Степан аккуратно правил по узкой московской улице, вдоль которой выстроились целые галереи лавок и торговых рядов. Китай-город все гудел и кипел, хотя уже приближались сумерки. На базаре еще полно было всяких товаров — лен и пенька, иконы, шелк, жемчуг, янтарь и меха. Каждым товаром торговали в особом ряду.

Отряд майора Некрасова следовал за экипажем боярышни, и весь этот кортеж направлялся в самое сердце Москвы. Шумливый базар почти не обращал внимания на оборванных солдат. Купцы громко нахваливали свои товары, а скоморохи тешили публику смешными прибаутками, пронзительной гудочной музыкой и кукольными представлениями. По улице тащилась вереница узников в кандалах. Они то и дело крестились и кланялись, прося у горожан хлеба или иной снеди. Слепые калеки и нищие попрошайки прилежно трясли кружками. Их мольбы о милостыне сливались с глухим ревом и ворчанием медведей, выделывавших хитрые трюки по приказу своих хозяев.

Богатые бояре в пышных шубах и высоких шапках не чурались толкаться на торжище вместе с беднотой или зажиточными крестьянами. На базаре не мудрено было увидеть представителей всех сословий, но отличались они разве что размерами кошельков.

Большая дорожная карета с трудом продвигалась по деревянной мостовой, хотя Степан и кричал то и дело «Пади! Пади!», чтобы толпа расступилась и дала дорогу, или «Берегись!» — когда кто-нибудь слишком смело пробегал перед копытами коней. Маленькие легкие открытые дрожки, влекомые одной-единственной лошадкой, обошли тяжелый экипаж и помчались впереди. Всякий раз, когда навстречу попадался другой экипаж, Степану приходилось править ближе к обочине.

Зинаида уже не в первый раз приезжала в Москву, и всякий раз при встрече с этим городом ее охватывало особенное торжественное волнение. Сегодня она могла бы радоваться не меньше прежнего, но мешали мысли о том, что ей осталось всего несколько минут свободы, которой она наслаждалась при жизни своего отца. Почти весь этот день ее не оставляли воспоминания о недавней встрече с полковником Райкрофтом, переполненной весьма пикантными деталями. Несмотря на его избитое лицо, Зинаида находила в этом человеке какое-то странное обаяние. По крайней мере, этого хватало, чтобы вгонять ее в краску, как только ей вспоминалась его атлетическая фигура… А ведь она прижималась к нему совершенно нагая! Теперь Зинаида смаковала те потрясающие детали, на которые тогда, в минуты паники, не обратила внимания. Это было похоже на запомнившийся вещий сон, располагающий к сладострастным раздумьям. Она постоянно возвращалась мыслями к тем мгновениям, когда грудь ее крепко прижималась к твердой мужской груди, а бедра почти обхватили восставшее естество, которое он и не пытался прикрыть от девичьих глаз. Это настолько возбуждало, что нервы Зинаиды все время были на пределе: она опасалась как-нибудь нечаянно выдать эти распутные мысли своим попутчикам. Теперь, когда щеки ее заливались слишком ярким румянцем, Зинаида готова была радоваться удушливому зною, на который могла бы при необходимости сослаться. К счастью, Эли все время прикрывала больную голову прохладной мокрой тряпицей, а Иван думал только о себе.

В настоящий момент священник старательно подставлял лицо розоватому вечернему свету, видимо, думая, что лучи заходящего солнца озаряют его голову чем-то вроде заслуженного нимба, а возможно, просто надеялся осчастливить толпу на базаре своим величественным видом. Но если его стремления были действительно таковы, то он жестоко ошибался: ведь именно теперь безобразные оспины, уродовавшие его худые щеки, стали видны наиболее явственно. Хотя сегодня на нем была весьма скромная ряса, которую отдал ему деревенский священник, Иван пребывал в куда лучшем настроении, чем сутки назад. Он снова преисполнился сознанием собственной значимости, полагая, очевидно, что это именно он совершил столь славный подвиг, доставив Зинаиду к ее попечителям.

