Корабль зарылся носом в воду, подняв сильную волну, которую подхватил мощный норд-вест и с мстительной яростью перебросил через палубу. Илис едва не задохнулась, когда налетевший на нее порыв влажного ветра чуть не сбил ее с ног. Цепляясь за леер, она с трудом пробиралась на ют, где, широко расставив ноги и сложив за спиной руки, стоял Николас фон Райан. Приветствие капитана ограничилось легким кивком, и его взгляд сразу же вернулся к нактоузу, на который он смотрел через плечо рулевого. Илис поплотнее запахнула шерстяной плащ и пристроилась на корме, где никому не мешала и, как надеялась, не попадала в поле зрения капитана. Слишком долго она была пленницей и только на палубе чувствовала себя в какой-то мере свободной, хотя вскоре поняла, что вынуждена платить за это страшными неудобствами. Не желая сдаваться под натиском стихии, она отвернулась от соленого ветра, несущего с собой брызги воды.

Капитан фон Райан оглядел мачты и наполненные ветром паруса, потом отошел от рулевого. Тщательно осматривая каждую линию и рангоут своего судна, он раскачивающейся походкой двигался так, словно находился у себя дома. Его крепкие ноги уверенно ступали по вздымавшейся и опускавшейся палубе, и Илис издали узнала ритмичный стук его тяжелых сапог, который прервался, когда капитан остановился возле леера.

Хотя Илис была с головы до ног закутана в плащ и ничем не выказала, что заметила его присутствие рядом с собой, она не сомневалась, что его глаза устремлены на нее. Под его пристальным взглядом, вызывавшим в ней растущее раздражение, она почувствовала себя обнаженной. Ее охватила целая буря эмоций, и она украдкой оглянулась. Но оказалось, что он смотрит на паруса. Озадаченная девушка спросила себя, вообразила ли она все или он просто так ловко успел отвести взгляд.

Илис напряглась, услышав, что звук его шагов приближается, и когда Николас остановился рядом с ней, недовольно посмотрела на него и увидела, что он внимательно разглядывает ее.

— С фами фсе ф порядке, фрейлейн? — поинтересовался он, и его голос, достаточно громкий, чтобы можно было услышать его сквозь рев ветра, звучал мягко и ласково.

Илис встретилась взглядом с его глазами, которые потемнели и приобрели стальной оттенок, такой же, как у холодного и неспокойного неба у них над головой.

— Капитан! — Илис вздернула подбородок, чтобы показать, насколько велико ее раздражение. — Если в вас осталась хоть капля чести и достоинства, вы повернете это судно и вернете меня в Англию. — Его ответная улыбка была лишена всякого тепла. — Высадите меня в любом городе. Я сама найду дорогу домой.

— Примите мои извинения, фрейлейн, но я не могу сделать этого.

— Да, конечно, — фыркнула она. — Ведь вы потеряете деньги, которые вам обещаны. — Она устремила взгляд к морю, храбро подставив лицо холодным брызгам, потом опять посмотрела в его глаза. — Вы так и не доверили мне свои секреты, капитан, а я сгораю от любопытства по поводу того, куда мы направляемся. Это государственная тайна, или мне все же будет дозволено знать, куда лежит наш путь? Если моя догадка верна, то мы направляемся в ганзейский порт, учитывая, что вы принадлежите к этому союзу.

Николас кивнул:

— И будете правы. Как только мы пересечем Северное море, то двинемся фниз по устью Эльбы к порту Гамбург, где фы и фстретитесь со своим благодетелем.

Холодный ветер пытался пробраться под ее плащ, но Илис стойко выдерживала его нападки, всеми силами стараясь подавить в себе дрожь.

— Он германец, как и вы, капитан? — с некоторым сарказмом спросила она.

— Очевидно… очевидно, нет. — Николас вяло пожал плечами. — Со фременем фы фсе узнаете.

— А, и со временем вы будете вздернуты на виселицу как разбойники, — отпарировала она.

— Увидим, — пробормотал он с равнодушной усмешкой. Поклонившись, он вернулся к рулевому. Резкий порыв ветра заставил Илис содрогнуться, и она поплотнее завернулась в плащ. Но он почти не грел ее, и она сжала зубы, чтобы сдержать дрожь.

