Дождь постепенно ослабел. Прижавшись друг к другу, чтобы спастись от пронизывающей сырости, Рейлин и Джеффри медленно ехали через болото. Рейлин, хоть и старалась бодриться, слишком устала, чтобы что-то чувствовать: ресницы ее слипались, голова клонилась на грудь. Сильная рука Джеффри нежно, по настойчиво возвращала ее обратно, прижимая к плечу. В конце концов Рейлин перестала бороться с сонливостью и, положив голову в знакомое углубление у мужнина плеча, уснула. Если бы Джеффри хотел ее убить, он бы уже давно это сделал, успела мелькнуть в ее голове успокоительная мысль.

В лесу сгущались сумерки. Почувствовав, что дождь перестал, Рейлин на мгновение проснулась. В лицо ей дул холодный, пронизывающий ветер. Джеффри распахнул плащ и прижал ее к себе. Она не могла найти в себе сил сопротивляться и теснее прижалась к твердой груди. Перед тем как вновь отдаться сну, Рейлин успела подумать о том, осталось ли на земле хоть одно сухое и теплое местечко и сумеют ли они когда-нибудь до него добраться.

Прошло немало времени, прежде чем Рейлин очнулась. Она понятия не имела, сколько времени они ехали, а потому не могла знать, где теперь находились. Неверный свет луны освещал небольшую поляну, на краю которой под соснами располагалась бревенчатая хижина. Из трубы вился дымок, в окне горел свет. Где-то журчал ручей, в лесу ухала сова, но эти звуки показались Рейлин приятной музыкой.

— Кто тут живет? — сонно пробормотала она.

— Мой друг, больше известный под именем Рыжий Пит, — ответил Джеффри и спрыгнул с седла. — Когда-то Рыжий Пит был священником, так что советую тебе вести себя пристойно. Пит вполне может решить преподать нам обоим урок.

— Он один живет?

— Когда-то у него была жена и сын, но они погибли во время эпидемии. После их смерти Пит сделался отшельником.

Джеффри протянул к жене руку, чтобы помочь ей слезть с коня, но она внезапно отшатнулась: подозрительность снова вернулась к ней. Ее муж лишь недоуменно приподнял бровь.

— Если ты собираешься сидеть здесь всю ночь, тебе придется остаться в одиночестве. Что касается меня, то я намерен переодеться в сухое, чего-нибудь поесть и, самое главное, выспаться.

При мысли о еде настроение Рейлин несколько переменилось. Глотая слюну, она покосилась в сторону хижины. Ей казалось, что она целый месяц ничего не ела: бурчание в животе прекратилось, но голод все равно не утихал.

— А ну пошли, — скомандовал Джеффри, опуская жену на землю; не важно, что было причиной ее странного поведения — гордость или упрямство, но он не мог позволить ей и дальше делать глупости. — Ты должна есть хотя бы ради нашего ребенка.

Рейлин удивленно вскинула голову.

— Откуда ты знаешь? — прошептала она.

— Кора мне сказала.

— Но она-то откуда узнала? Я никому ни слова об этом не говорила.

— Ты решила всех держать в неведении, даже меня, — угрюмо пробормотал Джеффри. — Кора сама догадалась. Что касается меня, то я должен извиниться, поскольку был слишком увлечен еженощными занятиями любовью и не обратил внимания на то, что у тебя прекратились месячные. Какой срок? — спросил он, окинув ее внимательным взглядом.

Рейлин, обхватив себя руками, отвернулась, словно желая защититься от него.

— Чуть больше двух месяцев.

— Очевидно, ты не слишком задумывалась о своем положении, когда бросилась в бегство, как испуганная крольчиха, — заметил Джеффри, не желая более скрывать своего раздражения. — Впрочем, это не первый раз, когда ты отводишь мне роль негодяя, не давая себе труда выслушать мои объяснения.

Щеки Рейлин, ввалившиеся за то время, что она провела в бегах, порозовели, и, несмотря на нестерпимый голод и усталость, она вдруг обнаружила, что еще может постоять за себя.

— Что еще я должна была подумать, увидев тебя над телом мертвой женщины с окровавленным ножом в руке? Может, ты не помнишь, как обещал Нелл убить ее, если она посмеет еще раз явиться в Оукли?

— Мне остается только сожалеть о том, сколь мало ты меня уважаешь. Даже закоренелого преступника не обвинят, не дав ему высказаться в собственную защиту. Будь ты судьей, — добавил он, презрительно поморщившись, — я уже болтался бы на виселице.

Джеффри мог прочесть по лицу жены то, что она готовилась ему сказать, и, опередив ее, заключил:

— Поскольку я уверен в том, что ты не хочешь вступать ни в какие контакты с преступником, я оставлю тебя в покое. Можешь спать одна.

С этими словами Джеффри привязал кобылу к столбу и, взяв карабин, зашагал к хижине. На стук никто не отозвался. Тогда он приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

— Пит, ты здесь?

Ответом была тишина. Джеффри зашел внутрь и огляделся. Не обнаружив Пита, он прошел через комнату к двери, ведущей в маленькую спальню отшельника, но и она оказалась пустой.