Наконец экипаж выехал из узкой улицы на открытое пространство Красной площади. Площадь действительно была красива или красна, как говорят в народе. Высокая кремлевская стена, точно многозубчатая корона, поднималась над посадом, отделяя от него величественнейшие постройки: несколько многоглавых соборов, колокольню Ивана Великого, Грановитую палату и стоящий неподалеку Теремной дворец, где должна была поселиться будущая царица. Под лучами вечернего солнца белоснежные фасады и золотые купола сверкали, словно несметные сокровища какого-нибудь султана. Вокруг всего этого великолепия плотно жались друг к другу и иные богатые сооружения: дворы и сады знатных бояр. И все они, вместе с соборами, царскими теремами и палатами, были под защитой высоких красных зубчатых стен.

Неподалеку от Фроловской башни — главного входа в эту могучую крепость — сверкал настоящий бриллиант архитектуры. Экзотическая громада Покровского собора, или храма Василия Блаженного, как его часто стали называть в последнее время, ошеломляла своими многочисленными башенками и пристройками, неповторимыми узорами на куполах и многоцветием красок, сверкающих на солнце, точно переливчатые чешуйки на теле рыбы.

Степан хлестнул лошадей. Экипаж пересек площадь перед храмом и миновал Лобное место, откуда патриархи благословляли народ, а царские глашатаи зачитывали указы и приговоры. По тем приговорам на эшафоте, сооружаемом ради таких случаев поблизости, бывало, рубили головы ворам и разбойникам или подвергали их пыткам.

Вскоре Степан снова свернул в сторону от Кремля, в улицу, где стояли большие деревянные дома знати. Завидев терема боярыни Натальи Андреевны, Зинаида заволновалась. Некогда эта женщина была ближайшей подругой ее матери, а теперь стала единственным человеком, которому Зинаида искренне доверяла и у кого надеялась найти утешение в том случае, если дела с княгиней Анной пойдут совсем худо.

Наконец четверка лошадей свернула с главной улицы, и Степан натянул поводья возле красивой усадьбы. Минута, которой Зинаида ждала с таким страхом, настала. Она сделала глубокий вдох, готовясь к предстоящей встрече.

Майор Некрасов спешился и, быстро отряхнув пыль с кафтана, подошел к экипажу, чтобы открыть дверцу и помочь боярышне спуститься на землю. Протягивая руку, он едва заметно улыбнулся.

Зинаида тяжко вздохнула, зная, что сегодня переходит под опеку людей, почти совсем ей незнакомых.

Когда она шла к дому в сопровождении майора, мерцающий свет свечей привлек ее взгляд к распахнутым стеклянным дверям балкона, высившегося над парадным крыльцом. На балконе, в обрамлении шелковистых портьер, стояла стройная женщина. Зинаида с робкой улыбкой подняла руку в приветственном жесте, но не удостоилась в ответ ни улыбки, ни даже кивка. Ее новая благодетельница молча удалилась внутрь дома, и двери совсем негостеприимно захлопнулись за ней.

Радушное приветствие могло бы хоть немного утешить и приободрить Зинаиду, но этот холодный прием лишь усилил ужас и уныние, давно поселившиеся в ее душе. Ей вообще не хотелось приезжать сюда, бросать свой дом и все то, о чем так заботился и что любил ее отец. Ей стоило немалых усилий заставить себя не вернуться немедленно в экипаж. Если бы она не боялась, что ее самовольное возвращение домой взбесит царя, то с радостью снова подвергла бы себя всем неприятностям и тяготам дальнего путешествия.

Чувствуя, что все складывается не совсем гладко, Николай обеспокоился:

— С вами тут все будет в порядке, боярышня? — Он, конечно, и сам не знал, что станет делать, если Зинаиде действительно грозят какие-то неприятности, но чувствовал необходимость предложить ей свою помощь. — Если понадобится…

Зинаида положила ладонь на рукав майора, пытаясь успокоить его, а заодно и себя:

— Мы с княгиней Анной виделись всего три раза, да и то совершенно случайно и мимолетом, майор. Я уверена, что она не меньше моего взволнована предстоящей встречей.

Офицера ее слова не очень-то убедили, но он решил, что лучше уж не расстраивать девушку лишними разговорами на эту тему. На всякий случай, однако, он повторил свое предложение, хотя и сделал это весьма осторожно, стараясь не выдать ненароком всей глубины своих чувств:

— Я счел бы за честь служить вам в любом качестве, сударыня. Скоро меня повысят, и я буду охранять дворец. Если я понадоблюсь вам, просто отправьте за мной вашу служанку, — добавил он, — и я приду, моя госпожа, или пошлю к вам с извинениями не меньше чем самого государя.