Судно продолжало медленно продвигаться своим курсом, все больше забирая к северу. Ветер усилился. Илис стойко противостояла его мощным порывам, пока чуть не захлебнулась от обрушившегося на нее ледяного фонтана. Холод пронизывал ее до костей. Будучи упрямой до безрассудства, она на этот раз решила уступить мудрости и здравому смыслу. С каждой секундой ею все сильнее овладевали воспоминания о тепле уютной каюты. Стараясь ничем не выдать своей спешки, она спустилась с палубы и, спотыкаясь, двинулась к каюте. Дверь сама захлопнулась за ней, когда судно в очередной раз резко накренилось. Илис оперлась о переборку, чтобы удержаться на ногах. Скинув пропитавшийся влагой плащ, она всем телом погрузилась в спокойное тепло каюты. Никогда в жизни девушка так не замерзала, и это будет еще одной каплей в чаше обвинений, которые она предъявит тому, кто все это задумал.

Пока Илис отсутствовала, в каюте, возле узкой койки, появился обитый кожей сундук. Девушка подозрительно взглянула на него, с дрожью вспомнив другой сундук, в который ее так грубо запихнули. Обнаружив, что он заперт, она решила подождать того момента, когда ей сообщат, для чего он предназначен, и забралась под одеяло.

Настал полдень, и в дверь постучали, но прежде чем Илис успела ответить, судно сильно накренилось, и юнга влетел в каюту, стараясь не выпустить вырывающийся из рук поднос. Извинившись, он пробормотал что-то на незнакомом языке и поставил поднос на стол.

Илис указала на сундук, уверенная, что именно юнга доставил его сюда.

— Что это такое и почему это здесь?

Юноша пожал плечами, показав тем самым, что не понял ее, и назвал имя того, кто мог бы помочь ей:

— Капитан фон Райан.

Этим он только подтвердил ее подозрения, что на все ее вопросы здесь может ответить лишь один человек. Юноша вопросительно смотрел на нее, и она, кивнув, отпустила его.

Витавшие над едой ароматы заставили ее придвинуться к столу. Она обратила внимание на то, что к двум оловянным горшочкам, стоявшим на подносе, прилагалось два прибора, и поняла, что будет обедать не одна. Она подумала о единственном на судне человеке, который мог взять на себя смелость и пригласить самого себя на обед, — естественно, это был капитан.

Внезапно Илис охватил гнев.

— Кажется, этот коварный негодяй совсем помешался, если полагает, что я с радостью составлю ему компанию.

Раздался стук, и Илис, вынужденная откликнуться, собрала все свое мужество и повернулась к двери, заранее зная, кто стучится. Предположения не обманули ее. В каюту вошел Николас, на ходу снимая свою меховую шапку.

— У-ух! Из-за этого фетра нам придется сражаться с Северным морем до завтра, — громко сказал он, сбрасывая подбитый мехом плащ, на котором блестели капли воды. Он встряхнул его и повесил рядом с плащом Илис, потом потер замерзшие руки и подошел к девушке. Он весело встретил устремленный на него взгляд, который был так же холоден, как само Северное море. Ее сложенные на груди руки и презрительное выражение лица вызвали у него улыбку.

— Вам понадобилась эта каюта? — резко спросила она.

— Мне пришло ф голову, — добродушно ответил он, — что мы могли бы разделить обед, приготовленный моим коком… истинным почитателем тонких блюд. Я решил, что repp Дитрих создал для фас нечто особенное. Тушеное мясо с устрицами из фашей English Темзы. Мне бы хотелось отведать подобного лакомства… если фы не возражаете, фрейлейн.

— Едва ли у меня есть возможность настаивать, чтобы вы ушли, — отпарировала она. — Могу только надеяться на это.

— После того как мы пообедаем! — рассмеялся Николас, не обратив внимания на ее язвительный тон.

Он подошел к столу, разложил мясо с устрицами в горшочки, поставил их друг против друга, потом отломил по небольшому кусочку хлеба и рукой указал на стул напротив.

— Будьте так любезны, English. Поверьте, я фас не укушу.

Илис рассвирепела, услышав веселые нотки в его голосе. Их глаза встретились, и началась великая битва воли.

