Жизнь похожа на какую-то взбесившуюся машину, которая работает то слишком быстро, то слишком медленно. От колыбели до могилы мы попадаем то в Саргассово море то в горный поток, то в штиль, то в бурю. Мод, в двадцатый раз глядевшей через стол, чтобы убедиться, что напротив сидит действительно Джордж Бивен, казалось, что после нескончаемых месяцев, в течение которых не происходило ничего наступил период, когда происходит все, причем одновременно. Жизнь, только что бывшая сломанной машиной вдруг понеслась вскачь.
Размеренный распорядок, восходящий к тем временам когда ее с позором возвратили из Уэльса, сменился бешеным водоворотом событий, достойной кульминацией которых послужило сегодняшнее чудо. Она несколько припозднилась с переодеванием и потому вошла в гостиную, когда Кеггс объявлял: «Кушать подано». Первый шок случился, когда из толпы родственников и друзей вынырнул томящийся любовью Пламмер и сообщил, что намерен сопровождать ее к столу. Она не ожидала встретить его здесь, хотя он и жил неподалеку. При последней встрече он заявил, что намерен поехать за границу, подлатать свое израненное сердце, и чувствительной девице было неуютно снова столкнуться со своей жертвой. Она не знала, что, с точки зрения Пламмера, все начиналось с самого начала. Проанализировав причины, побудившие ее отказать ему, он решил, что причина эта — другой, а другой — Реджи Бинг. Теперь Реджи убежал с Алисой, оставив Мод в том самом положении, когда лучше всего — найти утешение в более достойном мужчине. Пламмер знал, какую роль в любовных делах играет досада. Его собственный случай (нарушение брачных обязательств) был всецело обусловлен тем, что отказ, полученный им от младшей дочери из дома Дэвэниш, привел его в опасное общество девицы, стоявшей второю в том конце первого ряда в ревю «Пора поцелуев». Нынче он явился в замок угрюмым, ноне отчаявшимся.
Второй шок, который испытала Мод, напрочь затмил первый. Ни отец, ни Перси не предуведомили ее о протянутой Джорджу руке гостеприимства, и, увидев, как он запросто беседует с тетей Каролиной, она едва не лишилась чувств. Жизнь, которая в последние дни являла все свойства то сна, то кошмара, теперь казалась вовсе нереальной. Она не могла придумать ни одного объяснения присутствию Джорджа. Его просто не могло быть и все тут; но он, несомненно, был. Спускаясь по лестнице в сопровождении Пламмера, она мобилизовала все свое очарование, так что ее кавалер решил, придя в замок, он совершил самый мудрый поступок в своей жизни, отнюдь не усеянной мудрыми поступками. Пламмер вообразил, что леди Мод смягчилась. Ему было невдомек, что она просто гадает, наяву все это или во сне.
Между тем Джордж, сидевший за столом напротив, тоже испытывал известные затруднения, стараясь подладить свои органы чувств к новому ходу событий. Он оставил всякие попытки понять, почему его пригласили, и теперь старался выстроить гипотезу, объясняющую присутствие в замке Билли Дор. В этот самый час Билли, по всем расчетам, должна была наносить последние мазки грима на втором этаже театра «Регал», а она сидит здесь, совсем не смущается, скромно и неброско одетая во что-то черное, так что он едва узнал ее, и беседует с епископом…
Голос Кеггса над плечом ворвался в его думы.
— Рейнвейну или хересу, сэр?
Джордж не мог бы объяснить, почему от этого голоса ему могло бы стать легче; но легче ему стало. Было все-таки в Кеггсе что-то прочное, успокаивающее, он это и прежде замечал. Ощущение, что тебя ударили по голове тупым орудием, стало проходить, словно одной своей интонацией дворецкий сказал: «Да, все это странно и непонятно, но не тревожьтесь. Я — с вами».
