Получасом позже Джеффри вышел из ландо с невинной улыбкой на лице. Помогая жене сойти на тротуар, он обменялся с ней понимающим взглядом и пожал ей руку со значением, понятным только им одним. Затем они вошли в трехэтажное здание, которое друг Джеффри Фаррел купил пятью годами раньше.

Верхние два этажа занимали частные апартаменты Фаррела, на нижнем располагался салон. На Фаррела работали восемь человек, в том числе Элизабет Далтон, главная помощница кутюрье. Эта молодая женщина, уже несколько лет как овдовевшая, занималась разработкой моделей, созданием образцов и присматривала за работой швей. Она также помогала своему нанимателю управлять ателье и магазином и выполняла иные поручения особой важности.

В «Ив кутюр» работали шесть швей и один мальчик посыльный — в его обязанности входили уборка помещений и доставка товара клиентам. Несмотря на небольшой штат, Фаррел умудрялся обслуживать едва ли не всех модниц города, изготавливать наряды на все сезоны и все случаи жизни. Всевозможные изящные вещицы дамского туалета можно было купить здесь же, в отделе готового белья, если, конечно, заказчица не имела в виду что-нибудь совершенно особенное, тогда белье шили на заказ.

Джеффри провел Рейлин в холл, обставленный с большим вкусом. На длинных столах лежали разнообразные образцы тканей всевозможных цветов и текстуры. Из холла в глубь здания шел небольшой коридор. Одна дверь вела в комнату, где работал сам Фаррел, за другой находился офис его помощницы. Далее располагались примерочные. В просторном зале работали мастерицы, каждая в своем отсеке. В дальнем его конце было окно с витражным стеклом, выходившее в небольшой, но весьма ухоженный сад. В глубине холла имелся проход, ведущий на лестничную площадку, откуда можно было попасть на второй этаж.

Заглянув в зал, где работали швеи, Рейлин заметила манекены, наряженные в платья необычайной красоты — безусловное свидетельство таланта хозяина ателье. У входа в самый дальний отсек стояла высокая темноволосая женщина лет двадцати пяти, которая разговаривала с кем-то, кого Рейлин со своего места увидеть не могла. Заметив посетителей, брюнетка, торопливо извинившись перед собеседником, с улыбкой поспешила навстречу гостям.

— Мистер Бирмингем, как приятно вновь видеть вас здесь, — произнесла она глубоким, приятного тембра голосом. По-видимому, она искренне обрадовалась визиту Джеффри, ибо улыбалась не только ртом, но и глазами, темными и необыкновенно живыми.

— Элизабет, вы очаровательны, как всегда. — Джеффри галантно снял шляпу и поклонился, а затем с довольной улыбкой представил Рейлин. — Дорогая, — сказал он, обращаясь к жене, — познакомься, это миссис Элизабет Далтон. Она менеджер у Фаррела и обладает необычайным талантом.

Элизабет в ответ на его похвалу лишь небрежно махнула рукой и, повернувшись к Рейлин, с улыбкой произнесла:

— Вы не представляете, как я рада, что наконец встретила вас, миссис Бирмингем. Мистер Ив не перестает петь вам дифирамбы с того самого дня, как познакомился с вами. Приятно, что тот досадный инцидент имел столь удачное последствие — вашу свадьбу с Джеффри.

— Боже мой, — едва не простонала Рейлин, — а я так надеялась, что никто не вспомнит об этом. Впрочем, как я понимаю, надежды мои были весьма призрачны с учетом того, сколько народу находилось тогда поблизости.

Элизабет покачала головой:

— Когда дело касается кого-нибудь из клана Бирмингем, можете быть уверены, дорогая, в пристальном внимании наших горожан. Впрочем, если дама так хороша собой, как вы, миссис Бирмингем, то совсем не обязательно носить столь знаменитую фамилию, чтобы привлечь максимум внимания к собственной персоне.

— Благодарю, миссис Далтон, — с улыбкой ответила Рейлин. — Я, со своей стороны, тоже очень рада познакомиться с вами и посетить ваш салон.

Глаза Рейлин и в самом деле жадно заблестели, когда она, обведя взглядом элегантный интерьер, остановилась на разложенных на столах образцах. Ей не чужда была страсть к красивым вещам, знакомая каждой женщине.

