Очнувшись от сладкого сна, Рейлин какое-то время лежала неподвижно, пытаясь понять, что разбудило ее посреди ночи. Сквозь стекла высоких окон струился лунный свет. Она точно помнила, что когда они ложились, портьеры были задернуты. Тучи неслись по ночному небу, то на миг затемняя желтый серп месяца, то вновь открывая его. Под ветром шелестели листья в кроне дубов, но ветви у могучих деревьев оставались неподвижными. Зато липы, склоняясь, касаясь ветвями кирпичных стен дома, издавали печальный шум. Кроме ветра, ничто не нарушало тишины, отчего-то казавшейся зловещей.

Рейлин, не поворачивая головы, потянулась к мужу, но рука ее обняла пустоту.

— Джеффри! — шепотом позвала она, но никто не откликнулся. — Джеффри, где ты?

И вновь ответом ей была тишина.

Откинув одеяло, Рейлин свесила ноги с кровати, торопливо натянула ночную рубашку, на нее набросила шаль, висевшую на стуле возле кровати. В темноте на прикроватном столике она нащупала трутницу и с ее помощью разожгла керосиновую лампу. Теперь, когда в комнате стало немного светлее, Рейлин могла разглядеть стрелки часов, стоявших на каминной полке.

Половина второго!

Она проспала самое большее сорок минут. Но куда ушел Джеффри? Зачем он встал в такую пору?

Потирая руки, зябко кутаясь в шаль, Рейлин вышла на веранду. Спросонья ей и в голову не пришло, что она слишком ненадежно защищена от ночной прохлады. Впрочем, она почему-то думала, что Джеффри просто вышел на веранду подышать. Увы, его не было и здесь тоже.

Впервые Джеффри исчез куда-то ночью, и Рейлин не на шутку встревожилась. Ей пришло в голову, что Густав объявился вновь и ее муж сейчас находится в смертельной опасности.

— Джеффри, где ты? — с отчаянием в голосе воскликнула она.

Внезапно ею овладело недоброе предчувствие. Сердце сжалось от боли, как это было, когда пришла весть о смерти отца и после, когда умерла мать. Рейлин вдруг почувствовала себя одинокой и несчастной.

— О, Джеффри, — пробормотала она и принялась тереть руками виски.

При мысли о муже щемило сердце, отчего-то хотелось плакать, и страшно было даже представить, что она будет делать без него.

Тут краем глаза Рейлин заметила огонек вдалеке, но он погас так же внезапно, как и появился; лишь лунный свет пробивался сквозь зеленую крону деревьев. Она продолжала вглядываться в темноту, и, когда одна из веток отклонилась под ветром, там, за дубовой аллеей, Рейлин действительно увидела слабый свет, казалось, исходивший из конюшен.

Как правило, в это время и лошади, и конюхи спят, но, возможно, что-то случилось с животными, и люди вынуждены оказывать экстренную помощь, а Джеффри пошел проверить, что происходит.

Рейлин вернулась в спальню и, надев туфельки, спустилась вниз, перескакивая через ступеньки. Ежась от холода, она побежала по мокрой траве через лужайку к конюшням.

По мере приближения свет становился ярче. Дверь в конюшню оказалась не заперта. Теперь Рейлин заметила, что в стойле Ариадны горит масляный фонарь, однако саму кобылу она не увидела, из чего можно было предположить, что Ариадна легла на пол. Это само по себе уже было недобрым знаком.

Рейлин быстрым шагом направилась к стойлу, но вдруг остановилась, услышав звук, по меньшей мере странный в конюшне.

Где-то поблизости плакал ребенок.

Распахнув калитку, Рейлин влетела в стойло; то, что она увидела там, повергло бы в шок любого. Лошадь пропала, но все вокруг было забрызгано кровью, в том числе и деревянный настил над земляным полом. Кровь на лифе и юбке желтого платья, на тонких пальчиках, сведенных в предсмертной судороге, на одеяле, в которое был завернут надрывно кричащий младенец.

