Сгущавшиеся сумерки наполнили общий зал гостиницы длинными тенями. В камине весело пылал огонь, разгоняя пробиравший до костей холод, горели свечи. Максиму не составило труда отыскать стол, за которым расположился капитан фон Райан. Даже если бы Николас решил устроиться в другом углу зала, его громогласный хохот, как маяк, в штормовую ночь указывающий путь кораблям, или, скорее, как победный клич завоевателя, отхватившего ценный трофей, выдал бы его местонахождение. В поисках Илис Максим заходил в магазины, где побывала девушка, и обнаружил, что общая стоимость се заказов почти в три раза превышала сумму, которую он ей оставил. К тому же ему сообщили, что девушку сопровождал чрезвычайно заботливый и внимательный ганзейский капитан, и это еще сильнее разозлило его. Он смирился бы с ее тратами, если бы се расточительность можно было объяснить присущей женщинам страстью к нарядам. Однако в нем крепло подозрение, что Илис двигало желание отомстить ему, выставив его дураком и превысив выделенную им сумму с единственной целью лишить его кредита и опорочить в глазах торговцев. А теперь она наслаждается обществом мужчины, мечтающего положить к ее ногам весь мир. Когда Максим наконец увидел эту парочку, уютно расположившуюся за столиком капитана, его захлестнула ярость. Николас, изображавший из себя влюбленного пастушка, склонился к очаровательной головке с замысловатой прической. Волосы девушки были разделены на прямой пробор и собраны так, что образовывали высокую корону. Степенный стиль ее прежней прически уступил место непринужденности, выразившейся в легкомысленных завитках на висках и на затылке. Свет свечей нежно освещал лицо девушки. Она сидела спиной к камину, и отблески пламени образовывали вокруг ее стройной фигурки золотистый ореол. Легкая, изящная Илис олицетворяла собой саму женственность. Максим вспомнил, какой от нее исходил божественный аромат, когда он взял ее на руки, чтобы спять с лошади. И теперь этот аромат, должно быть, дразнит Николаса и будит его воображение.

— Добрый вечер, — коротко поздоровался Максим, остановившись у столика.

— Максим! — весело воскликнул Николас и радостно обнял его. — А мы-то гадали, куда ты делся. — Капитан указал на стул слева от себя. — Давай присоединяйся к нам, дружище.

Проигнорировав приглашение и продолжая медленно снимать перчатки, Максим пристально смотрел на девушку. Почувствовав на себе его лишенный радушия взгляд, который ни в малейшей степени не способствовал тому, чтобы разрядить возраставшее напряжение, Илис смутилась. Внезапно она подумала, что никогда еще его глаза не были так холодны и злы. Максим бросил перчатки на стол прямо рядом с ее рукой и, скинув плащ, сел справа от нее.

— Вы, мадам, очевидно, страшно проголодались, — сухо заметил он, задумчиво потирая подбородок. — Все владельцы магазинов, в которых вы побывали, сообщили мне, что вы проявили исключительное трудовое усердие. Как же они восхищались вами! — Он саркастически рассмеялся. — Я в жизни не слышал ничего подобного. Очаровательная и красивая молодая дама с утонченным вкусом, говорили они. Отобрала только самое лучшее… ничего не оставила!

— О милорд, отнюдь, я забрала не все, — сладким голосом съязвила Илис, поняв причину его недовольства. — Не могла же я быть такой расточительной.

— По всей видимости, в этом вопросе мы придерживаемся противоположных мнений, — напряженно произнес Максим. — Полагаю, нам придется вернуться к возникшей проблеме, когда останемся наедине. По-моему, нам не стоит во всеуслышание объявлять о наших разногласиях.

— Милорд, вы говорите так, словно мы не посторонние друг другу, словно у нас за спиной долгие годы счастливого супружества, — укусила его Илис. Пожав плечами, она продолжила: — Уверена, Николасу и раньше доводилось быть свидетелем ваших вспышек ярости. Более того, если учесть, что вы уговорили его участвовать в задуманном вами похищении, можно прийти к выводу, что вы не единожды поддерживали друг друга в ваших преступных замыслах. Поэтому я сомневаюсь, что наша ссора шокирует доброго капитана.

У Максима от ярости на щеках заиграли желваки.

— Теперь-то я вижу, что мне следовало бы опасаться вашей страсти к мотовству, А я доверился вам…

Насмешка на губах девушки превратилась в нежную улыбку.

— Ведь вы выделили мне столько же денег, сколько собирались потратить на Арабеллу, не так ли? Разве мои страдания не стоят этой… или большей суммы?

Зеленые глаза вспыхнули бешеным огнем.

— Вы полагаете, что оказались в худших условиях, чем Арабелла, если бы она была на вашем месте? — возмущенно спросил он, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Эта чертовка обладала потрясающей способностью доводить его до белого каления. — Если это так, то вы ошибаетесь и в своем заблуждении зашли слишком далеко. Я дал вам именно столько, сколько мог себе позволить!

— Да ладно тебе, Максим, — упрекнул, его Николас. — Девушка проявила исключительную порядочность…

Он вынужден был замолчать, потому что почувствовал, как что-то острое, вроде носка дамской туфельки, больно ткнуло его в голень. Оглянувшись на Илис и встретившись с ее нахмуренным взглядом, Николас сообразил, что она не желает, чтобы Максиму стало известно о том, что ее платежеспособность была подтверждена поручительством самого капитана. Натянуто улыбнувшись, он как ни в чем не бывало продолжил:

— Уверен, нам фсем понравятся ее покупки.

— Не сомневаюсь, что тебе-то они понравятся! — отрезал Максим и вдруг поймал себя на том, что начинает испытывать неприязнь по отношению к своему давнему и близкому другу.