— Настоящий женский рай! — Она даже зажмурилась от восторга.

Портниха мелодично рассмеялась.

— О да, это действительно рай! Только, миссис Бирмингем, пожалуйста, называйте меня просто Элизабет, мне это будет весьма приятно.

— С радостью, Элизабет. И вы тоже зовите меня по имени.

— У вас очень красивое имя, но, если не возражаете, пока мы здесь, в салоне, я буду называть вас миссис Бирмингем. Я должна показывать пример остальным работникам. Мистер Ив настаивает на том, чтобы наши мастерицы относились к клиентам с почтением. Я не могу нарушать традиций. Он велел им и меня называть миссис Далтон, полагая, что формальная вежливость способствует дисциплине. Каждый должен знать свое место. Если бы я не была знакома с мистером Ивом уже давно, я могла бы подумать, что он в прошлом был капитаном военно-морских сил.

Джеффри фыркнул. Ив — командир корабля. Вот уж действительно смешно!

— Боюсь, что ваш хозяин не смог бы отличить компаса от секстанта. Морским волком его никак не назовешь.

Знакомство прошло весело и непринужденно. Пора было переходить к делу. Элизабет профессиональным взглядом окинула фигуру гостьи. На Рейлин было платье из последней коллекции Фаррела, и миссис Далтон с удовлетворением отметила, что выглядит оно замечательно.

— Когда мистер Ив сказал, что вы так же прелестны, как сестра вашего супруга, я было решила, что он преувеличивает. Теперь я вижу, что он был прав в своих оценках.

Рейлин порозовела от удовольствия. Комплимент красивой женщины, если он сделан искренне, дороже, чем похвала со стороны мужчины.

— Хетти так хороша собой, что одно сравнение с ней я принимаю как высочайшую честь. Также не могу не выразить своего восхищения по поводу прекрасной работы ваших мастериц. Когда-то мне очень нравилось придумывать фасоны для своих нарядов, но вот уже год, как я этим не занимаюсь. При жизни отца я, конечно же, могла позволить себе одеваться куда лучше, чем в тот день, когда Джеффри вызволил меня от дяди. Мой портной в Лондоне был настолько любезен, что по моим наброскам создавал прекрасные костюмы. Когда для нашей семьи настали трудные времена, он даже платил мне за рисунки, а заказчикам говорил, что делает их сам. Я ничего не имела против этого, поскольку платил он мне очень щедро. Впрочем, теперь трудные времена позади, и я могу опять заняться рисованием ради собственного удовольствия. Судя по тому наряду, что заказал для меня Джеффри, он в состоянии оплатить платья столь же роскошные, как те, что я придумывала и носила в Лондоне. К тому же мистер Ив творит чудеса.

— Да, — с улыбкой согласилась Элизабет, — я уверена, что Фаррел никому не уступит права вас одевать. К тому же они близкие друзья с вашим мужем. И все же хочу быть честной: поскольку на сегодняшний день в запасе у нас не столь много нарядов, выбрать будет нетрудно. Так уж повелось, что мы делаем одежду только на заказ, но одна наша клиентка не смогла выкупить наряды после того, как они уже были закончены. По слухам, брат этой девушки поставил все деньги, недавно полученные ими в наследство, на жеребца, которого он лично вырастил. Риск был оправдан: я сама видела этого замечательного скакуна. Однако утром в день забега конь был найден мертвым в конюшне, что позволило мистеру Фридриху, владельцу второй лошади, оказаться победителем еще до начала скачек. Мистер Ив решил не усугублять и без того незавидное положение девушки, требуя оплаты по счетам. Откровенно говоря, мы оба, мистер Ив и я, считаем, что тут не обошлось без подвоха. Скорее всего мистер Фридрих нанял кого-то, чтобы тот отравил коня. Если бы на то была моя воля, я бы заставила этого Фридриха помучиться: сто плетей было бы для него в самый раз!

— Полагаю, речь идет о Густаве Фридрихе, — неожиданно вступил в разговор Джеффри и, получив от Элизабет подтверждение, добавил: — Его мало выпороть: надо было посадить Густава в тюрьму в тот самый момент, как он сошел с парохода, доставившего его сюда из Германии, — тогда многих несчастий удалось бы избежать. Этот немец достаточно попортил крови нашим соотечественникам, и, если предчувствие меня не обманывает, еще немало народу от него пострадает.

