Солнце село, утонув в тяжелых серых облаках, но к утру небо очистилось, и живительные лучи осветили землю, растворив в своих потоках унылую дымку, в течение последних нескольких дней окутывавшую замок на холме. Как Максим и предполагал, Николас навестил их, прибыв с эскортом из дружинников. Он привез с собой подарки: пяльцы, нитки, канву для Илис и бочонок эля многолетней выдержки для Максима. Девушка была чрезвычайно внимательна к капитану, визит которого длился несколько дней. Казалось, она впитывала каждое его слово, а с хозяином дома, зачарованно смотревшим на нее, была холодна и сдержанна. Всякий раз, когда Максим оказывался поблизости, Илис кожей чувствовала его взгляд, и стоило ей обернуться, она сразу же убеждалась, что интуиция не подвела ее. Временами в его глазах читался вопрос, а иногда в них отражалось недоумение, но в каком бы настроении он ни пребывал, девушке никак не удавалось забыть о его присутствии. И хотя она дала себе клятву, что будет держаться с ним высокомерно и не обращать на него ни малейшего внимания, все ее попытки были тщетны и она едва не стонала от ярости. Словно он задался целью держать ее в постоянном напряжении, в чем и преуспел.

Николас распрощался с ними у входной двери, заверив, что в следующий раз приедет для того, чтобы отвезти их в Любек. Несмотря на его многословие, Илис с трудом понимала, что он говорит, так как все ее внимание было поглощено Максимом, который стоял прямо за ее спиной и не спускал с нее пристального взгляда.

Вечером того же дня, после ужина, Илис попросила Фича затопить камин в ее комнате. В присутствии Максима она приказала слуге приделать задвижку к потайной дверце с внутренней стороны, чем в некоторой степени утолила бушевавший в ней гнев. Она уединилась в своей спальне с вышиванием, предоставив его светлости смотреть на пустой стул на противоположном конце стола.

Еще недавно Максим всем сердцем стремился удалиться от людей и провести вечер в тишине и покое; сейчас же одиночество подавляло его. Он уже успел привыкнуть к обществу девушки, которое, как он теперь понял, доставляло ему огромное удовольствие, даже несмотря на то что почти все время они проводили в спорах.

Герр Дитрих убрал остатки ужина и улегся спать, а Фич и Спенс, чувствовавшие, что в отношениях между его светлостью и девушкой возникла трещина, молча занялись повседневными делами. Фич отправился готовить постель для хозяина, а Спенс, нагрузившись дровами, двинулся наверх, в комнату госпожи.

Увидев это, Максим принялся лихорадочно соображать, что же ему делать: провести остаток вечера в одиночестве или попытаться добиться общества девушки? Он не колеблясь принял решение и встал. Скорее в силу привычки он схватил меч, который в вечерние часы всегда был у него под рукой, и, догнав Спенса, последовал за ним в комнату Илис. Прислонившись к косяку, он наблюдал, как слуга складывает поленья возле камина. На столе, за которым расположилась Илис, горели две свечи, отбрасывая золотистые отблески на ее лицо. Максим не мог видеть, что при его появлении щеки девушки запылали. Единственное, что он знал, — что она стала для него божественным нектаром, которого он так жаждал.

Илис натягивала на пяльцы льняную салфетку. Наконец Максим прервал затянувшееся молчание и спросил:

— Вы собираетесь провести вечер в одиночестве или ничего не будете иметь против, если я составлю вам компанию?

То, как Илис вздернула свой изящный носик, свидетельствовало о еще не угасшей обиде. Она обратила на Максима холодный взгляд и равнодушно улыбнулась:

— Можете делать, что вам угодно, милорд. Вряд ли я имею право указывать, куда вам дозволено ходить в вашем же доме. — Оглядев комнату, она пожала плечами и добавила: — В таком, как этот.

Спенс поспешил убраться. Когда он проходил мимо его светлости, то бросил на него обеспокоенный взгляд. Илис, продолжавшая подозрительно смотреть на своего гостя, казалась маленькой и беззащитной рядом с широким и мускулистым Максимом, освещенным пламенем камина. Насколько Спенсу было известно, лорд Сеймур всегда держался как истинный джентльмен, когда оказывался в обществе дам, поэтому он надеялся, что его господин не потеряет голову, если у них начнется ссора, как это было в день его приезда.

Лицо Максима расплылось в улыбке, он придвинул к камину стул и сел.

— Как я вижу, вы еще не простили меня.

— Я не предполагала, что вы ждете этого от меня, милорд, — натянуто ответила Илис. — У меня сложилось впечатление, что вы полностью оправдываете себя.

Максим взмахнул рукой.

— Во всяком случае, я оставил вам полное ведро холодной воды.

— Гм!

Отмахнувшись таким образом от его вполне логичного довода, девушка принялась раскладывать яркие нитки. На мгновение она нахмурилась и издала звук, похожий на ворчание. Взгляд Максима, внимательно следившего за ее движениями и выражением лица, смягчился. Сколько бы Илис его ни дразнила, она все равно олицетворяла собой домашний покой и уют. На него все сильнее действовала царящая вокруг девушки атмосфера. Ему очень нравилось находиться в ее обществе, и внезапно Максим осознал, что, несмотря на их ссору, ему гораздо приятнее быть рядом с ней, чем с любой из знакомых женщин. Образ Арабеллы превратился в некое подобие тени и ушел в прошлое. И он понял, что никогда не вспомнит о других женщинах, если Илис распахнет ему свои объятия.