В последнее время у него все чаще возникало подобное чувство, и хотя он знал, отчего оно проистекает, его поражало, что неприязнь усиливается с каждым днем по мере того, как возрастает его интерес к девушке. И как он ни старался воздержаться от того, чтобы назвать вещи своими именами, все это очень сильно попахивало ревностью. Максим откинулся на спинку стула и взял принесенную служанкой кружку с элем. Бросив девушке монетку, он пригубил пенящийся напиток, потом вытер рот тыльной стороной ладони и устремил взгляд на Илис. Вот единственная из всех знакомых ему женщин, кому удалось поставить его чувства с ног на голову. Несмотря на желание отомстить ей за то, что она вытворяла сегодня, ему страстно хотелось поглубже узнать ее.

— Моя подопечная объявила, что воздаст по заслугам каждому, кто плохо обошелся с ней, и клянусь, сегодня она обобрала, меня до нитки. — Уголки его губ приподнялись в невеселой усмешке, он посмотрел на капитана. — Остерегись, Николас. Не успеем мы оглянуться, как будем болтаться на виселице.

— Только вы, милорд, — ласково заверила его Илис, стойко выдержав твердый взгляд его зеленых глаз. — Именно вы несете ответственность за похищение! Именно вы должны быть наказаны!

— Вы утверждаете, что Николасу нечего опасаться за свою жизнь? — Увидев, что она согласно кивнула, Максим продолжил свои настойчивые расспросы: — И если в ваших руках окажется моя жизнь, мне несдобровать?

Многозначительно промолчав, Илис отвернулась, предоставив Максиму теряться в догадках.

— В чем дело? — осведомился он, озадаченный столь сдержанной реакцией девушки. — Я вас обидел? — Заметив ее поспешный взгляд, брошенный из-под ресниц, он решил, что ей неприятен сделанный им вывод. — Ну ладно, сударыня, скажите, что это не так, и мы посмотрим, поверю ли я вам. Ведь вы поклялись использовать любую возможность, чтобы помучить меня, разве до сих пор вы поступали как-то иначе?

— Вы правы, — надменно произнесла Илис.

— Тогда почему я должен сомневаться в вашей целеустремленности? — настаивал он.

— Можете думать, что угодно, милорд. Я не в состоянии управлять вашими мыслями, к тому же у меня нет желания рассказывать вам, что именно вы должны думать обо мне.

— Ваши действия доказывают ваши намерения, — поддел он ее, стремясь вызвать на разговор. — Было бы глупо воспринимать все это по-другому.

— Глупость — это то состояние, которого мужчина достигает собственными усилиями, и вы многократно доказали это на своем примере, милорд. И здесь бессильны любые доводы.

Николас разразился громким смехом, откинувшись на спинку. Он был безмерно рад присутствовать при том, как маркизу дали отпор. Редкий случай, чтобы молоденькая девушка оказалась столь стойкой в своем презрении к его светлости. Обычно они бросались к нему в объятия, моля его о благосклонности и суля неземное блаженство. Ни одна из этих обожательниц не взяла на себя труд понять главную черту его характера. Максим предпочитал победу, заработанную в трудной погоне, в смертельном поединке, и никогда не ценил то, что приобреталось без особых усилий с его стороны. А ведь действительно, размышлял Николас, наблюдая за бесконечными ссорами и перепалками сидевшей перед ним пары, если его друг перестанет печалиться об Арабелле, эта девушка будет первой, за кем он начнет охоту. Пожалуй, тому, кто отдал ей свое сердце, нужно почаще напоминать Максиму о его утраченной любви, чтобы помешать ему увидеть, сколь редкое сокровище находится рядом с ним, буквально на расстоянии вытянутой руки.

Ясно представляя теперь, какова его цель, Николас решил перевести разговор на ту, которая навеки была потеряна для Максима.

— Я слышал, что через несколько дней после свадьбы Реланд и Арабелла отправились ф Лондон и она заказала себе полный гардероб, чтобы было ф чем предстать ко двору. Еще мне говорили, что ее платья обошлись ему ф целое состояние. — Он улыбнулся. — Наверняка он был хорошо фознагражден за это.

Илис удивленно приподняла бровь и, встретившись взглядом с Максимом, с легким упреком произнесла:

— Во всяком случае, Реланд знает, как обращаться с дамой.

Максим фыркнул:

— Моя дорогая Илис, вам бы очень не понравилось, если бы у меня были такие же, как у этого дурня, манеры. — Усмехнувшись, он добавил: — Осмелюсь заметить, он воспользуется любовным пылом девушки, чтобы подчинить ее, а потом потребует от нее благодарности за свое внимание.

— Как, милорд, вы порочите человека в его отсутствие? — с невинным видом осведомилась Илис. Хотя в том, что касалось Реланда, она придерживалась такого же мнения, ей совсем не хотелось признаваться в этом Максиму, дабы не доставлять ему удовольствия. — Вы шпионили за ним, раз вам так хорошо известны все его недостатки, или вы настолько уверены в своей способности очаровать любую женщину, если считаете себя вправе судить о Реланде?

Максим рассмеялся.

— Едва ли мне надо следить за человеком, чтобы определить глубину его грубости и черствости, что же касается второго… да! — Опершись локтями на стол, он наклонился и устремил на девушку пристальный взгляд. — Если бы вам, прекрасная Илис, довелось хоть раз услышать, как бахвалится Реланд, вы бы поняли, что его заботит только собственное удовольствие и он совершенно безразличен к тому, что испытывает женщина. Разве может хвастаться тот, кто покидает свою возлюбленную, оставив ее томиться страстью?

Николас забеспокоился, когда девушка в некотором замешательстве вздернула брови. С лица Максима сползла улыбка. Было совершенно очевидно, что Илис не имеет ни малейшего представления, о чем говорит маркиз, и Николас испугался, как бы ее наивность не заинтриговала его приятеля настолько, чтобы у него появилось желание проверить глубину… или отсутствие знаний в этой области.