Вернувшись, Джеффри еще раз кинул взгляд по сторонам. Судя по всему, люди отсюда ушли с час назад. Рыжий Пит вполне мог исчезнуть, завидев гостей издали, но в данном случае все говорило о том, что он приготовился к встрече, постаравшись, чтобы гости чувствовали себя уютно в его хижине.

В очаге приветливо потрескивали дрова, возле импровизированного камина на железном табурете стоял чайник, из носика которого шел пар. К камину хозяин подвинул стол и два грубо сколоченных стула. На столе стояла глиняная миска, а рядом — черпак, на разделочной доске лежали кусок копченой дичи и нож, а под ножом — записка.

«Меня не будет несколько дней. Чувствуй себя как дома».

Джеффри снял плащ и заглянул в миску, а потом оглянулся на дверь. Рейлин продолжала стоять на пороге.

— Ты ведь любишь кукурузные лепешки, не правда ли? — спросил он, не глядя на жену.

— Да, — тоненьким голосом ответила она и, скинув промокшее одеяло, подошла к Джеффри, не в силах оторвать взгляд от разложенной на столе еды. — Твой друг скоро вернется?

— Не думаю. — Джеффри все еще боролся с праведным гневом оскорбленного мужа. Судя по всему, Рейлин было бы гораздо приятнее, если бы рядом находился кто-то третий. Тогда она могла бы попытаться удрать снова, однако сейчас было не время гоняться за ней, чтобы вернуть в лоно семьи.

Джеффри небрежно махнул рукой в сторону записки, не пытаясь больше ничего объяснить. Она и сама прочтет. Вряд ли ей приятно принимать помощь от человека, которого она считает убийцей.

Рейлин пробежала глазами записку, а затем оглядела убогий интерьер жилища. Она надеялась, что некто по имени Пит будет дома и сможет служить чем-то вроде буфера в ее общении с Джеффри, но этому не дано было случиться. Одни под одной крышей. Раньше ее это обстоятельство, несомненно, очень порадовало бы, но сейчас, когда она все еще находилась под впечатлением той жуткой сцены в конюшне, ей стало не по себе.

Чтобы отвлечься, Рейлин попыталась по вещам составить портрет хозяина.

— Почему священник решил стать отшельником?

— Про это я у него не спрашивал.

Джеффри намерен был и дальше сохранять холодность по отношению к жене, но, окинув взглядом ее дрожащую фигурку в отрепьях, он не мог не испытать жалость и… нежность. Взгляд его потеплел, но он одернул себя, решив что не по-мужски будет сдаваться так скоро, особенно если учесть, что Рейлин продолжает принимать его за убийцу. Напомнив себе о том, что жена ему нисколько не доверяет, Джеффри вновь испытал жгучую обиду.

На дальнем конце стола лежала открытая Библия. Джеффри подошел и взял ее.

— Притчи… Я должен был догадаться, — со смешком заметил он. — Пит не мог избежать искушения и не сообщить нам что-нибудь в назидание.

— И что он нам сообщает?

Откашлявшись, Джеффри густым, хорошо поставленным голосом начал читать: «Разве легко найти добродетельную женщину? Нет, ибо ее цена выше цены рубинов. Муж ее может доверять ей всем сердцем своим, не ожидая подвоха. Она будет творить ему лишь добро и не причинит зла никогда, покуда будет жива».

Рейлин почувствовала, как щеки ее вспыхнули. Никогда в жизни не встречала она священника не у дел, и все же ей показалось, что хозяин хижины обращался непосредственно к ней.

— Как он мог знать о том, что меня гнетет, этот Рыжий Пит?

— Знать о нас с тобой? — Джеффри отложил в сторону Библию. — Пусть это тебя не пугает, — насмешливо протянул он, — когда я заехал к нему на пути к тебе, ему уже все было известно о том, что случилось в Оукли.

— Ты хочешь сказать, что он знал и про мой побег? — недоверчиво уточнила Рейлин.

Джеффри в ответ лишь кивнул.

— Но как может простой священник, живущий в лесу, так быстро обо всем узнавать? Насколько я понимаю, отсюда до усадьбы еще порядочно ехать?

— Да, Оукли не близко, но здесь, моя дорогая, новости распространяются почти мгновенно. Не думаю, что мало-мальски важное событие остается неизвестным жителям леса, в том числе и Рыжему Питу. Он знал, когда следует исчезнуть, потому что видел, как мы подъезжали.

— Зачем было ему уходить из собственного дома, оставляя его нам в полное распоряжение?

Джеффри пристально взглянул жене в глаза:

— Может, оттого, что он хороший человек и у него хватает ума не стоять между мужем и женой, когда им требуется выяснить отношения.

Рейлин вдруг сделалось очень холодно, и она, обхватив себя руками, стала растирать предплечья. Мысль о том, что ей предстоит выяснять отношения с Джеффри, лишила ее отваги.

— Нет, — пробормотала она, с мученическим видом выставив вперед подбородок. С помощью Библии он только хотел показать, какой, по его мнению, следует быть хорошей жене. Очевидно, она не должна задаваться вопросом о том, насколько праведными являются поступки мужа. Для нее это все не имеет значения.