Всем сердцем желая помириться с ней, он предпринял несколько попыток разговорить ее, но девушка упорно молчала. Максиму, который убедился в бесполезности своих попыток, стало совершенно очевидно, что она полностью погружена в себя и будет играть роль обиженной дамы до тех пор, пока не соизволит простить его.

Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги, устроив их па каменном выступе камина. Потом, сложив руки и закрыв глаза, предался воспоминаниям о том мгновении, когда стоял над ванной и смотрел на обнаженную девушку. Даже то, что она не хочет разговаривать с ним, не заставит его уйти и провести остаток вечера в одиночестве, во всяком случае, сейчас. Гораздо приятнее сидеть рядом с ней, пусть и обиженной, чем не видеть ее вообще.

Илис продолжала сортировать, нитки, подозрительно поглядывая на того, кого считала своим мучителем. Перед ней был человек, заставивший своих слуг пойти на преступление. Перед ней был человек, виновный в ее похищении и ответственный за все неудобства, что ей приходится терпеть. Перед ней был человек, который привез ее в чужую страну, где она слышала только незнакомую речь, который нагло ворвался к ней в комнату, чтобы отомстить ей, и помешал принимать ванну. И все же его присутствие волновало ее, рождало в сознании целый рой бередивших ее душу образов, а его взгляды пробуждали в ней странный восторг.

Внезапно до Илис дошло, что дыхание Максима стало ровным и глубоким. Она знала, что в последнее время он почти все ночи проводил в беседах с Николасом и мало спал, однако ей было трудно допустить, что он оказался таким лицемером, заснув, когда она сидит рядом с ним. Это только усилило ее раздражение. Илис почувствовала себя задетой. Это оскорбительно, это недопустимо! И чем дольше она разглядывала его лицо с правильными чертами, тем сильнее разгорался пожар ее возмущения, пока в ее глазах не заблестели огненные искорки. Все в ней восстало против подобного унижения.

Отложив вышивание, Илис встала, на цыпочках подкралась к Максиму и остановилась позади стула. Потянуло сквозняком, и она поплотнее укуталась в шаль. «Этот простак не может быть лордом! — думала она. — Взгляните-ка на него! Жизнь в этой лачуге не доставляет ему никаких неудобств, как будто он никогда не видел ничего лучше».

Илис обвела глазами комнату. На стенах и потолке плясали длинные тени, отбрасываемые трепещущим пламенем свечей. Догоравшее в камине полено выстрелило снопом искр. Девушке показалось, что в комнату вползает могильный холод, готовый в любую секунду наброситься на нее.

— Напыщенный болван! — процедила она и подтянула шаль. Потом подошла к камину и подкинула дров, на которые тут же накинулось жадное пламя. Приподняв юбку, Илис повернулась спиной к огню, чтобы погреться. Пока девушка грелась, она внимательно изучала Максима. Рассмотрев длинные, стройные и мускулистые ноги, обутые в высокие сапоги, она позволила своему взгляду подняться выше, к узким бедрам. Не вызывало сомнений, что он отличался тонким вкусом и подбирал для себя только дорогую одежду, не стремясь слепо следовать направлениям моды, как это делало большинство мужчин, наряжаясь в изобиловавшие вышивкой костюмы и украшая себя драгоценностями. Казалось, они щеголяют тем, что принадлежат к мужскому полу… или просто устраивают много шума из ничего. И если быть до конца честной, думала Илис, у этого мужчины нет ни малейшего изъяна. Что касается его лица — мало кто мог бы сравниться с ним по красоте черт, а относительно фигуры — с его высоченным ростом, — любая девушка была бы рада видеть его героем своих снов.

Внезапно сообразив, какое направление приняли ее мысли, Илис резко осадила себя. Железной рукой зажав эмоции, она заставила свои плечи распрямиться, а сердце — закрыться для проявления всяких чувств. Нужно раз и навсегда дать отпор этому мужчине!

Поддавшись внезапно охватившей ее злобе, она носком туфельки сбросила ноги Максима с выступа. И едва не вскрикнула от испуга, когда увидела его мгновенную реакцию. Ноги твердо встали на пол. Комнату огласил скрежет чиркнувших об пол стальных ножен, и в руке вскочившего Максима засверкал обнаженный меч. Он ощупал взглядом каждый угол спальни, но не увидел, никого, за исключением хрупкой девушки. Выпрямившись и отшвырнув оружие, он шагнул к ней. Илис стояла на выступе камина, поэтому их глаза оказались на одном уровне.

— Вы желаете поговорить со мной, мадам? — Его тихий голос звучал абсолютно ровно и был лишен каких-либо эмоций.

Илис, всеми силами старавшаяся разжечь в себе ярость, не могла понять, почему его настроение изменилось. Возможно, нужно попробовать быть с ним поласковее.

— Вы внимательно слушаете меня, милорд?