К облегчению капитана, принесли мясо и овощи, разложенные на деревянных блюдах. Еды было достаточно, чтобы удовлетворить самые смелые запросы изголодавшегося гурмана, и капитан в предвкушении потер руки, давая понять своим собеседникам, что сгорает от нетерпения. Но Максим, чье внимание было сосредоточено на Илис, не выказал особого энтузиазма.

— Давай ешь, Максим, — принялся уговаривать его Николас. — Хватит на фсех.

— Это точно, — согласился тот, окидывая взглядом стол. — Но я предпочитаю ужинать дома.

— Дома? — в полном изумлении переспросил Николас. — Ты говоришь так, словно уже полюбил замок Фаулдер.

— Там гораздо лучше, чем в тех хибарах, где мне приходилось ночевать, и не хуже, чем во многих других домах. У меня есть очаг, чтобы обогреться, удобная постель, чтобы отдохнуть, и вполне прочная крыша, чтобы укрыться от непогоды.

Внезапно Илис закашлялась. Ее горло сдавил спазм, потому что его слова об удобной постели напомнили ей о подстроенной для него ловушке. На мгновение в ней заговорила совесть, уколы которой были значительно мучительнее, чем те, что придется вытерпеть Максиму. Однако ее жалость тут же улетучилась, как только она убедила себя, что это всего лишь малая толика того, что он заслуживал. Она выдавила из себя улыбку и, сглотнув под вопросительными взглядами мужчин, продолжила трапезу.

Николас вернулся к прерванному спору, дабы предупредить любые попытки Максима поторопить Илис, чтобы увезти ее.

— Я обижусь, дружище, если ты откажешься от моего гостеприимства. Фот, — он протянул ему деревянную тарелку, — я слезно молю тебя отведать этих кушаний и забыть о том, что так• далеко от тебя. Здесь гораздо фкуснее.

Откинувшись на спинку стула, Максим задумался. В словах Николаса он услышал гораздо больше, чем тот подразумевал. Не составляет особого труда забыть о той, оставшейся в Англии, когда рядом с тобой есть женщина, что манит и искушает тебя.

— Николас, твоя мудрость изумляет меня, — заявил он. — Я с удовольствием поужинаю с тобой. — Взяв кусок сочного поросенка и положив его на тарелку, он ответил приглашением, которого, как догадывался, ожидал от него капитан. — Не сомневаюсь, что ты обязательно приедешь в замок Фаулдер и поужинаешь со мной, когда у тебя выдастся свободное время.

— Конечно! — с радостью воскликнул Николас и, в свою очередь, великодушно предложил: — Ф следующем месяце я собираюсь съездить ф Любек, чтобы навестить матушку. Она наверняка посчитает верхом неприличия, если мы с Илис отправимся фдвоем, поэтому я надеюсь, что ты согласишься сопровождать нас. Максим, ты лучше всех подходишь для подобной роли.

— Ничто не помешает мне поехать с вами, — ответил Максим. — Надеюсь, в Любеке у меня будет возможность посетить Карра Хиллиарда.

— Сколько жизней у тебя осталось, друг мой? — с сомнением проговорил капитан. — Ты уже однажды спускался ф «долину смерти», и я осмелюсь напомнить тебе, что тогда ты спасся только чудом. Когда же ты перестанешь дразнить смерть и признаешь, что смертен?

У Илис почему-то сразу же пропал аппетит, и она положила вилку. Разве можно поверить в то, что ее волнует судьба человека, который силой вырвал ее из дома, однако предупреждение Николаса, произнесенное серьезным тоном, вселило в душу девушки необъяснимый ужас.

Не обратив внимания на озабоченные лица собеседников, Максим усмехнулся:

— Ну-ну, Николас, своим мрачным настроением ты испортил всем ужин. Есть многое, за что мы должны быть благодарны судьбе.

— Ja, это правда. Я действительно фезучий человек.

Его взгляд остановился на Илис. Максим безошибочно определил, что глаза капитана светятся счастьем, и воспринял этот факт как нечто значительное. Совершенно ясно, что Николас с каждым днем все сильнее увлекается девушкой. Фон Райан рассмеялся и хлопнул рукой по столу.

— А ты, мой друг, начинаешь новую жизнь здесь, ф Гамбурге, и радуешься, что остался жив. Как ты правильно сказал, у нас есть много причин быть благодарными судьбе.

— Да и дела идут неплохо, — растягивая слова, добавил Максим, пристально глядя на Илис, которая погрузилась в глубокую задумчивость. Он спросил себя, где блуждают ее мысли — идет ли она по дороге, возвращавшей ее к похищению, или проносится мимо других воспоминаний, которые дороги ее сердцу? — А что вы скажете, сударыня? У вас есть причины быть благодарной?

Их взгляды встретились, и на мгновение, понадобившееся Илис, чтобы найти в глубине зеленых глаз обычную для Максима насмешку, воцарилась тишина. Но насмешки не было. Напротив, девушка обнаружила в них искреннюю заинтересованность и поняла, что он с уважением относится к ее праву иметь собственное мнение.

— Я дорожу тем, что жива, — тихо ответила она. — Но это не единственная причина, чтобы испытывать благодарность: ведь живой человек может быть несчастным. Только сердце определяет, какова истинная ценность возможности жить и дышать. Это не зависит ни от славы, ни от состояния. Нищий может быть счастлив и довольствоваться малым, в то время как богатый будет рассматривать смерть как избавление. И ответ на этот вопрос спрятан глубоко в сердце.

— Как точно подмечено, — с удивлением заметил Максим.

Его и в самом деле изумило, что у молодой девушки столько мудрости. Внезапно он со всей ясностью осознал, что за долгое время, пока ухаживал за Арабеллой, ее высказывания ни разу не произвели на него впечатления и не поразили своим глубокомыслием.