— Как я слышала, этот самый мистер Фридрих ответственен за похищение вашей жены, — заметила брюнетка. — Если слухи верны, то он и впрямь законченный негодяй.

— Сущий дьявол, — подтвердила Рейлин. — Мне искренне жаль ту девушку и ее брата, но, если честно, платья столь хороши, что мне трудно не радоваться. И дело не только в фасоне и ткани — работа выполнена удивительно аккуратно и тщательно. Даже в Англии я ничего подобного не видела.

Джеффри обнял жену за плечи и с улыбкой сказал:

— Таланты Фаррела как модельера бесспорны, но Элизабет отвечает за то, как выполнен каждый стежок. Когда-то она сама была прекрасной белошвейкой, а теперь передает свой опыт другим.

— О, — со смехом заметила Элизабет, — боюсь, от всей этой лести у меня голова пойдет кругом, да и мистеру Иву это тоже пришлось бы не по душе. Пойду-ка я лучше поднимусь наверх и скажу ему, что вы здесь. Прошу вас, располагайтесь, я скоро вернусь.

— Элизабет, могу я взглянуть на эти чудесные ткани?

— Конечно, миссис Бирмингем. Вы можете выбрать все, что вам захочется. Сейчас самое время позаботиться о гардеробе на осень. У нас есть бархат глубоких оттенков, которые как нельзя лучше подошли бы к вашим золотисто-каштановым волосам. А вот чудесный бархат темно-бирюзового цвета — в нем вы будете смотреться просто божественно.

— Ну все, — простонал Джеффри, — кажется, я разорен.

— В таком случае пусть вас согревает мысль, что вы сделаете богачом своего друга, мистера Ива.

Джеффри добродушно рассмеялся. Элизабет пошла наверх, Рейлин же направилась в другой конец зала — посмотреть на парчу, которая давно привлекала ее внимание. Все ткани были такого качества, что оставалось только гадать, сколько могло стоить самое простое платье, сшитое из любого отреза, имеющегося в продаже.

На резном книжном шкафу красовалась коллекция кукол в уменьшенных копиях нарядов, которые можно было здесь заказать. За витражными стеклами стояли тома в кожаных переплетах — альбомы с подробными изображениями моделей.

Улыбаясь мужу, Рейлин обвела рукой столы с бесчисленными образцами тканей, среди которых были и бархат различной выделки, и самая тонкая шерсть, и тяжелые шелка, и воздушная органза.

— Я не предполагала здесь, в Чарлстоне, все это увидеть. Должно быть, твой друг вложил в дело целое состояние.

— Фаррел гордится тем, что может предоставить покупателю самый лучший товар. Он знает цену красивым вещам и любит жизнь.

Рейлин знала, что Фаррел Ив был тем самым человеком, который снабдил Джеффри немалой суммой, чтобы тот смог выкупить ее у дяди и тем самым помешать продать Густаву Фридриху. Тогда время решало все, и помощь Фаррела избавила Джеффри от необходимости поездки в собственную корабельную компанию, где хранились наличные.

Внешность Фаррела была весьма запоминающейся: ухоженная маленькая бородка, коротко остриженные русые волосы, живые голубые глаза. По представлениям Рейлин Фаррел Ив был не менее привлекателен, чем Джеффри или его брат Брендон.

— Ты говорил, что вы с мистером Ивом очень близкие друзья. Расскажи о нем, Джеффри.

— Мы знакомы с юности. Талант его вырос из собственного желания хорошо одеваться. Родители Ива были куда беднее, чем родители его заносчивых кузенов, так что ему часто приходилось донашивать одежду старших. Он перешивал ее и тем самым практиковался, оттачивая мастерство, которое впоследствии принесло ему славу. Но уже в самом начале карьеры Фаррелу было понятно, что простенькие фасоны не его стезя. Вообще он человек широкой души. Хорошо, что он был с нами, когда мы штурмовали ангар.

— И какими сказками ты кормишь сейчас свою хорошенькую женушку, дорогой друг?