— Если вы, капитан, предположили, что я боюсь вас, — она выдавила слабую улыбку, — тогда мне придется объяснить вам, что я считаю вас пустым фигляром, не стоящим моего внимания. Как вы, возможно, догадались, у меня нет желания обедать со своим тюремщиком.

— Раз фы решили голодать, значит, так и будет.

Он отвернул голенища своих сапог и сел. Окинув взглядом продолжавшую сопротивляться девушку, он поставил локти на стол и оперся подбородком на руку.

— Если же фы передумаете, фрейлейн, знайте, что фаше общество будет мне приятно и я буду рад, что фы присоединитесь ко мне… когда фам будет удобно, естественно.

Было просто невозможно игнорировать восхитительные ароматы, поднимавшиеся от стола, но нечеловеческим усилием воли Илис заставила себя оставаться на месте, пока ганзейский капитан утолял свой голод. Когда спустя некоторое время вошел юнга и убрал все со стола, не оставив ни единой крошки, Илис охватила досада.

— Когда кончится фечерняя фахта, мы на ночь уберем часть парусов, и тогда нас будет не так сильно мотать, — сообщил Николас, посмотрев на Илис. — Герр Дитрих сейчас наслаждается тем, что готовит к ужину небольшое пиршество. Надеюсь, фы присоединитесь ко мне.

Илис гордо подняла голову, всем своим видом показывая, насколько она упорна и непреклонна. Если он ждет, что она подчинится, то жестоко ошибается.

— Прошу вас, капитан, прикажите коку, чтобы он не делал для меня исключение, — ответила она. — Ведь я прекрасно понимаю, что являюсь пленницей.

— Послушайте, фрейлейн. — Николас выставил руку, как бы пытаясь остановить ее слова. — Я забочусь о собственном удовольствии. Моя фторая страсть — фкусно поесть, и я просто приглашаю фас делить со мной трапезы, пока мы связаны… ach! Как фы, English, говорите?.. Общей бедой? Ja? Федь пребывание ф море не требует от меня, чтобы я полностью лишал себя комфорта, и если на то пошло, — он поднялся и помахал перед ней пальцем, давая понять, чтобы она помолчала, — то и от фас тоже.

— Одно только присутствие на борту корабля приводит меня в ярость, — возмутилась Илис. — Я не знаю, что меня ждет, и ваша болтовня не прибавляет мне уверенности. Меня похитили и бросили на этот корабль, не дав никаких гарантий, что я доживу до конца путешествия. Общей бедой, говорите? Скажите, сэр, от какой беды вы страдаете? Может, я слепа и чего-то не вижу? Мне кажется, здесь только один мученик.

Она стояла перед ним, уперев руки в бока, и представляла собой потрясающую картину единения огня и красоты. Несмотря на поношенную одежду, ее внешность могла бы воспламенить любого мужчину. Глаза Николаса внимательно ощупывали каждую линию ее фигуры там, где грубое платье плотно облегало нежные и женственные изгибы ее тела. В другой ситуации подобный осмотр не удивил бы Илис, но сейчас, учитывая, что она была пленницей и ей негде было бы спрятаться, надумай он провести более глубокое исследование, ей ни в коем случае нельзя было игнорировать этот взгляд. Нахмурившись, капитан отвернулся к окну, за которым простиралось прикрытое туманом море с нависшим над ним серым небом. Казалось, в нем происходила внутренняя борьба. Наконец он встал, подошел к сундуку, достал из кармана кожаного дублета ключ и вставил его в замок. Подняв крышку, он опустился на одно колено и задумался. Спустя секунду он окинул девушку изучающим взглядом.

— Ja! Ja! Думаю, размер подобран ферно. Фам подойдет.

Охваченная любопытством, Илис стояла неподвижно, наблюдая, как он вытаскивает из сундука два огромных тюка. Положив их на пол, он достал третий, поменьше, потом четвертый, еще меньше. Закрыв сундук, капитан поднялся и, подхватив тюки, разложил их на койке.

— Без сомнения, фы будете чувствовать себя гораздо лучше, если наденете сегодня фечером эту одежду, English. Таково мое желание. — Он направился к двери. — Ach! He могу больше задерживаться. Долг зовет. Но я фернусь, когда опустится ночь.

Он нахлобучил на голову шапку и вышел, громко хлопнув дверью.