— И что же горит в вашем сердце, сударыня? Что вы собираетесь сделать со своей жизнью, и каковы ваши намерения?

— Мне очень хочется разыскать своего отца и освободить его, — со всей искренностью ответила Илис. — Мне не будет покоя, пока я не найду его.

— Но вы даже не упомянули о желании обрести свободу для себя, — заметил Максим.

Странно, но собственная свобода уже не была для нее настоятельной потребностью. Она задумывалась об этом только тогда, когда размышляла, как спасти отца.

— Я же ответила вам, — проговорила Илис. — Вам уже известно мое отношение к этому вопросу.

Николас почувствовал себя неуютно из-за того, что они, занятые своей беседой, совсем забыли о нем, хотя наверняка тут не было никакого умысла. Отхлебнув вина, он принялся обдумывать, чем бы вновь заинтересовать их. Он покашлял, стараясь привлечь их внимание.

— Ja, спорим, к завтрашнему утру погода изменится. Такое потепление совсем необычно для конца декабря.

Максим вспомнил о правилах приличия и перевел разговор на тему, которая была капитану ближе всего:

— Какие новости доходят до тебя из-за моря, Николас? Что происходит в мире?

Николас пожал плечами:

— Ф это фремя года слухи распространяются медленно, дружище. Но я слышал, что после падения Антверпена Елизавета согласилась фыслать довольно значительные силы под командованием Лестера на помощь голландским провинциям. После убийства Фильгсльма Оранского Фарнезе превратился ф мстительное чудовище и представляет огромную опасность для Англии. Елизавета и так довольно долго фоздерживается от объявления Испании фойны и продолжает игру с Филиппом, поощряя свои корабли незаметно обчищать его карманы. Ее Морской Пес бродит по морям ф поисках испанских судов, чтобы грабить их. Его недавний договор с Нидерландами обязательно приведет к открытому конфликту между Англией и Испанией. — Рассмеявшись, Николас добавил: — Пока на английском троне фосседает эта женщина, у испанцев есть фсе причины дрожать от страха. Она хитрая бабенка, это уж точно.

Максим в задумчивости водил пальцем по краю кружки.

— Полагаю, в скором времени Филипп устанет от борьбы с голландцами. Эта склока тянется более двадцати лет.

— Ja, после смерти отца, когда Филипп получил фласть над провинциями, он и инквизиция изо фсех сил пытались не пустить кальвинистов в Нидерланды. Уже много лет испанская монархия федет там непрекращающуюся борьбу, но ф последнее фремя фозникло гораздо больше поводов для настоящей фойны.

— Ты не можешь проявлять лояльность к испанцам, когда твоя мать — голландка, — заметил Максим.

— Ach! Моя мать ненавидит их! Семнадцать лет назад Альба со своим Советом Крови казнил ее брата. Ей совсем не нравится, что Ганза продолжает торговать с Испанией. — Он криво усмехнулся. — Если бы не ее любовь, я бы стал изгоем ф собственной семье.

К концу обеда их разговор касался уже ничего не значащих тем, и Максим опять заявил, что нужно поторапливаться, так как позже отправляться в путь небезопасно. Николас приказал двум своим дружинникам, сидевшим за соседним столом, сопровождать его друзей. Он не принял никаких возражений Максима и ясно дал понять, что заботится прежде всего об Илис. Максим пожал плечами и покорно двинулся за капитаном, направившимся к двери.

Почтительно выслушав приказания фон Райана, дружинники поспешно бросились готовить лошадей. К тому моменту, когда капитан и его светлость вышли из гостиницы, они уже стояли у дверей и держали лошадей под уздцы. Илис задержалась на пороге, испуганно глядя под ноги на грязную мостовую. Внезапно восторженный свист, слетевший с губ Николаса, заставил ее поднять глаза.

— Ja, Максим, у тебя прекрасная кобыла… настоящая красавица.

В памяти Илис всплыл образ низкорослой белой лошаденки, и девушка удивленно посмотрела на капитана, усомнившись в том, что у него с головой все в порядке, если он имеет в виду ту лошадь, на которой она приехала в город. Проследив за его взглядом, она, к своему изумлению, обнаружила, что он восхищается гнедой кобылой. Все сомнения относительно умственных способностей Николаса тут же исчезли, потому что лошадь была действительно чрезвычайно красива. На породистой голове выделялись огромные выразительные глаза, расчесанная грива только подчеркивала изящный изгиб длинной шеи. Это было высокое, мощное животное со стройными ногами, как бы специально созданное для высокородной дамы. И как же оно отличалось от белой кобылки, которую Илис окрестила Ангелом.

Максим подвел лошадь к девушке.

— Надеюсь, вы будете довольны, узнав, что я продал ту кобылу и купил для вас эту лошадь. Вполне подходящее животное, вы не согласны?

— Вы совершенно правы, милорд, — ответила Илис, не скрывая своей радости.

Она не могла понять, что побудило его так поступить, — ведь ее вид верхом на низкорослой кобылке страшно веселил его. Но купить для нее такую великолепную лошадь, а в придачу к ней новое дамское седло и сбрую — это было совсем не в его духе. Не в силах скрыть восторга, вызванного его подарком, Илис подняла на Максима глаза и с улыбкой пробормотала:

— Вы меня ошеломили, милорд. Я ничего подобного от вас не ожидала. Спасибо.

Очарованный ее улыбкой — первой улыбкой, предназначенной именно ему, — Максим с неохотой отвел от девушки взгляд. Николас бросился к Илис, чтобы помочь ей сесть на лошадь, а Максим, повернувшись к ним спиной, принялся подправлять подпругу на своем жеребце. Он стоял и медленно гладил Эдди, слушая негромкие голоса Илис и Николаса, В его голове вихрем проносились образы капитана, целующего девушку в щеку, или приникшего губами к ее руке в прощальном приветствии, или с нескрываемым восхищением глядящего в эти синие глаза.

