...Прошло не более двух минут с тех пор, как я отослал ему телеграмму, а от Лондона до Бринкли было порядка сотни миль: скорость же, с какой доехал Киппер, говорила о его чересчур быстрой реакции и скорей была приближена к реальности мультиков. Поэтому я окликнул Киппера не без некоторого недоумения.

Услышав знакомый голос, он почему-то подскочил как кот на раскаленной крыше, и я увидел, что лицо его изображает крайнее уныние, будто он пытается проглотить несвежую устрицу. Я сразу догадался, в чем тут дело, и загадочно улыбнулся. Ничего, пускай немного помучается...

Киппер судорожно глотнул воздуха и пробубнил загробным голосом:

-- Привет, Берти.

-- Привет.

-- Значит, ты здесь.

-- Да, я здесь.

-- Я рассчитывал тебя здесь увидеть.

-- Ну вот мы и увиделись.

-- Да, ты ведь сам мне сказал, что отправляешься сюда.

-- Конечно.

-- Как дела?

-- Очень неплохо.

-- Как твоя тетушка?

-- Прекрасно.

-- А ты?

-- И я вроде ничего.

-- Я рад за тебя. Давненько я не бывал в Бринкли.

-- Да.

-- А здесь все по-прежнему.

-- Да.

-- Почти ничего не изменилось.

-- Почти ничего.

-- Да, вот такая значит жизнь...

Тут он замолчал и снова начал судорожно глотать воздух, из чего я сделал вывод, что мы приближаемся к главному, а все что до этого, являлось лишь официальной частью нашей встречи. Очень напоминает, как раскланиваются государственные мужи перед тем как начать таскать друг друга за бакенбарды.

И я не ошибся. Судя по гримасе на его лице, Киппер, проглотив первую плохую устрицу, приступил ко второй:

"Я читал "Таймс", Берти."

Пока я решил не раскрывать карты. Я бы мог уже начать вдыхать в него надежду, но мне тоже хотелось побыть немного хозяином положения.

-- Ну да, конечно, ты об этом. Значит, прочел, говоришь?

-- В клубе, после ужина. Я не мог поверить своим глазам.

Знал бы он, что и я не мог поверить своим, но опять промолчал. Я только подумал, как это похоже на Бобби: не посвящать в свои планы тех, кого это особенно касается. Ну конечно, она просто запамятовала. А может просто наводила тень на плетень. Она это вообще обожает.

-- И я скажу тебе, Берти, почему я так удивился. Может тебе это и не понравится, но только пару дней назад она обручилась со мной.

-- Да что ты говоришь?

-- Да, черт меня возьми.

-- С тобой, говоришь?

-- Со мной, со мной. И все это время она, оказывается, вынашивала в душе этот чудовищный план.

-- Как нехорошо с ее стороны."

-- Так нехорошо, что я просто слов не нахожу. Теперь ты видишь, что такое женщина. Берти, женщины -- ужасные создания. Я буду счастлив, если доживу до того момента, Берти, когда женщины будут запрещены законом.

-- Тебе не кажется, что тогда могут возникнуть проблемы с продолжением человеческого рода?

-- Да зачем ему вообще продолжаться?

-- Да, конечно, я тебя понимаю.

Киппер раздраженно отмахнулся от пролетающего жука и продолжил:

-- Что меня в этом особенно поражает, так это бессердечие, с каким она это со мной проделала. Ни одного намека, что она собирается разорвать нашу помолвку. А еще на прошлой неделе, когда мы вместе обедали, она вдохновенно расписывала мне, как мы проведем медовый месяц. И вот вам!Как снег на голову. Уж можно было наверно, если собираешься разбить чью-то жизнь, написать письмо или хотя бы поздравительную открытку. Ну конечно, разве она способна на такое великодушие. Она предоставила мне самому прочитать это из газет. Я чуть не умер.

-- Представляю. У тебя наверно свет в глазах померк?

-- Еще как померк. Я весь день только об этом и думал, а сегодня утром отпросился на работе, сел в машину и приехал, чтобы сказать тебе...

Он замолчал, пытаясь справиться с подступившим волнением.

-- Ну?

-- ...сказать тебе, что, как бы там ни было, мы не должны рвать с тобой нашей старой дружбы.

-- Конечно же нет. Как ты мог даже подумать такое.

-- Ведь мы с тобой так давно знакомы.

-- Так давно, что и представить трудно.

-- Мы ведь дружили с тобой еще мальчишками.

-- Щербатыми мальчишками в школьных курточках.

