – продолжал Джулиус, – то, по крайней мере, знаки, свидетельствующие о наличии доказательств того, что Моисей и Мариамь шли именно этой дорогой! Доказательств верности твоей теории!

– Джулиус! – закричала она. – Я люблю тебя!

Он кивнул и улыбнулся.

– Я тоже, Кэти!

И монитор погас.

Она оставалась у компьютера еще некоторое время. Наконец, придя в себя, она посмотрела на Майкла.

– У нас гость, – сказала настоятельница, переступив порог библиотеки несколько минут спустя. Кэтрин и Майкл, которые тоже возвращались в библиотеку, не удивились, завидев Лефевра.

Его резкий и осуждающий взгляд был направлен на Майкла.

– Отец Гарибальди, господину в монастыре Святой Солангии было поручено докладывать мне, как только вы снова свяжетесь с доктором Александер. Мне повезло, ведь на этот раз я оказался в Вашингтоне. Однако, – добавил он, бросив хмурый взгляд в сторону настоятельницы, – мой телефонный звонок был проигнорирован.

– Вы бы приказали матушке Элизабет отдать свиток вам, и ей ничего бы не оставалось, как пойти вам на уступки.

Лефевр посмотрел на Кэтрин.

– Матушка сказала мне, что отдала свиток вам. – Он протянул руку. – Пожалуйста.

– Нет.

– Я готов к тому, чтобы, скажем, приобрести его у вас.

– Мне не нужны деньги Ватикана.

– Я предлагаю вовсе не деньги. – Он сделал паузу и стал задумчиво постукивать пальцами по золотому кресту, висевшему на груди. Мы бы могли применить и силу, полагаю, однако в этом случае вы превратитесь в мученицу, а Церковь назовут обителью зла. Поэтому я попытаюсь заключить с вами сделку. Я предлагаю, доктор Александер, полное восстановление доброго имени вашей матери и перезахоронение ее тела на христианской земле.

Комната наполнилась тишиной. Часы, стоявшие на камине, едва слышно тикали.

Не веря своим ушам, Кэтрин смотрела на него.

– Вижу, вы не ожидали подобного предложения. – Сказал Лефевр. – Теперь перед вами стоит выбор: вы должны определить, что для вас важнее – свиток или мать?

– Почему вы так печетесь об этой рукописи? – спросила Кэтрин. – Когда ООН передаст свитки правительству Египта… Или нет, скажите-ка мне: существуют ли они еще? – Он кивнул. – Понимаю. А сделанные мной фотографии… они тоже исчезли? – Она смотрела ему в лицо, выражение которого не говорило ей ровным счетом ничего. – Итак… Они никогда и не существовали, а этих трех недель и вовсе не было. И как же вы намереваетесь поступить с седьмым свитком? Так же уничтожить?

– Каково ваше решение, доктор?

Кэтрин сказала:

– Полное восстановление репутации моей матери и объявление ее христианкой. И перезахоронение ее тела рядом с могилой отца.

– Процесс начнется, как только я вернусь в Рим. Некоторое время она смотрела на него, после чего сказала:

– Следуйте за мной. – Резко повернувшись, она направилась в кабинет матушки, где на столе лежал седьмой свиток. Не говоря ни слова, Кэтрин подняла его и передала в руки Лефевра.

– И ваш перевод тоже, доктор Александер.

Она отдала ему блокнот.

Его лицо озарилось улыбкой победителя.

– Вы поступаете мудро, доктор Александер.

– Сабина научила нас двум вещам, – произнесла Кэтрин. – Смирению и вере. Я смиряюсь со смертью матери, и ничто на этом свете, даже вы, Ваше Преосвященство, не можете повернуть время вспять и изменить обстоятельства ее смерти. Мать верила, что воссоединится с отцом. Я тоже верю в это.

– Рад, что вы помирились с прошлым.

– Вы не понимаете. Вот что я пытаюсь сказать, Ваше Преосвященство. – Она отошла в сторону, чтобы кардинал смог увидеть монитор компьютера, на котором высвечивалось отсканированное изображение седьмого свитка.

– Я уже ввела перевод на английский, – добавила Кэтрин. – Знакома ли вам эта новая программа? – Она говорила о «Диануба 2000», специально разработанной с целью соединить сто миллионов пользователей Интернета в одно мгновение.

Лицо Лефевра потемнело.

– Кто поверит вам? Без остальных шести свитков, – указал он на компьютерный монитор, – затея не имеет смысла.

– Достаточно и этого. Люди увидят этот свиток и мой перевод остальных шести. Люди поймут, что это подлинные тексты. – Кэтрин протянула руку; ее палец повис над клавишей глобальной передачи.