Внезапно Максима охватило непреодолимое желание убраться отсюда как можно скорее. Он вскочил в седло и повернулся к Николасу и Илис, всем своим видом выражая нетерпение.

Капитан понял намек и молча пожал Илис руку. Потом расправил плащ и отошел.

— Будь осторожен, следи, как бы чего не случилось, — предостерег он Максима. — До скорой встречи.

Максим взмахнул на прощание и, слегка сдавив каблуками бока жеребца, пустил Эдди медленным шагом. Немного отъехав, Илис обернулась и помахала капитану, одиноко стоявшему возле гостиницы. Затем, поудобнее умостившись в седле, приготовилась к долгой дороге в замок Фаулдер. Его светлость пристроился справа от нее.

Ночь была тиха. Даже легкое дуновение ветерка не нарушало царившего спокойствия. Казалось, природа затаила свое морозное дыхание. Над холмами висела полная луна, освещавшая мир серебристым светом и наполнявшая его длинными темными тенями. Высокие деревья, одетые в белоснежные наряды, стояли неподвижно, как бы прислушиваясь к скрипу снега под копытами лошадей. Илис поглубже натянула на голову капюшон и закуталась в теплый плащ, уверенная, что Эдди ни на шаг не отойдет от ее кобылы. Этот могучий жеребец гарцевал и задирал хвост подобно назойливому петуху, обхаживавшему курицу. Нужно было обладать железной рукой, чтобы держать это животное в повиновении, однако Максиму это удавалось без особого труда, что свидетельствовало о его богатом опыте и мастерстве.

А на некотором расстоянии от них Фич устроил себе гнездышко между колодцем и каменным корытом для воды, как раз посередине между воротами и дверью, замка. Прошло немало времени с тех пор, как сгустились долгие зимние сумерки, и небо превратилось в черное бархатное покрывало, усыпанное звездами-бриллиантами. Над холмами поднялась луна, и ее оранжевый цвет постепенно превращался в бледно-желтый по мере того, как она все выше взбиралась на небосклон. Именно это время суток, когда духи встают из могил, вызывало у Фича наибольший ужас.

В вопросе о привидениях Спенс пришел к логическому заключению, что если они и в самом деле существуют, то их передвижение ограничивается замком, поэтому совершенно спокойно удалился в конюшню и, завернувшись в меховое одеяло, безмятежно заснул. Вскоре его мощный храп сотряс деревянные стены. Но Фич не отважился на такое. Он вышел в ночной дозор, и его мысли, блуждавшие в плену древних преданий и сказок, услышанных в детстве, отказывались подчиняться доводам рассудка. Стремясь как можно скорее покинуть замок после того, как repp Дитрих отправился спать, он торопливо разжег огонь в зале, проверил все двери и, отважившись выйти наружу, вооружился дубовым суком величиной с его рост и толщиной с его руку. Обойдя двор, он не встретил ни духов, ни призраков. Однако воображение Фича всячески подавляло его попытки сохранять спокойствие и решительность перед лицом неуловимого врага. Освещенные серебристой луной дворовые постройки бросали на землю длинные тени, и у него волосы вставали дыбом при мысли, что в них прячутся привидения. Он задрал голову и посмотрел на замок, высившийся над ним подобно великану, и, содрогнувшись, поплотнее запахнул одеяло. Фич и сам не мог бы сказать, что является причиной бьющей его тело дрожи — холод или некий внутренний страх, — но он пристально вглядывался в дверь замка, чтобы вовремя заметить любое, даже мимолетное движение.

Воздух был морозным, но Фичу, закутавшемуся в мех, было тепло. Постепенно его веки налились тяжестью. Голова свесилась, потом резко дернулась, потом опять свесилась — и так и осталась, а его грозное оружие медленно съехало на колени. Его сон, наполненный всевозможными персонажами, воскресшими из сказок и историй, события которых отличались значительной степенью преувеличения, был тревожным.

По обеим сторонам двери горели факелы, отбрасывавшие в ночь круги теплого и уютного света и служившие путеводной звездой возвращавшимся домой путешественникам. Пушистый снег заглушал стук копыт, но как только лошади поравнялись с колодцем, вокруг которого образовались широченные наледи, по двору эхом разнесся грохот, похожий на хруст костей, — это Эдди своими ножищами крушил лед.

От этого звука глаза Фича распахнулись, но его мозг все еще оставался в плену адских кошмаров. Мимо него, подобно войску сатаны, поднявшемуся из-под земли, плыли четыре призрака, в развевающихся плащах и со скрытыми капюшонами лицами, верхом на черных как ночь жеребцах. Их длинные тени падали на него, а потом, перемещаясь в круг света от факелов, начинали свой бесовский танец. Уверенный, что сейчас будет схвачен и растерзан одним из них, Фич издал вопль, в котором слышался неподдельный ужас, и вскочил на ноги. Забыв, где находится, он в панике, оттого что зажат в таком узком пространстве, заметался между колодцем и корытом. Но когда он вырвался наружу, то поскользнулся и, взлетев высоко в воздух, грохнулся на землю. Все его попытки бежать ни к чему не привели, и в конечном итоге он со странным мычанием и хрюканьем съехал вниз, распластавшись на своем объемистом брюхе. Толстенный сук, которым был вооружен Фич, последовал за ним, подскакивая и крутясь на льду, пока не остановился перед ошарашенной кобылой, на которой сидела Илис. Охваченное страхом, с расширившимися от ужаса глазами животное отскочило и задергало головой, вырвав повод из рук девушки. Илис судорожно вцепилась в гриву вставшей на дыбы лошади.