Зинаиде понравились его галантные, хотя и немного запальчивые речи.

— Я искренне тронута, майор Некрасов.

— Для меня было большой честью сопровождать вас, — заверил он.

Зинаида вдруг ощутила, как к ней снова возвращаются былые уверенность и храбрость, и, не желая растерять их накануне встречи с княгиней Анной, сказала майору бодрым голосом:

— Меня зовут Зинаида. Мне кажется, раз мы друзья, вы можете звать меня по имени.

— Госпожа Зинаида, — благоговейно выдохнул майор, ласково пожав тонкие пальцы, лежавшие на его руке. — С вашего позволения, меня зовут Николаем.

— Хорошо, Николай, — повторив его имя, Зинаида позволила ему проводить себя к массивной входной двери.

Некрасов громко постучал костяшками пальцев по дверным доскам. Вскоре дверь распахнулась, и на пороге показался дворецкий в простом белом кафтане. Николай поглядел на него с видом человека, привыкшего распоряжаться:

— Передай княгине, что боярышня Зенькова здесь и просит ее принять.

Человек с любопытством глянул на перевязанную руку майора, а потом отступил, пропуская гостей внутрь:

— Княгиня ждет вас, боярышня.

Он проводил Зинаиду в сени и вежливо попросил немного подождать. Убедившись в том, что встретили ее честь честью, Николай поспешил к экипажу, чтобы распорядиться разгрузкой. Но, проходя мимо Ивана, ощутил на себе его высокомерный и негодующий взор.

— Что это с ним? — удивленно спросил он, подходя к своим подчиненным.

Сержант фыркнул:

— Обиделся, что ему не оказали такого почета, как боярышне.

Николай удивленно приподнял бровь:

— А я и не знал, что он того заслуживает. По-моему, такой человек просто позорит свой орден, хотя я так и не понял, какой именно.

Сержант задумчиво погладил щетину на подбородке:

— Да это сорняк какой-то. Принесло невесть, каким ветром чертово семя. Вот увидите, однажды он устроит изрядную гадость какой-нибудь доверчивой душе. Молю Бога, чтобы это была не наша боярышня, хотя чувствую, что он к ней уже подбирается.

— Надеюсь, что ты не прав, сержант.

Иван тем временем подошел к дому и, без стука распахнув дверь, прошествовал прямо в сени. Здесь он удостоил Зинаиду злобным взглядом.

— Похоже, майор Некрасов увлечен вами, боярышня. А ваша гордыня, должно быть, расцвела пышным цветом. Ну, как же, вы ведь только что одержали еще одну победу над мужчиной!

— Еще одну победу? — повторила изумленная Зинаида, — Вы кого-то конкретно имеете в виду?

— Да, конечно. Этот бестия Ладислас так решительно потребовал вас себе, что я, право, удивлен, как вам вообще удалось от него избавиться.

Зинаида чуть не вздохнула с облегчением, ведь ей показалось, что священник говорит о полковнике Райкрофте.

— Ладислас видел во мне лишь беспомощную жертву своих прихотей! Вероятно, к этому времени он уже нашел новый экипаж, который можно ограбить, и другую женщину, которую собирается изнасиловать. Жаль, что его так и не удалось поймать.

Иван глумливо встряхнул головой:

— Что ж, за это можно винить англичанина. — Зинаида с любопытством глянула на Ивана:

— Кого-кого?

— Я говорю о том офицере, который помчался за вами и Ладисласом, — с раздражением в голосе пояснил Иван. — Судя по тому, как он выглядел вчера вечером, разбойник явно выиграл поединок.

Зинаида хотела поправить священника, но отказалась от этой мысли, боясь, что ее осведомленность лишь возбудит его любопытство.

— Да, ужасно стыдно.

Они дружно оглянулись в ту сторону, откуда послышались шаги. Княгиня Анна грациозно выплыла из горницы и направилась к ним. Изумительной красоты расшитый жемчугом и золотыми нитями кокошник составлял единый ансамбль с сарафаном из парчи и атласа. Мерцающими золотистыми волнами ниспадало с кокошника тончайшее покрывало, по краю также украшенное золотыми узорами. Оно укрывало две длинные светлые косы.