Рейлин немедленно обернулась на голос: приятный баритон принадлежал мужчине, который возник из-за портьеры, прикрывавшей вход в коридор.

— Рассказываю, что ты владеешь кулаками не хуже, чем иглой, да и с пистолетами управляешься вполне неплохо. А ты думал, я говорю о твоих успехах у женщин? Должен бы уже привыкнуть к пристальному вниманию дам — женщины на работе, женщины после работы… Тяжело тебе, наверное, приходится?

Джеффри шагнул навстречу другу, и мужчины обменялись рукопожатиями.

— Довольно вгонять меня в краску, лучше познакомь нас.

— Дорогая, это мой друг Фаррел Ив. Моя супруга Рейлин.

— Я польщен. — Фаррел поклонился.

Он оказался почти таким, каким она его помнила, разве что к портрету надо было прибавить щегольски закрученные усы и ослепительную белозубую улыбку.

— Мне редко приходилось встречать женщину, на которой платье смотрелось бы столь выигрышно.

— Это только потому, что его делали вы, мистер Ив.

— Никаких формальностей между друзьями. Зовите меня Фаррел, прошу вас.

— Пусть будет Фаррел, но только при условии, что и вы будете звать меня Рейлин.

— Позвольте мне сказать, Рейлин, что мы с Джеффри сделали великолепное приобретение, выкупив вас у вашего дяди.

— Все решила ваша своевременная помощь, — вежливо поклонившись, заметила Рейлин, — вот только я не могу назвать Купера Фрая своим дядей: на мой взгляд, он еще должен доказать, что приходится мне родственником. Хотелось бы верить, что у меня в роду имеются люди поприличнее этого джентльмена.

— Вы меня обнадежили, — с открытой улыбкой ответил Фаррел, — я и сам поразился тому, как может это чучело приходиться родней ангелу. Оказывается, еще ничего не доказано.

— Извините, что перебиваю, — вмешался Джеффри, — но, зная твое красноречие, друг мой, могу предположить, что ты еще час будешь рассыпаться в комплиментах перед моей женой, а ведь мы приехали по делу. Хотим заказать наряд для бала, который мы собираемся дать в честь нашей свадьбы. Постарайся успеть до октября.

— Я обещаю создать чудо, но только в том случае, если буду приглашен.

Джеффри шутливо вздохнул:

— Ничего не поделаешь, придется позвать этого парня, иначе прощай мечта.

Фаррел украдкой подмигнул Рейлин.

— Для твоей жены я шил бы все даром, Джеффри, но, раз ты всю жизнь прожил богатеньким, тебе просто необходим кто-то, кто напоминал бы тебе, что желания не исполняются просто так, по мановению твоих наманикюренных пальчиков.

Раздался мелодичный звон: это Элизабет несла на подносе кофе в серебряном кофейнике и тоненькие фарфоровые чашки, которые слегка позвякивали.

— Господи, Элизабет, дай я возьму поднос, пока ты его не уронила. Он слишком тяжел для тебя!

Элизабет облегченно вздохнула, когда Фаррел освободил ее от ноши.

— Простите, мистер Ив, я не предполагала, что он такой тяжелый, и поняла это, только когда была на полпути сюда, но поставить его было некуда. Я подумала, что миссис Бирмингем может предпочесть чай, а вы, мужчины, любите кофе. Вот я и решила принести и то и другое.

— Ты, как всегда, предусмотрительна, — с улыбкой заметил Фаррел, и Элизабет слегка порозовела от удовольствия. — Ну что же, я не прочь выпить чашечку кофе. А вы, господа? Джеффри, Рейлин, вы пьете чай?

— Если я вам больше не нужна, мистер Ив, я пойду проинструктирую новую мастерицу. — Элизабет повернулась, собираясь уйти.

— Останься, ты нужна нам здесь. Посиди, выпей кофе или чаю, пока мы обсудим, какое платье сшить миссис Бирмингем для бала.

— Как вам будет угодно. Но сперва я должна попросить миссис Мерфи заменить меня.

— Ладно, только не задерживайся.

— Сию минуту вернусь, сэр.