Лефевр заговорил быстрее:

– Только попробуйте, и вы положите конец христианству!

– Я лишь укреплю веру.

– Все эти спасители… Вы только принизите роль Христа в глазах мировой общественности.

– Все эти спасители доказывают, что Иисус являлся тем, кем называл себя. – Она посмотрела на Майкла, и они прочли мысли друг друга. – Свитки Сабины доказали мне, что Он на самом деле существовал, а Его слова истинны.

– Если вы сделаете это, наша договоренность аннулируется. И потом я и слышать не захочу о вашей матери.

– Мне уже все равно, – сказала она.

– Ради любви Господа, – начал он, – не…

– Я поступаю так как раз ради любви Господа. Лефевр бросился к ней с такой скоростью, что застал Кэтрин врасплох.

– Я не могу допустить этого! – закричал он, схватив ее за запястья с поразительной силой.

Майкл ринулся вперед.

– Нет! – остановила его Кэтрин.

И в этот миг подошла матушка Элизабет. Они едва успели понять, что происходит, как она нажала клавишу, и в следующий момент…

Завещание Сабины улетело в виртуальное пространство.

По экрану поползли греческие и английские слова с такой скоростью, что изображение превратилось в одно большое расплывчатое пятно, расползающееся по Сети. Четверо собравшихся в кабинете матушки изумленно наблюдали за тем, как строки скользят по экрану, будто едут на невидимых колесиках; буквы объединяются в невидимые строки и исчезают в виртуальном пространстве. Слова, давным-давно произнесенные на рыночной площади, пронзили взгляды жаждущих глаз: имена древних богов, их матерей-дев, истории распятий и воскрешений, христианских священников и вселенских спасителей, заповеди, написанные на множестве языков. Верующие в новых богов и почитатели новых евангелий могли теперь прочесть все это на своем языке.

Лефевр бросился вперед, намереваясь отключить компьютер, но Майкл преградил ему путь. Кардинал посмотрел на него.

– Вас это больше не касается, отец Гарибальди. Или мне стоит напомнить вам о том, что вы отбываете исправительный срок? Не усугубляйте свое положение. Я пока еще снисходителен, но если вы не отойдете в сторону…

– Ваше Преосвященство, – сказал Майкл, возвышаясь над стареющим кардиналом. – Долгое время я был погружен в себя и уже перестал слышать Бога. Я уверил себя в том, что он не звал меня, что я пошел в священники по ложным причинам. Я не понимал, но теперь понимаю. Быть священником, Ваше Преосвященство, не означает быть набожным и правильным до мозга костей. Главное – распространять по миру веру и надежду. И я знаю, что это и есть мое призвание. Именно к этому призвал меня Господь.

– Это я вас послал на Синай!

Майкл улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, Ваше Преосвященство. Это были не вы. Майкл отошел в сторону, так как Лефевр уже не мог им помешать.

Когда их взгляды устремились на монитор, настоятельница перекрестилась, и ее лицо озарилось новым миром. Кардинал Лефевр в отчаянии читал молитву, а Майкл стоял рядом с Кэтрин. Слова последней страницы седьмого свитка начали медленно появляться на экране вместе с переводом Кэтрин, и рукописные буквы смешались и превратились в биты и байты…

«А теперь о чудесных новостях. Несмотря на то что мой час приближается, не плачь по мне, дорогая Перпетуя. Мое тело старо, оно износилось. И я готова отправиться в путь. Но моя душа полна сил и готова принять Великую тайну. Прошлой ночью Праведный явился мне во сне. Он сказал: «Ты веришь?» – Я ответила: «Да». И он сказал: «О, женщина, велика твоя вера. Продолжай верить, и тебе воздастся. Протяни мне руку и ступай за мной».

И я, дорогая Перпетуя, пойду за ним».

 

Эпилог

Они стояли у новой могилы Нины, тело которой теперь покоилось рядом с телом мужа на католическом кладбище. Майкл читал молитву:

– О, Господь, Создатель, Искупитель всех верующих. Даруй душам Чарльза и Нины Александер, твоим усопшим рабам, искупление грехов их. Даруй же им прощение, которого они так жаждали. О, Господь, живущий и царствующий в вечном мире, упокой их души. Аминь. – Майкл закрыл молитвенник.

– Аминь, – повторила Кэтрин.

Она почувствовала, как Джулиус взял ее за руку. До его вылета в Каир оставалось несколько часов; правительство Египта пригласило его для проведения раскопок на месте, получившем название «Колодец Пророчицы». Если будет доказано, что древние евреи действительно останавливались в нем, оно станет священным не только для евреев, но и для христиан, и для мусульман; в Египет потянутся паломники и туристы. Джулиус руководил исследованием останков двух мучеников, найденных в Колодце, а также созданием новой усыпальницы.