— А может, старина Пит просто не хочет обвинять в убийстве человека, которого знает не первый день, даже если все считают его преступником?

Джеффри подошел к очагу и, присев на корточки, принялся ворошить кочергой уголья. Подбросив еще поленьев, он заметил:

— Впрочем, тебе совсем ни к чему утруждать себя, задумываясь над тем, что хотел сказать Пит. Скорее всего это послание адресовано мне. — Он выпрямился, отряхнул руки и, кивнув в сторону миски, стоящей на столе, сказал: — Думаю, тебе скорее всего предназначалось это послание.

Рейлин проследила за его взглядом, но, как ни старалась, не могла понять, что он имеет в виду. По правде говоря, она устала донельзя, страшно проголодалась и очень хотела спать, но и в самом бодром расположении духа все равно не смогла бы решить эту загадку.

Заметив ее недоумение, Джеффри подошел к столу, опустил в миску черпак и, подняв его, дал вылиться в миску тягучему золотистому тесту.

— Рыжий Пит спросил меня, любишь ли ты кукурузные лепешки. Похоже, он оставил тесто и дичь для тебя, чтобы ты приготовила ужин. Если тебе это не нравится, я могу достать то, что уложила для нас Кора.

Рейлин не нашлась, что ответить.

У Джеффри уже отпало желание демонстрировать свое остроумие, стоило ему подумать о том, что Рейлин пришлось перенести. Сняв куртку и рубашку, он с несвойственной ему тщательностью развесил их на стульях перед огнем, а когда вновь повернулся лицом к жене, приказав себе не делать ей скидки из-за того, что она по своей же глупости попала в беду, Рейлин едва стояла на ногах.

Тихо выругавшись, Джеффри взял жену под руки. Она показалась ему непривычно легкой. В самом деле за сутки в лесу Рейлин сильно исхудала: щеки ввалились, под глазами легли лиловые тени. Она представляла собой настолько жалкое зрелище, что злиться на нее он был просто не в состоянии.

— Садись, — приказал он, усаживая жену на стул. Присев рядом на корточки, он взял ее за подбородок, пристально вглядываясь в осунувшееся лицо с припухшими веками. — У меня уйдет не больше четверти часа на то, чтобы отвести лошадей в амбар и дать им сена. Вернувшись, я займусь нашими проблемами, а пока сиди и не шевелись. Поняла?

— Да, — с усилием произнесла Рейлин. Джеффри вернулся даже быстрее, чем обещал, захватив по дороге бочонок, который висел под навесом при входе в дом. Рейлин сидела там, где он оставил ее, изо всех сил борясь со сном. Поставив бочонок на каменный пол перед очагом, Джеффри посмотрел на Рейлин: она вздрогнула от громкого звука и заморгала.

— Что ты намерен делать? — заплетающимся языком проговорила Рейлин, кивнув на бочонок.

— Это, дорогая, тебе вместо ванны.

Джеффри обмотал тканью ручку железного чайника, плеснул кипяток в бочонок, после чего принес из колодца возле дома еще два ведра холодной воды и, наполнив чайник, поставил его на огонь. Из сумки, которую возил с собой, он достал мыло и полотенце.

— Хорошо всегда быть предусмотрительным, — пробормотал он, расстилая полотенце.

— Джеффри, — взмолилась Рейлин, — я так хочу спать…

— Только после того, как искупаешься и поужинаешь, и ни минутой раньше.

Он поднял ее на ноги, от чего Рейлин тихо застонала. Она не спорила, когда его проворные пальцы справлялись с застежкой ее порванного, грязного и не слишком приятно пахнувшего платья. Как только с крючками было покончено, он снял с нее все до последней нитки.

Слишком измученная, чтобы чувствовать что-то, кроме желания спать, Рейлин и не пыталась сопротивляться, когда Джеффри развернул ее к себе лицом. Он стал снимать с нее чулки, и ей ничего не оставалось, кроме как опереться на его обнаженное плечо. Кожа под пальцами была теплой и полной жизни — казалось, Джеффри излучал энергию.

Рейлин услышала, как он присвистнул. Опустив глаза, она увидела, что муж разглядывает волдыри, покрывшие ее ноги. Под его взглядом Рейлин съежилась, безуспешно стараясь скрыть безобразные струпья.

— Удивительно, как ты вообще еще можешь ходить, — пробормотал Джеффри.

В ответ Рейлин лишь вздохнула.

Она и не пыталась закрыть свое обнаженное тело, ее сил не хватало даже на то, чтобы покраснеть, когда он внимательно посмотрел на потяжелевшую грудь и соски, которые стали темнее за последнее время. Даже когда взгляд Джеффри скользнул по ее животу, она продолжала оставаться в каком-то оцепенении.

Изменения, произошедшие с телом жены, были пока очень незначительны и все же заметны для того, кто пригляделся бы повнимательнее.

— Ванна готова, дорогая, — нежно сказал Джеффри, подавая ей руку.