Ив откровенно любовался точеной фигурой своей помощницы и ее легкой походкой. Сам он производил впечатление человека, которому остро не хватает женской ласки и который всерьез вознамерился найти себе подругу, если не на всю жизнь, то по крайней мере на ночь. Но насколько Джеффри знал своего друга, тот ни за что не позволил бы себе завести роман с женщиной, находящейся у него на службе, — Фаррел всегда проводил четкую границу между бизнесом и личными отношениями. Не сказать, чтобы он жил монахом, и даже, напротив, как в недавнем прошлом сам Джеффри, успел поухаживать за всеми симпатичными девушками в городе и окрестностях, но никаких долговременных связей не заводил.

Элизабет Далтон находилась в особом положении, и поэтому никаких любовных приключений с хозяином у нее не было. При этом Фаррел едва ли мог не замечать ее красоты: скорее всего он находил свою помощницу весьма привлекательной. За те годы, что прошли после смерти мужа, Элизабет пришлось отклонить не ОАНО предложение руки и сердца, однако, поскольку она всегда вела себя с предельной скромностью, об этом мало кто знал.

Покойный муж Элизабет с первых месяцев их брака пристрастился к игре, так что ко второй годовщине их свадьбы, Эмори Далтон успел промотать все, что он заработал фермерством и выращиванием лошадей, как, впрочем, и то, что заработала Элизабет шитьем. Та же участь постигла приданое Элизабет и немалое наследство, оставленное ей покойными родителями. То ли от чувства вины за то, что пустил по ветру все их имущество, то ли по природной склонности, Эмори стал выпивать, и чем больше он пил, тем больше портился его характер. Временами, будучи в дурном настроении, вызванном очередным проигрышем, он колотил жену.

Пару раз за стаканчиком бренди Фаррел заводил разговор об Элизабет, рассказывая Джеффри о том, как дурно относится Эмори к своей жене, тем не менее он не прерывал дружбы, которая началась между ним и Эмори очень давно, когда оба еще выступали на ринге. Только после того как Фаррел стал свидетелем одной из безобразных сцен, он решил навсегда порвать отношения с бывшим боксером, превратившимся в пьяницу и игрока. Это случилось вскоре после посещения таверны, где Эмори после очередного крупного проигрыша устроил настоящий дебош, переколотив все, до чего смог добраться. Бармен уговорил Фаррела отвести хулигана домой, но, едва ступив за порог, Эмори дал своей жене, находившейся на последних неделях беременности, такую затрещину, что та отлетела в другой угол комнаты. Фаррел набросился на негодяя с кулаками и едва не сломал ему челюсть. Оставив Эмори валяться на полу без сознания, он отвел Элизабет наверх, в спальню, которую она делила с мужем. Там он стал утешать ее и успокаивать, пока бедняжка не перестала плакать.

Не прошло и недели, как кто-то из игроков, партнеров Эмори, уличил его в нечестной игре, и, когда Эмори вытащил пистолет, противник пристрелил его.

Между тем Джеффри проводил взглядом жену, отошедшую к другому столу, чтобы посмотреть на образцы тканей.

— Ты, помнится, говорил о вдове, которая собирается выйти замуж. Речь шла об Элизабет, не так ли?

— Конечно же, нет! — Фаррел немало развеселился, услышав такое нелепое предположение. — Элизабет способствует восстановлению моего душевного равновесия и никогда не бывает причиной переживаний. Я говорил о некой овдовевшей модистке, чей магазин находится как раз через улицу. С тех пор как ты послал ее в мой салон купить одежду для Рейлин, она стала уж слишком часто наведываться сюда: то принесет какое-то домашнее угощение, то придумает иной предлог. С недавних пор она даже стала являться без всякого повода. Вот от нее мне и приходится прятаться наверху.

— Черт меня побери, Фаррел, если ты не приглянулся Тельме Брюстер!

— Несмотря на то что она старше меня лет на двадцать, эта дура кокетничает со мной напропалую и при этом строит из себя юную девственницу, поехавшую покататься с завзятым развратником. Глядя на нее, можно подумать, что я пытаюсь залезть к ней под юбку. Вот на что бы никогда не решился! — фыркнул Фаррел.

— Похоже, она тебя допекла.

