Примерно через неделю после отъезда Клода и Юстаса я неожиданно встретился с малышом Бинго в клубе "Старых либералов". Малыш полулежал в кресле, закатив глаза и открыв рот, а седобородый деятель, сидевший неподалёку, смотрел на него с такой откровенной неприязнью, что я пришёл к единственно возможному выводу: Бинго увёл у него из-под носа его любимое кресло. Так всегда бывает, когда посещаешь незнакомый клуб, - без злого умысла наступаешь то на одну, то на другую мозоль его постоянным обитателям.

- Привет, старый хрыч, - сказал я.

- Привет, старый пень, - сказал Бинго, и мы пошли пропустить по рюмочке перед ленчем.

Раз в год комитет нашего клуба "Трутень" решает, что помещение необходимо помыть, подкрасить, ну и всё такое, поэтому нас выкидывают за дверь и временно поселяют в каком-нибудь другом клубе. На этот раз мы свили гнездо в "Старых либералах", и лично для меня это было жутким испытанием. Я имею в виду, когда ты привык к весёлому, живому обществу, и тебе достаточно швырнуть в парня коркой хлеба, если ты хочешь привлечь его внимание, тебя несколько угнетает пребывание в клубе, где самому молодому члену недавно стукнуло восемьдесят семь и считается дурным тоном заговаривать с кем бы то ни было, если ты не участвовал с ним вместе как минимум в осаде Трои.

По правде говоря, встретив Бинго, я испытал некоторое облегчение. Мы стали переговариваться вполголоса.

- Это не клуб, - сказал я, - а конец света.

- Бред собачий, - согласился Бинго. - По-моему, вон тот старик у окна помер три дня назад, но я об этом никому не скажу.

- Ты уже был у них в ресторане?

- Нет, а что?

- Здесь обслуживают официантки, а не официанты.

- Боже всемогущий! Я такого не помню со времён мировой войны! - Бинго нахмурился и рассеянно поправил галстук. - Хорошенькие? - спросил он.

- Нет.

Лицо у него вытянулось, но он быстро справился со своими чувствами.

- Я слышал, здесь лучшая кухня в Лондоне.

- Говорят, да. Пойдём?

- Замётано. Мне кажется, - небрежно произнёс он, - в конце ленча, а может, в начале официантка обязательно спросит: "Вам вместе посчитать?" Так вот, ответь утвердительно. У меня в кармане ни гроша.

- Разве дядя тебя не простил?

- Нет, будь он проклят!

По правде говоря, я расстроился, услышав, что Бинго так и не помирился со своим дядей. Мне захотелось утешить бедолагу, заказав шикарный ленч, и когда девушка принесла меню, я принялся тщательно его изучать.

- Ну как, Бинго? - спросил я, сделав выбор. - Осилишь яйца ржанки, бульон, осетровый балык, холодную телятину, пирожки с крыжовником и взбитыми сливками и ломтик сыра на закуску?

Я, конечно, не ждал, что он завизжит от восторга, хоть и постарался выбрать блюда, которые, как я знал, особенно ему нравились, но по крайней мере мне казалось, он должен был как-то отреагировать на моё предложение. Подняв голову, я увидел, что Бинго не обращает на меня ни малейшего внимания. Он уставился на официантку взглядом собаки, которая только что вспомнила, где зарыта кость.

Она была высокой девушкой с добрыми карими глазами. Неплохая фигура. Ухоженные руки. Раньше я её здесь не видел и, должен признаться, она красила клуб своим присутствием.

- Ну так как, старина? - спросил я, желая как можно скорее взяться за нож с вилкой.

- А? - рассеянно спросил Бинго.

Я терпеливо перечислил выбранные мной блюда.

- Ах да, конечно, - сказал малыш. - Заказывай, что хочешь. Мне всё равно. - Когда девушка ушла, он посмотрел на меня выпученными глазами. - Ты говорил, тут нет хорошеньких официанток, - с упрёком произнёс он.