Он ехал один.

Ветер стал что-то нашептывать, обвевая надгробные плиты, поднимая в воздух листья и пыль. Взгляды Майкла и Кэтрин встретились. Он знала, что он вспоминал ночь в средневековой гостинице в Ахене, когда обнимал ее и шептал ей: «Мы нашли путь к Свету…»

Слыша эти слова, Кэтрин и в самом деле видела. Мир Сабины наконец расцвел в ее глазах, и в точности таким, как описывал Майкл, каким он и должен быть. Но когда они дошли до порога в храм, Майкл не смог войти. И тогда она прошептала ему: «Не бойся. Возьми меня за руку. Мы войдем вместе». И она стала шептать ему о том, что они видели внутри храма, и Майкл увидел то, чего боялся, – его собственное божественное начало.

Кэтрин отошла от могилы матери и увидела, как по земле что-то катилось, словно осенний лист. Клочок бумаги желтого цвета. В какой-то момент ей показалось, что это фрагмент папируса. Но потом разглядела газету, долго пролежавшую на солнце. Она почти разорвалась, когда ветер стал бить ее о надгробие Нины Александер. Кэтрин прочла заголовок: «НОВОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ!».

Люди начали понимать, что две тысячи лет заканчиваются тридцать первого декабря не 1999 года, а 2000-го – через девять месяцев. Новогодняя лихорадка снова шествовала по планете, люди начали испытывать духовный голод и искать ответы.

Три месяца назад Кэтрин считала, что ее история со свитками закончилась после того, как тексты улетели в виртуальное пространство. Сначала их читали из любопытства, затем история стала передаваться из уст в уста; свитки Сабины копировались, передавались, воспроизводились, посылались по электронной почте. К этому моменту они успели облететь земной шар множество раз – и теперь их читали миллионы. Но люди задавали вопросы, жаждали ответов, толкований, подтверждения подлинности послания. И Кэтрин поняла, что ее работа еще не закончена, что она не может возвратиться на Синай с Джулиусом. Она наконец осознала значение загадочного сна, увиденного ею в Ахене.

В первой части сна ей открылось, что слово «tymbos» означало «могила», однако послание второй части сна она не могла расшифровать. Ей привиделся странный образ мира: материки и океаны, города и пустыни становились серыми, а затем белыми, после чего озарялись розовым, зеленым, золотым и снова серым. Они видела падающие листья, превращавшиеся в пыль, после чего они исчезали, а затем возрождались на ветвях. Времена года появились одновременно. В мгновение ока природа умерла и снова возродилась перед ее глазами. Тогда она еще не понимала значения сна, но, прочитав в аббатстве последний свиток, осознала, что пророческая сущность сна открылась ей: древний цикл веры снова начинался. В скором времени на землю снова должен был прийти Спаситель.

– Прощай, Кэти, – сказал Джулиус, нежно поцеловав ее в губы. Он позволил себе задержать взгляд на ней и увидел в ее глазах трудный путь, который ей предстояло пройти. Со всех сторон доносились осуждение и попытки опровержения текста свитков; послание осмеивалось, а имя древнего автора очернялось. Свитки нуждались в защитнике, который распространял бы послание веры по земле.

– Я всегда буду любить тебя, – прошептал он.

– Да пребудет с тобой Господь, Джулиус, – сказала Кэтрин, глядя ему вслед.

Джулиус направился к машине, его путь освещало солнце. Кэтрин повернулась к Майклу, ожидавшему ее. Их совместная работа только начиналась.

 

Благодарность

Данная книга увидела свет лишь благодаря поддержке и бесценной помощи многих людей. В этой связи выражаю глубочайшую признательность:

Лейтенанту полиции (в отставке) Рику Олби из Департамента полиции в Риверсайде за обстоятельный рассказ о деятельности (и менталитете сотрудников) полицейского участка, а также за интересные советы.

Коллективу «Лордстон Корпорейшн», который щедро делился своими богатейшими знаниями в области техники и компьютерных технологий.

Фреди Фридману, редактору, разделявшему мои взгляды, за моральную поддержку, ценные советы и наставления в трудные моменты.

Карлоса за то, что открыл неведомые мне до этого виртуальные просторы и превратил меня в интернетоголика (в хорошем смысле этого слова).

Шэрон, которая предоставила мне международную версию Библии в новой редакции в поразительно подходящее время.

Моему мужу Джорджу, чье терпение на протяжении всего процесса написания книги, впрочем, как и всегда, не переставало меня удивлять.

И, наконец, Харви Клингеру, драгоценному другу, которому также довелось быть моим представителем и доверенным лицом (желаю таких всем писателям).

Я вас всех очень люблю!