Княгине Анне Тарасовне было уж под сорок, но она двигалась и держалась с величественной самоуверенностью, не оставляя окружающим ни малейшей надежды на неповиновение. Ростом она была не ниже Зинаиды, и хотя годы уже начинали сказываться на ее внешности, но упрямый подбородок и аристократические черты лица еще напоминали о временах цветущей молодости. Серо-голубые глаза ярко сверкали из-под темных густых ресниц. Тонко выщипанные брови были ярко подрисованы. Крохотные предательские морщинки — неизбежное следствие тяжких тревог и забот — залегли между бровями и вокруг рта. Едва заметный намек на второй подбородок уже тронул ее шею, в остальном все еще красивую и по-прежнему белую и стройную. Но, несмотря на все эти незначительные признаки постепенного увядания, она оставалась весьма и весьма привлекательной.

— Дорогая Зинаида, — проворковала Анна, протягивая молодой гостье обе тонкие руки. Девушка поднялась со скамьи, на которой дожидалась прихода хозяйки. — А ты совсем не изменилась. Так же прекрасна, как всегда.

Зинаида низко поклонилась, признавая более высокий статус хозяйки дома. Даже после того как Иван Грозный повывел немало дворянских семей, в России не ощущалось недостатка в боярах и боярышнях. Князья — совсем иное дело.

— Благодарю, княгиня. Я рада, что это путешествие уже позади.

— Надеюсь, оно прошло благополучно, а Иван оказался не только весьма надежным провожатым, но и приятным спутником? Впрочем, конечно же, это так.

Зинаида ухитрилась выдавить застенчивую улыбку:

— По пути на нас напали грабители но я предоставлю господину Воронскому рассказать в деталях обо всем, что с нами произошло. Он был глубоко оскорблен, а майор Некрасов — ранен в стычке.

Анна, пораженная этими известиями, обернулась к Ивану за объяснениями, но при виде его убогого одеяния удивилась еще сильнее и поспешно предложила:

— Вы, конечно, захотите немного освежиться перед тем, как станете рассказывать?

В это время несколько охранников внесли в сени сундуки Зинаиды, при виде которых Анна недовольно нахмурила брови. Впрочем, она тут же обратилась к дворецкому, который принес поднос с кубками вина:

— Борис, будь добр, покажи этим людям, где горница боярышни, а потом проводи славного Воронского в его комнаты. Чистое платье для него — в синем сундуке.

Слуга поставил поднос на стол и попросил солдат следовать за ним. Сержант, шедший последним, нес в правой руке маленький черный сундучок, покрытый пылью, а левой придерживал на плече второй сундук — огромный и, судя по всему, очень тяжелый. Увидев Ивана, он молча поставил у его ног ту поклажу, что была полегче, и зашагал к лестнице.

— О, да я вижу, вы привезли с собой свои вещи? — улыбнулась Анна, узнавшая багаж Ивана.

Тот покачал головой, заставив свою благодетельницу недоуменно нахмуриться.

— Напротив, княгиня, у меня украли все мое платье, даже то, что было на мне надето. Но я рад и тому, что остался цел и невредим. — Он смиренно сложил руки и умильно приподнял брови, придавая своему лицу драматическое выражение. — Мне действительно грозила смертельная опасность, но все же я исполнил приказание и доставил к вам боярышню, как вы мне и велели.

Зинаиде хотелось возмущенно закатить глаза, но она заметила, что Иван добился своего: княгиню впечатлило его вранье, она искренне ужаснулась услышанному.

— Все, чего вы лишились, пока исполняли свой долг, разумеется, будет вам возмещено, славный Воронской, — заверила его Анна. — Вы обязательно должны рассказать мне об этом ужасном происшествии, а пока я буду сгорать от любопытства и тревоги. Зайдите ко мне в горницу, как только придете в себя после дороги. Тогда и поведаете мне, как все случилось.

— Хоть я и пострадал, моя госпожа, но горю желанием рассказать обо всех трудностях этого путешествия, за которые, однако, я благодарен Господу, — с доблестным видом заявил Иван и, быстро поклонившись, ушел.