— Не то слово, Джеффри. У нее появилась манера являться в салон сразу следом за какой-нибудь юной красоткой, собравшейся заказать себе новый костюм. Мне пришлось попросить Элизабет, чтобы та предупреждала меня о приближении миссис Брюстер, но у моей помощницы и так слишком много работы. Иногда Тельма проникает сюда незаметно; вот и сегодня час назад она уже успела здесь побывать. Полюбуйся на печенье, которое она мне принесла. Знаешь, Джеффри, меня иногда начинает от нее тошнить. Если бы я съедал все, что она мне приносит, я бы уже давно превратился в жирного борова.

— Готов предложить тебе свою помощь, но только не представляю, как это сделать, — засмеялся Джеффри.

— Вот и я не представляю, а из дома теперь решаюсь выходить только через черный ход, да и то сто раз оглянусь, нет ли где поблизости этой вдовушки. Ты знаешь о моем отношении к браку: до последнего времени я и мысли не допускал о том, чтобы обзавестись семейством. Но сейчас я, кажется, готов пойти на этот шаг, лишь бы отвадить миссис Брюстер. Впрочем, я пока еще не решил, стоит ли прыгать с раскаленной сковороды в огонь — среди женщин, за которыми я ухаживал, не нашлось ни одной, не наводившей на меня смертельную тоску.

— И Элизабет тоже на тебя тоску наводит?

— Нет, — пожав плечами, ответил Фаррел, — но она на меня работает.

— О, это, конечно, дело другое, — чуть насмешливо протянул Джеффри.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Только то, что ты, вероятно, ослеп, если не замечаешь, насколько твоя помощница хороша собой.

— Все я замечаю, но не хочу даже думать об этом. Она слышала, как я угрожал Эмори, а когда на мою долю выпало принести его бездыханное тело в дом двое суток спустя, она посмотрела на меня так, будто я превратился в двухголовое чудище. Мне даже на минуту показалось, что она поверила в то, что я его убил. Пока я копал Эмори могилу, Элизабет сидела на террасе в своем кресле-качалке и смотрела сквозь меня вдаль, будто и не видела вовсе. Она не проронила ни слезинки, а затем, когда дело было сделано, вернулась в комнаты. Когда я чуть позже пошел за ней, то застал ее на коленях с тряпкой в руках: она вытирала пол. Я не сразу понял, что у нее отошли воды: начались роды. Я поехал в город, чтобы привезти акушерку, а потом долго не находил себе места, будто сам был отцом ребенка, которого рожала Элизабет. Акушерка даже вынесла младенца и показала мне, решив, что Джек — мой сын. Заплатив ей за то, чтобы она осталась на ночь, я отправился домой.

Положение Элизабет, и без того незавидное, стало отчаянным после того, как в городе узнали о смерти ее мужа. Те, у кого Эмори занимал деньги, тут же потребовали от нее уплаты долгов, угрожая отобрать все, что у нее осталось. Между тем ей едва хватало денег на еду. Я предложил ей работу, но Элизабет сказала, что это только даст сплетникам новый повод говорить о наших с ней отношениях. Отказавшись стать моей помощницей, она нанялась готовить и убирать в трактире Чарли. Жалкая доля, и это еще слабо сказано. Спустя некоторое время она Поняла, что на те деньги, что ей платят, ей не удастся поднять Джека на ноги. Как только Элизабет согласилась работать у меня, я нанял няню для мальчика. Продав все, что осталось от фермы, она переехала в город. Говорю тебе, Джеффри, если бы не Элизабет, мне никогда не создать таких роскошных фасонов. Это ее заслуга. Теперь моя благотворительность закончилась, и Элизабет стала настоящим деловым партнером. Сейчас она присматривает за работой других портных и делает выкройки по моим эскизам. На днях она наняла молодую незамужнюю женщину, будущую мать. Элизабет говорит, что она очень искусная мастерица.

Джеффри насторожился:

— Ее имя, случайно, не Нелл?

— Кажется, да. А ты что, с ней знаком?

— Да, и настаиваю на том, чтобы она не трудилась над нарядом для моей жены.

Фаррел прищурился:

— Она от тебя забеременела?

— Не стоит об этом, Фаррел. Ребенок не мой, но Нелл обвиняла меня в том, будто я ее обрюхатил, а моя жена стала свидетельницей нашей ссоры.

Фаррел окинул друга многозначительным взглядом.