Ноги Рейлин подгибались, так что она и не подумала отказываться от предложенной помощи. Вода оказалась лишь слегка теплой, но и этой температуры хватило, чтобы волдыри на ногах напомнили о себе жгучей болью. И все же ванна казалась ей настоящим благословением. Единственное, чего Рейлин боялась, это что уснет прямо в воде, так и не сумев смыть с себя грязь.

Со вздохом наслаждения она, скрестив по-турецки ноги и сев на дно бочки, погрузилась в воду и какое-то время лишь блаженно улыбалась, закрыв глаза. Из забытья ее вывел громкий всплеск: кусок мыла ударился о ее живот, зигзагами опускаясь на дно дубового бочонка. Рейлин подняла глаза и увидела, что муж неодобрительно смотрит на нее.

— Надеюсь, ты не собираешься сидеть здесь вечно? Я тоже хочу поесть и помыться, перед тем как лечь спать.

— Не мог бы ты передать мне кувшин с теплой водой, — утомленным голосом попросила Рейлин. — Мне надо вымыть голову.

Джеффри смотрел, как она трет кулачком глаза, точь-в-точь как ребенок, которому очень хочется спать.

— Может, помочь тебе?

— Да, пожалуй. А то мне трудно держать глаза открытыми, — ответила Рейлин и, словно в подтверждение, моргнула, с видимым трудом разлепив веки. — Я слишком устала, и мне все равно, что ты со мной сделаешь.

Джеффри, прищурившись, смотрел на жену: она сидела в бочке, похожая на тряпичную куклу. Пожалев ее, он присел и, обняв одной рукой за плечи, стал намыливать ей лицо, шею, грудь. Рейлин едва ли сознавала, что происходит, но, когда он просунул губку между ее ног, она открыла глаза и выпрямилась, встретив в его взгляде удивление.

— Не слишком усердствуй, — бросила она укоризненно.

— Моя мама учила меня опрятности с малолетства. Ничего не должно оставаться невымытым, говорила она. Кроме того, я трогал тебя в этом месте несметное число раз, и ты никогда не отчитывала меня за излишнюю дерзость.

— Спасибо, — не терпящим возражения тоном заявила Рейлин, — там я помою сама. А ты можешь вымыть мне голову.

Джеффри удрученно вздохнул:

— Увы, ты становишься ханжой. Всего несколько дней назад ты позволяла мыть тебя везде…

Терпение Джеффри уже давно было на пределе. Упрямое нежелание жены признать свою ошибку, этот глупый побег… Он схватил кувшин и, не церемонясь, опрокинул ей на голову целый поток воды. Рейлин, застигнутая врасплох, вскрикнула и принялась отфыркиваться. Увидев, что Джеффри взял в руки еще один кувшин, она сжалась и накрыла руками голову.

— Ты хочешь утопить меня за то, что я не позволила тебе меня ласкать?

— Я хочу вымыть тебе голову, только и всего. Вспенив мыло, он принялся втирать пену, массируя Рейлин голову своими сильными длинными пальцами.

— Не так больно! — невольно вскрикнула она.

— Сожалею, — без тени сочувствия отвечал Джеффри, — я не всегда умею соизмерять собственную силу.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, ты мне всю кожу сотрешь!

— По крайней мере волосы будут чистые. Видела бы ты их сейчас. Что ты там делала? Плавала в иле?

Так оно скорее всего и было, потому что на волосах все еще оставалась зеленая ряска, не говоря о чем-то похуже.

— У тебя в голове столько насекомых, что хватило бы на прокорм птичьему семейству на целый год.

Рейлин взвизгнула:

— Немедленно убери их оттуда!

— Терпение, мадам. Я как раз этим и собираюсь заняться.

— А что там за насекомые?

Джеффри хотел сдержать смех, но не смог.

— Такие скользкие маленькие твари, которые обычно водятся в болоте. А еще несколько жуков. Клопы тоже имеются.

Рейлин застонала. У Джеффри было весьма своеобразное чувство юмора.

— Джеффри Бирмингем, если ты говоришь это все, чтобы меня напугать, клянусь, я навсегда перестану с тобой разговаривать.

В ответ ей тут же был представлен какой-то уродливый жучок, после чего Рейлин вскочила на ноги и принялась как безумная трясти головой. Джеффри со смехом отошел и тут же получил намыленной губкой в лицо. В ответ он окатил Рейлин водой из кувшина и, давясь от смеха, выдавил:

— Дай мне закончить мытье, а потом, если там еще кто-то останется, я их вычешу.

— Убери их сейчас же!

— Тише. Тебе надо научиться терпению. Все в свое время.

Несмотря на то что Рейлин была замужем за Бирмингемом всего несколько месяцев, она не могла не заметить того очевидного факта, что он превращался в неприступную крепость, если его требования шли вразрез с желаниями других людей. С этой чертой его характера пришлось столкнуться Нелл, когда она пыталась выпросить у него денег для своего отпрыска как до рождения ребенка, так и после. Ничего она не добилась, как ни старалась. Теперь и Рейлин поняла, что ничего не добьется одними требованиями. Решив не провоцировать мужа на поступки, о которых оба пожалеют, она послушно согласилась подождать, но при этом брезгливо поеживалась, представляя, какие мерзкие твари ползают, должно быть, сейчас по ее волосам.