Анна с презрением глянула на простенькое, хотя и прекрасно сшитое платье своей юной подопечной. Видимо, девушка считала себя не столько русской боярышней, сколько английской леди.

Вспомнив об указе царя, Анна уже в который раз внутренне вскипела. Ей не нравилась вся эта затея, но все же она умудрилась принужденно улыбнуться:

— Не хочешь ли немного освежиться, Зинаида? Вот Борис принес холодного вина. Это так приятно в жару. Моя кухарка Елизавета держит бутыли на леднике. Зимой слуги специально запасают в погребе лед. Попробуй, очень освежает.

Зинаида приняла угощение и пригубила холодный темно-красный напиток. Она чувствовала, что опекунше не нравится ее внешний вид, и напряженно ждала, что скажет Анна, когда допьет вино.

— Во-первых, позволь мне выразить искренние соболезнования по поводу безвременной кончины твоего батюшки, дорогая, — сказала княгиня. — Мне говорили, что его свалила лихорадка.

До сих пор, как только Зинаида вспоминала о своей недавней утрате, слезы наворачивались ей на глаза.

— Да, так и было. Незадолго до болезни отец казался совершенно крепким и здоровым, и мы действительно поразились его неожиданной кончине.

Слово «мы» сразу же привлекло внимание Анны. Княгиня с радостью ухватилась бы за любую соломинку, если бы это помогло ей отделаться от обузы, которую взвалил на нее царский указ.

— Но тебя же навещал в эти трудные дни хоть кто-нибудь из родственников, дорогая? Может быть, твоя английская тетушка? Я поняла, что в России у тебя нет родни, у которой ты могла бы поселиться. Скажи, это действительно так? Я уверена, что поскольку мы с тобой слишком мало знакомы, то тебе было бы намного удобнее у родственников или более близких знакомых. Зинаида внезапно прониклась сочувствием к княгине, ведь было совершенно ясно, что Анна столь же связана царским повелением, как и она сама. Должно быть, государь искренне верил, что проявляет настоящее сочувствие, сводя вместе под одной крышей бездетную княгиню Анну Тарасовну и Зинаиду, молодую девицу, оставшуюся без родителей. Но он не учел, что эти две совершенно разные женщины, которые никогда не были близкими подругами и которых не связывали никакие кровные узы, вполне могут превратиться в заклятых врагов, запертых в одной клетке. Причем одна вынуждена будет оказывать другой гостеприимство, а та — принимать его. Зинаиде оставалось только мечтать о том дне, когда кто-нибудь из них соберется с духом и бросится в ноги царю, умоляя отменить тягостное для всех решение.

— Так что же, приезжали к тебе близкие после смерти твоего отца? — повторила Анна, даже не пытаясь скрыть раздражение.

Зинаида живо вспомнила, какую злобу выказала княгиня по отношению к боярыне Наталье Андреевне, старому другу их семьи. Это случилось на последнем дипломатическом приеме, куда они приехали вместе с отцом. Кажется, все тогда удивились столь откровенной враждебности, кроме одного человека — боярыни Натальи, на которую эта враждебность была направлена. Анна продемонстрировала свое отношение настолько явно, что Зинаида была уверена: с тех пор эти чувства не могли остыть.

— Наталья Андреевна несколько раз приезжала к нам.

Анна сразу насторожилась, хотя и не сумела подавить злобу, поднявшуюся в ее душе при упоминании ненавистного имени.

— А я и не знала, что ты дружна с ней. Странно, однако. Ведь именно она отняла твоего отца у твоей матери, а потом попыталась занять ее место. Я думала, что ты как раз, напротив, ненавидишь ее.

Чувствуя, как быстро краснеют от ярости щеки, Зинаида покрутила в руках кубок и уставилась в волнующуюся рубиновую темноту.

— Боюсь, вы неправильно понимали отношения моего отца и Натальи Андреевны. Это была дружба и обоюдное уважение. Боярыня Наталья стала другом моей матери намного раньше, чем моим или моего отца. И, насколько мне известно, они с батюшкой никогда не были влюблены друг в друга и не собирались пожениться. Они оставались добрыми друзьями, вот и все.

