Золотая тишь безупречного летнего утра окутывала замок Бландингс и ближние его окрестности. С безоблачно голубого неба солнце изливало животворные лучи на все те розы, гвоздики, флоксы, анютины глазки, штокрозы, аквилегии, шпорники, камнеломки и синие-синие колокольчики, которым сады были обязаны своей неподражаемой красотой. В тени резвились молодые люди в спортивных костюмах и молодые же девицы в белых юбках и блузках. С теннисных кортов за живой изгородью доносились веселые возгласы, а птицы, пчелы и бабочки летали и порхали по своим делам с неуемной энергией и бодростью. Короче говоря, сторонний наблюдатель, приверженный к банальностям, сказал бы, что повсюду царило счастье.

Однако счастье даже в самые чудные утра редко бывает всеобщим. Гуляющие молодые люди и молодые же девицы были счастливы; теннисисты были счастливы; птицы, пчелы и бабочки были счастливы, Ева, в приятной задумчивости вышедшая на террасу, была счастлива. Фредди Трипвуд, расположившийся в курительной, был счастлив, смакуя полученную от Псмита в глухой час ночи информацию, что тысяча фунтов ему обеспечена. Мистер Кибл, дописывая письмо к Филлис с сообщением, что она может завершить переговоры о покупке линкольнширской фермы, был счастлив. Даже старший садовник Ангус Макаллистер был настолько счастлив, насколько способен быть счастлив шотландец. Но лорд Эмсуорт, обвисающий в окне библиотеки, испытывал только нервное раздражение, гармонирующее более с зимними метелями, чем с единственным солнечным июльским днем, который выпал на долю Англии за последнее десятилетие.

Мы уже видели его сиятельство в сходной позе и примерно в таком же настроении. Но тогда причиной его меланхолии была потеря пенсне. В это утро пенсне крепко оседлало его переносицу, и он видел все ясно и четко. Мрачен же он был потому, что десятью минутами ранее его сестра Констанция внезапно загнала его в библиотеку и осыпала язвящими упреками по поводу увольнения Руперта Бакстера, самого компетентного в мире секретаря. И к окну граф отвернулся, только чтобы укрыться от ее гипнотизирующего взгляда. А то, что он узрел в этом окне, погрузило его в еще более черную пучину отчаяния. Солнце, птицы, бабочки и цветы призывали его выйти в сад и насладиться жизнью сполна, но у него не хватало духа вырваться на свободу.

— По-моему, ты сошел с ума, — сказала сурово леди Констанция, возобновляя свою речь с того зачина, к которому прибегала уже несколько раз.

— С ума сошел Бакстер, — парировал граф, также повторяясь.

— Нет, ты невозможен!

— Он бросал в меня цветочные горшки.

— Ах, пожалуйста, перестань говорить об этих цветочных горшках! Мистер Бакстер мне все объяснил, и даже ты мог бы понять, что его поведение было вполне извинительным.

— Он мне не нравится! — вскричал лорд Эмсуорт, вновь отступая на последний рубеж — в тот окоп, из которого леди Констанции никак не удавалось его выбить.

Наступило молчание, как и за несколько минут до этого, когда дискуссия достигла той же стадии.

— Ты будешь без него как без рук, — сказала леди Констанция.

— Ничего подобного, — сказал его сиятельство.

— Нет, будешь и прекрасно это знаешь. Где еще ты найдешь секретаря, способного все предусматривать и ничего не упускать, как мистер Бакстер? Ты же знаешь, что ты — абсолютный ребенок, и, если у тебя не будет кого-то, кому ты можешь спокойно доверить свои дела, не представляю, чем это кончится!

Лорд Эмсуорт промолчал. И только тоскливо посмотрел в окно.

— Полнейшим хаосом! — простонала леди Констанция. Его сиятельство остался нем, но теперь в его белесых глазах мелькнуло нечто близкое к радости: в эту секунду из-за угла замка со стороны конюшен выехал автомобиль и, урча, остановился перед дверями. В автомобиле покоились кофр и саквояж. И почти тут же в библиотеку вошел Бакстер, одетый и обутый для дальней дороги.