Прорявкав нечто похожее на приказ, что немедленно заставило Фича прийти в себя, Максим развернул своего жеребца и прижал его к кобыле, вынудив ее опуститься на землю. Она начала пятиться, и маркиз, обхватив рукой Илис, выдернул ее из седла. Казалось, это не потребовало от него никаких усилий. Кобыла шарахалась из стороны в сторону и вставала на дыбы до тех пор, пока один из дружинников не схватил ее под уздцы. Ласково поглаживая ее и шепча успокаивающие слова, он подвел ее к Максиму, который крепко прижимал к себе девушку. Испуганная и дрожащая Илис обеими руками обхватила маркиза за шею. Аромат, исходивший от ее волос, одурманил Максима, и на мгновение ему страшно захотелось зарыться в них лицом.

— С вами все в порядке? — прошептал он, приблизив губы к ее уху.

Илис кивнула и, подняв голову, заглянула в глубину его зеленых глаз. Не промолвив ни слова, Максим направил Эдди к крыльцу. Фич, огорченный и готовый искупить свою вину, бросился помогать Илис, не переставая при этом извиняться за причиненные ей неприятности. Ее ноги коснулись ступеней, и рука Максима соскользнула с ее талии. Он стоял и ждал, и наконец она взглянула на него. Их освещал неровный свет факела, когда их глаза встретились и замерли. В течение долгого — бесконечного — мгновения они неотрывно смотрели друг на друга, потом словно издалека до Илис донесся нежный и обволакивающий голос Максима:

— Сегодня ночью вы будете украшением моих снов, прекрасная дама.

Илис смутилась еще сильнее и, не ответив, поспешно скользнула в дверь. Ее ножки замелькали по ступенькам лестницы, и она ворвалась в свою комнату. В ее голове пульсировала одна-единственная мысль. Колючки! Если она когда-либо о чем-то сожалела, так именно о том, что устроила в его постели. Разве она осмелится взглянуть ему в лицо, после того как он испытает все уготованные ею муки?

Было бы лучше, если бы он не проявлял столько великодушия и щедрости. Обратное путешествие на уродливой белой кобыле только укрепило бы ее в желании наказать его.

Илис осторожно вставила брус в скобы, защитив себя от возможного вторжения. Сбросив плащ, она принялась беспокойно шагать взад-вперед по комнате, пытаясь представить, что происходит в спальне наверху. Казалось, прошла вечность, прежде чем до нее донеслись скрип перил и шарканье сапог по ступенькам. Осталось недолго ждать того момента, когда раздастся разъяренное рычание Максима и его тяжелый кулак забарабанит в ее дверь. Девушка напряженно прислушивалась к каждому шороху. Пальцы были холодны как лед, ее трясло. Даже жар от камина, в который она подкинула еще дров, не мог унять бившую ее дрожь. Время шло, и Илис принялась медленно раздеваться. Она покрылась гусиной кожей, когда залезла в холодную постель и укрылась меховым одеялом. Устроившись на спине, она устремила взгляд в потолок, недоумевая, почему наверху не слышно никаких звуков.

А Максим беспокойно вышагивал по коридору третьего этажа. У него совершенно не было желания спать. Его мысли метались подобно ночным птицам, охотящимся за своей жертвой, и никак не могли отыскать удобного места для ночлега. Из самых дальних уголков его памяти всплывали образы Николаса и Илис. Возможно, ему следует отойти в сторону, уговаривал себя Максим, и не мешать фон Райану. Разве он не дал понять Николасу, что не интересуется девушкой, разве он своим молчанием не одобрил его действия? Однако с каждой минутой в Максиме нарастал протест против ухаживаний капитана. Он был чрезвычайно озадачен, когда осознал, что хочет оставить это право только за собой.

Недовольно нахмурившись, Максим прислонился к каменной стене и через бойницу выглянул наружу. Луна была скрыта серой дымкой, подгоняемой усилившимся ветром, с черного неба исчезли звезды. Однако этот вид не принес ему освобождения от печальных мыслей, и он опять принялся беспокойно вышагивать по коридору. Казалось, он попал между двух огней. С одной стороны, он испытывал страшные мучения при мысли, что его лучший друг ухаживает за Илис. С другой стороны, он не мог найти подходящее оправдание для того, чтобы самому стать ее поклонником. Максим знал, что она видит в нем своего похитителя и низкого предателя, негодяя, испортившего ей жизнь. Придется мириться с ситуацией, пока какое-нибудь непредвиденное обстоятельство не откроет выход из столь затруднительного положения.

Нет! Максим замер, размышляя над своей ролью в похищении Илис. Это событие ни в коей мере не было навеяно ветрами случайности! Он сам разработал весь план, но допустил ошибку, и дело закончилось взаимной неприязнью.

Луна продолжала скользить по ночному небу, не ведая о раздиравших его сомнениях и с полным безразличием отреагировав на то, что Максим направился в комнату. Его шаги нарушили тишину коридора. Прежде чем раздеться, он подкинул дров в почти погасший камин. Некоторое время Максим стоял, широко расставив ноги, словно капитан мечущегося по волнам корабля, и смотрел в огонь. Когда он поднял глаза к скрытой в панелях дверце, его мысли вернулись в то же русло, возобновив свой стремительный бег. Он представил свою пленницу спящей. Вот она плывет по таинственному царству Морфея, ее волосы разметаны по подушке, темные ресницы покоятся на нежных щечках. Именно такой образ дорог каждому мужчине.

Подойдя к кровати, Максим оперся на колонну полога. Воображение рисовало ему все новые образы. Он очень хорошо помнил, как шерстяное платье девушки облегало ее фигуру, и теперь, словно сложив мозаику, представил ее обнаженной в собственной постели. Ее стройное тело было мягким и женственным, се груди манили своей округлостью, кожа длинных ног казалась нежной и гладкой.