— Внимательнее, чем любую другую даму, — ответил Максим. Уголок его рта дрогнул в улыбке. — Вы проклянете тот день, когда я обратил все свое внимание на вас. — Он так долго смотрел Илис в глаза, что она зарделась. — Я был знаком с очаровательными дамами, чьи манеры оставляли желать лучшего, они настоятельно нуждались в том, чтобы их перекинули через колено и хорошенько выпороли. Я ни на кого из них ни разу не поднял руку, однако мне было чрезвычайно трудно удержаться от подобного искушения.

— Вы проводите слишком зыбкую грань между тем, что пристойно и непристойно, милорд, — с напускной храбростью заметила Илис. — Вы грозите мне наказанием за нанесенное вам оскорбление и в то же время считаете возможным врываться ко мне, словно у вас, как у хозяина и владельца замка, есть на это право.

Максим увидел, как на точеной шейке девушки пульсирует жилка. Его взгляд опустился ниже, туда, где платье облегало округлую грудь.

— Разве вы поступили по-другому, напав на меня, когда я спал? — осведомился он, вновь встретившись с ней взглядом.

Гордо вскинув голову, Илис принялась ходить взад-вперед вдоль камина, совершенно не отдавая себе отчета в том, что являет собой восхитительное зрелище. Огонь освещал стройную фигурку, сильнее подчеркивая совершенство ее форм, и бросал золотистые отблески на распущенные волосы девушки. Остановившись перед Максимом и склонив голову набок, она устремила взгляд на его красивое лицо.

— Вы и в самом деле подняли бы на меня руку, словно я капризная девчонка?

Она потянула за шнурки на его сорочке и небрежно провела рукой по мускулистой груди, проверяя на нем действие своих чар. Ей было ужасно любопытно, так же ли он восприимчив к ласке и нежным словам, как Николас.

— Неужели я вас так сильно обидела?

Максим уже уяснил, что с этой девушкой надо быть начеку, поэтому пристально следил за ней, спрашивая себя, чего она добивается.

— Да! Клянусь, вы очень сильно обидели меня.

Илис застенчиво опустила глаза и немного отстранилась, чтобы он мог увидеть, как омрачилось ее лицо.

— Неужели вам так тяжело, милорд? Вы действительно хотите выпороть меня и тем самым утолить свой гнев?

Перед ним была совсем не та разъяренная фурия, к которой он уже успел привыкнуть, и когда Илис приникла к нему, Максим почувствовал, что его сердце учащенно забилось, а по всему телу разлился огонь. Ощущая прикосновения ее упругой груди, он всеми силами удерживал себя от того, чтобы не схватить ее в объятия и не ответить на ее вопрос горячими, страстными поцелуями.

— Я никогда не хотел причинить вам вред, Илис, — хриплым шепотом произнес он.

— Да что вы говорите? — Илис резко выпрямилась, словно ее толкнули, глаза яростно запылали. — Тогда, милорд, ваше нежное и ласковое обращение оказалось для меня слишком тяжелым испытанием!

Ее кулачки забарабанили в его грудь, и он отступил, удивленный ее внезапной вспышкой.

— Разве не вы похитили меня из дома моего дяди, милорд? Разве не вы приволокли меня в грязный притон Элсатии, запихнули в ящик и против моей воли привезли в незнакомую страну, сделав пленницей среди совершенно чужих людей? — Она спрыгнула с выступа и последовала за ним, продолжая колотить его. — Разве вы не сделали меня своей рабыней?

Максим попытался увернуться, но натолкнулся на кровать. Он тяжело опустился на матрац, но его противница не давала ему пощады. Илис протиснулась между его раздвинутых колен и прижала пальчик к его груди, как раз над сердцем. Ее ноготь больно впился в кожу. Она засыпала его отрывистыми фразами, словно читала нотацию подростку:

— За кого вы меня принимаете, сэр? Что я, солдат, чтобы спать в палатке? Упаси Боже, поэтому я не в восторге от этой груды развалин, где вы чувствуете себя как дома! У меня хорошее здоровье, но мне не нравится, когда изо всех щелей дует ветер и по всем комнатам гуляет сквозняк. Каждое утро меня трясет от холода, меня берет ужас при мысли, что нужно выбираться из постели. — Успокоившись, она негромко добавила: — Честно говоря, милорд, я бы предпочла более теплую постель и, если возможно, служанку, чтобы она помогала мне с уборкой.

Илис отошла от него и устремила печальный взгляд на огонь. Когда же она вновь повернулась к Максиму, тот был безмерно удивлен, увидев в ее глазах слезы.

— Я не прошу, чтобы вы окружили меня таким же комфортом, как вашу дорогую Арабеллу, — без всякой злобы пробормотала она. — Я больше не требую, чтобы вы еще до весны отправили меня домой. Просто мне очень хочется, чтобы, пока мы вынуждены жить в этом замке, в наших отношениях царил мир. Я устала от сражений. Я знаю, что вы предпочли бы видеть рядом с собой Арабеллу, но ведь не в наших силах что-либо изменить.

Смущенная тем, что позволила себе разоткровенничаться, Илис подошла к открытой двери.

— А теперь будьте любезны покинуть мою комнату, милорд, — тихо произнесла она. — Желаю вам спокойной ночи.

Максим, совершенно сбитый с толку, поднялся. Взяв меч, он убрал его в ножны и направился к двери, задержавшись на секунду возле девушки. Ничего не сказав, так как любые заверения в том, что он не испытывает никаких чувств к Арабелле, выглядели бы как очередная уловка, он с неохотой вышел в коридор.