-- Точно. Мы ведь были с тобой как родные братья. Я делился с тобой сладкими карамельками, ты со мной кислыми леденцами; если ты заболевал свинкой, я заражался ею от тебя, если у меня была корь, я делился ею с тобой. Мы во всем помогали друг другу. Поэтому невозможно, чтобы хоть что-то в жизни могло нас разлучить.

-- Это точно.

-- Мы по-прежнему будем время от времени вместе обедать.

-- Ну конечно же.

-- По воскресеньям будем вместе играть в гольф, иногдагонять мяч. Ты женишься, остепенишься, и я часто буду приходить тебе в гости на коктейль.

-- Да, я тебя приглашаю.

-- Спасибо, я приду. Хотя, боюсь, что не смогу сдержаться и приложусь шейкером к твоей гнусной супруге, Миссис Вустер, в девичестве Уикам, за то, что сделала из меня рогоносца.

-- На твоем месте я бы не стал ее так называть.

"Да, а ты был на моем месте?", -- сказал Киппер. Он всем был готов поделиться с лучшим другом. "Ты не слышал про Томаса Оутувэя?"

-- По-моему нет. Кто-то из твоих знакомых?

-- Драматург 17 века. Написал пьесу "Сирота". Там у него есть такие слова: "Кто предал Капитолий? Женщина. А Марк Антоний -- кто отнял власть над миром у него? Женщина. А кто Десятилетнюю войну начал, всю Трою превративши в пепелище? Все женщина. О лживая, проклятая, беду несущая -да, Женщина. Она." Оутвэй знал, что говорил, у него было правильное направление мыслей. Какие точные слова -- как будто он лично был знаком с Робертой Уикам.

Я снова загадочно улыбнулся. Было забавно, что мы так далеко зашли.

-- Не знаю, не знаю, Киппер, может я и ошибаюсь, но по-моему ты не так уж плохо относишься к Бобби.

Он передернул плечами.

-- У меня единственное желание -- убил бы ее собственными руками. Но она предпочла тебя, и поэтому все останется как есть.

-- И ты приехал сюда ради того, чтобы сказать, что мы по-прежнему друзья?

Я был тронут.

-- Ну, была еще конечно тайная надежда, что меня пригласят на обед, приготовленный Анатолем, а так я решил остановиться в гостинице "Бык в Кустах". Как ты нашел кухню Анатоля?

-- Она становится все изумительней.

-- Все так же тает во рту? Знаешь, уже два года прошло, как я пробовал его блюда, до сих пор прямо слюнки во рту. Вот это кулинар!

"О, да!" -- сказал я. Я бы даже снял шляпу, но шляпы, к сожалению, не было.

-- Как ты думаешь, дойдет у меня дело до приглашения на обед?

-- Конечно же, дружище. Страждущих никогда не отвращают от этого дома.

-- Я рад. А после обеда я пойду и сделаю предложение Филлис Милз.

-- Что?!

-- Я знаю, что ты подумал. Что она родственница Обри Апджона, да? Но, Берти, разве она виновата?

-- Ну конечно, это ее беда, а не вина.

-- Вот именно. Давай будем благородны. Ведь она очень милая, прелестная девушка, не то, что некоторые рыжеволосые Далиды, не будем называть их имени.

-- Но ты едва знаком с Филлис.

-Отчего же, мы очень тесно общались в Швейцарии. Мы с ней в прекрасных отношениях.

Мне показалось, что наступил момент, когда отсутствие новостей для Киппера -- уже не хорошие новости.

-- Нет, Киппер, по-моему не стоит делать такого предложения Филлис Милз. Бобби это может не понравиться.

-- Тем лучше: пусть знает, что она не единственная роза, благоухающая в саду жизни. Ну чего ты ухмыляешься?

На самом деле я не ухмылялся, а загадочно улыбался:

"Киппер, у меня есть для тебя потрясающая новость..."

Друзья, если есть среди вас люди с больной печенью, тогда может быть вы слышали о Лечебном бальзаме Доктора Гордона, он дает чудодейственный эффект. Опишу вам его никак не ради рекламы, а в целях художественного сравнения. Так вот, человек мучается, лицо у него исхудалое, глаза потухшие, всем своим обликом он говорит, что принятие пищи для него пустая трата денег. Но попьешь этот бальзам, и человек оживает, он румян как помидор и крепок как огурец, только что сорванный с грядки: у человека, как говорят французы, bien-etrе, хорошее самочувствие... Друзья мои, все, что я рассказал Кипперу, произвело эффект равный приему бальзама в суточной дозе для взрослых, до еды...