- Святые угодники и их тётушка! - вскричал я. - Надеюсь, ты не влюбился в очередной раз: в девушку, которую первый раз в жизни видишь?

- Иногда, - заявил малыш, - одного взгляда достаточно. Когда в толпе мы видим чей-то взгляд, и что-то шепчет нам:

К счастью, в этот момент нам подали яйца ржанки, и он заткнулся, накинувшись на них, словно голодал три дня.

* * *

- Дживз, - сказал я, вернувшись домой вечером. Приготовься.

- Сэр?

- Встряхнись и начинай шевелить мозгами. Я сильно подозреваю, скоро мистер Литтл обратится к нам за помощью и сочувствием.

- У мистера Литтла неприятности, сэр?

- Так тоже можно сказать. Он влюбился. Примерно в пятьдесят третий раз. Я хочу спросить тебя, Дживз, как мужчина мужчину, ты когда-нибудь видел такого придурка?

- У мистера Литтла горячее сердце, сэр.

- Горячее? Я думаю, ему впору носить рубашки из асбеста. Короче, приготовься, Дживз.

- Слушаюсь, сэр.

И точно, не прошло и десяти дней, как старый осёл ввалился ко мне в квартиру и на задних лапках стал клянчить, чтобы ему пришли на помощь.

- Берти, - сказал он, - если ты мне друг, то не бросишь меня в беде.

- Докладывай, урод, - милостиво произнёс я. - Мы тебя слушаем.

- Помнишь, несколько дней назад ты угостил меня ленчем в клубе "Старых либералов"? Нас обслуживала:

- Помню. Высокая стройная особа женского пола.

По его телу пробежала едва заметная дрожь.

- Не смей разговаривать о ней в таком тоне, проклятье! Она ангел!

- Ах да, конечно. Продолжай.

- Я её люблю.

- Замечательно! Так держать!

- Ради всего святого, не перебивай меня на каждом шагу. Дай закончить. Так вот, я её люблю и хочу, чтобы ты, Берти, старина, забежал на огонёк к моему дяде и очень дипломатично с ним поговорил. Необходимо, чтобы он снова начал выплачивать мне содержание, причём как можно скорее. Более того, сумма содержания должна быть увеличена.

- Но, послушай, - сказал я, отнюдь не приходя в восторг от его просьбы, почему бы тебе немного не подождать?

- Подождать? Чего?

- Ну, ты ведь знаешь, как обычно бывает, когда ты влюбляешься. У тебя вечно что-то срывается, ну, и всё такое. Не проще ли обратиться к твоему дяде, когда у тебя, так сказать, всё будет решено и подписано?

- У меня всё решено и подписано. Сегодня утром она согласилась стать моей женой.

- Боже всемогущий! Ты ведь и двух недель с ней не знаком!

- Да, но только в этой жизни. Она считает, мы встречались в предыдущем существовании, - пояснил малыш Бинго. - Она уверена, что я был тогда царём Вавилона, а она рабыней-христианкой. По правде говоря, сам я этого не помню, но мне кажется, в этом что-то есть.

- О, господи! - воскликнул я. - Неужели все официантки так рассуждают?

- Откуда мне знать, как рассуждают официантки?

- Пора бы знать. Помнится, ты подсунул меня своему дяде, чтобы я помог тебе жениться на девице Мэйбл из закусочной на Пикадилли.

Бинго вздрогнул. В глазах у него появился лихорадочный блеск. И прежде чем я сообразил, что случилось, он размахнулся и с такой силой ударил меня по коленке, что я чуть было не свалился со стула.

- Эй, поосторожнее! - воскликнул я.

- Прости. Увлёкся. - Он подождал, пока я помассирую ногу, затем продолжал. - Ты помнишь, как было дело, Берти? Я имею в виду мой гениальный план. Ты тогда представился дядюшке как Та Самая, которая пишет романы.

Если Бинго думал, что я мог забыть такое, он глубоко заблуждался. События того вечера глубоко врезались мне в память.