Губы Анны насмешливо скривились. С какой стати эта глупая девица защищает заклейменную пересудами женщину?! Ведь Наталья уже трижды была вдовой, но до сих пор вокруг нее увиваются сонмища воздыхателей, мечтающих в четвертый раз повести ее под венец! Да и вообще, что это за новости: боярыня приглашает к себе мужчин, словно какая-то бесстыжая шлюха?! Неслыханно!

— Вот именно, насколько тебе известно, — не унималась Анна. Ее натянутая улыбка не могли прикрыть кипевшую в душе ярость. — Но ты ведь не могла видеть всего, что происходило за твоей спиной.

— Конечно, я могу допустить такую возможность, но лишь на минуту, — ответила Зинаида, продолжая рассматривать содержимое своего кубка, лишь бы не выказать собственного раздражения. Княгиня снова потащила на свет Божий эту старую сплетню, слух, который, вероятно, сама же и пустила когда-то. Услышав все это вновь, Зинаида, как и прежде, возмутилась.

— Как давно, ты говоришь, умерла твоя мама?

— Пять лет назад, — отвечала Зинаида почти шепотом, чтобы ненароком не сорваться на грубость.

— Говори громче, пожалуйста! — рявкнула Анна, не думая о том, что для человека ее положения такая несдержанность не к лицу. Но ведь она не просила эту девицу являться в свой дом и жить тут! Никто ее сюда не звал. — Я не слышу, что ты там бормочешь. И потом, мне не нравится, когда меня заставляют дожидаться ответа. Ты не какая-нибудь убогая, так что прекрати прикидываться. Я вынуждена настаивать, чтобы впредь ты отвечала как можно четче. Разве это так уж трудно?

— Нет, княгиня, — быстро и четко ответила Зинаида, но один Бог знал, как трудно было подавить вновь овладевшее ею раздражение. Однако она понимала, сколь опасно втягиваться в ссору с княгиней.

— Ну вот, уже лучше!

Анна поставила на место свой кубок и поднялась, видя, что Борис вместе с солдатами спускается по лестнице. Зинаида последовала ее примеру, и Анна поспешила отпустить ее:

— Тебе надо отдохнуть перед обедом. Борис тебя проводит.

Но когда княгиня повернулась уходить, Зинаида вынуждена была задержать ее:

— Прошу вашу милость удостоить меня еще минутой внимания.

Анна обернулась к ней. Насурьмленные брови ее высоко поднялись над холодными серыми глазами.

— Да, Зинаида, что такое?

— Со мной приехали несколько моих слуг, и я должна расселить их. Если у вас найдется для них место, это будет очень удобно. Мой экипаж и лошадей тоже надо куда-то определить, если, конечно, это возможно.

Анна досадливо поджала губы:

— Напрасно ты думаешь, что сможешь держать их всех здесь. Мы и так едва ухитрились отгородить уголок для горничной в твоей светелке, а о том, чтобы устраивать твоих конюхов и экипаж, даже не думали. Лучше отправь их обратно в Нижний Новгород.Все равно, пока ты живешь с нами, они тебе не понадобятся.

— Ну, тогда, если вы позволите им хотя бы переночевать, — сказала Зинаида как можно сдержаннее, — то поутру я сделаю иные распоряжения. Я не хотела бы остаться в Москве без собственного экипажа и доставлять вам потом лишние неудобства, если мне случится куда-нибудь поехать.

Зинаида страстно желала жить с Анной Тарасовной в мире, во всяком случае, до той поры, пока ей не удастся отделаться от ее опеки и стать свободной. Но если опека означает заточение в стенах этого дома, а покидать его можно будет лишь тогда, когда соизволят опекуны, то Зинаида сомневалась в том, что она сможет долго терпеть такие ограничения. Она уже не дитя, и она ни за что не поверит, что царь Михаил Федорович отдал ее в неволю своей родственнице.

— Ну и куда же ты их денешь? — язвительно спросила Анна.

Хотя Зинаида знала, что ее ответ поразит княгиню в самое сердце, все же иного выхода она для себя не видела:

— Я уверена, что боярыня Наталья Андреевна найдет место в своих конюшнях. Она живет совсем недалеко отсюда.

— Я сама знаю, где она живет! — рявкнула Анна, оскорбленная тем, что какая-то девчонка собирается учить ее. Она не могла придумать никакого благовидного предлога, чтобы оправдать свой категорический отказ, и это лишь усиливало ее враждебность, хотя Анна и понимала, сколь опасно испытывать терпение августейшего родственника.