— Я пришел попрощаться, леди Констанция, — сказал Бакстер холодным и категоричным тоном, сверкнув сквозь очки на своего бывшего патрона взглядом, полным сурового упрека. — Автомобиль, который должен отвезти меня на станцию, ждет у дверей.

— Ах, мистер Бакстер! — Леди Констанция, эта сильная женщина, даже затрепетала от расстройства чувств. — Ах, мистер Бакстер!

— До свидания. — Он сжал ее руку в кратком прощальном приветствии и вновь на миг вперил очки в обвисающую фигуру у окна. — До свидания, лорд Эмсуорт.

— А? Что? А! Ах да. До свидания, мой доро… Я хочу сказать: до свидания. Я… э… желаю вам доброго пути.

— Благодарю вас, — сказал Бакстер.

— Но, мистер Бакстер! — воззвала леди Констанция.

— Лорд Эмсуорт, — сказал экс-секретарь ледяным тоном, — я более у вас не служу…

— Но, мистер Бакстер, — простонала леди Констанция, — конечно же… даже сейчас… просто недоразумение… спокойно обсудить…

Лорд Эмсуорт подпрыгнул, как ужаленный.

— Что-о! — произнес он примерно с той же силой, какую ушедший в небытие мистер Кутс имел обыкновение влагать к свои «хей!».

— Боюсь, уже поздно, — к бесконечному его облегчению ответил Бакстер. — Я дал слово, и ничего изменить нельзя. С тех самых пор, как я поступил к лорду Эмсуорту, мой прежний наниматель — американский миллионер по фамилии Дживонс — засыпал меня лестными предложениями вернуться к нему. До сих пор неуместная лояльность препятствовала мне принять эти предложения, но нынче утром я телеграфировал мистеру Дживонсу, что свободен и выезжаю к нему немедленно. Взять назад это обещание я не могу. Слишком поздно.

— О да, о да, ну, конечно, ни в коем случае, даже не думайте об этом, мой дорогой! Нет, нет, нет, ни за что! — сказал лорд Эмсуорт с бесхитростным восторгом, который и леди Констанция и мистер Бакстер сочли почти непристойным.

Бакстер только надменно выпрямился, но леди Констанцию и слова и радостный тон, которым они были произнесены, поразили столь неприятно, что она уже не могла долее терпеть мерзкое общество своего брата. Еще раз пожав руку Бакстеру и испепеляюще взглянув на червя у окна, она покинула библиотеку.

После ее ухода несколько секунд царило молчание, — молчание, которое показалось лорду Эмсуорту неприятно тягостным. Он вновь отвернулся к окну и одним тоскливым взглядом впитал розы, гвоздики, флоксы, анютины глазки, штокрозы, аквилегии, шпорники, камнеломки и синие-синие колокольчики. Тут его внезапно осенило, что леди Констанция ушла и больше нет никаких причин, почему он должен томиться в этой душной библиотеке в самое дивное утро, когда-либо ниспосланное, чтобы радовать сердца человеческие. Он блаженно затрепетал от лысой макушки до подметок просторных ботинок и, радостно отскочив от окна, зашагал к двери.

— Лорд Эмсуорт!

Граф остановился. Его однонаправленный рассудок был способен единовременно вмещать лишь одну мысль — да и то не всегда, и он практически забыл, что Бакстер еще тут. Он теперь обратил на своего былого секретаря брюзгливый взгляд.

— А? Что? Я что-нибудь могу?…

— Мне хотелось бы поговорить с вами.

— У меня чрезвычайно важное совещание с Макаллистером…

— Я вас долго не задержу. Лорд Эмсуорт, я больше у вас не служу, но считаю своим долгом перед отъездом…

— Нет, нет, дорогой мой! Я все понимаю. Абсолютно, абсолютно! Констанция самым подробным образом… Я знаю, что вы хотели бы сказать. Эти цветочные горшки… Прошу вас, не извиняйтесь. Ни малейшей нужды в этом нет. Да, в тот момент, признаюсь, я несколько недоумевал, но, без сомнения, причины у вас были самые веские. Так забудем же о том, что произошло.