- Так и действуй, - заявил он. - Мой план остаётся в силе. Мы снова вытащим на свет божий Рози М. Бэнкс.

- Ну уж нет. Прости, конечно, старина, но об этом не может быть и речи. Больше я на такое не способен.

- Даже ради меня?

- Даже ради дюжины таких, как ты.

- Никогда не думал, - печально сказал Бинго, - что услышу эти слова из уст Берти Вустера.

- Теперь ты их услышал. Можешь записать на листок бумаги и повесить на стенку.

- Берти, мы вместе учились в школе.

- Это не моя вина.

- Мы дружим с тобой пятнадцать лет.

- Знаю. Вряд ли я забуду об этом до конца своих дней.

- Берти, старина, - сказал Бинго, придвигаясь ко мне вместе со стулом и начиная массировать моё плечо, - послушай! Будь благоразумен!

И, конечно, будь всё проклято, минут через десять я позволил придурку себя уговорить. Так всегда бывает. Меня может уговорить кто угодно. Мне кажется, если б я жил в монастыре траппистов, какой-нибудь монах-пройдоха первым делом уговорил бы меня с помощью жестов совершить какой-нибудь неблаговидный поступок.

- Ну ладно, что ты от меня хочешь? - спросил я, понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

- Для начала пошли старикану свою последнюю книгу с каким-нибудь лестным автографом. Он наверняка придёт в восторг. Затем нанеси ему визит и устрой мои дела.

- А какую книгу я написал последней?

- Она называется "Женщина, бросившая вызов", - сказал Бинго. - Продаётся на всех лотках. Выставлена в витринах книжных магазинов. Судя по обложке, тот, кто её сочинил, может этим гордиться. Само собой, дядюшка захочет обсудить с тобой содержание.

- Ах! - воскликнул я, заметно повеселев. Значит, всё отменяется Я понятия не имею, о чём там говорится.

- Естественно, тебе придётся её прочитать.

- Прочитать! Ну, знаешь:

- Берти, мы вместе учились в школе:

- Ох, ну ладно! Ладно! - сказал я.

- Ни на секунду не сомневался, что могу на тебя положиться. У тебя золотое сердце. Дживз, - обратился малыш Бинго к моему преданному слуге, который вошёл в гостиную, - у мистера Вустера золотое сердце.

- Слушаюсь, сэр, - сказал Дживз.

Я не особый любитель читать - если речь идёт не о детективах и спортивной хронике, - и "Женщина - будь она проклята! - бросившая вызов" доставила мне немало неприятных минут. С огромным трудом - о страданиях я даже не говорю, мне удалось её осилить, и можно сказать, вовремя, потому что не успел я прочитать последней фразы, где губы их слились в долгом поцелуе и слышны были лишь вздохи ветра в ветвях ракиты, как мальчик-посыльный принёс мне записку от старикана Биттлшэма, в которой он приглашал меня на ленч.

Я застал старикана растаявшим, другого слова мне не подобрать. Экземпляр книги лежал рядом с ним на столе, и он время от времени перелистывал страницы, одновременно уминая заливное.

- Мистер Вустер, - произнёс он, проглотив очередную порцию карпа, - я хочу вас поздравить. Я хочу вас поблагодарить. Вы превзошли себя. Я читал "Любовь это всё", я читал "Простую заводскую девчонк">, я наизусть помню "Сорванца Миртл". Но это: это нечто потрясающее. Самая лучшая и самая смелая ваша вещь. Когда её читаешь, сердце разрывается на части.

- Правда?

- Правда! Я читал её три раза, - кстати, хочу поблагодарить вас за экземпляр, который вы прислали мне, так любезно подписав, - и мне кажется, я с уверенностью могу сказать, что стал добрее, мягче, великодушнее, чем раньше. Мне хочется что-нибудь сделать для всего человечества.

- Нет, вы серьёзно?

- Да, да, можете не сомневаться.

- Для всего человечества?

- Для всего человечества.

- А для Бинго? - спросил я, понимая, что ставлю его в крайне затруднительное положение.