Рейлин зажала рот рукой и заставила себя взглянуть на распластавшуюся на опилках женщину. Несмотря на то что вся юбка ее вымокла в крови, рана находилась где-то в подреберье. Она медленно перевела взгляд выше. Золотистые волосы, юное симпатичное лицо.

Нелл!

Ее крик вызвал к жизни еще одно жуткое видение. В дальнем темном углу стойла показался высокий широкоплечий мужчина. Рейлин вскрикнула и отступила к двери, ожидая нападения преступника, который только что зарезал девушку. Мужчина приближался, и, когда он оказался в кругу света, Рейлин в замешательстве узнала точеный профиль мужа. Рубашка его была вся в крови. В руке он сжимал знакомый ей нож с рукоятью в виде бараньей головы.

— Джеффри? Что ты тут делаешь?

— Рейлин…

Голос его казался чужим. Он подошел ближе и протянул к ней левую руку. Лицо его искажала гримаса гнева. Рейлин не понимала, что с ним происходит, но знала одно — таким она ни разу его не видела. Этот Джеффри был ей незнаком. И все же, без сомнения, перед ней тот самый мужчина, с которым они занимались любовью каких-то два часа назад, тот самый, которого она успела полюбить.

Взгляд ее упал на кинжал в его руке, а затем на бездыханное тело. Рейлин испытывала чувство, которое является к людям перед смертью, когда вся жизнь проносится перед глазами в одно мгновение. Сознание того, что этот мужчина стал ей дороже самой жизни, воспоминания о том счастье, которое она познала в его объятиях, мешались с разбуженными страхами и. сомнениями. Эти страхи лишь таились до поры, вытесненные на край сознания, но не исчезали совсем, ибо Рейлин всегда знала, что та сказка, в которой она жила последнее время, была слишком прекрасна, чтобы стать былью. Сердце ее помнило ту боль и обиду, когда сначала отец пал жертвой предательства и обмана, а потом не менее вероломно поступили с ее матерью. Почему она должна была стать исключением? Все ее надежды и мечты, все хорошее в браке с Джеффри «Бирмингемом оказалось перечеркнуто кровавой полосой. Горькие рыдания сотрясали хрупкое тело, с недавних пор переставшее принадлежать только ей, и на этот раз она оказалась не в силах сдержать их.

— Нет! — в отчаянии закричала Рейлин и бросилась прочь.

Сердце ее бешено колотилось. Оглянувшись, она заметила, что Джеффри идет следом. В отчаянии, не зная, куда бежать, она вначале по привычке влетела в их спальню, но, боясь остаться наедине с этим страшным человеком, выбежала в коридор и оттуда в свою бывшую спальню, где торопливо повернула ключ в замке той двери, что вела на половину мужа.

Джеффри сразу догадался о том, где искать жену. Нажав на ручку двери, разделявшей их комнаты, и обнаружив, что она на замке, он тихонько постучал. Зная, что она испугана увиденным, он старался говорить как можно ласковее.

— Рейлин, любовь моя, не бойся меня, пожалуйста. Я не убивал Нелл. Ты должна мне верить.

Рейлин лежала на кровати свернувшись клубком, ее била дрожь. Сквозь слезы, застилавшие глаза, она смотрела на дверь, представлявшую собой единственный барьер между ней и тем, кого она должна была считать своим мужем. Затем она услышала, как он, тихо выругавшись, отошел, и с облегчением вздохнула. Где-то открылась и закрылась дверь, затем раздался звук шагов по веранде. Заметив слабый свет, Рейлин вскочила с постели и бросилась закрывать на задвижку дверь на веранду, которую принято было оставлять открытой для слуг. Облитые желтоватым светом керосиновой лампы Рейлин и Джеффри стояли друг против друга, разделенные лишь тонкой прозрачной преградой из стекла, но куда больше их разделяла пропасть, рожденная чудовищными подозрениями.