Бакстер ввинтил нетерпеливый каблук в ковер.

— У меня не было намерения возвращаться к делу, которое вы упомянули, — сказал он. — Я только хотел…

— Да, да, разумеется… — В окно залетел случайный ветерок, напоенный благоуханием лета, и лорд Эмсуорт, потянув носом, торопливо направился к двери. — Разумеется, разумеется, разумеется. Как-нибудь в другой раз, э? Да, да, так будет превосходно. Превосходно, превосходно, превос…

Компетентный Бакстер испустил что-то вроде фырканья, помноженного на вопль. Звук этот настолько ни на что не походил, что лорд Эмсуорт остановился, уже сомкнув пальцы на дверной ручке, и ошеломленно посмотрел на экс-секретаря.

— Хорошо! — резко сказал Бакстер. — Не смею вас задерживать. Если вас не интересует тот факт, что в Бландингсе укрывается преступник…

Когда лорд Эмсуорт устремлялся на поиски Макаллистера, остановить его было нелегко, но эти слова совершили не-возможное. Он отпустил дверную ручку и сделал два-три шага к центру библиотеки.

— Укрывается преступник?

— Да. — Бакстер взглянул на свои часы. — Я должен идти, иначе я опоздаю на поезд, — сказал он отрывисто. — Я просто хотел сказать вам, что субъект, именующий себя Ролстоном Мактоддом, вовсе не Ролстон Мактодд.

— Не Ролстон Мактодд? — ошарашенно повторил граф и внезапно уловил неувязку в этом утверждении. — Но он же сам сказал, что он — он, — тонко подметил его сиятельство. — Я очень хорошо помню. Он сам сказал, что он — Рол-сгон Мактодд.

— Он самозванец. И, полагаю, если вы примете надлежащие меры, то убедитесь, что колье леди Констанции похитил он и его сообщники.

— Но, дорогой мой…

Бакстер четким шагом направился к двери.

— Вам вовсе не обязательно полагаться на мое слово, — сказал он. — Доказательств искать не нужно. Попросите так называемого Мактодда расписаться, а затем сравните его подпись с подписью подлинного Мактодда в письме, которое он прислал, приняв приглашение леди Констанции. Письмо это вы найдете в соответствующей подшивке вон в том бюро.

Лорд Эмсуорт поправил пенсне и уставился на бюро, точно ждал, что оно вот-вот покажет какой-нибудь фокус.

— Я предоставляю вам предпринять шаги, какие вы сочтете нужными, — сказал Бакстер. — Теперь, когда я больше у вас не служу, меня это не касается. Но я подумал, вы будете рады узнать об этом.

— Но я же рад! — воскликнул граф, все еще ошарашенно щурясь. — Очень! О, да, да, да! О, да, да…

— До свидания.

— Но, Бакстер…

Лорд Эмсуорт вырысил за дверь, однако Бакстер удачно взял старт и находился уже почти на нижней ступеньке.

— Но, дорогой мой… — жалобно проблеял граф через перила.

Внизу в открытую дверь ворвался звук тронувшегося с места автомобиля, а в мире нет другого столь финального звука. Парадная дверь замка закрылась с негромким, но выразительным стуком — так закрываются двери под рукой не получившего на чай дворецкого. Лорд Эмсуорт вернулся в библиотеку искать выхода без посторонней помощи.

Он был чрезвычайно расстроен. Оставляя в стороне тот факт, что преступники и самозванцы претили ему как класс, он был потрясен, узнав, что преступник и самозванец, в данную минуту рыщущий по Бландингсу, был тем, к кому он, несмотря на краткость их знакомства, проникся самым теплым чувством. Псмит ему нравился. Псмит поддерживал в нем душевное спокойствие. Если бы ему пришлось выбирать из своего ближайшего окружения кого-нибудь в преступники и самозванцы, на Псмита его выбор пал бы в самую последнюю очередь.