- Для моего племянника, Ричарда? - Он на мгновение задумался, но поступил как настоящий мужчина и не отказался от своих слов. - Да, даже для Ричарда. Ну: я имею в виду: возможно: да, даже для Ричарда.

- Вот и чудненько. Я как раз собирался поговорить с вами о Бинго. Он на мели, знаете ли.

- Попал в стеснительное положение?

- Сидит без гроша в кармане. Он не отказался бы от ежеквартального пособия, если бы вы, конечно, согласились его выплачивать.

Он рассеянно сжевал ножку холодной цесарки, одновременно пролистнув книгу, которая открылась на двести пятнадцатой странице. Я не помню, о чём шла речь на двести пятнадцатой странице, но, видимо, там говорилось нечто сногсшибательное, потому что старикан посмотрел на меня глазами, полными слёз, словно он переложил горчицы на ломтик ветчины, который только что отправил в рот.

- Хорошо, мистер Вустер, - сказал он. - Находясь под свежим впечатлением от вашего изумительного романа, я не могу ожесточить своё сердце. Ричард получит от меня содержание.

- Браво! - воскликнул я. - Вы совершили благородный поступок, и я уверен, вам самому теперь будет легче дышать. - Тут я подумал, что человек, весивший семнадцать стоунов и страдающий одышкой, может неверно истолковать мои слова, и торопливо добавил: - Бинго ужасно обрадуется. Он хочет жениться, знаете ли.

- Нет, не знаю. И не уверен, что отнесусь к этому одобрительно. Кто она?

- Видите ли, по правде говоря, эта девушка - официантка.

Он подскочил на месте.

- Да не может быть, мистер Вустер! Это удивительно! Я счастлив! Не ожидал от моего мальчика такого постоянства! Прекрасная черта характера, - должен отдать ему справедливость. Я великолепно помню, мистер Вустер, что Ричард собирался жениться на этой официантке, когда я имел удовольствие познакомиться с вами восемнадцать месяцев назад.

Мне пришлось его разочаровать.

- Не на "этой", но на официантке. На другой официантке. Но тем не менее на официантке, знаете ли.

Старикан, который с такой любовью и гордостью говорил о племяннике, явно помрачнел.

- Гм-м-м, - с сомнением в голосе произнёс он. - Я надеялся, Ричард проявит постоянство, столь несвойственное современным молодым людям. Я: мне надо подумать.

На этом наш разговор закончился, и, вернувшись домой, я рассказал Бинго, как обстояли дела.

- С содержанием - полный порядок. Что же касается дядюшкиного благословения, придётся подождать.

- Разве ему не хочется услышать звон свадебных колоколов?

- Он обдумывает ситуацию. Если б я был букмекером, то расценил бы твои шансы как сто к восьми.

- Ты просто не подобрал к нему ключика. Я так и знал, что ты всё испортишь. - Если учесть, на какие жертвы я ради него пошёл, это заявление было для меня хуже укуса змеи. - Ужасно, - произнёс малыш Бинго. - Просто ужасно. Я не могу тебе всего объяснить, но: ужаснее не придумаешь.

Он рассеянно взял из коробки дюжину моих сигар и был таков.

Я не видел его три дня. На четвёртый день он ворвался ко мне с цветком в петлице и таким выражением лица, словно его только что стукнули пыльным мешком по голове.

- Привет, Берти.

- Привет, олух царя небесного. Где тебя носило?

- О, нигде. То здесь, то там, знаешь ли. Дивная стоит погода, Берти.

- Неплохая.

- Процентные ставки по вкладам опять понизились.

- Да ну?

- Беспорядки в Нижней Силезии, не слышал? Прах побери!

Он начал ходить взад и вперёд по комнате, изредка бормоча себе что-то под нос. Казалось, бедолага совсем свихнулся.

- Да, кстати, Берти! - сказал он, уронив с каминной полки фарфоровую вазу, разлетевшуюся вдребезги. - Я вспомнил, зачем к тебе пришёл. Видишь ли, я женился.