— Признаться, я считал, что у тебя более изысканный вкус. Нелл тебе не подходит.

— Так оно и есть.

— И что ты хочешь, чтобы я для нее сделал?

— Ничего. Ты уже и так ей помог. Я категорически отказался давать ей деньги, чтобы отбить охоту шантажировать меня, но, работая у тебя, Нелл получит достаточно и сумеет прокормить себя и ребенка. По-моему, срок рожать уже близок, так что вся ее надежда на тебя.

— Элизабет, — позвал Фаррел, — веди сюда нашу очаровательную гостью. Давайте выпьем еще кофе.

Разлив кофе и чай гостям, Элизабет налила себе чашечку чаю и присела на кушетку. Блюдо с печеньем пошло по кругу, и, пока гости угощались, Элизабет стала предлагать свои варианты бального наряда.

— Кожа миссис Бирмингем очень светлая, так что нужно подобрать ткань нежного, бледного оттенка: пастельные тона подчеркнут безупречный цвет ее лица.

Фаррел задумчиво кивнул и поглядел на Рейлин.

— Розовый самого деликатного оттенка, как румянец у нее на щеках.

— Шелк, ниспадающий мягкими складками, многослойный, верхний слой расшит крохотными блестками, — задумчиво пробормотала Элизабет.

И вновь кутюрье кивнул в знак согласия:

— Я вижу это платье: воздушное и легкое, с рукавами «фонариком» и коротким, расшитым бисером шлейфом. К такому платью нужно будет заказать атласные туфельки и кружевной веер. И тогда миссис Бирмингем будет просто ослепительна.

Рейлин застенчиво улыбнулась мужу:

— Никогда не думала, что бальное платье так легко создать силой одного лишь воображения. Помнится, я проводила часы за набросками, прикидывая и так и этак, но большую часть приходилось выбрасывать, поскольку они не стоили моих усилий.

— У вас есть опыт в моделировании одежды? — с интересом спросил Фаррел.

Рейлин скромно кивнула, опасаясь произвести впечатление человека, достигшего в этом деле профессиональных высот.

— Не слишком большой, — сказала она. — Вначале я занималась этим ради удовольствия, потом, пока жила в Англии, зарабатывала на хлеб насущный.

Фаррел подмигнул Рейлин, а затем, послав Джеффри многозначительный взгляд, с озорной усмешкой спросил:

— Мадам, может быть, еще не поздно украсть вас у мужа? Рейлин, прекрасно понимая правила игры, установленной между Фаррелом и Джеффри еще в ту пору, когда оба были холостяками, безразлично пожала плечами:

— Боюсь вас огорчить, мистер Фаррел, но я слишком сильно привязалась к Оукли, чтобы вот так сразу покинуть дом…

. — Оукли? — воскликнул Джеффри. — Так все дело в Оукли?

— Ну конечно, я стала бы скучать и по тебе тоже.

— Вот так ответ, — с оскорбленным видом заметил Джеффри. — Полагаю, мне придется потрудиться, чтобы произвести на мою жену более сильное впечатление, если она ценит мою плантацию больше, чем меня самого.

Рейлин наклонилась и погладила мужа по руке.

— Не думаю, что тебе это удастся, дорогой. Оукли — это все, о чем может мечтать женщина.

— Спасибо небу за малые блага! — Эта фраза Джеффри вызвала смех у всех присутствующих.

Едва Рейлин поднесла чашку к губам, как в поле ее зрения оказалась юная особа, не больше шестнадцати лет от роду, с весьма округлившимся животом, и руки ее задрожали. Нелл была весьма миленькой, с золотыми ангельскими волосами, но голубые глаза ее превратились в грозные щелки, когда она встретилась взглядом с Рейлин, у которой, к счастью, хватило выдержки, чтобы поставить чашку на блюдце, не пролив содержимого. Девушка перевела взгляд на Джеффри, и выражение ее глаз мгновенно изменилось, наполнившись нежностью.

— Здравствуй, Нелл, — без улыбки поприветствовал Джеффри свою бывшую работницу. И тут же на глазах ее выступили слезы, подбородок задрожал: она явно была до глубины души обижена его холодностью. Лицо ее выдавало внутреннюю борьбу. Сквозь застивший глаза туман Нелл взглянула на свою застывшую в кресле счастливую соперницу и погладила свой округлившийся живот.