Он подошел к окну и выглянул наружу. Там было все — и солнце, и птицы, и штокрозы, и гвоздики, и синие-синие колокольчики. Все на своих законных местах и при полном параде, но теперь даже они не могли поднять в нем дух. Он уныло размышлял над тем, что ему следует сделать. Что, ну, что делают с преступниками и самозванцами? Наверное, вызывают полицию, чтобы их арестовали… Но мысль об аресте Псмита его отпугивала. Было в ней что-то дьявольски негостеприимное.

Он все еще предавался мрачным раздумиям, когда у него за спиной раздался голос:

— Доброе утро! Я ищу мисс Халлидей. Вы случайно ее не видели? А, вон она на террасе!

Лорд Эмсуорт осознал, что рядом с ним у окна стоит Псмит и приветливо машет рукой Еве. Она помахала ему в ответ.

— Я не исключал, — продолжал Псмит, — что мисс Халлидей могла затвориться в своей комнатке вон там! — Он указал на поддельную секцию книжного шкафа, через которую пошел в библиотеку. — Но рад убедиться, что столь прелестное утро нокаутировало ее трудолюбие. Могу от души одобрить и сказать только: «Так держать!»

Лорд Эмсуорт нервно прищурился на него сквозь пенсне. Его смущение и омерзение перед предстоящей ему задачей еще усугубились, пока он тщетно выискивал в своем собеседнике симптомы злодейской натуры, которые все порядочные преступники и самозванцы обязаны являть проницательному взору.

— Я удивлен, найдя вас в четырех стенах, — сказал Псмит, — в столь великолепное утро. Казалось бы, вы сейчас должны бы среди пышной растительности нюхать штокрозу или еще что-либо.

Лорд Эмсуорт собрался с силами.

— Э… мой дорогой… то есть… э… — Он умолк. Псмит смотрел на него сквозь монокль с нежной любовью, и становилось все трудней вознегодовать и разоблачить его.

— Вы говорите?… — подсказал Псмит. Лорд Эмсуорт испустил странное жужжание.

— Я только что расстался с Бакстером, — наконец произнес он, решив подобраться к теме кружным путем.

— Неужели? — вежливо сказал Псмит.

— Да. Бакстер уехал.

— Навеки?

— Э-э… да.

— Чудесно! — сказал Псмит. — Чудесно и чудесно! Лорд Эмсуорт снял пенсне, повертел его на шнурке и вновь водворил на нос.

— Он… э… Он… э… дело в том, что он сказал… Перед тем, как уехать, Бакстер сказал нечто поразительное… Обвинил… Ну, короче говоря, он сказал о вас нечто поразительное.

Псмит торжественно наклонил голову.

— Я ожидал чего-то подобного, — ответил он. — Товарищ Бакстер, без сомнения, сказал, что на самом деле я не Рол-стон Мактодд.

Рот его сиятельства недоуменно полуоткрылся.

— Э… вот именно.

— Я как раз собирался сообщить вам об этом, — задушевно сказал Псмит. — Это правда, я не Ролстон Мактодд.

— Вы… вы сознаетесь в этом?

— Я этим горжусь!

Лорд Эмсуорт выпрямился. Он попытался принять вид бескомпромиссного осуждения, который с такой легкостью принимал в разговорах со своим сыном Фредериком. Но его глаза встретились с глазами Псмита, и он снова обвис. Надменность и непреклонность не выдерживали дружеского взгляда Псмита.

— Так с какой стати вы живете тут под его именем? — спросил граф, по-государственному ткнув пальцем в самый корень проблемы. — Я хочу сказать, — продолжал он, поясняя свои слова, — если вы не Мактодд, почему вы приехали сюда, утверждая, что вы — Мактодд?

Псмит медленно кивнул.

— Отлично сформулировано. Я ждал, что вы зададите такой вопрос. В первую очередь… я не ищу благодарности, но в первую очередь я сделал это, чтобы вы не попали в неловкое положение.

— Чтобы я не попал в неловкое положение?