Джордж начал замечать окружающих. Его мозг как бы прочистился от дыма, и выяснилось, что он уже не воспринимает обедающих с ним как однородную массу, но различает отдельные лица. Вероятно, пророк Даниил, оправившись от первоначального смущения, испытывал нечто подобное в обществе львов.
Он принялся распределять гостей по местам. Все были представлены друг другу, но у него осталось лишь смутное ощущение, что ему прочитали вслух из Берка какой-то перечень аристократов. С того дня, как в Лондонской публичной библиотеке он погрузился в этот увлекательный фолиант, чтобы отыскать Мод, на него ни разу не обрушивался такой титулов. Теперь он пытался прикинуть, кого же он знает.
Инвентаризация не удалась. Из всех присутствующих он мог наверняка назвать лишь нескольких, с которыми прежде делил досуг в другом окружении. Вот лорд Бэлфер, озирающий его с неприязнью, которую даже не назовешь скрытой. Вот, во главе стола, — лорд Маршмортон, печально внимающий речам крупной дамы в жемчужном ожерелье; но кто такая эта дама? Леди ли это Джейн Оленби, или леди Эдит Уэйд-Беверли, или леди Патриция Фаулз? А самое главное — кто этот усатый, похожий на пирог, что беседует с Мод?
Он обратился за помощью к девушке, которую сопровождал к столу. Насколько он мог судить по такому краткому знакомству, она вполне симпатична — маленькая, юная, пушистая. Когда ее представляли, он уловил, что она просто «мисс», а это, в сущности, сближало.
— Не могли бы вы напомнить мне, кто все эти люди? — сказал он, когда она прервала разговор с другим соседом и повернулась к нему. — Кто вон тот человек?
— Который?
— Тот, что беседует с леди Мод. У него такое лицо… прямо хоть стасуй и сдай заново.
— Это мой брат.
На разговор ушло время, отпущенное для супа.
— Простите, — сказал Джордж, переходя к рыбе.
— Очень мило, что вы просите прощения.
— Меня обманула игра света. Приглядевшись, я вижу, что в его лице есть скрытый, но большой шарм.
Девушка захихикала. Джордж почувствовал себя лучше.
— А кто другие? Я, например, не расслышал вашего имени. В меня так выстреливали именами, что они просвистывали мимо, я не успевал их уловить.
— Моя фамилия — Пламмер.
Джордж подпрыгнул, словно его ударило электричество, и посмотрел на тот конец стола с живейшим интересом. Влюбленный Пламмер до сих пор был для него только голосом. Видеть его во плоти — очень интересно.
— А все прочие?
— Члены семейства. Разве вы не всех знаете?
— Я знаю лорда Маршмортона и леди Мод, и, конечно, лорда Бэлфера. — Он поймал холодный взгляд Перси с дальнего конца и приветливо кивнул ему. — Мой большой приятель, лорд Бэлфер.
Пушистая мисс Пламмер свела свое хорошенькое личико в гримасу неодобрения.
— Мне не нравится Перси.
— Неужели?
— По-моему, он высокомерный.
— Неужели? Да с чего же?
— Ну чопорный.
— Да конечно, первое впечатление — такое. Когда я с ним познакомился, он мне показался ужасно чопорным. Но вы бы посмотрели на него, когда он расслабляется! Он из тех, кого надо знать, чтобы оценить. Так и растет на глазах.
— Может быть, но вспомните эту историю с полицейским. Все графство только о ней и говорит.
— Юная кровь, — вздохнул Джордж. — Юная кровь! Да, Перси неуправляем.
— Напился, я думаю.
— Конечно, конечно.
Мисс Пламмер взглянула через стол.
— Ой, посмотрите на Эдвина.
— Кто это Эдвин?
— Да брат же. Посмотрите, как он уставился на Мод. Он ужасно в нее влюблен, — сообщила она, переходя к доверительной дружбе. — По крайней мере, он так считает. Он влюбляется каждый сезон с тех пор, как я начала выезжать. Реджи Бинг женился на Алисе Фарадей, и он решил, что у него есть шанс. Вы слыхали об этом?