Илис закрыла за ним дверь, петли которой издали жалобный скрип, и в изнеможении прислонилась к ее ровной поверхности. Тишина, воцарившаяся в спальне, тяготила ее. Она чувствовала себя уставшей и одинокой. Почему каждый раз, когда они оказывались вдвоем, она изображала из себя злобную склочницу? Она не могла удержаться от того, чтобы не устроить скандал. Словно он заставлял ее спорить с самой собой.

Комнату заполнил предрассветный сумрак. Раздалось громкое хлопанье двери, и Илис проснулась. За окном серело налитое свинцом небо. Девушке стало жутко при мысли, что опять начнется снегопад, потому что стоявший на вершине холма замок и так почти полностью был занесен снегом. Мало кому удалось бы пробраться сюда. Натянув сорочку и платье прямо под одеялом, она села и надела башмаки. Потом накинула на плечи шаль и принялась растапливать камин.

Некоторое время спустя, с порозовевшими от холодной воды руками и лицом, с собранными в тяжелый пучок волосами, Илис направилась вниз. Она вела себя очень сдержанно, так как всей душой раскаивалась в том, что позволила своей ярости обрушиться на его светлость. Ей расхотелось встречаться с ним, когда она вспомнила, как била его кулачками в твердый, словно доска, живот. «Что он подумал обо мне? — в отчаянии спрашивала она себя. — Арабелла никогда бы так не поступила».

Спенс сидел возле очага и горящими глазами следил за герром Дитрихом, который как раз вынимал из печи слоеные булочки. Увидев Илис, он подскочил и бросился за стулом для нее. Сегодня был редкий случай, когда Спенса не сопровождал его приятель, и девушка отметила этот исторический факт.

— А где же Фич, Спенс? Он не заболел?

— Не беспокойтесь о нем, госпожа. Он и его светлость еще до рассвета отправились в Гамбург.

Улучив момент, когда герр Дитрих отвернулся, Спенс схватил с противня булочку и поспешно ретировался, как раз вовремя, чтобы избежать сурового наказания. Послав нахмурившемуся повару радостную улыбку, он устроился за дальним концом стола, подальше от грозящей ему опасности.

— В Гамбург? — удивленно переспросила Илис. Неужели Максим не выдержал и, обидевшись на нее, покинул замок? — А он вернется… я имею в виду, когда они вернутся?

— Не знаю, госпожа. Его светлость ничего об этом не говорил.

— Думаю, это не столь важно, — вздохнула Илис и печально усмехнулась. — Значит, я могу немного времени посвятить себе.

Спенс, поглощенный ворованной булочкой, не заметил ее разочарования.

— Да, вероятно, его светлость так и решил, когда собирался уезжать.

— Ему повезет, если не начнется метель. Сегодняшнее небо предвещает непогоду, — выдавив улыбку, заметила Илис.

Словно в подтверждение ее слов, во второй половине дня опустился густой туман, превративший близлежащие холмы в мрачные тени. Иногда они полностью исчезали под серой завесой. У Илис, смотревшей в окно, возникло ощущение, будто и она сама, и замок оказались в другом мире, где вознеслись на вершину сказочной горы и больше никогда не вернутся домой, в Англию. Сделав над собой усилие, девушка стряхнула оцепенение и занялась уборкой спальни Максима. Ее руки гладили мягкий бархат, когда она развешивала его дублеты. Несмотря на то что в комнате царил порядок, было совершенно очевидно, что здесь живет человек, привыкший во многих повседневных вопросах полагаться на слуг.

Снизу до Илис доносилось тихое пение герра Дитриха, которое сопровождалось громким стуком, раздававшимся в конюшне, где трудился Спенс. Эти звуки взбодрили девушку, и она с удвоенной энергией принялась за работу, чтобы скоротать время до возвращения Максима. Ей было странно, что без него замок казался пустым, словно одно его присутствие вдыхало жизнь в это древнее здание. Все еще отказываясь признаться себе во владевших ею чувствах, Илис поняла, что успела привыкнуть к его обществу и скучала по чему.

Был уже поздний вечер, когда в зал вошел Спенс. В том, как он поспешно схватил висевший в углу лук со стрелами, сквозила тревога.

— Что случилось? — с внезапным беспокойством спросила Илис.

— Ничего страшного, госпожа, — заверил ее Спенс. — Я услышал какие-то голоса на дороге и решил, что надо вооружиться, — известно, что по этим холмам бродит множество воров и разбойников.

Знаком показав герру Дитриху, чтобы тот запер за ним дверь, он побежал во двор. Илис бросилась наверх и, распахнув окно своей спальни, увидела, что Спенс взобрался на стену возле ворот. Вдали послышался скрип и стук множества подков, потом раздался приглушенный возглас. Вряд ли два всадника могли произвести столько шума. Кто бы ни бродил по холму, не вызывало сомнения, что в случае нападения единственному защитнику замка понадобится подмога.

Илис был виден небольшой участок дороги. Она заметила, как в тумане движется тень, похожая на всадника. Следом появился еще один призрак, окутанный серой дымкой. За ними следовала тень, вскоре принявшая очертания повозки, влекомой быками. Наконец из тумана выползла вторая повозка.