— Вот именно. Когда я вошел в курительную нашего общего клуба, где вы в тот день угощали вторым завтраком товарища Мактодда, он как раз вознамерился исчезнуть из вашей жизни навсегда. По-видимому, он слегка оскорбился, потому что вы отправились через улицу потолковать с флористом, а его предоставили самому себе. И вот, обменявшись со мной двумя-тремя дружескими словами, он смылся, и вы остались минус один современный поэт. Когда вы вернулись, я заполнил брешь, дабы избавить вас от необходимости возвратиться в замок без хоть какого-нибудь, пусть завалящего, Мактодда. Естественно, я более чем кто-либо сознавал, что являюсь всего лишь скромной заменой, своего рода синтетическим Мактоддом, но мне казалось, что я все же лучше, чем ничего, и я поехал с вами.

Его сиятельство переварил это объяснение в полном молчании. И обнаружил великолепнейший аргумент.

— Вы член клуба «Старейших консерваторов»?

— Всенепременно.

— Ну так, черт побери, — воскликнул граф, принося этому оплоту респектабельности самую большую дань уважения, какую тот когда-либо получал, — если вы член «Старейших консерваторов», вы не можете быть преступником! Бакстер — осел.

— Совершенно верно.

— Бакстер напридумывал, что вы украли колье моей сестры.

— Могу вас заверить, что колье леди Констанции не у меня.

— Конечно! Ну конечно, мой дорогой. Я ведь только говорю вам, что тут плел этот идиот Бакстер. Слава Богу, я от него избавился! — Но тут облачко омрачило его просиявшее было лицо. — Хотя, черт возьми, в одном Конни была права… — Он погрузился в довольно мрачное молчание.

— И?… — подсказал Псмит.

— Э? — ответил его сиятельство.

— Вы сказали, что в одном леди Констанция была права…

— А, да! Она говорила, что мне трудно будет найти секретаря такого же компетентного, как Бакстер.

Псмит позволил себе ободряюще потрепать по плечу своего гостеприимного хозяина.

— Вы коснулись предмета, — сказал он, — о котором я собирался поговорить с вами, когда у вас выбралась бы свободная минута. Если вы склонны принять мои услуги, они в вашем распоряжении.

— Э?

— Дело в том, — сказал Псмит, — что в ближайшее время я надеюсь жениться, и мне более или менее необходимо заполнить собой какое-нибудь место, которое обеспечивало бы умеренное благосостояние. Так почему бы мне не стать вашим секретарем?

— Вы хотите стать моим секретарем?

— Вы совершенно точно докопались до смысла моих слов.

— Но у меня никогда не было женатых секретарей!

— Мне кажется, вы убедитесь, что солидный семейный человек имеет много преимуществ по сравнению с необузданными холостяками, швыряющими цветочные горшки. На случай, если это поможет вам принять решение, добавлю, что моя нареченная — мисс Халлидей, быть может, самый лучший каталогизатор библиотек в Соединенном Королевстве.

— Э? Мисс Халлидей? Вон та девушка на террасе?

— Никто иная, — ответил Псмит, нежно помахав Еве, проходившей под окном. — Можно даже сказать, она самая.

— Но она мне нравится, — сказал лорд Эмсуорт, словно выдвигая непреодолимое препятствие.

— Превосходно.

— Очень милая девушка.

— Совершенно с вами согласен.

— А вы правда думаете, что сумеете присматривать тут за всем, как Бакстер?

— Я в этом убежден.

— В таком случае, дорогой мой… ну, право, должен сказать… должен сказать… То есть, а что вам мешает?

— Вот именно, — поддержал Псмит. — Вы исчерпывающе выразили то, что я пытался сформулировать.

— Но у вас есть секретарский опыт?

— Должен признаться, что его у меня нет. Видите ли, до недавнего времени я более или менее принадлежал к праздным богачам. Я не пахал, и я не прял — если не считать одного случая, когда после веселого ужина в Кембридже попытался прясть ушами на пари. Пожалуй, настала минута открыть вам, что моя фамилия — Псмит («Пе» немое) и что еще недавно я жил, окруженный роскошью, в окрестности Мач-Мидлфорда в этом графстве. Фамилия моя, вероятно, вам неизвестна, но не исключено, что вы слышали о поместье, которое много лет было штаб-квартирой Псмитов, — о Корфби-Холле.