Наконец Джеффри сменил гнев на милость.

— Так и быть, моя сладкая. Садись в воду и наклони голову набок.

Борясь с искушением забыть обо всем, душой и телом отдаться заботам мужа, Рейлин отвернулась и, согнувшись, перекинула волосы через край бочки. Джеффри принялся вычесывать мусор из ее волос, но, какого бы внимания ни требовала от него эта работа, он все же не мог избежать искушения полюбоваться полной грудью жены, такой роскошной и тугой в неверном свете пылающих в очаге угольев. Как бы хотелось ему ощутить аромат этих золотистых дынь, вкусить их сладость, но он знал, что Рейлин не позволит сделать это.

Освободив шелковистые пряди, он еще раз вымыл и сполоснул их, а потом вытер мокрые волосы полотенцем. Когда Рейлин вышла из импровизированной ванны и стала вытираться, Джеффри присел на корточки и какое-то время смотрел на нее, не в силах оторвать глаз. Ее вид будил в нем слишком сильное желание, поэтому, дабы не искушать себя без нужды, он принялся расстилать на полу одеяло, а пощупав висевшую перед огнем одежду, обнаружил, что она уже сухая.

— Пока можешь надеть это. — Он передал жене рубашку. — А я постираю твою одежду. Потом прикинем, что мы приготовим себе поесть.

— Спасибо, — тихо пробормотала Рейлин и несмело улыбнулась. — Спасибо, что ты делаешь за меня ту работу, которую положено выполнять жене.

— Я, вероятно, куда больше привычен к подобной работе, чем ты. Мы с Брендоном всегда готовим себе сами, когда ходим на охоту, и стираем тоже.

— Приятно, что хотя бы один из нас в состоянии что-то делать, — устало пробормотала Рейлин. — Еще никогда в жизни я не была так измучена.

— Вот тебе и первый урок — пробираться сквозь болота куда сложнее, чем путешествовать по дороге.

Джеффри окинул быстрым взглядом обнаженное тело жены, когда она просовывала руки в рукава его рубашки. Рейлин едва не утонула в ней. Полы опускались ниже колен, и, хотя она закатала рукава, плечи рубашки были где-то в районе ее локтей. И все же она казалась довольной тем, что может надеть на себя что-то сухое и чистое.

Джеффри торопливо отвернулся и, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, принялся за стирку. При этом он постоянно напоминал себе, что жена считает его презренным убийцей.

Рейлин было приятно забраться в мужнину рубашку, хотя она старалась не показывать этого. Мужской запах, которым она пропиталась, и нежное прикосновение многократно стиранного льна к обнаженной груди напомнило ей о тех счастливых мгновениях страсти, которые она делила с хозяином рубашки. Его нежность, его ласка, его забота… Разве мог такой чуткий и внимательный любовник обернуться безжалостным убийцей юной матери?

Покончив со стиркой, Джеффри занялся приготовлением пищи. Поставив жаровню на подставку, сооруженную над очагом, он стал нарезать дичь так, чтобы хватило на двоих. Жир разогрелся и зашипел. Тогда Джеффри стал наливать в кипящий жир тесто.

— Рыжий Пит не слишком часто покидает эту хижину, — не поворачиваясь, заговорил он. — Мы должны воспринимать как честь то, что он оставил дом в наше распоряжение, такую услугу этот человек готов оказать далеко не всем. Когда мы с Брендоном охотились мальчишками в этих местах, мы делились с ним всем, что сумели добыть. Возможно, теперь он хочет отплатить нам добром.

Аромат, перед которым невозможно было устоять, привлек Рейлин к очагу. С восхищенным вниманием смотрела она, как тесто вздувается пузырьками сперва по краям лепешки, затем ближе к центру. Вдыхая вкуснейший запах, она едва не чмокала губами в предвкушении наслаждения.

— Джеффри, я ужасно голодна.

— Неудивительно: ты же не потрудилась прихватить с собой поесть.

— Я действительно не очень тщательно спланировала свой побег, — со вздохом согласилась Рейлин. — Мне лишь хотелось покинуть дом до того, как ты поднимешься наверх.

— Ты, должно быть, считаешь меня людоедом…

— Вообще-то я представляла тебя скорее рыцарем в сияющих доспехах, ко были у меня и минуты сомнений.

Джеффри поддел лепешку лопаткой и положил на блюдо.

— Держи, этого тебе хватит, чтобы продержаться до тех пор, пока приготовится остальное, — сказал он, передавая жене лепешку. — Только пусть чуть-чуть остынет.

Предупреждение запоздало. Рейлин уже успела обжечься. Она отчаянно дула на пальцы, одновременно стараясь ухватить еду. Наконец она храбро откусила от лепешки. Удовольствие стоило страданий. Закрыв глаза, она принялась жадно отщипывать и отправлять в рот кусок за куском.

Джеффри насмешливо приподнял бровь, глядя на то, как она ест.

— Кажется, старина Пит знал, что делает, когда намешал целый чан теста.