— Да, слыхал.
— Разумеется, Эдвин только время теряет. Уж я-то знаю, — мисс Пламмер снизила голос до шепота, — я-то знаю, что Мод ужасно влюблена в одного человека, с которым она познакомилась в Уэльсе, но семейство и слышать ничего не хочет.
— Да, семейства, они такие… — согласился Джордж.
— Никто не ведает, кто он, но все графство о нем говорит, -знаете, как слухи разлетаются. Конечно, тут и речи быть не может. Мод должна выйти за ужасно богатого или за титул. Ее семья — одна из древнейших в Англии.
— Я так и понял.
— Она не какая-нибудь дочь лорда Пиблса…
— А кто это?
— Ну, я хочу сказать, — сказала мисс Пламмер, серебристым эхом вторя Реджи Бингу, — он разбогател на виски.
— Лучше на виски разбогатеть, чем разориться, — возразил Джордж.
Мисс Пламмер призадумалась.
— Да, конечно, — в замешательстве ответила она. — Но лорд Маршмортон совсем другой.
— Гордый граф?
— Да.
— Так что, вы полагаете, у этого человека нет шансов?
— Нет, разве что они сбегут, как Реджи Бинг с Алисой. Красота, а? Кто бы мог подумать, что у Реджи хватит духу! Новая секретарша лорда Маршмортона очень хорошенькая, как по-вашему?
— А кто это?
— В черном, с золотыми волосами.
— Это секретарша лорда Маршмортона?
— Да. Она американка. По-моему, гораздо симпатичнее Алисы. Я с ней разговаривала. Ее фамилия Дор. Отец был капитан американской армии и умер, оставив ее без гроша. Он был младший сын в каком-то знатном семействе, но его лишили наследства, потому что он женился против их воли.
— Ах, уж эти семейства! — посетовал Джордж. — Вечно они что-нибудь выдумают.
— И вот, мисс Дор пришлось зарабатывать на жизнь. Какой ужас, покинуть общество!
— А она покинула общество?
— О, да! Пока был жив ее отец, она повсюду бывала в Нью-Йорке.
— Я очень люблю американок. Особенно хороша в них изобретательность.
— Вот бы и мне уйти из дому, зарабатывать на жизнь… — сказала мисс Пламмер. — Но семейство и слышать не захочет.
— Опять семейство, — сочувственно сказал Джордж. — Прямо какое-то проклятие.
— Я бы пошла на сцену! Вы любите театр?
— Вообще-то да.
— Я обожаю. Вы видели Хьюберта Бродли в «Это было весной»?
— Боюсь, что нет.
— Такой душечка! А Синтию Дейн в «Женском ответе»?
— Тоже не видел.
— Может быть, вы больше любите музыку? Как раз перед отъездом я видела ужасно хорошую оперетку. Называется «Вслед за девушкой». А вы ее видели?
— Я ее написал.
— Что??!
— Ну, написал к ней музыку.
— Да музыка же чудесная! — мисс Пламмер даже задохнулась, словно тогда уж он никак не мог притязать на авторство. — Я ее все время напеваю.
— Ничего не могу поделать. Написал.
— Так вы, что ли, Джордж Бивен?
— Да.
— Но… — мисс Пламмер едва не лишилась голоса. — Но я всю жизнь танцую под вашу музыку! У меня дома, наверное, пятьдесят пластинок!
Джордж покраснел. При любом, самом шумном, успехе невозможно привыкнуть к славе, когда она подходит вплотную.
— Да это такая красота! Помните, во втором акте? Это же просто чудо!
— Что именно? Пара-рам, тарам-пам-парам?
— Нет, вот это: ти-рим-тири-ри-рим, тим-тим-тирим. Ну, вы знаете. Про то, как бабушка танцует шимми.
— За слова я не отвечаю, — поспешно сказал Джордж. — Их навязал мне либреттист.