Максим затряс головой, чтобы отогнать эти видения, и несколько раз глубоко вздохнул. Холодный воздух немного остудил его пыл. Он огляделся, словно ожидая, что она появится из тени. Потом, сделав над собой усилие, заставил себя отбросить подобные мысли и откинул одеяло. Он опустился на краешек кровати, преисполненный решимости больше не думать о ней, чтобы дать себе возможность заснуть. Однако Максим знал, что это слишком сложная задача. Казалось, все его чувства пропитаны неким дурманом, пробуждавшим его душу.

Раздраженно вздохнув, Максим опрокинулся на спину. И в то же мгновение его глаза расширились и боль от тысяч уколов прочистила ему мозги. Он с невероятной быстротой выпрыгнул из кровати. Развернувшись, он откинул простыню и провел рукой по матрацу. Когда что-то острое воткнулось ему в ладонь, он нахмурился и подошел к камину. Вытащив колючку, он несколько мгновений пристально рассматривал ее, потом метнул взгляд в сторону двери.

— Вот как! Эта негодница продолжает играть в свои игры, — произнес он.

Первым его желанием было встретиться с ней лицом к лицу и открыто обвинить ее. Однако он одернул себя, и вскоре его губы медленно растянулись в улыбке. Он нашел другой путь. Максим вновь застелил постель, тщательно расправив все складки. Потом закутался в подбитый мехом плащ, который взял из гардеробной, придвинул к камину глубокое кресло и сел, протянув ноги к огню. В этой игре по своей хитрости он не уступит лисе, а проведя ночь в кресле у камина, он собьет со следа гончую, охваченную азартом охоты.

Наступило утро. Вздрогнув, Илис резко открыла глаза и поняла, что, напряженно ожидая громких воплей Максима, она сама не заметила, как заснула. Очевидно, он не спускался вниз и не стучался к ней. Но если это так, то что же ей сейчас делать, что можно ожидать от него? Может, безопаснее оставаться в своей комнате?

Завернувшись в одеяло, девушка подбежала к камину, помешала угли старым ржавым мечом, найденным в дальних уголках замка, и положила на них лучины. Потом встала на колени и принялась раздувать огонь. Вверх потянулась тоненькая струйка дыма, потом появились крохотные язычки пламени, которые с яростью набросились на сухое дерево. Положив сверху несколько поленьев, Илис наблюдала, как разгорается огонь. Постепенно она согрелась и стала расчесывать длинные волосы. Вскоре рыжевато-каштановая масса шелковистым покрывалом окутала ей плечи. Девушка представила холодный взгляд зеленых глаз, в которых читалось осуждение. Руки сами собой опустились на колени, и она уныло уставилась на огонь. Если бы только Максим не купил ей лошадь… если бы только он не спас ее и не прижал к себе… если бы только в его голосе не звучала такая нежность… возможно, сейчас она не испытывала бы угрызений совести.

Монотонный стук ставен отвлек Илис, она поднялась и подошла к окну. Прижавшись лбом к стеклу, она смотрела, как по унылому зимнему небу стремительно несутся серые облака, подгоняемые стонущим ветром, который подобно злобному духу мечется по двору, подбрасывая снег и кидаясь на ставни. Все говорило о том, что день будет ненастным, но приближающаяся буря не могла идти ни в какое сравнение с ураганом, ворвавшимся в их отношения.

Во дворе появился Фич. Внезапный порыв ветра сорвал с него шапку и, подтолкнув его в спину, погнал зигзагами через двор. Вздохнув, Илис вернулась к камину и погрузилась в излучаемое им тепло, которое еще не достигло отдаленных уголков комнаты. Надев шерстяное платье, она приготовилась встретить новый день и спустилась вниз.

Герр Дитрих весело посмотрел на нее и приветственно улыбнулся:

— Guten Morgen, фрау.

Илис неуверенно кивнула. Ее познания в германском языке были недостаточны, чтобы понять его.

— Доброе утро, герр Дитрих.

Повар склонил голову в знак признательности и продолжил колдовать над своими сковородками и котелками, от которых поднимался соблазнительный и дразнящий аромат, Внезапно Илис сообразила, что присутствие Дитриха в зале обеспечит ей полную безопасность, поскольку тот хранил верность фон Райану. Вряд ли Максим осмелится устроить скандал на глазах у этого человека.

Секунды растянулись в вечность, и нервы Илис были натянуты до предела. Она надеялась услышать какой-нибудь шум наверху — это предупредило бы о приближении Максима — и вздрагивала при каждом шорохе.

Наконец она опустилась на стул возле дальнего конца стола, чтобы Максиму было как можно труднее добраться до нее, и принялась мысленно перебирать ответы на обвинения, которые он предъявит ей. И отбрасывала их один за другим. Он отметет все ее попытки умилостивить его и засыплет гневными упреками.

Резкий стук ставни заставил Илис подскочить, так как ей показалось, что это хлопнула дверь. Но звук повторился, и она поняла, где его источник. Сложив на груди руки, она устроилась в высоком кресле и занялась тем, что пыталась как можно сильнее ожесточить себя в ожидании момента, которого так страшилась. Наконец наверху звякнула задвижка, потом мягко закрылась дверь, и послышались шаги. Закрыв глаза, Илис слушала, как он спускается.

Герр Дитрих не заметил, в каком она пребывает состоянии, и поставил перед ней кружку с горячим сидром, сдобренным розмарином и подслащенным сахаром. Илис обхватила кружку ледяными руками и натянуто улыбнулась повару, затрудняясь словами выразить ему свою благодарность. Однако ее взгляда было достаточно, чтобы он, вернувшись к очагу, принялся напевать какую-то песенку.

— Доброе утро, — еще на лестнице поздоровался Максим. Когда Илис подняла на него глаза, то увидела, что он радушно улыбается. Странно, но его взгляд был лишен того холодного гнева, который пронзал подобно острому лезвию.