Илис едва слышно вскрикнула, когда перевела взгляд на лошадь первого всадника и узнала ее. Всмотревшись в высокого седока, она испытала непередаваемое облегчение. Участившееся биение сердца подтвердило ее догадку.

«Максим вернулся!» Эта мысль буквально обожгла ее и наполнила душу ликованием.

Подобрав юбки, Илис выбежала из комнаты. В мгновение ока она оказалась внизу и откинула тяжелый засов на входной двери. К тому моменту, когда она добралась до крыльца, Максим и Фич уже въехали во двор. Позади них девушка увидела повозку, доверху нагруженную бочонками и корзинами с курами. Рядом с кучером сидела крупная женщина, закутанная в плащ. Вторая повозка везла деревянные доски, два огромных сундука, рулоны холста и тика для матрацев и две небольшие пушки. Все это было тщательно упаковано и укрыто на случай непогоды. На этой повозке ехала еще одна женщина — нарядная, в добротной одежде, она держала на коленях саквояж из плотной ткани. Замыкали шествие животные: одна корова и небольшое стадо овец, погоняемые пастушком, вооруженным длинным шестом, и лохматой собакой.

Спешившись и бросив поводья Фичу, Максим подошел к крыльцу. Он остановился перед Илис и принялся снимать перчатки.

— Как пожелала миледи. — Он с улыбкой обвел рукой вновь прибывших. — Каменщики и плотники, чтобы заделать трещины; экономка, чтобы помогать вам; швея, чтобы штопать нашу одежду; скот, чтобы обеспечить нам хорошее пропитание; и пастушок, чтобы ухаживать за ним.

Илис была поражена до глубины души.

— Но как вы смогли позволить себе все это?

— Николас одолжил мне кое-какие деньги под залог владений маркиза Бредбери, — ответил он с печальной улыбкой. — Посторонний счел бы его простофилей, однако он уверен, что королева восстановит мое доброе имя.

— А как же Эдвард и его ложь? — пробормотала Илис.

Он убрал с ее щеки выбившуюся прядь.

— В последнее время я мало думал об этом человеке. Возможно, присутствие его племянницы остудило мою ненависть.

Илис ощутила, как ее охватывает нежность к нему, однако она не могла забыть, что стоит в своем грубом шерстяном платье перед мужчиной, облаченным в подбитый мехом плащ, бархатный дублет и сапоги из тонкой кожи. Она смущенно дотронулась до щеки в том месте, где касались его пальцы, и неуверенно проговорила:

— Вы превзошли себя, милорд, вы проявили неслыханную щедрость.

Обе женщины, возглавляемые Фичем, который тащил их багаж, поднялись по ступенькам. Илис отступила в зал и придержала для них дверь. Та, которая была постарше, снисходительно улыбнулась девушке, но вторая держалась с таким высокомерием, что своими манерами заткнула бы за пояс любую высокородную даму. Остановившись в нескольких шагах от двери, она с явным презрением осмотрелась по сторонам, потом повернулась к Илис и бросила на нее взгляд, преисполненный не меньшего пренебрежения.

Перед Фичем встала задача протиснуть в дверной проем свое толстое тело одновременно с багажом. Предприняв несколько попыток, он повернулся боком. Сделав заключительный бросок, он влетел в зал, подобно пробке из бутылки. Однако, несмотря на все его старания, корзины и баулы, которыми он нагрузился, рухнули на пол и разлетелись во все стороны.

— Что ты наделал, ты, неуклюжий болван! — набросилась на него более крупная из женщин. В ее речи слышался легкий германский акцент.

В тот момент, когда Максим входил в зал, он увидел, как она, по-королевски взмахнув рукой, приказала Илис немедленно помочь Фичу.

— Хватит лодырничать, девчонка! Помоги ему, а потом проводи меня и швею в наши комнаты.

— Нет, госпожа! — встревоженно воскликнул Фич, повернувшись к Илис. — Не надо утруждать себя!

— Госпожа?

Скептически вздернув брови, женщина оглядела Илис с ног до головы. Это разглядывание было настолько унизительно, что девушка залилась краской. Прекрасно понимая, что ее одежда никак не подходит для высокородной дамы, Илис, пригвожденная неодобрительным взглядом женщины, не нашлась, что ответить.

В дело вмешался Максим:

— Фрау Ганс, вот ваша новая хозяйка… госпожа Редборн.

— Значит, — начала женщина, продолжая пристально разглядывать платье Илис, — она не маркиза?

Заметив на широком лице фрау Ганс пренебрежительную усмешку, Максим почувствовал, как в нем поднимается раздражение. Выражение ее лица не оставляло сомнений в том, к какому выводу она пришла.

— Вас, фрау Ганс, наняли в качестве экономки. В ваши обязанности входит то, что вам прикажет делать госпожа Редборн. Если вас что-либо не устраивает, можете завтра же уехать. Я велю своим слугам отвезти вас в город.

Этот упрек, произнесенный спокойным голосом, заставил экономку замереть, и прошло довольно много времени, прежде чем она ответила:

— Entschuldigen Sie, mem Herr. Я не хотела никого обидеть.

— И в будущем постарайтесь не делать этого, — предостерег ее Максим и кивнул Фичу: — Покажи дамам их комнаты.