Никогда еще она не уступала ничьим требованиям, если не считать царя Михаила. Но даже и тогда ей приходилось бороться со своей непомерной гордыней, однако эти чувства Анна благоразумно хранила при себе. Теперь же у нее оставался лишь один шанс хоть как-то сохранить хорошую мину — сослаться на запрет мужа. Все равно она быстро возьмет реванш. Просто потребует немыслимые деньги на содержание слуг и уход за лошадьми. Если девчонке так уж хочется оставить их при себе, то Анна заставит ее расплатиться сполна.

— Завтра князь Алексей решит, сможешь ли ты оставить кучера и лакея и пользоваться нашим выездом. — Сказав так, Анна коротко кивнула и вышла из комнаты, напоследок бросив через плечо: — Борис проводит тебя в твою светлицу.

Зинаида облегченно вздохнула, чувствуя себя так, словно только что выиграла тяжелую битву. Похоже, с княгиней Анной будет намного труднее, чем она предполагала.

Снова выйдя во двор, Зинаида приказала своим людям распрягать лошадей и ставить их в конюшню. Потом она подошла к майору:

— Благодарю за вашу заботу и внимание, Николай. Надеюсь, что мы когда-нибудь еще увидимся.

Некрасов запечатлел поцелуй на ее тонких пальчиках:

— До свидания, моя прекрасная леди. Я буду молиться, чтобы оно состоялось как можно раньше.

Зинаида не предполагала даже, что будет завтра утром, а потому не знала, что ему ответить.

— Бог с вами, Николай… Друг мой.

— Я так польщен, леди Зинаида! Может быть, мы снова встретимся… и скоро. Я буду просто счастлив, видеть вас… всегда.

Слегка тронув кончиками пальцев свои губы, Зинаида прикоснулась к его худой щеке.

— Даже если нашим путям не суждено больше пересечься, Николай, помните, что я всегда буду ценить вас. Государь сделал мне настоящий подарок, поставив вас во главе моего эскорта. Я поистине обязана ему за это.

Зинаида отошла от Николая прежде, чем он успел сказать что-то еще, и помахала остальным служивым, которые с улыбками ответили ей тем же. Потом девушка обняла Эли за тонкую талию и осторожно проводила в свои покои.

При свете многочисленных свечей сразу стало ясно, что на здешние условия жаловаться им не придется. В крошечной комнатушке, выделенной для горничной рядом со спальней госпожи, стояла узкая кровать и были все предметы первой необходимости. Зинаида сразу распахнула окошки, чтобы впустить прохладный ветерок с улицы, а потом постелила постель. Заботясь о том, чтобы служанка поскорее выздоровела, девушка попросила Эли полежать, пока слуг не позовут к столу. Задув тонкие свечки, Зинаида вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

Ее просторная спальня была удобно обставлена. Кроме обычной лавки у стеньг, здесь было еще несколько больших сундуков и кровать под золотистым шелковым балдахином. Печь в богатых изразцах стояла в самом выгодном месте, там, где она могла давать тепло сразу двум комнатам. В общем, убранство покоев было просто королевское, хотя Зинаида продолжала чувствовать себя бедной сироткой среди всей этой роскоши. Уж конечно, дома, подальше от княгини Анны, она была бы куда счастливее.

Все же, обретя уединение за закрытыми дверями, Зинаида старательно вымылась и завернулась в длинный халат, после чего задула свечи. Кровать так и манила к себе, и она с наслаждением повалилась на мягкие перины. После нелегкого разговора с Анной ей требовались покой и отдых, но сон ускользал от нее, словно сказочная жар-птица. Мысли Зинаиды витали очень далеко, там, где она оставила своих крестьян, велев им заботиться о господском доме. Провожая госпожу, они задавали ей тысячи вопросов, и все хотели знать, когда же она вернется, но Зинаида не смогла дать им никакого ответа.

Она в мельчайших деталях вспоминала, какое малодушие охватило ее при получении царского указа. Зинаида знала, что Анна приходится ему родней и вечно хвастает особой царской милостью. Правда, приближенные к государю люди говорили, что княгиня несколько преувеличивает близость их отношений и что они достаточно прохладны. Анна перебралась в Москву из глухой провинции не так уж давно. Михаил же большую часть жизни провел в монастыре вместе с матерью. Для маленького мальчика это было настоящим спасением от коварных замыслов и враждебных боярских интриг. Учитывая, что до приезда княгини Анны в Москву они с царем почти не знали друг друга, трудно было поверить в их близкие отношения.