Лорд Эмсуорт сдернул пенсне с носа.

— Корфби-Холл! Так вы сын Смита, бывшего владельца Корфби-Холла? Боже мой, я хорошо знал вашего отца!

— Неужели?

— Да. То есть я не был с ним знаком. — Да?

— Но я получил первый приз за розы на выставке цветов в Шрусбери в тот самый год, когда он получил первый приз за тюльпаны.

— Это нас как-то очень тесно сближает, — заметил Псмит.

— Ну, так, дорогой мой мальчик, — торжествующе вскричал лорд Эмсуорт, — если вы правда ищете какой-нибудь пост и согласны стать моим секретарем, то мне ничего другого не надо! Ничего, ничего, ничего! Ведь…

— Чрезвычайно вам обязан, — сказал Псмит. — И я постараюсь не обмануть ваши ожидания. Если уж какой-то Бакстер справлялся с обязанностями секретаря, то они тем более по силам шропширскому Псмиту. Думаю, что так. Думаю, что так… А теперь, с вашего разрешения, я отправлюсь на террасу и сообщу радостную новость моей женушке, если мне дозволено будет так ее назвать.

Псмит спустился по широкой лестнице, превысив рекорд скорости, недавно установленный уезжавшим Бакстером, ибо с полным основанием считал, что каждый миг этого чудесного дня, проведенный не в обществе Евы, есть миг, прожитый зря. Весело что-то мурлыча, он поспешил пересечь вестибюль, но вынужден был остановиться у двери курительной, которая открылась и извергла высокородного Фредди Трипвуда.

— Послушайте! — сказал Фредди. — Вас-то мне и надо.

Как раз собрался пойти вас искать.

Тон Фредди был сама сердечность. То, что произошло между ними накануне вечером в коттедже в западном лесу, было прощено и забыто.

— Так говорите же, товарищ Трипвуд! — сказал Псмит. — И, если мне дозволено внести предложение, не тяните кота ха хвост. Ибо меня влекут места иные. Мне предстоит дерзать, как дерзают истинные мужчины.

— Подите-ка сюда! — Фредди увлек его в дальний угол вестибюля и понизил голос до шепота: — Знаете, все в порядке!

— Превосходно! — сказал Псмит. — Великолепно! Чудесная новость. А что в порядке?

— Я как раз от дяди Джо. Он отстегнет деньги, которые обещал мне.

— Поздравляю вас.

— Значит, я стану партнером букмекера и разбогатею. И вот что: помните, что я говорил вам про мисс Халлидей?

— А именно?

— Ну, что я ее люблю и все такое.

— Ах да!

— Между нами говоря, — увлеченно продолжал Фредди, — беда была в том, что она считала, что у меня нет денег, чтобы жениться. То есть прямо так она не говорила, но вы же знаете, как обстоит дело с женщинами — читаешь между строк, если вы понимаете, о чем я. Так что все будет в лучшем виде. Я просто подойду к ней и скажу: «Ну, как?» И… ну, и так далее, вы понимаете? Псмит внимательно взвесил его слова.

— Я понимаю ход ваших рассуждений, товарищ Трипвуд, — сказал он, — и нахожу в нем лишь одну неточность.

— Неточность? Какую неточность?

— Дело в том, что мисс Халлидей выходит за меня.

У высокородного Фредди отвисла челюсть. Его выпуклые глаза приобрели дополнительное сходство с глазами креветки.

— Как!

Псмит сочувственно потрепал его по плечу:

— Будьте мужчиной, товарищ Трипвуд, и стисните зубы. Подобное случается даже с лучшими из нас. Придет день, и вы будете рады тому, что произошло. Очищенный огненной гибелью могучей любви, вы уйдете в закат более благородным, более широким человеком… Но сейчас я с сожалением вынужден вас покинуть. У меня важное деловое свидание. -Он снова потрепал ближнее к нему плечо. — Если вы захотите нести шлейф невесты на нашей свадьбе, товарищ Трипвуд, могу со всей искренностью сказать, что в этой роли я предпочту вас кому угодно.

И с величавым прощальным жестом Псмит вышел на террасу.