Илис была заинтригована, поэтому сразу же бросилась к тюкам. Развязав первые два, она обнаружила там настоящие сокровища: подбитый серебристым мехом плащ непередаваемой красоты и платье с белым плоеным воротником и серебряным кружевом, с рукавами, отделанными буфами и украшенными серебряным галуном. И все это было сшито из бархата ярко-синего цвета. В третьем тюке находились белье, нижняя юбка на плетеном каркасе, сорочка, несколько простых нижних юбок тонкой работы, а в четвертом — шелковые туфельки в тон платью. Если говорить честно, эти одежды были значительно богаче, чем то, что принято было носить в тюрьме. Илис провела рукой по мягкому меху, погладила синий бархат.

Внезапно ею овладела какая-то непонятная тоска. Прошло всего несколько дней, а ей казалось, что протекла целая вечность с тех пор, как она в последний раз принимала душистую ванну и наслаждалась возможностью носить такие же красивые платья. Но тут Илис вспомнила оценивающий взгляд капитана, и между ее бровями пролегла складка. Она начала торопливо складывать одежду. Она не знала, каковы его цели, но наверняка есть причина для такого дорогого подарка — причина, которую у нее не было желания выяснять. Ведь он мог бы взять ее силой, но если он питает надежду сломить ее сопротивление с помощью подарков и вкусной еды, значит, его ждет разочарование. Ее благосклонность нельзя купить. Вечер приближался, мачты и реи тяжело скрипели над каютой.

Постепенно качка прекратилась, и Илис поняла, что Николас фон Райан изменил курс так, чтобы ветер не мотал судно. Следовательно, не далек тот час, когда он явится в каюту. Юнга накрыл стол для ужина, постелив тонкую скатерть, разложив ножи с украшенными финифтью рукоятками, расставил серебряные тарелки и кубки. Затем принес фаршированных голубей с крыжовником, маринованного лосося и еще кучу всяких закусок. Когда он удалился, оставив Илис дожидаться появления его хозяина, она представила, во что может вылиться этот вечер, и ею овладело беспокойство. Естественно, добрый капитан, так любящий вкусно поесть, не будет тянуть время. Он появится очень скоро, и с каждой минутой в девушке росла уверенность, что она оказалась в затруднительном положении. Если она откажется покориться, он применит силу, и ни один из тех, кто находится на корабле, не вступится за нее. Хотя Спенс и Фич изредка появлялись на палубе, на их лицах всегда отражалось страдание, вызванное качкой. Но, будь они выносливее, она все равно не смогла бы рассчитывать на них. Насколько она поняла, они полностью подчинялись капитану фон Райану, и если бы он приказал им исчезнуть, они бы не осмелились ослушаться. Несмотря на присущую ей стойкость, Илис не чувствовала себя готовой к предстоящей битве и испытывала страх. Советы сына кухарки были неприменимы в данной ситуации. Сила ее противника оказалась тем самым препятствием, которое ей никогда не преодолеть, независимо от места и времени. Она могла полагаться только на свою сообразительность, однако сейчас на нее было мало надежды, потому что беспокойство подавило ее сознание. Раздался резкий стук в дверь, и Илис на мгновение замерла, чтобы собраться с духом. Разгладив юбку из грубой шерсти, встав возле стола так, чтобы трость оказалась в пределах досягаемости, и несколько раз глубоко вздохнув, чтобы подготовить себя к предстоящей битве, подобно герою из сказки, который ждет нападения жестокого и сильного врага, она повернулась к двери и крикнула: «Войдите!» Николас распахнул дверь и застыл на пороге. На его лице появилось хмурое выражение. Он внимательно оглядел Илис с головы до ног, и было очевидно, что ее отказ надеть новое платье встревожил его.

— Фот как, English! Фы решили изображать из себя бедную, несчастную пленницу.

— Естественно. А разве это не так?

Вздернув подбородок, Илис отважилась посмотреть ему в глаза.

Николас, одетый довольно броско, вошел в каюту. На нем был темно-коричневый бархатный дублет, расшитый золотой нитью, и короткий камзол из той же ткани. Тонкие золотые и шелковые шнуры украшали прорези на его коротких панталонах, подбитых ватой, а на ногах, обтянутых чулками, были надеты низкие туфли. Его богатая одежда резко контрастировала с поношенным платьем Илис, и если бы она сожалела, что отказалась от его подарка, то, возможно, чувствовала бы себя неловко, зная, что выглядит как нищенка перед принцем.