Джеффри понимал, что одного удара сапогом достаточно, чтобы разбить стекло и проникнуть в спальню жены, но ему не хотелось насилия, ибо такими действиями он мог лишь укрепить уверенность Рейлин в самом страшном. Сначала ему надо было как-то успокоить ее.

— Рейлин, любовь моя, я знаю, что ты пережила ужасное потрясение, но бояться меня тебе ни к чему. Понимаешь, когда я пришел в конюшню, Нелл была уже мертва. Я только успел заснуть, как меня разбудил крик, и я отправился проверить, что все это значит. А сейчас, пожалуйста, открой дверь и давай поговорим. Я не причиню тебе вреда, ты же знаешь, я на это не способен.

Стоило Рейлин услышать имя Нелл, как чудовищная картина вновь возникла перед ее глазами. Снова и снова с маниакальной навязчивостью перед ней всплывало видение окровавленного тела под фонарем и кровь, кровь повсюду. Панический страх подкатывал к горлу, мешая дышать. Рейлин не знала, зачем Нелл вновь явилась в дом, но одно очевидно: в суете вчерашнего бала она могла проникнуть в усадьбу незамеченной.

Возможно, Нелл в очередной раз явилась просить у Джеффри денег на содержание ребенка, который, как она утверждала, был его сыном. Она могла решить, что раз Бирмингем в состоянии устраивать такие роскошные балы, то для него выделить небольшую сумму на благое дело ничего не стоит. Судя по всему, Нелл просто не в состоянии была понять, отчего Джеффри при всем его богатстве отказывается поделиться деньгами с ней и с ее ребенком. Что до Джеффри, то он мог выложить втрое больше денег на то, чтобы спасти чернокожую девушку от жестокого хозяина, но в случае с Нелл проявлял поразительное упрямство. Скорее всего гордость не позволяла мужу Рейлин унижаться перед теми, кто ему угрожал. Рейлин знала такое же качество за своим отцом и, обнаружив подобное в Джеффри, нисколько не встревожилась. Но как далеко может зайти человек в своем упорстве? Джеффри сказал в прошлый раз, что не хочет больше видеть Нелл. Если так, то он мог положить конец шантажу, заставив ее замолчать навсегда.

Какой бы дикой ни представлялась вначале мысль о том, что ее муж способен причинить вред женщине вне зависимости от ее сословной принадлежности, Рейлин не могла вот так запросто забыть то, что видели ее собственные глаза. В руках у Джеффри был окровавленный нож — очевидное орудие убийства, тот самый нож Джеффри хранил в своей спальне. Факты говорили сами за себя.

По щекам Рейлин потекли слезы. Противоположные чувства боролись в ней, разрывая надвое ее сознание. Возлюбленный супруг, спасший ее от Густава, окруживший ее роскошью, заботой, любовью, стоял перед ней, и в то же время Рейлин владело чувство, что она его совсем не знает. Опыт последних лет научил ее тому, как легко обмануться в людях. Ее родной отец стал жертвой предательства со стороны благородных господ с громкими именами и титулами, от которых меньше всего можно было ждать бесчестных поступков. Ее мать, поверив Куперу Фраю, в конечном итоге потеряла все — даже собственную жизнь. Рейлин усвоила твердо: доверяя кому-то, мы смертельно рискуем.

— Уходи, Джеффри, — сдавленным голосом попросила она, стараясь не встречаться с мужем взглядом, ибо его потемневшие, такие знакомые глаза молили ее поверить ему и заглядывали ей в самую душу. — Мне надо разобраться в себе и успокоиться. Дай мне время. Возможно, потом я смогу осмыслить увиденное.

Джеффри поднял руку, призывая ее выслушать его еще раз, но тут заметил, что зрачки Рейлин расширились от ужаса. Он взглянул на собственную ладонь — на ней была засохшая кровь. Говорить с женой сейчас казалось бесполезным: он внушал ей лишь животный страх.