— По-моему, слова чудесные. «Папочка горюет, ай-ай-ай, а бабушка танцует, в ус она не дует…» Я просто в восторге! — Мисс Пламмер подалась вперед, она была девушка импульсивная. — Леди Каролина!
Разговор прервался. Леди Каролина обернулась.
— Да, Милли?
— Вы знали, что мистер Бивен — тот самый мистер Бивен?
Все прислушались. Джордж робко вжался в стул. Такой шумихи он предвидеть не мог. Седрах, Мисах и Авденаго вместе взятые не ощущали и десятой доли того жара, который пожирал его. Он был, в сущности, скромен.
— Тот самый? ~ переспросила леди Каролина. Ей было больно признавать, что он вообще существует на одной с ней планете; восхищаться же им, как того, очевидно, ожидала от нее мисс Пламмер, она и вовсе не могла. Бросив взгляд — только что из морозильника — на съежившегося Джорджа, она вскинула аристократические брови.
Мисс Пламмер не смутилась. Она была в том возрасте когда поклоняются героям, и Джордж в ее глазах разделял пьедестал почета с Дугласом Фэрбенксом, Френсисом К. Бушманом и парой чемпионов по теннису.
— Да вы же знаете! Джордж Бивен, который написал «Вслед за девушкой».
Леди Каролина не выказала признаков оттаивания. Она не слышала о «Вслед за девушкой» и всем своим видом демонстрировала, что допускает печальную возможность, но для нее это — ноль.
— И еще многое, — неутомимо настаивала мисс Пламмер.
— Вы слышали, есть пластинки!
— Ну, разумеется!
Это сказала не леди Каролина, а человек, сидевший подальше.
— Ну, конечно! — воодушевился он. — Шимми «Скенек-теди», ей-богу! Высший класс.
Все выказывали радушную заинтересованность; точнее сказать, все, кроме леди Каролины и лорда Бэлфера. Перси почувствовал, что его обвели вокруг пальца, и проклинал недоумка Кеггса за его совет. Все пошло не так. Джордж пользовался явным успехом. Твердое большинство восхищалось им. В общем — полный провал. Лучше бы оставить его в этом чертовом коттедже. Лорд Бэлфер был серьезно расстроен.
Но это ничто по сравнению с агонией, которая тут же постигла его измученную душу. Лорд Маршмортон, со все возрастающим пылом вслушивавшийся в хвалебный хор, поднялся со стула и прокашлялся. Очевидно, что-то хотел сказать.
— Э-э… — выговорил он.
Рокот разговоров погас, все замерли, как всегда бывает в застолье, когда один из участников встает. Лорд Маршмортон снова прокашлялся. Его загорелое лицо потемнело еще больше, а в глазах появилось такое выражение, будто он собирался бросить кому-то вызов. Этот был взгляд Аякса, презревшего молнию, взгляд раздраженного мужа, собирающегося сказать, что с него довольно, он идет на угол погонять с друзьями шары. Никто не мог бы утверждать, что лорд Маршмортон вылупился. С другой стороны, никто не мог утверждать, что он не вылупился. Во всяком случае, он явно волновался. В мгновенном порыве, на волне всенародных восторгов, он решился на поступок и теперь нервничал, но стоял твердо, как солдат, уже ступивший ногой на бруствер Он прокашлялся в третий раз, бросил быстрый взгляд на свою сестру Каролину и уставился остекленевшим взором в пустое пространство над ее головой.
— Воспользуюсь случаем, — быстро сказал он, для верности вцепляясь в скатерть, — воспользуюсь случаем, чтобы объявить о помолвке моей дочери Мод с мистером Бивеном. Прошу вас всех, — закончил он, совсем уже поспешно падая на стул, — выпить за их здоровье.
Наступило тяжелое молчание. Нарушили его два звука, раздавшиеся одновременно в двух разных концах комнаты: сдавленный вскрик леди Каролины и звон разбитого стекла.
Впервые за всю свою долгую, безупречную карьеру дворецкий уронил поднос.