Проследив за взглядом Рейлин, Элизабет в недоумении спросила:

— Что-то не так, Нелл?

Девушка вздрогнула, как будто та ее разбудила ото сна.

— Нет, миссис Далтон, — хриплым и чуть сдавленным голосом ответила она. — Мне послышались знакомые голоса, но, кажется, я ошиблась.

Бросив напоследок полный ненависти взгляд в сторону Рейлин, Нелл ушла к себе в закуток и притворила дверь.

Только теперь Джеффри смог перевести дух. К счастью, ссоры не произошло, однако он совершенно не был уверен в том, что все кончилось для него благополучно и Нелл оставит его в покое.

— Жаль покидать столь приятное общество, Фаррел, но нам с женой надо еще успеть сделать кое-какие покупки, — произнес он, отставив в сторону чашку и беря Рейлин за руку.

Его жена сейчас в который раз задавала себе один и тот же вопрос: чьего ребенка носит под сердцем Нелл? — но все же склонялась к мысли, что дитя зачато от Джеффри.

— Если вы не против задержаться еще на пару минут, мистер Бирмингем, — заторопилась Элизабет, — я бы хотела снять мерки с вашей супруги.

— Разумеется. Бальное платье прежде всего. Фаррел усмехнулся в усы:

— Следует ли мне считать комплиментом то, что вы в первую очередь заехали сюда? Ты действительно так высоко ценишь мои деловые качества или отдаешь дань старой дружбе?

— Дружба? Ну нет! Бизнес, и только бизнес!

, Рейлин улыбнулась. Словесная дуэль двух друзей немного развеселила ее и рассеяла тревожные мысли. Фаррел продолжал разыгрывать представление: с несчастным видом он откинулся на спинку кресла и закатил глаза.

— Ах, Джеффри, ты так завидуешь моей красоте и успеху у дам, что не остановился перед тем, чтобы ранить меня в самое сердце, да еще к тому же в присутствии своей красавицы жены! Что она о тебе подумает? Грубиян! Невежа! — С этими словами Фаррел встал и с подчеркнуто изысканным поклоном обратился к Рейлин: — Мадам, если вы согласны наказать этого недостойного волокиту, знайте, что я готов дать ему вдвое большую сумму, чем он заплатил вашему дяде, за одну вашу улыбку.

— Вот вам моя улыбка — это лучшее, что я могу предложить, — со смехом ответила Рейлин. Тучи рассеялись, лучезарное настроение снова вернулось к ней. — Даже под угрозой смерти я не смогла бы улыбнуться радушнее!

Перед тем как Рейлин и Элизабет удалились для снятия мерок, Фаррел отозвал свою помощницу в сторону и шепотом что-то сказал ей. Элизабет кивнула. Затем, обратив улыбающееся лицо к Рейлин, она повела ее в примерочную, а Фаррел вернулся к Джеффри, который с гордостью новоиспеченного мужа смотрел вслед своему сокровищу. Когда дверь за дамами закрылась, Фаррел неторопливо заговорил:

— Тебе не стоит опасаться того, что Нелл загубит наряд для Рейлин, пока он здесь, я за него отвечаю; к тому же Элизабет знает, как руководить мастерицами. Что касается Нелл, то ей приходится дорожить местом. Элизабет найдет слова, чтобы убедить ее смириться с судьбой. Нелл объяснят, что ее поведение было непозволительно, и в следующий раз она будет гораздо сдержаннее. Но за пределами этого дома она вправе поступать как ей вздумается, имей это в виду, Джеффри.

— А ты счастливчик, приятель, что у тебя работает Элизабет! Согласись она принять одно из предложений, которых, как я слышал, ей было сделано немало от весьма достойных джентльменов, и это создало бы тебе немало проблем.

— Не приведи Бог, Джеффри.

— Тогда тебе не мешает подумать о том, какими способами держать ее под своим крылышком, а то не успеешь оглянуться, как ее у тебя уведут.

— Лучше попридержи язык, друг мой. Давай оба сделаем вид, что я не понял твоего намека.

В ответ Джеффри только хмыкнул:

— Кажется, он попал в точку.