Дождавшись, пока они покинут зал, Максим повернулся к девушке, которая, казалось, превратилась в камень.

— Трудно за такой короткий срок подыскать хороших слуг, — пробормотал он, лаская взглядом ее поникшее лицо. — Если вам не подходит фрау Ганс, я сразу же уволю ее.

Чувствуя, что сейчас сорвется, Илис натянуто проговорила:

— Вы должны извинить меня.

Не успел он что-либо сказать, как она прижала кулачок к задрожавшим губам и метнулась к лестнице. Огорченный случившимся, Максим печально посмотрел ей вслед. Он видел, как ее лицо исказила гримаса боли, и мог понять ее, но почему-то у него возникло впечатление, что она винит во всем именно его.

Догнав ее на середине лестницы, он развернул девушку лицом к себе. Ее глаза были полны слез.

— Я вижу, что здесь нечто большее, чем простая досада, — прошептал он. — В чем дело?

— Вы… вы опозорили меня, милорд, — сквозь рыдания ответила Илис.

— Что? — Это слово против воли сорвалось с его губ.

Девушка вздрогнула, как от удара, и пристально посмотрела на него.

— Разве вы не поняли, что она подумала обо мне?

Максим без единого возражения принял ее обвинение.

— Я знаю, что скомпрометировал ваше доброе имя, Илис, но я не вижу другого способа исправить положение, кроме как обвенчаться. Я и так сделал все возможное. Ее можно запросто отправить обратно. Все, что от вас требуется, это сказать свое слово.

— Она смотрела на меня, словно я… вызывала у нее отвращение. — Илис устремила взгляд на свое шерстяное платье. — И у нее есть на это право. Я… я похожа… на какую-то поденщицу! — Она прижала к щеке дрожащую ладонь. — Как я могу общаться со слугами, которых вы наняли, и тем более ехать с Николасом в Любек, если так ужасно выгляжу?

Максим недовольно нахмурился. Так вот в чем дело! Николас! Значит, это для него она стремится выглядеть как можно лучше.

— Вы взяли у него деньги, чтобы заплатить за одежду. И что я теперь должен делать?

Илис подняла голову, на ее лице отразилась мольба.

— Я привезла с собой свои деньги, спрятав их под юбкой, и дала часть Николасу, чтобы он выгодно вложил их. Я никогда ничего у него не брала. И у вас тоже. Деньги, которые вы дали мне, были размещены у ростовщика под процент. Николас даст вам полный отчет.

Максим сцепил за спиной руки и посмотрел на девушку. У него был такой вид, словно он размышляет, стоит ли открывать ей свою тайну.

— Женщины, — пробормотал он. — Я никогда их не пойму. Они доставляют мне массу неприятностей и приводят в еще большее замешательство. Вы могли бы все объяснить, однако позволили мне думать, будто получили деньги от нас обоих.

— Пустите меня, дайте мне уйти до того, как сюда придет фрау Ганс, — попросила Илис. — Я не хочу, чтобы она нас видела.

— Пожалуйста, задержитесь на секунду, Илис. Я хочу сказать вам еще кое-что. Если фрау Райнхардт решила, что кто-то заслуживает ее внимания, значит, его заказы будут выполняться в первую очередь. — Он заметил, что его слова привели ее в некоторое смущение, и позволил себе улыбнуться. — Все платья, за исключением тех, что требуют примерки, уже готовы и доставлены сюда. Будь я на вашем месте, то поспешил бы в свою комнату и приготовился разбирать сундуки…

Резкий вздох оборвал его на полуслове, и в следующее мгновение Илис приподнялась на цыпочки и обвила руками его шею. Заставив Максима, которого приятно удивила внезапная смена ее настроения, пригнуть голову, она нежно коснулась губами его щеки.

— Спасибо, Максим, большое спасибо, — прошептала девушка в самое ухо.

Максим уже поднял руки, чтобы обхватить ее за тонкую талию, но Илис вывернулась и побежала вверх по лестнице.

— Фрау Райнхардт прислала швею, которая может подогнать по вас платья, — крикнул он ей вслед и спустя мгновение услышал, как хлопнула дверь ее спальни.

Максим спустился вниз и, подойдя к камину, протянул руки к огню. Воспоминания о засветившемся радостью лице девушки грели его сильнее, чем жаркое пламя, а мысль о том, чтобы сделать замок Фаулдер своим временным домом, приобретала в его голове все более отчетливые очертания. До того времени, когда они смогут вернуться в Англию, замок станет райским островком для них обоих.

Илис проснулась как от толчка, ее тело было покрыто холодным потом. Она еще не пришла в себя от приснившегося ей кошмара. Ей снился отец. Он находился в каком-то мрачном и недобром месте, его руки и ноги были скованы длинной цепью, которая позвякивала при каждом шаге. Босиком, он медленно двигался по холодному каменному полу. Одной из стен его тюрьмы служила решетка. Из сна девушку вырвало видение, сменившее образ томящегося в тюрьме отца: ей показалось, что на нее устремлен глубокий, тревожный и горящий взгляд пары глаз, неестественно огромных и прозрачных, как тонкая вуаль.