— Фы намерены оставить меня ужинать ф одиночестве? — сердито спросил он.

Однако Илис не видела причины, чтобы голодать.

— Я буду счастлива отужинать с вами, капитан.

— Wunderbar! — воскликнул Николас и поклонился ей.

Предложив руку, он проводил Илис к ее месту, и она позволила ему придвинуть ей стул. Они приступили к еде, и казалось, что в течение довольно продолжительного времени внимание капитана было полностью поглощено вкусными блюдами. Илис же ковыряла вилкой в тарелке и спрашивала себя, когда начнется сражение. Недавно она стала свидетельницей того, как капитан за что-то отчитывал матроса, и, хотя не поняла ни слова из его гневной тирады, ее охватило сочувствие к молодому человеку. В тот момент у нее ни на секунду не возникло сомнения, что матрос больше никогда не совершит подобную оплошность.

Нет надобности повторять, что Илис приготовилась к худшему, когда Николас откинулся на спинку стула и с некоторым недоумением оглядел ее.

— Фы не пленница, English, — начал он назидательным тоном, и Илис гордо вскинула голову, чтобы показать, что они расходятся во мнениях. — Я предоставил фам фсе удобства, которые может обеспечить моя каюта, и свободу ф пределах корабля. — Он вытянул руку и пальцами коснулся ее рукава. — И фсе же фы настойчиво изображаете из себя жертву, одеваясь таким образом.

Сапфировые глаза девушки, сидевшей неподвижно и сохранявшей гордый вид, твердо смотрели на капитана.

— Фозможно ли, — мягко спросил он, — что фам не понравилась одежда?

— Напротив, капитан, — холодно ответила она. — Она прекрасна, но вы так и не сказали, какую цену мне придется за нее заплатить. — Она замолчала, чтобы придать своим словам больше веса. — Нет сомнения, что платье стоит столько, сколько я не могу заплатить при данных обстоятельствах или просто не захочу заплатить.

Николас пристально смотрел на нее, потом, нахмурившись, прополоскал пальцы в миске с розовой водой.

— Если фы знаете, что я из Ганзы, тогда фам должно быть известно, что наши торговые капитаны дают обет воздержания, пока не достигнут определенной степени благосостояния.

— Обеты мало что значат для некоторых мужчин, — ответила Илис. — Хотя вы утверждаете, что вы честный человек, у меня не было поводов убедиться в этом. Я не знаю вас, но я знаю, что вы совершили.

Плотно сжав губы, он обдумывал ее слова.

— Фы не поняли моих намерений, фрейлейн, — наконец произнес он. — Подарки не от меня, а от фашего благодетеля. Он платит за одежду, и разве он не фправе фозместить фам стоимость платья, которого фы лишились фо фремя путешествия?

Илис задумчиво водила тонким пальцем по краю кубка.

— Мне интересно узнать причину моего похищения, — медленно проговорила она, — и я не раз спрашивала себя, связано ли это каким-то образом с моим отцом. Возможно ли это?

Николас пожал плечами, давая понять, что ему ничего не известно, — Если бы я основывался на догадках, English, я бы рискнул сказать «ja», но не могу с полной уверенностью утверждать, что движет этим мужчиной. Фы — награда, ради которой стоит бороться, поэтому совершенно естественно, что человек потерял голову.

— Потерял голову? — озадаченно переспросила Илис. — О чем вы говорите, сэр?

— Фы находите удивительным тот факт, что мужчина может флюбиться ф фас, фрейлейн?

— Да! — резко ответила она. Ни один из поклонников, жаждавших привлечь к себе ее внимание, не стремился завладеть ею подобным способом.

— Поверьте мне, English. Это очень даже просто.

Илис встретилась с ним глазами и была смущена странным, едва ли не тоскливым взглядом его светло-голубых глаз. Если это была страсть, то она совсем не походила на то, с чем Илис доводилось сталкиваться раньше. Девушка отвернулась и сказала:

— После всего, что мне пришлось вынести, тот человек, который организовал мое похищение, вызывает у меня жгучую ненависть.

Николас негромко рассмеялся.