Опустив голову, Джеффри вернулся в свою спальню, оставив Рейлин решать, виновен он или нет.

Измученная внутренней борьбой, Рейлин на негнущихся ногах подошла к кровати. Упав поперек нее, она зарылась головой в подушку и разрыдалась. Нельзя никому верить, стучало у нее в голове. Шли часы, и паника уступила место оцепенению. Рейлин потеряла способность что-либо чувствовать, разум ее подернулся темной завесой, и она провалилась в сон.

— Господи, мистер Джеффри, вы ранены?

При виде такого количества крови глаза темнокожего привратника едва не вылезли из орбит.

Кингстон проснулся от того, что услышал, как хлопают двери в доме. Решив, что к ним пожаловал Густав, схватив толстую палку, которую держал рядом с кроватью после первого визита Фридриха и его банды, выскочил в коридор, но, увидев хозяина, идущего к нему навстречу, тут же пожалел о том, что вместо палки не прихватил сумку с бинтами.

Джеффри догадывался, что его вид — выпачканная кровью одежда, лицо и руки — может испугать любого.

— Кровь не моя, Кингстон, а Нелл — кто-то зарезал девчонку в конюшне. Там сейчас ее ребенок вопит что есть сил, но, насколько я знаю, он не ранен. От тебя мне надо, чтобы ты нашел ему кормилицу. Хочу сразу предупредить: зрелище, которое тебе предстоит увидеть, не из приятных. Пошли кого-нибудь в город за шерифом, а пока он приедет, попроси Тадеуша и Спарки осмотреть конюшню — возможно, убийца оставил следы.

— Да, мистер Джеффри, — оправившись от шока, сказал слуга. — Я все сделаю. Может, вам что-нибудь еще нужно, — вы, похоже, здорово расстроены.

— Ты вряд ли можешь чем-нибудь помочь, придется мне самому с этим справляться. Учитывая то, что между мной и Нелл возникли недоразумения, боюсь, люди подумают, будто я ее убил.

— Да что вы! — воскликнул слуга. — Как такое могло прийти вам в голову! Те, кто вас знает, ни за что в это не поверят. Вы никого в жизни и пальцем не тронули, даже бестию Брута, хоть он и заслуживает порой хорошего хлыста!

— Но на Нелл я был зол всерьез.

— Господи Иисусе, а как же — любой бы на вашем месте на нее разозлился. Надо же до такого додуматься: залезть к вам в постель, пока вы спали, а потом всем сказать, что вы сделали ей ребеночка! Да я и сам был готов ее убить!

— В конюшне голодный ребенок, Кингстон, сейчас не время для разговоров. Он может погибнуть.

— Уже бегу.

Вернувшись в спальню, Джеффри первым делом снял окровавленную одежду. Вода в тазу была еле теплой, но ему было все равно. Он с утроенной энергией принялся соскабливать с себя запекшуюся кровь, оттирая мылом лицо, руки, шею и грудь. Если бы так же он мог выскоблить из памяти кровавую сцену!

Переодевшись в чистое, Джеффри взял в руки керосиновую лампу и, выйдя на веранду, подошел к застекленной двери, ведущей в ту спальню, где пряталась от него Рейлин. В комнате было темно, и лишь тусклый свет лампы выхватывал из мрака ее скорчившуюся на краю кровати фигурку. Должно быть, она уснула. Что ж, это к лучшему. Он и сам был бы счастлив забыться сном, но не мог: жалобный взгляд Нелл стоял у него перед глазами. Она молила его хоть о каком-то знаке внимания, и теперь, когда ее не стало, Джеффри глубоко сожалел о том, что не сделал для нее того, что могло бы сойти хоть за слабую попытку помочь.

Возможно, только сейчас он вполне осознал, как должна была воспринять увиденное Рейлин, какое губительное воздействие имела эта сцена на ее душу. Не говоря уже обо всем прочем, он сжимал в руках орудие убийства, тот самый кинжал, что был украден у него со стола во время бала. Взять его мог любой из гостей. Собственно, именно это и было сделано: убийца украл нож и зарезал им юную интриганку.