— Доброе утро, милорд, — ответила она, как обычно, с некоторым нажимом произнося его титул, что делало это слово похожим скорее на презрительное прозвище, чем на любезное обращение.

Поглядывая поверх кружки, она с беспокойством наблюдала, как Максим обошел зал. Когда он остановился возле ее кресла, Илис осторожно поставила кружку на стол и чопорно сложила руки на коленях. Но не расслабилась, готовая в случае угрозы мгновенно ускользнуть.

— У вас отдохнувший вид, Илис. Вы хорошо спали? — осведомился Максим.

— Да, милорд. Спасибо, — пробормотала девушка.

Он дотронулся до ее волос и убрал выбившийся локон. Когда его рука коснулась ее плеча, ее сердце пропустило удар. Его прикосновение было легким и едва ощутимым, но у Илис возникло впечатление, словно ее пригвоздили к стулу. Она осторожно задала вопрос, который жег ей язык:

— А вы, милорд? Вы хорошо спали?

Приняв задумчивый вид, Максим сложил руки, поднял глаза к потолку, а потом снова взглянул на девушку.

— Не так уж плохо, если учесть…

Илис приготовилась. Не будет ничего удивительного в том, если он сейчас заорет над самым ухом.

— Мои мысли не давали мне покоя, — как ни в чем не бывало заявил Максим. — И я устроился в кресле возле камина. Увы, меня одолел сон, и всю ночь я провел в таком положении.

Едва ли Илис была способна испытать облегчение, когда он стоял так близко от нее.

— И в чем же причина вашего беспокойства, милорд?

Взяв в руку ее локон, Максим наклонился, чтобы вдохнуть аромат, исходивший от ее волос, и с улыбкой пробормотал:

— Я, как и обещал, думал о вас, прекрасная дама.

Илис резко подняла глаза и встретилась с его взглядом.

— Обо мне, сэр? — в полном изумлении переспросила она, не в силах понять, что за игру он затеял.

Рассмеявшись, Максим направился к противоположному концу стола и принял у повара кружку с сидром. Он расположился в кресле и поднес кружку к губам.

— Я размышлял над тем, что мне придется продать, чтобы оплатить счета за заказанную вами одежду, — наконец ответил он.

— О…

Хотя это коротенькое слово было произнесено чрезвычайно тихим голосом, в нем совершенно явственно слышалось разочарование. Только после того как Илис медленно выдохнула, она сообразила, что до сей минуты почти не дышала. И это изумило ее. Неужели она действительно надеялась, что он откроет ей свои чувства?

— Вам не надо об этом беспокоиться, милорд. — Ее тон, в котором все еще звучало некоторое сожаление, был холодным и высокомерным. — Я не нуждаюсь в ваших деньгах, чтобы заплатить за свои покупки.

Настала очередь Максима удивляться.

— Как же так?

— Все очень просто. — Илис небрежно взмахнула рукой, как бы показывая, что разговор окончен. — Мне хватит собственных денег.

Максим ошеломленно уставился на нее. Он никак не мог понять, что именно в его поведении так сильно повлияло на девушку. Ее настроение изменилось, и на лице появилось такое же презрительное выражение, что и в день его приезда из Англии. Для него очевидно одно — в этой беседе он сдал завоеванные позиции, а она выиграла.

Герр Дитрих поставил одну тарелку с завтраком перед его светлостью, а другую, но с меньшей порцией — перед Илис. Сложив руки под длинным фартуком, он отошел от стола, ожидая, когда же они опробуют его творение. Илис и Максим приступили к трапезе, состоявшей из изысканных колбас, свежего хлеба и рассыпчатых пирогов с фруктами. Они искренне восхитились талантами Дитриха.

— Изумительно! — с душевной улыбкой заверила его Илис. — Спасибо.

— Es gut, — согласился Максим. — Danke.

Улыбка Дитриха стала еще шире, и он энергично закивал. Внезапно он посерьезнел. Втянув в грудь побольше воздуха и расправив свои могучие плечи, он с трудом выдавил из себя сопротивляющиеся слова:

— Благодарью фас, мадам и… сэр.

Илис рассмеялась и захлопала в ладоши, и довольный герр Дитрих вернулся на кухню, Максим же, озадаченно нахмурившись, возобновил беседу:

— Вы говорите, что у вас достаточно собственных денег, чтобы заплатить торговцам. Но как вам удалось спрятать такое богатство во время похищения?

Илис отвернулась, предоставив Максиму лицезреть свой профиль, но то, как был вздернут ее точеный носик, свидетельствовало о крайней степени пренебрежения.

— Мне помог друг, — ответила она.

Женская интуиция подсказывала ей, что логика охотника, присущая мужчинам, обязательно приведет Максима к ошибочному выводу. Пусть отведает этой отравы, подумала она и решила не вдаваться в подробности, дабы не дать ему повод для успокоения.

Фон Райан! Здравый смысл Максима попался на крючок. Это мог быть только он! Подарок? Или вознаграждение за?.. При этой мысли разум Максима возмутился, и ему пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы не дать вырваться наружу разгоравшейся в нем ярости.

— Кажется, вам очень нравится Николас, — пустил он пробный шар. — Но вот что интересно: устроит ли вас роль жены ганзейского капитана?

— Не понимаю, почему вас должен тревожить этот вопрос, милорд. Уверена, вы слишком заняты Арабеллой, чтобы думать о том, насколько меня удовлетворит мой выбор. Пусть вы и похитили меня из дома, но никто не назначал вас моим опекуном.

— У меня есть некоторые обязательства.

— В ваши обязательства по отношению ко мне входит как можно скорее вернуть меня домой и обеспечить меня всем необходимым, пока я нахожусь на вашем попечении. И все. Моя личная жизнь вас не касается. — При этих словах Илис поднялась, присела в торопливом реверансе и удалилась, оставив Максима сердито разглядывать пляшущие в камине языки пламени.