Забеспокоившись, Илис выбралась из уютной кровати, застеленной чистыми и душистыми простынями, и закрыла ее одеялом, чтобы сохранить тепло до своего возвращения. Она накинула длинный бархатный халат и сунула ноги в домашние туфельки, не испытывая удовольствия оттого, что теперь ее окружает такая роскошь. Какое это имеет значение, если ее отец терпит страшные лишения?

Положив несколько поленьев на тлеющие угли, Илис подвинула к камину стул и села. Ночной кошмар превратил ее сознание в огромную пустыню, и сколько она ни металась, ей так и не удалось найти уютное пристанище для своих мыслей, дабы дать им успокоиться.

Наконец она заставила себя тщательно проанализировать события последних недель. Воспоминания о Максиме мгновенно изгнали печаль из ее сердца. Его манеры отличались совершенством, а как поклонник он был безупречен. Он льстил ей, баловал ее, поддразнивал и доставлял удовольствие, пробуждая в ней восхитительное ощущение подъема. Впервые в жизни за ней ухаживал мужчина, достаточно зрелый для того, чтобы отдавать себе отчет в том, к чему он стремится, и быть уверенным в себе и в своем даре убеждения. Легкое прикосновение его тонких пальцев к ее руке или щеке было способно вызвать в ее теле восторженный трепет и наполнить душу счастьем.

Прошло Рождество. И слуги, и господа радостно встретили этот праздник. Даже фрау Ганс, слушавшая веселые истории, которые они по очереди рассказывали, сидя вокруг очага, позволила себе пару раз рассмеяться. Оказавшись с Илис наедине, Максим преподнес ей шкатулку, украшенную драгоценными камнями, и тихим, хриплым голосом попросил использовать ее для завоеванных ею сердец. Илис хорошо помнила, что испытала, когда он приник поцелуем к ее руке.

Все последнее время они были доверху загружены работой: Илис вводила экономку в курс дел, а Максим давал указания плотникам. Швею посадили шить шторы и пологи для кроватей. Для этого выбрали очень плотную ткань, чтобы она защищала от сквозняков. Каменные полы застелили коврами, стулья закрыли чехлами.

Когда на окнах в спальне Илис появились бархатные шторы, комната наполнилась уютом. Этому в не меньшей степени способствовал новый полог. Девушке теперь доставляло истинное наслаждение сворачиваться калачиком в роскошной кровати и отдаваться во власть Морфея. Стоявшая в углу медная ванна, почищенная и отполированная, теперь блестела словно зеркало.

Вместе с обустройством замка к Илис приходило чувство безопасности. Ей больше не надо было страшиться наступления ночи. На внешней стене были установлены небольшие пушки, привезенные Максимом из города, а отремонтированная решетка ежевечерне опускалась, после того как запирались створки ворот.

И все же последние недели дались Илис с большим трудом, потому что она пребывала в постоянной борьбе со своими эмоциями. Долгие часы, проведенные с Максимом в ограниченном пространстве замка Фаулдер, медленно, но верно разрушали некогда прочную стену ее обороны. Его заботливость и внимание привели к тому, что в ней стали происходить изменения — изменения, плохо сказывавшиеся на ее слабеющей воле. Владевшее ею томление казалось Илис чужеродным и непонятным, а горевшее в пей желание вызывало настороженность. Никогда в жизни она не испытывала потребности в мужском обществе — сейчас же ей безумно хотелось, чтобы он был рядом. Ей нравилось его внимание. Его прикосновения выглядели как случайные, и ее охватывало страстное желание разрешать себе такие же вольности, но для этого нужно было перейти определенную грань. Ее до сих пор изумлял поднявшийся в ее душе ураган, когда однажды утром она увидела его без рубашки, и ей стоило огромного труда не смотреть на его мускулистую грудь. Она получала чувственное наслаждение, когда ее взгляд падал на этого мужчину. Каждая линия его тела — выпуклые мышцы, плоский живот, стройные ноги, широкие плечи, которые в сочетании образовывали великолепную мужскую фигуру, — прочно запечатлелась в ее сознании. Нередко ей приходилось опускать глаза и прятать пылавшие ярким румянцем щеки, чтобы скрыть отражавшееся на ее лице восхищение. Воображение заставляло ее срывать с Максима внешние покровы. Ее взгляд проникал гораздо глубже, и, будучи чрезвычайно чувственной натурой, она хотела вновь и вновь смотреть на то, что видел ее внутренний взор.

Илис медленно прошлась по комнате. Все, что творилось с ней, являлось исключительно ее проблемой, потому что Максим совершенно явственно дал ей понять, что хочет ее так, как мужчина может хотеть женщину. Но она отказала им обоим, острым каблуком сдержанности придавив владевшее ими желание. Однако томление не отпускало ее, заставляя метаться в поисках успокоения, — и не находить его.

Ее глаза устремились к гобелену. Казалось, он притягивает ее взгляд. Она догадывалась, куда ведет потайная дверь, и ее охватило стремительно возраставшее любопытство. Разве можно найти более удобное время для проверки своих предположений, чем когда Максим спит и, следовательно, не узнает о ее появлении в своей комнате.

Илис зажгла свечку и, прикрыв ее рукой, скользнула за тяжелое полотнище. Ее решимость была настолько велика, что никакая сила не заставила бы ее отказаться от своей затеи, даже летучие мыши, прежде населявшие таинственное помещение. Бесшумно отодвинув приделанную Спенсом задвижку, она открыла дверцу.