— Nein, это не так, и я бы не фез фас к нему, если бы считал, что ф его намерения фходит мучить фас.

— Почему вы отказываетесь рассказать мне, кто он?

— Его светлость желает, чтобы его имя оставалось тайной, пока он не получит фозможность объясниться с фами. Он не хочет, чтобы фы составили о нем превратное мнение до того, как он оправдает свой поступок.

— Уверяю вас, капитан, его замысел не удался, — заявила Илис. — Как бы его ни звали, ненависть уже достаточно укоренилась во мне.

К утру ветер ослаб, но холод усилился как бы в наказание за дерзкую попытку пересечь Северное море перед началом зимы. Не желая, чтобы кто-нибудь посчитал ее изнеженной или слабой, Илис вышла на квартердек. Ее нос и щеки быстро покраснели, и, хотя она старательно прятала руки, пальцы так замерзли, что потеряли чувствительность.

Как и вчера, Николас подошел к ней и некоторое время смотрел на нее, прежде чем его губы растянулись в медленной улыбке, которая смягчила черты его продубленного ветром лица.

— Я фосхищен фашей стойкостью, English. Говорят, что моряк, плывущий в Северном море после Мартынова дня, искушает Господа. Я же скажу, что дама, отважившаяся фыйти на палубу ф такую погоду, стоит морского капитана.

Илис бросила на него холодный взгляд.

— Вы делаете мне предложение, капитан? — спросила она.

Николас с улыбкой покачал головой:

— Nein, English. Хотя фы и лакомый кусочек, я связан словом чести.

— Прекрасно! Тогда мне не придется вам отказывать, — язвительно заключила девушка.

Не сказав больше ни слова, она ушла, оставив Николаса удивленно смотреть ей вслед. Несмотря на простое платье, она двигалась по палубе с достоинством истинно благородной дамы, ничем не показывая, насколько ей тяжело.

— Какая фыдержка, English, — пробормотал он себе под нос.

Вечером, когда Илис готовилась к ужину, она вспомнила о судьбе, постигшей ее собственную одежду, и надела синее бархатное платье. Казалось справедливым, что человек, виноватый в том, что она лишилась своего великолепного платья, возместил ей потерю. Она и так достаточно настрадалась из-за него. Поэтому может позволить себе насладиться роскошным туалетом, ей предоставленным.

Продолжая восхищаться платьем, она привела себя в порядок и сделала высокую прическу, воспользовавшись серебряным подносом как зеркалом. Если у нее и были какие-то сомнения по поводу того, как она выглядит, то они быстро рассеялись, когда в каюту вошел Николас. Его улыбка стала еще шире, а глаза заблестели, когда он, взглянув на нее, одобрительно кивнул:

— Платье подходит фам, фрейлейн.

— Оно очень дорогое, — сообщила Илис, от смущения не знавшая, что сказать. Она не могла решить, как ей реагировать на нежные взгляды Николаса. — Мой благодетель, как вы называете его, должно быть, очень богат, если может позволить себе потратиться на такую одежду.

Николас засмеялся.

— Он еще не получил счет.

Илис удивленно приподняла брови.

— Разве это платье — не его идея?

— Естественно, его, но так как мы были ограничены фо фремени, он оставил фсе фопросы, связанные с фыбором туалета, на мое усмотрение. — Капитан пожал плечами. — Я просто заказал для дамы у модной портнихи нечто теплое и прекрасное из меха, который приобрел у прибывших из Новгорода купцов. Они закрыли свои порты для ганзейских судов, но изредка нам удается заключать сделки с некоторыми из их капитанов. Эта одежда — творение истинного мастера. Я не ограничивал портниху ф расходах.

— Возможно, ваша расточительность разгневает моего благодетеля.

— Одного фзгляда на фас, фрейлейн, будет достаточно, чтобы исчезло всякое раздражение.

Илис ничего не ответила, продолжая рассматривать ганзейского капитана. Этот человек обладал обширными познаниями и, по всей видимости, был не из тех, кто с легкостью свяжется с разбойниками, тем более для того, чтобы похитить беспомощную женщину. Илис было страшно интересно узнать, что же заставило его пойти на этот шаг.

— Будучи капитаном торгового судна, вы наверняка имеете большую прибыль от своих рейсов.

— Билон или два, — равнодушно пожав плечами, проговорил Николас.