Но у нее остался ребенок, за жизнь которого Джеффри теперь нес ответственность. Он направился вслед за Кингстоном, но тот уже шел к нему с орущим младенцем на руках.

— Да уж, — пробормотал дворецкий, — никогда не видел такого зверства. Крови-то сколько… Мы думали, что и малыш пострадал, но нет, как вы и говорили, ребенок цел.

Джеффри бросил взгляд на малыша, изо всех своих силенок пытавшегося оповестить мир о том, как он несчастен. В таком состоянии определить его сходство с кем-либо не представлялось возможным. Кроме черных волос, у них с Джеффри вроде бы ничего общего, а там кто знает, всякие бывают совпадения.

— Нашли ему кормилицу?

— Да, сэр, жена надсмотрщика может выкормить мистера Дэниеля вместе со своим ребенком. Миссис Фергюс сказала, что молока у нее хватит на двоих. А вот и Кора, — заметил Кингстон.

Экономка шла к нему, чтобы забрать младенца и передать его кормилице.

Кора окинула младенца быстрым взглядом.

— Мы присмотрим за малюткой, сэр, не тревожьтесь. С ним все будет в порядке.

Решив главную проблему, Джеффри вернулся в конюшню. У него отлегло от сердца, когда он увидел, что тело убитой успели накрыть простыней. Спарки и Тадеуш уже прочесали окрестности, но без особого результата. Выслушав неутешительный отчет, Джеффри устало заметил, что шерифу тоже надо чем-то заниматься, вот пусть и поищет преступника.

— Сэр, — обратился к нему Тадеуш. — Я опросил всех конюхов, но никто ничего не видел и не слышал.

— Так где же все-таки Ариадна?

— Мы оставили ее с вечера в загоне возле конюшен, но с тех пор она словно испарилась.

— Спарки, ты оставил ее на улице? Разве ты не знаешь — если она что-то почует, то легко перемахнет через любую ограду.

— Видели бы вы, как она брыкалась и фыркала у себя в стойле — мы думали, она всю конюшню по бревнышку разнесет. Вот и пришлось ее вывести, чтобы другим не мешала. Как только я открыл ворота, она выскочила так, что чуть меня с ног не сбила.

— Может, ты заметил кого-то рядом с ней в стойле?

— Я же сказал, она выскочила оттуда, словно джинн из бутылки. Как я успел схватить ее под уздцы, не знаю, и уж совсем не до того было, чтоб брать фонарь и светить по углам.

— Ты не помнишь, когда все это примерно происходило, Спарки?

Слуга задумчиво почесал подбородок:

— Может, часов в одиннадцать или даже позже.

— Обыщи как следует соседние стойла. Если где-то прятался чужак, то поведение Ариадны вполне объяснимо.

— Эта глупая кобыла снесла бы башку всякому, кто захотел бы спрятаться в ее стойле. Но раз еще один труп не нашли, значит, его там и не было.

Тадеуш, бросив взгляд в сторону накрытого простыней тела, печально покачал головой.

— Каким же надо быть негодяем, чтобы совершить такое, мистер Джеффри? Убить кормящую мать, оставив помирать младенца, — на такое способен только дьявол.

В этом Джеффри был абсолютно согласен со старым возницей. К несчастью, это преступление было совершено в его конюшне, и скорее всего Рейлин будет всего лишь первой из тех, кто станет подозревать его, Джеффри, в причастности к смерти девушки. Рейлин смотрела на него так, будто отказывалась узнавать в нем человека, с которым вместе жила вот уже несколько месяцев. В ее глазах он видел слезы отчаяния. Он должен как-то убедить ее в своей невиновности.

— Остальные лошади на месте?

— Да, сэр, — с готовностью ответил Спарки.