Приподняв свечу, чтобы разогнать царивший там мрак, Илис прошла за стенку камина и направилась к узкой лестнице. Тщательно проверяя каждую ступеньку, она осторожно поднялась наверх и обнаружила запертую дверь. Поставив свечу на пол, она осторожно потянула за ушко задвижки. Дверь отворилась совершенно бесшумно, и, переступив порог, девушка услышала мерное дыхание мужчины, спавшего на кровати, скрытой под бархатным пологом. Низкое пламя камина наполняло комнату причудливыми тенями.

Нервы Илис, пробравшейся к кровати, были натянуты до предела. На подушке покоилась темноволосая голова владельца замка Фаулдер. Он лежал на левом боку, спиной к девушке, и был укрыт одеялом только до половины бедер. Уродливый ярко-красный шрам нарушал совершенство линий его спины, и Илис стало понятно, почему временами его лицо искажала гримаса боли.

В ней поднялась волна жалости и сострадания, когда она представила, какие муки ему пришлось вынести, когда Фич и Спенс вытащили его из реки и под покровом ночи принесли в гостиницу в Элсатии. Николас говорил, что Максим был на грани смерти, и по всей Англии распространилось известие о том, что он якобы умер.

Максим зашевелился и перевернулся на спину. Илис затаила дыхание. Глубоко вздохнув, он закинул руку за голову. Девушка боялась двинуться, она не решалась дышать, но ее глаза жили своей жизнью, путешествуя по его телу. Илис даже покраснела от своей смелости. Ее взгляд устремился к его груди, потом спустился к талии и проследовал к плоскому и твердому животу с полоской курчавых волос. Она заметила, что шрам, пересекавший его спину, шел по ребрам, и, решив узнать, где же он заканчивается, наклонилась над Максимом.

Внезапно длинные пальцы сжались на ее запястье, и девушка вскрикнула, почувствовав, как его рука тянет ее вниз. Максим крепко прижал ее к себе. Несколько секунд Илис удивленно смотрела в его лицо, освещенное золотистыми отблесками огня в камине. Она увидела, как в темноте блеснули его белые зубы, и подумала, что его улыбка скорее похожа на злобную ухмылку.

— Ну? Где ведро с холодной водой? — В его тихом низком голосе звучали веселые нотки. — Что скажете, сударыня? Вы опять притащили какую-нибудь гадость, чтобы подложить мне в постель?

— Отпустите меня! — выдохнула Илис. Чтобы встать, она оперлась на его обнаженную грудь.

— Не сейчас, — прошептал Максим, придерживая левой рукой ее за голову.

Немного приподнявшись, он потянулся к ней. Илис отпрянула, но его рука не отпустила ее, и она оказалась плененной в его нежных, но настойчивых объятиях. Воспользовавшись своим преимуществом, Максим прикоснулся к ее губам легким поцелуем, который пробудил в ней желание. Беспокойство исчезло, а сомнения испарились под натиском его ласки. Его губы приоткрылись, и он приник к ее губам, медленными глотками впитывая в себя их сладкий нектар. Илис почувствовала, что пьянеет от его поцелуев. Его страсть воспламенила ее, его язык зажег в ней всепоглощающий огонь. Когда его губы спустились к ее шее, девушка застонала. Его руки стремительно сдернули с нее халат, обнажив грудь. И Илис едва не задохнулась от восторга, когда он коснулся ее сосков.

В камине затрещало полено, выбросив сноп искр, и этот звук заставил девушку прийти в себя. Ее глаза распахнулись. С внезапной силой оттолкнув Максима, она выскочила из кровати и бросилась к дверце, совсем забыв о развевающихся полах халата. Поспешно заперев за собой дверь, она подхватила свечу и побежала вниз по лестнице. Поток воздуха едва не загасил плясавшее на фитиле пламя. Ворвавшись к себе, она захлопнула дверь. Потом поставила свечу и опустилась на колени перед камином. Она дрожала, но вовсе не от холода. Просто она осознала, куда завела ее страсть.

Илис вздрогнула, услышав осторожный шорох за потайной дверцей.

— Илис? Открой дверь, — раздался приглушенный голос, в котором слышалась мольба.

Пробравшись под гобелен, она прижалась лбом к двери.

— Прошу тебя, Максим, уходи.

— Я хочу тебя.

Его шепот для нее был подобен крику, разрывающему мрак, который окутывал девушку.

— Ты нужна мне.

Несмотря на то что в комнате было довольно прохладно, кожа Илис покрылась бисеринками пота. Она прижала дрожащие руки к лицу.

— Уходи, Максим. Оставь меня. Забудь, что я приходила.

Прозвучавший за дверью короткий смешок свидетельствовал о невозможности такого подвига.

— Забыть, что у меня есть сердце, которое едва не выскакивает из груди? Что у меня дрожат руки? Что я весь сгораю от бешеной страсти? Ты хочешь, чтобы я утолил ее с другой?

— Нет! — Она не смогла сдержать вырвавшийся против ее воли возглас.

Его слова, таившие в себе угрозу, вызвали в ее душе нестерпимую боль, но она не могла позволить себе сдаться перед натиском их взаимного желания — ведь между ними осталось так много недосказанного.