Илис не смогла сдержать смех.

— Я бы скорее поверила, если бы вы сказали «состояние или два».

— Ганзейские купцы преданы своему делу, — ответил Николас, спрашивая себя, к чему она клонит.

— Как я слышала — и как вы сами утверждали, — они поклялись вести монашеский образ жизни до тех пор, пока не сколотят состояние, — заметила Илис, вопросительно взглянув на него. — Вы женаты, капитан?

Николас покачал головой, и его губы тронула улыбка.

— Это мне еще предстоит.

— Как бы то ни было, я подозреваю, что ваш кошелек толще, чем вы говорите, значит, вам нет необходимости опускаться до простого воровства или похищения, чтобы содержать себя. Тогда я могу заключить, что вам очень хорошо заплатят за ваше участие в этом преступлении.

Николас взмахнул рукой, давая понять, что начисто отметает ее предположение.

— Это не что иное, как одолжение давнему другу, English.

— Раз вас можно купить, — продолжала настаивать Илис, проигнорировав его слова, — насколько тяжел должен быть кошелек, чтобы перетянуть вас на свою сторону и заставить отвезти меня в Англию?

Взрыв хохота сотряс каюту. Несмотря на то что выражение лица Илис напоминало холодную маску, ганзейский капитан не мог остановиться. Наконец успокоившись, он улыбнулся девушке, пожал плечами и, разведя руки в поклоне, ответил:

— Я дал слово своему другу, фрейлейн. Мне больше ничего не остается, как сдержать его.

— Разве клятвы имеют какое-нибудь значение для негодяя? — обеспокоенно спросила она.

Она отошла в сторону, и он проводил ее глазами, в которых не угасли веселые искорки.

— Вы с такой гордостью говорите о своем обещании, капитан, но разве это так почетно — давать подобное обещание? Неужели вы сможете завоевать особый почет среди преступников тем, что будете хвастаться, как срезали кошелек со своей жертвы? Или как везли ее в чужую страну?

Николас открыл было рот, собираясь прервать Илис, но она резко повернулась и подняла руку, призывая его молчать.

— Дайте мне договорить, капитан. Так как ваши преступления сделали вас бессердечным, моя попытка образумить вас и доказать ошибочность ваших методов, несомненно, окажется безрезультатной. Однако я прошу меня выслушать. Вы заключили договор с дьяволом, и я попалась в расставленную ловушку, а вы превратились в моего стража. Несмотря на то что я ни в чем не виновата, меня швыряют в ад — и вы при этом смеете хвастаться своей честью. Короче, ваши действия, сэр, можно охарактеризовать как варварство. Вы и ваш мерзкий сообщник совершили самое гадкое преступление, и вы виновны не меньше, чем он, потому что выполняли его указания.

— Я не могу объяснить причину, побудившую меня к этому, — признался Николас, примирительно улыбаясь. Ему нравилось, как загорались ее глаза, когда она гневалась. — Фы совершенно правы, обвиняя меня, я действительно финовен.

Илис, которая надеялась сразить его логикой своих слов, увидела, что потерпела поражение. Этот человек был преисполнен решимости довести начатое дело до конца, даже несмотря на то что знал, какое совершает преступление.

Николас задумался над ее словами, спрашивая себя, действительно ли его поступок настолько мерзок, как она утверждает, и удастся ли ему когда-нибудь обрести уважение в ее глазах. Даже будучи в полной его власти, эта девушка не утратила стойкости духа. Она продолжает гордо нести голову, что говорит о врожденном чувстве собственного достоинства, о неугасимой твердости характера и о редкой способности быстро восстанавливать физические и душевные силы, чего так не хватает многим мужчинам.

Он осторожно потянул ее за рукав, как маленький капризный ребенок, пытающийся получить прощение.

— Можете фысечь меня, если через год фы будете сожалеть об этом путешествии, — мягко пробормотал он. — Я ферю, что это принесет благо и фам, и моему другу.

Илис долго молча смотрела в его ласковые глаза, потом отошла. Николас медленно выдохнул, стараясь побороть растущее желание успокоить ее, пообещав стать ее покровителем и защитником ее интересов. Он начал понимать, что мужчина может быть очарован женщиной до такой степени, что забывает о чести и об искренне данных клятвах.