— Отправьте кого-нибудь разыскать Илайю, Сына Волка. Я хочу, чтобы он провел свое расследование.

— Слушаюсь, мистер Джеффри.

По возвращении в дом Джеффри сел проверять счета, чтобы как-то успокоиться перед приездом шерифа. Через час с небольшим в дверь постучали.

— Илайя прибыл, сэр.

— Проводите его ко мне.

Высокий худой мужчина, лет двадцати пяти на вид, вошел в комнату, сжимая в руках шляпу. Казалось, его только что подняли с постели и он еще не до конца проснулся. Одет он был в штаны из оленьей кожи, какие носят индейцы, и мокасины. Орлиный нос, резкие черты лица, прямые, черные как смоль волосы и оттенок кожи свидетельствовали о наличии в нем индейской крови. Говорили, что его мать, красивую рабыню-мулатку, в возрасте пятнадцати лет похитил у хозяина индейский вождь, позже сделав ее своей женой. Спустя два года, когда враждебное племя совершило набег на их лагерь, эта женщина, увидев, что муж ее мертв, забрала ребенка и бежала в лес. Позже она поселилась в маленькой хижине возле Чарлстона и жила там, зарабатывая себе и сыну на пропитание, почти десять лет, пока однажды зимой, когда мальчишке сравнялось двенадцать лет, не заболела пневмонией, сведшей ее в могилу.

— Посылали за мной? — раздался рядом низкий звучный голос.

— Да, Илайя, спасибо, что не заставил себя ждать. Тебе уже рассказали, что случилось?

— Спарки посвятил меня в подробности по дороге сюда, сэр.

— Убийство произошло в конюшне, в стойле одной из лошадей. Тело девушки все еще здесь. Хочу, чтобы ты попробовал что-то узнать. Проверь все отпечатки ног — если среди следов возле конюшни окажутся те, которые не принадлежат никому из моих людей, можешь считать, что это следы преступника. Проверь, куда они ведут. Когда найдешь колеи от колес, мы сможем утверждать, что преступник прибыл сюда в экипаже. Если ты нападешь на двойной след, один из которых принадлежит убитой, значит, Нелл и ее убийца прибыли сюда вместе. Впрочем, ты в этом разберешься лучше меня.

Илайя заметно оживился.

— Спарки сказал, что у вас тут шел дождь. Если вода не размыла след, я смогу его отыскать.

Джеффри одобрительно кивнул. Об Илайе в Каролине ходили легенды. Несколько лет назад у одного из фермеров потерялся ребенок. На каменистой, покрытой глинистой коркой земле почти не оставалось следов, но Илайя сумел привести мальчишку домой целым и невредимым. Джеффри был уверен в том, что от следопыта не укроется то, что проглядели другие.

— Постарайся, Илайя. Скоро сюда приедет шериф: если ты найдешь что-нибудь важное, то заметно облегчишь ему работу.

Илайя ушел, а Джеффри вернулся в дом и примялся ходить по комнате взад-вперед. Вспоминая искаженное ужасом „ лицо Рейлин, он испытывал непреодолимое желание как можно быстрее все уладить, чтобы отвести от себя подозрения, и в то же время был глубоко уязвлен тем, что жена отказалась его выслушать. Вначале она поверила Нелл, потом посчитала его способным на убийство. С другой стороны, обвинять Рейлин сейчас было равносильно безумию. Если бы при виде его она вновь бросилась в бегство, в этом не было бы ничего удивительного; вот почему стоило отложить объяснение до лучших времен, дать ей время успокоиться и поразмыслить. В конце концов, кто как не жена должна верить мужу, даже когда другие ему не верят?

Отхлебнув горячего кофе, который принес ему заботливый Кингстон, Джеффри посмотрел в окно. Кто мог знать, что вчерашний день, ознаменованный грандиозным балом в честь счастливого супружества, день, когда оба чувствовали себя на вершине блаженства, уже таил в себе все предпосылки к тому, чтобы следующее утро показалось им адом!