— Тебе следующую, — с благородной щедростью предложила Рейлин, в то время как глаза ее с завистью следили за Джеффри, который отщипнул кусок от второй лепешки и поднес его ко рту. Облизав губы, она сглотнула слюну, ожидая, что лакомый кусочек вот-вот исчезнет, но он со смешком отправил его в рот жене. Хихикая, Рейлин поднесла его пальцы к губам и слизнула жир. Проглотив сдобренный жиром кусок лепешки, она с блаженной улыбкой пожаловалась: — Смотри, сделаешь меня толстой.

— Такая судьба определена тебе вовсе не из-за еды, — сказал Джеффри, отходя от огня.

Рейлин повернулась к нему, и он осторожно погладил ее по рубашке.

— Погоди несколько месяцев. Будешь переваливаться, как уточка.

Глаза их встретились, и Рейлин поспешила опустить их, скользнув по Джеффри взглядом сверху вниз. Она, конечно, знала, что ее муж выше среднего роста, но до этой минуты не представляла, насколько он высок и статен. Хотя, возможно, гигантом он казался из-за тени, что падала на противоположную стену и захватывала потолок.

Поженились они в разгар лета, так что у Рейлин не было случая полюбоваться мужем при свете горящего камина. Его загорелая кожа, казалось, светилась сама по себе, а пламя очага лишь подчеркивало мускулистые выпуклости на широкой груди. Ей казалось, что перед ней оживший бог, явившийся из древних мифов.

Рейлин отступила в глубь комнаты, испугавшись нахлынувших чувств. Подозрения относительно его причастности к убийству все еще тревожили ее, и чувство к Джеффри было смешано с восхищением и благоговейным страхом. Пока он накрывал на стол, она внимательно рассматривала его, стараясь узреть душу сквозь телесную оболочку. Она понимала, что столь совершенное тело не является непременным спутником добродетели, но характер? Неужели благородный и открытый человек в момент гнева может, подобно хамелеону, превратиться в собственную противоположность?

Джеффри сложил на блюдо оставшиеся лепешки и мясо и, водрузив еду на стол, пригласил Рейлин ужинать.

— Скажи мне, что случилось той ночью, — шепотом попросила она. Ей все же сложно было думать о нем как о закоренелом убийце. — Что произошло до того, как я обнаружила тебя в конюшне рядом с мертвой Нелл?

Джеффри насмешливо прищурился:

— Надо ли понимать, что вы наконец решили меня выслушать, мадам? Наверное, чтобы успокоить свои страхи, ведь мы здесь только вдвоем? Или же вы смилостивились настолько, что внезапно прониклись ко мне доверием? Я вам больше не представляюсь людоедом?

Рейлин прижала ко лбу дрожащую руку.

— Пойми, Джеффри, — в отчаянии проговорила она, — я знаю только то, что видела своими глазами. И то, что предстало предо мной в конюшне, напугало меня сверх всякой меры. И в центре этой страшной сцены весь в крови был ты, Джеффри.

— Наша еда еще горячая, мадам, но, если вы будете продолжать настаивать на том, чтобы я перед вами отчитался, она остынет и станет невкусной. Кстати, что касается меня, я очень проголодался, и если вы не голодны, то наш ребенок уж точно страдает от недоедания.

Рейлин села за противоположный от Джеффри край стола.

— Так ты собираешься мне рассказать, Джеффри?

— Возможно, потом. А сейчас я не желаю портить себе аппетит, вспоминая всю эту мерзость. Уверен, что до сих пор вам не приходило в голову задуматься о том, что я, возможно, тоже испытывал неприятные чувства, оказавшись первым, кто обнаружил Нелл. Хотите верьте, хотите нет, но убийство девушки и меня задело за живое. Не могу вспоминать об этом без приступов тошноты.

— Где мы будем спать? — спросила Рейлин.

— Придется нам делить мое одеяло, если ты не хочешь улечься в кровать Рыжего Пита.

— Разумеется, нет. Не думаю, что ты полагаешь, будто…

— Ни в коем случае. Рыжий Пит говорит, что в Библии нигде не сказано, что чистоплотность — добродетель. На бочке, в которой ты мылась, был недельный слой пыли; тем более у меня нет никакого желания забираться в чужую грязную постель. Сожалею, но если ты не желаешь спать на вонючем тюфяке или завернуться в мокрое одеяло, придется нам спать вместе.

— Не очень-то ты любезен, — ворчливо буркнула Рейлин. Джеффри презрительно шмыгнул носом.

— Не думаю, что ты, прогнав меня из своей постели после того, как я спас тебе жизнь, поступила галантно. Больше я такого не допущу. Если даже у нас вообще ничего не останется общего, кроме постели, то делить мы ее будем поровну.

— Ты заставишь меня…

— Слушай, я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, но и не позволю вышвыривать меня из постели или исчезать в соседней спальне. Я видел, как мой брат месяцами места себе не находил из-за размолвок с Хетти, и не желаю повторять его ошибок. Пока ты живешь под моей крышей, будь любезна спать в моей постели.