Но Зинаиду эти отношения беспокоили намного меньше, чем злоба Анны к Наталье Андреевне. Вспоминая яростные выпады княгини, Зинаида уже не могла питать добрые чувства к хозяйке этого дома. И если Анна намерена и впредь то и дело изливать свою ненависть к Наталье, то между ней и Зинаидой непременно будет вбит острый клин, и уж тогда они вряд ли поладят.

Перевернувшись на бок, Зинаида взбила подушки и стала думать о возможных причинах этой вражды. Наталья, уже много лет водившая дружбу со знатными боярами, приобрела за это время многочисленных друзей из числа тех, с кем дружили все три ее покойных супруга. Но княгиня упорно отказывалась признавать за боярыней Натальей хоть какое-то влияние. В этом году Наталье случилось упрекнуть Ивана Воронского в дурных манерах за то, что он оскорбил одного из ее гостей. Она посоветовала священнику впредь вести себя повежливее. Недавно Зинаида сама убедилась, как быстро проникается этот человек демонстративным презрением к любому, кто не начинает немедленно восхищаться каждой его мыслью или поступком. Поэтому она без труда представляла, сколько жалоб он излил на первого попавшегося благосклонного слушателя. По-видимому, такое сочувствие Иван обнаружил в княгине Анне.

Что же до князя Алексея, то он давно уже был печально известен своими любовными похождениями. Этот престарелый обольститель рыскал повсюду в поисках девственниц, к тому же намного более молодых, чем его законная жена. Было время, когда Анну все считали безнадежно бесплодной, хотя потом поползли слухи, что на княгиню зря возвели напраслину, а виноват во всем князь. Это, мол, он растрачивает свое семя на целые легионы молодиц. Впрочем, ни одна из этих преступных связей так никогда и не была предана огласке. Узнав о решении царя, Зинаида как раз больше всего обеспокоилась этими слухами, поскольку ей было совершенно неведомо, что ее ждет в доме опекунов. Ведь одно дело — пререкаться с Анной, и совсем другое — подвергнуться домогательствам ее распутного муженька.

В конце концов, сон сморил Зинаиду, но, увы, лишь ненадолго. Вскоре она проснулась, пытаясь понять, что именно ее встревожило. Она не слышала никакого звука, который мог бы нарушить сон, но ее не оставляло какое-то неприятное ощущение.

Зеленые глаза девушки, полуприкрытые веками, сонно пошарили по потолку. Луч света прочертил на нем светлую полосу, достигая дальней стенки справа от кровати. Зинаида нехотя подняла руку и удивилась, отчего это лишь кончики пальцев попали в светлое пространство. Глянув на стену, она поняла, что тень на ней — тоже не от всей руки… Она увидела темный силуэт мужчины…

Силуэт пошевелился, и Зинаида, охнув, быстро села на постели, внезапно с ужасом осознав, что это отнюдь не плод ее воображения. Оглянувшись в ту сторону, откуда струился свет, она с удивлением обнаружила, что дверь в ее комнату открыта. Высокий мужчина, стоявший на пороге, был освещен сзади, но как только Зинаида на него взглянула, он шагнул влево и крадучись удалился.

Шелковый халат Зинаиды распахнулся, обнажив бедро, а также верхнюю часть груди. Щеки ее вспыхнули от возмущения, когда она, закутавшись плотнее, вскочила с кровати. К тому моменту, когда Зинаида достигла двери, снаружи уже не слышно было даже шагов. Коротенькие свечи горели в подсвечниках, расставленных по коридору, не оставляя ни одного темного уголка, в котором можно было притаиться. В конце коридора была приоткрытая дверь. Она вела в комнату, где было так же темно, как и на дворе.

Мурашки побежали по телу Зинаиды. Если он ждет, что она последует за ним, то ей лучше остаться за запертой дверью. Вернувшись к себе, Зинаида закрыла дверь и громко задвинула засов, давая понять князю Алексею, самому известному развратнику, что путь к ней для него закрыт!