Итак, наш Киппер менялся на глазах: его начинало буквально распирать от счастья, словно надувную утку, которой только что заклеили дырку и запустили в тазик с водой. "Чтоб мне лопнуть!" -- воскликнул он, когда я выдохнул последнее слово. -- "Какой же я болван"

-- Я знал, что ты это заметишь.

-- Какая же она умница! Мало какая девушка так ловко все придумает!

-- Мало какая.

-- Настоящая спутница жизни! Никогда не растеряется в трудную минуту. Ну же, Берти, как развиваются события?

-- По-моему, все идет по намеченному плану. По прочтении объявления в "Таймс" с Уикам-старшей случилась истерика, и она благополучно грохнулась в обморок.

-- Неужели она так тебя не любит?

-- У меня сложилось именно такое впечатление. И она подтвердила это своими последующими телеграммами, где называет меня дундуком зпт рохлей зпт остолопом тчк.

-- Отлично, отлично. Похоже, что на твоем фоне я начинаю выигрывать. Может дело и идет к тому, что Леди Уикам действительно благословит наш брак. Берти, подумать только, Бобби скоро будет моей, а сегодня вечером меня еще ждет ужин от Анатоля! Берти -- я готов плясать сарабанду от счастья! Кстати, Берти, уже если зашла речь об ужине, может дело дойдет и до постели... То есть я хочу сказать, что конечно, "Бык в Кустах", если верить "Путеводителю Автомобилиста", хорошее заведение, но я так не люблю эти деревенские гостиницы... Я с большим удовольствием предпочел бы Бринкли. Может ты поговоришь с тетушкой?

-- Ее здесь нет. Она уехала к своему сыну Бонзо, он заболел корью. Но еще сегодня днем она звонила мне и просила, чтобы я позвал тебя погостить у нас подольше.

-- Ты смеешься надо мной?

-- Нет, это официальное приглашение.

-- Но почему она оказывает мне такую честь?

-- Она хочет, чтобы ты кое-что для нее сделал.

-- Я сделаю для нее все! Слушай, а она не...

В его глазах застыло беспокойство. -- "А она не хочет, чтобы я вручал призы в Снодберской Школе? Как Гасси?"

Киппер имел в виду нашего общего знакомого Гасси Финк-Ноттла, которого моя тетушка-таки доняла, и он занялся этими призами прошлым летом, и полностью оправдал свою фамилию, потому что поднял уровень выступлений на недосягаемую планку и этим оказал нам плохую услугу.

-- Нет, не беспокойся. В этом году призы будет вручать Обри Апджон.

-- Слава богу. Ну и как он, кстати? Ты ведь уже виделся с ним?

-- О да, мы уже виделись, и я пролил на него свой чай.

-- Ты просто молодец.

-- Он отрастил себе усы.

-- Это хорошо, немного уменьшит мой синдром школьника. Представляю, что он почувствует, когда увидит еще и меня. Два его самых приснопамятных ученика.

-- Его нет здесь.

-- Но ты же говорил, что он здесь.

-- Он был, он будет, но его нет. Он уехал в Лондон.

-- Ну а кто-нибудь тут есть кроме тебя?

-- Конечно. Филлис Милз.

-- Чудесная девушка.

-- А еще Миссис Хомер Крим из Нью-Йорк-сити, штат Нью-Йорк, со своим сыном Уилбертом. И в связи с этим хочу тебе сказать, какую просьбу имеет к тебе тетушка Далия.

И я все рассказал ему о ситуации "Уилберт тире Филлис", а также заметил, что если он даже и против, то все равно вето на билль моей тетушки может наложить только американский президент. Киппер очень любезно выслушал меня, а когда я закончил, сказал, что он с большим удовольствием все это сделает. И еще он сказал, что нет такого дела, которым он мог бы вполне выразить свое уважение к тетушке Далии .

"Положись на меня, Берти", -- сказал он. "Никак нельзя допустить, чтобы Филлис связала свою жизнь с этим сумасшедшим. Я готов на время отказать себе в личной жизни, лишь бы у него не было своей. Я готов стать его второй тенью, прятаться в самой густой крапиве, чтобы в нужный момент случайно оказаться рядом. А сейчас, покажи мне пожалуйста мою комнату, чтобы я мог принять ванну и привести себя в парадный вид для выхода к ужину. Скажи, Анатоль по-прежнему готовит свои timbales des ris de veau toulousaines?"

-- Да, и Sylphides a la creme d' ecrevisses

"О, ему нет равных, нет равных", -- сказал Киппер облизываясь, словно волк из русской народной сказки. -- "Француз! И этим все сказано..."