— Как легко ты забываешь условия, на которых я согласилась выйти за тебя, — с обидой произнесла Рейлин. — Тогда ты говорил, что дашь мне время…

— Это было до того, как ты сочла нужным пойти на сближение. Скажи мне наконец, кто я для тебя? Кукла на веревочке? Ты считаешь, что я должен плясать под твою дудку, а когда тебе наскучит дергать за нитки, должен смириться с тем, что ты отшвырнешь меня в угол, и покорно ждать, пока тебе вновь придет охота поиграть? Ну так знай: я никогда не позволю манипулировать собой никому, и тебе в том числе! Или ты примешь мои условия брака, или мы разорвем его.

Рейлин гордо вскинула голову:

— Забыла сказать тебе, что я как раз направлялась в Чарлстон, когда ты меня нашел.

Зеленые глаза Джеффри стали холодны как лед.

— Ты направлялась в трясину, дорогая, прямиком на тот свет, и убила бы не только кобылу, но и себя.

— Я еще не отказалась от своего намерения, — упрямо заявила Рейлин.

— Уже слишком поздно, чтобы оговаривать условия нашего развода. Кроме того, ты беременна от меня. Если ты не хочешь его или ее, тогда, черт побери, я его хочу!

Рейлин испуганно поднесла руку к губам:

— Мой… мой ребенок останется со мной, куда бы я ни решила уехать.

— Кажется, ты чего-то недопонимаешь. Этот ребенок такой же твой, как и мой. Впрочем, у нас еще есть целых семь месяцев, чтобы уладить все разногласия относительно того, с кем ему предстоит жить, если ты действительно решишь покинуть мой дом. А до тех пор подумай лучше о том, сможешь ли заработать на пропитание, тем более обеспечить ребенку достойную жизнь.

— Я могла бы работать на Фаррела Ива, как Нелл, потому что неплохо шью.

Взгляд Джеффри наполнился таким ледяным холодом, что Рейлин невольно подалась назад. Возможно, пронеслось у нее в голове, этот взгляд был последним из того, что видела перед смертью бедная Нелл.

— Как пожелаешь, я не стану держать тебя насильно.

Слишком поздно Рейлин поняла, что зашла чересчур далеко. Не стоило искушать терпение человека, привычки которого ей были уже знакомы.

— А пока тебе все-таки лучше поесть, — с ледяным спокойствием произнес Джеффри.

Рейлин с трудом проглотила комок в горле. Когда она покинула Оукли, то испытывала страх и растерянность. Теперь прибавилось еще опасение, что Джеффри и в самом деле может довести дело до официального развода.

Хотя… Что, кроме печали, она принесла ему? С тех пор как они поженились, на него совершили покушение, угрожая лишить жизни, ранили, обвинили в зачатии незаконнорожденного ребенка и, наконец, в убийстве. Впрочем, последние два преступления приписывала ему в основном именно она, его законная жена.

Рейлин вспомнились слова из Библии.

«Для него она будет творить лишь добро и не содеет зла до конца своих дней».

— Да уж, добро и никакого зла… Это явно не про меня. Рейлин вздрогнула, поймав себя на том, что говорит сама с собой, а Джеффри пристально смотрит на нее, стараясь понять, что у нее на уме.

Взяв в руки вилку, она принялась отправлять в рот кусок за куском, едва чувствуя вкус пищи. Тишина тяжким бременем давила на нее. Украдкой взглянув на мужа, Рейлин подумала, что Джеффри ощущает примерно то же, что и она.

Они закончили ужин в тягостном молчании. Так же молча Джеффри убрал со стола, а Рейлин помыла посуду в деревянном ведре. Очередь дошла и до жаровни. Взявшись за железо, Рейлин вскрикнула от боли: горячий металл обжег руку. Джеффри, в один миг оказавшись рядом, схватил ее руку и опустил в холодную воду, а затем присыпал обожженное место содой. Оторвав лоскут от собственной рубашки, он перевязал ей ладонь.

Рейлин поморщилась от боли:

— Не знала, что она такая горячая.

— Вижу, — коротко заметил Джеффри и указал на одеяло за своей спиной: — Там ты точно не обваришься и не утонешь. Ложись и спи.

— Ты куда-то идешь?

— Набрать воды из колодца. Потом я собираюсь принять ванну. У тебя есть какие-то возражения?

Рейлин опустила взгляд на оборванный подол рубашки.

— Не думаю, что это зрелище меня шокирует.

— Не хочешь неприятностей, — без тени улыбки произнес Джеффри, — не смотри на меня слишком пристально.

— Не буду, если тебе это мешает. Я высушу волосы и подожду тебя здесь, — не видя для себя иного выбора, тихо ответила Рейлин.

— Неужели ты больше меня не боишься? Рейлин отвернулась, пряча глаза:

— Пока еще опасаюсь.

— Вот как?

Разочарование в его голосе прозвучало настолько убедительно, что Рейлин невольно улыбнулась, но Джеффри уже успел отвернуться, так что не увидел ее улыбки.

Рейлин занялась прической, сперва разделяя волосы на пряди с помощью пальцев здоровой руки, затем работая гребнем. Ожог сильно осложнил ей задачу, и тем не менее дело довольно успешно продвигалось, по крайней мере до тех пор, пока она не осмелилась взглянуть на мужа. Джеффри стоял лицом к огню, и свет от очага падал так, что виден был лишь темный силуэт на красном фоне. Щеки Рейлин раскраснелись от смущения: язычки пламени ярче всего освещали его тело. Стянув штаны, Джеффри развесил их на стуле и вдруг, словно почувствовав ее взгляд, резко обернулся. Рейлин потупилась. Не смущаясь своей наготы, он полез в дорожную сумку и вытащил лезвие и маленькое серебряное зеркальце.

— У тебя есть зеркало? — удивленно воскликнула Рейлин, мысленно напомнив себе, что должна будет изучить содержимое его походной сумки, ведь не исключено, что там спрятано немало нужных ей вещей.

— Некоторые люди отправляются в лес более подготовленными, чем это сделала ты, дорогая, — буркнул Джеффри. — Ты сможешь взять зеркало после того, как я побреюсь.

— Благодарю, я подожду.

Осмелев, Рейлин скользнула многозначительным взглядом по животу мужа.

— Могу я поинтересоваться, что ты сегодня собираешься надеть на ночь?

— Как обычно, ничего, — ответил он, твердо встретив ее смущенный взгляд.

— Может быть, сегодня ночью в виде исключения следует надеть брюки?

— Боишься того, что я могу сделать, если лягу голым?

— Отчасти да.

— Тогда завяжи концы рубашки между ногами — другого пояса целомудрия я тебе не могу предложить.

— Джеффри! — воскликнула Рейлин.

— Черт побери, я не собираюсь тебя насиловать, если то, что происходит между мужем и женой может называться этим словом. Причесывайся поскорее и спи. Я не стану тебя беспокоить, если только ты сама не захочешь.

В раздражении Джеффри вернулся к бритью и купанию. Льняное полотенце, которое он передал Рейлин, уже успело высохнуть перед огнем и вполне годилось для повторного употребления, и он растер спину энергичными движениями.

— Ты уверен, что Рыжий Пит не вернется? — опасливо косясь на дверь, спросила Рейлин.

— Его слово крепкое, он не обманет, — заверил ее Джеффри, продолжая вытираться. — Мы будем одни.

Рейлин подняла на него глаза и тут же отвела взгляд в сторону. Однако образ бронзового бога в каплях воды, казавшихся алмазами, крепко запечатлелся у нее в сознании.

— Где ты провела ночь? — спросил Джеффри, задувая лампу.

— На дереве, — не без досады на себя призналась Рейлин. — До того как ты начнешь отчитывать меня за глупость, должна сознаться, что никогда, никогда я не повторю подобного. Более жуткой ночи не было во всей моей жизни.

— Но что тебя загнало наверх? — спросил Джеффри, разглаживая одеяло. — Змея, наверное?

— Как ты догадался?

— Это просто. — Он пожал плечами. — Я знаю, сколько здесь змей. Еще не так холодно, чтобы они впали в спячку.

— Пожалуйста, Джеффри, не говори мне этого. — Рейлин передернула плечами. — Я их терпеть не могу.

— Большинство женщин их боятся, только ведь далеко не все змеи опасны. По крайней мере здесь тебе нечего их страшиться.

— И ты можешь говорить так уверенно?

— Во-первых, они больше боятся нас, чем мы их. Кроме того, змеи не умеют открывать двери.

— Да, но эти твари могут пробраться в любую щель. Джеффри тихо рассмеялся:

— Это верно, но, если ты все еще боишься змей, прижмись ко мне; я обещаю тебе безопасность в нашей постели, хоть она и на полу. А теперь довольно, я устал, и ты тоже. Давай спать.

Как раз в этот момент дверь скрипнула под напором ветра и в окно забарабанил дождь. При воспоминании о грозе в лесу у Рейлин по спине пробежали мурашки.

— Как ты думаешь, гроза повторится?

— Вполне возможно.

— Тогда мы не сумеем добраться до Оукли.

— Не переживай, мы можем остаться здесь до тех пор, пока не распогодится.

— А что, если Рыжий Пит придет ночью?

— Он не придет.

— Ты уверен?

— Рейлин, давай спать.

Джеффри лег на спину и, обняв жену, положил ее голову к себе на плечо. Как бы она внутренне ни сопротивлялась тому ощущению, что охватило ее в его объятиях, укрытая сухим теплым одеялом, она чувствовала себя хорошо и покойно. Усталость взяла свое, и вскоре Рейлин уже спала крепким сном. Джеффри нежно поцеловал ее в лоб и убрал с лица еще влажные пряди. Рейлин спала, и ей снился сон. Она видела себя ребенком, девочкой лет четырех, игравшей на лужайке перед лондонским домом. Во сне все казалось большим, но, возможно, это оттого, что она была очень маленькой. Сад окружала кирпичная стена с железными коваными воротами. Рейлин слышала голоса на улице; вдруг ворота распахнулись, и перед ней появился молодой человек. Он говорил с ней ласково, чуть шутливо, потом протянул ей цветок, и она захихикала, потому что незнакомец сопроводил свой подарок поклоном, будто она была взрослая леди. Потом пошел дождь, теплый и приятный летний дождь, который смыл ее сон. Она отчаянно пыталась удержать его, но он утекал, как серебристый ручеек сквозь ее пальцы.